Текст книги "Товар для Слона"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Но погрузить меня не успели. Только вытащили во двор, как дальше, за теми машинами, вылетели откуда-то ещё фары, мигалки и даже вроде прожектора. Ревели моторы, завывали сирены, лучи света прыгали вверх и вниз, приближались и становились все ярче. Завизжали тормоза, сирены смолкли, стало слышно, как хлопают дверцы, из темноты донесся очень громкий голос:

– Стоять! Милиция! Бросай оружие!

Наш крошечный закуток двора, аппендикс, вдруг до отказа заполнился машинами и людьми.

Теперь роли поменялись. Те, кто на нас напали, стали жертвами. Их хватают, руки за спиной скручивают. Раздался щелчок металла по металлу, наверное, наручники…

В этой круговерти я стою столбом, только головой верчу. А в правой руке по-прежнему «Вальтер» зажат. Смотри, не выпустила! И ноги целы, и руки, вроде, тоже. Даже каблуки…

Вдруг рядом оказался бригадир Алексей.

– Анна Георгиевна, вы как?

Я помотала головой и пробормотала:

– Живая, кажется…

Он похлопал меня по плечу, попытался забрать пистолет. А пальцы не разжимаются! Ну не могу я его отдать, и все тут. Как сковало меня всю, двинуться не могу, только стою и трясусь все сильнее. Алексей потихоньку, по одному, разогнул мне пальцы, мягко отобрал «Вальтер».

Слышу топот. Знакомый такой. А потом родимый инфракрасный голос:

– Рыженькая, как ты?

Димка, родной! Жив, здоров! И на руки ему так тихо-тихо оползать начинаю. Все, кончились мои силы.

Над головой голос Алексея:

– Вадим Андреич, вон там «пятерка». Садитесь с Анной Георгиевной. Мы сейчас этих… повяжем по-быстрому.

Дима повел меня к машине, придерживая за плечи. Следит, чтобы дышала.

А я по сторонам смотрю. Вокруг тех двух машин – ещё три. И здоровые такие. Одна, по-моему, даже «джип», и туда пакуют двоих каких-то, с руками за спиной. А двор хорошо освещен – все видно. И по этому двору кто-то ходит, что-то с земли собирает.

– Дим, что он ищет? Следы, да?

– Оружие собирает.

Тоже красиво.

– Дима, Алексей у меня пистолет забрал.

– И слава Богу! Ты когда палить начала, я чуть не помер со страху. Все, думаю, сейчас в меня влепит!

– Но ведь не влепила!

– Ну, положим, влепила. Но не в меня. Честно говоря, по-моему, ты им своей пальбой крепко планы нарушила. Пока ты маму Сталлоне изображала, подоспел Алексей с ребятами.

– Они что, милицию вызвали?

– Какую милицию?

– Так кричали же: «Стой! Милиция!» И потом сирены, мигалки…

– Это у них на крышах мигалки…

Дошли до «пятерки», сели внутрь. Я к Диме прижимаюсь, но в окно все равно смотрю. А там уже пусто – только машины стоят. Вот по одной заводиться начали, из двора выезжают. А мы, в смысле, наша машина, в самом дальнем углу стоим, возле сарайчиков. Тут Алексей влез, впереди сел, а за руль – другой парень, тоже здоровый, но помоложе. Начал разворачиваться. Алексей повозился с какими-то железками (слышно было, как клацает), поднимает руку с пустым магазином от моего «Вальтера», говорит:

– Вы, Анна Георгиевна, стреляли, вижу?

Я вздохнула:

– Палила, как дура, куда попадя, все пули зазря выпустила, тут они нас и схватили…

– Ну-ну, так уж и зазря. Вы бросьте своего учителя позорить перед посторонними. Двоих вывели из строя… Или это ваша работа, Вадим Андреич?

Димка вздохнул:

– Мне, кроме голых рук, работать нечем было. «Макаров» я Петру Петровичу сдал, когда рассчитывался…

– Вот это вы напрасно. Надо при себе что-то иметь на случай неприятных встреч. Я доложу. Думаю, поможем.

Ага, вот, значит, что называется «неприятная встреча» на профессиональном языке… Действительно, что неприятная, то неприятная!

Шофер уже повернул к воротам, и вдруг машина впереди насзатормозила зажглись яркие красные фонари, большие такие, просто ослепили. Возле нашей машины появился кто-то, постучал Алексею в окошко. Алексей открыл дверцу.

– Бригадир, беги послушай, там рация включилась!

Димка полез из машины следом за Алексеем, я, конечно – за ним. Добежали по передней машины. Там была открыта дверца, и я услышала, как хриплый голос говорит по радио:

– Повторяю… Дети, папа говорит! В гости не ходите, именины отменяются! Отвечайте, почему не отвечаете?.. Повторяю…

Глава 50
Пожарище

Алан Александрович мерил шагами кабинет. Нехорошо… Нехорошо! Если правда следили, то видели, что Феликс у меня был, видели, как уезжал… Конечно следили! Специально выпустили под подписку, чтобы проследить, куда кинется, он, глупый, примчался… А-а, сам глупый, надо было по телефону сказать, чтоб не ехал! Следили… Могли видеть, как шашка взорвалась… На машине, даже если обгорела, могли остатки взрывателя найти, они все могут, если знают, что надо хорошо искать… Ай, как нехорошо!

Последнее время все нормально шло. С мэром прекрасно устроилось, ничего не пришлось делать, судьба помогла… или какой-то добрый человек постарался… Удачно сложилось, Валера мог и заартачиться, он, конечно, долг понимает, но после репетиции и допроса прямо Ричарду сказал: все, за мной долга нет. Пришлось бы другого искать – а так все само собой получилось, очень удачно, я чистый, ребята чистые.

Даже с Феликсом не так страшно – он в милиции сказал одно, я скажу другое, сам, мол, кого-то в мэрии подкупил, кого – не знаю, как теперь проверишь? А что тот человек обманул – так это он мошенник, я подпись не подделывал…

Но если докажут, что был взрыв, трудно будет отговориться… Это уже не поддельная подпись, это убийство…

И вдруг Арсланов замер.

Но если они следили за Феликсом, если выпустили его, как приманку, то и документы на допросе ему могли показать, как приманку, тогда они и за рыжей тоже следят, накроют там всех, Арчил, конечно, ни слова не скажет, но есть у него молодые ребята, совсем неопытные…

Алан Александрович кинулся к рации, включил на передачу, схватил трубку:

– Дети, папа говорит! В гости не ходите, именины отменяются!

* * *

Наконец покончили с разговорами, снова расселись по машинам. Только выехали из двора на тротуар, Дима вдруг резко повернулся направо.

– Алексей, будьте добры, притормозите!

Машина остановилась. Дима раскрыл дверцу. Я его за руку схватила:

– Ты куда?

Он охнул, руку потихоньку высвободил, буркнул:

– Полегче, я малость плечо ушиб…

Другой рукой направо показывает.

А там – мама моя родная!

Из окон нашего офиса дым, огонь. А вокруг толпа! Курсантики из пожарки валом валят. Кто с ломом, кто с ведром, кто так бежит. И все к нашим окнам!

Дима заторопился:

– Надо присмотреть за ними, а то на радостях весь дом разнесут! Асенька, не волнуйся, я позже прийду.

И к Алексею:

– Отвезите её домой, пожалуйста.

А потом опять ко мне:

– Рыжик, ты только не беспокойся. Уже все хорошо. Ты молодец. Тут кончится – сразу прибегу.

Я только кивнула.

Ох и вечерок мне предстоит!

* * *

До наших окон было всего шагов пятьдесят, но под конец я уже бежал. Больно лихо там орудовали курсанты-пожарники. Здоровые ребята, шуруют ломами, выдирают решетки из стены. Одно окно осталось без стекол – и черные языки сажи уже закрасили стену над ним…

Кричу:

– Стой! Не ломай решетку! Отдерите доску, пройдем через подъезд, в квартиру дверь открыта.

Послушались! С дверью в подъезд действительно быстрей получилось. Влетели в офис, а тем временем подкатила машина, протянули рукава, появился парень в брезенте и каске, с брандспойтом.

– Посторонись!

Из Серегиной комнаты вынырнул какой-то курсант, чумазый как черт, говорит:

– Ерундовое горение, плюнешь два раза…

Пришлось напомнить:

– Перекрытия деревянные!

Брезентовый поддернул рукав поближе, отозвался:

– Сейчас зачерним вам перекрытие, все зальем в лучшем виде, хозяин. Вы ж хозяин, а?

У меня упало сердце:

– Да там же компьютер, дискеты…

– Так что, пускай весь дом сгорит?

Из брандспойта ударила струя и первым делом попала в шкаф с Серегиным барахлом.

Я вздохнул и попятился к выходу.

На лестничной площадке услышал разговор в толпе:

– Окна что, камнем выбили?

– Каким камнем? Стреляли!

– Ну да?!

– Я тебе говорю! Валек сам видел. А потом, говорит, тачка, откуда стреляли, завернула налево, по Репинской!

– Опять разборки какие-то!

– Ага, как прошлой зимой, за мостом. Когда церковь жгли…

Я ещё раз вздохнул, вышел во двор, закурил – и не почувствовал вкуса. В глотке и без того першило от сажи. Во дворе тоже появились люди, стояли группками, кто-то высовывался из окон. Сверху окликнул Резник:

– Дима, что там у вас стряслось?

– Уже ничего, заливают.

Да, это счастье, что училище через дорогу, а то бы всему дому досталось.

Хлопнула дверь за спиной:

– Где хозяин, милиция спрашивает!

Милицию олицетворял капитан Сидоров – райотдел тут рядом, один квартал.

Я ему представился, объяснил, что арендую квартиру под офис (елки-палки, раньше как-то и не вспомнил про хозяйку, даму с собачками, она все бубнила, чтобы мы ей не прокуривали квартиру… да, теперь всю зиму сможем спокойно курить в помещении). А по существу дела могу показать следующее: сидели и работали в приемной с коллегой, больше никого в конторе не было, как вдруг в соседнем помещении раздались взрывы, по силе – как от небольших гранат (да, разбираюсь, раньше был офицером, комиссован по здоровью после Чернобыля), начался пожар, мы покинули помещение, но возле выхода во двор, на лестнице, на нас напали неизвестные, нет, лиц не видел, опознать не смогу, там темно, нет, сотрудница тоже не сможет, говорю же, темно было, только силуэты видел, началась драка, кто-то стрелял из пистолетов, нет, не знаю, в меня не попали, в жену тоже… ну да, она и жена, и коллега, работаем вместе… рикошеты слышал, нет, не знаю, может, в темноте и задело кого-то, кричали много… Да нет, не я стрелял, у меня и оружия нет, я же не в Афгане служил, а в Чернобыле, после училища химзащиты… Ну вот, скрутили, сунули в машину, по-моему, там несколько машин было, я вообще ничего не мог понять… Вдруг сирены, фары, крики «Стой, милиция!» Похватали бандитов и повезли, и жену мою взяли, обещали домой подбросить – а я остался, пожар все-таки… Нет, я ведь уже сказал, опознать никого не смогу… Машина? Не знаю, иномарка какая-то, они сейчас все похожи, задние фонари запомнил, большие, прямоугольные, загнутые – на борта заходят, знаете?.. Да сказал же вам, не видел лиц! Волосы? В темноте разве поймешь? Темные вроде… Голоса слышал. Незнакомые, не узнал. Говорили – не все, но один или два точно – с акцентом, может, кавказским, может, среднеазиатским… может и турецким, я не разбираюсь, турок знакомых нет…

Капитан меня дослушал, покивал, помялся, наконец говорит:

– Вы меня извините… Не волнуйтесь только… Но милиции здесь не было…

Вот тут наступил самый трудный момент: к лицедейству у меня способностей никогда не наблюдалось, максимум – могу деревянную рожу изобразить, ничего не выражающую. Но пришлось попотеть: переспросил, как это не было, покричал, что не может быть, и кинулся в офис, к телефону. Темно, лап-лап на ощупь. Телефон, само собой, не работает, я выскочил на площадку, капитан смотрит на меня с сочувствием, как будто пришел на похороны с официальными соболезнованиями от политотдела, я – бегом на второй этаж, к Резникам, Ильинишна впустила и меня, и капитана, дозвонился – на месте Ася (а где ей быть?), дал капитану поговорить: видишь, дома, довезли, значит, все же был кто-то! И гляжу на него сверху вниз, как на идиота, мол, как вам с преступниками разбираться, если вы со своими разобраться не можете?..

* * *

Алан Александрович нервничал: Арчил так и не ответил на вызов. Допустим, могла поломаться рация, но вызывал их с шести, сейчас уже восемь. За два часа можно было не только из центра города до Ерофеевки доехать, а даже за границу добраться, в тот же Половецк… Машина сломалась? Могла но не обе сразу. Даже если так, есть телефоны-автоматы…

Опять что-то случилось! Прокол с Валерой, прокол с Феликсом, прокол с АСДИКом, поспешное исчезновение Петра Петровича… Словно чья-то злая рука все время вмешивается.

Алан Александрович нахмурился. Кажется, он начинал догадываться, чья это может быть рука… Ладно. С этим – потом. Пока надо выяснять, куда девался Арчил.

Снял трубку, вызвал из памяти номер.

– Сурен, это я. Запиши адрес: Репинская, шестьдесят два. Напротив училища. Да, пожарного. Там Арчил с Ричардом и ребятами должен был побывать. На двух машинах. Проверь. Перезвони. Немедленно. Жду.

Сурик – хороший мальчик. Молодой. Голова хорошо работает. Знает, когда надо вопросы задавать, а когда не надо. Он посмотрит издали. Тем более, что Ричард поехал. А они дружат. Значит, откладывать не станет…

Снова пришлось ждать. Даже ковер под ногами, голубовато-зеленый, как персидская бирюза, начал действовать на нервы.

Наконец гуднул телефон.

– Папа, Сурен говорит. Был там. Близко подъехать не смог – все оцеплено. Возятся пожарные. Менты работают. Пытался заехать во двор – то же самое.

– Наши машины видел?

– Нет. Пешком во двор зашел – там только ментовозки. Все освещено, как днем. Не спрятать.

– Хорошо, спасибо. Отдыхай.

Так… Во дворе нет – уже хорошо, значит, на месте не захватили и не постреляли. Но где же они тогда? Две машины – не иголка, Сурен не пропустил бы. Если говорит нет – значит, все вокруг обошел, все проверил. Иначе мальчик не работает.

Может, успели уехать? А если моего приказа не услышали, рыжую захватили, за ними погоня, водят по городу? Так почему не сообщают? Где-то спрятались и соблюдают радиомолчание, чтобы не засекли? А-а, милиция – не контрразведка, что у них, пеленгаторы есть?

Нет, если захватили, значит, последнего приказа не слышали, значит не работает рация. И теперь может случиться что угодно.

На всякий случай надо готовиться к плохому. А-ай, дед из СИАМИ старая хитрая крыса, раз уж сбежал, значит правда опасно, любых гадостей можно ждать… Надо готовиться.

* * *

На экране две машины одна за другой пронеслись через кучи пустых картонных ящиков под беспрерывный гром выстрелов, что-то взорвалось, взвились к небу клубы дыма… Дмитрий Николаевич никак не мог включиться в действие, не отпускала реальность, пусть совсем не такая лихая и живописная. Что за идиотская акция? Нападение на тихую и неденежную фирмочку, гранаты, поджог, стрельба – и ни трупов, ни пострадавших, ни похищенных, а нападающие захвачены и увезены никому не известным отрядом милиции…

Мрачные мысли прервал телефонный звонок.

– Слушаю.

– Дмитрий Николаич, простите за поздний звонок, Дубов беспокоит. Сюрпризец у меня для вас, презентец, извините за словотворчество. Ивку у библиотеки помните? Вот там и ждет подарочек, пошлите людей забрать… Э нет, не скажу! Что ж это за сюрприз будет!

Слон хихикнул и отключился.

Кучумов выругался шепотом и вызвал дежурного по управлению…

Дежурный – Пантюхо из угрозыска – перезвонил через десять минут:

– Товарищ полковник! На указанном месте обнаружен автомобиль «ауди», запертый, внутри какие-то люди в наручниках, под дворником записка издевательского содержания… Я велел не трогать, выставил охрану, мало ли что, вдруг заминировано? Какие будут приказания? Может, саперов вызвать?

Ох идиот!

– Вышлите за мной машину. Найти и привезти в управление капитана Казьмина. Свяжитесь с Гармашом, пусть пришлет кого-то, кто сможет открыть «ауди». Приказ ясен? Повторите, товарищ майор!

* * *

В эту ночь охранники элитного квартала поселка Ерофеевка даже не присели. С одиннадцати вечера и до самого утра одна за другой въезжали и выезжали машины. Все они принадлежали очень уважаемым в городе людям, номера охрана знала наизусть.

В доме 14 по улице Ленинской всю ночь горел свет. Люди приезжали именно туда.

И если бы какому-то наблюдателю со стороны вдруг удалосьзаглянуть в окно, он бы увидел Алана Александровича Арсланова, который беседовал в кабинете то с одним, то с другим посетителем.

Когда поток машин иссяк, Арсланов ушел из кабинета в спальню, но даже не прилег – начал сосредоточенно и очень аккуратно складывать в один желтый кожаный чемодан одежду, а в другой – какие-то бланки и документы. Потом оба чемодана запер, ключики повесил на брелок к остальным разнокалиберным ключам, а всю связку сунул в карман.

* * *

Майор Пантюхо оказался ещё большим болваном, чем считал Кучумов: кольцо с ключами от «ауди» было надето на ту же щетку, которая прижимала к стеклу записку «издевательского содержания». Записка гласила:

«УВАЖАЕМОЙ МИЛИЦИИ ОТ ДОБРОВОЛЬНОЙ НАРОДНОЙ ДРУЖИНЫ в честь Дня милиции, хоть и с опозданием.

Эти нехорошие люди разгромили контору на Репинской, 62 и пытались похитить хозяев.

P.S. Магазины и боеприпасы в багажнике».

Нехороших людей оказалось пятеро. Все они были скованы наручниками по рукам и ногам, даже двое раненых – один со сквозным пулевым ранением в мякоти плеча (перевязанным!), второй – с выбитым коленом. На полу валялось изрядное количество оружия: два «калашниковых» калибра 5,45 миллиметра с подствольными гранатометами ГП-25, четыре «макаровых», два ТТ, один «Вальтер ППК» и один настоящий «маузер» длиной с руку до локтя, правда, без деревянного приклада. Все оружие было без магазинов и с пустыми патронниками, зато в багажнике действительно обнаружились в избытке автоматные и пистолетные магазины, две запасные обоймы для «маузера» («Точь-в-точь как для трехлинейки», – отметил про себя Кучумов) и множество разнокалиберных патронов россыпью.

«Ауди» вместе с пассажирами загнали во двор Управления, пассажирам освободили ноги и отвели на третий этаж. Рассадили вдоль коридора (возле каждого – по конвоиру), стали по одному водить на допрос. Однако Казьмин бился с ними зря: видно, ещё в машине сговорились молчать. Раскрыл рот только раненный в плечо.

– В меня баба стреляла! – заявил он. – И Павлика она убила!

– Какого Павлика? В машине все живые были…

– Не знаю, куда дели Павлика. И Арчил тоже пропал… Но это баба в нас стреляла!

– А вы в неё не стреляли?

– Я не стрелял!

– А кто в потолок стрелял?

– Не знаю, кто-то сзади…

Больше он ничего не сказал.

Но Казьмин особенно не беспокоился. Дактилоскопист Черкашин уже сообщил ему, что на оружии полно отпечатков, к утру удастся рассортировать, где чье. Дальше пойдет трассологическая экспертиза, глядишь, выплывет где-то знакомый ствол – а там показания посыплются.

Казьмин ещё раз перезвонил дактилоскописту, поинтересовался, не нашлись ли на чем женские отпечатки.

– Женские? – удивился Черкашин. – Есть у меня неотождествленные пальцы, но крупные… Разве что у неё лапочка двенадцатого размера…

– Да нет, – вздохнул с облегчением Казьмин. – У этой ручка маленькая.

Вовсе ему не хотелось доказывать, что раненый не соврал и стреляла действительно жена погорельца (Сидоров из райотдела у неё на квартире побывал, пытался разобраться с таинственным милицейским отрядом, доложил подробно). Казьмин бы и сам на её месте стрелял. При всей добросовестности капитана его личные представления о пределах необходимой самообороны были значительно шире, чем представления законников-буквоедов. Особенно, когда речь шла о женщинах – Илья Трофимович вырастил двух дочерей.

* * *

Теперь скрежет ключа в замке прозвучал для меня не просто музыкой, а какой-то победной симфонией. Димка! Слава Богу!

Я бы выскочила в коридор поприсутствовать при перемене обуви, но увы… Ноги меня держали не очень уверенно, поэтому с дивана я не встала.

– Эй, Ась, ты где спряталась? Выходи копченого мужчину отмывать!

Голос веселый, боли не чувствуется.

Онемевшими ногами нашарила тапочки и вылезла в коридор. Да! Не то слово «копченый»! Эти гады, что на нас напали, немножко помяли Диму, а пожар в офисе, похоже, добавил красок. Но больше всего досталось, как ни странно, не куртке, а костюму. И если надежда отстирать пиджак ещё теплилась, то брюки, похоже, уже отслужили…

Дима куртку повесил, пиджак бросил на стул.

– Ась, я шмотки замочу…

– Только в холодной воде.

Я вспомнила Санина и его повесть «Большой пожар». Очень интересная книжка, особенно для жен. Я там несколько любопытных советов вычитала… «Для жен…»

– Димушка, что это?

На рукаве пиджака расплылось мокрое пятно, но это была явно не вода…

Как Дима умеет драться, я уже видела.

– А это я там в самом начале, под грохот твоих выстрелов одного приложил…

– Ты же в куртке был.

– Молния расстегнулась, наверное… Мы с ним на полу возились, а по нас сверху бегали. Больше, правда, по нему.

Та ещё работа мне предстоит – все это аккуратненько смыть. Хорошо хоть костюм не чистошерстяной. Есть надежда, что пятен не останется… Чем же мне его, губкой, что ли?

Стою я, раздумываю. Дима уже в кухне. Полез в верхний шкафчик – коньяк вынимает. Это у него лекарство такое, от всех стрессов и болезней. Наливает в две рюмки, прилично так.

– Ну, Рыженькая, давай!

– А есть за что?

– Да уж есть… За жизнь, например – мало тебе?

За жизнь – придется. Фу, гадость какая! Но чувствую, тепло по горлу вниз пошло… А потом так легко стало…

– Дима, скажи, твое предложение ещё в силе?

Димка смотрел на меня минуту-другую. Соображал, наверное, о чем я. Потом проговорил:

– Да.

Коротко так. Что, боится?

– Слушай, пока тебя не было, я вот о чем подумала: завтра четверг. В ЗАГСе возле оперы завтра заявления принимают. Может, сходим? Или ты передумал?

В глазах Димы что-то такое полыхнуло. Он схватил меня на руки, закружил. У меня в руке пиджак с окровавленным рукавом, за мной следом по передней вертится, пыль поднимает…

А я реву! И не могу остановиться…