Текст книги "Айдол-ян - 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Кощиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Трек пятнадцатый

Время действия: утро, двадцать шестое августа

Место действия: агентство «FAN Entertainment». ЮСон и «Корона» без ЮнМи.

– Все знают, что вчера произошло на французском дефиле? – спрашивает ЮСон у группы и делает паузу, ожидая ответа.

Девушки, озадаченные вопросом, мнутся, начинают переглядываться, потом все взгляды фокусируются на КюРи.

– Нормально всё было, господин директор. – говорит за всех БоРам. – Если бы было не нормально, то ЮнМи бы об этом рассказала…

ЮСон скептически смотрит на самую говорливую и разочарованно цыкает зубом.

– Вы, что, новости не смотрите? – спрашивает он. – Ваша макне принимает участие в шоу мирового уровня, а вам даже не интересно? Чем вы там занимаетесь в общежитии? Что вы там все делаете?

– А-аа, ну…понимаете, господин директор, – пытается объяснить факт отсутствия интереса к одной из участниц группы БоРам. – Дело в том, что лучше всех из нас с цифровыми технологиями обращается КюРи. Обычно она рассказывает нам все новости, когда мы завтракаем. Но этим утром она ничего не рассказывала… И ЮнМи тоже ничего не говорила, что было вчера. Мы подумали, что это был самый обычный показ…

ЮСон переводит взгляд на КюРи и вопросительно приподнимает брови.

– Да, так было, господин директор. – кивая, не отрицает КюРи без слов поняв, что сейчас её очередь оправдываться. – Я всегда рассказывала новости. Но, СонЁн сказала, что это портит ей аппетит и попросила меня прекратить это делать. А все остальные её поддержали…

Теперь ЮСон переводит взгляд с КюРи на СонЁн.

– КюРи, последнее время рассказывала только о каких-то ужасах, господин директор. – объясняет та. – Это совершенно неправильно, когда день начинается с негативных эмоций…

ЮСон некоторое время смотрит на неё, потом обводит взглядом остальных.

– Я просто потрясён, – сообщает он, – тем количеством свободного времени которое позволяет вам заниматься всякой ерундой!

Девушки виновато опускают головы и складывают перед собой опущенные ручки.

– Какая-то детская возня, можно сказать, уже, не девушек, а молодых женщин! Всё в обиды играете, вместо того, чтобы заниматься взрослыми делами! – возмущается ЮСон. – АйЮ, любимица нации, вчера, продвинула участницу вашей группы так, как … даже не знаю кто, мог её ещё так продвинуть! Можно сказать, вставила ей в зад ракетный ускоритель для взлёта! А вы всё выясняете, кто, что, кому сказал! И кто из вас дурнее! А?

Девушки стоят, опустив головы, ожидают, когда начальник выпустит пар.

– Вам сейчас нужно думать о том, как взлететь вместе с нею! Об этом нужно беспокоиться, а не о радостной встрече нового дня, с положительными эмоциями!

– Простите, господин директор. – извиняется СонЁн. – Больше такое не повторится…

– Простите нас, господин директор! – хором произносят остальные и кланяются.

ЮСон смотрит, как они делают это ещё раз.

– Повыгонять бы вас всех. – с мечтательной интонацией произносит он. – Но у меня слишком большое и доброе сердце, чтобы совершить столь ужасный поступок.

– Спасибо, господин директор! – снова кланяются девушки.

– Ладно, уговорили, не буду. – тоном римского императора способного приказать остановиться солнцу в небе, говорит ЮСон и переходит к конкретике. – Значит так. Я вас позвал, чтобы сказать следующе. У ЮнМи сейчас хорошие шансы взлететь в международный топ популярности…

ЮСон делает паузу и повторяет последнюю фразу с серьёзной, «глубокой» интонацией. – Очень хорошие шансы.

– И вы летите с ней… пока. – снова выделив интонацией последнее слово, говорит он. – Хотя ЮнМи уже достигла уровня, с которого можно отправляться в сольное плаванье.

ЮСон снова оглядывает группу, превратившуюся из виноватой в насторожившуюся.

– Я раздумываю над этим шагом, однако, не спешу его делать. Но своей тупостью вы просто толкаете меня в спину. И я могу его сделать раньше, чем собирался. В общем, у вашего макне, или томбоя…, впрочем, не важно! Вы прекрасно понимаете о ком речь, сейчас у неё большая нагрузка. И вы занимаетесь тем, что бережёте, холите и лелеете её как ребёнка. Надо с ложечки кормить – кормите. Надо пятки чесать, чтобы уснула – чешите! Упаси, как говорится, если она на вас из кого-то пожалуется. Выгоню из группы сразу в «подвал»! Вам понятно? – спрашивает ЮСон.

– Да, господин директор… – опускает головы группа.

– Не надо так печально. – произносит директор. – От вас всего лишь требуется засунуть свой норов куда подальше и быть милыми онни для своей младшей. Взамен вы получаете деньги, популярность и сольные проекты для каждой. И не только в рекламе, а музыкальные сольные проекты, которые продлят вашу жизнь в рекламе. Замкнутый круг. СонЁн уже получила такой проект, даже не один, теперь настала очередь БоРам.

– БоРам, твоя песню, которую ты записала с ЮнМи, будет продвигаться на французском рынке. Я принял такое решение и заключил для этого договор с французским лейблом. Так что молись своей удаче или, ещё чему, что тебе больше нравится. ЮнМи везёт, поэтому, я сделал для тебя максимум возможного – пустил твою песню вместе с её.

– О-о! – распахивает широко-широко глаза БоРам и, многократно кланяясь, рассыпается в благодарностях. – Спасибо большое, господин ЮСон! Я буду очень стараться! Сделаю всё, что нужно, чтобы добиться успеха! Спасибо большое господин директор!

Вскинув руку с выставленной вперёд ладонью, ЮСон останавливает поток её слов. – Будешь благодарить, когда попадёшь в топ. А пока это моя работа, дать тебе шанс. – явно рисуясь, произносит он и начинает перебирать участниц группы. – ДжиХён имеет свой проект. Пусть реклама, не соло, но всё же это «своё», отдельное от всех, сейчас у неё есть…

– Закончишь, я буду думать о музыке для тебя. – говорит он, смотря на ДжиХён и переводит взгляд на ХеМин. – У тебя тоже есть проект. Пусть он совершенно бредовый, но заявка в нём сделана очень интересная. Выстрелит – взлетишь.

ЮСон переводит взгляд на ИнЧжон. Секунды две смотрит на неё, потом делает «пистолетик» и цыкнув зубом, «стреляет» им в неё.

– Я думаю о тебе. – говорит он. – Ты не останешься без своего соло.

– Спасибо, господин директор! – с благодарностью кланяется та.

– И о тебе я думаю. – переведя указательный палец на КюРи говорит он ей.

– Спасибо, господин директор! – кланяется КюРи.

– А кроме этого, за вами ещё выступление в воинской части, которое, оказывается, президент СанХён обещал провести ещё до вашего японского промоушена. Кроме этого, у военных, есть интерес снять клип по «Драконам». Последний раз, когда я был у них, они мне это подтвердили и обещали оказать помощь. Сейчас, как только в медиа шумиха с идиотами, устроившими испытания, уляжется, они бросят эту «тухлятину» и начнут искать что-то «свежее». Вот примерно перед эти можно будет приступать к сьёмкам клипа и его продвижению. Продвигать, может, не только у нас, но и где-то за рубежом. Например, во Франции. Сомневаюсь, что он станет популярен в Японии… Потом, я надеюсь, что всё-таки будет песня на космическую тему, которую обещала ЮнМи. Ну и подготовка к выступлению в «TokyoDome». И среди всего этого у вас – участия в шоу и выступления, приуроченные ко всяким знаковым датам. Ближайшее из них – начало нового учебного года, он уже должен быть в расписании…

ЮСон обводит взглядом группу, молча переваривающую информацию.

– Да вы должны меня на руках носить за то, что у вас столько работы! – восклицает он.

– Спасибо, господин директор! – дружно кланяются «обеспеченные работой». – Мы будем очень стараться!

– Надеюсь, что так и будет. – не спорит с ними ЮСон. – Вопросы есть?

– Простите, я не поняла, господин директор… – подняв руку, произносит ИнЧжон. – … так что вчера АйЮ сделала?

Группа тихо втягивает воздух сквозь зубы, ЮСон удивлённо смотрит на спросившую.

– Ты что, решила, что я – телеведущий? – спрашивает он. – Думаешь, у меня есть время заниматься рассказами? Рядом с тобой КюРи стоит, узнавай у неё. Она ваш лучший айти-специалист.

– Извините, господин директор. – смутившись, просит ИнЧжон.

– Ещё, у кого-то, есть странные вопросы? – посмотрев на неё долгим взглядом интересуется у всех ЮСон.

– Судя по тишине – вопросов нет. – делает он вывод и отдаёт приказание. – Идите работать.

….. (позже, группа направляется в зал, для занятий хореографией)

– История повторяется. – не обращаясь ни к кому конкретно, просто так, вслух, произносит ИнЧжон. – То президент СанХён постоянно приказывал сопли ЮнМи вытирать, теперь вот, директор ЮСон…

– Ты так удачно вопрос про АйЮ ему задала. – ехидно говорит ей КюРи. – Он прямо в лице изменился.

– А ты специально утром промолчала?! – агрессивно поворачивает к ней голову ИнЧжон. – Вчера ведь только читала ерунду всякую. Почему сегодня – молчок?!

Задав вопрос ИнЧжон ждёт ответа.

– Просто именно сегодня я решила стать лучше, чем была. – с улыбкой отвечает ей КюРи. – Послушать и последовать совету своих онни. Но, похоже, не угадала с днём.

– Специально, значит, да? Чтобы меня подставить?!

– Молчала бы, так ничего бы и не случилось. Думать нужно, когда что-то делаешь.

– Ах ты!

– Прекратите. – устало произносит СонЁн. – Директор не просто так это требует. ЮнМи действительно сейчас тащит нас вверх. И у неё действительно очень большая нагрузка и совсем мало опыта. Подумайте о том, что будет, если она сорвётся и не сможет участвовать в «Tokyo Dome» по состоянию здоровья. Что будет тогда? Агентство будет вынуждено отменить наш тур? Или, что?

Вся группа задумывается над прозвучавшим вопросом.

– КюРи. – сделав несколько шагов в молчании произносит СонЁн. – Что вчера было с АйЮ и ЮнМи на дефиле?

– АйЮ при всех поблагодарила её за подаренную ей песню. Признала, что только благодаря ей, она попала в топ европейских чартов.

– Ох, ничего себе! – удивлённо охает ХёМин. – Это… очень… Очень круто для ЮнМи!

– Да. – соглашается с ней СонЁн. – Признание АйЮ… это дорого стоит.

– Публичное признание. – уточняет ДжиХён.

– Понятно почему теперь директор ЮСон себя так ведёт. – говорит ХёМин.

– КюРи, а что ещё было вчера на дефиле? – спрашивает она.

– Похоже, там много чего было. – отвечает та. – Я сама, вчера не смотрела, а утром и вправду, только мельком глянула, проспала немного. Но, судя по числу комментариев, событие активно обсуждают в сети. Я пока не успела посмотреть, что пишут.

– А давайте попросим себе пятнадцать минут времени перед «хорео»? – предлагает БоРам. – Скажем, что директор ЮСон приказал узнать новости про нашу младшую участницу. Потому, что мы не были на дефиле. А?

БоРам крутит головой, сканируя реакцию на своё предложение.

– Отличная идея, РамБо! – хвалит её КюРи. – Я может наконец проснусь за это время. А то, что-то никак с утра не получается. Даже кофе не действует.

(некоторое время спустя. Зал для занятий хореографией. Участницы группы, переодевшись в тренировочную одежду, сидят вдоль стен, разложив по полу вытянутые ноги. Читают, уставаясь в экраны своих планшетов и телефонов.)

….

[х*х] – Кто-нибудь! Срочно сделайте перевод! Я умираю от любопытства: о чем пела Агдан! [х*х] – Где ты на ночь глядя найдешь того, кто говорит по-французски? Тем более, что текста пока нет. Если только у кого-то есть знакомые, которые хорошо знают этот язык…

[х*х] – Такая недоработка со стороны организаторов. Если вы в Корее, будьте добры сделать перевод, чтобы все понимали, о чём песня, а не только избранные.

[х*х] – Её жених учился во Франции… Думаю, он понял, о чем она пела… Наверняка об их отношениях. А большего ей и не нужно. [х*х] – Срочно! Умоляю! Перевод! [х*х] – С чего вдруг такая срочность? До утра не доживёшь? Если так хочется, почему бы тебе не воспользоваться голосовым переводчиком? Это уже не новинка. Даже в дораме было. [х*х] – Я так и сделала! Перевелось не всё, переводчик в некоторых местах пишет что-то совсем непонятное. Короче: Я предчувствую ураган, пожалуйста, не уходи, страсть меня накрыла, ты обнимаешь меня среди развалин Рима… гремит гром, я в плену, нас кружит вихрь страсти…

[х*х] – Вау! Спасибки!

[х*х] – Ну я так и говорила – об отношениях. Что там могло ещё быть?

[х*х] – Ой, как нескромно. Если судить по песне, они уже предавались страсти(([х*х] – Где? В Риме? Разве Агдан там была? [х*х] – Она же в штатах училась! Летела домой, с пересадкой в Риме… Там-то ее страсть с женихом и накрыла)))

[х*х] – А разве он в это время не был в армии?

[х*х] – Кх-кх-кх…

….

[х*х] – У Агдан европейский тип фигуры. Она ничуть не уступает француженкам.

[х*х] – У неё бёдра узкие.

[х*х] – Она же ещё подросток. А манекенщицы были гораздо старше её.

[х*х] – У Агдан ноги длинные.

[х*х] – Да. А главное, у неё есть глаза, которых ни у кого больше нет!

[х*х] – В Европе полно голубоглазых. И ещё в России. Так что не нужно делать из неё невесть что. АйЮ гораздо её красивей. И у неё нет проблем с весом, как у Агдан.

[х*х] – Агдан служит в армии. Там нельзя быть слишком стройной.

[х*х] – Да сколько времени она служит? Она как была жирной, так такой же и осталась!

[х*х] – Зато она пишет музыку.

[х*х] – АйЮ тоже пишет музыку. И она красивей, потому, что не жирная! И она ещё воспитанней чем Агдан. АйЮ поблагодарила за подарок, а Агдан не поблагодарила за благодарность.

[х*х] – Благодарность за благодарность? Это как?

[х*х] – Но ведь это же благодарность от АйЮ!

– Я поняла, что Агдан опять критикуют. – поднимая голову от смартфона делает вывод прочитанному ХёМин.

– А значит, критикуют и нас. – отвечает ей ИнЧжон. – Всю группу.

– Так, девочки, – входя в зал говорит хореограф. – Время вышло! Давайте заниматься!

Место действия: подразделение морской пехоты, дислоцированное недалеко от границы с КНДР

Время действия: Двадцать седьмое августа, ближе к вечеру

Вот, приехал в свою часть, вечером у меня концерт. Моему появлению обрадовались. Похоже, как мне показалось, даже вроде искренне. Что, в общем-то, приятно удивило. Прибыв, вначале проконтролировал выгрузку аппаратуры из машины – следил за тем, правильно ли её солдаты таскают? Потом проконтролировал, как всё собрали и подключили. Спецов, понимающих что нужно делать, тут хватает. Проверил звук, убедился, что всё работает, а потом – свободное время. И началось оно с фотосессии. Выделили мне новенький, буквально только вот со склада военный «костюмчик» приятного защитного цвета. Нашлись женщины-военные, которые помогли его на мне «без складок» обустроить и в косметике они тоже разбирались. Так что макияж мне тоже сделали. А потом была съёмка, на которую собрались, похоже все, кто мог в части ходить. Работа прошла достаточно весело – под подбадривающие крики со стороны и речовки. Приходилось отвлекаться, делать приветственные помахивания рукой в сторону болельщиков и благодарно улыбаться.

ЮСон сказал, что все сьёмки будут проводиться «интересах министерства обороны и со мной всё согласованно». Ну, согласованно, так согласованно. Мне без разницы, кто снимает, главное, чтобы потом не забыли заплатить. Потом был обед. Поел вместе со всеми, в столовой-палатке. А потом мне выделили в сопровождающих ЧжуВона, и теперь он проводит мне «экскурсию». Ну ещё за нами следом таскается съёмочная группа, снимая в «интересах министерства обороны». Походил, посмотрел, что здесь есть. Особо интересного не увидел. Оружия в показе предусмотрено не было. Ну, а техника? Ну чего там, техника? Грузовики. Танков нет. БТР тоже, где-то в другом месте. Что я, грузовиков не видел, что ли?

После осмотра первой части предложенной к осмотру экспозиции, пошли смотреть её вторую часть – границу с КНДР. Это должно было быть поинтересней. Тут уже сопровождающие появились – двое солдат с автоматами, видно, что уже – опасно, не шуточки. Но, граница тоже, ожидаемого впечатления не произвела. Достаточно долго ехали по пыльной грунтовой дороге вдоль и между полей. Потом, доехав до пункта назначения, поднимались по крутой лестнице на смотровую башню. Появление моё, в сопровождении съёмочной группы, вызывало неподдельный интерес. Не знаю, кто его больше вызывал я, или группа, но столь энергичную заинтересованность я смог до конца понять, лишь поднявшись на смотровую площадку. А просто делать тут нечего. Только в бинокли на ту сторону пялиться. Жара, духота и ничего не происходит. Ну посмотрел я тоже в бинокль. За речушкой и полем – дома. Дома как дома. На улицах никого нет. Жарко. Ещё, там есть большая железная вышка с большим красным флагом наверху. Но как долго можно разглядывать вышку? Наверное, наблюдатели на ней все заклёпки наперечёт знают. Если годами рассматривать…

– Это Киджодон, «деревня пропаганды». – наклоняясь ко мне, смотрящему в бинокль, сообщает ЧжуВон.

Присутствующие в момент нашего прихода военнослужащие тактически ушли в сторонку, давая возможность ЧжуВону находится рядом со мной. А может не тактически, а стратегически. Если оттянуться в тыл, то можно без проблем тогда пялиться на мой зад. Я так бы на их месте и сделал, если бы вдруг пришла симпатичная девчонка поглазеть в бинокль.

– Почему – «пропаганды»? – не отрываясь от окуляров, спрашиваю я.

– Это фейковая деревня. В ней никто не живёт. Это просто железобетонные коробки, в которых нет внутри перегородок.

– А там кто-то ходит. – говорю я, начиная подкручивать рифлёные кольца на окулярах, чтобы лучше рассмотреть.

– Это артисты. Они ходят по одним и тем же маршрутам. И там нет ни детей, ни стариков. А свет в домах включается и выключается в одно и то же время. Автоматически.

– Понятно… – говорю я, выцеливая попавшего мне в объектив «артиста» и интересуюсь. – Как же тогда поля? На них что-то растёт.

– На полях работают специальные бригады. – получаю я ответ. – У нас мало сельскохозяйственной земли, а в КНДР её ещё меньше. Поэтому, они не могут ничего на них не сажать.

– Понятно… – снова повторяю я и спрашиваю. – А что за мачта там торчит?

– Её построили, когда на нашей стороне установили мачту высотой в восемьдесят метров. – говорит ЧжуВон. – Не пожалели сил и металла, сделали её высотой в два раза больше нашей.

– Сто шестьдесят метров? – удивляюсь я и говорю. – Высокая…

– Там флаг один весит двести семьдесят килограмм. – сообщает ЧжуВон.

Упадёт с такой высоты – убьёт. Даже не убьёт, в лепёшку превратит…

В общем, ничего интересного. – делаю я для себя вывод, ещё раз оббежав взглядом деревню. – Из миномётов никого не расстреливают, на мачте никто в петлях не болтается. Скукота…

(позже. После возвращения со смотровой вышки в часть. ЧжуВон и ЮнМи идут рядом)

– Ты не могла использовать другие слова? – спрашивает меня ЧжуВон, воспользовавшись тем, что съёмочная группа отстала, замешкавшись с выгрузкой из машины и мы остались как бы без могущих услышать наш разговор.

– Какие ещё – другие слова? – не понимаю я.

– Я говорю о твоей песне – «Ураган». Там, где страсть захлестнула тебя в каких-то римских развалинах.

Повернув голову непонимающе смотрю на него. Что ему надо?

– Что не так там со словами?

– Не так, то, что у тебя есть официальный жених. – объясняет он мне. И когда в твоей песне есть слова о любви, они автоматически трактуются как наши с тобой отношения или описание каких-то событий, случившихся у нас с тобой. Поэтому, я тебя спрашиваю – у тебя что, других слов не нашлось? Обязательно эти нужно было использовать?

Если бы я искал слова на замену имеющимся, я бы точно никуда тогда бы не успел. – думаю я. – Но не объяснять же этот неудобный факт обиженному «официальному жениху»? Что говорить? А что говорить? Не нужно ничего говорить. Нужно включать режим – «я девочка морозная, стервозная».

– И на какие слова я должна была их заменить? – интересуюсь я. – Про деревообрабатывающую промышленность?

– Почему именно – деревообрабатывающую? – совсем не понимают меня.

– Потому, что ты – дуб! – объясняю я. – О чём поют девушки? О переживаниях, о чувствах. Вспомни, что сам мне говорил. Какие теперь тебе ещё – «другие слова»?

Я поднимаю вверх сжатые плечи и непонимающе оттопыриваю нижнюю губу.

– Можно было не писать про обнимашки. – сухо объясняет суть своих претензий ЧжуВон, явно обиженный сравнением с деревом, но одновременно согласный со справедливостью моей претензии. – Это выглядит, словно ты выставляешь на общее обозрение личное двоих.

Ну, в общем, да, претензии можно отчасти понять. Но, только отчасти. Потому, что я в тот момент о своём фиктивном женихе не думал. От слова воо-още.

– Или, может ты это специально? – с подозрением спрашивает меня ЧжуВон. – Показать, участок – застолбила?

От, жжёшь… проблема ты какая…

– Я просто выполняла взятые на себя обязательства. – напоминаю я о имеющейся договорённости. – Демонстрировала, что всё по-честному. Если ты недоволен качеством созданной мною иллюзии, скажи. Я готова выйти из соглашения с твоей хальмони в любой момент. Перстень я тебе верну.

– Не надо делать такие резкие заявления. – сразу «сдаёт назад» ЧжуВон.

– Тогда странные претензии предъявлять тоже не надо. – требую я.

– Ладно, проехали. – говорит ЧжуВон оставляя за собою последнее слово.

В этот момент мы подходим с ним к странной штуковине. С удивлением смотрю на машину, в кузове которой установлено много-много излучателей, стеной, по краям которой собран диффузор из соединённых между собой узких панелей. И всё покрашено в болотного оттенка зелёный цвет. Безрадостный такой. Цвета тины.

Хм, странная какая-то звуко-передвижка… Судя по внешнему виду излучателей, назначение их – где-то на уличных столбах висеть. И качество звука у них, скорее всего, будет соответствующее. Зачем их тогда собирать в один массив? Всё равно ведь хорошего качества не будет. Будет только громко. Неужели это для моего концерта приготовили?

– А что за штука? – повернувшись, спрашиваю я ЧжуВона.

– Это? – окидывает он взглядом громоздкую конструкцию. – Это «музыкальная атака». Оружие против северокорейцев.

– «Музыкальная атака»? – поворачиваюсь я к «халабуде на колёсах» и сообразив, как это можно применить, спрашиваю. – Типа «музыкальной шкатулки»?

– Что такое – «музыкальная шкатулка»?

– Ну это когда человека берут и сажают в комнату, где постоянно играет одна и та же музыка. Или, постоянно включен противный звук. Пытка такая.

– Откуда ты это знаешь? – спрашивает ЧжуВон и воспользовавшись тем, что рядом никого нет, уточняет, почему он удивлён. – Ты же ничего не помнишь?

– «Всплывает» иногда. – недовольно говорю я и добавляю, делая указующее движение рукой в направлении зелёных громкоговорителей. – Лучше расскажи, что это за ерундовина?

– Это машина для звуковой агитации. – окидывая взглядом установку, говорит ЧжуВон. – Такие размещают возле границы и включают вещание на ту сторону. Новости нашей страны, мировые новости и музыку. К-поп. По разведданным, противника больше всего бесит музыка. Поэтому, её включают чаще. А сегодня на ту сторону будут транслировать твой концерт. Вечером, слышимость может достигать двадцати пяти километров.

– Справишься? – поворачивает ко мне голову он и шутит. – Считай, будет почти как заграничное турне.

С сомнением смотрю на громкоговорители. Что-то мне эта затея не нравится…

– Чего? – спрашивает мой собеседник, видимо, по выражение моего лица поняв, что эта новость меня не обрадовала.

– Что хорошо в том, что моими песнями будут бесить людей? – задаю вопрос я. – Я, вообще-то, рассчитываю от них на совершенно обратный эффект.

ЧжуВон смотрит на меня с непониманием.

– Это же… ты же помогаешь стране! – удивлённо восклицает он. – Ты должна гордиться, что твои песни будут вызывать у врагов головную боль!

– Сомнительный повод для гордости. – честно говорю я, то, что думаю. – А можно как-то отменить эту ерунду? Я имею в виду вещание на сопредельную территорию?

ЧжуВон недоумённо смотрит на меня. Кажется, думает, что я его как-то подкалываю, что ли?

– Ты что? – спрашивает он. – Это приказ высшего военного командования. Хочешь, чтобы по твоей просьбе его отменили?

– Почему бы и нет? – пожимаю я в ответ плечами. – Я плачу налоги, на которые существует это высшее командование. Почему бы ему взять и не прислушаться к человеку, который помогает ему заработать на хлеб насущный себе и своей семье? У нас как – армия для народа или, народ для армии? А?

Смотрю на собеседника. Собеседник, похоже, в ступоре от постановки вопроса.

– С ума сошла, чусан-пурида?! – наконец справившись с удивлением восклицает он. – Думаешь, школьница умней генерального штаба?

Я опять пожимаю плечами.

– У меня может оказаться сторонний свежий взгляд на старую проблему. – отвечаю я. – В бизнесе такое сплошь и рядом, когда для решения сложной ситуации приглашают человека со стороны. Подобное здесь тоже может сработать. Законы управления в организациях примерно одинаковы.

– Не вздумай сказать это вслух. – оглядев меня и видимо придя к мнению, что я говорю серьёзно, даёт мне указание ЧжуВон. – Приехала петь патриотические песни, а сама говоришь такие непатриотичные вещи. Подставишь и меня и себя. Ты – военнослужащая и должна выполнять приказы старших по званию. Забыла, как в уставе написано?

– Да помню я. – с лёгким пренебрежением говорю я. – Только пытки гражданского населения – это военные преступления, которые попадают под действия международного трибунала. Почему бы нашему военному руководству не подумать об этом?

– Какие ещё – пытки?

– Музыкой. Когда постоянно, днём и ночью играет одна и та же музыка, это пытка.

– Почему, постоянно? – удивляется ЧжуВон. – В десять часов вечера установки выключают. А включают, в девять часов утра. Никаких пыток.

– Мда? – отзываюсь я на это. – Даже так? Ну тогда ладно. Пусть играет. Я не против.

– Пфф! – с облегчением выдыхает ЧжуВон. – С тобой запросто можно сойти с ума. С серьёзным видом говоришь такие вещи, что просто волосы дыбом встают!

– Где именно – встают? – интересуюсь я у него. – На заднице? Или, в целом, по всему организму?

– Не нужно уходить от разговора. – требует ЧжуВон. – Я ещё не закончил с тобой говорить. У меня внезапно возникло ощущение пробелов в твоём мировоззрении. Ты вообще понимаешь, что такое – патриотизм?

Пфф… ну вот ещё пафосной беседы мне сейчас не хватало. Особенно, на такую тему…

– Это достаточно объёмное понятие, чтобы обсуждать его вот так внезапно, без подготовки. – пытаюсь я не углубляться в этот разговор, действительно не желая вести разговоры «за жизнь».

– Ты не знаешь, что это такое? – пристально смотрит на меня ЧжуВон. – Это из-за твоей амнезии?

– Нет. – отрицаю я. – Знаю. Просто не хочу сейчас об этом говорить.

– А когда ты захочешь? Когда тебя спросят, а ты не сможешь ответить?

– Любой может наболтать много всяких слов, объясняя, что такое патриотизм и в итоге окажется прав. Скажут – «просто у него мнение такое». Личное.

ЧжуВон с осуждением смотрит на меня.

– Глупости говоришь. У патриотизма есть чёткое определение. Слушай меня. – говорит он. – Я сейчас объясню, что это такое. Патриотизм, это верность и преданность к своей стране, и её народу. Гордость за неё и готовность пожертвовать своими интересами и собой, ради неё. Поняла?

– Доставлять неудобство жителям других стран, это тоже является патриотизмом? – интересуюсь я. – И в чём именно здесь гордость?

ЧжуВон задумывается над вопросом.

– Это показывает наше превосходство над ними. – подумав, объясняют мне. – Мы можем поступать так, как считаем нужным.

– Ага. – киваю я. – Итог. Насмотревшись нашего «превосходства», соседи склепали себе ядерную бомбу и готовы решить вопрос с музыкой радикально. Раз и навсегда.

– Ну и кто теперь дурак? – спрашиваю я у ЧжуВона. – Сколько денег было вбухано в эти передвижки, в их обслуживание? И чего? Получили теперь проблему ставящую под вопрос существование всей нации. Зачем? Лучше бы эти деньги бабам отдали, у них детей рожать не на что. Нация на пути к вымиранию, а они к-поп на границе крутят! Охренеть…Тут конец скоро всем настанет, а ты мне про патриотизм рассказываешь!

ЧжуВон, похоже не находя слов, смотрит на меня вытаращив глаза. Что-то я разухарился… Это не мои проблемы. Живут они так, пусть живут себе дальше! Нужно как-то закончить этот разговор и… И всё!

– Предпочитаю вместо «патриотизма» использовать в жизни понятие – «целесообразность». – говорю ему я. – Когда принимаются разумные решения в рамках целесообразности, то жизнь автоматически становится лучше. Например, элементарное посещение спортзала позволяет сэкономить на врачах и лекарствах, продлить жизнь, а также повысить работоспособность, что несомненно положительно скажется на личном благосостоянии и благосостоянии близких. И не нужно будет никакой жертвенности. Типа, превозмогая боль, хромая или ползком добираться до работы.

– С чего это вдруг – нация на пути к вымиранию? – прищуривается на меня ЧжуВон.

– Загляни в статистические отчёты. – предлагаю я. – Страна в прошлом году установила антирекорд. Коэффициент рождаемости меньше единицы. Аналитики пишут, что такое значение показателя характерно для стран, ведущих многолетнюю, затяжную войну. Полюбопытствуй и ужаснись.

– Что за странное желание для девушки твоего возраста интересоваться статистическими отчётами?

– Чтобы иметь аргументы для бесед. Статистика эта такая вещь, против которой сложно спорить, не становясь при этом глупо выглядящим.

– Твоя «целесообразность» хороша, когда мир. – не став спорить, ЧжуВон возвращается к теме, которая для него, похоже, более «чувствительна». – А когда начнётся война? Что тогда?

– На этот случай, государство «целесообразно» содержит армию. – отвечаю я.

– А если враг будет сильней? – спрашивает ЧжуВон. – По-твоему, «целесообразней» будет просто сдаться, так, что ли?

Ну, если на кону не стоит вопрос о существовании нации, как таковой… Мабени…

– А по-твоему, «обнулиться» будет правильней? – интересуюсь я. – Евреев, вон сколько пинали? То египтяне, то варфоломеи. Всю историю по всему миру кочевали. Ничего, выжили. Теперь уважаемая всеми нация. А так упёрлись бы рогом до конца, против Египта, мы бы сейчас и не знали, что были такие.

– Кто такие – «варфоломеи»? – удивляется ЧжуВон.

– Без понятия. – пожимаю я плечами. – Собирательный образ всех еврейских угнетателей. Или ты думаешь, что я их всех помню – «поплемённо»?

– Я понял. – помолчав, говорит ЧжуВон. – Ты просто женщина. Женщины выходят замуж и уходят в чужую семью. Поэтому, чувство патриотизма у них не развито. А ещё, женщины очень большое значение придают материальному достатку. Война его разрушает. Женщинам это не нравится, и они всегда за мир. Каким бы плохим он не был.

Вы тока посмотрите на него… на этого всезнающего, меркантильного… пацака!

– Я так понимаю, что за отсутствием вменяемых аргументов в ход пошли личностные оскорбления? – насмешливо интересуюсь я.