Текст книги "Летучий голландец"

Автор книги: Андрей Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Он должен вспомнить.

От него отогнали рыб и вытащили на поверхность.

Потом бесчувственное тело выволокли на берег и положили на песок.

Стали выливать из легких воду.

Перегибали пополам, заставляли блевать.

Вода все выливалась и выливалась, и – наконец – он задышал.

Он лежал на спине, дышал и смотрел на солнце.

В это время кто-то сказал ему:

– Слава богу, а ведь ты был никаким, Банан!

Это ему сказали: «Банан!»

Его так назвали.

Значит, это и есть его имя.

Банан улыбается и смотрит на Надежду.

– Вспомнил! – говорит он.

– Что? – спрашивает Надя, листая расписание рейсов из Донг-Мыанга в Пхукет.

– Как меня зовут! – говорит Банан и сладко потягивается.

Надя откладывает расписание – десять самолетов день, автобусом дешевле, но она и так уже задержалась. А этого придется взять с собой. Она не знает, почему так решила, но надо – нельзя ведь оставлять больного на улице.

– Ну и как?

– Банан! – отвечает Банан и радостно смеется.

– Час от часу не легче! – с укоризненной интонацией говорит Надежда и с состраданием смотрит на голого осунувшегося мужчину, который скорее всего еще и сумасшедший.

Дурак на холме, которого она потащит за собой в Пхукет.

Человека не могут звать Бананом, она знает это совершенно точно.

Если, конечно, он не crazy.

Хотя мужчина довольно мил и скорее всего безопасен.

И потом – он русский, а она, надо признаться, соскучилась по русским. Не тем самодовольным, которые приезжают сюда на отдых, а по нормальным, с заклинившей головой, которыми до краев полна Россия.

Ходячий кусок родины по имени Банан.

– Тебе надо еще выпить бульона, – говорит Надя, – а потом можно и мяса поесть, мяса хочешь?

– Хочу! – отвечает Банан, чувствуя, что он действительно зверски хочет есть.

Город ангелов

Город ангелов впустил их в себя ближе к полудню.

Город ангелов.

Великая столица.

Крунг Тхеп Маха Накхон, известный еще как Бангкок.

Собственно Бангкок, если верить путеводителю по Таиланду из серии «Le petit fute» имя небольшой рыбацкой деревушки, некогда расположенной рядом с местом впадения реки Чао-Прайи в Сиамский (Таиландский) залив Тихого океана. Переводится оно как «деревня оливкового дерева», но сами тайцы предпочитают название, данное еще великим королем Рамой I, собственно и превратившим заштатное поселение в столицу. До этого таковой был город Аютия, находящийся в шестидесяти километрах вверх по течению Чао-Прайи. Именно тогда на месте деревушки был построен форт, охранявший наиболее удобный путь подхода к столице и выполнявший вдобавок роль таможенного поста. Естественно, что форт тоже стали называть Бангкоком, под этим именем он и вошел в европейские описания Сиама. Когда же бирманцы разрушили Аютию, то столицу перенесли на ее нынешнее место, город поглотил форт, но европейцы все продолжали называть его Бангкоком, хотя официально на тайском это был Город ангелов.

Великая столица.

Крунг Тхеп Маха Накхон.

Ближе к полудню, когда солнце стало припекать из-за низких серых туч, никак не способных пролиться на землю очередным безумным дождем, автобус, в предпоследнем правом ряду которого сидели Надя и Банан, въехал в Бангкок. Именно в этот день ливни взяли передышку, и люди бродили по улицам, широко открывая, как рыбы, рты: в спертой и душной, полной влаги, но лишенной тяжело падающей с неба воды атмосфере невозможно было дышать.

Всю дорогу Банан молча смотрел в окно. Лист бумаги в голове так и оставался почти чистым, хотя на нем уже написали несколько слов.

Например, Банан.

Вроде бы его имя.

А еще – Палтус, когда-то для него это слово много значило.

Было еще имя молодой женщины – Надя, но цвет составляющих его букв разительно отличался от того, которым были выведены первые два.

Банан и Палтус написаны черным цветом.

Надя – синим.

Больше слов на листе не было, так что Банан пялился в окно, пытаясь выловить те, которые были ему необходимы.

Буйволы опять покачивали круторогими головами, вновь мелькали за окном рисовые поля и бамбуковые рощи, но ему казалось, что он видит все это впервые.

Надя спала, закинув голову, расслабленно положив руки на колени.

Внезапно ей стало неудобно, она заворочалась, что-то тихо проговорила себе под нос и положила голову на плечо Банану.

Тот замер, боясь спугнуть присевшую отдохнуть бабочку. Ему нравилось смотреть на ее большие, светло-желтые, почти соломенного цвета крылья – бабочка сложила их вертикально и так же вертикально подняла усики антенн.

Если ее погладить, то она вспорхнет и исчезнет, пролетит сквозь стекло и затеряется в придорожных джунглях, в густой тропической поросли, сочащейся цветами, зеленью и ночным дождем.

Но он не смог удержаться и легонько прикоснулся к сложенным крылышкам.

Они напряглись, потом медленно раскрылись, бабочка вздрогнула и взлетела.

Надя повернула голову и открыла глаза.

– Зачем я все это делаю? – спросила она Банана, который, засмущавшись, снова уставился в окно.

Надя замолчала и опять тихо засопела во сне.

Внезапно Банану стало спокойно. Ему даже показалось, что совсем скоро он вернет хоть одно убежавшее из памяти слово, но они никак не давались, растворялись в придорожной зелени – так исчезла в ней недавняя бабочка, так где-то потерялось его прошлое, которое все равно надо будет поймать, вот только он понятия не имеет, когда и как ему это удастся.

Автобус, миновав одну за другой две развязки, выехал на проспект Рамы IV и прямиком устремился к Восточному автовокзалу.

Надя окончательно проснулась, посмотрела на часы и сказала:

– Боже, у нас еще куча времени!

Часть самолетов на Пхукет была снята – не сезон. На оставшиеся рейсы свободные места нашлись лишь на последний, в 22.00 по местному времени.

В аэропорт надо было приехать часам к девяти, так что весь день выдался свободным – как от дел, так и от дождя.

На рейсовом автобусе они доехали до старого города на правом берегу Чао-Прайи, пешком дошли до улицы Четупхон, тут Банан и понял, отчего еще на автовокзале Надя переоделась, сменив шорты и майку на легкое платье с короткими рукавами. Перед ними был вход в монастырь Спящего Будды, и следовало уважать местные обычаи – не оголять плечи, не показывать длинные красивые ноги. Скорее всего, самому Будде на это было наплевать, чего не скажешь о бритоголовых монахах в оранжевых тогах, мелькающих тут и там самоуверенными тенями.

Будда был невероятно огромным, спокойно лежащим на боку и переливающимся настоящим золотым Цветом. Если он и ожидал нирвану, то она была уже совсем близко – таким спокойным казалось его умиротворенное бронзовое лицо.

Надя сложила лодочкой ладони рук, склонилась перед статуей в низком поклоне, закрыла глаза и стала медленно раскачиваться на одном месте, что-то шепча себе под нос.

Пахло благовониями, у Банана от них заболела голова.

Наконец Надя перестала качаться и направилась к выходу.

Он послушно пошел за ней, а Будда остался лежать и ждать нирваны. Выйдя из храма, они вновь оказались во влажном бангкокском воздухе и направились в сторону Чао-Прайи; миновали еще одно обиталище Будды, уже Изумрудного, но заходить туда не стали, запахло рекой, тут у Нади в сумочке зазвонил мобильник.

Она достала телефон.

– Это тебя!

Максим взял телефон и прижал мембрану к уху.

– Don't fly! – сказали ему, – don't fly to Phuket, Banana!

Голос был незнакомым и неприятным.

– Не понимаю! – честно сказал Банан, ведь английская часть бумажного листа в голове была девственно чиста.

– I'm getting angry, – сказал тот же голос, – if you go anyway!

– Послушай, что он говорит! – Банан протянул мобилу обратно Надежде. – Я ни слова не понимаю!

– Repeat, please! – сказала та, взяв телефон.

Банан увидел, как у нее округлились глаза.

– Тебе велят не лететь, – сказала Надя, пристально смотря на Банана, – ты во что влип, парень?

– Не знаю, – честно ответил Банан, – я действительно ничего не знаю!

Абонент уже прекратил разговор, его номер не определился, так что странный звонок не оставил после себя никаких следов, кроме мурашек, пробежавших по спине Банана да ставших испуганными глаз молодой светловолосой женщины.

– Ошиблись, наверное! – сказал Банан.

Надя кивнула головой.

Они подошли к пристани, стоявший у берега прогулочный катер как раз собирался отчаливать.

– Успеем? – спросила она.

– Не надо! – вдруг выпалил Банан и добавил: – Лучше скорее уехать!

– Нет, – сказала Надя, – у нас билеты на вечер, так что придется ждать…

Банан хотел ей признаться, что ему страшно, но промолчал.

Они пошли по набережной, мимо реки.

Много-много туристов и много-много местных.

И все улыбаются.

Таиланд – страна улыбок.

Небо все так же затянуто серыми облаками, и все так же нет дождя.

– Можно поесть, – предложила Надя, – ты любишь sea food?

– Это что? – спросил Банан, поняв, что не помнит значения и этих слов.

– Увидишь! – сказала она.

Они подождали тук-тук, который шел как раз в сторону Сукхумвит-роуд, обратно через весь город. Банан пялился на возникающие по сторонам и так же исчезающие небоскребы, а Надя странно смотрела на него. Мобильник больше не звонил.

До места они добирались минут сорок. Наконец тук-тук остановился на пересечении Сукхумвит-роуд и Сой-Асок, чуть ли не прямо у входа в переполненный «Seafood Palace» – гибрид рынка и ресторана, где вначале надо самому пройти по торговым рядам и купить живность, а потом уже отдать ее официанту, тот унесет ее на кухню, там с ней и сделают то, чего желают клиенты.

Тайцев здесь было намного больше, чем европейцев, пахло морскими тварями, и Банану вдруг отчего-то стало весело.

Они выбрали рыбу и попросили приготовить ее по-китайски.

Время уже подбиралось к пяти, Надя заказала местного некрепкого пива, официант быстро поставил две бутылки на столик, а потом ушел за рыбой.

В этот момент опять раздался звонок.

Надя даже не стала передавать телефон Банану.

Она просто слушала, и Банан видел, как она краснеет.

Потом абонент отключился, у Нади вновь стали испуганные глаза.

Официант принес рыбу, но она так и стояла на столике нетронутой.

– Что он сказал? – спросил Банан.

– Что мне не надо брать тебя с собой!

– Почему? – спросил Банан.

– Так велит Белый Тапир!

– Это кто еще? – недоуменно спросил Банан.

– Не знаю, – тихо проговорила Надя, а потом добавила: – Он что, решил сбить самолет?

– Бред! – сказал Банан и добавил: – Что сбить?

– «Боинг-737»! – ответила Надя.

– Ага! – сказал Банан. – А что это?

– Это такая штука, – серьезно сказала Надя, – которая называется «самолет», мы в нем полетим, по нам долбанут ракетой, самолет загорится и начнет падать… Потом мы упадем в море, но выплывем, я ведь инструктор по дайвингу, я хорошо плаваю! Там будет необитаемый остров, мы доплывем до него и выберемся на берег… – Она сделала паузу, а потом, наконец-то принявшись за рыбу, заговорила медленно и тихо: – Ты залезешь на кокосовую пальму и принесешь мне самый большой плод…

– Я взберусь, как макака! – гордясь тем, что внезапно вспомнил нужное слово, громко высказался Банан.

Надя замолчала.

Она вспомнила свое первое таиландское утро на Пхукете.

Две обезьянки на дереве занимались любовью, а она смотрела на них и удивлялась тому, как долго они это делают.

– Ты чего? – спросил Банан.

– Затем мы, наверное, займемся любовью, – вдруг вырвалось у нее, – ты и я, хочешь?

Она покраснела и уставилась в тарелку.

– А если мы не выплывем? – спросил Банан, поедая свою порцию.

– Тогда мне не надо брать тебя на Пхукет, – сказала Надя, – и ты останешься жив…

– Ты тоже, – сказал Банан, – но только я больше ничего не вспомню…

Рыба уже была съедена, официант взял деньги и ушел.

Они вышли из ресторана.

– Я все равно боюсь, – сказала Надя.

– Он больше не звонит! – рассудительно ответил Банан.

Они нашли остановку автобуса, но ехать в аэропорт было рано, хотя уже надвигались быстрые местные сумерки, и кто знает, что могла принести с собой темнота.

Белый лист в голове Банана потихоньку заполнялся словами, но нужных там все еще не было.

Они шли по улице и играли в игру.

Надя называла вещь на русском, Банан тщательно записывал ее на листе.

Город ангелов начинал жить ночной жизнью.

В районе Патпонг открылись заведения GoGo.

Первый прогулочный катер отправился в вечерний круиз по реке, отшвартовавшись от причала Си-Прайя, что на противоположной стороне от португальского посольства. Прогулка была с запланированным ужином, повар уже готовил первую порцию для шведского стола, сильный ветер дул со стороны берега, сгоняя в воду мелькавших над зажженными фонарями крупных ночных бабочек.

У терминала внутренних линий аэропорта Донг-Мыанг техники начали предполетный осмотр «Боинга-737», который должен был через три часа вылететь в Пхукет.

Старшему из бригады что-то не нравилось, он не улыбался, как делал это обычно, а мрачно переговаривался по рации со старшим службы технического контроля.

Неполадки в шасси, которые невозможно устранить за оставшееся время.

Старший связался с представителем авиакомпании, тот запросил по компьютеру количество проданных и забронированных мест.

Всего пятнадцать человек собирались лететь в Пхукет.

«Боинг» этой модели вмещает 117 человек.

Представитель запросил заместителя директора по полетам, тот дал указание сменить борт.

Если большой самолет не исправен, то можно послать поменьше.

Но тоже комфортабельный и безопасный.

В запасе такой был только один.

Довольно старый, но хорошо зарекомендовавший себя «DC-940», построенный еще в семьдесят восьмом году и несколько лет назад перекупленный у японской компании «Тоа Доместик».

До Пхукета 862 километра.

На «боинге» это пятьдесят минут полета, на «DC» чуть больше.

Чтобы пассажиры не стали ворчать, компания предоставит бесплатное спиртное хорошего качества.

И не местного производства.

За час с небольшим они не устанут.

Самолет срочно вывели из ангара и начали готовить к полету. Ровно по расписанию рейс не уйдет будет небольшая задержка.

Старший техник опять начал улыбаться, все было в порядке, уже показался заправщик.

Банан и Надя подъехали к аэропорту.

Стойка регистрации. Улыбающаяся девушка в белой блузке берет билеты и проставляет места.

Она ничего не говорит о замене самолета: зачем волновать пассажиров заранее.

Банан вслед за Надей идет на посадку.

Несет свою сумку – зашли за ней утром, перед автобусом.

И Надину сумку – давно не носил так много вещей.

Народа на рейс очень мало.

Пока всего восемь человек.

С ними – десять.

Затем появляется еще один.

С красным лицом и в матерчатой тропической шляпе цвета хаки.

Большой крючковатый нос, под ним – густые, топорщащиеся черные усы.

Курит что-то очень крепкое. Банану знаком этот запах.

В висках начинает пульсировать, но лист в голове не пополняется новым словом.

Хотя и должен – Банан это чувствует, но ничего не может вспомнить, ничего!

Их с опозданием зовут на посадку – должны были это сделать на сорок минут раньше.

Подходят еще три человека, пожилая пара и молодая девушка, непонятно, вместе они или девушка – отдельно.

Перед выходом на поле дежурная начинает что-то говорить по-английски.

Все прислушиваются. Банан тоже, но ничего не понимает.

Только отдельные слова кажутся знакомыми. Excuse me… Our company… Your flight… Извините… Наша компания… Ваш полет…

– Они сменили самолет, – говорит Надя, – полетим на каком-то другом, но обещают, что будет приятно…

– Все равно! – бубнит Банан, вслед за Надей входя в трубу, ведущую к самолету.

Идти недалеко, вот они уже на борту. Устраиваются на своих местах, салон почти пуст.

Стюардесса смотрит бумаги и переговаривается с кем-то по рации.

– Мы кого-то ждем? – спрашивает у Нади Банан. Та пожимает плечами. Банан застегивает ремень и закрывает глаза – вдруг на белом листе появятся недостающие слова?

Стюардесса нервничает, должен быть еще один человек, но он запаздывает. Наконец-то!

Здоровый, бритоголовый афро-американец влетает в салон и плюхается в первое же пустое кресло. Почти час, как они должны быть в воздухе. Если бы летел «боинг», то он бы не опоздал.

Но, с другой стороны, им повезло, что борт заменили, – сейчас они взлетят и будет бесплатная выписка. Желающим даже шампанское.

– Ты любишь шампанское? – спрашивает Надежда.

Банан кивает головой, пытаясь вспомнить, что это такое.

Вилли застегивает привязной ремень и смотрит в темную дыру иллюминатора: вдалеке маячат рассыпчатые огоньки терминала.

Самолет с тихим гудением трогается с места и ползет на взлетную полосу, прочь от живущего уже несколько часов загадочной вечерней жизнью Города ангелов, Великой столицы, Крунг Тхеп Маха Накхоп, что через несколько мгновений рассыпется под его брюхом и крыльями ярчайшими гирляндами огней, но потом окончательно растворится в серо-черной пелене дождевых облаков. Скроется извилистое русло реки Чао-Прайи, исчезнет 89-этажный небоскреб гостиницы «Вауоке-2», не говоря уже о королевском дворце и многочисленных монастырях и храмах, лишь Будда, ожидающий нирваны, повернет голову и посмотрит вверх, но потом вновь застынет в своем золотом великолепии.

Самолет с ревом пронесся по взлетной полосе, взлетел и начал взбираться на нужную высоту.

Очередной рейс Бангкок−Пхукет начался.

Часть седьмая
Архипелаг

Белый Тапир

Даниэль заглушил мотор.

Катер по инерции прошел еще несколько метров и остановился, покачиваясь на легкой утренней волне.

Остров скрывался в тумане, лишь верхушки прибрежных пальм будто лезвиями прорезали белесое марево. Как только взойдет солнце, то туман рассеется, тогда они покажутся полностью, как и белый коралловый песок бухты, прибрежные скалы, уходящие в воду мангровые деревья, да и непроходимые заросли, ведущие в самую чащу, туда, где под большим старым деревом, оплетенным лианами, живет Белый Тапир.

Двадцать лет назад, в Сан-Франциско, безумный старый китаец поставил остров на кон, чтобы отыграться в сикбо, – но Даниэлю в тот день везло, так что китаец проиграл уже не только свои деньги, но и то, что ему не принадлежало.

Как не принадлежало и не принадлежит никому, хотя официально выигранный им остров, находящийся в самом центре архипелага Мергуи, собственность государства Мьянма (бывшая Бирма) – замечательной страны с маоистами у власти и экономикой, основанной на торговле наркотиками.

Двадцать лет назад в Сан-Франциско Даниэль тоже приторговывал этой гадостью. И с китайцем он познакомился лишь потому, что дали наводку – через старикана можно было выйти на настоящий белый товар.

Старикан же предложил сыграть в сикбо.

И проиграл.

Товар.

Деньги.

Остров.

Что случилось потом с китайцем – он не знает до сих пор.

Но ему тоже пришлось уносить ноги, партнеры старика хотели скинуть его в залив.

Именно поэтому годы спустя Даниэль оказался в Брайтоне, но тогда он уже знал, что за остров подсунул ему китаец.

Волна начала разворачивать катер, со стороны материка усиливался ветер – конец сентября, пора грохочущих дождей и сильных штормов.

Ему повезло, вот уже сутки, как небо выдерживает паузу, но это не надолго.

Даниэль посмотрел за борт – в прозрачной воде были отчетливо заметны угрюмые шары морских ежей с длинными, полосатыми, ядовитыми иглами.

Хорошо, что он был в кроссовках, – черные туфли мягкой кожи снял сразу, как оказался на Пхукете.

Тогда же отстегнул от запястья кейс, убрал вместе с туфлями в заранее припасенный рюкзак, куда засунул и цивильные брюки с рубашкой, сменив их на шорты с майкой – типичный турист, каких здесь множество.

Даниэль спрыгнул за борт и пошел к берегу, таща за собой на швартовой веревке катер.

Вода доходит до пояса, берег совсем близко, белесое марево тумана рассеивается прямо на глазах, уже видны прибрежные пальмы, днище скрипит о песок, последнее усилие и можно привязать катер к ближайшему стволу, а самому сесть рядом и перевести дух, смотря в сторону горизонта, где такие же небольшие острова рассыпаны по поверхности моря, слева, справа, острова побольше, острова поменьше, но только один из них может быть назван островом Благодати.

Или Святым островом.

А еще – островом Чуда.

Китаец знал, что делал, когда называл координаты.

Смешные цифры: широта, долгота.

И когда советовал пройти вглубь острова, и ничего не бояться.

Даниэль никогда не забудет того, что увидел, когда впервые прополз почти на брюхе сквозь прибрежные мангровые деревья и, весь в царапинах и ссадинах, проклиная безумного старика, потащился вверх, разрубая припасенным мачете многочисленные лианы.

Тропинок не было – откуда им здесь взяться?

И никакой живности, кроме насекомых и птиц.

Был полдень, и было влажно.

Парило, Даниэль обливался потом.

Большие бабочки летали низко над землей, а над головой пересвистывались и перекрикивались незнакомые и горластые местные птахи.

Китаец не сказал ему, что там, в центре острова.

Он лишь промычал: если ты это увидишь, то никогда не пожалеешь!

Даниэль принял ставку и назвал свои шесть цифр.

Китаец – свои.

Удача была на стороне Даниэля, но тогда он этого не понял.

Китаец из желтого стал белым.

Даниэль улыбнулся: игра закончилась.

Идти с каждым метром становилось труднее, нож отсекал лиану за лианой, солнце едва просвечивало сквозь полог густого леса.

И вдруг он увидел его.

На небольшой круглой поляне, под старым деревом с мощной кроной.

Он был не золотым, он был белым. И он спал.

Даниэль вдруг ощутил то, чего никогда до этого не чувствовал за все годы своей жизни на земле: преклонение, восхищение, какую-то необыкновенную гармонию, что снизошла на него в тот момент, когда он увидел это странное существо из белого металла.

Не платина и не белое золото, что-то совершенно другое, то ли драгоценный дар звезд, то ли послание неведомого бога.

Хотя, может, само это существо было богом – тогда понятно, почему старый китаец как последний свой шанс поставил на кон именно этот остров, позабытый всеми где-то в центре архипелага Мергуи.

Спящим богом – Даниэль провел рукой по небольшому хоботу и подумал, что он уже видел подобное существо.

Чуть ли не в зоопарке.

Есть такие животные, надо лишь вспомнить, как их называют.

Вроде бы – тапирами.

Маленькие недоразвитые слоники.

Он сел на траву и засмеялся.

Испуганные птицы взмыли с вершины дерева. Бог открыл один глаз и посмотрел на Даниэля.

У него перехватило дыхание, он смотрел богу в лицо и чувствовал, как отчаянно колотится сердце.

– Ты пришел? – спросил бог. – Зачем?

Даниэль не мог вымолвить ни слова, губы распухли, язык не шевелился.

– Это хорошо, что ты пришел, – продолжил бог, – мне надоело здесь одному…

Даниэль хотел сказать, что он не один, что у него весь мир и что стоит ему захотеть, как мир приползет сюда на коленях, иссушив море, выпив его до дна, уничтожив все, что может помешать добраться до острова.

– Не надо, – сказал бог, – они мне не нужны, мне нужен ты!

Наконец-то Даниэль смог шевельнуть губами.

– Зачем? – покорно и раболепно прохрипел он, неотрывно смотря в единственный открытый глаз.

Второй не был закрыт, второго просто не было.

Пустая глазница грозно глядела на Даниэля, и от этого по спине поползли мурашки, будто он оказался на краю глубочайшей пропасти и сейчас рухнет в нес, полетит вниз, на камни, ощерившиеся острыми краями там, на самом дне.

Бог ничего не ответил.

Он закрыл глаз и опять заснул.

Даниэль сидел рядом и пытался понять, что ему хотели сказать.

– Мне нужен ты!

Но зачем?

Вновь на все лады запричитали громкоголосые местные птахи.

Неподалеку журчал ручеек, Даниэль встал с травы и пошел к нему.

Наклонился, набрал в ладони воды и умыл лицо.

И все понял.

Бог был в изгнании.

Может что и в плену.

Все эти распухшие от жира, розовые, в костюмах, замороженные, мертвые, все эти европейцы и американцы заточили его сюда. Лишили одного глаза и обрекли этим на бессилье. Бессильный бог, но сказочно красивый. А они – есть ведь нечто мертвящее в том, какие они непрозрачные, мутные, прикованные к своим инфантильным затеям и игрушкам и делающие весь мир несчастным!

Слова сами возникали в голове Даниэля, он смотрел на свое отражение в ручье и чувствовал, как в сердце поселяется ненависть.

А еще – любовь к богу, к великому Белому Тапиру, который спал за его спиной.

Даниэль поднялся и посмотрел сквозь полог леса на небо.

Где-то там светило солнце, где-то там был мир европейцев и американцев.

А здесь был спящий бог, который хотел одного – снова обрести свой второй глаз, а вместе с ним и былое могущество.

Вот тогда он проснется, и мир изменится.

И задача Даниэля – найти этот глаз, вот что хотел сказать ему Белый Тапир!

А когда он найдет его, то станет наместником бога.

Как Аллах.

Как Исса.

Они вместе начнут вершить судьбы этого убогого мира.

Деньги, власть – все будет у Даниэля, а главное – у него будет собственный бог с двумя жемчужно-белыми, нежнейшего цвета глазами.

Даниэль взял рюкзак, закинул на спину и направился к мангровым зарослям.

Он давно уже не навещал бога, ему было нечего ему принести.

Но сейчас в рюкзаке покоился запертый на ключ кейс, а в кейсе лежал холодный металлический цилиндр, в котором и хранился глаз.

Главное – донести его в сохранности и преподнести богу.

Что-то говорило Даниэлю, что это будет непросто. Ему могут помешать, он кожей чувствует, как за спиной клубится опасность.

Еще не явная, пока только ожидаемая.

Надо переждать, затаиться на берегу, чтобы опасность миновала, и лишь тогда идти в чащу – слишком много лет ждал Даниэль этого момента, чтобы вот так, в одночасье, проиграть…

Он развернулся и пошел вдоль берега.

Если ждал так долго, то можно подождать еще.

До вечера – вечером будет спокойнее…

С моря задул ветер, волна стала усиливаться.

Даниэль положил под голову рюкзак и заснул.

Ему снился старый китаец – он качал головой и грозил ему пальцем.

А потом появился Вилли.

Вилли летел в Бангкок, хотя Даниэль приказал этого не делать.

Вилли хотел отобрать глаз, он желал сам отдать его богу.

Вилли надо было убить еще там, в Барселоне. Вилли стал очень добрым, он не дал прикончить белого, который нашел цилиндр.

Но если он не убил Вилли тогда, то надо сделать это сейчас, пока глупый рэпер еще летит в самолете и не успел добраться до острова…

Даниэль проснулся и посмотрел в сторону моря.

Горизонт затягивало черным, время шло к сумеркам: он проспал много часов.

Хотелось пить. Теплая, не очень приятная на вкус вода была в рюкзаке. Даниэль выпил половину, плотно завернул крышку и убрал бутылку обратно в рюкзак.

Хорошая вода будет в ручье.

А еще может пойти дождь, он тоже принесет воду.

Но до этого надо успеть вручить дар богу.

Ветер с моря усиливался, на горизонте собирались черные тучи.

Даниэль решительно направился вглубь острова, главное – успеть, пока не стало совсем темно.

Опять мангровые деревья, опять лианы.

Птиц не слышно, наверное, уже спят.

Ощущение опасности так и не проходит.

Наоборот, оно стало ближе, будто кто-то угрожающе дышит в затылок и в спину.

Даниэль убыстряет шаги, но идти тяжело, смеркается, плохо видно, что под ногами.

До поляны, должно быть, совсем близко, хорошо, что недавно было полнолуние и еще большая луна ярко светит сквозь листву.

Призрачный свет указывает дорогу.

А Вилли все же долетел до Бангкока – Даниэль чувствует это шкурой.

Он долетел и сейчас сидит в другом самолете, опасность все ближе, надо решать, что делать.

Вот и поляна.

Бог спит, как все последние сотни лет.

Он просыпался один раз – когда Даниэль впервые увидел его.

– Ты пришел? – спросил он тогда. – Зачем?

Сейчас Даниэль знает, что ответить, но прежде надо устранить опасность.

Он снимает рюкзак и бережно кладет к ногам бога.

Потом идет к ручью и долго пьет.

Есть не хочется, хотя продукты – в рюкзаке.

А еще есть мачете, большой нож, которым можно добывать пищу.

И убивать, если придется.

Но пока Даниэль займется другим.

Он собирает сучья и разжигает небольшой костер.

Достает из бокового кармана рюкзака небольшую бутылочку с бесцветным порошком и высыпает немного себе на ладонь.

Смотрит на горящий костер, на спящего бога, потом пытается разглядеть небо – сквозь густую листву ничего не видно, но он чувствует, что там собирают ся тучи.

Самолет не должен долететь до Пхукета.

Вилли не должен сойти на берег и найти остров.

Вилли вообще должен исчезнуть.

Даниэль бросает порошок в костер, огонь вспыхивает сильнее и становится зеленоватым.

Теперь надо встать на колени и поклониться богу.

– Я пришел! – говорит Даниэль. – Ты меня ждал?

Тот не отвечает.

Он спит, ему не хочется просыпаться.

– Молюсь единому господину миров, – продолжает Даниэль, – единственному, кто создал добро и зло, кто разделил истинное и ложное! Ты велел, и я принес тебе то, что у тебя отобрали, я нашел это, всемогущий!

Бог по-прежнему молчит, но Даниэль и не ждет ответа, он вновь вспоминает про распухших от жира, розовых, в костюмах, замороженных, мертвых, всех этих европейцев и американцев, заточивших бога, лишивших одного глаза и обрекших на бессилье. Но больше этого не будет, никогда не будет, Даниэль принес то, что они отобрали, он нашел это, и он принес, ты слышишь, бог?

Раздаются грозовые раскаты – пауза закончилась, очередной циклон собрался где-то в районе Южно-Китайского моря, пересек за считанные часы Сиамский залив, прокатился над Малайским полуостровом, зацепив пограничную частичку Мьянмы и Таиланда, где и встретился с другим циклоном, идущим со стороны открытого океана и гонящим жестокий шторм к берегам Бенгальского залива. Небо распарывают молнии, ливень заливает разожженный Даниэлем костер, но чувство опасности утихает: колдовство и молитва сделали свое дело – Вилли не долетит до Пхукета, Даниэль в этом уверен!

Он забирается под дерево и смотрит, как стена воды омывает бога.

Как раз в этот момент «DC-940» вошел в полосу грозового фронта.

Самолет начало мотать из стороны в сторону. Надя испуганно прижалась к Банану.

Вилли очнулся от недолгого сна, самолет резко пошел вниз, потом опять начал карабкаться вверх, но вновь сорвался, и его опять замотало из стороны в сторону.

Появившаяся стюардесса попросила всех пристегнуть ремни.

И ушла в кабину.

Было видно, как за окнами хлещут молнии.

В динамиках забулькало, потом захрипело, и прорезался мужской голос.

Банан ничего не понимал, но Надя побледнела.

– Что случилось? – спросил Максим.

– Они говорят, что надо надеть жилеты, на всякий случай! – тихо проговорила Надежда.

Краснолицый пассажир с большим носом стал кирпичного цвета, затем кирпич обесцветился.

Опять появилась стюардесса и стала показывать, как надевать жилет.

Банан достал из-под сидения жилет и протянул его Наде.

Та покачала головой и привстала, отстегнув ремень.

Банан достал из-под ее сидения еще один жилет, в висках у него запульсировало, внезапно ему стало весело.

Жилеты были ярко-красными, особенно Банана позабавили фонарик и свисток.