Текст книги "Стервятник"

Автор книги: Андрей Дашков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Именно. Не будь глупцом. Прислушайся к своим снам. Сделай то, что я говорю, и, может быть, ты закончишь лучше, чем думаешь.

– Да кто ты такой? – брезгливо спросил Люгер.

– Если это производит на тебя впечатление, можешь считать меня посланником магистра Глана, – сказал монах и Люгер услышал в его тоне нескрываемую насмешку. – Если получишь гомункулуса, обращайся к его помощи в середине каждой двенадцатой ночи. Но тебе придется питать его человеческой кровью... Что поделаешь, – в этом мире все имеет свою цену...

После этих слов монах без лица удалился, держа перед собой догорающую свечу. Когда затихли звуки его шагов, Люгера посетил на удивление глубокий и спокойный сон, в котором не было места кошмарам.

Наутро у Слота почти не осталось сомнений в том, что ночное посещение действительно привиделось ему во сне. Все же он осторожно завел разговор со служанкой о всевозможных суевериях и вскользь коснулся историй о монахе без лица. Эта тема явно не доставляла служанке удовольствия, но Люгер был настойчив и вскоре выяснил, что ей известны несколько случаев, когда люди встречали монаха в окрестностях поместья. Более того, она поведала хозяину о том, что, по мнению слуг, в огромном старом доме Люгеров обитает кто-то чужой и живет он либо в затерянном подземелье, либо в никому не известных комнатах, тайна которых давно утрачена. Тут уж Люгер не мог удержаться от смеха. Однако семена, посеянные ночными видениями и мрачной убежденностью слуг, дали свои всходы. И в полдень следующего дня Стервятник уже подъезжал к деревне лилипутов.

15. ГИКУНДА

Теперь уже никто не помнил, когда и почему карликовый народец западных королевств стал селиться в изолированных местах, куда было достаточно трудно проникнуть обыкновенным людям. Иногда это были селения на болотах, иногда – почти незаметные лесные деревни или пещеры в древних заброшенных каменоломнях. Во всяком случае, карлики не причиняли властям никаких неудобств, к тому же, многие обитатели королевств даже извлекали пользу из их существования.

За время изоляции пути больших и маленьких людей ощутимо разошлись и теперь, спустя много поколений, их не связывало ничего, кроме вялой торговли и хорошо оплачиваемых услуг, которые лилипуты оказывали некоторым частным лицам с помощью неведомой остальному миру магии.

Карлики были известны главным образом тем, что поставляли уродцев для правящих домов западных королевств и тем, что владели тайной создания гомункулусов. Последняя служила причиной давней вражды между лилипутами и колдунами всего обитаемого запада, но эту тайну маленький народ хранил свято, как залог своей собственной безопасности. Совершенно бесполезными оказались многие попытки разгадать ее, а кое-кто даже поплатился за них жизнью, но никогда еще не удавалось доказать причастность лилипутов к чьей-либо смерти. Поэтому жители королевств давно оставили их в покое и относились к ним с суеверной настороженностью. Ни одному торговцу или любителю сунуть нос в чужие тайны не удавалось достаточно долго пробыть в их селениях; никто не знал, что на самом деле происходило внутри их кланов, замкнувшихся от мира, и что творилось в уродливых головах, хранивших нечеловеческое знание. Мимика и выражения лиц карликов стали весьма непонятными людям. Бесконечно чуждыми были их нравы, обычаи, способности, цели и, может быть, уродцы многим внушали бы страх, если бы не казались столь безобидными и занятыми исключительно собственными делами. По свету ходило множество легенд об их коварстве, темных обрядах, зловещем колдовстве, порабощающем тела и души, но все равно среди людей находились те, кто прибегал к их сомнительной помощи. Одним из таких несчастных теперь оказался Слот Люгер.

Гикунда была ближайшей к поместью Люгера деревней лилипутов и находилась к северо-востоку от Элизенвара, притаившись в самой глубине бескрайнего дикого леса, в котором не было дорог. Стервятник мог блуждать в его чаще до конца своих дней. Но в среде подобных ему авантюристов тайные тропы в Гикунду и другие селения лилипутов были известны не хуже, чем адреса оружейных лавок. Поэтому он уверенно направил Тайви к трехсотлетнему дубу, стоявшему у подножья поросшего лесом холма. В дупле старого дерева до сих пор белели чьи-то кости. Следующим ориентиром были едва уловимые, но совершенно особенные очертания далеких гор на востоке, почти сливающихся с горизонтом. Эти горы можно было увидеть с одной-единственной поляны во всем бескрайнем лесу, сквозь узкий просвет между кронами деревьев.

Потом невидимая тропа петляла по дну оврага, разрезавшего землю, словно глубокий шрам, и ориентиры выводили путника в долину между двух угрюмых скал. Сверху скалы казались островами в необозримом зеленом океане; когда-то Люгер пролетал над ними, но ничего нельзя было разглядеть сквозь плотную дымку, окутывавшую их плоские вершины. Дымка всегда висела над скалами и вряд ли была обычным туманом.

...Какая-то птица с шумом выпорхнула из сплетения ветвей и пронеслась над головой Люгера так низко, что он ощутил движение воздуха, гонимого крыльями. Возможно, это был один из крылатых стражей Гикунды. Слот проводил птицу взглядом и увидел, что она стала описывать круги над лесом... Деревня была близко; Люгер знал это, а Тайви чувствовал присутствие живых существ.

Поэтому Стервятник не удивился, когда вдруг оказался на берегу лесного озера. Посреди озера был виден остров, а на нем – странные и ни на что не похожие жилища лилипутов.

Древние деревья с верхушками, озаренными солнцем, отражались в неподвижной воде. Озеро было очень глубоким и очень холодным. Даже у берега не было видно дна, но в стоячей воде мелькали белесые тени каких-то безглазых тварей. И хотя вокруг стояла мертвая тишина, Стервятник не сомневался в том, что о его появлении уже известно в Гикунде.

Руководствуясь все тем же устным путеводителем для авантюристов, Люгер нашел висевший на дереве колокол и несколько раз ударил в него. Спустя некоторое время из скрытого на далеком острове убежища вынырнула лодка и заскользила к берегу. Человечек, сидевший в ней, был так мал, что его голова и плечи едва возвышались над ее бортами. Взмахи маленьких, почти игрушечных весел были частыми, как удары птичьих крыльев...

Лодка пристала к берегу и безоружный лилипут выскочил на сушу, быстро перебирая короткими кривыми ножками. Он остановился перед Люгером, без опаски рассматривая незваного гостя. Стервятник подозревал, что у этого бесстрашия была более серьезная основа, чем просто желание пустить пыль в глаза. В окрестностях озера пахло неизвестной большому человеку магией, пахло так сильно, что временами мороз пробегал по коже.

У лилипута была несоразмерно большая и абсолютно лысая голова, морщинистое лицо с фиолетовыми губами неприятно контрастировало с тщедушным детским телом. Уши казались огромными наростами по обе стороны головы; в их мочках поблескивали серебряные серьги. Карлик был одет в костюм из тщательно выделанной кожи с вдавленными в нее магическими символами. Пальцы его рук были усыпаны черными камнями, но Люгер так и не заметил никаких признаков металла, в который они были бы оправлены. Вообще лилипут выглядел далеко не так, как слуга или перевозчик, но что Стервятник мог знать о его мотивах? Как выяснилось, карлик из Гикунды знал о Люгере гораздо больше.

– Ты приехал за гомункулусом? – спросил он скрипучим бесполым голоском, столь же неприятным, как и его лицо с искаженными мужскими чертами.

– Откуда ты знаешь? – вырвался у Слота чисто рефлекторный вопрос, о чем он сразу же пожалел.

Карлик пожал плечами.

– Зачем еще ты мог бы прийти сюда? Ведь не торговать же кровью девственницы, змеиным ядом, крысиной желчью или младенческой лимфой?..

– Нет, – холодно и брезгливо отрезал Люгер.

– А жаль, – вздохнул лилипут. – Хорошего материала всегда не хватает. В последнее время его доставляют все меньше...

Некоторое время они молчали. Карлик, казалось, целиком погрузился в свои жутковатые мысли и это начинало понемногу раздражать Люгера.

– Во всяком случае, я именно тот, кто тебе нужен, – сказал, наконец, человечек из Гикунды, возвращаясь к неутешительной реальности. – Иначе на твой зов пришел бы кто-нибудь другой....

– Ты сделаешь то, о чем я прошу? – нетерпеливо прервал его Люгер.

– А чем ты заплатишь? – спросил маленький человечек, склонив голову набок и хитро прищурившись. Он явно оценивал скромную, без излишеств, сбрую Тайви и одежду Стервятника, в которой не было и намека на роскошь.

Слот показал ему столбик из золотых монет, зажатый между большим и указательным пальцами, но карлик отрицательно покачал головой.

– Этого мало. Хороший гомункулус стоит дорого. Некоторые компоненты весьма редки...

Стервятник некоторое время колебался. Потом, проклиная про себя хитрость маленького народа, он снял с пальца перстень с кровяной яшмой и подал его лилипуту. Тот долго и внимательно рассматривал камень, подставляя его под различными углами лучам солнечного света.

– Хорошо, – кивнул он наконец и отдал перстень Люгеру. – Этим заплатишь после. Гомункулус будет готов через сорок дней. Мне понадобится немного мужского семени. Лучше, если оно будет твоим. Отдашь его сегодня ночью. Ты, наверное, знаешь, чем еще большие люди оплачивают наши услуги?

Стервятник кивнул с мрачным видом, но лилипут продолжал, как ни в чем не бывало:

– Многие отказывались платить, поэтому мы вынуждены брать плату вперед. Все знают, что наши мужчины бесплодны, но маленький народ существует уже не один десяток поколений... Одна из наших женщин должна понести от тебя и это произойдет сегодня ночью. Фаза луны весьма благоприятна для зачатия нового мастера погоды...

Внезапно солнце скрылось за невесть откуда взявшимися облаками и земля погрузилась в тень. Сильный порыв ветра ударил Люгера в лицо, хотя кроны деревьев, растущих на берегу озера, остались неподвижными. В наступивших сумерках ярко сверкали зубы смеющегося лилипута и серьги в его ушах. Ветер, тоскливо стеная, носился вокруг Люгера и забрасывал его опавшими листьями. От почерневшего озера дохнуло холодом и мраком... Потом ветер стих так же внезапно, как начался. Тучи разбежались от солнца и оно вновь отразилось в посветлевшей воде.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях, – жестко сказал Люгер. Он не любил, когда ему демонстрировали силу, которую у него и так хватало благоразумия признать.

– Прекрасно, – без тени иронии сказал лилипут. – Тогда жди в хижине на восточном берегу озера. Вечером туда привезут нашу женщину. Не советую тебе менять свое решение и уезжать отсюда. Почему-то мне кажется, что ты можешь заблудиться...

С этими словами он прыгнул в лодку и поплыл к острову. Люгер проводил его проклятиями и ругательствами, которые так и не были произнесены вслух.

На следующее утро Стервятник возвращался в поместье в отвратительном расположении духа. До сих пор его охватывала дрожь при воспоминании о кошмарной любовнице, с которой ему пришлось провести ночь. Она была требовательна и ненасытна, а Люгер уже не мог послать ее к дьяволу. Ее тело оказалось отвратительным, жалким и чужим, как тело какого-то безволосого животного, однако она дала ему выпить зелья, ненадолго сделавшего мир гораздо более сносным. Теперь Люгеру представлялось, что карлица владела темным искусством извращенной любви, которое осталось бы недоступным и непонятным ему в ином, менее смутном состоянии сознания. Но той ночью он сумел сделать то, на что был совершенно не способен при других обстоятельствах.

Пробуждение было ужасным. В утренних сумерках карлица показалась ему еще более уродливой, чем при тусклых вспышках огня в медных светильниках. Вдобавок она унесла с собой черный сосуд с его семенем... Он ненавидел себя за совершенную губительную глупость. Суеверный ужас, который Люгер теперь испытывал, заставил его сожалеть о том, что он слишком доверился такому обманчивому советчику, как безликий монах из его сновидений... Какому мрачному колдовству могла послужить его собственная плоть? В какое рабство он отдал себя этой ночью? Не слишком ли высока была плата за капризного и непонятного помощника, которым он хотел обзавестись?.. Его тошнило при мысли о смертельных узах, которыми он, может быть, привязал себя к Гикунде...

16. СЛЕПОЙ НА ДОРОГЕ В ФИРДАН

В двадцать восьмой день двенадцатого месяца 1994 года от рождения Господа Нашего Люгер отправился в дальний путь.

Половину предшествующей ночи он провел, наблюдая за светилами и производя кое-какие астрологические расчеты. На два месяца вперед взаимное расположение звезд и планет могло оказаться для него исключительно неблагоприятным, но двадцать восьмой день был далеко не самым худшим. Равнодушные цифры и небесная механика, безразличная к судьбам, определяемым вечным движением сфер, вынесли ему неутешительный, однако и неокончательный приговор.

Гораздо хуже был приговор, который он прочел утром в преданных и тоскливых глазах Газеуса. Старая кормилица была вне подозрений, но даже ей Люгер не сказал об истинной цели своего путешествия, прежде всего, для ее же блага. Слуги знали только, что хозяин надолго уезжает в Гарбию. Стервятник намеренно назвал им целью своей поездки Тесаву, город на берегу моря Уртаб, находившийся достаточно близко от Валидии и достаточно далеко от Адолы. Тесава была известным гнездом морских контрабандистов и у Стервятника, в представлении слуг, вполне могли быть там неотложные дела.

На самом же деле Люгер купил себе место в торговом караване, отправлявшемся в Фирдан, но место предназначалось не ему. Сам он собирался проделать этот путь в одиночестве. Слот хотел без особых помех доставить гомункулуса в Тегинское аббатство, где теперь находилась резиденция ордена Святого Шуремии...

На берегу лесного озера он получил из рук Мастера Погоды запечатанный сосуд, покоившийся на дне деревянного ящика, который, к тому же, был тщательно завернут в плотную черную ткань.

В последних инструкциях лилипута не содержалось ничего нового, но Люгер покорно выслушал их, прежде чем отдал тому золото и перстень. Он не должен был вскрывать ящик в светлое время суток, в явном или тайном присутствии кого-либо еще, а также вносить его в святые места. Догма о том, какие места считать святыми, представлялась Стервятнику достаточно спорной, но он не стал заострять внимание на этом вопросе.

Вопрошать гомункулуса следовало не более одного раза за ночь, а кормить кровью – не реже, чем каждое новолуние. В противном случае, коварное дитя колдовства могло утаивать сокровенное и даже лгать, обрекая вопрошающего на неприятности. Люгер подозревал, что и сам лилипут скрыл от него некоторые существенные аспекты некромантии, но не представлял себе, как заставить того поделиться ими.

Мастер Погоды принял деньги равнодушно и Стервятнику показалось, что главную часть платы он внес гораздо раньше – сорок ночей назад. Золото и камень были для карлика лишь полезным дополнением к приятному.

...Теперь сосуд с гомункулусом был надежно спрятан на дне большого сундука, под огромным количеством обыкновенных и совершенно ненужных Люгеру вещей, представлявших, тем не менее, некую коммерческую ценность. Сундук занял свое место среди прочей поклажи в одной из тридцати повозок, запряженных мулами и медленно двигающихся по направлению к Адоле под охраной пятидесяти верховых наемников и купеческих слуг.

Сам Люгер ехал один, совсем по другой дороге, и рассчитывал попасть в Фирдан гораздо раньше каравана.

Чем дальше отъезжал он от поместья, тем сильнее ощущал, как болезненно рвутся невидимые нити, которые никогда не давали знать о себе ранее, в более счастливые времена. Конечно, он не впервые покидал свой дом, но сейчас оставлял его, почти не надеясь вернуться обратно. Слот вдруг почувствовал, как дорого ему все, с чем он расставался, – люди, пес, духи предков, витавшие здесь, уют древней мебели и живое тепло реликтов, сами стены, в которых увязли столетия, заброшенные тайны библиотеки и даже коллекция мертвых врагов, служившая его роду источником магической силы. Он понимал, что может отсутствовать годы, десятилетия, и, вернувшись, не найти здесь ничего, кроме развалин и запустения. Даже если судьба окажется благосклонной к нему, Глан все равно уже похитил у него две вещи, кроме которых не было ничего по-настоящему ценного в этом мире, – время и душевный покой... Неизбывная тоска, способность к которой Люгер никогда бы в себе не заподозрил, прочно поселилась в его сердце и не было ничего в ближайшем будущем, что могло бы ее изгнать. Ничто не имело теперь особого значения, кроме зловещего талисмана и женщины, томящейся в подземелье оборотней. Стервятник пренебрег даже своими амулетами и драгоценным оружием, которые непременно взял бы с собой в кратковременную и менее безнадежную поездку. Оружие могло износиться или сломаться, амулеты можно было потерять и найти вновь. В конце концов, все можно было купить, Магистр Серой Ложи обещал ему это. Теперь Слот не дорожил ничем. Не стоили внимания ни богатство, ни известность, ни благосклонность женщин, ни чье-либо хорошее или дурное отношение, ни искушения властью, ни магические тайны... Это можно было бы назвать желанной свободой, если бы не чудовищное внутреннее рабство, в котором Люгер находился с тех пор, как побывал в подземелье Фруат-Гойма. Он жил одной лишь наивной надеждой на то, что Магистр Глан все же не обманет его...

Следующие шестнадцать дней Стервятник провел в дороге, избегая слишком любопытных попутчиков, нежелательных встреч и мест, небезопасных для одинокого путешественника. Все это время его не оставляло ощущение, что за ним следят, но даже если таинственные соглядатаи существовали на самом деле, ему ни разу не удалось застать их врасплох. Лица тех, кто обгонял его, были непроницаемы, насторожены или же не вызывали подозрений, и вскоре Люгер был вынужден смириться со своим невыгодным положением. Сам он неоднократно обгонял торговые караваны, отряды солдат, обозы переселенцев и стайки монахов, но ни разу у него не возникло искушения присоединиться к ним.

Он ночевал в трактирах и гостиницах, во множестве разбросанных на этом оживленном пути. Впрочем, некоторые дома у дороги уже были заброшены и имели явные признаки присутствия Врага Человеческого. Решиться заночевать в них мог только безнадежный глупец и они стояли черные днем и ночью, безмолвные, пугающие, как первые бастионы сил зла, все больше вторгавшегося в жизнь западных королевств.

О каждом из таких домов у дороги существовали десятки мрачных и невнятных рассказов, которые Люгер выслушивал от случайных попутчиков со скептической ухмылкой, – ведь живых свидетелей случившегося в этих домах не было и не могло быть...

На четвертые сутки однообразие этого безрадостного и скучного путешествия было нарушено встречей со Слепым Странником. Избегнуть этого существа Люгер не умел и был вознагражден за это очередным пророчеством.

Дорога оказалась подозрительно пустынной, когда Стервятник услышал знакомый звук – глухое постукивание палкой о землю. Последняя из обогнавших его карет с гербами скрылась за небольшим островком леса впереди и Слот остался один под небом, если не считать Тайви. Слепец появился из зарослей, словно дикий зверь, случайно выбравшийся на проложенную людьми дорогу. На его розовом лице сияла радостная улыбка, а на белых лохмотьях, в которые было облачено тщедушное старческое тело, не осталось и следа минувших странствий. Люгер воспринял его появление с философским спокойствием человека, положение которого уже ничто не могло ухудшить.

Слепец остановился у обочины дороги и поднял к небу глаза, лишенные зрачков. Кончик его носа дергался, словно странник вынюхивал воздух. Тайви недовольно захрипел и Слот с трудом удержал его от прыжка в сторону.

– Знакомый запах, – сказал слепец в пространство. Его старческие обескровленные пальцы гладили старую, отполированную временем деревянную палку. – Пахнет уже четырьмя мертвецами, чужим подземельем и колдовским сном. Это ты, Стервятник, не так ли?

Больше всего Слоту хотелось подстегнуть Тайви и как можно быстрее убраться отсюда подальше. Но необъяснимая проницательность слепого странным образом гипнотизировала его. Вскоре Люгер понял, что его удерживает на месте собственное нездоровое любопытство, – он ожидал от странника новых пророческих слов. И тот не обманул его ожиданий.

– Ищешь что-нибудь, Люгер? – осведомился слепой с самым благодушным видом.

– Может быть, ищу... – неохотно ответил Стервятник, с отвращением разглядывая два белых блестящих бельма, уставившихся в его сторону.

– Не слишком ты мне рад, – сказал слепой и Слот впервые увидел морщину, пролегшую через его младенчески гладкий лоб. – А ведь я предупреждал тебя кое-о-чем... Но ты оказался на редкость непонятливым, Люгер. Впрочем, кого могло бы напугать будущее, если бы его можно было изменить?..

После этих слов старик с лицом юноши захохотал так, что Люгеру показалось, будто в того вселились демоны.

– Даже очень маленькие и очень глупые люди иногда становятся опасными, – сказал вдруг слепец, резко обрывая смех. – Не думаешь же ты, в самом деле, что жизнь одной-единственной женщины стоит того, чтобы изменились судьбы целого мира?..

Тут Люгеру стало как-то не по себе. Никому другому он не простил бы подобного тона, но слепец показался ему всего лишь нелепым воплощением какой-то кошмарной силы, лениво игравшей с ним.

– Возвращайся, Люгер, – сказал Слепой Странник, внезапно помрачнев. Иначе потеряешь больше, чем уже потерял, а найдешь совсем не то, что ищешь. Может быть, тебе лучше умереть...

Теперь уже засмеялся Стервятник, хотя холодные пальцы суеверного страха бегали вдоль его позвоночника.

– Уж не ты ли собираешься приложить к этому руку? – спросил он с издевкой и нескрываемой угрозой, склонившись к самому лицу незрячего старика.

– Я бы сделал это с радостью, – проговорил тот с ответной улыбкой. Из одной только любви к мертвецам. Но не сделаю из еще большей склонности к плохим концовкам. Кроме того, я никогда не вмешиваюсь в земные дела. Мне и тем, кто намного больше меня, доставляет немалое удовольствие твой разрушительный путь. И чтобы ты протянул подольше, я дам тебе несколько советов... Бойся нарисованных глаз, опасайся двоих, похожих в одном, беги от места, где черный лебедь кричит о времени, не пренебрегай направлением, в котором под утро вытягивает хвост огненная лисица...

После этих слов странник повернулся и отправился обратно в лес. Он скользил белой тенью между стволами деревьев, огибал острова кустов, склонялся под нависавшими над землей мощными ветвями и Люгер вновь усомнился в том, что старик действительно незрячий.

Глухой стук палки растворился в привычных звуках живого леса и Стервятник остался один на дороге. Однако далеко впереди уже клубилась пыль, поднятая встречным караваном. Люгер пришпорил коня и продолжал свой путь. Только в одном он сейчас был уверен совершенно – в том, что никогда не последует советам слепого старика.

17. ТЕГИНСКОЕ АББАТСТВО

В западной части Адолы Люгера встретил влажный пронизывающий ветер с океана, приносящий свежесть и все же опасный для замерзающего путешественника. Существенно изменился окружающий пейзаж. Теперь до самого горизонта во все стороны тянулась каменистая равнина, растительность была скудной и теснилась в низинах и долинах рек волнующимися зелеными пятнами. Селения, открытые всем ветрам, казались сиротливыми убежищами несчастных, изгнанных из более ласковых земель и брошенных здесь на произвол судьбы.

Нигде не задерживаясь дольше, чем на одну ночь, Слот миновал несколько мелких городов, которые, может быть, заинтересовали бы его в другое время. Много странного и чуждого валидийцу происходило в них; порой его любопытство бывало возбуждено, но скорбный долг гнал его вперед, к далекой западной столице.

Наконец, высокие тонкие башни Фирдана возникли на сером, завешенном сетью дождя горизонте. Неприветливый каменный город показался Люгеру чрезвычайно неуютным, архитектура – однообразной и подавляющей. Нигде нельзя было быть более одиноким, чем на узких, холодных, продуваемых ветром улицах Фирдана, но за стенами, тянувшимися вверх, к тяжелым низким облакам, кипели вполне человеческие страсти и при наличии денег появлялась возможность для удовлетворения любого мыслимого порока.

Фирдан был самым большим портом в известной части западного океана и здесь покупалось и продавалось все: оружие, скот, драгоценности, предметы магических культов, благовония, корабли, люди и человеческие иллюзии. Женщины из Вормарга и Скел-Могда брались излечить даже безнадежно больных – тех, кто был отравлен смертельным ядом скуки или отвращения к жизни. Множество возможностей разбогатеть, роскошь и порок, укрытые за мощными стенами, давние и изысканные традиции в темном искусстве удовольствий, сладкий и пока что едва ощутимый запах тления привлекали в город интриганов, искателей легкой наживы, маньяков с несуразными амбициями и вообще всех, кому было противопоказано серое течение будней. Вполне возможно, что здесь Стервятник оказался в своей стихии, но сейчас он не искал приключений.

Скромнейший приезжий из Валидии снял комнату в тихой гостинице "Пятый Угол", заплатив за месяц вперед, предупредил слугу о сундуке, прибывающем с караваном из Элизенвара, и принялся расспрашивать хозяина о дороге в Тегинское Аббатство.

Тегина, северо-западная провинция Адолы, была наименее населенной и почти совершенно бесплодной частью королевства. Всю ее территорию занимала безлесная возвышенность и Горы Изгнания, оградившие, подобно стражам, северные берега страны. Где-то в этих горах было затеряно Тегинское Аббатство, выстроенное еще в эпоху религиозный распрей и междоусобных войн 11-12 столетий. Но его крепкие стены пришлись как нельзя кстати и в более поздние времена нашествия варваров, коснувшегося северный провинций. Тогда в цитадели укрылась часть королевской семьи, почти весь цвет военной и светской верхушки Адолы, не говоря уже о монахах ордена, сумевших в тот смутный период сохранить и приумножить не только предметы материальной культуры, но и то, чего нельзя было уравновесить золотом – знания, магию и опыт полуторатысячелетней цивилизации.

Племена варваров, преследуемые объединенными армиями Валидии, Адолы и Земмура, откатились на северо-восток, оставив за собой разрушенные города и опустошенные земли, но в Тегинском монастыре тлела искра, от которой вскоре вспыхнул огонь нового возрождения. Потребовалось не так много времени, чтобы в разоренном королевстве восторжествовали прежние порядки.

С тех пор орден Святого Шуремии занимал в Адоле особое положение. Тегинский монастырь стал его новой резиденцией взамен разрушенного варварами герцогского дома в Ульфине. Библиотека и музей аббатства были известны в мире самыми полными собраниями человеческой мудрости и сакрального знания, но нечто гораздо более ценное передавалось от поколения к поколению в узком круге адептов ордена и этот неведомый источник могущества нельзя было исчерпать словами или символами...

Такие, далеко не полные сведения о цели своего путешествия Люгер получил последовательно от хозяина гостиницы, старика в книжной лавке, торговавшего теологическими трактатами, и монаха-ивинианца, коротавшего вечер в полутемной корчме, где подавали кислое пиво. Монах, обрюзгший и давно немытый тип, отзывался о последователях Шуремии не без злой зависти, с жадностью поглядывал на кошелек собеседника и Люгер претерпел его, лишь как удобного осведомителя.

Вернувшись в гостиницу в одиннадцатом часу вечера, Стервятник уже точно знал, куда направится завтра. Впервые за много ночей он почти сразу же погрузился в сон.

После двух дней пешего пути, на протяжении которого Люгер поднимался все выше и выше по безлюдному каменному плато, он оказался у подножья горной гряды, тянувшейся вдоль океанского берега. Сам берег был совершенно недоступен с юга.

Дальше дорога шла по дну ущелья, такого глубокого, что в него никогда не заглядывали лучи солнца, пока не терялась окончательно среди хаотического нагромождения базальтовых форм. Отсюда Стервятник впервые узрел в сумерках Тегинское Аббатство.

Представшая его взгляду темная крепость на скалах поистине была воплощением суровости и могущества самого влиятельного из религиозных орденов, а святость этого места тем более не вызывала сомнений, – согласно преданию, сам Шуремия истязал среди этих каменных исполинов свою плоть на протяжении всего десятилетнего изгнания из Фирдана, предшествовавшего обретению чистоты. Для этого здешние скалы действительно подходили как нельзя лучше – голые, неприступные, обдуваемые неутомимым ледяным ветром с океана. Жалкая растительность, скрюченная или стелющаяся по земле, прижилась лишь на восточных и южных склонах, а живые твари, за исключением горных козлов, находили себе убежища в глубоких расселинах и беспросветных каменных мешках.

Аббатство поразило Люгера своей неприступностью; никогда ранее он не видел творения рук человеческих, лучше защищенного от человеческих же посягательств. Оставалось лишь теряться в догадках относительно того, как на самые вершины скал по узкой тропе, вившейся над бездонными пропастями, могли быть доставлены гигантские камни, из которых были сложены стены и башни аббатства. Северная стена этой крепости вырастала прямо из отвесной скалы, под которой всегда бушевали океанское волны, разбиваясь о несокрушимую твердь. Но и с остальных сторон света отважиться напасть на цитадель ордена мог только безумец. Не было к ней другой дороги для существа, ходящего по земле, кроме как по одной-единственной тропе, да и ту мог осилить далеко не каждый. Однако и в пропастях, окружавших аббатство, стерег непрошенных гостей (превращенных, крылатых и ползающих тварей) неподвластный капризам природы туман, часто смешивающийся с облаками, так, что цитадель была видна только с одной стороны – от начала тропы, хорошо просматривавшейся с ее высоких башен.

Люгер не сомневался в том, что чьи-нибудь глаза уже внимательно разглядывают темное пятнышко, медленно ползущее по скалистым уступам. Однако чей-то взгляд он все время ощущал и на своей спине...

Он не торопился. Встреча с Алфиосом и даже рядовыми членами ордена пугала его. Он еще не представлял себе, как сыграет свою предательскую роль. По мере приближения могучих монастырских стен Стервятник испытывал все большее отвращение к себе и, в то же время, все глубже осознавал безвыходность своего положения. В конце концов, он переложил ответственность за происходящее с собственных плеч на волю божественного провидения и с замирающим сердцем постучал железным кольцом во въездные ворота монастыря, сработанные из мощных древесных стволов, которые вряд ли мог сокрушить таран, даже если бы удалось расположить его на узком уступе перед ними.