Текст книги "Щербатый талер"

Автор книги: Андрей Федоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

–   А у нас разве не интересно? – Решил обидеться Чэсь.

–   Сравнил! Крокодилов – и ваши подлещики, кокосы – и ваши орехи...

Чэсь был просто уничтожен. А он хотел заинтересовать ее шалашом... Шалаш – и Бразилия! ..

Он помрачнел. Вместе с тем в его глазах начало появляться что-то прежнее, вызывающе-гордое.

Глава 11

МИХАЛЬ

–   Ну и поезжай, – угрюмо сказал Чэсь, исподлобья глядя на девочку.

–   Ну и поеду.

–   Поезжай, поезжай...

Отомстив польностью за прежние   обиды. Оксана загордилась,   наслаждаясь,  и  сейчас   же пожалела об этом. Только она собиралась признаться, что Бразилия – чушь, и она сама не знает, для чего выдумала всё это, как Чэсь подступил к ней полшага и перекрыл ей путь к калитке.

–   А хочешь, я тебе сейчас твою Бразилию покажу...

Не успела Оксана отскочить, как Чэсь схватил ее двумя пальцами за нос и потянул вверх.

На миг девочка онемело от неожиданности, от этой наглости; к тому же было так больно и неприятно... Но через миг, стараясь вырваться, она нечаянно наступила твердой, рифленой подошвой кроссовки на Чэсеву босую ногу. Чэсь охнул и выпустил ее нос. От злости Оксана еще раз повторила этот «прием», уже нарочно.

–   Ты что! – Вскричал Чэсь и, согнувшись, схватился за ногу.

Его поза, была такой заманчивой, такой неустойчивой, что невозможно было не попробовать победить его до конца... Оксана легко толкнула его в плечо. Чэсь потерял равновесие, упал на спину, но тут же упруго вскочил:

–   Ну, погоди! ..

Но Оксана быстрой и суровой расплаты ждать не стала. Не успел Чэсь отряхнуть песок из шорт, как она уже сидела на высоком заборе, – благо в кроссовках легко было взобраться по гладким доскам, подошвы не скользили.

Как кошка, девочка сверху следила за Чэсем, готовая при первом его подозрительным движения спрыгнуть во двор.

–    Ах! – Воскликнула вдруг она и схватилась за. карман, стараясь задержать монету, что вываливалось оттуда.

Но поздно! Монета выскользнула из руки и шмыгнула где-то в траву под забор. Через мгновение она была уже в кулаке у Чэся. Почему-то мальчик тоже, прежде чем спрятать монету, схватился за свой карман, запустив туда руку.

–  Дырка, – смущенно проговорил он.

–  Чесик, отдай! – Взмолилась Оксана.

–  Еще чего.

–  Отдай, это не моя монета!

–  Конечно, не твоя, а моя.

(Еще бы – кто бы отказался от такого трофея, добытого в «честным бою»?)

–  Чесик, ну хочешь, я признаюсь, что наврала тебе?

–  Гм... Хочу.

–  Тогда отдашь?

–  Отдам.

–  Поклянись!

–  Ну, клянусь.

–  Я соврала тебе про Бразилию... Никуда я не еду, здесь буду, в Поплавах. И мы будем дружить, как ты хотел...

–     Вот как? Ну, когда ты приедешь на каникулы, тогда и поговорим.

И Чэсь, беспечно насвистывая, повернулся к девочке спиной с явным намерением – пойти.

В голове у Оксаны промелькнуло, что нужно принимать крайние меры, – звать на помощь отца (хотя она всегда считала – последнее это дело, жаловаться родителям...).

–   Отдай! Ты же поклялся! – В отчаянии крикнула она.

–     Я же тебя просил признаваться, – Чэсь, однако, остановился. – Ну, да: я солгал, когда клялся. А ты солгала о Бразилии. Вот мы и квиты. Ты врешь, почему и мне нельзя?

Такой жестокости девочка даже от него не ожидала. Она всхлипнула вытираясь, и краем глаза увидела, что Чэсь как бы растерялся.

–   Да что ты ревешь? Оксана! С чего ты взяла, что я должен отдать тебе свою монету?

–   Нет, это моя! – Сквозь слезы воскликнула девочка. – Тебе она просто так надо, играться, а мне... Ты не знаешь даже! ..

–   Да ничего подобного – это моя! Я нашел ее вчера на огороде... Ты меня толкнула, я упал, монета выкатилась через дыру, ты ее схватила – и на забор... Да, как видишь, не удалось, монета сама знает хозяина, – удовлетворенно сказал Чэсь.

–   Как тебе не стыдно!

–    Это тебе должно быть стыдно. Рассказываешь мне сказку о Бразилии, отдавила ногу, хотела украсть мою монету, а теперь плачешь, что не удалось...

Оксана, не отвечая, вглядывалась в дальний конец улицы. Там ехал велосипедом кто-то очень знакомый... Так и есть, это Михаль, и едет к ним! Ну, теперь можно обойтись и без помощи отца... Михаль ее в обиду никогда не даст. И отец его знает, и бабушка любит и всегда велит, чтобы он смотрел за ней, Оксаной, и защищал ее. Родители Михаля – из той же деревни на Гомельщине, откуда и бабушка, и после радиации переселились также в Поплавы. Поэтому и держатся вместе, как родня.

–       Михаль! – Оксана замахала рукой, чтобы быстрее подъезжал.

Михаль положил велосипед сбоку шоссе и направился к ним. Это был высоковатый для своего возраста (а он был на год старше Оксаны с Чэсем), черноглазый, серьезный мальчик. Обутый в кеды, спортивные штаны, подвернутые до колен, черная майка с надписью на левой стороне груди – «Рассвет».

Глава 12

В торой талер

–  Чэсь, привет! Оксана, когда ты приехала?

–   Он отобрал у меня монету! – Вместо ответа плаксивым голосом пожаловалась Оксана. – И не хочет отдавать!

–   Неправда, – сказав Чэсь, не двигаясь с места.

–   Монету?

Михаль повернулся, молча подошел к нему. Он был выше Чэся на целую голову. Но Чэсь не испугался, хотя даже побледнел от несправедливости, и стоял как вкопанный.

–   Михаль, если хочешь драться – давай, – сказал он. – Но я не отбирал у нее ничего. У меня в кармане лежала монета, выпала через дыру, Оксана схватила, а потом сама выпустила из руки... А теперь канючит: отдай!

Михаль, со сжатыми кулаками, остановился в нерешительности. Он знал Чэся – тот просто так говорить не будет. Оксана между тем слезла с забора, смелая, стала за Михалевой спиной:

–    Не верь ему, Михаль, – я привезла талер с собой, из Минска!

–   Чепуха, я нашел его вчера на своем огороде!

–   А ну, покажи, Чэсь, – приказал Михаль.

Чэсь неохотно вытащил талер. Вдруг лицо его изменилось. Чэсь быстро понюхал монету:

–      Что такое? .. Маслом почему-то пахнет... И моя темнее... И, вроде рубец другой – щербина большая, и с другой стороны...

–   Оксана! – Послышался со двора отцовский голос. Воспользовавшись Чэсеву растерянность, девочка мгновенно

схватила талер из его ладони и спрятала в карман:

–    Михаль, спасибо большое! Мне надо бежать... Ты мне так помог! Ты даже не представляешь, что это за монета... Хочешь, приходи сегодня вечером, папа расскажет... – и, пригнув Михалову голову, прошептала ему что-то, после чего нырнула в калитку.

–     Где же тогда моя? .. – растерянно повторял Чэсь, похлопывая себя по карманам. – Нет приснилось же она мне! ..

–     Подожди, давай отойдем. Вон бабушка Оксанина смотрит, топчемся здесь около дома.

Михаль поднял велосипед, мальчики повернули в переулок, что спускался в «низменность», к Березине, где была Чэсева дом.

–  Так, – сказал Михаль, – а теперь расскажи толком, все по порядку.

–  Да вчера...-Чэсь все щупал карманы, оглядывался вокруг, словно искал монету, – вчера отец окучивал картофель. Знаешь, на тех сотках, что у самой реки, где памятник? Я водил коня, ты же знаешь, жара была, оводы, мошкара, конь не хотел ходить, брыкался...

–  Да что мне твой конь? Про монету рассказывай.

–  Ну, и блеснуло что-то на свежей земле, там, где уже прошла сошка. Я поднял на ходу и положил в карман, даже не рассмотрев как следует, – не было времени.

–  А вечером?

–  Что?

–  Вечером рассмотрел монету?

–  Да я забыл про нее, Михаль! Я так устал с тем конем, что едва ноги таскал. Потом еще эти осы проклятые, – Чэсь коснулся щеки. – Так больно – о чем угодно забудешь...

–  Короче, ты ее потерял.

–  Выходит, так, – виновато потупил голову Чэсь.

–  Вспомни, где ты вчера или сегодня сидел или лежал?

–     Да нигде! Только на чердак слазал, к осам, и сразу – спать. Только...-Чэсь вспомнил, как сегодня Оксана позорно свалила его. – Нет, нигде.

–  Дырки зашивать надо, лопух, – упрекнул Михаль. – Как у тебя хватило ума положить монету в дырявый карман? И как монета не выпала оттуда сразу же? Ты же босой был?

–  Босой...-Чэсь вдруг остановился, посмотрел на Михаля странными глазами.

–  Ну, вот. Если бы монета выпала, она бы тебя ударила по ноге. Разве ты не слышал?

–  Стой! Все правильно! – На радостях Чэсь хлопнул друга по плечу. – Вспомнил – никакой дыры в кармане не было, так и шортов не было! Я в трико был! А вечером, когда я уже спал, мать забрала трико стирать, а мне положила шорты. Сейчас вспомнил: рубашка эта самая была, а вот брюки...– все не мог угомониться Чэсь.

–  И ты полдня не знал, что ходишь в других штанах?

– Посмотрел бы я на тебя, если ты так устал! Да и осы...

–  Хорошо, хватит об осах. Где твое трико теперь?

–  Видно, мать постирала уже. Висит и сохнет.

–   Да не само трико, – обозлился на его тугодумство Михаль, – зачем мне твое трико? Монета где? Может, мать потеряла ее, когда вытряхивала одежду!

–   Действительно, я об этом и не подумал, – испугался Чэсь. Второй раз за один час потерять монету было бы для него слишком.

–   Садись! – Скомандовал Михаль.

Он разогнал велосипед, Чэсь, пробежав немного сбоку, схватился за руль и прыгнул на раму. Улочка бежала вниз. Через несколько минут ребята уже влетели в Чэсев двор.

Посреди двора стояли корыта, от которых поднимался пар. Пахло стиральным порошком. Чэсева матери, согнувшись, трудилась над бельем; кусок хозяйственного мыла ее руке так и шуршал по рифленой доске. Почти все веревки, натянутые в конце двора между двумя грушами, были заняты вымытым, прополосканным бельем. Около корыта осталась лишь небольшая кучка какого-то тряпья.

Ребята бросились туда и – вот радость! – трико! И монета на месте, в заднем кармане.

Чэсь протянул монету другу:

–   Ну, а ты не верил?

Мать удивленно смотрела на них, потом начала ворчать устало:

–   Сколько раз говорила: проверяй карманы перед стиркой... А если бы размокло то, что вы искали?

–   Нет, это не размокнет! – Счастливый Чэсь показал монету

и матери.

–   Ты бы лучше помог, лентяй, чем шляться целый день... Хотя бы вымытое прополоскать сходил на реку, или выкрутить помог, – на мать монета не произвела никакого впечатления.

Михаль удивился: ничего себе, «бегать целый день». Это несправедливо было. Чэсь, может, как ни один парень из поселка никогда не бегал от домашней работы, всегда помогал дома.

–  Давай, прополощу, – ухватился он и сейчас.

–  Да иди уж, играй. Пока дождешься, сама скорее сделаешь. Да к осам снова не влезь!

–    Чего это мать на тебя? – Спросил Михаль, когда они отошли. – Я дома и половины не делаю того, что ты.

–    Нет, это она так, для «связки слов», – ответил Чэсь. – Она хорошая.

Они прошли двор, зашли за сарай, что прилепился с краю заборчика, разлеглись на мягкой траве. Отсюда открывался вид на луг и на красавицу Березину, что делала в этом месте плавный поворот, – тихоплавную, широкую, заросшую с этого – низкого – берега ольхой и ивами. Почти до самой реки спускаются делянки огородов и соток. Сбоку, на невысоком пригорке-кургане, виднеется памятник: обычная вертикальная гранитная плита, по углам – четыре бетонных столбика, соединенные провислыми посередине цепями. На плите, ребята знали, золотой краской сияют слова:

Русским воинам Отечественная войны

Советским воинам Великой Отечественной войны

Слава героям!

А немного дальше, за поворотом реки, где низкий берег понемногу начинает подниматься и становится высоким, крутым, – там, на самом обрыве, надежно скрытый в листьях дуба и ольхи, на ветвях, что переплелись довольно высоко над землей, – их шалаш .. .

Чэсь рассматривал монету.

–    Вон там и нашел, – показал он в ту сторону, где был памятник. – Нет, ты глянь, Михаль, – ну, копия как у Оксаны! Не удивительно, что я попутал. Только в этой монете щербина глубже... Почему же, интересно, Оксана так дорожит этим... как она сказала?

–  Талер.

–  Так упрашивала: Чэсик, Чэсик, отдай...

–    Когда это ты так краснеть научился? – Насмешливо прищурил на друга глаза Михаль.

–            Да щека чешется, – еще больше покраснел Чэсь.-Посмотрел бы я на тебя, если бы тебя осы покусали... А! – Вспомнил он. – Скажи лучше, о чем ты разговаривал с ней?

–   Я с ней не разговаривал.

–   Ну, она с тобой – какая разница? Что она сказала тебе на ухо?

Михаль загадочно улыбался и молчал, словно хотел набить цену тем словам, которые может сейчас сказать другу, а может и не сказать.

–   Не забывай, что монета моя, – напомнил Чэсь.

–     Хорошо. Оксана шепнула, что в наших Поплавах спрятан клад. И разгадка, как его найти – в монете.

Чэсь недоверчиво хмыкнул. Он ожидал совсем другого... А тут – какой-то клад... Все это детское, из книг и фильмов. Если бы услышал это не от Михаля, а от кого-то другого, то поднял бы того на смех. Но Михаль никогда не врет...

–  Ты серьезно? – спросил Чэсь, приподнявшись на локте.

–   Оксане сказал отец. А ее отец, не забывай, известный историк, археолог, и просто так сказки рассказывать не станет.

–   А подробнее? – сразу загорелся Чэсь. – Что за сокровище? При чем монета?

–   Я знаю не больше тебя. Ты же сам слышал: Оксана обещала, что сегодня вечером ее отец расскажет эту историю. Я схожу, послушаю – и тогда будем что-то думать.

–   А почему ты один?

–   Потому, что меня одного звали. Может, еще всей компанией завалимся – я, ты и Дмитрий?

–   Да, и Дмитрий! Мы должны быть все вместе. Или мы идем все втроем, или... или я зашвырну эту монету в Березину! – Решительно заявил Чэсь.

Часть вторая

ПОПЛАВЫ

Глава 13

Шалаш

Шалаш был сделан на высоте метров четырех, в кронах среди переплетенных ветвей дуба и толстенной ольхи, что росли вместе на обрывистом берегу реки. Вода тихо плыла внизу, иногда закручиваясь в водовороте, и тогда волны шлепали в берег, лизали желтый песок, вымывая обломанные, голые корни деревьев.

Место для шалаша где-то с месяц назад случайно нашел Чэсь. Тогда, в конце апреля, когда все вокруг было уже достаточно зеленым, припекало солнце; рыба, крупная плотва, нерестилась, поднимаясь из своих темных глубоких ям к поверхности, заходила в прибрежную шепотливую траву, на мель, где хватает еды и где совсем тепло, где можно даже вздремнуть, вяло шевеля плавниками.

На удочки, однако, рыба клевала слабо, Чэсь с Михалем с полдня таскали мелким старым дырявым Михалевым бреднем, потом тут же, у берега, купались, пытаясь в мутной воде ловить плотвичек руками... уставшие, замерзшие, поленились нести домой мокрый, тяжелый бредень – все равно, если такая погодка постоит еще, завтра снова захочется порыбачить. В прибрежных кустах оставлять бредень, каким бы старым и дырявым он ни был, не решились. Чэсь задрал голову, полез по кривой, жирной, без ветвей снизу ольхе, добрался до густой кроны, нырнул туда... и пропал.

–   Эй, сюда! – Послышался сверху голос. – Да тут дом можно построить, в зарослях!

Оказавшись наверху, Михаль тоже не смог сдержать восторга:

Вот удивительно – ветви сами так растут, что как будто

шалаш. И видно отсюда все. А тебя, Чэсь, даже снизу, в двух шагах никак не было видно.

Смело оставив здесь, в «шалаше», бредень, на второй день ребята пришли на это место не с пустыми руками. Они притащили несколько дощатые коробок, которые нашли на свалке за местным магазином; кроме того, сверток мягкой алюминиевой проволоки, молоток, гвоздики и кусок рубероида. В тот день им было даже не до рыбы. Кипела работа На нижние параллельные     ветви     положили     доски,     обмотали     проволокой – получился «пол», втащили наверх рубероид – отличный «потолок». Вот только на стены не хватило досок. Но ничего, дней впереди много, как много и коробок у магазина...

На выходные приезжал с близкого поселка Березы Михалев и Чэсев друг, Дмитрок. У его родителей в Поплавах была дача, только не в «низине», у реки, а под лесом. Дмитрока парни всегда охотно брали в свою компанию-потому, что он городской, а не задается, и потому, что он безотказный, со всем соглашается и слушается всегда как старшего Михаля, так и более молодого Чэся.

Теперь, когда наступали выходные, уже все втроем, связанные, конечно, строжайшей тайной, устраивали шалаш. И шалаш понемногу приобретал все более обжитый, даже уютный, как парням казалось, вид. Появились «стенки», сделанные из тех же досок от ящиков. На «пол» наслали мягкого мха. Внутри шалаш оказался довольно большой, вместительный – всем трем хватало места, еще и оставалось; можно было лежать, можно даже вставать во весь рост. Правда, высокому Михалю приходилось пригибать голову. В углу при «стенках» прибили две полочки, на которых разложили мелочи (что за жилье без кое-каких вещей?): удочки, коробочки с крючками, олово на грузики, котелок, отчищенный песком и все равно со следами копоти на боках, чайник, стаканчики с солью, перцем, бумага, спички, нож, даже жирная парафиновая свеча. На второй полке – оружие: охотничий нож, самопал – прикрепленные к деревянному ложу медные трубки, заклепанные на концах. Под полками в углу – выцветший до белизны походный рюкзак, который отдал парням Михалев отец, бредень, спиннинг, резиновые сапоги с высокими голенищами. Были в шалаше и «двери» – густолистная ветвь дуба, которая полностью закрывала вход. Ветвь пружинила: отогнешь ее, пролезешь в шалаш, а она – раз назад, и «дверь закрылась». И вот ты в шалаше. Так здорово здесь. Внизу течет, плещется о берег вода. По эту сторону видно дорогу, Чэсев дом и огород, другие близкие дома и огороды, памятник на холме. Ты все и всех видишь, а тебя никто. Никто и не догадывается, что ты здесь, на деревьях, живешь, словно птица или зверь. А всего интересней, когда дождь (только без молний, ​​в грозу с молниями под дубом опасно): сидишь себе тихо в шалаше, капли шлепают о рубероид и о листву... А тут сухо, тепло, ты забыт всем миром, отрезан от людей, от привычной жизни...

Вскоре шалаш превратился в «штаб». И старший Михаль, и младшие Чэсь с Дмитроком – все были одновременно и «рядовыми бойцами» и «начальниками штаба». Дело в том, что вот-вот наступят летние каникулы. Надо обсудить и утвердить «план действия». План прост: не ходить же все лето, задрав головы, посвистывать, купаться, загорать и ловить рыбку. Одно, что надоест, а второе – одиннадцать – двенадцать лет самый возраст, чтобы понять, что в жизни далеко не последнее место занимают деньги. И богатым быть совсем неплохо. Особенно, если это не родительские, а твои собственные деньги. И ты можешь тратить их на все, что захочешь, не спрашивая ни у кого разрешения.

Тройка друзей собралась в шалаше-«штабе». Михаль даже прихватил тетрадь и огрызок карандаша, чтобы записывать самые интересные и, главное, наиболее реальные предложения. Каждый должен был выступить на тему: «Как им за лето заработать денег и разбогатеть?"

Первый выступил Дмитрок. Михаль записей:

1) Дмитрок. Мыть машины, желательно иномарки, на автозаправке под березой. Дмитрок уже пробовал. Положительное-если повезет, можно за раз получить до десяти долларов. Недостатки – мыть нужно быстро и аккуратно, к тому же унижаться, всем угождать. Конкуренты – местные и из Березы – чужеземцев не подпускают и близко. У Дмитрока отобрали ведро, надавали оплеух и пообещали, что, если увидят его еще раз, оденут ведро с мыльной водой на голову.

– И ты так ничего и не заработал? – Спросил Михаль.

–  Не успел... Одному так вымыл его «Вольво», что даже блестела – не дал ничего. Второй дал какую-то мелочь, кусок мыла больше стоит. Только две машины и успел помыть.

–     Да откуда у нас взяться тем иномаркам или   богатым людям! – отозвался Чэсь. – Город маленький, это не то, что в Минске, вот там можно было бы заработать!

Михаль обозначил внизу: машины – на крайний случай. Чэсь предложил свой, самый надежный вариант:

–    Будем собирать грибы, ягоды, орехи, ловить рыбу, возить в город на базар и продавать. Деньги держать в одном месте, а в конце лета разделить поровну.

–    Ягоды появятся в лучшем случае через месяц, – сказал Михаль, – грибы при такой жаре будут ли вообще, орехи в конце лета, да и с рыбой не каждый раз удача. К тому же рыбы всегда полно в городе на базаре.

–  Тогда не знаю.

Михаль записал:      2) Вариант     Чэся. Положительное – надежность. Недостатки – трудно, долго, нудно, мало денег.

–    Я предлагаю вот что, – сказал Михаль. – Вы заметили: к деду Макару весь последний месяц начали приезжать какие-то люди из Минска – геологи, как он говорит. Двое мужчин. Они ставят в его дворе машину, обедают, иногда ночуют. Неужели им не нужны помощники?

–  А что они делают? – Спросил Дмитрок.

–    Ходят возле речки, у памятника, по лугу, что-то измеряют, записывают... В последнее время начали ходить даже по огородам, и к нам приходили. Объясняют хозяевам, что им нужно брать на пробу землю и воду из разных участков нашей окрестности...

–   Все понятно – нафгу ищут, – вмешался Чэсь.

–   Может, нефть, может, другие полезные ископаемые... У них такая штука, похожая на миноискатель – палка с дугой на конце. Я предлагаю подойти к ним и попроситься на работу: что-то подносить им, подавать рулетку, держать спицы-фиксаторы... Если хоть одного из нас возьмут, и то хорошо. Если не примут, тоже не беда, мы ничего не теряем, а вот попробовать стоит.

–  Быть «на подхвате», на побегушках? – скривился Чэсь.

–  Тогда иди машины мыть.

–   Машины мыть – ты сам себе хозяин, хочешь моешь, а хочешь – нет, а тут будешь бегать, как собачка, никакой свободы... Но пусть: я согласен. Только расчет – долларами, и в конце каждого дня, – сказал Чэсь.

–            Это само собой. А люди они не бедные, по машине видно. Кроме того, они часто уезжают в Минск и работа у них стоит. А они могли бы на это время давать нам задание – например, измерить участок, набрать тот же земли на пробу.

–  Решено – записывай.

–   Итак, третий пункт, – записывал и вслух читал Михаль. – Положительное-наличные деньги в конце дня. Недостаток – нужна ли им помощь?

–            И не опередили ли нас, – сказал Дмитрок, который всегда говорил мало, но метко. – О Курте забыли?

При слове «Курт» поморщились все втроем. Это был внук деда Макара, который жил и учился в школе в Березах, а на выходные, как и Дмитрок, приезжал к деду в Поплавы. Трем друзьям он приносил много неприятностей, особенно когда вовлек их в одну историю, о которой и теперь им стыдно было вспоминать.

Михаль почесал кончиком карандаша затылок:

–   Этот везде влезет... Но все же он городской, а мы местные с Чэсем, живем здесь и больше знаем

–   Ничего, – сказал Дмитрок, – через неделю каникулы, он тоже будет жить у деда. Геологи у них остановились, обедают, его они и возьмут. Зачем им мы, чужие?

–   Значит, нужно попробовать его опередить. И пункт четвертый, – подытожил Михаль, – постараться где-либо найти деньги. Пристальнее присматриваться возле магазина, возле автозаправки, особенно в городе на вокзале и вообще на улицах... Это тебя больше, Дмитрий, касается

–   Ага, – иронично улыбнулся Чэсь, – там лежит среди улице кошелек, ждет меня не дождется.

–   Раз кто-то теряет деньги, значит, кто-то должен их и находить, – спокойно ответил Михаль. – Запишем, как вариант. Чэсь и Дмитрий не имели ничего против такой логики.

Глава 14

Геолог и дед Макар

–   Теперь надо записать в тетрадь: пункт пятый – поиски клада, – сказал Чэсь, развлекаясь монетою. – Хоть и мало верится, если честно.

Они с Михалем лежали на траве за Чэсевой поленницей, разомлевшие на солнышке, лениво осматривали луг, речку, холм с памятником.

–        Вечером узнаем, что за сокровище, – Михаль зевнул. – В любом случае сокровище – это серьезно. Что нашел, все твое, сразу капитал. Это тебе не машины мыть и не чернику продавать.

–    А что до вечера делать? Может, в шалаш сходим? – Предложил Чэсь.

Михаль, не отвечая, повернул голову, прислушался. Во дворе послышался голос Чэсевай матери, затем шаги, и из-за поленницы вышел Дмитрок. Как всегда серьезный, чистенький, подстриженный, в отутюженном штанах, новой рубашке, начищенных ботинках.

–      Вот где вы! А я уже и в шалаше вас искал. Привет, – спокойно подал руку одному, другому, словно не виделись не целую неделю, а всего несколько часов, и улегся рядом.

–  Когда ты приехал? – Спросил Михаль.

–  Только что, дневным автобусом.

–  Ну, и какие новости? – Чэсь с Михалем перемигнулись. – Что слышно про кошелек с деньгами? Нашел ли?

–  Нет, – серьезно ответил Дмитрий.

–  Ты, наверное, слабо присматривался.

–  Присматривался хорошо... А у вас что слышно?

–     Есть кое-что, – Чэсь подбросил монету и поймал ее, успев, пока она была в воздухе, хлопнуть в ладоши. – Вечером узнаешь.

–  Что, геологи берут на работу? – небрежно спросил Дмитрок.

–  Почему ты так подумал?

– Так ведь видел их сегодня. Шел с автобуса и видел: стоит машина у деда Макара во дворе.

Чэсь с Михалем, не сговариваясь, вскочили.

–  И он молчит! Разлегся спокойно тут! ..

–   Откуда я знал? Вы же здесь живете, все видите, я думал, вы сходили давно... Кстати, Вова-Курт приехал тем же автобусом, что и я.

Чэсь присвистнул

–   Ну, тогда можно и не ходить!

–   Нет, пойдем, что мы теряем?

Михаль вспомнил про велосипед, хотел было во двор. Чэсь опердил его:

–   Огородами ближе.

Помчались друг за другом узкими чужими огородами, переступая границы, минуя заборчики и заграждения. Вскоре выбрались на улицу, параллельную той, где жил Чэсь.

Двор деда Макара было окружен «забором» – прикрепленной к столбам металлической сеткой, через которую все видно. Во дворе стояла темно-синяя машина-иномарка.

Возле нее ходили дед Макар и один из геологов, высокий мужчина в белой рубашке. Он что-то объяснял деду, стучал ногой в колеса, похлопывая ладонью сверху по кабине. Дед кивал ему на каждое слово, изображая на лице то удивление, то согласие, то почтительность. Второй геолог, в шапке-каскетке и в темных круглых очках, голый до пояса, сидел возле дома на опрокинутой, почти обветшалой лодке, которая до половины вошла в землю и служила деду лавкой. Раскинул руки – загорал.

Ребята остановились у низкой калитки, с улицы, и начали перешептываться, толкаться, не решаясь зайти. Со двора их увидели. Дед Макар сразу согнал с лица почтительность, стал почему-то строгим, даже сердитым. Легко, молодо ступая ногами в своих кирзовых сапогах, которые носил и в снег, и в летнюю сушь, и в весеннюю и осеннюю слякоть, дед подошел к калитке. Осмотрел каждого из ребят по очереди, сказал

–   А, пионерия, – сами, значит, прибыли?

Был он жилистый, сухой, быстрый на движения. Разговаривая с кем-то, всегда трогал седую бородку и усы, порыжевшие от табака.

–   А я к вам сам собирался было наведаться, вот как.

Ребята переглянулись. Что такое? Сам хотел искать их – зачем? Разве что сами геологи попросили его найти им помощников? Но почему он такой сердитый? Обычно он любил пошутить с ними, поговорить, они этим гордились – еще бы, лучший в поселке рыбак оказывает им внимание, никогда не прогоняет от себя, даже раз под хорошее настроение подсказал им, где на обычных луговых кузнечиков «в проводку» (без поплавка и грузика) берутся язи, и они действительно поймали в том месте пять штук и отведали язевой ухи... Что же сегодня с ним случилось? Может, Курт приехал и пчто-то о них наговорил, оклеветал? …

–   Ну, пионеры, что молчим? -Дапытывался дед Макар. Он и раньше называл их «пионерами», но не таким голосом, как сейчас, а шутя, добродушно. А таким серьезным ребята деда еще никогда не видели. Не понимая, что они должны говорить и в чем их вина, Михаль все же решил держаться того тона, который был между ними раньше.

–     Мы не пионеры, дед Макар, – сказал он весело, открыто глядя деду в глаза. – Пионеров сейчас нет.

–  Оно и видно, – проворчал дед.

–  Мы не пионеры, мы бой-скауты! – Поддержал Михаля Чэсь. Правда, он и сам толком не знал, что это за «бой-скауты», случайно услышал от старших ребят: якобы есть такая детская международная организация вроде бывшей пионерской.

–  Оно и видно, – опять повторил дед, трогая свою бороду и усы, – не пионерия – вот и разбалтались без присмотра. Пионеры были, так не делали, как вы делаете. Нехорошо это.

–  Да что мы делали?

–  Вы сами знаете. Вы потому и пришли.

–  Не знаем мы ничего!

–  Вы вчера мой «телевизор» вытащили, у обрыва. Хотели рыбы? – Ну и забрали бы рыбу, я рыбу никому не жалею, а «телевизор» надо было обратно поставить. Новенький «телевизор», – укоризненно сказал дед.

Вот оно что! Да как он мог подумать? В поселке такого и случая не было, чтобы кто-то положил глаз на чужие рыболовные снасти!

–   Не брали мы, – угрюмо сказал Чэсь.

–    А где же он делся? Кому он нужен из взрослых, у взрослых свое есть. Кроме вас – некому.

–   Мы ни вчера, ни позавчера даже не были у обрыва!

–   Обманываете, как не стыдно? Вы там каждый день крутитесь, я же знаю, видел. Принесите сами, – предупредил дед, – иначе будет хуже. Родителям пока вашим говорить не буду, не принесете – скажу.

–      Может, вы привязали слабо? – Вежливо вмешался Дмитрий, не подумав, что обижает этим замечанием старого рыбака.

Дед Макар фыркнул носом и не счел нужным даже отозваться на это.

–   Что такое, Макарыч? – Крикнул геолог, который загорал на опрокинутой лодке. Поднялся, помахал руками – делал зарядку, лениво подошел к ним, поднял на ребят свои темные очки.

–       Да вот, «телевизор» стащили, сорванцы, – пожаловался дед Макар. – Еще и не признаются

–   В чем признаваться, если мы даже не видели вашего «телевизора»? – Сказал Михаль.

–       Что? – Геолог сразу напрягся, начал шарить защелку калитки. – Телевизор? Вот эта шпана? А в милицию?

Ребята уже готовы были дать стрекача. Но старик схватил геолога за руку:

–   Нет, нет, какая милиция! .. Свои люди... Вы же не думайте: не тот телевизор, что кино показывает! «Телевизор» по-нашему – такая сеточка... сеть, метра полтора.

–   А, сеть, – геолог сразу остыл.

–    Да! Снизу грузик – какой-нибудь металлический прут, а сверху-поплавок, палка орешниковая... И эта сеточка стоит в воде торчком, вертикально, рыба запутывается, поэтому и «телевизором» называем...

Глава 15

Курт

Устроились, называется, на работу... Ребята, повесив носы, молча развернулись и побрели по улице.

Но тут хлопнула дверь дедового дома, оттуда выскочил Вова-Курт, бросился к калитке.

–   Ребята, подождите!

Они остановились. Курт, немного косолапя, подбежал к ним. На ходу он дожевывал что-то. Маленький, черноволосый, но такой же, как и дед, быстрый, подвижный. Глубокие хитрые глазки бегают и постоянно мигают.Одним словом, «куцый», «курт»... Кличку эту, сам о том не догадываясь, придумал внуку его дед Макар. Как-то у речки просил ребят: «Приняли бы вы моего Вовку к себе в компанию! А то куцый он какой-то, один и один, никто с ним не хочет дружить». Так и пошло – Курт. В компанию его не приняли. Может, дед им за то и мстит, выдумывает какие-то «телевизоры»? ..