Текст книги "Щербатый талер"

Автор книги: Андрей Федоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Молодой человек в белой рубашке, с короткой прической, как у завуча Андрея Адамовича, покупал рядом вишни. При словах Оксаны, что она «сирота», он с каким-то недобрым интересом посмотрел на нее.

Хрустя сладким огурцом, девочка выбралась из базара, подошла к газетному киоску, который стоял в конце перрона, начала рассматривать журналы. Вдруг спиной она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась – в трех шагах от нее стоит незнакомый «завуч» с бумажным пакетиком в руке, ест вишни, выплевывает косточки себе под ноги и молча смотрит на нее. Ей не понравился этот взгляд. Она отвернулась к киоску.

–  Девочка, хочешь вишен? – Шагнув ближе, сказал человек неприятным, хриплым голосом. Неприятным этот голос был уже только потому, что принадлежал чужому взрослому дяде, несимпатичному Оксане. Не только голос, но и прическа, и одежда – все в нем казалось ей неприятным.

–  Не хочу, – ответила она. Вблизи, как назло, никого не было.

–   Так ты сирота?– не отступал человек. – А где ты живешь?

Оксана промолчала, показывая, что не имеет никакого желания вступать с этим человеком в дружеские беседы.

–   А хочешь на машине с нами прокатиться? В Минск?

–   Не хочу.

–   А может, хочешь? Подумай. Прокатишься вот на этой машине, иностранной, красивой, – человек показал на темно-синюю «Ауди», что приткнулась вблизи базарчика.

Оксана хмыкнул. За кого он ее принимает? Да она еще с первого класса знает, что от таких, как этот, надо держаться подальше: не отвечать на вопросы, никогда не спрашивать о чем самой, не заходить с такими вместе в лифт, даже в подъезд... Да она, может, больше его знает разных историй, когда девочек заманивали, или просто похищали, увозили куда-то... В школе даже специальные занятия есть, где им, девочкам, рассказывают об этом и учат осторожности с незнакомыми.

Оксана доела огурец, выбросила хвостик в урну возле киоска. Потом, искоса поглядывая на незнакомца, достала из кармана талер и, чтобы показать, что она нисколько никого не боится и поэтому может делать то, что делала бы, если была бы одна, начала царапать рубцом талера по деревянному, окрашенном в красный цвет прилавке киоска . На прилавке кто-то успел уже оставить след – славянскими буквами было нацарапан «ай лав ю».

–   Девочка, ты что хулиганить? – Прикрикнул на нее киоскер. – А ну, отойди!

Оксана неохотно повиновалась, отступила, зажала монету в кулак.

В машине между тем опустилась боковое стекло, высунулась лысая голова в темных очках, и голос крикнул, обращаясь к незнакомцу:

–   Сева, сколько тебя можно ждать!

Но Сева, увидев монету, застыл как окаменевший. Он не обернулся на оклик и даже забыл выплюнуть вишневую косточку, а когда собрался наконец заговорить, подавился и начал отплевываться.

–   Откуда... это у тебя? как-то испуганно спросил он, когда откашлялся, подступая к девочке.

–  Оттуда, – дерзко ответила Оксана. Сева облизал губы.

–   Продай мне эту штуку... Или хотя бы покажи. Я тебе вот... пять долларов дам! – И он начал шастать по карманам, не сводя с девочки глаз. – Хочешь пять долларов?

–   Не хочу.

–  А десять? – И действительно, в его руке появилась десятидоллоровая купюра.

–   Не хочу.

–     А двадцать? Двадцать настоящих американских «баксов»!

–   Не хочу.

Сева   промолчал,   тогда   прищурился,   выдавил через зубы:

–  Ты, я смотрю, хочешь очень много...

–  Сева!

Лысый, не дождавшись друга, вылез из машины и подошел к киоску. Был он низкий, толстый, в темных круглых очках и лысый, как бубен.

–  Ну, что такое здесь?

Сева молча отвел его в сторону, за киоск. Оксане удалось расслышать:

–  Клянусь... она с собой... талер! ..

–  Быть не может! – Громко сказал лысый. – Откуда? И как ты мог рассмотреть? Ты держал его в руках?

– ... На зрение не жалуюсь...

Оксана, в свою очередь, не жаловалась ни на слух, ни на зрение, но Сева говорил так тихо, чуть ли не шептал. Затем перешел на шепот и лысый. Но и того, что девочка услышала и поняла, было достаточно.

Вот так история! .. Ясно, это непростая монета... Как они поднялись в цене! Давать двадцать долларов... Да если бы она потребовала больше, дали бы, видимо, и более... Зачем им эта монета? Коллекционеры? Но папа сказал, что это подделка... А если он ошибся? И талер этот настоящий, один из тех восьми, что сохранились на Беларуси?

Взволнованная загадкой, Оксана теперь пожалела, что не захотела дослушать отца. Ничего, еще целый час ехать, и теперь она расспросит обо всем.

Девочка повернулась и пошла к автобусу. На полпути оглянулась – незнакомцы молча, с решительными лицами догоняли ее. Она даже немного испугалась. Но до автобуса было совсем близко. Около автобуса топтался отец бутылку «Пепси-колы» и с каким-то свертком в руках. Он растерянно вертел головой, высматривая дочь.

В то время, когда Сева собирался схватить девочку за плечо, отец заметил ее:

–  Где ты бродишь? Автобус отъезжает!

Сева с лысым застыли. Девочка, оказывается, вовсе не бездомная... И не местная.

Оксана примостилась на своем месте у окна. Запивая горячий пирожок с капустой холодной, вкусной «Пепси-колой», чувствуя здесь себя в полной безопасности, девочка незаметно от отца показала своим удивительным «знакомым» язык. Они стояли у окна, что-то возбужденно друг другу доказывали и на ее детское проявление презрения к ним не обратили внимания.

Когда автобус тронулся, Оксана увидела, как Сева с лысым бегом бросились к своей темно-синей «Ауди».

Глава 6

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Вновь поплыли за окном автобуса зеленые изображения весенней природы. Солнце то пряталось в редких светло-серых тучах, то весело выглядывало из-за них, будто играло в прятки. Монотонно гудел мотор. И снова отец, который и не догадывался об истории с Оксаной на вокзале, собрался вздремнуть.

Но теперь Оксана твердо решила узнать от него о монете все, что можно.

«Рассказать ему о тех, на вокзале? – Подумала она. – Нет, лучше позже... Ведь начнутся расспросы-что, да как, да почему... Тогда придется рассказать и о «сироту», и про огурец, и о том нехорошем интересе к ней Севы после слова " сирота »...

–  Папа, не спи, – Оксана дернула его за рукав. – Ты не договорил!

–  А, про монету? Ну, дай ее.

Девочка протянула ему талер. Отец положил монету на ладонь, словно взвешивая.

–  Что ж, мне приятно, что ты так внезапно начала интересоваться историей, – сказал он. – Может, меньше времени останется на разные глупости.

Оксана опустила глаза. На этот раз она и не подумала оправдываться или обижаться.

–   Ты же знаешь, – сказал отец, – что мое дело прежде всего – старинная архитектура, в монетах я небольшой знаток. Но эта история почти хрестоматийная, ее знает каждый, кто интересуется стариной. Кстати, – вспомнил отец, – ты же можешь обратиться к Катиному отцу, Игорю Валентиновичу! Спроси его, когда вернемся в Минск.

–   Он давно не интересуется монетами, – сказала Оксана. – Отдал Кате всю коллекцию.

–  Тогда спроси вашего историка, Бориса Григорьевича. Вот кто расскажет тебе и интереснее, и более подробно, чем я. Помню, когда-то в молодости, еще студентами, они с другом до того увлеклись этой легендой, что днями не вылезали из архива...

–  Ты сказал легендой?

–     Ну, да. История с монетами старинная и довольно таинственная. Пока она дошла до наших дней, то правды в ней осталось разве что с половину. А вторая половина – разные предположения, додумки, маловероятные случайности... Так вот, Борис Григорьевич с другом все выискивали в архиве, в библиотеках и краеведческих музеях различные документы, перерисовывали из книг по нумизматике различные монеты, писали запросы в архивы и музеи других городов, в том числе даже в Париж! ..

–   И что они хотели найти?

–   Ни много ни мало – сокровище со времен наполеоновского нашествия. Но самое интересное, искали в этих местах, куда мы сейчас едем, в Поплавы.

–   В наших местах? Где живет бабушка?

–   Представь себе. История с талерами заканчивается именно здесь. Хотя чему удивляться? – Французская армия, отступая из Москвы, оказалась зажатой русскими именно в этом треугольнике, где и наши места – между Толочин, Холопенич и Борисовом. И переправлялись французы через Березино. Конечно же, не все в одном месте, а где можно и где удобнее было... Но давай я лучше расскажу по порядку, Оксана, чтобы самому не запутаться. Ты не перебивай, пожалуйста...

Заинтересованная, возбужденная Оксана, однако, не смогла не перебить:

–   Разве и сейчас еще есть сокровища?

–    Были, есть и будут, – равнодушно, словно о чем-то будничном, сказал отец. – Мы не нашли и одной сотой от тех богатств, что скрыты в земле, в воде, в болотах одной только нашей Беларуси. Ты знаешь, у нас почти каждый год находят до десятка крупных кладов и бесчисленное множество отдельных монет.

–     Правда? – не поверила даже Оксана. – А я думала, сокровища эти давно повыкапывали, и они остались только в книгах и фильмах.

–     Дело в том, что земле чужого не надо. Она выталкивает, выпирает из себя все, что ей вредит: камни, металл – соответственно, и сокровища... Другое, сокровища эти не каждому даются в руки. Мне вот ни разу не попались, хотя я и археолог, столько земли перекопал! .. Даже зная место, где приблизительно спрятан клад, можно годами его искать – и все впустую; а можно чисто случайно, копая свой ​​огород, наткнуться на какую-нибудь крынку с золотом. Чаще всего так и бывает. Согласно статистике, сокровища находят или люди случайные, или дети.

Отец взглянул на дочь и улыбнулся.

–     Не веришь? – Спросил он. – Возьми того же Бориса Григорьевича. Они с другом разработали некий план, составили какие-то карты, Борис Григорьевич много раз приезжал сюда, в Поплавы, что-то измерял, копался в земле... Ничего!

–   А почему Борис Григорьевич приезжал один, без друга? Может, просто клад не давался ему в руки, а другу – дался бы?

–   Нет, друг не мог. Он инвалид с детства, ходит на костылях... Кстати, теперь он работает в том же архиве, где некогда студентом просиживал днями.

Оксана вдруг почувствовала радость, что Борис Григорьевич с его другом так и не нашли сокровище.

Она посмотрела в окно. Автобус переезжал мост через речушку. С одной стороны речушка вся пряталась в ивовых зарослях, пересекала под мостом шоссе и бежала, извиваясь, зеленым ровным полем, за которым виднелся лес.

 Совсем другими глазами девочка смотрела на все это теперь, после рассказа отца. Сейчас эта речушка, и поле, и лес, и вообще вся земля, по которой они ехали, представилось ей якобы сейфом. Сейфом, который время от времени открывает свои дверцы случайным людям и детям... Детям – значит, и ей, Оксане!

И девочке увиделась темная ночь... Щербатый месяц прячется в облака... Крик совы... Приглушенные голоса, громкий треск ветки под ногой... Стук лопаты обо что-то... горшок, оплетенный проржавевшейх медной проволокой, залитый сверху воском. .. Блеск золотых монет в слабом лунном свете...

Целое лето было впереди, а в ладони был зажат талер, который обещал разгадку старинной тайны. У девочки сладко, радостно, почему-то немного беспокойно, билось сердце. Впереди была целая жизнь, обещающая такие чудеса и приключения! …

Глава 7

Еще немного истории

–   Так вот, слушай, – начал отец. Голос его стал в чем-то подобен голосу Бориса Григорьевича, когда тот начинал рассказывать им, ученикам, различные эпизоды из истории, не связанные со школьной программой. Таким голосом – искренним, доверчивым-обычно делятся с близкими друзьями чем-то заветным, дорогим, бы открывают какую-то свою тайну.

–     Если с тринадцатого по восемнадцатый век наша Беларусь была мощной независимым государством, Великим княжеством, когда основным языком был белорусский, когда мы имели свои законы, свою армию – у нас, как ни странно, в начале совсем не было своих денег, если не считать крошечныой серебряной монетки – денарий – весом менее одного грамма. Только позже смогли наладить выпуск своих талеров, которые чеканились в Гродно. В начале же пользовались монетами иноземными, «импортными», которые поставляла в Великое Княжество почти вся Западная Европа, – шиллинг, дукат, дирхемы, так называемые «чешскими деньгами»... И вот настала шестнадцатый век – самый   трудный   для   Княжества.

Началась   Ливонская   война с Московией, и длилась она с перерывами почти двадцать пять лет; одновременно вынуждены были отбиваться от шведов и от крымских татар. Сначала наши воевали удачно, но врагов быдо куда больше. К тому же война опустошала казну. Тогда Сигизмунд II Август, стоявший тогда во главе княжества, вспомнил, что когда-то его мать, Неаполитанская принцесса Бона Сфорца, одалживала испанскому королю Филиппу значительную сумму дукатов, но возврата долга не дождалась, так и умерла. Естественно, Сигизмунд потребовал теперь от испанского короля эти деньги. Король вернул, причем часть долга была возвращена вот такими, как твой, талерами испанской чеканки.

–   Вот откуда они у нас, – сказала девочка. – А я думала, у нас всегда были только царские, русские деньги. Когда с Катей рассматривали коллекцию, я думала, это все иностранные монеты. Это ж где Испания, а где Беларусь!

–   Беларусь, дочь, совсем не такая бедная и не такая простая, как многие, и не только дети, привыкли считать, – заметил отец, на этот раз почему-то с грустью в голосе. – Но послушай дальше! Через год талеры испанской чеканки были полностью выкуплены у населения. Их начали использовать как сырье для изготовления своих, великокняжеских денег. Вот первая половина истории, реальная, о которой тебе может рассказать каждый нумизмат.

–   Ну, а дальше? А вторая половина?

–   Далее как раз и начинаются различные легенды. Самая распространенная из них, которую я, кстати, услышал от Бориса Григорьевича и приводящая в наши Поплавы, такая. Конечно, все до единого талера скупить не могли, кое-кто припрятал монеты. Зачем их оставляли у себя, если за них ничего нельзя было купить – неизвестно, но факт фактом: когда некий шляхтич из-под Вильно, из рода Трушков, в котором все были заядлые коллекционеры, заинтересовался вдруг именно этими редкими талерами испанской чеканки и пустил слух, что заплатит за каждый действительный талер немалые деньги, вскоре со всех уголков княжества к нему поступило аж около сотни таких монет. Настоящих, как известно, оказалось всего восемь. Здесь стоит отметить,   что род Трушков был отнюдь не   богатым и не знатным. Представители этого рода славились своим патриотизмом, а также сбором различной старины, которая бы напоминала о былом величии княжества; и все же наибольшая слава ходила о них, как о картежниках, задорных дуэлянтах, пьяницах – словом, людях широкой души...

В конце восемнадцатого века во владение родовым поместьем вступает Казимир Трушка, молодой шляхтич. В наследство ему перешли неухоженное, полуразрушенное имение, в комнатах которого пылилась различное старинная, ветшавшая от времени рухлядь, пара десятин бесплодной песчаной земли и столько же десятков семей крепостных крестьян, обнищавших от недостатка, и, кроме того – все качества «широкой души» предков. Как в свое время и его отец, и деды, и прадеды, молодой шляхтич слишком любил вино, карты, веселые компании и хватался за саблю или за пистолет по малейшему поводу и даже без повода... В 1812 году вконец разорившийся, давно проигравший в карты усадьбу, влезший в тысячные долги Казимир, спасаясь от кредиторов, бежит на войну, вступает в один из полков наполеоновской армии и участвует в походе французов на Москву. С тех пор следы его теряются навсегда...

–   А талеры? – Нетерпеливо перебила Оксана, которая слушала эту предысторию не совсем внимательно. – Что случилось с талерами?

–      Дойдем и до этого. Так вот, в середине девятнадцатого века на месте разрушенного поместья Трушков находят сокровище, где среди других монет – пять талеров испанской чеканки. Составляется опись, и все это отправляется в Санкт-Петербург – тогда Беларусь была в составе России...

–   А остальные три талера? – Оксана не отступала от своего.

Но отец, взглянув в окно, спохватился:

–   Нет, доченька, некогда, надо собираться! В другой раз расскажу.

Действительно, за окном показались зеленые квадраты дачных участков, дачи, а затем и первые дома. Автобус въезжал в пригородный-дачный поселок Поплавы.

Глава 8

Б абуш ка

Отец попросил водителя остановиться у крайней хаты.

Когда Оксана с отцом вышли из автобуса, к ним уже спешила бабушка. Ничуть не постаревшая, легкая, босоногая, в белом платочке, в своем любимом чистеньким фартуке, который Оксана видела на ней каждое лето и который почему-то никак не изнашивался.

Бабушка прижала внучку к себе. На Оксану пахнуло забытым уже приятно-деревенским запахом свежей травы...

–  А я так ждала вас! – Молодым, мягким голосом быстро заговорила бабушка. По ее живым лицу бежали радостные морщинки. – И Хозяин ждал, мылся все утро!

Она выпустила Оксану, поцеловалась с отцом. Пошли к калитке. В конце улицы показалась машина. Бабушка, взглянув на внучку, вдруг воскликнула:

–    Что с тобою, Оксаночка?

Девочка не ответила. Она не сводила глаз с темно-синей знакомой «Ауди», которая быстро приближалась к ним. Поравнявшись с калиткой, машина сбавила скорость, поехала тише. За темным стеклом кабины Оксана увидела своих червеньских «знакомых».

–    Ты не заболела? – Бабушка испуганно потрогала лоб.

–   Действительно, – встревожился и отец, – даже с лица изменилось...

Проехав около них, машина опять прибавила скорости и помчалась в сторону города, исчезла за поворотом.

–     Нет, ничего, – пробормотала девочка, отводя бабушкину руку. – Просто укачало немного в автобусе...

–   А вы не ели? Может, голодные поехали?

–     Да завтракали мы, – ответил отец, – и в автобусе перекусили. Видимо, действительно, укачало, так душно было. Голова болит, Оксана?

–   Ничего страшного-все прошло!

Оксана была уверена, что машина ехала за автобусом нарочно, чтобы выследить где она, Оксана, выйдет. Сейчас девочка почувствовала облегчение – машина не остановилась. Ну, и нечего об этом думать! .. Поехали, и пусть едут... Чего ей бояться, что плохого она им сделала? Не продал талер? Пусть не надеются и впредь. Монета нужна ей самой.

В маленьком, аккуратном, заросшим густой муравой дворике отец поставил сумки на скамейку под кустом пахучей синей сирени, сказал бабушке:

–    Вынеси нам, мать, полотенце. Сполоснемся с дороги, в дом нужно чистыми заходить.

–  И правда, я сейчас! – Бабушка бросилась в дом.

В углу двора, возле калитки, был низкий колодец с воротом. Отец вытащил ведро воды, наполнил умывальник, висевший на столбе возле колодца. Оксана умылась. Колодезная вода как рукой сняла дорожную усталость.Она ледянила руки, лицо и пахло, как ни странно, также свежескошенной травой...

Вышла бабушка с белым полотенцем.

–    Папа! -Закричала Оксана, забыв вытереться, – кот траву ест!

Старый рыжий кот под забором вдыхал и осторожно, боковыми зубами откусывая травину, с наслаждением жевал.

–    Старый, лечится так, – пояснила бабушка. – Он тут у меня хозяин.

–  А откуда он взялся? – Спросила Оксана. – Тем летом не было.

–    Макар принес, спасибо ему. Он мне во всем помогает. А кот старый, а видишь, прижился.

–  А как его зовут?

–  Так и называют – Хозяин.

Бабушка жила одна, она овдовел пять лет назад. Оксана едва помнила деда. Помнила, что он был хорош и похож на отца, только меньше ростом и старше. Тогда еще дед с бабушкой жили совсем в другой деревне, далеко, на Гомельщине. После, Оксана знала из рассказов отца, от близкого Чернобыля пошла радиация. Людей из той деревни выселили, заплатив им деньги – «компенсацию». Им предложили на выбор несколько мест для нового жительства, в том числе и Минск. Но о городе старики не хотели и слушать. Им надо хоть какая-нибудь частица земли. Отец добавил все свои сбережения к их «компенсации», и купили этот вот дом, в Поплавах. Оксана еще помнила, как мама тогда ругалась, кричала на отца... А потом дед заболел, полежал немного в больнице в Боровлянах и умер.

А бабушка привыкла здесь. В Минске, куда она приезжала зимой на несколько дней в гости, она скучала, места себе не находила, скучала и по той прежней деревне, и по этой новой, Поплавах, вспоминала кур и кабанчика, за которыми присматривал сосед дед Макар... Зато сколько радости ей было летом, когда приезжала Оксана! Для единственной внучки она не жалела ничего.

–   Можно мне Хозяина погладить? – Спросила Оксана.

–   Погладь, он чистый, хоть и старый.

Девочка присела у кота, погладила по действительно чистой, мягкой шерсти. Кот, не обращая на девочку внимания, прикрыв глаза, ел траву.

–   И он вас ждал. А надолго ли вы? – Спросила бабушка у отца, который умылся, и подала ему полотенце.

–   Завтра вечером поедем.

–   Ну и хорошо. Идемте в хату, за стол!

Глава 9

Двор

На обед была уха. Самая настоящая, из свежей рыбы. Над тарелками плыл такой аромат, что у Оксаны рот наполнялся слюной. В затянутом прозрачно-золотой жиром вареве плавали желтые листки петрушки и укропа.

–   Хотя в печи сварена, зато из свежей рыбы, – говорила довольная бабушка, видя, что гостям нравится это угощение. – Дед Макар сегодня утром принес.

–     Дед Макар, я смотрю, тебе хороший помощник, – заметил отец.

–   А куда же я одна? Одному трудно, хоть ты разорвись... Отец   ничего   не   сказал.    Оксана   глотала ароматную уху, забывая даже откусывать хлеб. Если попадались кусочки    рыбы,    девочка   обсасывала   кости    и давала Хозяину, который сидел под столом и мурлыкал на весь дом. Он чувствовал, что бабушка рада гостям, и тоже, по-своему, радовался.

–   Ты как бы похудела немного, – сказала бабушка Оксане. – Нет матери, некому смотреть за тобой...

–   Я? Похудела? Наоборот, поправилась!

Отец и на эти слова промолчал. Ел спокойно, будто все это его не касается, и смотрел в тарелку.

Оксана заметила: бабушка все время старается свести разговор на то, как трудно человеку одному, без жены. А ей, Оксане, без матери. Ну, нет! Еще чего! Не нужен никто им с отцом! .. Она, Оксана, сама уже большая и почти все может делать по хозяйству.

–   А когда же ты, внучка, надолго приедешь?

–   Через неделю, когда каникулы начнутся, – ответил за Оксану отец. – Тогда и привезу.

–   И надолго?

–   Смотря, когда сам из экспедиции вернусь. Месяц здесь побудет или, может, полтора.

–     Вот если бы была хозяйка дома, – словно сама себе сказала бабушка, – и за квартирой было бы кому посмотреть. А так поедешь в свою экспедицию – а квартиру на кого бросить?

–     Не надо нам никакой хозяйки! – Не выдержала, вмешалась Оксана.

–   Так, ты поела? – Строго сказал отец. – Тогда иди во двор, погуляй.

Не хотят, чтобы она слушала их взрослые разговоры. Ну, и не надо. Очень ей интересно. Девочка выбралась из-за стола, поблагодарила бабушку.

Было часа четыре дня. Солнце так же, как и с утра, то появлялось, то вновь исчезало в тучах. И все равно, только здесь, в деревне, чувствовалось настоящее лето. А запахи! .. Пахнет землей, травой, цветами... Цветов – целая грядка под окном пристройки-веранды. За домом, между стеной и забором, еще грядка – молодого щавеля. Оксана, хоть и была совсем не голодна, присела на корточки, начала отправлять в рот самые маленькие,    салатового  цвета   листочки,    которые    имели особый кисловатый привкус. Ела, пока не набила оскомину. Рядом ходили куры, искоса поглядывали на девочку и, словно дразнили ее, также клевали щавель.

Оксана вскарабкалася на забор и осмотрела такую ​​знакомую улицу. Сколько разных домиков! Еще больше стало, чем в том году. Каждый дворик огорожен со всех четырех сторон. А сколько разных улочек, переулков, тупиков! Шоссе «разрезает» Поплавы посередине. Одна часть, где находится бабушкина хата, называется "Низины", потому что с этой стороны шоссе переулки, дома, огороды сбегают все вниз и вниз, вплоть до самой Березины. Отсюда реки даже не видно. А где-то там за рекою – луг, а за ним – болото...

А вторая от шоссе часть поселка, напротив, взбирается все выше и выше. И там, где кончаются границы последних дачных участков, сразу начинается лес.

Вот такие их Поплавы. И не поймешь, деревня ли это, или пригород, или участки дач... Еще год назад Оксана совершенно безразлично осматривала это окрестности. Но теперь история с талером, что лежал в кармане, не шла у нее из головы. Это же сколько таких поселков в Беларуси! И у каждого – своя история, свои, возможно, тайны... Сказал же папа, что только в нашей республике каждый год находят около десятка крупных кладов. Не в одном же месте эти сокровища спрятаны, а по всей Беларуси...

Девочка слезла с забора, еще раз внимательно рассмотрела талер. Почему он такой неровный? Вот эта глубокая выемка у рубца, толи это щербина, толи вмятина... Словно выпилена напильником или вырезана острым ножом. Нужно не забыть спросить у папы. Скорее бы вечер! Тогда папа наконец расскажет эту давнюю загадочную историю до конца. Сколько они еще там будут с бабушку секретничать?

Оксана зашла в маленькую, но светлую и уютную веранду. Тем летом, когда было душно в доме, бабушка постилала ей вот на этой кушетке в углу. Матрас был набит душистым сеном, подушка – мягким куриным пухом... Как же тут сладко спалось! .. И тумбочка возле дивана та же самая.

Оксана раскрыла половинки тумбочки. Масло, сахар, пачка чая, блюдо с яйцами...

Внезапно девочке подумалось, что маслом можно попробовать почистить талер. Может, тогда на нем что-то проявиться? Какие-то тайные знаки, что откроют место, где зарыт клад? Вот было бы здорово.

Открыв зубами бутылку, Оксана капнула на палец масла и потерла монету. Ничего, никаких знаков не проступило. Только на пальцы остался грязный синий след, а сама монета немного посветлела. Может, мало масла? Оксана, уже не жалея, наклонила бутылку, капнула масла прямо на талер... Нет, монета какой была, такой и осталась. А вот как теперь держать ее, пропахшую маслом, в кармане? Оксана, не найдя ничего под рукой, торопливо протерла талер своим новеньким платком. На платке сразу появилась синяя масляное пятно, как раз повторив контуры талера. Ну вот, опять попадет от папы...

«Скажу, что забыла платок в автобусе, а потом, на каникулах, как-нибудь обойдусь», – решила Оксана.

Она воровато оглянулась, шагнула к дивану и затолкала смятый грязный платок под матрас, на самое дно.

Глава 10

Чэсь

После этого «греха» девочке расхотелось заходить в дом. Отец с бабушкой будто умеют читать по глазам... Положив в карман талер, который и правда отчасти очистился и от старинного налета, и от современного масла, Оксана снова выбежала на двор.

– Ксюха! – Вдруг услышала она радостный голос. – Оксана, когда вы приехали?

За забором стоял, глядя через дырки между колышков, мальчик ее лет, Чэсь. Был он белобрысый, загорелый, как бы даже повзрослевший за год, пока они не виделись. Босой, в джинсовых шортах, в расхристанной длинной рубашке с завязанными на животе концами.

Оксана не верила своим ушам. Неужели это тот самый Чэсь, забияка, нахал, хулиган, которого она так боялась тем летом? Который не давал ей прохода, таскал за косы, дразнил: «Ксюха без уха», который, когда они купались в Березине у берега, нырял, под водой хватал ее за ногу и тянул на глубину... Который однажды так напугал ее, выстрелив за спиной с самопала, что после этого бабушка ходила ругаться к его родителям... И вот пожалуйста: вежливый, такая радость в голосе!

Впрочем, девочка и сама была рада увидеть знакомое лицо. За год и не такое забывается. К тому же она, что ни говори, гость здесь. А Чэсь – местный, значит, хозяин. В гостях нужно скрывать некоторые свои антипатии.

–  Да не бойся, иди сюда! – Позвал Чэсь.

–  Я и не боюсь.

Оксана вышла на улицу, на всякий случай оставив калитку раскрытой, и встала поблизости около него.

–  Да не бойся, – повторил Чэсь. – Ты приехала на все лето? Как в том году?

–     На какое все лето, еще неделю до каникул... – Оксана взглянула на него и вдруг воскликнула, хлопнув ладонями, подражая бабушке: – Боже, что это с тобой?

Щека у Чэся была распухшая и оттопыривалась, словно за ней лежал огромный круглый леденец.

–       А, это...-Чэсь смущенно прикрыл щеку ладонью. – Уже проходит! Ранее еще ​​не такая была, – похвастался он.

–   Опять в драку ввязался?

–     Нет, осы покусали. Свили на чердаке гнездо, я их выследил, полез – и вот...

–   И зачем они тебе были нужны?

–   Как зачем? А меда набрать?

Оксана удивленно вглядывалась в него – не шутит? – Потом залилась смехом:

–   Какой же в осах мед? Эх, ты, деревенский парень, а («такой глупый», чуть не вырвалось у нее)... а не знаешь, что осы никакого меда не дают.

–     Я не знал, – признался Чэсь. – Думал, раз они похожи на пчел и кадки вьют, то должны быть и соты...

Оксана вдруг заметила, что он краснеет. И еще – когда говорит и смотрит на нее, то старается повернуться так, чтобы ей не было видно распухшей щеки. Неужели стесняется такого своего вида?

–      Оксана, – Чэсь оглянулся, потом опустил голову, поковырял большим пальцем ноги песок. – Оксана, – быстро проговорил он,– ты прости... Я больше не буду тебя топить...

Вот так фокусы! Что это с ним?

–   Хорошо, смотри, – шутя, назидательно пальцем Оксана

–   Так ты не сердишься? – Воодушевился Чэсь. – А хочешь, мы этим летом будем дружить?

–   Как?

–    Ну, вместе быть... Я покажу тебе водоворот, где ловятся подлещики. И шалаш... нет, я хотел сказать, покажу, где орехов можно будет насобирать полно...

–   Подожди, что за шалаш?

–   Нет, ничего. Никакого шалаша нет. Я хотел сказать, его можно сделать, – с досадой на себя, что проговорился, начал оправдываться Чэсь.

«Я у тебя все выпытаю, ты мне все покажешь, и тот шалаш тоже», – подумала Оксана. Ей льстило предложение дружбы, приятно было – и все же... Она с удивлением почувствовала, что такой Чэсь – смиренный, вежливый, приниженный – интересует ее меньше, чем раньше. Если бы он только что не извинился, ей, наверное, не захотелось бы сейчас немножко помучить его.

–   А я не смогу быть здесь летом, – грустно вздохнув, сказала она.

–   Как не сможешь? Почему?

–   Папу отправляют в экспедицию. В... в Бразилию. И он берет меня с собой.

Чэсь даже забыл про щеку. Он смотрел на девочку во все глаза, смешной и несчастный.

–   А надолго? – Спросил он с остатками надежды в голосе. – Может, хоть в конце лета приедешь?

–   Нет, вряд ли. Мы там долго будем, в Бразилии.

–   А ты сама хочешь? – Спросил Чэсь.

–     Конечно, хочу. Там так интересно...   Во-первых, целых десять часов лететь самолетом. Во-вторых, там океан, разные крокодилы, джунгли, пальмы, кокосовые орехи...