Текст книги "Товар для Слона"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Вот это надо проверить, это не глупости с грузинскими фамилиями…

Он поднес ко рту рацию и начал вызывать горотдел ГАИ.

* * *

– Фамилия, имя, отчество?

– Иванов Кирилл Михайлович.

– Дата и место рождения?

– 15 сентября 1955 года, город Чураев.

– Где и когда жили на Кавказе?

– На Кавказе? Лазаревское – это Кавказ считается? Отдыхал с родителями, когда двенадцать лет было.

Капитан сердито глянул на задержанного:

– Вы мне тут не острите! Отвечайте на вопросы!

Иванов пожал плечами и промолчал.

– На какой машине ездите?

– На самосвале. КрАЗ-256Б, номер ЧУС 13–51.

– Пятого ноября в ночную смену работали?

– Это когда мэр погиб? Работал.

«Чего спрашивает, если у самого моя путевка лежит?» – подумал Иванов.

– В 20.51 где находились?

– Откуда ж мне помнить, я что, время засекаю?

– Примерно в это время инспектор ГАИ заметил ваш номер в трехстах метрах от места аварии.

– Ну не знаю – раз инспектор заметил, может, так и было. Когда дорогу перекрыли после девяти, ехал с мусором… со строительным мусором от станции «Петровское поле», меня завернули обратно на Псковскую и через низ.

– А перед этим?

– А перед этим привез пять кубов чернозема с Бугаевки.

– Дорогу перекрыли в 21.15. Как вас загружали мусором?

– Как всех – сперва экскаватором маленьким, «Беларусем», а после лопатами.

– И сколько времени шла погрузка? – допрашивал капитан ничего не выражающим голосом.

– Минут двадцать – или полчаса, не знаю. На часы не смотрел.

– А почему не смотрели, вам разве не хотелось поскорее загрузиться и ехать, лишний рейс сделать?

– Хотелось, – отвечал Иванов, – но я, пока они лопатами кидали, лампочку менял. Полно песка за шиворот набросали…

– Какую именно лампочку?

– Сзади, в левом стоп-сигнале. Мне молодой Ткаченко сказал, что не горит, я и поменял, пока грузили.

– Ну что ж, все сходится. Направляясь с грунтом к станции «Петровское поле», вы резко затормозили с нарушением правил дорожного движения, автомобиль мэра, пытаясь уйти от столкновения, зацепил ваш левый фонарь и разбил лампочку, после чего попал под встречный КрАЗ, а вы, опять в нарушение правил, не остановились и покинули место аварии! По чьему заданию вы действовали?

– Чего?! – вскочил с места Иванов. – Какое задание?!

– Вот и я хочу знать, какое именно задание вы получили и от кого? Кто поручил вам убить мэра?!

Иванов обессиленно сел.

– Елки, да что вы такое говорите? Убить… Э-э, подождите! Вы из-за лампочки решили, что мэр меня зацепил? Так меня никто не цеплял, лампочка сама перегорела! Если б он зацепил, так разбил бы весь фонарь, а там только лампочка сгорела.

– Может, он и разбил весь фонарь, а вы отремонтировали, пока шла погрузка.

– Во дает… – Иванов не знал, что ответить. Забормотал: – Елки… Ну чего тут скажешь?.. О, вы у Коли Ткаченко спросите, он скажет, что фонарь был целый! – И тут ему в голову пришла совсем спасительная мысль: – Э-э, стойте! Говорите, меня гаишник заметил, да? А почему он меня заметил, почему внимание обратил?

– Потому что у вас не горел стоп-сигнал, – победным тоном ответил капитан.

– Ну вот! – с торжеством отозвался Иванов.

– Что значит – «ну вот»?

– А то значит, что фонарь был не разбитый, лампочка освещала номер, иначе как бы он мой номер узнал?

– А на борту у вас что, номер не написан?

– Тю… Какой же задний борт у КрАЗа-самосвала? Сами посмотрите! И вообще, мэр же на легковой машине был, так ведь? Так как же он крылом до моего фонаря мог достать?

– Почему обязательно крылом – мог, например, углом крыши зацепить…

– Да вы что, товарищ капитан, совсем сдурели?

Иванов только руками развел. Что докажешь человеку, который как будто вообще ни одной машины в жизни не видел?

– Все, Иванов, хватит хамить! Твоя песенка спета! Посидишь на Черной горе, подумаешь – может, сообразишь, что добровольное признание засчитывается при вынесении приговора… – Капитан откашлялся и перешел на официальный тон: – Гражданин Иванов, объявляю вам о задержании на семьдесят два часа. До выяснения обстоятельств!

* * *

– Здоров, кум! Это я, Медведь! Тебе слышно?..

– Слышно.

– Ты, помню, шоферами интересовался? Появился тут один, Иванов фамилия. Из метростроевских.

– А-а. Ладно. Я перезвоню.

Глава 38
Ищи, Кучум!

Борис Олегович Дубов ехал на встречу с Кучумовым в грозном настроении. Сеялся дождик, ныло колено, не раскуривалась трубка… Бесила наглость этого черного шакала Арсланова, бесила мелочная двуличность полковника, который одной рукой брал конвертики, а другой шарил по кустам, пытаясь найти дубинку против своего благодетеля… Борис Олегович выколотил трубку в пепельницу, велел Алексею подать из бардачка «Герцеговину Флор» подходят к концу старые запасы, а выпуск прекращен… Полузабытым жестом заломил мундштук папиросы, затянулся, выпустил дым через нос. Еще раз затянулся.

Надо успокоиться. В гневе нельзя принимать решения, в гневе нельзя вести разговоры. Полковник – тварь двуличная и опасная. Нет, с ним надо говорить спокойно, продуманно и не впадая в эмоции. Наоборот, это в нем надо разогреть эмоции – пускай нервничает, делает ошибки, тогда скорее попадется… Ничего, будут ему эмоции…

Кучумов, как было условлено, ждал на троллейбусной остановке возле Выжлятников – спрятался от дождя в будочку с выбитыми стеклами, ежился в простонародной нейлоновой куртке. «Вольво» плавно затормозил, Алексей было собрался выйти – открыть гостю дверь, но Дубов показал двумя пальцами, что не надо. Алексей вывернулся назад, открыл дверь изнутри.

Полковник нырнул в машину, суетливо и неловко с непривычки захлопнул за собой дверь. Поздоровался.

Антон тем временем отплыл от бровки, выждал, поглядывая в зеркало, круто развернулся в обратную сторону и тут же свернул направо, через мостик. До крайних домов восточной границы Петровского поля – километра два – дорога шла по незастроенным местам и только потом, уже за широкой балкой, превращалась в улицу Дубоноса. Мотора почти не было слышно, лишь зудели по мокрому асфальту шины. На первом перекрестке пришлось тормознуть – «скорая помощь» с сиреной и мигалкой подрезала нос и умчалась к неотложке.

– Чуть ли не единственный в городе освещенный перекресток, – брезгливо проворчал Дубов.

– По статистике дорожных аварий входит в первую десятку, – объяснил Кучумов.

Темные улицы раздражали Бориса Олеговича. Федерация разыгрывала с обнаглевшим независимым соседом политические игры с отчетливым душком экономического шантажа, поэтому независимые политиканы подчеркнуто экономили энергию на своих независимых согражданах. Когда фирменный поезд Чураев – Москва пересекал границу и в ночном мраке вспыхивали залитые светом улицы Половецка, в вагонах начинали матерно браниться.

Следующий островок света был у круглой клумбы на углу Проспекта. «Вольво» повернул налево, потом направо, в узкий и темный проезд.

– Не удивляйтесь, Дмитрий Николаевич, я тут недавно домик приобрел по случаю смерти владельца… Тормозните, Антон… Знаете, Дмитрий Николаевич, мне говорили, Ланской погиб вот на этом месте, где мы с вами сейчас стоим…

Кучумов пожевал губами, потом спросил небрежным тоном:

– А вам не говорили, где погиб главарь преступников Кононенко?

– Ну как же! – оживился Дубов. – Говорили! Я, конечно, не знаю, насколько это соответствует истине, но говорили, что вон там, за поворотом…

– Ты смотри, – покачал головой Кучумов, – правильно вам говорят! Пустячок, конечно, но приятно подколоть Слона…

Дубов снисходительно улыбнулся.

Проволочную ограду сменил тесовый забор, весь участок стал выглядеть чуть-чуть аккуратнее – но не более того. Домик оставался прежним, без изменений, разве что на окнах появились другие занавески, чуть плотнее. Сейчас за ними горел свет.

– Прошу в мой скромный приют отдохновения, – пригласил Дубов.

Кучумов вошел, оглядел действительно скромную, хотя и уютную обстановку. С удовольствием отметил, что в домике тепло, и расстегнул молнию на куртке. Откуда-то возник крупного сложения молодой человек, забрал у Дубова и гостя верхнюю одежду. Исчез в крохотном коридорчике, снова появился, подкатил к столу сервировочный столик, прикрытый крахмальной салфеткой, снова исчез.

Борис Олегович расположился за столом, показал полковнику место напротив, проговорил:

– Не удивляйтесь, что я привез вас сюда, – нам с вами нужно без помех просмотреть некие документы.

Он выложил перед Кучумовым копии, добытые Асей, а сам тем временем снял с сервировочного столика салфетку, налил джину в два высоких стаканчика, разбавил индийским тоником, бросил по кубику льда. Перенес на стол два блюдечка – с орехами и фисташками.

Кучумов, листая бумаги, пробормотал:

– «Меценат»…

– Да-да, – подхватил Дубов, – одно из легальных заведений господина Арсланова.

Дмитрий Николаевич досмотрел бумаги, молча сложил, подровнял, сколол обратно скрепкой. Взял стаканчик, отпил глоток, закусил фисташкой. Совершенно очевидно, эти бумаги – полное и окончательное оправдание Арсланова, они снимают с него всякие подозрения в убийстве. Непонятно только, как он убедил мэра. Гм, а с другими рынками как убеждал? Да нет, другие были до Коваля… Ладно, не в том дело.

Так что, неужели Слон открыто признает несправедливость своих обвинений и сам принес доказательства? Ну уж нет, не тот человек. Небось, ждет, чтобы я высказался, мол, я же говорил, – а потом ошарашит каким-то новым вывертом. Молчание затягивалось, и Кучумов произнес спокойно:

– Я догадываюсь, это ещё не все?

Борис Олегович медленно склонил голову, отдавая дань выдержке и проницательности собеседника. Вынул из кожаной папки второй комплект бумаг, заметно толще, положил на стол.

Кучумов начал читать, приподнял брови:

– Акционерное общество с контрольным пакетом у мэрии? По-моему, это новая форма у нас в городе… Полагаю, ваша идея?

Дубов скромно поклонился, тоже поднял стаканчик. Посмаковал, шевеля губами, отпил ещё глоток. Вытащил из кармана трубку, досадливо поморщился. Позвал негромко:

– Анатолий! Нет ли у нас здесь трубочного табаку?

Возник все тот же молодой человек, поставил на стол жестяную коробочку, расписанную парусами и якорями. Дубов собственноручно вскрыл жестянку, развернул фольгу. Великолепный аромат, чуть медовый… Взял щепотку, помял двумя пальцами, удовлетворенно кивнул и принялся набивать трубку.

Кучумов читал дальше. Что у Слона комплект полнее – это понятно, свои бумаги, не добытые оперативным путем… Вернулся к началу, положил оба комплекта рядом, сравнил даты. Гм, Слон начал на добрый месяц раньше, зато Арсланов разворачивался куда быстрее. Тоже понятно, у него на пути было меньше бюрократических рогаток, сам себе хозяин…

– Вам ничего не кажется странным, Дмитрий Николаевич?

– Да ладно вам, Борис Олегович, говорите сразу, я только начинаю думать, а вы, надо полагать, уже сто раз обдумали и передумали…

– Вот именно, полковник! Как вы полагаете, какой вариант выгоднее для города?

Кучумов молча пожал плечами и отпил ещё глоток.

– Как вы полагаете, мог мэр Коваль отказаться от моего варианта в пользу арслановского?

Кучумов сделал непроницаемое лицо и проговорил:

– Полагаю, при обычных обстоятельствах не мог.

Дубов вскинулся:

– А что вы, извините, понимаете под необычными обстоятельствами? Шантаж? Взятку?

Дмитрий Николаевич чуть скривил рот.

– Без доказательств следствие не может отвергнуть ни одну версию. И в случае шантажа, и в случае взятки господину Арсланову нужен живой мэр, важно не только получить подпись, важно ещё и отстаивать свой проект от возможных посягательств… Например, от конкурента в лице АО «Кленовая роща»…

Дубов, слушая его, терял спокойствие.

– Простите, Дмитрий Николаевич, вы разглагольствуете об отвлеченных возможностях, голых абстракциях – а я говорю о конкретном человеке! Зачем ему брать взятки, я и раньше помогал ему «заработать» деньги честным и законным путем, и сейчас помог бы в любую минуту! А что касается шантажа Саша Коваль был чистый и честный человек, его можно было бы шантажировать лишь похищением жены или дочери – но обе ведь на месте? Ни на какой другой шантаж он не поддался бы, имея в своем распоряжении ваши и мои возможности…

– Отчего же? Женщины… Необычное сексуальное поведение… Тайное сотрудничество с КГБ…

Дубов не выдержал, вскочил со стула:

– С КГБ?! Коваль, при его прошлом – с КГБ?! А почему тогда не с ЦРУ или с князем тьмы? Господин полковник, не стройте из себя наивного! Не думайте о Ковале, думайте об Арсланове! Самый простой вариант всегда самый вероятный! Бритва Оккама, не слышали? Все э-ле-мен-тарно!

Борис Олегович наклонился, оперся локтями на стол и принялся тыкать черенком трубки в скатерть, подчеркивая свои слова:

– Допустим, Арсланов не украл идею, допустим, додумался сам, не столь важно! Он начинает зондировать почву, узнает, что поезд ушел, понимает, что если «я» договорился с мэрией, то ему там делать нечего – и он идет привычным путем! Обыкновенная фальшивка! Вы что же, вчера на свет родились, не понимаете, что сделать можно любую бумагу и из любой организации? Даже из вашей, между прочим, только надо знать нужных людей и таксу… А дальше – все в пределах простой бандитской логики: когда мэра не станет, некому будет доказать, что он не подписывал эту липу; значит, мэру пора на тот свет! А там, глядишь, появится новый мэр, а предварительно можно позаботиться, чтобы им оказался нужный человек, который вообще не станет поднимать бучу…

Дмитрий Николаевич слушал, сцепив зубы. В какой-то мере версию Слона подтверждали данные о «репетиции», когда был разбит «Москвич» – двойник машины Коваля. Там-то однозначно работали люди с Кавказа, и определенно репетировали один из вариантов дорожной аварии… Но как же тогда тормоза, которые обслуживали на СТО у Слона? Неужели два мерзавца стакнулись?

Дубову надоело говорить в стенку.

– Вы молчите, Дмитрий Николаевич? Вы ещё не все поняли? Так позвольте обратить ваше внимание на одну деталь, которую вы просмотрели!

Он рывком повернул к себе бумаги «Мецената», принялся листать, совершенно плебейски слюня палец. Нашел список фирм, развернул к полковнику, ткнул ногтем:

– Вот это вы видите? Некое заведение под названием «Татьяна-фарм» желает поставить у Арсланова на рынке свой аптечный киоск! Дурак Манохин, как баба, горит обидой, мечтает о мести, трясется от жадности за те десять процентов, которые отстегивает гаду Слону, – и не хочет видеть, что с тех пор, как он стал работать под крылышком у Слона, его доходы увеличились на сорок процентов! Он готов связаться с откровенным преступником, бандитом смотрите, господин полковник, посадит вас зятек по глупости своей! Совместно с доченькой и сыночком они вас уконтрапупят! Без всяких к тому усилий с моей стороны. Я даже буду избавлен от необходимости пускать по телевидению известный вам видеофильм!

Дмитрий Николаевич ссутулился, выпустил стакан. «Рано, рано я зачирикал, пока что мне его не свалить…»

Дубов запыхтел трубкой, прошелся по комнате, постепенно успокаиваясь.

– Вот так, Дмитрий Николаич… Простите мне мою горячность. Итак, первое: немедленно прижмите «Меценат», ищите липу! Не сомневайтесь, найдете! Ясно?

– Да. Я займусь «Меценатом».

– И не промахнетесь! Второе: оставьте в покое мою СТО «Алеко», не теряйте времени, не распыляйте сил. Там нечего искать! Неужто вы не понимаете, что кому-кому, а мне мэр был нужен живым? Так же, как и вы, живым и активно работающим!

– Да, я понимаю.

– А теперь… – Борис Олегович опустился на стул и улыбнулся, – у нас с вами очень нервная работа, Дмитрий Николаевич. Давайте допьем этот прекрасный напиток, на миг расширим сосуды, предотвратим инфаркт. Мы с вами ведь нужны друг другу живыми и здоровыми, как я уже заметил… Не только вы мне, но и я вам – разве угадаешь, кто станет рыться в моем имуществе, когда я умру?..

– Да, Борис Олегович. Будьте здоровы!

Глава 39
Машинный эксперимент

Что-то у нас в фирме настала запарка. Обычная текущая работа (ты ж понимаешь, Слон велел все отложить – как же, разбежались, а неустойки он за нас платить будет?), возня по Слоновьему заданию – так плюс ко всему Димка уговорил Бориса Иосифовича промоделировать ситуацию на машине. А тот даже не особенно упирался. Неужели ему так интересно?

Честно говоря, вся эта возня с экспертизой, моделированием и прочим казалась мне лишней тратой времени – она в лучшем случае могла показать, есть тут основания подозревать умышленное убийство или нет. Оценить возможность – но не ответить однозначно, «да» или «нет».

И потом, на мой бабский взгляд, немножко опасно становилось. Это я учуяла ещё раньше – как только Слон начал нам доказывать вину Арсланова… Уж очень крутые имена, очень громкие у нас в городе.

О нас двоих речи нет, мы с Димычем и так Слону жизнью обязаны, будем работать. Куда деваться? А Андрей, а Сережа? Они-то за что? Андрюха, тем более, уже столкнулся с Алексеем и его людьми. «По запарке», как выразился бригадир. Всего три месяца, как из больницы вышел. А у Сережи – Александр Сергеевич годовалый… Нет, надо ребят как-то выводить из-под огня.

Я хотела сначала поговорить об этом с Вэ-А, но потом решила сама попробовать. Начала со Шварца. Он же не болван, все понимает. Да и знает уже достаточно.

Но как только я этот разговор завела, сразу же пожалела: вместо миленького одуванчика Сереженьки увидела перед собой сурового жилистого мужика – желваки на щеках катаются, кулаки с мою голову, холодный блеск в глазах.

– Вот что, Ася, давай сразу договоримся: обо всех опасностях я осведомлен. И давно. К вам на работу пошел с открытыми глазами. Я взрослый мужчина и сам решаю, как поступить…

Впрочем, тут же вся его грозность расплылась от уха до уха:

– И вообще, что вы, бабы, себе воображаете? Только-только интересно становится, как ты кудахтать начала: ой опасно, ой то, ой се! Я что, по-твоему, вырос за компьютером, никогда не дрался?

Господи, он совсем олух или прикидывается, хочет от меня шуточками отделаться? Дождется, что я к Машке пойду! Ну да, как же, Машка с ума сойдет, спать перестанет. Никуда я не пойду, и он это отлично знает… А может, я все же преувеличиваю? Мне бы самой для себя что-то решить, в конце концов, мы с Димой тоже не нанимались жизнью рисковать…

К Андрею я уже просто не полезла с разговорами. Оба они идиоты, сотруднички наши, выучили любимую киношную фразу Вэ-А: «на том простом основании, что я мужчина». Им, кретинам, важно себя героями чувствовать. Напомнила бы я им другую фразочку, которую сказал когда-то человек поумнее: «Живой собаке лучше, чем мертвому льву»…

Надо будет попросить Алексея, чтобы при случае снова свозил в лес пострелять. Я-то не хочу из себя героиню корчить, но не каждый раз получится каблуком отмахаться…

В общем, в субботу с утра весь наш небольшой, но дружный коллектив собрался в офисе, чтобы ударно потрудиться над разрешением животрепещущих проблем.

Правда, для этого потребовалась кое-какая подготовительная работа. Вела её я, потому что надо было Шварца на целых два дня у жены отпросить. Не скажу, что сразу и легко, но в конце концов мне это удалось. После долгих уговоров Машка сдалась, только поставила железное условие – чтобы Сережа сначала забил холодильник по полной программе. Ну, с этим серьезным делом справились без особого перенапряжения – Серега с Андреем два часа покатались по базарам-магазинам и все заказы выполнили (конечно, я им на бумажке расписала, что дешевле покупать на Вознесенском рынке, что на Цыганском, а что на Звездном). Кстати, на нашу с Димой долю они тоже накупили всякого, да и себе Андрюха сумочку утрамбовал – дай Боже.

И вот к одиннадцати утра мы все уже были на месте. Гостей ждали к полудню. А пока столы-стулья приготовили, кофе заварили, игры из машины на время выбросили…

Еще двенадцати не было, появились наши ученые эксперты: Школьник и Байбак. Притащили справочники, формулы, набросок программы, какие-то рукописи. Я заглянула через плечо мимоходом – дифференциальные уравнения. После первого курса ни разу не сталкивалась. Только и могу в лицо узнать. Бывают же на свете умные люди…

Бориса Йосича я уже видела. А сотрудник его, Байбак Михаил Юрьевич, оказался неожиданно молодым. И, как я поняла, чуточку… Короче, байбак. Сурок. Немножко хомяк, немножко медведь.

Борис Иосифович представил его нам просто:

– Золотой мальчик!

Господа ученые написали программу на «Бэйсике». Серега только презрительно фыркнул. Это даже я понимаю – устаревший язык, примитив. Сейчас на более мощных программы пишут. Шварц решил, что тут в самый раз будет «Турбо-паскаль». Нет, я не такая умная, это Серега бормотал, пока по-шустрому переписывал программу.

Потом товарищи ученые, доценты с кандидатами и со Шварцем, начали не то уточнять, не то конкретизировать математическую модель, в общем, совсем в дебри полезли. Мы с Веничком заскучали.

Кот сначала обрадовался новым людям, пришел знакомиться. Но довольно скоро влез на мой стол, оттуда плавно переместился ко мне на колени, включил мурчатор и уснул.

Я копалась в старых бумагах – решила пока отчет составлять. Скучно. Я-то думала, они будут машинки по экрану гонять, как в видеоиграх. Но до машинок, судя по всему, было ещё далеко…

Потом, уже ближе к трем часам, Школьник начал какому-то своему знакомому Эдику названивать, я так поняла, тоже спецу по тормозам, выяснять всякие тонкости «дорожного торможения», и тут у них посыпались слова коэффициент сцепления, блокировка, сопротивление боковому уводу, одновременность срабатывания, состояние дорожного покрытия, погодные условия и даже какая-то полнота рисунка (а что, бывает ещё и худоба рисунка?). С особенно большим смаком они обсуждали «клевок» и перераспределение нагрузки по осям, а также координаты центра масс при одном человеке в машине. Почему-то вдруг их взволновал рост и вес покойного мэра и сколько у него было топлива в баке. Могли бы ещё упомянуть, что Сатурн в созвездии Весов…

Я сперва заподозрила, что это доцент туману напускает, чтобы произвести на нас впечатление и набить цену, потом устыдилась таких низменных предположений, потом перестала слушать. Сложно и мутно… для меня, во всяком случае.

Так что звонок телефона меня почти обрадовал. Во всяком случае, разбудил. Да и позвонил человек немалый – сами Федор Гаврилович! Они же Петр Петрович. Мягенько так здоровьицем уважаемого Вадима Андреича поинтересовались. Ну я и передала трубочку.

Дима был суров и немногословен. Коротко сказал, что сегодня занят работой с экспертами. И встретиться с Федором Гавриловичем сможет только завтра вечером, после восьми. В конце разговора произнес странную фразу: «Где дырка в заборе за мусорником».

Поговорил на полном серьезе, положил трубку, а потом подмигнул мне левым глазом. Выйди, мол. Я вышла на кухню, он за мной.

– Асик, садись на телефон, только не у Сереги, а в приемной, дозвонись до Алексея, скажи, мне надо срочно со Слоном встретиться – согласовать, что докладывать Петру Петровичу.

Я даже обрадовалась, что появилось занятие. Дозвонилась, изложила. Алексей, как всегда лаконичный, сказал: «Ожидайте», исчез минут на пять (в телефоне тем временем играла какая-то электронная музычка), потом бригадир снова взял трубку и сообщил:

– Через восемнадцать минут Паша-Е на «рекорде» будет проезжать по Репинской мимо вашего дома, пусть Вадим Андреич голосует.

Паша-Е и Саша-Е – это близнецы-гориллы из его бригады. В прямом смысле близнецы, братья Евженко. Поскольку у них там несколько штук Александров, Сашу в отличие от остальных зовут Саша-Е – а Паша, хоть и один, стал «Паша-Е» за компанию.

Димка быстренько собрался, извинился перед учеными и оставил меня изображать восхищенную аудиторию.

Шварц вовсю нудился за машиной – пока маленький Школьник и большой Байбак вкупе с незримым Эдиком рисовали свои пентаграммы и бормотали автомобильно-алхимические заклинания, он то вылизывал программу, то запускал её, подставляя наугад случайные числа, и на экране рисовались точками какие-то невразумительные кривые. Потом Серега придумал что-то поинтереснее, заухмылялся, быстро натрещал клавишами и торжественно нажал «Enter». Машина принялась рисовать кривые с умопомрачительной скоростью, вскоре экран покрылся целой паутиной извилин.

Школьник положил трубку, удивленно заморгал глазами:

– Простите, Сергей Леонидович, что это у вас за фигуры Лиссажу?

– Это я в цикл по «фи» вставил второй цикл – по «фи-бэ». Красиво, правда?

– Красиво, – согласился, улыбаясь, симпатичный Михаил Юрьевич.

А Борис Йосич на него буркнул: «Тоже мне ценитель прекрасного выискался!» и поинтересовался, нельзя ли наложить на эту сетку траекторию истинного движения машины при аварии. Когда же выяснилось, что таковой не имеется, тем более в машине, Школьник, кажется, нас запрезирал. Впрочем, у него самого тоже этой самой траектории не оказалось.

Что-то в конце концов ученые наколдовали, написали несколько страниц формул, потом много квадратиков и ромбиков со стрелками, «алгоритм», как я поняла, и начали смущенно умолять Серегу, нельзя ли вот так и вот так дополнить программу, вы уж извините, что морочим голову. Шварц великодушно сказал, что можно, но что это вы тут в алгоритме накрутили?.. А до какой точности? Вот по этому условию? Нет, так нельзя, она зациклится на вот этом месте, когда поменяет шаг и пойдет в обратном направлении… Нет, если уменьшить требуемую точность, то получится не плавная кривая, а броски то вверх, то вниз… А это что добавляется? Варьирование по «тэ-зэ-один», два, три и четыре? А зачем? Разве у вас на записях конкретных значений нету?..

Появились на свет записи – вроде кардиограмм, только лента широкая и на ней сразу четыре трепещущие кривульки, причем две довольно простые, вроде горки, с которой на санках катаются, а две чуть сложнее, немного похожи на пьедестал под Медным всадником. И где-то там обнаружилась ступенька, обозначающая загадочное «тэ-зэ».

Судя по реакции Школьника и его хомяка Миши, Серега влез в их науку глубже, чем они от него ожидали, и тем заслужил уважительные взгляды. Ну, я, допустим, всегда знала, что Шварц умный, но чтоб до такой степени? И решила, что буду ему теперь даже сплетни из метро прощать.

Дима вернулся около восьми, когда доценты с кандидатами начали собираться. Андрюша должен был развезти их по домам (и Шварца тоже), начал выяснять, кому куда, но Школьник, который жил дальше всех, объявил, что доедет потом на метро, а сейчас ему надо, если не трудно, в район улицы Грушевского, к вышеупомянутому Эдику Федотову.

А мы с Колесниковым поползли домой. Ноги меня еле несли – то ли так устала от ничегонеделания, то ли, по авторитетному Димкиному утверждению, надвигается перемена погоды, но у меня не хватило сил даже выяснить, как Дима к Слону съездил. Решила подремать часок, а остальное все потом… Уже сквозь сон слышала – звонил телефон. Вэ-А с кем-то беседовал. Похоже, это были Стивенсы. Не знаю. Я спала.

* * *

Часок незаметно растянулся, и проснулась я в девять утра.

Дима не ошибся. Ночью здорово похолодало (он даже, как выяснилось, вставал часа в три, вытащил ещё одно одеяло). Утро выдалось темное, хмурое, по небу ползли черные тучи – неужели снег пойдет? Какой-то очень уж резкий переход от почти лета к почти зиме…

Вторая мысль была более радостная: что холодильник, спасибо Андрюхе, забит и идти с утра никуда не надо. В смысле, торопиться. Потому что в контору-то все равно придется, хоть и воскресенье, но не к девяти, а попозже. Боже, какое счастье!

С утра там господа ученые с Сережей работают – мы не нужны. Пока они все свои модели рассмотрят, пока поймут, что намоделировали. Это нас с Димой только результаты интересуют. А наших консультантов – сам процесс, как в старом анекдоте.

За утренним кофе неторопливо обсудили планы.

– Дим, что, вчера Стивенсы звонили?

– Ага. В гости зовут.

– У них праздник какой-то?

– Нет, мне показалось, просто пообщаться хотят.

– А ты что сказал?

– Что у меня планы на вечер, наверное, не сможем.

– Какие планы? К Слону собрался?

– Вижу, ты, Рыженькая, толком ещё не проснулась – я же у Слона вчера был. А сегодня иду к Петру Петровичу. Порадовать заклятого друга информацией о Дубове.

Судя по Димкиному лицу, не сильно он Пэ-Пэ порадует. Похоже, Дубов придумал очередную подлянку.

– Слон гадость какую-то сочинил?

– Смотря для кого. Для меня – нет, а для дяди Пети…

Но рассказывать мне Вэ-А явно не собирался. Я допила кофе. Смотрю Дима уже в комнате, что-то пишет.

– Дим, кому письмо?

– Ему, дедушке Пете. Пусть лучше прочтет, чем от меня услышит.

– Мне расскажешь?

– Со временем. Иди, там тебе ванна уже готова. Да и время поджимает. Мы все-таки в одиннадцать быть обещали.

Я никаких таких обещаний не помнила. Но если мужчина говорит…

Мое величество успело и ванну принять, и посуду помыть, и даже кое-что простирнуть, прежде чем Вэ-А сообщил, что пора выходить.

Дошли до офиса – а там… Дым коромыслом, ржание. Четверо мужиков пялятся в монитор и комментируют, не отрывая глаз. Четверо – это потому, что Андрюха приехал.

Мы зашли вместе с котом, который терпеливо нас дожидался под дверью. Учуял сигареты, фыркнул и на кухню подался. Раз травите, так хоть кормите. Пока я его аппетиты удовлетворяла, господа мужчины к делу приступили.

Тут уже и мне интересно стало. Вышла, села у Сереги за спиной. Смотрю. На мониторе туда-сюда машинки передвигаются, а сбоку высвечиваются характеристики дороги, покрытия, погоды. Ого, да это уже четвертый вариант.

Господа ученые сидят довольные – дальше некуда. Еще бы, заработала программа, да ещё картинки рисует, все видно…

Тут Андрей голос подал.

– Борис Йосич, а что это мы только «дорога, тормоза»?.. А водитель так, для мебели? Он ведь тоже что-то делал? Ну, тормозил там, или наоборот, на газ давил, рулил…

– Медики говорили, он незадолго перед смертью глотал нитроглицерин, напомнил Дима.

– И что?

– А то, что нитроглицерин вызывает резкое расширение сосудов сердца и головного мозга…

– Ну? – подогнал Андрей. Его иногда Димкина манера никуда не торопиться просто из себя выводит.

– Это значит, что голова может закружиться… Или просто туман перед глазами… Или сильное сердцебиение… Головная боль… Да мало ли что еще…

– Так и я о том же!

Шварц с тяжелым вздохом повернулся к нам.

– Ну, господа хорошие, головную боль я запрограммировать не смогу.

– А ты её уже запрограммировал – время реакции у тебя там, между прочим, входит… – Дима повернулся к Школьнику. – Так ведь, Йосич? Прокомментируйте результаты.

Мы все, как было принято писать в старинных романах, обратились в слух.

– Так, ребята. Никаких особенных сенсаций у нас не получилось, чего и следовало ожидать. Ясно следующее. Во-первых, с таким состоянием тормозов и при увеличенном времени реакции водителя занос был практически неотвратим. Тем не менее, авария могла и не произойти, если бы не подвернулся встречный автомобиль. Дальше, кто-то мог умышленно подстроить дефект правого заднего тормоза, но не пенек. А без пенька ничего смертельного не произошло бы. Все просчитанные варианты показывают, что без проклятого пенька вероятность успеха этой диверсии практически нулевая. Ведь тормоз перестал работать только после удара колесом, от которого колодки ушли вперед. Потом, конечно, машина могла такую каку в любой момент выкинуть. Но тогда в аварию скорее попал бы не мэр, а его жена – она чаще ездила на этом «Москвиче». А с третьей стороны, она более опытный водитель, так что и от переднего КрАЗа держалась бы подальше, и отреагировала быстрее, и, думаю, сумела бы парировать занос рулем…