Текст книги "Весь этот джакч.Дилогия"
Автор книги: Андрей Лазарчук
Соавторы: Михаил Успенский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)
Глава девятнадцатая
Прошло дня четыре. Или пять. Или семь. Лимон вдруг не то чтобы потерял ощущение времени – но оно для него размылось, утратило важность и чёткость. Он засыпал когда попало и когда попало просыпался, что-то ел, не задумываясь о том, откуда бралась еда и где её взять завтра…
Из Дину вытащили дюжину крупных дробин и ввели лошадиную дозу микроцида; оперировал аптекарь Пщщь, в прошлом армейский фельдшер, гость этого дома; ему помогал Эдон, старший сын Поля. После операции Пщщь сказал, что несколько дробин так и останутся в теле, но это уже не так опасно – опаснее будет пытаться их достать. Он как-то не очень был похож на врача, скорее на пожилого рыболова с плаката про бдительность: это где рыболов вроде бы смотрит на поплавок, но видит и вражеского пловца-незаметчика… Неплохие были плакаты, Лимону они нравились; о серьёзных вещах в них говорилось с хорошей порцией юмора.
После операции Дину тоже по преимуществу спал, а когда не спал, с ним сидел Порох. Пороха было просто не оттащить от друга; Лимону казалось, что Порох и сам испытывает неловкость от такого своего поведения, но сделать с собой ничего не может. Ничего, сказал Эдон, когда Лимон поделился с ним наблюдением, это нормальная реакция… ну вот представь: сейчас появится твоя мать; ты ведь от неё ни на сантиметр не отойдёшь?
Про мать он сказал зря. А вот Шило… Шило два дня прятался, потом пришёл с повинной. Его спасло только то, что он не оправдывался и не врал. Лимон так и сказал: о прощении не меня просить надо, а Илли и Гаса. Это потом, когда всё кончится, найдёшь жреца, он тебе объяснит, что делать и как дальше жить. А сейчас просто запомни, что доверия к тебе нет – но это вовсе не значит, что надо бежать и вешаться на первом же суку. Просто я тебя не буду ставить на ответственные места. Смирись. Перевари это в себе. Любой мог уснуть. Выпало тебе. Обычно за такое пристреливают – другим в острастку. Но мне стращать некого…
Не Зее же?
– Давай так: будто ничего не было, – сказала она.
– Почему? – довольно глупо спросил Лимон.
– Мне… надо понять, – сказала она. – Это займёт… время.
Она странно выговаривала слова.
– У тебя кто-то?.. – Лимон не закончил, потому что боялся выбрать между «был» и «есть».
– Да, но не в этом дело. И вообще не в этом. Я даже не знаю… – и она повернулась и ушла.
Больше Лимон к ней с вопросами не приставал.
Поль захотел его увидеть на третий день. Лимон почему-то заволновался. Хотя, конечно, нервы что у него, что у остальных были просто никуда, всех бросало из жара в холод, из депрессии в возбуждение – как говорил отец, «мотыляло». Мотылёк, если кто не знает, это такая здоровенная ночная бабочка, которая летает по совершенно шальной непредсказуемой траектории, кидаясь из стороны в сторону. На подобные случаи Эдон держал два термоса с отварами сухих грибочков и трав: одни отвары успокаивали, другие, точно такие же на вкус – возвращали охоту жить. Лимон каждый раз на всякий случай пил из обоих.
Он сидел и на пару с Рашку набивал пулемётные ленты; пустых, ещё в заводской смазке, лент было много, патронов тоже немало, а припеки вдруг – и готовых лент на полчаса не хватит. Набить ленту – это тебе не автоматный магазин натыкать, тут не торопливость нужна, а обстоятельность. Неразработанные звенья ленты принимают патрон туго, неохотно, и иной раз приходится помогать себе лёгкими ударами деревянного молотка. И потом ещё раз проверить, чтобы донышки гильз все были в одну линию, ни одно не выступало… Мало смазки – плохо, много смазки – гораздо хуже, к ней прилипает пыль и песок, а значит – повышается вероятность отказа или задержки. Единый пулемёт П-96 «Огневал», возможных отказов – одиннадцать, возможных задержек – тридцать девять. Отказ отличается от задержки тем, что не может быть устранён силами боевого расчёта. Итак, отказы: первое: прогар гильзы газового двигателя; второе: прогар поршня газового двигателя; третье: чрезмерный износ боевой личинки затвора; четвёртое…
– …Джедо, мальчик мой, очнись, – услышал он голос Рашку.
– Да? – вскинулся Лимон. – Что?
– К тебе пришли.
Лимон оглянулся. У входа в «арсенал» стояла госпожа Тана, жена Поля. Она редко показывалась – наверное, так же, как и Порох, сидела со своим больным, не могла заставить себя отойти. Да если вдуматься, то и зачем, раз жизнь в санатории движется как бы сама собой, без чьих-то малейших видимых усилий?
Это как в старой сказке про домовых гномов, которые выполняли за людей любую работу по дому, пока тем не приспичило посмотреть – а как же это они всё так хитро делают? Посмотрели. Узнали. Теперь всю домашнюю работу делают сами…
Госпожа Тана здорово походила на собственных сыновей – высокая, худощавая, с белёсыми торчащими во все стороны волосами; Лимон даже сказал бы, что она похожа на постаревшую, но совсем не повзрослевшую девочку из Шахт, было там немало таких, которые проходили по категории «свой парень». Просто другие шахтинские девочки всё-таки взрослели, приобретали какие-то неприятные взрослые черты и привычки, а эта – нет. Вот в Военном городке таких девочек почему-то не было не то что совсем, но – почти совсем; воспитание, что ли, такое… военгоровские были подчёркнуто девочковые, бантиковые и платьичные, и с ранних лет их готовили для одного: быть добрыми жёнами для господ офицеров. А в Шахтах… там было что-то другое. Не так. Или не совсем так.
– Я вас не слишком отвлеку от воинских приготовлений, почтенные ровены? – с едва заметной насмешкой сказала она.
Ровенами – «святыми копьями» – издавна назывались монастырские ополченцы, вооружённые, как правило, обожжённой с одного конца и заострённой оглоблей.
– Думаю, нет, – сказал Рашку и сделал Лимону знак рукой: вали, мол. – Мы сейчас в равновесной ситуации: для мира у нас всего избыток, для войны – ничего нет. Думаю, мы ещё долго будем так вот болтаться.
– Просто Поль сейчас начал наконец говорить…
– Конечно, – сказал Лимон.
Он выбрался из-за стола и потопал следом за госпожой Таной. Ноги после долгого сиденья затекли – сильнее, чем затекали раньше, в гимназии, например, всё-таки эти гады что-то там повредили, когда связывали, – и надо бы наконец начать бегать кроссы, но постоянно что-то мешает…
– Он просил, чтобы я привела тебя, потому что считает, что ты главный среди ребят…
– Это ребята так считают, – сказал Лимон. – Вообще-то главным у нас должен был быть Са… Элу Мичеду, но он сейчас в городе, поэтому…
– Ты всё это ему расскажешь. Только пожалуйста, не нагружай его сверх меры, он всё ещё очень слабый. И – я говорила? – спасибо вам, что спасли его и выходили, это просто…
– Чем могли, – сказал Лимон.
Поль стоял у окна, по-птичьи подогнув одну ногу и рукой опершись о подоконник. Он уже походил на человека – пусть страшно худого, измождённого, но вполне живого; и даже лысая блестящая голова и совершенно безволосое и безморщинистое лицо – не как у младенца, конечно, но как у актёров-трансформаторов из театра «Манчолиа» – они приезжали в прошлом году, и город потом долго стоял на ушах от восторга, – даже это казалось не следствием долгой болезни, а просто стилем: ну, нравится человеку брить голову и брови, что с того?
Собака Илир лежала посреди комнаты, уронив тяжёлую башку на вытянутые лапы.
– Садись, – Поль показал на лёгкое плетёное кресло, одно из трёх, стоящее у такого же плетёного столика. Голос у него был тот ещё. Как у закипающего чайника. – Я буду ходить и стоять, не обращай внимания. Мне так удобнее. Сейчас принесут чай. Придёт Лей. У меня будет просьба к вам обоим. Причём совершенно секретная… просьба…
Он замолчал, явно отдыхая.
– Я попросил Рашку, чтобы он вам потом рассказал обо мне. Он знает больше. У меня… не полная память. Многое удалено. Так вышло. Поэтому я не знаю точно… кто я такой. Могу только предполагать.
– Человек из будущего, – сказал Лимон. – Так думает Дину. А ему сказал отец. Который…
– …спас меня в самый первый раз, – подхватил Поль. – Да, они тогда выдвинули эту гипотезу… остроумную, конечно… и вроде бы всё объясняющую. Но ведь это значит, что рядом могут быть и наверняка есть и другие люди из будущего…
– Да, – сказал Лимон. – Тогда получается…
– Ещё ничего не получается, но варианты какие-то начинают мерещиться. Только я не совсем об этом. Вернее, совсем о другом.
Вошла девушка, которую Лимон раньше не видел. Но без тени сомнения можно было сказать, что это дочь Поля и Таны – настолько она была похожа на обоих. Лимон помнил – кто-то сказал – что у Поля два сына и две дочери, сыновья старший и младший, дочери средние. И это точно была одна из них… В руках у неё был поднос, уставленный глиняными кружками, чайниками, кувшинчиками и вазочками.
– Элера, – сказал Поль. – А это Джедо. Чай? Какой, с чем?
– Любой, – сказал Лимон. – Дома мы пили только холодный с мёдом. Поэтому любой.
– Я могу сделать и холодный с мёдом, – сказала Элера.
– Нет, – сказал Лимон. Наверное, слишком резко.
Он налил себе наугад из первого попавшегося чайничка, взял печенье с кусочком домашнего мармелада, откусил, запил – всё это совершенно не чувствуя вкуса.
– Здорово, – сказал он и поставил чашку на стол.
– Я делала сама, – сказала Элера.
– Просто зашибись, – сказал Лимон.
Он не мог понять, чем ему вдруг так не понравилась Элера. Или надо было хлебнуть тех целебных травок?..
Поль дождался, пока Элера уйдёт, обошёл вокруг стола, присел на свободное кресло – на самый краешек. Налил себе чаю, выпил залпом, налил ещё.
– Много нельзя, – сказал он. – Но очень хочется… Давай поговорим о наших делах. Извини, буду прям. Судя по всему, из тех, кто оставался в городе на час «ноль», уцелели единицы.
– Час «ноль»? – не понял Лимон. Точнее, понял, но каким боком?..
– Самое вероятное, что мы можем предположить, исходя из характера и последовательности событий – что в Столице произошёл переворот и кто-то – действовавшее правительство или заговорщики, это не важно – уничтожили центр управления так называемой противобаллистической защиты. Я говорю «так называемой»… извини…
Поль закашлялся, встал, отошёл к окну, открыл его, сплюнул. Вернулся.
– Название, на мой взгляд, откровенно издевательское. Наши противоракетные комплексы работают вне всякой связи с этой сетью. Сеть, как нам с Рашку кажется, предназначена для других задач. То, что ПБЗ сбивают с курса боеголовки и потом не позволяют им взорваться, лично мне кажется бредом – хотя Рашку в этом почему-то не сомневается. Но доказать мы с ним друг другу, разумеется, ничего не можем. Как проверить?.. Но другой эффект, который у этой системы то ли основной, то ли побочный, мы вычислили и по всяким косвенным данным подтвердили. Это эффект воздействия на восприятие действительности. Я считаю, что когда систему только начали сооружать, задача была одна: в нужный момент вызвать панику и депрессию в рядах противника. Потом выяснилось, что можно буквально нажатием кнопки подымать боевой дух своих войск. Заодно оказалось, что в этот момент шпионы врага просто сами себя связывают и приводят в контрразведку: все вокруг, видите ли, поют «Славу Отцам», а они – «Расцветай, Пандея моя, страна цветов… без тебя мне жизни нет, ла-ла…» И тогда кому-то пришло в голову распространить этот эффект на всё население страны. Для поддержания уже не боевого духа, а гражданского правосознания…
– Ничего себе, – сказал Лимон. – И ради этого – столько всего понастроено?
– Обыкновенное дело, когда касается военных, – сказал Поль. – Слова «достаточно» для них не существует… Ну так вот, предполагаемую историю вопроса я тебе рассказал. Теперь смотри: нас здесь полтора десятка человек, хотя я надеюсь, что будет несколько больше. Нас пока не трогают, потому что у этого места очень недобрая слава, а город всё ещё довольно лакомый кусочек. Но рано или поздно сюда кто-нибудь нагрянет. Обычным оружием нам не отбиться – совсем заваливать дороги мы не можем, минировать нечем, драться особо некому. Поэтому мы с Рашку пораскинули остатками наших потёртых мозгов… а вот, кстати, и он. А почему?..
– Всё нормально, – сказал Рашку, входя, – не вскакивай. Посадил на своё место твоего младшего, пусть пальчики потренирует. И… штрафника, – Рашку кинул взгляд на Лимона. – Ничего?
Лимон кивнул.
– А за Порохом я ещё раз послал и теперь велел его гнать дубьём, – продолжал Рашку. – Ты уже всё рассказал?
– Ну, можно ли вообще рассказать всё? – пожал плечами Поль. – Наши предположения по поводу слабых полей я не выкладывал – поскольку бездоказательно и не слишком логично.
– В общем, да, – согласился Рашку. – Хотя что-то там есть…
– Чёрная кошка, да, – сказал Поль. – В тёмной комнате. То ли жива, то ли…
Он снова налил себе чаю и выпил теперь уже медленно, маленькими глотками.
Лимон попробовал тоже. Теперь, когда чай немножко остыл, можно было почувствовать и запах, и приятную горечь. Он доел печенье и взял ещё.
– За первыми сердечниками для излучателей ходили в долину Зартак, – сказал Рашку. – Назывались эти штуки «верблюжьими подковами» и доставались очень недёшево… немало старателей так там и осталось. А потом оказалось, что эти подковы при определённых условиях способны делиться. Буквально как амёбы. Проходили про амёб?
– Конечно.
– Вот и эти… В результате удалось усеять ими всю страну, и ведь никому не приходило в голову: а вдруг именно это хозяевам Зартака и нужно?
– Это уже твоя контровская паранойя, – сказал Поль.
– Но ведь даже вопрос такой задать было нельзя – сразу в кабаний угол. И служи, Рашку, как булатный каблук…
– В любом случае, тебе повезло. А потом мне. А потом опять тебе… – и Поль засмеялся жутким хриплым смехом.
– Это да… А вот идёт наш второй боец, – сказал Рашку.
Появился Порох. Лимон вдруг понял, что с того момента, как они расстались, Порох изменился очень сильно. Он будто бы сделался меньше и смотрел всё время куда-то в сторону.
– Лей Тюнрике, сын инженер-лейтенанта первого класса Гая Тюнрике? – строго спросил Рашку.
– Так точно!
– С отцом в мастерских пропадал?
– Когда была такая возможность, господин штаб-бригадир.
– В отставке, добавь. Танковый генератор переберёшь?
– М-м… Нужен толковый и сильный помощник, там части статора за тридцать килограммов…
– А рацию?
– Рацию? – и Порох украдкой взглянул на Лимона. – Ну, рацию…
– С рацией бы я разобрался, – сказал Лимон. – Телепередатчики тоже…
– Твоя работа была в прошлом году? – спросил Рашку.
– Исполнение. Вообще-то я такой джакч ни за что бы сам не придумал.
– А кто?
– Его здесь нет… и не знаю, жив ли.
– Вот вы шутками баловались, молодые люди, а ведь нынешнему дозеру это могло так сверкнуть… хотя… хотя с Полем мы в один котелок угодили как раз под очень похожий аккомпанемент. Хе, как всё плотно ложится… Был в гвардии – а тогда у нас стояло подразделение охраны тыла, это потом уже эту службу погранцам передали – такой вот электронный гений-злодей. Всего-то капралишко, но руки – вот по тут золотые, а вот по тут – шаловливые. Приспособился, гад, телеприёмники переделывать так, что они без видимой антенны прямо через горы ловили Пандею, особенно по ночам. Всякие там развлекательные каналы. А пандейцы ночами как развлекаются? Это не то что у нас – политинформации, лекции, народные песни и мяч, кто днём не посмотрел. Там или скотоложество сплошное, или девки без ничего в грязи бьются, или кино с такой кровищей, что непонятно, как они там в ней ходят, выше колен… И вот – а я, Поль, уже тогда заподозрил, что слабое поле как-то на неокрепшие мозги влияет, – стали у нас гвардейцы с прямого пути сворачивать. То с гражданскими схватятся в баре, то девок деревенских украдут и запрут… а там и сам капрал… как его… забыл гада, ну да и джакч с ним, – буквально напоказ за границу шасть, и контрабанду везёт – типа, нет на меня, самого крутого, ваших законов, что хочу, то и моё. И пересекаются его пути, представьте себе, с твоим названным дядькой, Порох – с Чаком Ярриком, да при таких обстоятельствах, что Чаки чудом жив остаётся – ловкость да находчивость спасли парня… ну и ещё там двоих. В общем, благодаря Чаку вывел я на чистую воду мерзавцев переродившихся… и… о, нет, ребята, разболтался я и залез в дела по сю пору секретные, там с контрабанды да убийств ниточка только начала разматываться. Э-э… к чему это я? А, вспомнил. Удалось мне тебя в прошлом году втихую отмазать у дозера, так что не беспокойся. И, видишь, не зря…
– Ничего не понимаю, – сказал Лимон. Порох вообще сидел приоткрыв рот.
– Я объясню, – сказал Поль. – Надо подняться на башню ПБЗ. Там наверху где-то среди аппаратуры просто обязан находится блок с клеймом Департамента специальных исследований: вот так три сплетённых ромба и буквы ДСИ. Скорее всего, окрашен в жёлтый цвет. Этот блок надо снять и притащить сюда. Он вряд ли тяжёлый. Здесь, я думаю, мы сможем из него сделать генератор паники…
– И вот тогда у нас появится шанс отсидеться, – сказал Рашку.
Рашку подошёл к снаряжаемому грузовичку – тому самому, на котором Порох увёз Поля в санаторий, постучал по низкому бортику.
– Джедо, – позвал он. – Отойдём на пару слов?
Лимон спрыгнул с дуги безопасности – к ней он прикручивал звено пожарной лестницы, которое вполне могло пригодиться там, на башне, – и, вытирая пот, пошёл к курилке: двум садовым скамеечкам, стоящим возле керамической кадушки с песком. Кадушка, возможно, была джакч какой древней и исторической; на боках её угадывались какие-то полустёртые картинки.
– Хочешь покурить? – спросил Рашку.
– Нет, хочу посидеть, – сказал Лимон. – Всё никак не могу разработать ноги.
– Надо бы тебя настоящему доктору показать, – сказал Рашку, раскуривая свою сигарку. – Кстати, возьми, – он протянул Лимону открытую пачку. – Сразу располагает собеседника к тебе. Может быть, придётся разговаривать с… э-э… посторонними.
– Спасибо, – Лимон спрятал пачку в нагрудный карман. – Так о чём у нас пара слов?
– Я тут пораскинул мозгами и решил, что вдвоём вам ехать слишком рискованно. Возьмите ещё человек двух-трёх. И пулемёт. Ты же сумеешь обойтись с пулемётом?
– Учили, – сказал Лимон. – Но…
– Один пулемёт здесь бесполезен, куда не поставь, – сказал Рашку. – Обходится с тыла на счёт раз. Сегодня начнём строить вышку позади старого бассейна – вот оттуда действительно можно будет простреливать всё пространство. Но это займёт время. Неделю, а то и две. А пока – пусть лучше будет подвижная огневая точка… на ней и выехать не так опасно, и здесь в случае чего она полезнее окажется.
– То есть нам ещё повозиться?
– Ага. Кстати, тут среди старого автохлама я раскопал два бронированных «Акатона». Кто-то из совсем уж джакнутых психов на них раскатывал. Восстановлению не подлежат, а вот керамопластины да стёкла из дверей повынимать да на ваш грузовичок поставить – дело полезное.
– Сможем ли? – Лимон посмотрел на Рашку.
– Сможем, – кивнул старый дозер. – Всей артелью, да не смочь…
Это действительно заняло часа три.
Только сейчас Лимон сумел увидеть всех обитателей санатория одновременно. Ну, хозяева, то есть семейство Поля и примкнувший к ним Рашку – семеро. Привезённые Лимоном младшеклассники: Эрта, Прек и Резарт (наконец-то выучил: герои Горской войны, это же как раз про них песня: «На рассвете туман, туман, на рассвете шаги, шаги…»), к ним побратимы Порох и Дину, Шило, Зее и сам Лимон – ещё восемь ртов. Семейство Пщщь (папа и мама – аптекари или как их там теперь называют? – в общем, которые умеют делать лекарства) и их совершеннейший оболтус-сыночек, в предвыпускном классе «серой», но туп-тупарём. Чему их там вообще учат, в «серой»? Бойка от ударника не отличает. Это ещё трое. Приехали в гости к госпоже Тане… и вот – уцелели. Теперь санаторский персонал, если так можно назвать: слесарь-водитель-истопник и вообще всё на свете в одном лице – Ингджел Пирек, или просто Ин-Пи, – бывший механик сначала на шахте, потом на лесопилке, якобы потерявший то ли там, то ли там полруки; но в наличии руки вроде бы как обе, просто одна вся словно целиком из рубцов и шрамов. И прачка-повариха-домоправительница госпожа Арлинда…
Итого – двадцать человек.
Совершенно случайно Лимон знал, что еды в лучшем случае осталось на неделю…
– Нарекается «Неустрашимым»! – произнёс Ин-Пи, взмахивая горящим веником из специально отобранных веток и трав. Это был такой старый обычай спускать на воду корабли: окуривать их дымом тех растений, из которых их сделали: тогда корабли будет тянуть к дому или что-то в этом роде. Лимон подумал, что броневик, сделанный в санатории, следовало бы окурить дымом тех грибочков, что растут в подвалах – но промолчал. Про грибочки как-то не принято было говорить.
«Неустрашимый» получился ничего себе: кабина сплошь прикрыта спереди и частью с боков, пулемётная установка… ну, в общем, тоже местами прикрыта. Сектор обстрела неплох, жалко, что ствол не развернуть совсем назад, но тут уж ничего не поделать: у нас не завод, у нас гараж. Зато борта кузова тоже забронированы, где керамопластинами, где бордюрным камнем, так что если лечь, то тебя уже не достанут.
На вылазку пошли: Лимон, Порох, Зее и Брюан – младший сын Поля. Очень просился Дину, но Эдон просто раскинул руки крестом: ещё дней пять в постели как минимум, пока глубоко засевшие картечины не закапсулируются по-настоящему и не перестанут угрожать сосудам и нервам.
– В случае чего, – сказал Брюан, – на меня это излучение не действует. Имейте в виду.
– Что, совсем? – удивился Лимон.
– Ну… чуть-чуть. На отца не действует совсем, а на нас – совсем немножко. Можно терпеть.
– Это когда подавляет? – уточнил Лимон.
– Ну да. Репрессивное или как там его дядя Рашку назвал… Я помню, как ему худо было, он даже воды выпить не мог. А мы – так… будто очень скучно. Но и всё.
– Хорошо, будем знать, – сказал Лимон.
Уже расселись и завели мотор, когда подошёл Рашку.
– Парни, – сказал он. – Там может быть так устроено, что… ну, на неизвлекаемость, на самоуничтожение… понимаете, да? Не рискуйте. При малейшем подозрении… джакч с ним. Вы важнее. Понятно? Вы – важнее.
– Хорошо, – сказал Лимон. – Будем иметь в виду.
И помахал рукой.
Дорога действительно шла через Старые шахты – и, наверное, они правильно сделали, что тогда не поехали здесь. Такой лабиринт…
– А мы обратную дорогу найдём? – спросил Лимон у Брюана.
– Да, конечно! – закричал тот, перекрывая ворчание мотора. – Тут всё помечено!
Лимон посмотрел назад. Ну, если только помечено… Сам он никаких ориентиров не увидел.
Старые шахты, конечно, производили впечатление. Эти гигантские бетонные купола… как не над шахтой всё равно, а над стадионом. Ажурные – и когда-то, наверное, остеклённые – башни, соединённые между собой такими же ажурными переходами. Остовы двух десятков ветряков…
– Вот ведь строили, – сказала Зее. – По-нашему спросить бы: а зачем? Не-а, не спрашивается. Красиво, джакч…
Они ехали при пулемёте, Лимон первым номером, Зее вторым. Роль турели удачно исполняла комнатная детская карусель – переделывать почти ничего не пришлось. Оранжевые стеклопластиковые сиденья были, конечно, уже не того размера…
– Дай руку, – попросил Лимон.
Зее медленно подала руку. Лимон взял её одной ладонью, другую положил сверху. Ладошка Зее была твёрдой и шершавой.
«…в саду звенели карусели, в саду цветы полиловели…»
– Я тебя совсем не знаю, – сказал он.
Элу Мичеду, класс 5-й «синий»
«Как я провёл лето» сочинение
Сочинение № 10 из 12
Я пешу уже в санаторее. Мы опоздали совсем ничего. Если бы на пол часа раньше. Нас по дороге стало шесть человек. Один рядовой первого класа пограничник. Расказал что, был в потруле когда случилось то что у всех. Из ихней секции один рядовой бросил всё и ушол в горы и пропал. А Тулан и другой рядовой заняли НП на перевале Куджергдеж и сколько то дней были там потому, что думали что, началась война. Связи то не было ни с кем. А потом ночью на них напали какие то звери второго, рядового, убили а, Тулан сумел отстреляться и уйти. Он говорит как собаки только больше и, в темноте, светятся глаза.
Мы вышли к санаторею с заду, от котельной. А потому что тропа идёт по ращелине ничего не слышали. И только когда прошли далеко услышали крик потом, выстрелы, потом увидели. Женшина убегала в неё стреляли из ружей. Тулан сразу начал стрелять в тех но не успел, женщину уже убили. И тут же ранили Тулана стрелял с крыши. Я приказал рассыпаться но, Шиху Ремис не послушался, у него была винтовка питон и он стрелял стоя как в тире. Он снял снайпера а потом ещё одного с автоматом. Остальные начали убегать. Мы их прогнали и сожгли одну машину, уехали на остальной. У противника было три убитых и несколько раненых, у нас один раненый, неопасно. Это всё были деревенские бандиты. Потом вернулись несколько кто прятался. Один был брат Джедо Шанье, нашего командира, Хомилль. С ним была девочка Элера. И ещё одна девочка нашлась, Эрта. Она сидела с ножом в чулане. Было много убитых. Хомилль сказал что, непонятно почему так убивали, ведь обычно бандиты захватывают людей продавать. Он сказал что, они кого-то боялись. Наверное. Среди убитых я узнал господина Рашку и городского аптекаря, имени не знаю. И ещё дети. Хомилль сказал что знает всех по иминам я велел ему составить список. Но он сказал что, вдруг ещё какие-то незнакомые, не видел раньше. И ещё он сказал что, всё так внезапно, потому что бандитов привёл Йо Денци из нашей гимназии и даже из нашей компании. И его знал и Поль, и Рашку, и Хомилль, и поэтому бандиты сумели войти. Я знаю что, увезли захватили Поля его сына и наверное дочь. А женщина которую убили при нас была, его жена.
В санаторей ведут две дороги но проехать можно только по одной, и ещё та тропа по которой мы пришли. И ещё дорога на озеро но она короткая и дальше никуда. С другой стороны озера тоже была когда то дорога но её закрыло обвалом. Давно.
Я знаю что, Йо Денци обязательно умрёт.
Конец сочиненения № 10.
