Текст книги "Австрийская площадь, или Петербургские игры"

Автор книги: Андрей Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

2.14. Подоплека событий – разброд и кривизна

«Опять будет про квартиру», – раздраженно подумал Петр, услышав в трубке голос жены. Уже второй месяц Катя надоедала разговорами о продаже квартиры. Она даже нашла какое-то агентство. Петр сходил туда и с первых слов понял, что попал к жуликам. Давать объявление он не хотел – слишком много жутких историй печатали газеты о тех, кто попадался на хитроумные уловки и оставался ни с чем.

– Я же говорил, что не возражаю. Только занимайся этим сама, – Петр, спросонья не расслышал, что сказала Катя.

– Господи, ты опять ничего не соображаешь! Сходи в ванну и сунь голову под кран. Я подожду.

– Как раз сегодня я очень хорошо соображаю. День у меня по гороскопу трезвый. – Часы на стенке давно не ходили, а свои наручные он оставил в кухне. «Сколько же сейчас времени?» – подумал он и взглянул в окно. Дом напротив был темен, а уличные фонари горели через один вполнакала. «Второй час, – решил Петр, – теперь не уснуть».

– Где Настя? Позови ее к телефону, – попросил он.

– Она у подружки, уроки делают.

– Почему всякий раз, когда мы разговариваем, ее нет дома?

– Так получается…

– …а ей самой ты звонить не разрешаешь!

– Знаешь сколько это стоит? Последний раз вы почти на сто долларов наговорили.

– Мне почему-то казалось, что в Австрии платят шиллингами, а ты говоришь – сто долларов.

– Это чтобы ты лучше понял. На сто долларов можно хорошее платье купить. Или туфли. А ты мне – сколько мы жили – самой дрянной шубы не купил! Вместо заботы о семье – только слова, одни слова! Даже в постели ничего не мог, пока не наговоришься. Раз в месяц являлся осчастливить! Тебе никто не нужен, ты только себя любишь, только себя замечаешь. Какая же я была дура, что столько терпела! – она почти кричала, а Петр чувствовал тоску и беспомощность, оттого что понимал ее правоту.

– Да, я был плохим мужем – сколько можно толочь воду в ступе? Хватит! Квартиру продам, меня устроит любая комната в центре. Все деньги отошлю тебе, и все уладится. Так стоит ли посреди ночи извещать телефонисток всех стран, что я ни на что не гожусь как мужчина? – подчеркнуто тихим голосом сказал Петр.

– Ты знаешь, Настя стала говорить почти без акцента. Многие даже не догадываются, что она из России.

– Да, осторожный человек Ефремов, – хмыкнул Яковлев. – Хочет вернуться к шапочному разбору, когда станет ясно, кто есть кто. А ты, что ты думаешь делать?

– По правде говоря, не знаю. Прыгать, как козлик на веревочке, противно.

– Не хочешь после выборов пойти работать ко мне в администрацию?

– Я в администрацию? – Петр искренне рассмеялся. – Вспомни, Володя, сколько лет прошло. Это раньше мы рвались все изменить и исправить. Теперь-то я точно знаю – власть не для меня. Вообще не для таких, как я, тут он запнулся. Яковлев так буднично, как о давно решенном, задал свой вопрос, что Петр не сразу понял. – К тебе в администрацию? Ты так уверен в победе?

– Гарантии только у Бога, да и там не на сто процентов. Но думаю, переиграть Анатолия Александровича вполне реально.

– Я сегодня разговаривал с Прохоровым. Он не считает тебя серьезным конкурентом. По их опросам – ты на пятом-четвертом месте…

– А по твоим?

– Говорят, у тебя очень сильная динамика, ты все время прибавляешь. Если так пойдет дальше, наберешь нужный рейтинг к июню.

– Если успею. Собчак хочет перенести выборы на первую половину мая.

– Вряд ли депутаты согласятся.

– Есть много способов их уговорить. Тем более что Кравцов – на крючке. Кстати, благодаря твоим стараниям. Он сейчас на все пойдет, чтобы угодить Собчаку.

Петр почувствовал, что Яковлев не хочет заговаривать о том, что его тревожит.

– Володя, мы не первый год знакомы. Говори прямо. Что смогу, сделаю.

– Помоги! Мне срочно нужна большая, обстоятельная статья. Ты умеешь писать такие. Можешь начать с того, что я как бы благодарю Собчака. Мол, научил меня уму-разуму. Это чтоб тебя не подвести. Ну, а дальше – на твое усмотрение. Ученого учить – только портить. Самое важное: я тебе верю, в спину стрелять не будешь.

– Хорошо, – коротко согласился Петр и дружески хлопнул Яковлева по плечу. Они были одного роста, только Петр уже начал полнеть, а Яковлев остался таким же стройным и подвижным, как в молодости.

– В футбол еще играешь? – спросил Петр.

– Редко, больше в теннис, два раза в неделю обязательно.

– Никому об этом не говори. Теннис – барская игра, народ этого не любит. Футбол – другое дело. Футбол все любят.

– С юмором у тебя, как всегда, в порядке, – улыбнулся в ответ Яковлев.

– А в остальном?

– Ты изменился, очень изменился. Нет этой, твоей… – Яковлев замялся, подыскивая слово, – фанаберии…

– Скорее амбиций. Жизнь потрепала, не до этого.

– А что же тебе в жизни теперь надо, если власти не хочешь?

– Денег. Совсем немного денег, – весело сказал Петр. – Дай взаймы двести тысяч, и для счастья хватит.

– С такой скромностью пора в монастырь, – засмеялся Яковлев, протягивая две стотысячные купюры. – Смотри, какой красивый пес бегает.

Огромная собака с кудрявой черной шерстью уже давно кружила вокруг.

– Лабрадор! – уверенно определил Петр.

– Сразу видно, что у тебя нет собаки, – сказал Яковлев. – У лабрадора морда шире и прикус другой. А это типичный пудель, только очень большой. Я таких никогда не видел.

– Красивый. Наверное, потерялся, ищет хозяев. – Петр поднял обломок ветки и бросил далеко вперед. Палка еще была в воздухе, а пес уже стремглав летел к месту ее падения.

– Видно, помуштровали пса, вышколен прекрасно. – Яковлев направился к машине.

Вдруг раздался сильный хлопок, Все вокруг озарилось вспышкой ярчайшего голубого света. Яковлев и Петр обернулись одновременно: с середины сада, куда побежала собака, разбегались испуганные мальчишки, но пес будто провалился сквозь землю.

– Петардами балуются, – сказал Яковлев. – Ну, мне пора. Вот номер моего телефона. Если что – звони!

2.15. Злобный зверь совсем не страшен, если он растерян и ошарашен

Кошелев встретил Петра улыбкой и с нераспечатанным коньяком на журнальном столике.

– Угощайтесь на здоровье, – сказал он, усаживаясь напротив. – Кажется, наш план срабатывает. Мне уже звонят разные люди: сочувствуют и предлагают помощь, чтобы вас обуздать – вы стали притчей во языцех. А позавчера на приеме со мной заговорил некий господин Хольц, сотрудник одной из строительных немецких фирм. Как говорят разведчики, состоялся косвенный зондаж через третье лицо. Возможно, через лицо незаинтересованное и неосведомленное. А может, наоборот: лицо очень осведомленное и очень заинтересованное. Короче говоря, по тихой воде круги уже пошли.

– Почему же по воде? Круги пошли по болоту. Точнее, по дерьмовому болоту или, для краткости, по дерьму, – вставил Петр.

– Не будем спорить, – примирительно сказал Кошелев и поднял рюмку. Но чокнувшись, он только пригубил. Глядя на него, Петр тоже оставил рюмку нетронутой. Если Кошелев и удивился, то вида не подал.

– Итак, каким вы видите наш следующий шаг? – спросил он.

– Как и планировали, засылаю это в консульство, – Петр протянул Кошелеву письмо.

«Почетному консулу Австрийской республики в Санкт-Петербурге господину Тому Х. Вестфельту

Глубокоуважаемый господин Консул!

Общественность нашего города по-прежнему интересуют вопросы, связанные с договоренностью об оплате расходов по комплексному ремонту Австрийской площади за счет магистрата города Вены и Правительства Австрии.

Глава администрации Петроградского района П.Кошелев неоднократно заявлял, что обязательства, взятые Австрийской стороной до сих пор не выполнены. Однако он отказывается сообщить какие-либо сведения о ведущихся по этому вопросу переговорах, в связи с чем редакция, которую я имею честь представлять, намерена привлечь г-на Кошелева к судебной ответственности за нарушение Закона России „О средствах массовой информации“. Основанием для судебного преследования Главы администрации является его отказ предоставить газете запрашиваемые ею документы, что нарушает конституционное право граждан на свободное получение информации и влечет наказание, определяемое ст.140 Уголовного кодекса РФ.

Учитывая большой общественный интерес к затронутой проблеме, покорнейше прошу Вас ответить на следующие вопросы:

– подтверждаете ли Вы наличие договоренностей между властями Санкт-Петербурга и полномочными лицами Австрийской республики об оплате работ на Австрийской площади, произведенных в преддверии визита канцлера Враницкого?

– если указанные договоренности имели место, то какие конкретные финансовые обязательства взяла на себя Австрийская сторона?

– наконец, производились ли выплаты любым российским или иностранным юридическим лицам или отдельным гражданам, которые прямо или косвенно мотивированы работами на Австрийской площади?

Надеюсь, что внесение ясности в затронутую проблему будет способствовать дальнейшему укреплению делового сотрудничества между Санкт-Петербургом и Австрийской республикой.

В заключение осмелюсь представить Вам настоящее письмо в качестве официального запроса редакции, на который распространяются требования Закона РФ „О средствах массовой информации“, причем их несоблюдение влечет установленную российским законодательством ответственность.

Соблаговолите, господин Консул, принять мои наилучшие пожелания.

Заместитель главного редактора П.Рубашкин»1.

– Ваше подлинное призвание, Петр Андреевич, – не фельетоны писать, а ноты и верительные грамоты. Только поговорив с ночным дежурным и предупредив секретаршу, что его ни для кого нет, Кошелев вскрыл полученный утром конверт. В нем были две страницы, откопированные на специальном аппарате, искажавшем индивидуальные особенности печатающего устройства.

Да, друзья не подвели! Все, что было написано, касалось его самым непосредственным образом.

«При проверке первичной информации, – вдумываясь в каждое слово, читал Кошелев, – проведенными оперативными мероприятиями были получены следующие сведения:

Источники (перечень – в приложении) сообщили, что пятикомнатную квартиру номер 81, находящуюся на втором этаже дома 42 по улице Зверинская, купила Кравцова Галина Николаевна 1961 г.р. и прописалась в ней с дочерью Кравцовой Еленой Юрьевной 1990 г.р. Прежнее место жительства по учетным и регистрационным данным: С.-Петербург, Ковенский пер., дом 9, квартира 37.

Жильцам дома хорошо известно, что Кравцова Г.Н. является женой Председателя Законодательного собрания Санкт-Петербурга, члена Совета Федерации Кравцова Юрия Анатольевича.

Справка:

Кравцов Юрий Анатольевич, родился 10 ноября 1953 г. в г. Баку. Прописан: Пискаревский пр. д. 10, кв. 75. Паспорт ХII № 506572 выдан 18.04.1979 г. 32-м о/м г. Ленинграда.

Родился в семье врачей. Имеет высшее юридическое и высшее математическое образование. С 1976 по 1990 год работал в ПО „Невский завод“ им. В.И.Ленина. В 1990–1993 годах депутат Ленинградского Санкт-Петербургского горсовета, председатель постоянной комиссии по законодательству. В 1994 избран депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга; в 1995 году – председателем собрания и стал по должности членом Совета Федерации РФ.

В партиях и политических движениях активно не проявляется. По линиям МВД или КГБ (ФСБ) учетно-вербовочных обязательств не выявлено.

Женат, имеет двоих детей.

В настоящее время в квартире 81 никто не живет, и в ней силами якобы государственной строительной организации ведется дорогостоящий ремонт с капитальной перепланировкой. Агент Н. выяснил у рабочих, что уже заменено около 120 кв.м. паркета на дубовый, импортный. Примерно в середине июля в квартиру завезено две грузовые машины престижной мебели иностранного производства. Кравцов Ю.А. в сопровождении охраны примерно 2 раза в месяц приезжает для проверки и контроля ремонта.

Отношение жильцов дома к происходящему – крайне негативное. Отмечены случаи конфликтных ситуаций, возникающих из-за постоянного шума и грязи, вызванных работой строителей, а также ненадлежащим отношением охраны Кравцова к гражданам. Среди жильцов подъезда ходят слухи о том, что их вскоре выселят, чтобы обеспечить порядок в доме, где будет жить Кравцов.

Оплата ремонтных работ и меблировки квартиры осуществляется якобы из государственных бюджетных средств города…»

Последнюю фразу Кошелев дважды перечитал и подчеркнул, прежде чем вложить бумагу в резательную машинку.

– Валентина Ильинична, – с обычной вежливостью попросил он секретаршу, – пригласите, пожалуйста, Никитина.

Тот вошел сразу, как будто ждал за дверью.

– Присаживайтесь, Вячеслав Александрович, – сказал Кошелев и помолчал, оттягивая время. – Может, вы знаете, кто и зачем затеял стройку на Зверинской.

– Я же вам рассказывал…

– Докладывал, – машинально поправил Кошелев.

– …мне позвонили из департамента – сперва Серов, потом Клименко, что им из мэрии велели: надо сделать квартиру для Кравцова. Смета утверждена, средства мы получили – лежат на счету, проведем их под капремонт теплосетей и косметику, ну, как обычно – где подшпаклевать, где побелить…

– Не помню, – глядя в окно, равнодушно сказал Кошелев.

– Как же…

– Не помню, – уже тверже повторил Кошелев.

– Но ведь Серову звонил сам…

– Остановитесь, Вячеслав Александрович. Мне не важно, кто звонил, прервал Кошелев, – я очень не советую отправлять деньги, пока не будет письменного указания. Ни копейки незаконных расходов, понимаете, ни копейки!

2.16. Вторая осень. Предсмертие

Дни текли монотонно, как капли из крана, который не до конца закрутили. Петр рассчитал, что должно пройти не меньше месяца прежде, чем австрийцы придумают хоть какой-нибудь ответ. Он отсиживал в редакции положенные часы, ходил на пресс-конференции, отписываясь короткими и бесцветными заметками, изредка редактировал статьи всяческих нужных людей, которые – это давно знали во всех редакциях– писать по-русски совсем не умели.

Он почти не общался с сослуживцами. Прежние товарищи его избегали, а новые не заводились. Только Андрей Потапенко к нему не изменился. Он приносил рукописи и забирал готовые материалы. Иногда они даже обсуждали, казалось бы, интересные вещи – например, возможна ли честная журналистика, – но эти разговоры проходили мимо сознания, не задевая и не беспокоя Петра.

– Как-то выйдя утром из дома, Петр неожиданно для себя повернул в другую сторону от редакции. Занимался один из лучших, последних дней бабьего лета. Воздух теплый и свежий, ни одного облака над крышами.

2.17. Это такая окончательная бумажка!

Петр долго обдумывал возможные варианты и в конце концов решил, что правильно отказался замять скандал вокруг Австрийской площади. Судя по всему, его запрос в консульство кого-то серьезно задел. Кого и в какой степени, он даже не мог представить. И продолжал ждать.

Через несколько дней после встречи с Заленсковым Петра пригласили в консульство за ответом. Он снова оказался в маленькой приемной.

– К сожалению, консул не сможет вас принять, он неожиданно и срочно уехал в Австрию, – сказала секретарша, протягивая лист плотной бумаги. Распишитесь вот здесь, пожалуйста.

Ответ оказался коротким:

«Том Х. Вестфельт почетный консул Австрийской республики в Санкт-Петербурге. Господину П.А. Рубашкину– заместителю главного редактора региональной общественно-политической газеты.

Глубокоуважаемый господин Рубашкин!

На вопросы, содержащиеся в Вашем письме, консульство Австрийской республики в Санкт-Петербурге имеет честь сообщить следующее:

– существовала устная договоренность между австрийской стороной в лице советника магистрата г. Вены Ф. Свихалека и мэром г. Санкт-Петербурга г-ном А. Собчаком об оплате работ, произведенных на Австрийской площади;

– до настоящего времени никаких выплат за произведенные работы на банковские счета российской стороны из Австрии не производилось.

Австрийская сторона, придерживаясь своих обязательств об оплате работ по благоустройству Австрийской площади, ждет от Правительства Санкт-Петербурга всех счетов по произведенным работам с тем, чтобы перевод денежных сумм на счет российской стороны состоялся.

Надеемся, что тем самым ответили на Ваши вопросы.

По поручению Консула

С.И.Колесников, зав. канцелярией»1.

Прямо из консульства Петр поехал к Кошелеву. Тот не скрывал нетерпения. Выскочив из-за стола, он взял у Петра бумагу.

– Эту историю можно считать законченной, – усаживаясь, сказал Петр, теперь они заплатят.

– С чего вы взяли? – разочарованно спросил Кошелев. – Сколько я получил таких обещаний, а воз и ныне там.

– Вы не понимаете – это точка. Окончательная точка. Осталось только отправить австрийцам счет, дождаться получения денег и провести пресс-конференцию. Вы же не захотите скрыть от журналистов приятного факта: городской бюджет пополнился двумястами тысячами долларов? – усмехнулся Петр.

– Но почему, почему вы так уверены?

– Это официальный, дипломатический ответ правительства Австрии. И если австрийцы не хотят огласки, – а мы с самого начала рассчитывали именно на это, – то дать нам такой документ, а после не выполнить обязательств… Петр замялся, подыскивая сравнение, – …это значит сдать козырного туза. Или представьте жертву, которая протягивает грабителю пистолет и при этом говорит: «Я отдам деньги, а если передумаю, то, пожалуйста, застрелите меня!»

Петр не стал рассказывать о встрече с Заленсковым, но именно она убедила его, что австрийцы обязательно заплатят.

– Что-то в ваших рассуждениях есть, – сказал Кошелев. – Но в любом случае надо ждать.

– Вы забыли о самом важном – нужно срочно послать счет. Кстати, почему вы раньше этого не сделали?

– Я как-то не задумывался, – признался Кошелев, и Петру понравилась его откровенность.

– Хорошо бы не тянуть, – сказал Петр.

– Петр Андреевич, раз уж вы приняли такое деятельное участие, не помогли бы написать письмо, – попросил Кошелев.

– Помочь – значит написать? – не дожидаясь ответа, Петр взял лист бумаги. – Как зовут бургомистра Вены? Хойпель? Так и напишем: «Господину Михаэлю Хойпелю. Уважаемый господин Хойпель!..»

– Почему бургомистру? – удивился Кошелев.

2.18. Сочтемся после, время ждет!

Деньги поступили в Петербург еще до Нового года, но Петр узнал об этом только в январе.

– Завтра будет пресс-конференция в Доме журналистов, приходите чуть раньше, я бы хотел до начала с вами поговорить, – сказал по телефону Кошелев.

Петр не почувствовал ни радости, ни желания тут же взяться за статью. Дело было не в обещании сохранить тайные пружины и подробности этой истории, которое он дал Заленскову. Просто эта новость не вышла из ряда других, как будто не он был участником всех событий и происшедшее его вовсе не касалось. Единственное, что волновало в последнее время, – это приближающийся переезд. Он, конечно, и пальцем бы не пошевелил, чтобы найти и оформить обмен квартиры, если б не безвыходное положение, в которое попала Катя.

Вскоре после того как Петр получил ответ из консульства, ее выгнали с работы и отказали в получении австрийского гражданства. Он по телефону даже не узнал ее голоса. Катя рассказывала о своих неприятностях глухо и монотонно, ни разу не упрекнув Петра.

– Ну и плюнь на них, возвращайся, проживем как-нибудь, – сгоряча предложил он, и тут же понял, что прежние раздоры отошли, горечь и обида остались в прошлом. – Возвращайся, начнем все сначала, – повторил он.

– Как же мы будем жить? Я знаю, ты никогда меня не простишь. – Катя заплакала. Прошло минуты две, Петр слушал, как она всхлипывала, как наливала воду, и терпеливо, с надеждой ждал.

– Нет, Петенька, ничего не получится, нам нельзя возвращаться, какое будущее ждет Настю там, у вас. Я из-за нее не могу, пусть хоть у нее все будет хорошо, если у нас не получилось.

Вскоре Катя позвонила еще раз и сказала, что они с Настей переезжают в Германию, там ей обещали работу и помогут с жильем, только позарез нужны деньги.

Петр попросил всех, кого знал, посоветовать надежное агентство, и через несколько дней подписал документы о продаже своей трехкомнатной квартиры. Взамен он получил комнату в покосившемся деревянном доме между Тарховкой и Разливом, а Катя – тридцать пять тысяч долларов на свой счет в венском банке «Кредитаншальтен».

И теперь он мучился, не зная, куда девать мебель и невероятное количество всякого барахла.

Петр опоздал и потому не встретился с Кошелевым. Пресс-конференция уже началась, Зеленая гостиная была набита журналистами. Наступая на змеившиеся по полу провода телекамер и софитов, Петр пробрался в дальний угол. Оттуда он видел кусочек серого, в тучах неба в окне, но было плохо слышно. Впрочем, Петра мало интересовало, что говорил Кошелев. Неожиданно он услышал свою фамилию.

– Лучше всех разобрался в этой запутанной истории Петр Андреевич Рубашкин – вы, наверное, помните его статью, вышедшую полгода назад, сказал Кошелев, глядя на Петра. – Может быть, он что-нибудь добавит?

Все повернулись в его сторону, ярчайший свет ослепил Петра. Он говорил минуты четыре, и сразу после этого пресс-конференцию объявили закрытой.

Журналисты тесно обступили Кошелева. Петр не стал ждать, пока тот освободится, и незаметно ушел, ни с кем не попрощавшись.

На следующий день он с удивлением обнаружил, что почти все газеты подали отчеты о пресс-конференции как самую важную новость.

«Скандал вокруг Австрийской площади нашел своего Орфея, – напечатала „Смена“. – Российско-американский пресс-центр созвал пресс-конференцию главы Петроградской райадминистрации Павла Кошелева, на которой он сообщил, что австрийское правительство оплатило стоимость ремонтных работ, связанных с переименованием площади на пересечении Каменноостровского проспекта и улицы Мира…»

«Некруглая, полуторагодичная годовщина блестящих торжеств по случаю обретения безымянной площадью собственного имени – Австрийская ознаменовалась из ряда вон выходящим событием. Власти Вены перечислили Петроградской администрации во главе с г-ном Кошелевым 250 тысяч долларов для покрытия зияющей дыры в районном бюджете, образовавшейся вследствие запредельных расходов на праздничную церемонию», – с ехидством отписалась «Вечерка».

В одной из газет Петр с удивлением увидел свою фамилию: «Занимавшийся расследованием этой загадочной истории журналист Петр Рубашкин на вчерашней пресс-конференции заявил, что переводу средств в петербургский бюджет предшествовал скандал среди австрийской политической элиты. Рубашкин, снискавший во время минувших губернаторских выборов репутацию одного из самых скандальных городских репортеров, предполагает, что причина происшедшего кроется в участии официальных лиц Вены в подготовке аферы по передаче частной австрийской фирме целого квартала в историческом центре Петербурга. Он предполагает, что внезапная отставка канцлера Австрии Франка Враницкого тесно связана с событиями вокруг Австрийской площади».

«Неужели я так сказал?» – удивился Петр, пытаясь вспомнить, о чем говорил в Доме журналистов.

«Наверное, в том и оплошал Кошелев: не выселил, не обеспечил, не выставил площадь на блюдечко с голубой каемочкой, – решил Петр. – Но зачем же теперь, когда передача недвижимости провалилась, отдавать деньги? И были ли они вообще?»

Петр чувствовал, что без ответа на этот вопрос статья теряла интерес и смысл. Где-то подспудно мелькнула мысль, что другой статьи он сделать не сможет, и нужно, обязательно нужно что-то придумать. Петр долго листал записную книжку и блокноты, пока не нашел телефон начальника операционного центра петербургского банка, через который шли все деньги, направляемые в город из-за границы. Года полтора назад Петр брал у него интервью и боялся, что банкир его забыл. Но все получилось как в сказке. Уже к вечеру Петр точно знал: за последний год сумма в 250 тысяч долларов из Австрии на валютные счета мэрии не поступала. И вообще никто в городе такого перевода не получал.

– За что платить? По совести – не знаю, но подполковник, кажется, не прав, – напевал Петр на слышанный где-то мотив. И вдруг он вспомнил жену именно из-за документов по Австрийской площади Катя попала на крючок милиции и сбежала в Вену. Как же звали того немца, он ведь упоминался в бумагах, и Кошелев его называл. Кажется, Гринн? Да, точно Гринн. Кошелев говорил, что именно Гринн обещал уладить все вопросы с деньгами, а осенью при свидетелях заверял, что деньги в Петербург уже переведены.

Петр помнил телефон фирмы и, не откладывая, набрал номер.

– Господина Гринна! Кто спрашивает? Журналист Петров. По поручению Анатолия Александровича Собчака – соедините срочно, – уверенно соврал Петр секретарю.

Гринн очень удивился, когда Петр вкратце обрисовал суть проблемы.

– Мы участвовали только в организации визита доктора Враницкого и сопровождающих его лиц, а также в подготовке самой церемонии. Наши расходы составили около 100 тысяч долларов. Но переговоры по другим аспектам мэрия вела с правительством Австрии. Нет, мы не были посредниками в этих переговорах. Но я знаю, что смета расходов была направлена из мэрии прямо в канцелярию бундесканцлера, – Гринн прекрасно, почти без акцента, говорил по-русски. – Я понимаю сложное положение, в которое попал мэр Собчак в связи с выдвинутыми против него обвинениями, но вынужден заявить, что наша фирма не имеет никакого отношения к деньгам, о которых всюду твердит господин Кошелев, – не скрывая раздражения, заключил Гринн, но попрощался вежливо.

Петр не стал настаивать на личной встрече, Гринн его наверняка бы узнал. Да и ни к чему. Все сходилось– австрийцы не посылали в Петербург денег. Кошелев блефовал! Но дыма без огня не бывает, и Петр решил оставить все, как есть.

«Реализацию главной части „Австрийского проекта“ пришлось отложить навсегда. Не справился подполковник КГБ с порученным делом! Нет и не будет в центре Петербурга уголка старой, доброй Вены. Вот в этом и виноват опальный администратор перед своим мэром. Ох как прав Собчак, утверждая, что у Кошелева низкая квалификация. Действительно низкая, если не сумел или не захотел улучшить жилищные условия десятку-другому иностранных фирм. А коли так, то кто и зачем будет платить?

Разоблачая якобы совершенные с австрийскими деньгами махинации, Кошелев, скорее всего, путает намерения с их осуществлением. Не дарили австрийцы Петербургу 250 тысяч долларов и вряд ли подарят» – так закончил Петр свою статью1.

За день до назначенного срока Петр пришел в редакцию. Не спросив разрешения, он вошел в кабинет Ефремова. Тот прервал телефонный разговор и, едва поздоровавшись, стал читать рукопись.

– Зачем же вы так Кошелева расписываете? Милейший, в сущности, человек, – дочитав до середины, буркнул Ефремов.

– Так надо, – ответил Петр.

– Понятно: надо – значит надо!

Петр промолчал, подумав, что главный редактор услышал совсем не то, что имел в виду он сам.

– Вы опровергаете весь компромат на Собчака, как будто защищаете его от несправедливых обвинений, но после вашей статьи вряд ли кто-то захочет голосовать за мэра. А самое удивительное в том, что если начнешь читать, то не оторвешься. И как это у вас получается? Для меня – загадка.

– Я должен посмотреть корректуру. Может, придется что-то поправить, сказал Петр.

– Вряд ли нужно. Но, если настаиваете, возражать не буду. Только приходите после семи, перед самой сдачей, когда народу уже не будет, согласился Ефремов.

«И почему я его раньше так не любил?» – подумал Петр, выходя на улицу.