Текст книги "Алые Розы (СИ)"

Автор книги: Андрей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Глава 29

Представляю себе свою жизнь. Мне двадцать пять, мне тридцать, а я не замужем. Все кругом переженились, у всех дети, я всё время одна. Хотя родные знают, что у меня есть подруга. Она моложе меня на пять – на десять лет, она экспериментирует, хотя для меня всё серьёзно.

И вот она меня бросает ради какого-то красавчика. Она не хочет поддерживать отношения, чтобы он не знал, что у неё был секс с девушкой. Да я и не настаиваю. Я отпускаю её с лёгкой душой, ведь где-то глубоко в душе я люблю другую.

Сижу одна в кафе и смотрю на Викины фотографии в телефоне. У них с Сашкой двое деток, она счастливая-счастливая мамочка. Листаю её инстаграмм, и одна слезинка скатывается из моих глаз.

Какой-то парень ко мне подсаживается и предлагает познакомиться, но я не знакомлюсь с парнями: я лесбиянка.

Я бы приняла её, постаревшую, с долгами, с детьми, любила бы их, как своих. Любила бы так, как люблю её. А она каждый день в соцсетях постит фоточки их счастливого семейства и обо мне даже не вспоминает. Я ей не нужна. Я не нужна никому, я лишняя в этой жизни. И мне приходится знакомиться с очередной юной студенткой, обучать её женской ласке и кунилингусу и выпускать во взрослую жизнь в объятия очередному козлу. Я уже и не надеюсь встретить настоящую любовь, она осталась там, в далёком прошлом, в котором я сейчас и живу.

Старость застанет меня в одиночестве в доме престарелых, где всем, наконец, уже будет всё равно, какой я ориентации. Нет, нет, слишком мрачно, это не для меня! Я обязательно заведу детей, даже если одна буду, даже если не могу содержать их. Мне мамка поможет и бабушка. И папа, хотя на этого гада ни в чём положиться нельзя, не оставит дочурку без поддержки, в конце концов ему же захочется увидеть внучку. Уверена, что у меня будет девочка, такая же умничка, как и я.

– Юу-у-уль, ты есть будешь? – зовёт меня из кухни мамка.

– Чуть позже, мамочка, – отвечаю. Мне сейчас не хочется есть, а хочется помечтать.

Вновь залезаю под одеяло. А может, подрочить – ну так, для профилактики, чтобы хоть как-то себя развлечь. Вспомнить, что у меня есть клитор. Дожились – уже и дрочить себя заставляю. Я вкрай обленилась.

Смеюсь. Насмешила сама себя. Уж не так мне и плохо. Выглядываю из-под одеяла, за окошком темнеет. Похоже, я целый день провалялась, так никуда и не сходила. Резко встаю с кровати и надеваю тапочки. От резкого подъёма кружится голова. Нужно чего-нибудь съесть.

Я захожу на тёмную кухню и включаю свет. Наливаю кипятка из чайника, завариваю чай покрепче и сахара кладу побольше. Обычно двух ложек мне хватает, но сейчас кладу три, мне хочется послаще. Долго размешиваю сахар, пробую чай – безвкусный. Кладу четвёртую ложку и продолжаю размешивать.

Смотрю, что стоит на плите. В сковородке – картошка с мясом. Несколько секунд размышляю и закрываю её крышкой. Достаю из морозилки мороженое и накладываю себе в фарфоровую чашечку. Заставляю себя съесть одну ложечку и запиваю горячим чаем. Во дворе темнеет. Уже скоро появятся первые звёзды на небе, а я всё сижу и наслаждаюсь одиночеством. А может, сходить погулять, воздухом подышать?

«Меня же там изнасилуют… Главное – чтобы не убили, а то мамка не переживёт». – Ну вот откуда эти мысли? Как будто у меня уже такое случалось. Почему я всё время о насилии думаю? Просто как представлю себе юную нежную девочку, гуляющую в одиночестве… Это же готовая жертва для насильника. Двум крепким парням не составит никакого труда заткнуть мне рот и затянуть в тёмный переулок.

А дальше – дело техники: сорвать трусики и вставить в меня свой член. И чем сильнее я буду сопротивляться, тем быстрее они кончат. А после заставят меня сосать, накончают мне полный рот, ещё и глотать заставят. Следить будут, чтобы я всё до последней капли проглотила. Запугают до смерти и отпустят. И я, испуганная, в изорванной одежде и наглотавшись чужой спермы, пойду домой.

А потом долго и нудно буду посещать психолога, группу пострадавших от насилия. Рассказывать им свою слезливую историю, как в американских фильмах. Зато я официально могу стать лесбиянкой, и можно ни от кого не прятаться. Во всём есть свои плюсы.

Так, хватит о всякой ерунде думать! Не хочу, чтобы меня насиловали. Я и так не особо адекватна. А после такого, у меня серьёзные проблемы с головой начнутся. Так что лучше мне поберечь остатки здравого смысла.

Провожу язычком по ранке на губе (это меня Викуся укусила, мне даже приятно). Укус любимой – подумать только, что меня возбуждает! Сразу какие-то вампирские ассоциации возникают. Вампирши-лесбиянки – отлично звучит! Где-то была такая книга – может, почитать? Ага, конечно вот чего-чего, а книг о лесбиянках, я ещё не читала! Но мысль хорошая, надо будет попробовать.

Оставляю на столе недопитый чай и иду в ванную чистить зубы. Обожаю свои зубки, особенно, когда они белые! Выдавливаю пасту на щётку и начинаю чистить. Смотрю на себя в зеркало и понять не могу, как можно было бросить такую красавицу. Ещё сильнее давлю на щётку, ещё тщательней вычищаю зубы. Сколько там минут положено? Две? Буду все пять чистить. Может, ещё отбеливание сделать? Хотя зачем – они и так беленькие.

Смотрю на себя, а думаю о Вике. Чем-то я на неё похожа, а может, мы сёстры? И значит, я сексом с сестрой занималась. Такой вот у нас лесби– инцест получился. Всё, хватит думать о всяких гадостях, иду спать! А саму так и подмывает набрать в интернете «сёстры-лесбиянки». По-моему, я что-то такое видела. Ещё и русские. Две девочки показывали паспорта, что они родные сёстры, а потом лизали друг другу. На что только не пойдёшь ради денег! Хотя, если подумать, а вдруг у них любовь?

Я требую от общества уважать своё право на «розовую» любовь. А они требуют уважать своё право на инцест. Так и до педофилии недалеко. Ф-у-у, какая гадость! Я – лесбияночка, и это нормально, а инцест – это уже извращение. Так не должно быть. Как же быстро я из обвиняемых в обвинители пересела! Плюю на чужие чувства, чужую любовь не уважаю. Но, с другой стороны, лесбиянки – это же почти что норма. Я уже давно убедила себя, что это так, осталось только открыто во всём признаться. Хочу, чтобы общество знало и не осуждало меня. Хочу иметь право любить того, кто мне нравится.

Но Вика… захочет ли она афишировать? Просто, если всем расскажу, что я лесбиянка, значит, любая девушка со мной будет под подозрением. От меня и Катька тогда отвернется, и все, все, все. Чёртово общество, ну что ты с нами делаешь?! Я и так проиграла битву за любовь, так ещё и осуждаешь меня, заставляешь за мужика замуж выйти. Конечно, от меня же детки нужны. Я же кусок мяса, инкубатор для размножения. Да я и не против, только бы любить позволили того, кого я сама выберу.

А может, к Сашке вернуться? Скажу, что передумала, что я больше не лесби, и он сам ко мне прибежит. Вот только Вика со мной точно общаться перестанет. А зачем мне Сашка, если я лесбиянка? Мне Вика нужна. Чёрт, я запуталась!

Полночи не сплю, под утро засыпаю. Просыпаюсь поздно, почти в 12. Мамы, понятное дело, дома нет, она на работе. На плите какие-то макароны с сосисками. Пытаюсь что-то поесть, не получается, и не потому, что сосиски похожи, на сами знаете что и в горло не лезут. Еда вообще мне кажется безвкусной. Ничего не могу с собой поделать, не запихивать же её в себя силой. Сижу в своей комнате смотрю видосики на ноуте, иногда плачу. Вообще плаксивой стала и чувствительной. Любая грустинка – и я в слезах.

Включила детский мультик про маму для мамонтёнка, рыдала целый час. И не знаю, кого мне больше жалко – себя или мамонтёнка. Неужели никто не видит, что со мной происходит? Неужели никому меня не жаль? От этих мыслей ещё сильнее начинаю себя жалеть.

Надо как-то отвлечься, надоело смотреть порнуху и мастурбировать. И не потому, что это вредно. Просто я уже перестала удовольствие получать, у меня всё на автоматизме, и я практически заставлю себя удовлетворяться. Раньше это ещё приносило мне какую-то радость. А сейчас теребишь себя, теребишь, всё равно не кончишь, да и удовольствия никакого. Ещё и больно бывает.

«Так я мозоль натру на моей «бусинке», – улыбаюсь я. Интересно, а там можно натереть мозоль? Просто любопытно – ведь там всё такое нежное. Да я вся сейчас нежная-нежная, меня любить надо, а не бросать. Не могу, так себя жалко, сейчас заплачу.

«Позвони мне, Викуль, вспомни про свою Юлечку, она же тебя любит, она же страдает. Я всю жизнь перед тобой стоять на коленях буду, только позвони мне сейчас, пожалуйста! Хочу перед тобой унижаться. Мечтаю, чтобы ты помыкала мной, пользовалась мною, моим ртом, моими губами. Только любила и никогда не бросала. Пообещай, Вик, что никогда меня не бросишь. Вот прямо сейчас пообещай». Типа с ней говорю, а не сама с собой.

Хотела бы лежать на коврике в её ногах, сосать и целовать их. Хотела бы ходить в ошейнике и на четвереньках в латексных трусиках, которые ничего не прикрывают. Чтобы Вика могла трахнуть меня, когда захочет. Хочу стоять перед ней на коленях и умолять полизать её «лепесточки». Интересно будет БДСМ с ней попробовать. Между любящими людьми не должно быть никаких запретов. А я хочу быть её рабыней, мечтаю просто.

Десять раз её набираю и жду, пока закончатся гудки. Не берёт. Пишу эсэмэс: «Ты как?» Ничего криминального, но пусть пришлёт хотя бы смайлик или одну буковку. Буду смотреть на неё и думать о ней. Я и так всё время о ней думаю. Господи, я, наверное, схожу с ума! Я так хочу любви и секса!

Трогаю свою «бусинку». Если бы Вика была парнем, я бы забеременела и родила от неё ребёнка при первой же возможности. А ей бы даже ничего не сказала. Просто ради того, чтобы всегда иметь рядом частичку её – так сильно я её люблю. Но я даже этого не могу. Вроде как смысл любви и секса в детях, ан-нет. В чём же тогда смысл? Почему я так мучаюсь, чего ради? Секса? И всё. Но я не хочу секса, я хочу только любви. Викулечка, любимая, позволь быть с тобой рядом, целовать твои ножки! Позволь любить тебя, как я умею. Я буду стараться, честно, я очень сильно тебя люблю! Дай мне ещё один шанс.

Глава 30

«Я хочу целовать песок, по которому ты ходила». – И это ещё мягко сказано. Я не только песок за тобой целовать готова. Я готова на всё, только позвони мне, Викулечка! Трогаю язычком её укус на губе. Болит немного, но это же она меня укусила.

А что, если мы никогда не будем вместе, что если я больше её не увижу, не смогу к ней прижаться и поцеловать её? Нет, нет, такого не может быть! Господь, ты не можешь быть так жесток! Я же еврейка, а мы – богоизбранный народ.

А может, в церковь сходить или в синагогу? Про синагогу я вообще ничего не знаю, а церковь у нас в районе есть. Косынка нужна. Начинаю собираться, я реально иду в церковь. Я не шучу. Только надо педикюр сделать.

Разглядываю свои ножки. Обожаю приковывать к ним восхищённые взгляды парней и девчонок! Многим девчонкам мои ножки нравятся, очень многим. Некоторые прямо-таки засматриваются на них, мне аж неудобно. Хотя большинство девушек смотрят на меня оценивающе, как на конкурентку. Да, мы, девчонки, такие.

Но помню, как одна девушка мне подмигнула, это было ещё до Сашки. Я тогда ничего не поняла, хотя догадываюсь, что ей было нужно. И повстречай я её сейчас, и секунды бы не сомневалась. Такие волнующие мысли, особенно перед походом в церковь!

Пытаюсь вспомнить, как же она выглядела и во что была одета. Фантазирую, как подошла бы к ней и познакомилась, а она бы улыбнулась мне. Мы бы уединились в тёмном уголке парка под ивами и-и-и-и-и… она призналась бы, что лесбиянка, а я бы сделала вид, что не знаю, что это значит. И тогда она бы поцеловала меня, и мы принялись жадно сосаться. А потом она бы у меня отлизала. Вот так вот просто и без обязательств.

Но что же я буду делать, если мне ещё одна девчонка подмигнёт? Как – что? Пройду мимо, сколько бы я ни убеждала себя, что это не так. Факт остаётся фактом, я слишком правильная и закомплексованная, чтобы на улице знакомиться. Вот если бы мы с ней учились вместе, то точно бы переспали. Может быть, даже жили бы вместе. Целовали бы друг дружке ножки, сосали бы груди. Представляю, как бы я лизала её «киску», а она бы смеялась, потому что ей щекотно. Обожаю быть лесбиянкой! Спасибо, Господи, что ты такой меня создал. Осталось только найти свою «половинку».

Распариваю ножки в ванночке, достаю одну и обрабатываю пемзочкой. Потом пилочкой для ногтей снимаю старый лак, вычищаю ноготочки, выравниваю их и ставлю ногу на полотенечко. То же самое делаю с другой ножкой. Какой цвет лака выбрать – белый или нежно-розовый? Не люблю яркие тона. А может, коричневый матовый? Выбираю матовый белый. Смотрю на свои ноготочки и не устаю любоваться ими.

Всё, пора в церковь! Выливаю воду из тазика, вешаю на место полотенечко. После процедуры, пяточки стали гладенькие, они и так гладкие, но сразу после пемзочки особенно, мне даже ходить так приятнее.

Надеваю колготки, юбочку подлиннее, почти до колен (я же, как-никак, в церковь собралась), открытые босоножки на каблучке (не зря же я педикюр сделала), блузку с длинным рукавом с закрытым декольте, хотя мне там нечего скрывать. Грудь не растёт, хоть ты тресни! Придётся силикон сделать, хотя зачем? Ради кого всё это, не знаю. Волосы собираю в «хвостик», но всё равно несколько прядей торчит, ну и пусть торчит. Нужно ещё косынку. Так, где у мамы были косынки?

Достаю одну и примеряю. Нет, я так точно на улицу не пойду. Кладу её в свою сумочку. Вспоминаю, как правильно креститься. Три пальца в кучу: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь». Лоб, сплетение, правое плечо, левое. Вспоминаю, что когда-то были целые войны за то, как надо креститься. Люди убивали друг друга за это. Люди реально идиоты.

Перед самым выходом ещё раз чищу зубки и подкрашиваюсь, тоналка с пудрой, ресницы нужно подрисовать, стрелки, тени… Столько всего мне нужно! Ну всё, можно идти молиться. По дороге вспоминаю молитву: «Отче наш…», а как там дальше? Ничего, это же церковь, вспомню.

Двери церкви открыты, толпы народу внутри нет, так, пара бабушек молится, и горят свечи. Я вспоминаю про свечи. Подхожу к старушке возле входа, завязываю косынку.

– А вы не подскажете мне, сколько свечей покупать нужно? – спрашиваю.

– Возьми семь штук, – отвечает она. – За здравие, за упокой… – дальше разобрать не могу. Но я за любовь поставлю – это как минимум. Чёрт, как же я плохо в религии шарю! Вот мамка не научила, теперь самой постигать приходиться. Интересно, а Вика верующая? Она хоть крещёная… а я? Хватит задавать глупые вопросы, мне, наверное, крестик купить надо. Смотрю на цены… не-е-ет, на серебряный мне сейчас точно не хватит, а обычный я не хочу.

Прохожу в церковь, и мне сразу становится дурно от запаха ладана. Здесь такая атмосфера – сакральная. Разглядываю иконы и рисунки на стене. Это же всё что-то значит. Этому же столько людей молится. Понять бы хоть что-нибудь.

Надо срочно прочитать молитву: «Отче наш, слава Тебе. Аминь». Как бы меня Бог за такое не покарал: пришла в церковь, а ни одной молитвы не знаю. Нет, не покарает, знаю, что не покарает, я же к нему с открытой душой и с чистым сердцем. Становлюсь возле какой-то иконы, поджигаю свечу и внимательно смотрю на неё. Горит. Ставлю на подсвечник. Смотрю на икону и начинаю молиться.

«Боже, дай мне счастья, прости, что я такая, какая я есть. В конце концов, ты сам виноват, это же ты меня такой создал. Я её так люблю, ничего не могу с собой поделать! Это сильнее меня, я умереть готова ради своей любимой! Господи сделай так, чтобы Вика ответила мне взаимностью, Аминь».

Читаю молитву и плачу (ну, как плачу… в душе). Хотя глаза у меня постоянно на мокром месте. Я же искренне пришла сюда. Я в поисках любви пришла в церковь, а не в бордель. Хотя это мысль! Так себе мысль, если честно, особенно учитывая, где я сейчас. Надеюсь, я туда никогда не попаду ни под каким предлогом, даже случайно.

Мне так нужна любовь, так нужна! Пусть Вика хотя бы вспомнит обо мне и задумается. Больше я ни о чём не прошу. Вика, Викулечка, Викусенька, любимая моя, солнышко моё, зайчик мой, радость моя! Боже, ну что ты со мной делаешь, хватит уже мучить эту Юлечку! Просто будь со мной, просто будь рядом, мне ведь так мало сейчас надо! Ну зачем тебе, чтобы Юлечка страдала, зачем тебе мои слёзы.

Искренне так молюсь, выкладываюсь; я бы и на колени встала, если бы не боялась колготки порвать. Но ради любви мне ничего не жалко. А может, я неправильно молюсь, надо правильную молитву выучить? Зажигаю ещё одну свечу и ставлю рядом.

Подхожу к той же бабушке, что мне свечи продала.

– А как правильно молиться? – спрашиваю.

– Повторяй за мной, дочка, – говорит она.

Повторяю:

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; Да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. – Вот говорю и чувствую, как помогает, меня как будто наполняет чем-то. Действительно, прикольно. И почему я раньше никогда сюда не ходила? Даже на душе легче стало. Классное место эта церковь! – Хлеб наш насущный дай нам на сей день; И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь.

Я говорю последнее «Аминь», и на душе становится легко-легко, как будто я от всего этого освободилась, как будто меня любит весь мир. Наверное, надо крестик купить. Выбираю попроще, из медицинской стали.

– Можно этот? – говорю.

– Конечно. – Бабушка протягивает мне крестик и помогает надеть. Я целую крестик и прячу его под воротничок, где он как будто реально меня согревает.

– Вот, дочка, возьми, это молитва, которую ты только что прочитала. – Она протягивает мне листочек со словами и крестит меня.

– Спасибо вам, спасибо! – улыбаюсь я. Мне так легко и хорошо сейчас! Остались только свечи. Зажигаю их все и расставляю на подсвечниках. Нужно ещё молиться и говорить при этом что-то, но мне уже так хорошо. Так хорошо! Я прям рада, что в церковь сходила. Осталось только у мамки спросить крещёная я или нет. Если нет, то покреститься нужно.

Прощаюсь с бабушкой и возвращаюсь домой, как на крыльях. Прям не передать моего подъёма! Долго смотрю на крестик. Расстёгиваю верхние пуговички и разглядываю, как он смотрится – стильненько. И кто я теперь – еврейская христианка? Улыбаюсь: я же отлично знаю, что евреи в синагоге молятся. Но даже отец туда никогда не ходил. А мамка не еврейка. И почему я решила, что я еврейка, не знаю. Наверное, из-за фамилии. Ну да, Саваш – еврейская фамилия. Прям как Саваоф.

Нужно в интернете почитать, что означает «Саваоф»; насколько я помню, это типа «Тот, который видит всё». Оглядываюсь по сторонам. Если я теперь реально в него верю, значит, он меня всегда видит. Даже стрёмно как-то становится. А с другой стороны, он же хороший, он на моей стороне, он меня любит и обо мне заботится.

Я такая умничка и такая верующая уже, что пипец просто! Пусть Вика увидит, какая я классная, и влюбится в меня. Интересно, а Бог любит лесбиянок? До сих пор не могу привыкнуть к этому слову, до сих пор не могу спокойно так себя называть.

Снимаю юбку, снимаю колготки и трусики. Прикасаюсь к своим «лепесточкам». Сходила в церковь, можно и помастурбировать. Да меня пристрелить мало за такие мысли! Чёрт, дурная голова, тупые гормоны, что же вы со мной делаете, почему нельзя быть просто прилежной девочкой, отличницей, зачем весь этот разврат?! Но как же я хочу, чтобы меня оттрахали, чтобы ни о чём не думать, алишь о сексе и об удовольствии! Как будто ничего другого в этом мире нет. Аминь.

Смываю макияж, переодеваюсь в свои домашние шортики и маечку. Под них надеваю трусики, чтобы не натирать. Мужикам проще, у них там не натрёшь, хотя кто знает… Зато у нас не торчит ничего, кроме «лепесточков» и «бусинки». Захожу на кухню, делаю себе кофе. Есть вообще не хочу – даже сосиску, даже мороженое из морозильника. Кофе делаю понасыщеннее и не кладу сахара. Хочется выпить чего-то тонизирующего, чтобы не заснуть, хоть от кофе я обычно засыпаю. У меня странный организм, я уже говорила.

Включаю ноутбук, сижу на диване, пью кофе, смотрю видосики. Думаю о Викуле – а о чём я ещё могу думать? Не могу усидеть спокойно, не могу не трогать себя, и крестик в этом не сильно помогает. Набираю в гугле «Монашки-лесбиянки».

Господи, пожалуйста, не смотри! Отвернись, если ты есть. Мне стыдно, мне так стыдно! Засовываю руку в трусики и продолжаю себя ласкать.

Больше книг на сайте – Knigoed.net