Текст книги "Весь этот джакч.Дилогия"

Автор книги: Андрей Лазарчук

Соавторы: Михаил Успенский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Глава двадцать третья

– Мы тут посовещались…

Лимон открыл глаза. Вернее, постарался открыть глаза. Веки будто слиплись, пришлось их тереть и приподнимать пальцами. Ещё немного, мрачно подумал он, и будут меня звать Лысаком… как там у Верблибена: «младые девы, вздымающие веки Столь старому отродью, что даже борода его… брада его…» Забыл.

Это была Элера. Младая дева. За ней толпились братья, числом два: Эдон с Брюаном, с сумкой чрез плечо. Смеркались сумерки…

– Да, – сказал Лимон. – Вы говорите, я, если не пойму, переспрошу.

– По поводу раненых, – сказала Элера.

– Что именно?

Язык всё ещё был распухший, но Лимон как-то приспособился, и речь получалась почти внятная. Надо было только не торопиться…

– Отец рассказывал… он же почти ничего не помнил, совсем какие-то обрывки… что когда он был молодым, ещё до мамы – из его крови выделяли плазму и вводили смертельно раненым, и те выживали. Вот сейчас попробовали повторить, но не получилось…

– Дальше.

– Но мы же – его дети! Может, у нас такая же кровь?

– Так, – Лимон понял, что очнулся. – А вы можете так же, как он?..

– Не проверяли, – сказал Брюан, – не пришлось. Но всякие порезы затягиваются моментально и никогда не гноятся.

– Всё ясно, – сказал Лимон. – С кого начнём?

– С меня, – сказал Брюан. Только сейчас Лимон увидел, что он бледный как бумага. – Брат всё-таки опытнее меня во всех этих опытах, а Элька… она больше в маму…

– Сколько времени понадобится? – спросил Лимон.

– Да… мы первую дозу уже отогнали, можно уже вводить…

– Тогда пошли!

Раненые лежали по двое: Дину с Ин-Пи, оба не слишком тяжёлые, и пограничник Тулан с Фитором, пареньком из станционного посёлка, который был с ними в лагере (Сапог его вспомнил) и у которого сейчас гнили обе ноги: он пытался бежать, и деревенские влепили ему с двух стволов дробью пополам с крупной солью. И Тулан, и Фитор приходили в сознание изредка и были откровенно плохи.

Госпиталь разместился в обихоженном крыле главного корпуса – то есть, по сути дела, в квартире Поля. Это получилось само собой, как будто так и надо. Но всё время на глаза попадались какие-то очень личные вещи, вроде фотографий на стене или застеклённых полок с тряпичными куклами в неизвестных науке костюмах.

И так получалось, что Лимон сейчас разгуливает по этой квартире как хозяин, а настоящие хозяева держатся за ним, подобно свите… Они вошли в проходной зал, откуда был вход в обе палаты, и сидевший в кресле с книжкой аптекарский сынок (как его?.. забыл) вскочил им навстречу.

– Как они? – спросил Лимон.

Тот только покачал головой.

Лимон поколебался несколько секунд, потом направился в палату тяжёлых.

Госпожа Тана и госпожа Илутера, жена аптекаря, обеспечили раненым весь возможный уход, так что в комнате даже не воняло; но видно было, что оба раненых уже доходят. Лимон постоял, держась за спинки кроватей, как будто получая через них какую-то информацию. Дети Поля мялись за его спиной.

Лимон обернулся.

– Первому – Тулану, – сказал он. И для верности показал: – Вот этому.

Эдон молча кивнул. Присел рядом с раненым пограничником на корточки, закатал рукав. Не глядя, протянул руку. Брюан вложил в неё длинную резиновую трубку. Эдон наложил жгут раненому повыше локтя, снова протянул руку. Брюан достал из сумки большой – реально большой, Лимон раньше таких не видел – шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и подал брату. Потом подал ватку со спиртом. Тот стал тереть бледную влажную кожу на сгибе локтя. Появилась лёгкая краснота. Эдон несколько раз примеривался, наконец воткнул иглу, потянул поршень – в шприце заклубилась чёрная кровь. Сними, сказал Эдон. Брюан осторожно снял жгут. Эдон начал вводить содержимое шприца в вену. Лимон видел, как в иглу медленно втянулись завитки крови. Шла минута за минутой. Наконец Эдон ввёл всё до конца, вынул шприц и, подложив ватку, согнул локоть.

– Всё понял? – спросил он брата. Тот, почему-то бледный и потный, кивнул.

– Пойдём делать вторую дозу, – сказал Эдон. – Завтра, если понадобится, повторим…

– Я могу колоть, – сказала Элера. Элька. – Хоть колоть-то я могу?

– Наверное, – сказал Эдон. – Завтра и решим.

Лимон посмотрел на лежащих. Ничего не изменилось.

– А когда?.. – начал он.

– Не знаю, – сказал Эдон.

В дверь заглянул Ин-Пи. Он держался одной рукой за брюхо, но в целом выглядел ничего себе. Пожалуй, подумал Лимон, получше, чем я или Брюан…

– Вот ведь, – сказал он. – Папка ваш. Сколько людей ему всем обязано… и так…

Он вдруг взрыднул, закрылся рукавом и исчез.

Лимон застыл в непонятном испуге. Осторожно оглянулся. Дети Поля стояли с каменными лицами. Даже Элька. Ни слезинки. Просто закушенные губы.

– Я загляну к Дину, – сказал он. – Вы идите пока.

– Мы через полчаса… ну, или чуть больше, – сказал Эдон. – Можешь тут подождать.

– А я нужен? – спросил Лимон.

– Ну… а кому вводить?

Лимон кивнул. Конечно, он командир…

– Ему, – он показал на Фитора.

– Командир, – сказал Эдон нерешительно. – Вообще-то военная медицина предписывает…

– Я знаю, – сказал Лимон. – Но мы сделаем, как я сказал.

Он дождался, пока дети Поля уйдут (держась чуть плотнее, чем обычно держатся друг к другу люди, даже самые близкие друзья), и вошёл к палату к Дину.

Тот лежал с открытыми глазами, совершенно неподвижно. Услышав Лимона, он скосил глаза, но ничего не сказал.

– Не спишь? – спросил Лимон, просто чтобы с чего-то начать.

– Нет, – равнодушно сказал Дину. – Просто лежу.

– Больно?

– Почти нет. Так… распирает.

Они помолчали.

– Эдон делает какое-то зелье, – сказал Лимон.

– Знаю, – сказал Дину. – Это я подсказал.

– Ты?

– Ну. Так получилось. Бред был, наверное.

– Может, и не бред. Может, получится.

– Бред – в прямом смысле. Сейчас пропотел, так ничего. А когда жар, такое мерещится… Слушай, командир. Только не перебивай, ладно? И не говори, что… в общем, лучше ничего не говори. Так вот: я знаю, что запасы на нуле. Почти на нуле. Что мы тут можем просидеть несколько дней – и всё. Нужно будет или ехать грабить, или сматываться отсюда всем кочевьем. Поэтому… в общем, я не хочу, чтобы вы из-за меня, из-за нас… неправильно решили. Чтобы мы не… не влияли, что ли. Дай мне какую-нибудь пукалку – под подушку засунуть.

– Не говори глупостей, – сказал Лимон.

– Это не глупость, – сказал Дину. – Нельзя отряду гибнуть из-за одного-двух. Ну, трёх.

– О гибели пока речи нет. Так, небольшие трудности. Мы ещё на наш лесной склад не заглядывали, может, деревенские его не унюхали. Да и вообще… Ладно, слово даю: если действительно трудности какие возникнут, я сделаю всё, что ты просишь. Согласен?

– Ну, крыть-то мне нечем… Но слово ты дал.

– Дал.

– Тогда, может быть…

– Что?

– Попробуешь вскрыть мне гнойники?

– Ты с ума сошёл?

– Нет. Тут наверняка прорва книжек по медицине. Поищи, а? Это ведь не труднее, чем козу разделать. Сделай, а? Джедо, друг. Если честно, мне как-то ссыкливо помирать от трёх дробинок.

– Картечин. И явно не трёх.

– Да какая это картечь… Вон в Музее Стражи картечь – это картечь. А тут… сволота мелкая. Разрежь, а? Я не буду орать… ну, я постараюсь не орать. Тут у Рашку какое-то обезболивающее должно быть. Он же на таблетках сидел. Поищешь?

– Таблетки поищу, а… резать… Пусть лучше Эдон, он всё-таки учился.

– Да вот что-то у них не получилось с первого раза. Он боится, понимаешь? А это ведь просто шкуру разрезать, и всё! Гной вытечет…

– Я подумаю. Всё равно не сегодня. Мне хоть чуть-чуть поспать надо. Слушай, а давай Зее попросим? Она с ножом обращается, знаешь…

– Нет уж. Вот кому я свой стручок ни за что не покажу…

– Почему?

– А у меня там татуировка. В прошлом году, было дело, проспорил… ну, нашему одному…

– И что у тебя там изображено?

– Написано.

– Что?

– «Зее». Это не про неё, но всё равно…

– А про кого?

– Да была у нас в гимназии вожатая. Зее Фрафшери. Из «отчичей». Тогда же и уехала – кажется, в Столицу. Её с одним нашим застукали в шкафу… ну и пришлось вот…

– С тобой, что ли?

– Нет, со мной не застукали.

Лимон нащупал за собой табурет и сел.

– Хорошая у вас там жизнь была, в «серой»…

– В горном.

– Ах, да.

– Ну, не жаловались. Слушай, командир…

– Что?

– Чего-то меня эти ребята здешние пугают.

– Которые Поля?

– Ну да. Как-то странно себя ведут, не по-людски. Отца ещё не похоронили даже…

– И что?

– В том-то и дело, что – ничего. Морды у всех рыбьи, голоса как из бумаги…

– Ну, держатся, стараются. Ты себя вспомни, когда… понял.

– Тут другое. Мы всё-таки не сразу. У нас время было подготовиться. Успели… перебояться, что ли. А эти… не знаю.

– А меня Порох больше беспокоит. Он что-то в себе держит, никому не говорит, а я вижу, что уже край. Давай я его сюда пришлю, пусть он с тобой посидит. А ты его попробуешь прокачать.

– Да не смогу я. Сейчас опять жар попрёт, и всё.

– Ну, тем более. Он говорит, что спать не может, вот и пусть бессонным делом займётся.

– Ну, как скажешь. Отказываться не стану. Так как ты решил насчёт в меня ножиком потыкать?

– Найду самоучитель, посмотрю, какие там картинки…

– Ну и отлично… Слушай, а почему ты решил эту вакцину не на мне испытать?

Лимон задумался.

– Не знаю, – сказал он. – Хотел. Но что-то ткнуло…

– Тогда иди ищи книжку.

– Порох!

Тот молча повернулся. В руках у него была толстая доска и нож с узким клинком.

– Что, командир?

– Хотел тебя попросить… Что это ты делаешь?

– Да вот… хотел вырезать форму для памятника. Но, кажется, не с того начал.

– В смысле, отлить? Из чего?

– Там в гараже подшипникового сплава полно, я его думал применить.

– А дерево не сгорит?

– Так это наоборот. Отпечатываешь в глине, а потом металл льёшь в глину.

– Ага, понял. Слушай, тут такое… в общем, есть более неотложное дело. Не посидишь с Дину? Ну, там, температуру мерить, разговаривать с ним, пока он в сознании…

– А что, сильно плохо?

– Не знаю. Но он боится терять сознание. Понимаешь, да? Его надо всё время держать на плаву…

– Ага… А сам-то ты как?

– Не знаю, старик. Голова, наверное, скоро лопнет. Тогда командиром будет Сапог. Не возражаешь?

– Ты всерьёз или?..

– А что?

– Да джакч… не знаю. Тебе не кажется, что мы все уже не мы все? Понимаешь, что я хочу сказать? Что нас всех подменили, пока мы не знали… вот тебя – нет, ты какой был. И меня вроде бы нет. Но я не уверен. А вот Сапога – да. И Маркиза. И Шило… ты уж извини, но он точно подменыш. Он совсем другой, от него даже пахнет по-другому…

– И что теперь?

– Да без понятия я… Опять же, думаю – вдруг наоборот это я с ума схожу? У меня тётка в дурке… если жива ещё, конечно… Ты её помнить должен, высокая такая, всё время волосы в белый цвет красила… а потом раз, и в дурку. Отец ментограммы смотрел, говорит – ещё чуть-чуть, и нам бы всем кранты.

– Тут в подвале ментоскоп стоит.

– Думаешь, пора?

– Но не работает.

– Ну вот, как всегда.

Они через силу посмеялись.

– И ещё, – сказал Лимон. – Не хочу тебя грузить, но больше просто некого. Зее ещё разве… В общем, что ты думаешь про ребятишек Поля?

– В смысле?

– Ну… как они себя ведут. Как-то не по-людски. Или тебе не кажется?

– Да и мы такие же были. Брось. У нас, смотри, были мы – и это была какая-то поддержка. А у них – они трое. Ты хочешь, чтобы они ревели по углам?

– Да я не знаю, чего я хочу.

– Будут они ещё реветь, не сомневайся. Только, знаешь… я за них как-то совсем не волнуюсь.

– Но думаешь?

– Я сейчас про всё думаю. Остановиться не могу. В голове какой-то… не знаю… пять телевизоров, и все на разных каналах, и на всех каналах спор-баталии… Не знаю, что делать, спать не могу.

– Напиться? – предложил Лимон.

– Боюсь, – сказал Порох. – Как папку вспомню…

– Ладно, – сказал Лимон. – Ты ещё пару дней продержись, а? Там точно что-нибудь придумаем. Ты сейчас, главное, Дину поддержи.

– Как скажешь, командир, – козырнул Порох. – Но ты всё равно к нам туда потом загляни, идёт?

– Идёт, – сказал Лимон.

Сапог с Маркизом сидели на подножке «Неустрашимого», курили. Зее с огромным морским биноклем в руках забралась к пулемёту и высматривала что-то в горах.

Сапог при приближении Лимона медленно встал, козырнул. Лимон махнул рукой – то ли «вольно», то ли «иди в жопу».

– Пока спокойно, командир, – сказал Сапог. – Посты на обеих дорогах, на тропе. Маркиз там сигнализацию устроил. В общем, незаметно подойти к нам можно, но только ночью и поодиночке. Да и то…

– Джедо, – сказал Маркиз, – мы тут вообще-то другой вопрос обсуждали. Ты как, в состоянии думать?

– Не знаю, ещё не пробовал, – сказал Лимон. – Грузите – если что, я закричу.

– Я расскажу? – Маркиз посмотрел на Сапога. – Просто я смогу быстрее.

– Валяй, – сказал Сапог.

– Деревенский, который в подвале сидит, сказал, что у них уже была налажена торговля с городскими – то есть с ребятами Морка. Морк чистит квартиры, склады, деревенские подвозят продукты – и все довольны. Власть Морка держалась на том, что его почему-то поддержал Охотник. Почему поддержал – мы не знаем и не узнаем. И наплевать, потому что Охотника мы завалили. Порох завалил. И оружие Охотника теперь наше. А значит, Морка мы должны или взять под крыло, или грохнуть и занять его место. Что касается меня, я за второе. Не перебивай.

– И не думал.

– Значит, показалось. Теперь дальше. У нас сразу появляется ресурс для манёвра. Либо мы, как ты предлагал, грузимся на машины, заливаемся горючим по ноздри – и марш-марш по шоссе до Столицы… ну, по крайней мере, до центральных провинций. Один броневичок у нас есть, второй можно из «росомахи» сделать, Ин-Пи сказал, что умеет такие водить. Да и чего там не уметь, два рычага… Где-то тысяча километров на колёсах и поначалу по бандитским землям… да, может, и потом. Мы же не знаем, какая там обстановка. Может, у нас тут рай. Но этот вариант мы оставляем пока как основой. Вариант второй: взять власть над городом и в городе остаться, наладить отношения с деревенскими, мародёрствовать помаленьку, торговать награбленным – и ждать, когда о нас вспомнят. Технически он самый простой, этот вариант, но, боюсь, самый опасный. Потому что… – Маркиз вдруг замялся.

– Можешь не объяснять, – сказал Лимон. – Понятно. А третий?

– Взять город под контроль. Это, как ты понимаешь, неизбежно. Дальше – с помощью твоего карабина или с помощью той здоровенной дуры, которая была у обезьяны, – пробить ворота туннеля. И уйти в Пандею.

– Джакч… – пробормотал Лимон. – Но это же… измена?

– Формально – нет, – сказал Маркиз. – Мы с ними не воюем, мы гражданские лица, мы, джакч, почти все несовершеннолетние. И называться это будет «действия в условиях крайней необходимости»…

– Ладно, – сказал Лимон, – обдумаем. Только не говорите пока никому больше. А то мало ли…

– Я их вижу, – сказала вдруг сверху Зее. – Человек пять или шесть. Идут вдоль склона.

– Думаешь, это те же? Что и вас тогда? – спросил Маркиз.

– Лиц не разглядеть, – сухо и язвительно сказала Зее. – Рук и ног тоже. Они просто вышли на снег в лесном камуфле.

– Вот так вот мы с ними и не воюем, – сказал Лимон.

– Ну, они с нами пока тоже… вроде бы трупов нет. Собирают информацию, это понятно.

– Вот ещё интересно, – сказал Сапог. – Помните, с чего вообще началось? Со слухов, что Пандея готовит вторжение. А теперь приходи, бери нас голыми руками… и что?

– Может, у них такой же джакч, что и у нас?

– Чтобы всех накрыло газовыми минами? Не бывает. И, кстати, шары не летают. Я уже несколько дней специально смотрю.

Массаракш, подумал Лимон, холодея внутри, а ведь наверное это действительно вторжение, и оно было успешным. Просто Пандея маленькая, оккупировать они могут разве что столичный округ… да-да-да, два-три города, основные дороги, военные базы, и всё, – а на нас хватает пары разведгрупп, которые пришли, посмотрели, ушли. И даже шары пускать не надо…

– Ладно, это пока нас не…

Лимон вдруг понял, что Сапог, Маркиз и Зее смотрят не на него, а куда-то за него и вверх. Тут же донёсся упругий хлопок и резкий свист, и Лимон, оборачиваясь, уже знал, что увидит: оранжевый след сигнальной ракеты.

Он ошибся: след был синий.

И тут же засвистел Сапог, сзывая всех на построение. Потом на поясе его запищала рация (и где они её только нашли?)…

– Да! – заорал Сапог сквозь хрип и шум. – Да, понял. Всё, сваливайте оттуда! Быстро!

Он повесил рацию обратно и повернулся к Лимону.

– Это Морк, командир. С ним два грузовика с бойцами. Я так думаю, прибыл на переговоры.

Глава двадцать четвёртая

– Почему так? – тихо спросила Зее.

Лимон помолчал. Мимо вели небольшими группками уже разоружённых бойцов Морка. Трупы самого Морка и его ближайших клевретов пока валялись посреди дороги.

– Понял, что… если заговорю с ним… то, может быть, не смогу. Лучше так. Потому что… В общем, не хочу я об этом.

– Я поняла.

– И больше ни слова, хорошо?

– Ни за что, – сказала Зее.

Подошёл Маркиз.

– Там это… Сапог Хвоста нашёл. Под брезентом.

– Живого?

– Нашёл живого…

– Скажи, пусть просто пристрелит, и всё.

– Точно? – спросил Маркиз. – И ни о чём не спросим?

– А что он может сказать?

– Не знаю. Мало ли… Всё-таки он из нашей группы…

– Он предатель, Маркиз.

Маркиз козырнул и быстро пошёл обратно.

– Хотя подожди, – сказал Лимон ему вслед. – Я сам.

Маркиз остановился. Медленно обернулся. Лимон поравнялся с ним, хлопнул по плечу и пошёл дальше – вдоль второго грузовика.

Грузовик был какой-то бесконечный.

У заднего борта, где был трап, стояли Сапог, Шило – и совершенно неузнаваемый Хвост. Он был одет в тёмно-зелёный полувоенный, а на самом деле чисто декоративный костюмчик из тяжёлого шёлка. Волосы по сторонам головы были сострижены, а оставшийся валик покрашен в ярко-оранжевый цвет. В ушах краснели здоровенные горские серьги не то с гранатом, не то с рубином, на шее висела толстенная цепь из серого металла. Лицо Хвоста уже было разбито, кровь текла из разорванной губы и из носа.

– Постой, – сказал Лимон.

Сапог опустил правую руку, продолжая левой прижимать Хвоста к борту.

Зря я пошёл, подумал Лимон. Он достал из кобуры пистолет и дослал патрон.

– За что? – прошептал Хвост. – Я ничего…

– Ты предатель, – сказал Лимон. – Ты провёл бандитов в наше расположение. Достаточно?

– Я не предатель, – ещё тише сказал Хвост. – Вы все куда-то делись… а там тоже наши, из класса, и Морк из нашей гимназии…

– Действительно из нашего класса? – спросил Лимон подошедшего Маркиза.

– Да, – тот кивнул. – Братцы-акробатцы и Угорь.

– Хорошая компания, – хмыкнул Лимон. – Два идиота и кошкодав.

– А что… мне… было… делать?.. Вас никого. Почему вас никого?

– Ты врёшь, – сказал Маркиз. – Мы ещё были в городе, когда ты смылся к Морку.

– Мне сказали, что вас убили. Вас не было нигде. Я искал…

– Если бы искал – нашёл бы. А ты просто пошёл к Морку.

– Он у Морка сосал, – сказал Сапог тяжело.

– Что? – Лимона передёрнуло.

– Это Морк такое правило завёл. Все, кто пришёл проситься в отряд, должны у него отсосать. Кто отказывается – тех в рабы.

– А ты… откуда знаешь? – спросил Лимон.

– Да всё тот же деревенский рассказал. А сейчас Угорь подтвердил. Я с ним парой слов перекинулся.

– Что, и Угорь тоже?

– Нет, говорит, это началось, когда мы в горы ушли, а наши, которые остались, решили двинуть к Морку. Вот он и решил покуражиться.

– Джакч… И что же ты, тварь, не пошёл в рабы?

– Там, думаешь, лучше? – Хвост совсем опустил голову. – Деревенские – они тоже… такие же… И вот что. Пристрелите меня сейчас. Потому что иначе… я вас убью. Застрелю, отравлю, битого стекла подсыплю… никогда не прощу, что вы меня бросили одного…

Лимон начал поднимать пистолет.

Хвост вдруг выскользнул из захвата Сапога, упал на колени и пополз на коленях к Лимону.

– Джедо, миленький, не надо, пожалуйста, ты не слушай, что я говорю, я ни за что, никогда… меня нельзя убивать, пожалуйста, у меня мамка, может быть, жива…

– Что? – спросил Лимон. Маркиз, стоявший за его плечом, опустился на корточки и спросил то же самое: – Что?

Захлёбываясь, Хвост заговорил:

– Я домой… заглянул домой, думал, она как все, а там прибрано и записка… что телеграмма от бабушки, надо срочно ехать… и чемодана нет, и вещей дорожных… это значит, мы только в лагерь уехали, а тут телеграмма, я же не знал… а машины утром часто ходят…

– Посмотри на меня, – сказал Маркиз. Лимон видел, как Хвост с трудом поднимает голову и таращится на Маркиза, а слёзы и сопли текут, не капают, а текут…

– Врёшь, – сказал Маркиз. – Только что придумал.

– Не-е-ет!!! – заорал Хвост. – Не вру!!! Честное стражницкое, не вру! Можно сходить и посмотреть! И записка… – он стал расстёгивать нагрудный карман, не смог, рванул и вырвал клапан вместе с пуговицей. – Вот! Я что, её специально…

– Дай, – сказал Лимон.

Он развернул листок. Тетрадный, в клеточку. Чёткий учительский почерк.

«Сын! Мне нужно срочно съездить к бабушке. Пришла телеграмма. Я думаю, мне понадобится неделя или чуть больше. Почти наверняка я вернусь оттуда раньше, чем ты из лагеря. Но на всякий случай, если вас отпустят раньше срока или я задержусь, будь умницей. Деньги в комоде. Обедать ходи в столовую, не ешь всухомятку. Если будут какие-то трудности, обратись к тёте Адарке или к Тюнрике, я с ними договорилась. Не забудь сменить постельное бельё. Обнимаю. Мама.»

– Правда, – сказал Лимон и протянул записку Маркизу. Услышал, как тот зашипел. Адарка Ремис, незамужняя тётка, у которой Маркиз жил…

А ведь у Маркиза отец и дед тоже могли уцелеть, подумал Лимон. Если их не расстреляли по горячке, то – вполне… Дед и отец Ремисы сидели в специальном лагере на западе, это был не каторжный, а довольно благоустроенный лагерь, и вообще они не считались заключёнными, а назывались «временно интернированными» – потому что Маркиз был не только по прозвищу Маркиз, но и по титулу. Старый аристократ. Дед так вообще был когда-то адъютантом последнего императора…

– Из-за тебя погиб Поль, его жена и дочь. Из-за тебя погиб Рашку, который хоть что-то понимал в происходящем. Ещё несколько человек, которых ты не знал. Из-за тебя умрут, наверное, наши раненые, потому что врачей нет, а все лекарства вы выгребли. И теперь из-за того, что твоя мать жива…

– А зачем ты велел лекарства сжечь?! – рыдая, выкрикнул Хвост.

– Я? – не понял Лимон. – Когда?

– Ночью! На шахтах! Я, между прочим, вас тогда не выдал! Узнал, но не выдал! А мог! В трёх шагах от тебя стоял, ты меня не видел! И сказал, чтобы машины сожгли! И стали жечь! А мы, между прочим, за лекарствами приезжали! Потому что у деревенских какая-то болезнь!..

– То есть ты и своих сдал, – сказал устало Лимон. – А знаешь что? Живи. Я скажу, чтобы тебя не трогали. И даже жрать давали. Только говорить с тобой нельзя будет. И когда всё наладится – убирайся. Матери что-нибудь соврёшь.

– Надо его пометить, – сказал Сапог.

– Как?

– Я сделаю.

– Только не уродуй.

– Куда уж больше.

– Ладно, задержались мы тут, – сказал Лимон. – Давайте через десять минут в штабе. Надо решать, что делать дальше.

– Теперь ваш командир – я, – сказал Лимон и немного прошёлся вдоль строя. – Кто с этим не согласен – тому ничего не будет, просто пойдёте к деревенским. Если кто-то хочет остаться, сразу предупреждаю: у нас дисциплина, и у нас устав. Мы армия, а не банда. За нарушение устава – наказание, вплоть до расстрела. А теперь желающие уйти – шаг вперёд.

Строй шелохнулся, вышли двое, потом ещё двое.

– Все? – спросил Лимон. – Остальные решили остаться?

Поднялась рука.

– Слушаю.

– Мы тут обсудили, – прогудел низкий голос из второго ряда. – Ребята тебя знают, поручились…

Я сам себя не знаю, подумал Лимон.

– Хорошо. Вы четверо – пошли вон. Теперь так: каждая наша секция пополняется до отделения, командир секции становится командиром отделения и назначает подчинённых ему командиров секций. Каждый взвод пока будет состоять из двух отделений. Представляю вам командиров взводов: первый взвод – Элу Мичеду, второй взвод – Агон Арди, третий взвод – Лека Ноа. Бронетанковый взвод – командир Лей Тюнрике. Подразделение связи – Хомилль Шанье. Разведотделение – командир Зее Фахт. Она имеет право брать к себе в отделение любого бойца – на время или совсем, по её усмотрению. Начальник тыла – Ингджел Прек, сейчас в госпитале, но скоро выпишется. Начальник медслужбы – Эдон Гнедых. Мой заместитель – Шиху Ремис. Я, командир роты имени Бессмертных Курсантов – Джедо Шанье. Командирам отделений – приступить к формированию отделений…

Всё это они придумали и расписали втроём – он, Маркиз и Зее – буквально полчаса назад; получилось правдоподобно и внушительно. Массаракш, подумал Лимон, а ведь так, наверное, всё и делается… Он стоял в кузове «Неустрашимого», одной рукой опираясь на спинку сиденья второго номера пулемётного расчёта, и смотрел, как его «комоды», которых он не всех ещё помнил по именам, набирают личный состав. Это было похоже на разбиение класса по командам при игре в мяч. Только класс обычно разбивали на четыре команды, а здесь приходится на шесть…

Потом он увидел Хвоста. Хвост стоял по ту сторону «плаца», у входа в полуразрушенную оранжерею. Сапог поступил с ним жёстко: обрил наголо и выкрасил череп, лицо, шею и плечи фиолетовой штемпельной краской. Эту не отмоешь, сойдёт только вместе с кожей недели через две… Вид Хвоста что-то напомнил ему, но голова сейчас была как тряпьём набита.

Из главного корпуса показалась Элера, подбежала к Эдону. Тот посмотрел на Лимона, понял, что его видят, показал рукой: я – туда. Лимон кивнул. Джакч, что-то случилось?

– Маркиз, – позвал он. – Последи здесь, я сейчас.

Маркиз запрыгнул наверх, а Лимон пошёл, потом побежал мимо сбившегося строя. Бежать было почему-то очень трудно.

В большом холле было прохладнее. Он поднялся по короткой лестнице в коридор, свернул в проходную комнату… Эдон и Элера были в палате тяжёлых. Там же стояла, прижавшись к стене, госпожа Илутера, вдова аптекаря. Лимон, сдерживая одышку, прислонился к косяку.

– Что? – спросил он.

Эдон медленно повернулся. Покачал головой.

– Оба? – прошептал Лимон.

– Оба…

– Значит, не получилось…

Он повернулся и пошёл в палату к Дину. В глазах вдруг потемнело, но Лимон ухватился за спинку стула и устоял. Эдон подскочил сзади, обхватил, хотел посадить.

– Отвяжись.

– Но командир…

– Не сейчас.

Порох, о чудо, дремал в кресле. Дину смотрел в потолок.

– Ну, как ты? – спросил Лимон.

– Надо резать, – сказал Дину. – Распирает. Сможешь сегодня?

Лимон оглянулся на Эдона.

– Инструмент есть, – понял тот. – И всякие простыни. Да, и ты говорил – поискать в комнате у Рашку. Вот, я нашёл… – он достал из кармана серебряную коробку, напоминающую портсигар… тьфу ты, подумал Лимон, что со мной – это же и есть портсигар. Крышка отскочила; под ней обнаружилось штук шесть-семь бумажных цилиндриков, закрученных с торцов на манер конфет; один цилиндрик был неполон. – Он говорил, что у него этого много, в запаянных банках, но… может, он их где-то в другом месте держал. Да и этого должно хватить, я думаю…

– И найди мне какую-нибудь книжку, лучше с картинками. «Операции своими руками»… что-нибудь в этом духе.

– Уже нашёл, отложил.

– Я буду делать, ты – помогать. Смотреть, чтобы я не напахал.

– Командир. Ты на ногах не держишься.

– Точно. Надо меня чем-то подпитать. Спроси у госпожи Илутеры, она должна в этом немножко разбираться…

Маркиз выслушал, кивнул. И не просто кивнул, подчиняясь, а – соглашаясь с мнением командира. Лимон такие тонкости уже научился подмечать.

Город нельзя было оставлять без защиты, среди деревенских попадаются совершенно дивные отморозки. А ещё там остались сколько-то вооружённых пацанов, которых Морк не взял с собой в налёт на санаторий. И небольшие, но крепко сбитые отряды Фатракча, Ачима-Осьминога и какого-то Князя, появившегося недавно, буквально день-два назад, но уже Морку предъявившего. Князя никто не видел, но говорили, что это взрослый дядька и даже офицер. Поэтому Маркиз крикнул «По машинам!», и маленькая колонна, ведомая мотоциклом, а прикрываемая «Неустрашимым», тронулась в путь. Начинало смеркаться.

При Лимоне осталось только разведотделение и штатские.

Кружка густого приторного горько-сладкого сиропа, остро пахнущего какими-то цветами, привела Лимона в состояние почти нормальное. «Ой, мальчики, что вы с собой делаете», – всхлипнула госпожа Илутера, глядя на то, как Лимон давится, но пьёт. Лимон ничего не сказал, только развёл руками. Минут через десять слипавшиеся глаза распахнулись.

Эдон уже оборудовал что-то вроде перевязочной, и Дину лежал на столе голый, привязанный и обильно намазанный йодом.

Лимон положил ему на язык пилюлю из запасов Рашку. Дину покатал её во рту.

– Как думаешь, разжёвывать или так глотать? – спросил он.

– Я бы разжевал, – хмуро сказал Лимон. Вместе с новыми силами пришла мрачная раздражительность, нужно было себя контролировать.

– Ой, да это… она пустая, что ли? – Дину удивлённо шарил в рту языком. – Интересно…

Глаза его затуманились, на губах появилась улыбка.

– Ну, вообще, – сказал он.

– Поехали? – спросил Эдон.

Лимон на всякий случай крепко ущипнул Дину за руку. Тот не обратил внимания, с любопытством наблюдая что-то на потолке.

– Поехали, – согласился Лимон.

Больше всего пострадало левое бедро Дину – в него попало с десяток самодельных картечин. В правое попало две, одну вытащили сразу, ранка уже затянулась. Точно так же затянулась дырка в мошонке, из-за которой Дину сильно переживал. А вот левое бедро… бревно, а не бедро. Сообразуясь с картинкой в книжке, Лимон простой чернильной ручкой нарисовал на натянутой коже те места, куда соваться нельзя ни при каких обстоятельствах. Слава Свету, дыры лежат чуть в стороне. Резать можно вдоль, нельзя поперёк. Ну…

Он сполоснул руки спиртом, потом йодом. Взял зонд. Заставил себя забыть, что перед ним друг и вообще живой человек. Муляж. Или собака. Этой весной на уроках выживания пришлось зашивать живот собаке…

Осторожно, но уверенно Лимон погрузил зонд в дырку на правом бедре. Лопались какие-то плёночки… Дину даже не вздрогнул. Потом из-под зонда выплеснулась тонкая струйка липкой чёрной крови, а следом – выползло немного густого белого гноя.

– Что? – Лимон понял, что к нему обращаются, но ничего не расслышал.

Это был Эдон. Он протягивал что-то вроде ножниц с загнутыми краями. Ах, да.

Пулевые щипцы.

Но сначала проверить пальцем… Да вот она, картечина. Если это можно назвать картечью. Острый на скусах кусок толстой проволоки.

Держим пальцем… берём щипцами…

Есть.

Вытекло ещё немного гноя, более жидкого. Эдон протянул красную резиновую грушу. Промыть.

Повалила пена. Конечно. Это же перекись. Убрать салфеткой. Ещё раз то же самое. Достаточно.

Да, в рану надо вставить вот эту трубочку. Чтобы края сами не закрывались. Отлично. Всё с правой ногой? Всё с правой ногой.

Переходим к левой.

Лимон чувствовал себя странно. Очень походило на то ощущение, когда он попал под удар ручных излучателей. Время, пространство, ты сам – всё как-то перестало быть. Тело при этом совершало какие-то действия и даже поступки, а сознание то ли просто отмечало их, то ли руководило – понять это было невозможно.