Текст книги "КОМАНДИРОВКА"

Автор книги: Андрей Ломачинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Вернулись в главное административное здание, где сидел начальник тюрьмы и его близжайшие заместители и продчиненные начальники служб. Во всех кабинетах портреты Саддама, взломанные сейфы, пустые ящики столов. Хотя кое-какие документики валяются. Сейчас всё это собирается в попытках классифицировать найденные бумажки. По крытому коридору переходим в здание приема посетителей. Сюда на беседы и редкие свиданки приходили родственники осужденных, следователи и другой сторонний люд. Везде висят стенгазеты и боевые листки. Даже листовки контрпропаганды имеются – на двух языках убеждают американских солдат немедленно возвращаться домой, в противном случае стращая всякими напастями. Похоже, что готовились и разбрасывались эти листовки больше с целью повлиять на собственного обывателя, нежели на американского солдата. У очередной настенной агитки Муфлиха попросили перевести – сделано во втором гвардейском батальоне охраны, а содержание точно как в стрых советских газетах периода культа личности. Видно, что местные агитаторы-политинформаторы особо и не утруждались, просто переписывали кусок очередной передовицы, а потом клеили картинку Саддама. А вообще всё до ужаса похоже на школьный Ленинский уголок и советскую казарму. Наиболее гротескны патриотические плакаты. Все, как один, сделаны крайне кустарно и неаккуратно. Вот в коридоре приемной намалеван сокол на фоне карты Ирака. Точнее пол сокола – птица каким-то дурацким образом обрублена пополам. Что-то написано. Муфлих переводит, а Люис печатает перевод. Потом эти переводы повесили под этой настенной агиткой – получилось смешно. Но каково было эти надписи читать заключенным или их родственникам? «Сокол хороший охотник, потому что убивает индивидуально (разборчиво?). О, наш вождь, Саддам Хуссейн, храни его Аллах!» Или вот другой «шедевр», красивая арабская вязь, ну прям как японская каллиграфия идет поверх грубых мазков какой-то, сильно напоминающей украинский флаг, абстракции. Сине-желтая самостийность обрамьяется грязным болотом на фоне, цвета детской неожиданности. Надпись же гласит: «Внимание! Помни о работе, что тут делаешь! Ошибка сотрудника госбезопасности равна ошибке тысячи человек. Убедись, что информация идёт только к кому надо». Правда, грозно? Точно, как в сталинском НКВД.

Большинство кабинетов были открыты, а один оказался заперт. Неужели удача – он мог оказаться нетронутым. Запасных ключей, что обычно хранятся у комендантов зданий или у вахтеров-уборщиков, найти не удалось – наверное, это был первый предмет, чем старались завладеть мародёры. Пришлось вышибать дверри при помощи «шерифской долли» (Sheriff's doll – «куколка шерифа»), здоровой стальной болванки с ручками. Раскачав эту тяжеленную железяку, лупят по замку, как стенобитным орудием. Если дверь деревянная, а с «куколкой» работает двое человек, то нет такого врезного замка, чтоб не вылетел с первого удара. За запертой дверью заместителя начальника по хозяйственной части оказался такой же бардак, как и везде. А в центре этого бардака, на письменном столе лежал труп. Коллективными усилиями труп был опознан как принадлежащий некоему полковнику Джабрилу Марзуку – начальнику сектора, где проводились дознания. Лишь глянув на труп, Ванька понял, что видит вторичную сцену. Точечные геморрагии на веках и странгуляционная борозда стопроцентно выявляли причину смерти – асфиксия через повешение. И узел на правой стороне. Он был правша или левша? Муфлих переводит – вроде правша. Тогда похоже на самоубийство. Если бы его другой правша вешал, то узел скорее всего был бы слева. Видать, как Гимлер перед взятием Берлина, испугался за свои делишки. Вообще-то по мусульманским повериям повешение очень грешное дело – удавленники в рай не идут. Мож он атеист был, или христианин, как Тарик Азиз? Особо разбираться нет времени. Приходят солдаты с носилками и труп выносят, а еще через минуту находят место повешения – на блоке, выдвигающем пожарную лестницу на крышу. Несмотря на телесные признаки, наперекор всем уликам версия самоубийства стопроцентно отпадает – не мог человек оставаться в петле и одновременно крутить ручку блока. Значит начальника пыточного отдела повесили «друзья-доброжелатели», а судя по должности таких у него должно быть много. Тогда вешавший скорее всего был левша. Ну а потом кто-то более лояльный, наверное из сотрудников, труп срезал и перенес в кабинет. Захоронить не успели, видать уже наступали войска. Если учитывать характер окоченения и другие трупные признаки, то можно прикинуть момент наступления смерти – выходит, что повесили его всего часа за два до штурма. Тогда здесь авиация работала, народ по задниям прятался… А если судить следам на беленой стене, то тело снимало не менне двух человек, а сколько было вешавших не понятно. Времени на расследование совсем нет. Пяток фотографий, скороговорка на диктофон. Это не по нашему профилю. Да сейчас это не по чьиму профилю.

Скоро стало ясно, что в самой тюрьме следов преступлений режима не много. Все найденные трупы объяснялись сугубо военными действиями – все они погибли во время взятия тюрьмы. Например во дворе на выезде из внутреннего КПП, что ведет из административной части в тот же Блок Экзекуций (кроме мест осуществеления казней, там еще полно камер – типа зона смертников), стоял горелый автомобиль с обугленными человеческими останками. Один труп застыл на водительском месте и обгорел очень сильно. Мягкие ткани лица обуглились и частично осыпались, за баранкой сидит чёрный скелет. Его пассажир тоже черный, но не до такой степени, под растресковшейся обугленной кожей проступает мясо и подкожная клетчатка. Труп пассажира, все еще сжимая автомат, частично вывалился из машины на землю. Судя по степени карбонизации температура была очень высокая – на первый взгляд похже на поражение фосфорным припасом, плюс бензобак взорвался. Водителю, что по пятам сопровождал капитана Люиса, от такой картинки стало плохо. Он побелел, живот его судорожно задергался в борьбе со рвотой.

– Улыбайся! – задорно крикнул Ваня.

– Да вы, что, издеваетесь?! Этож кощунственно!

– Улыбайся, говорю! Улыбка подавляет рвотный рефлекс.

Тот нехотя растягивает губы в гримасе, отдаленно напоминающей столбнячный тризм. Как ни странно, но блевать ему расхотелось – в таких случаях дервний судмедэкспертский приёмчик при работе с разлагающимися трупами обычно срабатывает, а если вонь не чрезмерная, то даже у новичков невинная фишка дает стопроцентную гарантию от блева. У горелых трупов особо задерживаться не стали – это опять не по нашей части. Снова взяли гида (уже стреноженного) и пошли бегло осматривать остальную зону. Ну общие камеры, вот рады одиночек, вот карцер… Что называется sanitized crime scene – «замытое место преступления». Никаих сенсаций здесь не будет. Значит надо начинать кропотливую следацкую работу – искать маршрутные листы и приказы, опрашивать водителей, свидетелей и участников (буде такие пойманы). А потом по выявленной наводке ехать и вскрывать могилы. Надежд на документацию, точнее того, что от нее осталось не много. И если самым приблизительным образом прикинуть объём того что предстоит, то такая работа наверняка займет львиную долю оставшейся командировки. Эх, большой вопрос, удасться ли вообще заняться форенсик-археологией? Скорее всего это уже выпадет на долю того, кто приедет на смену. Тогда Ванька решил, что хоть одну могилу он вскроет самостоятельно, просто ради чувства выполненной миссии, ведь именно за этим он сюда официально приехал. Но сделает он это в самом конце командировки, а пока надо возвращаться в Экзекуционный Блок, до вечера внимательно поискать хоть какие-нибудь следы пыток, чтобы потом окончательно осесть в Административной Части, где в составе специальной следственной группы и начнется такое расследование. В любом случае работы непочатый край, и похоже, что из судмедэксперта ему временно придется переквалифицироваться в следователи.

Опать прошли в блок смертников. Ну старые следы крови на стенах, а где их нет? Да такое в самой образцовой тюрьме мира отыщется – если не котролер внутреннего порядка избил арестанта, то они сами себя режут частенько, а драки вообще каждый день. Нашли шланги, цепи и палки – неубедительно все. Конечно можно догадаться, что не для занятий аэробикой всё это, но так чтоб ужасную картинку в телевизор засунуть, не получится. Смотрите Абу Гхурайб – Бухенвальд Ближнего Востока, я тут палку нашел! Или бутылку от Кока-Колы. Кстати, когда нашли этот ящик с пустыми стеклянными бутылками от Кока-Колы, то сначала не придали им никакого значения. Хотя само наличие их в этом месте было, мягко говоря, странным. Если помните, эта стеклянная бутылка имеет весьма своебразную форму – такая несколько «пузатая» с коническим горлышком. Сйчас даже в Америке Кока-Колу в такие бытылки разливают редко, в простых магазинах их нет, продают их в специальных местах «а-ля ретро», в гостиницах, дорогих ресторанах или барах. А тут в тюрьме, где баланда и вода! Оказалось вот что – это был инструмент пытки специально для «американских шпионов». Ну понятно, Кока-Кола, как символ Америки, так ее весь мир считает. И благодаря своей уникальной форме этот символ доставил немало страданий тем, кто по мнению иракских спецслужб, был излишне проамерикански настроен. Вбивали ее в задний проход, затем палкой просовывали поглубже и в общую камеру. Назад бутылка легко не выходит – не хочешь помирать от калового завала, помгай себе руками. Ну и до кучи такого заключенного полностью обесчестили в глазах сокамерников – опустили. Если бедняга и умудриться извлечь бытулку, так заработает статус «проамериканского петуха», если следовать аналогиям русских зеков.

Вообще полостное расстяжение было весьма популярной пыткой. Похоже на токое садистическое проявление местных садистов толкала восточная ментальность с характерным для востока глубоким неотреагированным фрейдистским комплексам «большого члена». Не утруждая судебно-экспертным психоанализом, скажу в чем такое проявляется – в желании причинить боль жертве, засунув в любое естественное отверстие что-нибудь большое и толстое. Нашли даже специально для такого дела изготовленную забавнуь вещицу. Когда-то это был простой съёмник, что используется механиками для снятия всяких плотных подшипников, колец-сальников. Да и пришел этот инструмент скорее всег из тюремных мастерских. Инструмент прост – центральный шток с резьбой и ручкой, а от него отходят три лепестка. Если крутуть ручку, эти лепестки сжимаются вместе. В таком виде этот инструмент вводился в задний проход, влагалище или рот, а потом его крутили в другую сторону. Лепестки расходились, растягивая, а в конце концов разрывая полость и причиняя невыносимую боль, стыд и увечье.

Пользовались обычной небольшой лебедкой. На противоположных стенах такой камеры были вделаны железные кольца, заключенного привязывали или пристегивали наручником к одному из них, а ко второму цепляли лебедку. А потом медленно тянули, потихоньку выдерая кости из суставов. Натянут и оставят, иногда на сутки. Ах все еще молчишь, ну тогда еще покрутим. Может пытка и не зрелищная, но вскоре Айвану воочию пришлось осматривать бывших узников этого блока, хотя большинство из тех, кто побывал там в живых старались не оставлять. Но тот, кого всё же выпустили остались инвалидами. Так, например, одному 20-летнему парню пришлось ампутировать руку – в 1998-м году его продержали на лебедке три дня. Подобным образом раборала дыба, – на потолках камер висит обычный крюк. На него подвешивали заключенного на допросе или в целях наказания. Иногда пользовались маленьким блочком-полиспасом. Тогда руки сковывали наручниками сзади из нех цепляли веревку и пропускали ее через полиспас повешенный на крюке. Без особых усилий один человек свободно поднимал арестованного, у которого руки выворачивались в плечевых суставах и вытягивались над головой. По свидетельствам очевидцев были и обычные паяльные лампы (на момент захвата их уже утащили мародеры). Нет, как в старину на них шампола или шипцы не калили. Просто заключенного привязывали проволокой к грубому металлическому креслу, а потом под спинку или сиденье подставляли паяльную лампу. Следы таких пыток в виде органического пригара, а попросту ошметков кожи, остались и были задокументированы. А вместо раскаленной кочерги пользовались обычным электрическим паяльником – получается, что это совсем не ноу-хау русских рэкетиров, изобретенное якобы на заре Перестройки. Нет, в Абу Гхурайб какая-то светлая голова догадалась засунуть паяльник в прямую кишку куда раньше. Засунуть холодным а потом включить. Те, у кого полета фантазии не доставало, просто жгли им тело, впрочем сигаретные окурки тоже пользовались популярностью.

Наносили и химические ожоги – пожалуй это была самая таинственная комната, понять назначение которой смогли лишь мазнув пол кислотным индикатором. Догадка полностью подтвердилась очевидцами и бывшими узниками. Главный смысл этой пыточной комнаты было не столько в нанесении кислотных ожогов, сколько в длительном лишении сна и введении пытаемого в крайне невротическое состояние из-за сильней шего стресса. Пол в камере сделан был выложен керамической плиткой с дренажной решеткой канализационного стока посредине. А над потолком шли тонкие трубки из пластика, утыканные во множестве дриппинговыми сосочками – такими маленькими пластмассовыми штучка, похожими на пипетку. В аналитической химии они используются как каплевые дозаторы, анплример в титровочных бюретках. Конматой выше стоял пластмассовый бак, куда заливали пару литров концентрированой серной кислоты. После этого в камере тут и там начинал капать очень редкий кислотный дождь – капелька то тут, то там. Света было мало и рассмотреть, где копится капля трудно. Вот и бегал арестант сутками, путаясь увернуться от ожогов. После нескольких дней пытки его прямо там обмывали со шланга, и тащили на допрос.

А весь остальной инструментарий был самый обычный – пассатижами рвали ногти, столярными струбцинами давили пальцы и слесарными тисками – суставы. Ну, и как везде, на первом месте обычное битье. Из арабской экзотики следует назвать удары палкой по пякам, порой до раздробления пяточной кости. Практиковалось часто, особенно для заключенных, склонных к побегу – после такого и ходить то невозможно. Любили пытки целофановым мешком – если доводили до потери сознания, то при многократном повторении такой асфиксии у многих выживших отмечались стойкие неврологические признаки поражения мозга от перенесённой годы назад острой гипоксии. Любили повешения вниз головой. Часто вешали с вариациями, например особым шиком считалось схатить повешеннкого за волосы, и прижав подбородок к груди, влить в нос мочу или йод. Любили горизонтальные распятия с насильственным кормлением испражнениями или заливанием через зонд ведра воды в желудок. Ну и конечно изнасилования. В тюрьме был даже специальная штатная еденица – «специалисты психологического воздействия на женщин». Во как мудренно местные насильники назывались! Изнасилование одно из наиболее действенных средств в мусульманском мире, опять же благодаря Корану.

Да всего не перечислисшь… А ведь за каждой пыткой стоит куча сломаных судеб, смертей и людей, оставшихся инвалидами. Однако коснувшись темы пыток в Абу Гхурайб не возможно обойти стороной еще один, очень позорный для Америки, факт – спустя год после оккупации, пытки в ней повторились. Справедливости надо сказать, что та самодеятельность, что допустили некоторые военные по отношению к заключенным нового Ирака и близко нельзя сравнить с тем, что там было при Саддаме. Издевательства преимущественно имели моральный характер – арестантов водили голыми, и при этом снимали «весёлые картинки» для Интернета. Имел место и мордобой, и вынуждения к длительному стоянию на ногах, и прочее глумление, пусть в основном морального характера. Мерзость это, и никто таких военнослужащих оправдывать не хочет. На идущем сейчас суде главной зачинщице светит пять лет, еще человек шесть пойдут с меньшими сроками, и 44 человека получат серьёзные дисциплинарные взыскания. Этот инцидент безусловно подорвал престиж Американской Армии. Хотя если посмотреть на удручающую статистику нашего мира, то полицейсий произвол окажется делом обыденным, что в оккупированном Ираке, что в российском опорном пункте милиции, что в благополучной Франции и законопослушной Англии. Но об одном главном отличии таких безобразий следует помнить – согласно процессуальным кодекасам этих стран, все такие издевательства абсолютно противозаконны и нелегальны. Ну а теперь по секрету – согласно данным ЦРУ и тут они согласуются с теми же данными Хьюман Райтс (Организации по борьбе за права йеловека) – 78 % стран-членов ООН использует пытки на допросах. Пусть и в той или иной степени, конечно. И ведь всегда найдутся «исключительные» случаи и обстоятельства, когда цивилизованный человек в 21-м веке говорит, «что это допустимо».

День, начвшийся с пыльной серости, потихоньку перешедшей в безоблачную жару, закончился невообразимо ярким закатом, типичного для пустынной зоны Ближнего Востока Метеорологи говорят, что это из-за той же пыли в воздухе – она дополнительно преломляет свет, заливая краснотой и золотом буквально все небо. Даже очертания тюремных вышек не испортили чудесной картины – солнце ныряет в кудрявую линию финиковых пальм, скрывающих горизонт, а потом в просветах их крон вспыхивает огненными искрами. Весь мир виден «через розовые очки», холодные тона отсутствуют напрочь – гамма цветов исключительно от оранжевого до багрового, как на пожухших старых картинах. Кстати, какой чудак его назвал «ближним»? Восток, в смысле.

Прибыл вертолет, началась погрузка ящиков с найденной документацией. За редким исключением, это не представляющая интереса макулатура, но таков уж закон военной бюрократии в отношении трофейных документов – все идет в загашник, ничего уничтожать нельзя. В кэмп Кроппере уже сидит специальная бригада арабистов, вооруженная аппаратурой скоростного двухстороннего сканирования – цифровой дубликат каждого найденного листочка (понятно, многочисленные экземпляры пропагандистских листовок не в счёт) моментально уходит в базу данных спецслужб, даже если оригинал никогда не покинет территорию Ирака. Сейчас документы читаются весьма выборочно, сканирование и каталогизация порядком автоматизированы, и людям остается в основном первичная сортировка по тематической принадлежности и значимости, что соответствует очередности перевода. У большинства листков очередность равна бесконечности – это не документы, а задокументированный мусор. Хотя среди найденного порой встречаются черезвычайно важные свидетельства.

Например, таким свидетельством стал «Сентябрьский Список» – рукописный документ на 46-ти листках. На каждом листке от 25-ти до 33-х фамилий. Всего одна тысяча четыреста двадцать девять фамилий. Что это за список стало ясно примерно через неделю – небольшой местный чиновник, по сути дела писарь, составил рукописный черновик перед тем как отпечатать документ на компьютере. А список оказался расстрельным… На сколько окончательный вариант отличался от чернового, и каком образом черновой вариант уцелел, остается загадкой. Хотя по второму пункту догадаться можно. Кто помнит служебно-бюрократический бардак Советской Армии, может самостоятельно пофантазировать на тему, как взводный писарь с красивым почерком или мальчик-машинистка, числившийся ефрейтором в хозроте, сидел безвылазно в штабе и калякал что-то для Эн-Ша, даже не осознавая, что окончательный вариант его перлов скроется за «двумя нулями», а то и более высоким грифом секретности. Ему конечно говорили, что мусор надлежит выбрасывать только вот в эту красную корзину, но писарь преспокойно забирал работу в казарму, чтобы ночью попотеть в каптерке или ленкомнате, лишний раз пугая старшину своей «неприкосновенностью» – как же так, документ самого начальника штаба… Так и расползались совсекретные черновики по солдатским тумбочкам. И разумеется в период спешной эвакуации/уничтожения архивов, сочетающихся с безудержным мародерством, на казарменный мусор никто не обращал внимания.

Серьёзность и подлинность этого документа подтвердили сами иракцы. Примерно через месяц эти списки вывесили на стене около тюрьмы. Так вот, нашлись сотни родственников, у которых кто-то близкий не вышел из-за ворот в день Саддамовской амнистии, оказавшись в этих списках. При этом роственники уверяли, что незадолго до сентября 2002-го года эти люди были живы. И не нашлось НИ ОДНОГО человека, из упомянутых в этом списке, которого кто-либо видел живым после этого самого сентября. Добавьте к этому еще такой фактик – примерно тогда же по личному приказу Саддама весьма оригинальным образом было наказано более 3700 «потенциальных армейских дезиртиров и паникеров» – им отрезали уши! А чтоб все видели – не фиг панику распространять, впереди очередная Мать Всех Битв. Это на тему, что лучше – плохая демократия или хороший диктатор. Саддам ведь хороший диктатор? Как «хороший мороз» или «хороший ветер». Сомневаюсь, что бывают диктатуры «хорошими» в гуманитарном смысле, но вот что Саддамовская диктатура была не плохой, как например безвольное ГКЧП образца 1991-го года, а весьма «хоршей» – сильной, в смысле эффективности и контроля, сомневатся не приходится.

Сейчас популярна такая точка зрения – Ираку диктатор просто необходим, народец там мол без него совсем от рук отбился. А Саддам был что надо – лучше кого-либо умел своих подданных в руках держать. И тут я вынужден честно опарафиниться. Если бы не его баассистская паранояльная агрессия во вне, наверное в таких заключениях был бы смысл и для Госдепа с Белым Домом. Признаемся честно – сейчас буквально ежедневно гибнут десятки мирных иракцев. Гибнут в основном от же рук своих же соотечественников, только не мирных. Коллатеральные потери от боевых действий пусть ниже, но тоже порядочны. Открыто воевать с оккупационными силами для повстанцев оказывается задачей трудной, хотя вполне реализуемой, воевать же со своими новоиспеченными коллабрационистами оказывается на порядок проще. Вот и гремят теракты по всему Ираку. И если говорить только языком цифр, то такая война уносит не меньше жизней, чем устоявшаяся диктатура. Что же, тут мне крыть не чем… Не полезь Саддам в Кувейт, не замахнись на самое болезненное место Соединенных Штатов – на зависимость от иностранной нефти, не пугай он американских президентов дурацкими планами покушений на них, не раздувай щёки и не раскатывай губу насчет планов по ОМП (пусть и не сбывшихся), то пожалуй был бы Хуссейну очередным «конечно сукиным сыном, но нашим сукиным сыном». Международная политика США всегда была прагматична, а отсюда – предсказуема. По русским понятиям предсказуема до бесстыдной дилеммы «выгодно-невыгодно». Я человек маленький и весьма аполитичный. По мне лучше откровенный казенный рационализм, чем «интернациональная помощь братскому народу». Хотя даже самый очевидный рационализм в международных отношениях и устах власть имущих почему-то всегда обретает форму благой демагогии. Да и история сослагательного направления не терпит. Приходится иметь, что имеем – свергнутую диктатуру с последовавшим бардаком и слабыми надеждами на то, что народу наконец надоест убивать своих, да и вообще надоест убивать, и вдруг приспичит строить. А любителям диктатуры хочется напомнить о простой истине – при диктатуре от попадания в очередные сентябьские списки не застрахован никто, за исключением диктатора.

Закинув в вертолет свой ставший не нужным чемодан с набором криминалиста, Ванька торопливо полез следом, больно ударившись коленкой о какую-то железяку. Железякой оказался конторский выдвижной ящик с папками. Папки разнокалиберные – видать за неимением подходящей тары сюда пихали все вподряд, что валялось поблизости, а тот, кто тащил эту жестянку в вертолет, не рискнул пересыпать содержимое в более легкий контейнер. Рядом крутился Муфлих, подыскивая среди кульков и картонных коробок место, чтобы усесться. Морщась от боли в ушибленном колене, Ванька уперся ногами в злополучный ящик и с силой задвинул его под черные мешки. Из ящика вылетела скомканная бумжка. На осводившееся место тут же плюхнулся Муфлих, его лицо, как всегда в подобных ситуациях, расплылось в благодарной улыбке. Через пару минут вертолет взлетел и заходящее солнце ярко осветило Муфлиха через пулеметную щель. Тот поднял с пола скомканый листочек, аккуратно развернул его на своем бедре, из-за ветра прижал по краям обеими руками и, наплевав на запрет работы с документацией, стал внимательно читать. А потом засунул листок назад в ящик и отрешенно уставился себе под ноги.

– Муфлих! Что там было? – проорал Ванька.

Переводчик словно очнулся от оцепенения. Он, сложив руки рупором, наклонился к уху Ивана:

– Да ничего особенного. Письмо. Письмо сына к матери. Старое – 95-й год еще. Цензура не пропустила.

В его глазах стояли слезы. Наверное из-за того самого ветра, что так неистово гнал винт в пулеметную щель. Наверное из-за того самого ветра и шума расспрашивать подробности не хотелось. А слёзы тут быстро сохнут. Наверное из-за того же сухого ветра и жары.

Продолжение следует. Ашипки будут исправляться позже. И не хмуртесь на авторскую позицию: I didn't blow shit out of anything. The United States Government did.

Если есть минутка, зайди по этой ссылке http://zhurnal.lib.ru/l/lomachinskij_a_a/zzz.shtml

Там текста нет, одна картинка. Если знаешь где это, то значит нам надо поговорить. Имэль на: [email protected]