Текст книги "Кентавр vs. Сатир"

Автор книги: Андрей Дитцель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Джинсы, порно, европрайд

Начало новой и замечательной, основанной на раздельном проживании, стадии наших с Олегом отношений омрачило единственное обстоятельство. Он решил оставить себе чудесные чёрные джинсы Marc O'Polo. Раньше мы носили их по очереди, хотя каждому дураку было ясно, что они куда лучше сидят на моей, маленькой и упругой, заднице. Найти компромисс не удавалось, хотя я был готов отдать в обмен на эти джинсы практически всё. Самое обидное, что, злорадно отпраздновав победу, Олег совсем прекратил их носить и спрятал в дальний угол шкафа.

Но у меня оставался ключ от квартиры. И я счёл справедливым одалживать джинсы для самых ответственных встреч, романтических сексдейтов и гламурных вечеринок. Когда хозяина не было дома. И надо сказать, почти полгода он ничего не замечал. Я их регулярно стирал и возвращал на место. Наверное, так могло бы продолжаться и дальше, но во время короткой паузы, когда у меня уже формально кончилось со Штеффом, а у Олега ещё формально не началось, грянул гром.

Вообще, начиная уже с того момента, когда наше воссоединение невольно благословил простой немецкий парень и санитар Фалько, наметилась интересная тенденция. Вроде бы мы с Олегом всячески поощряли друг у друга поиск внебрачных партнеров, каждый под девизом «найдешь своего Mr. Right – будешь счастливее, чем со мной». Но как только на горизонте появлялся более или менее подходящий кандидат – делали всё возможное, чтобы его скомпрометировать и очернить.

Самую массивную контрпропаганду Олег вёл против отпрыска семьи литературных критиков Юргена Зонтага, с которым у меня установились такое понимание и доверительность, что одним прекрасным днём мы договорились спрыгнуть с высотки на границе Аймсбюттеля и Альтоны. Позже я узнал, что именно это сооружение писательница Деа Лоэр ввела в пьесу «Невинность» под именем Дома Самоубийц. Олег обвинял Юргена в плохом влиянии. А ведь именно он струсил – и этим спас меня.

Второй целью, объектом насмешек и глумливой критики, был латышский паренек Денис (с ударением на первом слоге), но тут Олег немного осторожничал: боевые действия велись на каком-то непонятном для него игровом поле. Дело в том, что Денис был чертовски привлекателен и принадлежал к особому профессиональному миру.

Мы познакомились на главном профсоюзном параде Европы, который в том году проходил именно в Гамбурге. Прекрасная погода, прекрасное настроение и человеческие толпы, заполнившие главную улицу, побудили нас забраться на павильон автобусной остановки. Стеклянный и скорее всего не рассчитанный на вес двух крепких мужчин, которыми мы, собственно, являлись. Поэтому снимать и наказывать нас через час приехала полиция. Но сочувствующие вовремя предупредили об опасности по живой цепи, мы благополучно растворились в толпе.

На этот час мы стали чем-то вроде символа гей-парада и главным объектом внимания фото– и видеооператоров. Денис раскрутил меня на достаточно, наверное, эротическое шоу. Под нашими ногами колыхался народ – пресса, голубые посланцы всех европейских держав, скромные и нескромные жители нашего славного города. Мы танцевали, ласкали друг друга и между делом сильно обнажились. Журнал «JAG» даже напечатает позже нашу фотографию с неверным по существу комментарием: гей-пара ищет на крыше остановки уединения…

Парад подходил к концу, движение транспорта восстанавливалось. Мы целовались, стоя уже на проезжей части Юнгфернштига, перед ратушей. Водители истошно сигналили, но вынуждены были объезжать нас по тротуару. И это было прекрасно.

И тут Денис сказал, что переезжает жить ко мне в Гамбург. Поскольку за пару часов знакомства мне удалось узнать о нём не так уж и много, – что он из Риги, получил два месяца назад рабочую визу и занимается в Дортмунде то ли дизайном, то ли модой, – я честно ответил, что его предложение очень приятно, но чуть-чуть неожиданно и нам лучше хорошенько (и неторопливо) подумать, взвесить все «за» и «против». На этом и порешили. Тем же вечером он вернулся в Дортмунд.

Мы созванивались по десять раз в день, но за неделю я почти не расширил свои знания. Он постоянно уходил от определённых вопросов. Под смутным подозрением были его работа, дом, деньги, семья. Во всём было что-то неправильное. Двадцатилетний юноша Денис жил на широкую ногу – и очень шифровался. Наконец, сопоставив кое-какие фразы с почтовым адресом на отправленной мне открытке и покопавшись в Интернете, я вышел на проект gay-erotica.net, где можно было, среди прочего, заказать откровенные фильмы. С Денисом в главной роли. Должен сказать, что это обстоятельство меня скорее развеселило, чем напугало.

Однако Денис решил, что это конец и я не вынесу горькой правды. Я пытался кричать в трубку, что уважаю его работу и ещё больше им восхищаюсь. Но он плакал и повторял, что на самом деле не такой, как я думаю, не испорченный.

После того как я поделился с мужем информацией, что у меня завязался роман с порнозвездой, у Олега наступил новый период гиперсексуальности. Перед эти мы неделю не занимались сексом, а теперь Олег стал оставаться у меня каждым вечером. Кроме того, он нежно говорил, что такому зрелому и прекрасному во всех отношениях мужчине, как я, нефиг связываться с малолетками.

Денис приехал ко мне на ещё одни выходные. К этому моменту я находился в тяжелых раздумьях. А тут ещё Денис разглядел во мне поэта и сказал, что тоже любит, как Есенин, сесть вечерком и за бокалом вина написать стишок-другой. Не хочу ли я послушать? И очень зря. На фоне этого литературного дарования даже мой муж выглядел как Роман Осипович Якобсон.

Сами выходные прошли противоречиво, под знаком шопинга и постельной любви. Шопинг я никогда, собственно, не любил, а постельной любовью настолько пресытился перед этим с Олегом, что просто не мог оценить всех инноваций и штучек Дениса. Это был не катастрофический, но всё-таки конец. Спустя какое-то время Денис написал мне, что вернулся в Латвию. И что яв этом виноват.

Я бы даже переживал и винил себя, но юноша вскоре обнаружился в Ирландии (и лишь потом окончательно потерялся).

Всплывающие по следам профсоюзного парада в разных источниках фотографии моего голого торса (и даже тянущегося к моей расстегнутой ширинке Дениса), по-видимому, льстили самолюбию Олега. Пока ему в руки не попал ещё один, – не очень примечательный, на мой взгляд, – снимок. «Как ты себе мог такое позволить?» – негодовал Олег, к моему немалому удивлению. Он произнёс целый пламенный монолог об аморальном облике некоторых литераторов. Я всё ещё ничего не понимал…

«Ты брал мои джинсы!..»

Скорее всего, именно это открытие и ускорило помолвку Олега с котиком (и бывшим санитаром) Штеффом. Но всем здравомыслящим людям уже тогда было ясно, что у этой пары не предвидится продолжительного общего будущего. И чуть-чуть неприятного осадка остаётся от этой истории даже не из-за того, что я лишился ключа от квартиры Олега, – о, это сущая мелочь. По сравнению с тем, что больше никто и никогда не видел чудесные чёрные джинсы Marc O'Polo.

Которые так замечательно сидели на моей маленькой и упругой заднице.

Ода к нужнику

Это интермеццо долго хранилось под семью замками. Но сейчас нашло свое место в повести о принцах и принцессах, и его можно вытащить на свет божий. Только я хотел бы предупредить о наличии в нём, как говорится, adult content.

Мой муж Олег вроде бы продолжал быть (и спать) со мной – и время от времени с нами даже случался очередной медовый месяц, – но перед лицом общественности эта связь последовательно отрицалась. Поэтому я не считал себя обязанным хранить целомудрие. Только не знаю, двигался ли наш семейный корабль по спирали или по кругу. В начале витка я получал карт-бланш, при этом свобода действий Олега была сама собой разумеющейся, а в конце – сцену ревности… Но, хорошо, перейдём к подпольной и половой жизни университета. Ведь это весьма достойная тема, составляющая бэкграунд к эпизодам с участием Юргена, котика Штеффа и Порнодениса.

Мой факультет располагался в так называемой «философской башне». Сразу после поступления я заподозрил что-то неладное, перекусывая в местной мензе, столовке, и рассматривая настенную живопись в прилегающих коридорах. Но пока я был хорошим и семейным мальчиком, эти подозрения быстро развеивались. И лишь в один прекрасный день, когда я стал мальчиком плохим, пазлы составились, и в моё сознание проник совершенно новый концепт.

В том семестре я ходил по четвергам на церковнославянский. Между лекцией и пленумом была сорокаминутная пауза. Я забежал перед перерывом отлить в туалет мензы. Для чувствительных стоит, видимо, сделать отступление, что заведения подобного рода отличаются в Западной Германии чистотой и хорошим запахом. В туалете стояло человек пятнадцать – куда больше, чем писсуаров и прочих посадочных мест. В глаза бросалось, что люди разместились по периметру помещения. Вид у них был скучающий. Я встал в сторонке и стал смотреть вниз, – ну а что делать-то было? Парни потолкались, оглядели меня. Видимо, я не представлял угрозы. И тогда они продолжили то, чем, очевидно, занимались до моего вторжения. Расстегнули ширинки и стали дрочить.

У меня отпала челюсть. Такое разнообразие эрегированных членов я видел только раз – в душе спортивной школы, где запирались парни из старшей группы: однажды я и ещё несколько младших мальчиков застали их в таком виде, долго обсуждали, что бы это могло быть, но так и не пришли к однозначному выводу.

Я присоединился. И потом целый семестр ходил по четвергам в перерывах между церковнославянскими занятиями подрочить в кружке. В такой группе возникают удивительно мощные резонансы. Уверен, что когда десять, пятнадцать, двадцать, тридцать человек накрывает волна и все одновременно спускают, астрономы в далёких галактиках наблюдают ослепительную вспышку.

Наверное, я был последним человеком в универе, который не знал, что в этот туалет не ходят просто так. Потому что германисты, романисты, философы и журналисты зарезервировали его под сексуальные нужды. Конечно, туда часто проникали старые озабоченные дядьки и дедки, но при желании там в любое время суток можно было удовлетворить сексуальный голод с сочными и симпатичными зайцами. Почему я говорю в прошедшем времени? Десятилетиями администрация не посягала на студенческую вольность, но недавно, – что совпало с приходом нового ректора от христианских партий, – половину помещения передали библиотеке, и, таким образом, масштабы происходящего уже не идут ни в какое сравнение с былым размахом.

Помню, как – не совсем публично, а скромно, то есть в полуприкрытой кабинке, – плотно стояли вчетвером, и симпатичный юноша арабской внешности по очереди брал в рот. Кто-то достал презервативы. Юноша оказался прекрасно подготовлен и смазан. Я ебал его несколько минут, сдерживая себя, чтобы не кончить слишком быстро. Потом по кругу – остальные. Нам даже пришлось приоткрыть дверь, потому что на стоны и хлюпы собрались зрители… Недавно я встретил этого парня на улице, он смущённо улыбнулся мне – не забыл.

За время учебы было только два случая, сопряжённых с социальным или криминальным риском. Однажды, когда сразу в нескольких кабинках совершался экшен, в туалет вошёл какой-то прогрессивный (или, скорее, консервативный) деятель. Видимо, его угораздило заглянуть в одну из дырок между стенками. Он начал орать: «Какое свинство! Я вызову полицию и вас всех отсюда заберут!» Особенность этого уголка университета – отсутствие мобильной связи, спасибо массивной железобетонной конструкции. Мужику пришлось бежать вызывать полицию с вахты, из противоположного конца здания. За это время все участники непотребств, естественно, спокойно разбрелись по этажам и аудиториям.

Второй раз – сужу о том, что происходило, на слух, – двое парней зашли в отсек с кабинками и, наверное, увидели под одной из дверей голые ноги. «Вау! – восторженно закричал один из них. – Я слышал, что здесь отсасывают, но не верил… Давай посмотрим?» – «Нет уж, давай поскорее пойдем отсюда, мне что-то не по себе, – отозвался второй голос, – больше не буду ходить в этот туалет ссать…»

Выдающиеся во всех смыслах ноги принадлежали парню, который смачно отсасывал мне. На языке у него был пирсинг, и мой член охуительно (…) стимулировался. Второй парень меня при этом ебал – с толком, чувством и расстановкой, как полагается.

Вопрос, посвятить ли следующую серию настоящему секс-экстриму или пока поставить точку на универе? Есть соблазн погрузиться в тему и подготовить портреты представителей разных факультетов и специальностей. Тем более бывший санитар, а после психолог Штефф уже открыл галерею… Предположительно герои следующих серий нашего шоу о литературоведении и сексологии – славист Миша, подглядывавший однажды через дырку в историческом туалете, романисты Рикардо и Франческо, ряд германистов и философов. И мой муж никуда не денется пока. Действующие площадки – «Пони-бар» на площади имени коммуниста Альенде, где раньше была синагога, и философское кафена десятом этаже той же «философской башни».

Песня невинности, она же – опыта

Мыши заводятся из белья, пауки приползают в дом через форточку, а откуда берутся иные мальчики, я не знаю. Понятно, что из бывших советских республик. Приезжают учиться в чужую страну, подрабатывают официантами, если с языком хорошо, или – посудомойками, если не очень. Интеграция в западное общество успешно началась, но чуть-чуть пробуксовывает, свидетельством чему неизменный спутник – полиэтиленовый пакет из магазина вроде «Альди» или «Лидл». В пакете носят зонтик, книжку и бутерброд. Мальчики грустят по борщу, тянутся к «своим» и ходят в т. н. русские кафе. Чиновники от образования считают, что подобные проекты очень важно поддерживать. Раз в неделю в кафе набивается тридцать-сорок русскоязычных. Студенты съедают халявный ужин и на родном языке обсуждают, как завести немецких друзей и потенциально – найти интересную работу в немецкой фирме.

По секрету, у меня есть универсальный рецепт, решение всех без исключения обсуждаемых в таких местах вопросов, но когда я пробовал с кем-нибудь делиться, меня высмеивали. Ведь никто не верит в суеверия. А надо лишь отказаться от полиэтиленовых пакетов – у них плохая карма, которая быстро переносится на владельца. Ну и не ходить в русское кафе, это второе по важности.

Самой постановкой вопроса, откуда берутся мальчики, я имел в виду не их появление в Федеративной Республике Германии – я и сам возник здесь необъяснимым образом, – а материализацию именно в моей маленькой аймсбюттельской квартире.

Петя был «с Киева» и жил в полутора часах езды от Гамбурга. Сюда он приезжал в интеграционное кафе и чтобы познакомиться с новыми людьми. «Я как раз собираюсь на вокзал и могу по пути к тебе заглянуть!» – радовал он меня звонком. «А где ты сейчас, если тебе по пути?» – «Ой, я совершенно случайно оказался на твоей улице».

Несколько раз я поил Петю чаем и с некоторым усилием выпроваживал домой. Мы немного и нейтрально разговаривали о гей-парадах и гей-культуре, хотя как сексуальный объект Петя скорее отталкивал меня. У него были красивые глаза дикой (даже очень дикой) лани, но это достоинство с лихвой перевешивали проблемная кожа и общая неряшливость, помноженные на навязчивость и занудство. Я ломал голову, как бы мне достойно распрощаться. Роль старшего товарища, советчика и психотерапевта, которую я иногда принимаю с такими мальчиками, уже тяготила. Одной из главных тем у кушетки, кстати, были отношения в семье. После того как Петя получил место в немецком учебном заведении, заявку туда же отправил его брат Вася. Вместе они и снимали комнату в полутора часах езды, только Вася не выбирался даже в русское кафе, чаще дома сидел.

Когда в очередной раз Петя «случайно» оказался в моем районе, я резко ответил, что занят. Ближе к полуночи раздался ещё один звонок: «Я гулял по городу и опоздал на свою электричку. У меня, кроме тебя, здесь больше никого нет». Мне оставалось лишь проявить милосердие и великодушие. Через несколько минут в дверях стоял счастливый Петя: «Ой, а нам вместе спать придется?» Кровать у меня была одна, а надувной матрац для гостей, как назло, перед этим приказал долго жить.

Как и ожидалось, через пять минут после того, как выключили свет, Петя стал ворочаться и прижиматься ко мне. Ну, что можно было сделать, чтобы он поскорее успокоился и я сам мог уснуть? Было принято самое простое решение – трахнуть. В темноте прыщей не было видно, у меня получилось довольно быстро. Кончили одновременно. Я приготовился смотреть сны, но тут произошло непредвиденное: Петя разрыдался.

«Тебе больно, ты не хотел этого?» – пытался растормошить его я… Рыдания продолжались, пока я не принёс воды и не проветрил комнату.

«Это слёзы счастья, – всхлипывая, сказал Петя. – Ты сделал меня настоящим мужчиной, и это лучший момент моей жизни».

Я на всякий случай заверил Петю, что мы не подходим друг другу, и наконец провалился в сон.

Зная о том, какие испытания ждут сорвавшего цветок невинности, я постарался оградить себя от волнений. Выпроводил Петю рано утром, не приготовив кофе. И сказал, что всю рабочую неделю занят, а потом приглашён в гости к старым друзьям. На выходных действительно намечалось выпить в узком кругу у моего приятеля котика Штеффа и отсмотреть что-то вроде «Властелина колец» или «Американца в Праге».

Но, к моему большому удивлению, в субботу вечером у Штеффа меня поджидал Петя. «Вот не знал, что вы знакомы». – «Да, немного», – промямлил Петя, сосредоточенно вытягивая пробку из бутылки красного. Я прошёл на кухню, где находился хозяин. «Так что, ты теперь с этим русским?» – простодушно спросил Штефф. (Немцы умеют отличать курдов от турок, но ещё путаются с украинцами, русскими и казахами.)

Оказалось, Петя откуда-то выяснил контакты Штеффа, позвонил ему и представился моим спутником. Сказал, что мы приедем в гости независимо, потому что я задерживаюсь на работе. И что я забыл сказать Пете адрес.

Эта хитрость выяснилась на очной ставке. Выставить Петю за дверь было бы актом истеричным и крайним. Тут ещё подошли остальные гости, и установилось благодушное настроение. Накормили, напоили Петю. Я на всякий случай проводил его до электрички. Сказал ему, что не люблю врунов. Петя заверил, что ему стыдно и он больше не будет.

Прошло недели две, я уже решил, что мне повезло. Но однажды поздним вечером мне в дверь позвонили – событие, само по себе по себе равносильное ЧП: немцы и примкнувшие к ним практическиникогда не заходят на огонек без предварительной договоренности. После девяти вечера – просто никогда. Русский голос сказал в домофон: «Ну, это я, прости пожалуйста, мне некуда пойти…»

«Петя… – сказал я на пороге. – Что, опять электричка ушла?»

После горячего травяного чая – Петю, казалось, чуть-чуть знобило, – и выключения света в кровати рядом со мной началось предсказуемое копошение. Деваться было некуда, я опять трахнул Петю. Он громко стонал и кончил даже два раза.

«Мне было очень хорошо», – прошептал он и всплакнул. «Так, это мы уже проходили», – сухо отметил я и закрыл глаза. «Подожди, мне в туалет очень надо… где у тебя включается свет?» Петя шарил руками в темноте. Это почему-то казалось странным.

Я всегда быстро засыпаю. После секса и вовсе за считаные секунды. «Андрей!.. Андрей, мне нужно тебе что-то сказать», – раздалось в ухе сквозь дрёму. Я проворчал что-то нечленораздельное и отвернулся к стене…

– А ведь я не Петя, а Вася.

Информация с трудом поступала в мой мозг, нейроны и аксоны коры уже спали, но мозжечок отреагировал оперативно. Сначала я подпрыгнул до потолка, потом зачем-то включил компьютер (и лишь потом свет во всем доме).

Вроде бы на кровати сидел Петя. Но стоило к нему лучше присмотреться, становилось заметно, что кожа у него была несколько чище, но зато один глаз немного косил.

«Мне Петя так много о тебе рассказывал…» – «У вас, судя по всему, чудесная семья», – выдавил я из себя. «Да, мы всё делаем вместе», – покраснел Вася.

Я поинтересовался, почему бы им и не спать вместе – вместо того чтобы домогаться других мужчин. «Мы с двенадцати лет сосём друг другу, но анала ещё не было, ты первый». Вася то ли от смущения, то ли от кокетства грыз ногти. «А чего ждали?» – «Ну не инцестом же заниматься, – резонно заметил он, – и потом, мы оба, наверно, пассивы».

Что-то у братьев не сложилось, и они вскоре уехали. Пишут раз в год благодарно и с извинениями за то, что произошло. Ну и я извиняюсь за бестактность. Вообще, иногда это даже утешительно – если я не встречу свою старость в глубоком кресле в окружении внуков и внучек, то у меня, по крайней мере, будут мои васи, пети, юли, роберты, эдуардо, михаэли. В каком-то смысле я страдал, но принес миру благую весть. Конечно, далеко не каждому человеку. Но время у меня ещё есть. Презервативы тоже.