Текст книги "Весь этот джакч.Дилогия"
Автор книги: Андрей Лазарчук
Соавторы: Михаил Успенский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
Джакч в большом городе
Ужасно мне хотелось перед отъездом рвануть вместе с Рыбой в «Горное озеро», да не сложилось. Оказывается, чтобы получить разрешение на выезд из города и въезд в столицу, даже героям требуется представить джакчеву кучу документов. Хорошо ещё, что рассекал я по городу на чудесном кресле, а то бы никуда не успел. Рожу делал страдальческую – иногда пропускали без очереди…
Никто мне слова дурного не сказал за вчерашнюю выходку – потому что не выходка это была, но акт патриотического сознания. Говорили – давно пора с этой Пандеей разобраться, правильно ты вчера выступил, выразил наши думы и чаяния…
А вот про вопль Второго Всадника толковали почему-то вполголоса и шёпотом…
Я по глупости надеялся, что господа начальники возьмут меня с собой на электромотриссу. Сейчас! И пассажирский вагон оказался уже забитым, хорошо, проводник Гэри пустил меня в своё купе. А куда он денется, мы же деловые партнёры…
Провожали меня на следующее утро Рыба и… Лайта. Сестра Князя была одета на редкость скромно и стояла тоже скромно, сложив руки на фартуке.
– Люди говорят, что я должна проводить героя, – сказала она.
– Люди зря не скажут, – ответил я.
Нам с ней было страшно неловко, и слов не находилось…
Выручила Рыба. Она уже управилась с грибными делами и подскочила к нам в обновке – ярко-жёлтом плаще…
– Лайта, целуй этого олуха побыстрее да вали домой, – бесцеремонно заявила она. – Мне ему на прощанье ещё пару ласковых надо сказать…
Ну, мы и почеломкались. Не так, как тогда, на диване, а как-то… официально, что ли.
– Ты вернёшься? – сказала Лайта.
– Если опять на ровенов не нарвусь, – сказал я.
Когда она ушла, Рыба незаметно сунула мне увесистый цилиндрик – долю от нынешней прибыли.
– Зря не трать, но и не прибедняйся там, – сказала она. – Ну, заказывать тебе ничего не буду, всё равно чего надо не купишь. Деньги все вместе не держи. Подели хотя бы пополам. Гэри будет тебя выпивкой соблазнять – откажись, врачи-де не велят… Береги себя, а то как мы без нырялы-пугалы? Паука уже как-то просить неловко… Не мальчик, поди…
– Есть доброволец, – вспомнил я.
Ну, потолковали мы о делах, а тут и третий звонок. Я уже стою в тамбуре, как вдруг эта кровавая, жестокая, бесчеловечная гадина Нолу Мирош говорит:
– Ой, самое-то главное я забыла! Поль тебе привет передаёт!
– Кто-о?
– Ну, охотник наш. Он пришёл в себя. Поль – это сокращённо, а полностью будет – Польгнедыхагробиолог… Такие имена дают только в долине Зартак… Или давали…
Прочие слова заглушил гудок, и проводник втянул меня внутрь вагона.
Вот негодяйка! Самое главное на последний момент приберегла!
А самое интересное в санатории пройдёт без меня…
…О своей поездке много распространяться не буду, потому что она прямого отношения к делу не имеет. Чтобы действительно не получилась кидонская бесконечная сказка. А то мог бы для полного счастья ещё и легенду о проклятии Трёх Всадников изложить, а она сама по себе целый роман!
Лежал я на полке и глядел в окно. Скверно мне было и от того, что видел за окном, и от того, что вообще покинул родные места. Я-то надеялся, что на сердце будет сплошная радость, да не сбылось…
Через два дня вышел на столичном вокзале. Хороший вокзал, только знаменитый купол до сих пор не восстановили.
Обошёл вокруг такого же знаменитого Розового танка на постаменте. Во время революции Отцов бойцы танковой дивизии решили примкнуть к восставшим. И в знак того, что терять им уже нечего, перед атакой выкрасили машины в розовый цвет…
Так в учебнике написано. А говорят разное. Ну, вы же знаете наш народ. Нет такой высокой идеи, которую он не смог бы изложить в простой, оригинальной, но очень скабрезной форме.
Походил я, на небоскрёбы попялился, чтобы всякий здешний житель понимал – деревенщина тёмная приехала с хутора Пустые Черепушки… А ещё пилотскую куртку напялил!
Столица огромная. Не раз я свою бегучую коляску помянул.
Там, в столице, приключений мне хватило. Уладил дела с медалью, пошёл искать университет, спросил у какого-то шкета – он меня и повёл. И привел в заводские развалины к своей банде. А ведь Князь рассказывал и предупреждал! Не зря их в кадетке пускали в увольнение только впятером и с дубинками!
Так бы мне и лежать голому и мёртвому, но главарю, моему ровеснику, приспичило подраться один на один. Вот тут мне наука фельдфебеля Айго и пригодилась…
Короче, свои же его потом и добили. Как у полосатых волков заведено. И главным стал я. У малолеток демократия – проголосовали единогласно.
Дней пять я с ними по городу разбойничал. Куртка нараспашку, «герцог» за поясом – красота! И даже обратный поезд пропустил. Потому что в банде одна славная девчонка была. Я же ещё холостой, надо и погулять… Мы с ней как-то в самый дорогой ресторан пытались попасть – смех и срам… Потом оторвался от коллектива во время полицейской облавы. Оказывается, стрелять в шпану запрещено из демографических соображений, её ловят сетью и перевоспитывают. Не хватало на перевоспитание угодить! Не посмотрят ведь, что герой!
А «герцога» я на прощание в реку выбросил с моста. Чтобы вернуться сюда когда-нибудь… И… выбросил, и всё. Почему, не знаю.
Что ещё интересного было? Одна встреча.
Я, пока ехал, представлял, что медаль мне будут вручать в каком-нибудь бело-золотом зале, под оркестр и с цветами… Ага! С цветами!
Оказалось, что за медалью «Верный сын» надо стоять в очереди, словно за парой трусов по талону. Выдавали их – не трусы, а медали – в телецентре, на первом этаже. Железная дверь, в неё окошко, за окошком толстая тётка в очках. Отстоял, подошёл к окошку, расписался, получил коробочку – следующий!
И познакомился я в этой очереди с одним парнем. Звали его Ники Шорах, и был он с Побережья. Вот уж кому медаль досталась за дело. Правда и была она поважнее моей – вторая степень. И статья про него в газетке была вполне толковая, и всё в ней было понятно, кроме некоторых подробностей…
Отец у Ники – водитель-дальнобойщик, а сын иногда его подменял, хоть оно и не положено по закону. Но это же Побережье…
Как-то раз решил он сократить дорогу и поехать по старому приморскому шоссе – машина надёжная, проедет. Ехал, ехал – и вдруг увидел далеко в море светлое пятно. Как и любой местный парень, он понял, что это Белая Субмарина. И что она собирается высадить десант, только поближе подойти не может, потому что мелко.
Доехать до жилья, чтобы предупредить, Ники уже не успевал, даже если бы отцепил фуру со свиными тушами. Так он что сделал? Да облил грузовик бензином и поджёг. Хватило бы и одних покрышек, но снимать колёса было уже некогда. А столб чёрного дыма для Берегового Патруля всегда сигнал тревоги. Патруль успел вовремя…
Именно так статья и озаглавлена. А вот некоторые утаённые подробности.
Сам Ники далеко убегать не стал, поднялся на какой-то бугорок, залёг, смотрит и ждёт, когда приедут артиллеристы и бронетранспортёры с патрулём.
Но вместо батарей и бэтээров прикатили две ярко-жёлтые машины с параболическими антеннами. В кинохронике такие ездят по большим городам и пеленгуют вражеских радистов. Что бы им тут делать?
Дальше начались чудеса.
Проклятые архи идут к берегу на своих длинных десантных лодках, видят на берегу цель, но огонь почему-то не открывают. Мало того! Бросают в море карабины и прочее вооружение! Поднимают руки! А когда на берег выкинутся, встают на колени и так ползут! Плачут! Сапоги целуют подоспевшим на двух грузовиках гвардейцам! А те только успевают вязать боевую элиту Островной Империи. И сами какие-то странные: глаза остекленелые, и движутся – ну, как в тяжёлом похмелье. После трёхдневного запоя. Даже падают. Но движутся…
Ники подождал-подождал, да и побежал к берегу. И не потому, что героем хотел прослыть, а попросту хотел узнать, какая им выйдет компенсация за грузовик. Подвиг подвигом, а расчёт по исполнении!
Связанные архи уже не рыдали, а бились на песке и орали что-то по-своему: возмущались. Так не надо было сдаваться!
Командовал операцией пожилой ротмистр с обожжённым лицом. Он точно был как с сурового похмелья, но пахло от него чем-то совсем другим, а чем, Ники сказать не может, потому что и сравнить не с чем. Ротмистр тупо выслушал парня и сказал, что компенсация зависит от местных властей, а вот что делать ему с Ники Шорахом, большая проблема, потому что по инструкции полагается оного Ники пристрелить ради неразглашения. Но, с другой стороны, убивать пацанов нельзя, Отцы ругаются…
Ники клялся и божился, что слова никому лишнего не скажет. Ну и решили они с ротмистром Пудурашем, что побежал Ники Шорах от подожжённого грузовика весьма прытко и опомнился аж в брошенном рыбацком посёлке. Слышал только автоматные очереди и разрывы гранат за холмами. Так и в статье написано.
Но не мог же Ники не спросить, отчего это страшные архи вдруг превратились в полный джакч? Из-за тебя, сказал ротмистр Пудураш. Увидели, гады, что в нашем Отечестве любой мальчишка – герой, вот и поняли, что их дело проиграно… Жалко, что во второй раз такой номер уже не пройдёт.
А почему Ники рассказал мне, случайному знакомому, о том, о чём обещал молчать ротмистру? Да потому что он прочитал про «маленького смельчака из Горного края» в газете «Песня отчича» и знает, что я даже под пыткой не выдаю государственных тайн…
Массаракш! Так меня в процессе подвига ещё и пытали! Ай да господин Рашку!
…А вот с компенсацией у Ники Шораха не получилось. Оказывается, к медали никаких денег не полагается. И теперь хоть домой не возвращайся: грузовик арендованный, груз чужой…
Ну я и не выдержал. Оставил себе немного на прожитьё, остальные деньги сунул ему в карман. Это ерунда, говорю, у моего папаши соляная шахта. Даже две. Так в газете же сказано – из династии солекопов, усомнился он. В газете и про тебя не всю правду написали, сказал я.
А Рыбе навру, что сдуру зашёл в игорный дом. Поворчит и перестанет…
Вернулся, называется
Но не пришлось мне врать, а Рыбе – ворчать.
Она, как обычно, приехала на станцию с товаром. Я уже стоял в тамбуре и бил копытом от нетерпения – поезд мне надоел ещё больше, чем столица.
Нолу сделала мне рукой знак – мол, подожди. Я бы и так подождал: надо же узнать все новости про этого… Поля…
Только не понравилась мне в это утро наша Рыба. Оделась как-то серенько, неброско – совсем на неё непохоже. А главное – лицо. Осунулась, губы сжаты в ниточку…
Да к тому же снова мне чужой сон приснился под стук колёс… Совсем нехороший. Просто кошмар. Долго я не мог заснуть, даже затычки в уши задвинул, которые пассажирам выдают.
Кошмарилось мне, будто никуда я не уехал из столицы и вряд ли теперь уеду, потому что дерусь с каким-то здоровенным лысым дядькой. Из-за чего дерусь? А неподалёку наши столкнувшиеся автомобили дымятся. Дорогущие, но оба всмятку. Нам бы с ним Творца возблагодарить, что живые остались, а мы дерёмся. Видимо, выясняем, кто прав и кому платить, пока полиция не подъехала. Люто махаемся, и ясно понимаю я, что непременно этого типа нужно убить. И вдруг он разбитыми губами зашевелил и сказал какие-то слова на незнакомом языке. Ну, тут руки у меня и опустились – вроде как заколдовал меня этот гад… Часто так во сне бывает, что не можешь двинуть ни рукой, ни ногой…
Ясен день, это не к добру.
Рыба подошла ко мне, еле ноги волоча. Обхватила за шею, лицом прижалась к груди и заплакала.
Чтобы Рыбу до слёз довести, очень надо постараться.
– Что случилось? – сказал я. – Отец? Князь? Дядя Ори? Паук?
Она отстранилась.
– Да нет, – сказала она. – С ними всё в порядке. С дядей Ори так в большом порядке. Он… Этот упырь… Он Поля… Опять…
Ничего не соображаю.
– Кто? Кого?
– Доктор Мор, – сказала она с такой ненавистью, что даже мне стало страшно. – Он Поля снова в растение превратил. А Поль уже всё-всё понимал по-нашему…
– Зачем? – и тут мне стало по-настоящему жутко.
– Доктор боялся, что Поль возьмёт и уйдёт. А этот гад ещё свои исследования не закончил. Нашему упырю его кровь нужна, свежая кровь… Дойную корову нашёл!
– Он его что – на дури какой-нибудь держит? – сказал я.
– Хуже, – сказала Рыба и опять заплакала. – Оказывается, ментоскоп может стирать информацию не только с ленты, но и с носителя… Его в спецслужбах для этого используют… И Поль теперь как младенец… Я его уничтожу, джакчееда волосатого! Он у меня вернётся в науку с триумфом! На карачках!
– Успокойся, Нолушка, – сказал я. – Может, ещё не всё… А куда Князь смотрел?
– Князь смотрел картинки из красивой жизни, – сказала Рыба. – А я, дурища, господину Моорсу в рот смотрела… Для меня же доктор был как сам Творец! Как он мог…
– Так Мор же джакнутый, – сказал я. – Упёрся в свою идею, как демон рогом. Был бы выродок, подумал бы сто раз…
– Мне от этого не легче, – сказала Рыба. – Дура я, дура. Знала бы, увела Поля в лес, там у нас с бабкой землянка…
– Ты в него влюбилась, что ли? – ляпнул я.
– Да и ты дурак, Чаки, – вздохнула Рыба. – Это другое. Я себя рядом с ним, с Полем, такой чувствовала… Такой… Ты не поймёшь. Вот Князь бы понял, они подолгу разговаривали… У тебя платок есть, Сыночек?
Я похлопал себя по карманам – нашла у кого спрашивать!
– Всё верно, – сказала Рыба. – Сопли есть – платочка нету, есть платочек – нет соплей… Теперь к делу. Вот тебе ключ от «магистра». Съездишь домой, отметишься – и в «Горное озеро». Меня не будет какое-то время. Бабушка помирает, я обязательно при ней должна быть. А для Поля я наняла сиделку. Зовут её Тана…
– А, сестра Птицелова, – сказал я.
– Ну да, – кивнула Рыба. – Пусть уж наши секреты в одной семье будут. Они ребята серьёзные, неболтливые… Да не пугайте мне девчонку своими розыгрышами! Птицын отнырялся удачно, я ему премию выписала… Иди, Сыночек, не смотри на меня, я нынче не в форме…
Можно подумать, что я в форме после таких известий. Да я даже с ходу не мог попасть ключом в замок зажигания!
Вот так. Охотник Поль очнулся, встал – и прошёл мимо меня. Никогда мне теперь не узнать, что это был за человек, зачем он шатался по разным Саракшам, чего искал… Никогда не услышать, как звучит его речь. Что же натворил сумасшедший профессор? И как мне теперь с ним разговаривать? И что делает нынче Князь, как он-то такую беду пережил?
Ясно понимал я, что случилась непоправимая беда. Что доктор Мор Моорс совершил великое преступление. И ничего не будет по-прежнему…
Мотор «магистра» негромко закряхтел, и я поехал.
Оказалось, возле дома меня ждали.
Страшная растрёпанная баба с красными глазами и в каком-то немыслимом тряпье кинулась ко мне.
– Будь ты проклят, Чак Яррик! Это всё из-за тебя! Мой мальчик всё рассказал по-честному, а его всё равно отправили на каторгу! Будь ты навеки проклят со своими Отцами! Они у меня мужа погубили, а теперь и сыночку моего!
Что я мог ей сказать? Что нож её «сыночки» оставил во мне девять дырок? Она бы всё равно не поняла…
И окончательно добил меня Мойстарик.
– Не в добрый час ты вернулся, сыночек, – сказал он. – Нам военные не велели говорить, но, кажется, готовится вторжение из Пандеи. Они с раннего утра пробуют взорвать пробку в тоннеле. Хоть мы её соорудили на совесть, но пандейцы ведь упорные. Может, придётся созывать народное ополчение… А тоннель вовсе обрушить… Наши проходчики с этим справятся лучше всяких сапёров!
По-моему, пандейцы полные идиоты, если собираются вторгаться через дырку в камне. Их там даже безногий инвалид с дробовиком остановит. Разве что придумали какое-нибудь чудо-оружие вроде скорчера…
– Джакч ваше ополчение, – сказал я. – Джакч ваше вторжение. Поеду я, папа, в санаторий. У меня там куча дел…
– А вот это правильно, – сказал Мойстарик. – Нечего у погранцов под ногами путаться. И вообще единственный сын призыву не подлежит…
Самый длинный день-1
…Ехал я тихо-тихо, словно водитель похоронного фургона.
Да это и были похороны. В глубокую яму полетели все мои мечты и надежды. Прощайте, самодвижущиеся дороги и парящие в небе люди. Прощайте, гигантские ракеты в чёрной искрящейся бездне. Прощай, Саракш-2, где нет ни солдат, ни полицейских, ни оборванцев, ни убийц, где высокие белые дворцы и огромные белые корабли – для всех. Где не пытают, не предают, не мстят…
Кстати, что мы сделаем с доктором Мором?
Ладно, я лично обязан ему жизнью. Но Князь не обязан и Рыба не обязана. Рыба наверняка уже что-то придумала или даже сделала. К тому же – когда старая колдунья умирает, она молодой всю свою чёрную силу передаёт…
Но я не стану жалеть чокнутого профессора. Мне есть кого жалеть.
Газеты пишут, что врачи-убийцы в Островной Империи оперируют пленников без наркоза. В чисто научных целях. Чем доктор Моорс лучше их?
Хотя он джакнутый на всю голову. А джакнутый себе не хозяин.
Творец, хочешь, я в тебя поверю? Буду ходить за компанию с десятком старух в Соляной собор, выучу положенные молитвы, стану соблюдать все правила веры… А ты за это сделай меня джакнутым, как большинство добрых людей.
Чтобы я жил спокойно и ни в чём не сомневался. Полюбил всем сердцем не только Отцов, но и Боевую Гвардию. Песни орал и кровью наливался, как все…
Провалилась бы эта медаль третьей степени! Побежал дурак за блестящей цацкой, а тем временем…
Неужели я что-то мог изменить? Доктор нам о своих экспериментах не докладывал. Если уж Рыба не врубилась, что её наставник творит, с меня-то какой спрос?
Какой-то был. Не знаю, как, не знаю, почему – но был я за этот джакч в ответе, вот и всё.
…Вся честная компания собралась в развалинах беседки за щелястым столом: доктор Мор, Князь, Паук и… кто-то четвёртый, широкоплечий, в очень знакомом комбинезоне…
А зачем тогда Рыба мне врала про Поля? Разыграть решила?
Я мигом оказался на месте, хотя щиколотка ещё побаливала.
Никто на меня даже глаз не поднял. Они сидели и выпивали – хорошо, основательно, с размахом. С утра пораньше. На столе стояла огромная стеклянная бутыль с фермерской продукцией и разнообразная закуска.
Потеснил я Князя на лавочке и уселся напротив человека в удивительном комбинезоне.
Только это был не Поль. Это был дядя Ори. Я сразу его узнал, несмотря на то, что безобразные рубцы на лице исчезли и даже седины в волосах вроде бы убавилось…
Он тоже меня узнал.
– Чаки, – сказал он. – Какой ты стал большой – настоящий мужик уже! Как незаметно годы-то пролетели, словно во сне…
И опустил голову на руки.
Тогда понял я, что Ори Яррик больше никакой не сумасшедший, а просто хорошо поддатый солекоп…
Неужели доктор Мор и его вылечил?
Сам доктор уставился на меня и ткнул указательным пальцем.
– Вот ты, – сказал он, – тоже меня осуждаешь. Все вы меня осуждаете. Взрослые и… невзрослые. Пойми, что наука – очень жестокое дело. Страшно жестокое. И именно дело! Предприятие… Ничего личного! И ничего лишнего… Когда мы извлекаем из пятнистого моллюска драгоценный алый шарик, то выбрасываем и мясо, и раковину! Вот так и здесь! Мясо меня не интересует! Пусть безмозглая плоть тихонько формирует шарики и не чирикает на несуществующем языке! Я спасаю миллионы! Я спасаю нацию, понимаешь ты это? Не смотри на меня так, мальчишка! Кто ты такой, чтобы осуждать гения? Лучше выпей и тоже не чирикай…
Говорить с ним сейчас было бессмысленно. Паук откинулся на спинку лавки и пребывал где-то у себя, на Голубой Змее. От дяди Ори тоже ничего толкового не ожидается…
Я толкнул Князя локтем:
– Давай отойдём. Поговорить надо.
Князь покорно поднялся. Я тоже поднялся и потащил его за рукав.
В холле санатория усадил я Динуата Лобату на диван, чтобы отрезвить парой оплеух.
Но это не понадобилось: Князь оказался совершенно трезвым. Только глаза у него были пустые…
– Полный джакч, – сказал он. – Полный и окончательный джакч.
– Ну и жрал бы со своим доктором самогонку, – сказал я.
Он помотал головой:
– Нет уж. Я и так в госпитале напорол дури… С капралом этим…
– Капрал наверняка замёрз на перевале, – сказал я. – Больше мы про него не услышим.
– Ну да, – сказал Князь. – Фиг тебе он теперь замёрзнет. Как и мы с тобой, впрочем. Кровь Охотника Поля течёт в наших жилах… Древний демон верно сказал, что великое дело – кровь… Джакч, забыл как там дальше…
– А ты с какой радости? – не понял я.
– Контрольная группа, – с гордостью сказал Князь. – Рыба, имей в виду – тоже. Так что применительно к ней принцип «убить нельзя» обогащается ещё одним смыслом.
– А дядя Ори, – спросил я, – он что – тоже в нашей кровавой команде?
– С дядей Ори другая история, – сказал Князь. – Дозер привёз его к нам. Ну, Рыба свела его в свою канцелярию и стала оформлять – у неё же всё по правилам! А он осмотрелся, потянул носом – и хвать с полки коробку, в которой комбинезон Поля лежал! Сумасшедший – что возьмёшь? И сразу раздеваться! Рыба, конечно, отвернулась – даром что сама говорила, что для врачей стыда не существует. А когда опомнилась, он был уже в идеальном камуфляже… Ты этот комбинезон-то рассматривал как следует?
– Нет, – опешил я. – А причём тут комбинезон?
– А притом, – сказал он. – Рыба мне показывала. Он с изнаночной стороны весь в каких-то сосудах и ворсинках. Изнутри он влажный и даже вроде бы пульсирует. Тут мы и поняли, что одежда эта сама по себе аптечка и даже больничка. И что Поль ещё быстрее встал на ноги, если бы Рыба его не раздела…
– И если бы мы его не нашли, – сказал я. – Отлежался бы мужик в лесу, пришёл в себя, сел в свою… эту…
И прикусил язык.
Но Князь ничего не заметил. Его занимала собственная идея.
– Мы всё исправим, – сказал он. – Поль теперь совсем как ребёнок. И словарный запас такой же. Но мы будем последовательно прокручивать перед ним все ментограммы – и он всё вспомнит…
– Ну да, – сказал я. – Так и позволит нам этот мясник прокручивать… Он лучше нас самих прокрутит… На нежный фарш…
Князь помрачнел.
– Я бы его сразу пристрелил, когда всё узнал, – сказал он. – Но Паук же мигом отвернёт голову… Паук его в обиду не даст. А стрелять в Паука я не стану, да и ты тоже…
– Зря Рыба с этими грибами затеялась, – сказал я. – Жили бы себе спокойно, развлекались, книжки читали…
– И никогда не увидели иной Саракш, – сказал Князь. – И жили себе как свиньи – рылом в корыто… Без цели, без смысла…
– Можно подумать, мы сейчас живём со смыслом, – сказал я.
– Да, – сказал Князь. – Я, например, живу с очень большим смыслом. У меня есть цель. И ради этой цели я пойду на всё… И ты пойдёшь за мной, я уверен. Потому что мы оба теперь над толпой этих джакнутых идиотов. Тем более, кое-какие возможности у нас уже есть…
– А будет ещё больше, – сказал я. – Пошли-ка к лодкам. Хочу показать одну штуку на том берегу. Если у тебя смелости хватит…
Когда-то Динуат Лобату именно этими словами убедил меня пойти в проклятый санаторий с проклятым доктором…
– Ага, – сказал Князь. – И молчал, придурок. Пошли.
…Мы ещё не добрались до озера, когда я услышал знакомый до омерзения звук.
– Вертолёт, – сказал Дину. – Добра не жди…
– Это, наверное, гвардейцы своего Паликарлика ищут, – сказал я. – Думают, он тут скрывается…
– Ну конечно, – сказал Князь. – Корнет Воскру уверен, что им здесь будут рады… А других пилотов у них нет!
– Тогда надо мужиков предупредить, – сказал я. – На господина Моорса мне наплевать, но дядька с Пауком…
– Не успеем, – сказал Князь. – В случае чего мы их прикроем отсюда. Из скорчера. Обзор-то хороший…
– Нам бы самим прикрыться, – сказал я. – Пока сверху не заметили. Хотя, может, они не сюда летят… Но давай-ка под берег спустимся!
Ну конечно! Очень даже сюда направлялся «Кренч-турбо». Сел на площадку перед левым крылом санатория…
– Далековато, – сказал я. – Не разглядишь – кто там, сколько их…
– Разгляжу, – сказал Князь, пошарил под досками настила и с хрустом выломал из ледяной корки наш замечательный мушкет. – У меня же оптика – лучше не бывает…
– У меня-то нет, – сказал я. – Не стану же я через твою голову разглядывать…
– Буду вести для тебя репортаж, – сказал Князь. – В лучших традициях Сима Телли: «Панди Сароку обходит одного ремера, другого…»
– Тебе шутки, – сказал я, – а у меня там родной человек…
Мы вылезли из-под досок и залегли в конце береговой части причала – совсем как настоящие солдаты. Князь прицелился…
– Массаракш, – сказал он. – Нет там никакого корнета. Со стороны пилота вылез верзила в камуфляже… Это не гвардейский камуфляж! Вот ещё такой же парнишка… Ага! И Паликарлик с ними!
– Пандейские контрабандисты, – сказал я. – Хотят устроить в санатории свою базу…
– Джакч тебе, – сказал Князь. – Пандейцы маскироны выменивают у погранцов, но у погранцов другая расцветка… Это совсем чужая форма! Да и слишком крупные они для пандейцев-то… И не чернявые! Массаракш, да ведь это архи! Как на плакате в классе боевой подготовки!
Ну, тут всё у меня опустилось. Архи, жители Архипелага. Диверсанты Островной Империи. Лучшие бойцы Саракша – даже по мнению Горной Стражи. Вооруженные до зубов. Владеющие тайными приёмами. А против них три пьяных в хлам мужика и пара наглых сопляков. Да они нас в два счёта…
– Стреляй, Князь! – прошептал я. – Только чтобы наших не задело!
Скорчер поражает бесшумно – сам убедился.
– Массаракш-и-массаракш, – прошипел Князь. – Он не хочет стрелять в человека…
