Текст книги "Меч и плеть (СИ)"

Автор книги: Андрей Колесник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Командующего не было целый день. В лагере шутили, надо же, кто бы мог подумать, что в Сеаноре столь силен воинственный дух.

Они появились под вечер. Уставшие. Залитые кровью. И поредевшие числом. Из шести тысяч вернулась только одна.

– На нас напали, – оправдывался пожилой капитан, сопровождавший Клиггса в прогулке. Тело Сеанора Клиггса, рубленное десятком сабель и завернутое в серое полотно, положили под ноги его брата. Лицо Шелбера стало под стать его белому наряду. Капитан, с нескрываемым стыдом вцепился в свои выбеленные сединой волосы: – Бешенные ни себя, ни других…

Лицо Сеанора было спокойным, как если бы смерть застала его неожиданно. В гробовом молчании, павшем на лагерь Шелбер громко всхлипнул. И отправился внутрь своего шатра, с блестящими от слез глазами. Рыцари и их Верные переглядывались. Уж теперь-то все переменится. Теперь мы ни спать, ни есть не станем, а супостата со свету сживем. Так думали благородные. Но не рекруты, каждому из которых на месте командующего виделось его собственное бескровное тело. Их смерть не обходит, а с нами что станется?

Ярже спрятал броню в походный сундук, надел подбитый пушным мехом темно-желтый плащ и вышел на улицу. Льдисто блестела Малая Тиса. В лесу на другом берегу печально выли волки.

– Собирайте, – распорядился он, почтительно ждавшим у входа в палатку слугам, а сам пошел вверх по склону. Солдаты, сбиваясь в кучки хмуро переговариваясь, глядя, как слуги выносят из шатров вещи рыцарей и дворян.

Возле ставки, когда туда поднялся Клабс, никого не было. Даже обычный караул не скрещивал пики у входа. Да, что там, даже избранные слуги Мисгерда и нарядные солдатики Клиггса, не маячили рядом. Он был первым. Из окошек шатра лился свет масляных ламп. Внутри двигались две тени.

– Бросаешь меня здесь?!

– Мне нужно уехать, – терпеливо, как докучливому ребенку пояснял Мисгерд. Судя по голосу, он был не совсем трезв. – Государственные дела, требуют моего присутствия в столице. Его Величество…

– Бежишь?! – голос Шелбера срывался на постыдный визг. – Спасаешь свою шкуру! И хочешь, чтобы я остался здесь – в когтях Сотара?

– Не дури. Сотар далеко не так силен, как кажется. Нет у него армады, а была бы, стал бы он ждать, – уверенно ответил Филлес. Ярже оглянулся по сторонам, чувствуя себя не в своей тарелке. Получалось, что он подслушивает – отойти? Но ведь встречу назначили здесь. Рыцарь колебался, переминаясь возле входа.

– Слова, слова, слова, – раздражение в голосе Клиггса, царапало уши как скрежет ножа по стеклу. – Ты говоришь одно, а твои действия совсем другое. Говоришь, Сотар слаб? Скажи это моему бедному брату! Скажи рыцарям, которые уже легли в землю!

– Как бы то ни было, мне пора.

– Ты никуда не пойдешь, мерзавец! – резкий шорох тканей.

– Шелбер, – недовольно проговорил Мисгерд. – Уйди с дороги.

– Не уйду! Даже если мне придется кликнуть караул и связать тебя, ты…

Послышался звук звонкого удара и стук падающего тела. Недовольно зазвенела, прокатившись по ковру брошенная чаша. Ярже едва успел отпрянуть назад, как изнутри показался разминающий пальцы Мисгерд в темно-коричневом контуше, застегнутом на все пуговицы.

– Ты давно здесь стоишь? – подозрительно нахмурился он, разглядев фигуру в желтом плаще.

– Только подошел, господин командующий. Вы-ы, ведь здесь сказали собираться? – тщательно контролируя голос, поинтересовался Ярже. Мисгерд окинул его внимательным взглядом с головы до пят, как если бы знал секрет помогающий отделить, таким образом, правду ото лжи и кивнул.

– Да. Здесь. Я сейчас схожу к себе, а ты постой. В ставку никого не пускай. Командующий Шелбер велел его не тревожить. Чтобы даже его мальчиков здесь не было. Понял?

– Так точно, – Ярже испытал огромное облегчение, когда толстяк растворился в ночной темноте. Его сейчас в последнюю очередь интересовала судьба Клиггса.

Филлес Мисгерд покинул лагерь, забрав с собой часть ценностей и самых необходимых людей. И тот отъезд не прошел незамеченным. Толпа солдат и офицеров, направилась за разъяснениями к ставке командующего. Там они обнаружили Шелбера, лежащего посреди шатра без сознания. Рядом валялась пустая чаша для вина, остатки которого впитались в ковер. Адъютант не разобравшись, прорыдал: «Командующего отравили!»

В течение полутора часов оставшееся без руководства войско, превратилось в огромную беспорядочную толпу. Часовые бросили посты, «младшие» стремительно надирались пивом и вином, торговцы потихоньку, пока не дошло до разбоя убирались подальше, а не знающие что им делать офицеры бранились друг с другом. Каждый, кто имел хотя бы захудалые рыцарские корни, немедленно о них вспомнил и начинал демонстрировать просто невероятные амбиции. Еще через час о случившемся стало известно, коротавшему бессонную ночь за игрой в «даг-ги»[29]29
  Даг-ги – пришедшая из-за моря, популярная среди знати Бестигвальда многоходовая игра, развивающая логическое мышление и стратегические навыки.


[Закрыть] с Аршином Сотару.

Когда утром двадцать третьего числа, умаявшиеся за бессонную ночь, дозорные принесли весть, что на королевский лагерь идет тьма-тьмущая войска под бело-красными стягами, половина рыцарей вместе с их свитами, сразу же бросились бежать. Никто в ту секунду даже не сомневался, что на них идет восемьдесят тысяч. Кто-то задерживался лишь, чтобы в дикой спешке забрать хоть что-то из своих богатств. Вид бегущего дворянства породил охватившую лагерь панику. Из двадцати с лишним тысяч человек только малая часть попытались организовать сопротивление, что было так же бессмысленно, как и пытаться потушить горящий лес с кувшином воды. Когда семитысячный отряд Сотара ворвался в лагерь, вырезая и топча всех на своем пути, людей в нем осталось не так уже и много. Охрану обоза составляли кое-как вооруженные слуги, что едва завидев забрызганных кровью Вольных со свирепыми лицами, бросали все и бежали вдогонку за хозяевами.

К двум часам дня у реки возвышалась стянутая со всех концов лагерного городка гора трупов, а над ставкой развивался бело-красный флаг Сокола Велона. Вольные пели песни и на все лады чествовали имя своего командира. Их радости не было предела, ибо взятая в том лагере добыча была поистине сказочной. Новенькие шатры, утварь из фарфора и серебра, брошенные рыцарями роскошные доспехи и фамильное оружие, яства и питье, золото, драгоценности, меха – все чего могла пожелать душа. Невероятные богатства достались семитысячному отряду, в одночасье ставшему богатейшим войском. Достался подарок и лорду Сотару – брошенный и забытый всеми Шелбер Клиггс, которому суждено было прийти в себя уже в руках врага.

«Сосредоточенность. Почувствовать исходящее от камня тепло. Это же янтарь, я умею заклинать янтарь. Ну же. Я чувствую его тепло, скрытое внутри. Я чувствую. У меня…» – от мысленного усилия казалось, лопнут сосуды в голове. Визерий в очередной раз попытался расслабиться, глубоко вздохнул и, открыв глаза, признал:

– У меня не получается.

Грив Кривонос, сидящий за столом прямо напротив него, в дорожном сером плаще с травяным узором, кивнул:

– Продолжай.

Эта наставническая манера изрядно раздражала Виза последние дни. Собственно с того самого момента как они встретились. Кривонос выходил его, поставил на ноги. И только тогда открыл, что произошло. От известия о смерти мамы и брата Визерия буквально захлестнула ярость. Не сдерживая себя, он кричал, порываясь ехать в Южную Корону, чтобы своими руками убить Родрика и всю его семью.

«Лорд Барлейт просил позаботиться о тебе. И я намерен выполнить его просьбу в точности», – сказал Грив, буднично готовый свернуть горы, если потребуется. Виз, вне себя от злости, прошипел: «Хочешь сказать, что мой отец поручил тебе быть моей нянькой и в тот самый момент, когда он сражается за честь семьи, когда я могу ему помочь, он попросил тебя отправить меня обратно в столицу? Зачем?!»

Маг был неумолим: «Именно об этом он и просил. Ты его старший сын. И ты действительно можешь помочь. Но не в бою. Ты маг, значит твои возможности несоизмеримо шире. Весь Бестигвальд сейчас против твоей семьи, которую предал сам король. Им нужно преподать урок. Нужно чтобы ты ненадолго отправился в столицу. Со мной…»

В первую же ночь, Виза удержала от побега только одна мысль – отец всегда был очень умен. Он никогда и ничего не стал бы делать просто так. И если он о чем-то просил, значит, просьба эта имела значение в развязанной им борьбе.

«Не волнуйся, – ответил Кривонос, когда Виз на следующее утро пристал с расспросами. – То будет достойный удар по врагу. По самой королевской фамилии».

«Но как? В столице меня наверняка ищут и Видящие, и, и этот выродок Гексли».

«Положись на меня. Мы не станем мозолить чьих-то глаз. Уж что-что, а это я умею замечательно».

«Ты можешь внятно объяснить, зачем я там нужен? Предупредить людей отца?» – друзей или возлюбленной у Виза не было, поэтому он не мог придумать иной причины для своего возвращения.

«Нет. Мне будет нужно, чтобы ты усовершенствовал свои магические навыки», – отчетливо сказал маг и бросил Визу в руки небольшой продолговатый камень, цвета разбавленного молока.

В следующие дни парень был неразлучен с посредником. Памятуя о своем желании мстить, он пытался совладать с собой и упражнялся много усерднее, чем в те времена, когда его учил покойный Заика. Он перепробовал все возможные способы заклинания камней. Работе с кварцами помогали эмоции, совершенно любые чувства. Алмаз, напротив, требовал ясного сознания и внутреннего спокойствия. Пробуждать янтарь было легче, выполняя какое-нибудь действие. Даже просто прохаживаясь по комнате. Все эти хитрости здесь оказались совершенно бесполезными.

Когда они прибыли в город Виз был занят собственными бесплодными попытками. «Запомни, ты сейчас не сын лорда, и не воин. Никакого оружия при себе не иметь. В центр города не ходить. По кабакам – даже если захочется, – ни-ни. Друзей и знакомых здесь, у тебя больше нет», – Кривонос кивнул на стражу, которую они миновали, только-только въехав в город. – «Для них ты сейчас бастард велонского рода. А они знают о велонах только то, что половина из них рабы. А другая – предатели».

Отразившееся в выставленном на продажу в уличном лотке зеркале зеленоглазое лицо Виза передернулось от такой перспективы.

Дорога к жилью, где Грив планировал пересидеть время, которое они пробудут в столице, вела через площадь Правосудия. Вторую по величине, после Королевской. Известную одной особенностью. Перед дворцом, было строго настрого запрещено проводить публичные казни. Чтобы не портить неаппетитным видом настроения монарху, и не нарушать строгую гармонию шести обелисков. Преступников казнили на площади Правосудия.

Они проехали храм Прародителя, на паперти которого похожие в своих лохмотьях на огромных крыс нищие выпрашивали милостыню. И въехали на полупустую площадь. Какая-то некрасивая девочка с передвижным лотком громко кричала: «Куры! Куры! Жаренные куры!». Ей вторил герольд с курчавой завитой бородой в пышном полосатом табаре, зачитывающий со свитка последние распоряжения Законодательного Собрания. А у зарешеченных арок старого городского суда болталось на перекладинах два десятка человеческих тел. В первое мгновение Виза удивило количество. Он внимательно посмотрел на висельников. Троих из них, молодой Сотар не знал. Зато остальные семнадцать… у всех них на груди висели грубые деревянные таблички «Предатель». Виз проехал рядом, не решаясь поднять глаз на искаженные смертью до неузнаваемости лица. Грив тоже узнал их, можно было не сомневаться. Но виду не подал, лишь незаметно пихнул Сотара в руку, чтобы не слишком пялился.

Только увидев мертвых охранников отцовского имения, Визерий по-настоящему осознал насколько серьезно все, что произошло с ним в последние дни.

Расположились они в одном из отдаленных районов столицы, в доме с расписанными упряжками быков стенами, принадлежащем добродетельному торговцу зерном по имени Квино Нарр. Представивший им приют мужчина держался с Кривоносом очень почтительно. Практически как начальник с подчиненным. А когда Виз спросил украдкой, не проболтается ли он или кто-то из его слуг городской страже Грив только покровительственно улыбнулся.

«Нет. Нас с ним слишком многое объединяет».

Как станет известно Визерию очень скоро, мага-бунтовщика объединяло с жителями столицы, куда больше чем могло показаться. С наступлением ночи в дом Квино приходили разные люди. Среди них были и богатые, и бедные, и велоны, и беонты. Все они приходили навестить Кривоноса. Всем им было интересно взглянуть на старшего сына лорда Сотара. И все они получали от Кривоноса какие-то указания.

«Это шпионы, которые работают на тебя?»

«Не только. Это в первую очередь люди, иной раз очень полезные люди. Завоевать дружбу которых было не всегда просто».

«Полезные? Кому?»

«Велону».

Подобные ответы добавляли Визерию тем для размышления. Неужели отец уже давно готовил какой-то заговор против короны? Не этим ли объясняется, что король не захотел стать на сторону Сотара, когда тот пришел искать справедливости?

Вспоминая отца, его строгие принципы и поступки, никогда не шедшие в разрез с вассальной клятвой королю Бестигвальда Виз не мог в это поверить. И он старался не забивать себе голову, побольше упражняясь с камнем…

– … Нет. Я больше не могу, – хмуро отказался Виз. – Я уже все испробовал и ничего. Он не откликается. У меня нет задатков к заклинанию этого посредника.

– Есть. Попробуй еще.

– Да какой смысл! – вспылил Виз. – Я уже неделю пытаюсь! Ничего! Если что-то и есть, то мне понадобиться больше времени! Месяц! Или два!

– У нас нет этого времени.

– А какое есть?

– Три дня.

Визерий бросил бесполезный камень на стол и, встав, пошел к окошку. Его тренировки проходили в просторном полуподвале, выглядывающем на задний двор торговца. Высокие потолки, деревянные сваи. Сухой, чуть теплый воздух. Не до конца выветрившийся запах снопов пшеницы. Идеальное место для хранения зерна. Или тайного заговора.

Некоторое время они молчали.

– Я знаю, что случится через три дня. Но не знаю, что должен делать. Если это все так важно, – спросил он, наконец, – почему бы тебе не объяснить мне, зачем я стараюсь?

– Не могу, – с искренним раскаянием ответил Грив. – Много лишних мыслей. Много волнения. Ни к чему. Если я расскажу сейчас, у тебя не выйдет.

– Допустим, – помедлив, согласился Визерий. – Но тогда хотя бы объясни, что я должен почувствовать? Что он дает, белый янтарь?

Кривонос помедлил.

– Я не знаю. Но думаю, что это ощущение, ты не спутаешь ни с каким другим.

В кабинете владыки Южной Короны было тепло и уютно. Горел аккуратный камин, делясь своим теплом с приоткрытым створчатым окном. На столе оставались, только-только разложенные платежные листы, которые глава рода Дрейнов иногда по привычке просматривал.

– В прошлый раз я, если помнится, сидел здесь, – пробравшийся в хозяйское крыло кот, терся о штанину расположившегося в кресле Ринвальда Дрейна. – А ты стоял там же, где стоишь сейчас и уверял, что мне не должно быть что-то там интересно. Что сын лорда уже, можно сказать, дожидается меня в приемной. Сам прискакал, только узнав, кто отправился за ним.

Артей Гексли, не сменивший походной кожаной одежды, стоял перед господином и, опустив руки, слушал полные недовольства слова.

– Так, где же он? – голубые глаза пронзали насквозь. – Или твои слова были пустой болтовней? Ты с каких-то пор начал бросать слова на ветер? Твои слова потеряли цену, и мне стоит скорее обменять все твои прежние обещания, на что-то полезное по курсу?

– Я его недооценил, – пристыжено признал Гексли. – Гаденыш оказался магом. Быстрый как молния, – понимая, что сказанное не оправдание, он, тем не менее, добавил: – Но сам бы он от нас не ушел. Ему помогли. Другой маг, оборотень.

Ринвальд опустил глаза вниз, на мурлычущего дымчатого кота. Как будто бы советуясь, правду говорит слуга. Кот навострив уши, тихо мяукнул. Ему нравился исходящий от рук вернувшегося из трапезной лорда запах.

– Маг? – чуть задумался Ринвальд. – Что-то частенько я последнее время слышу о всяких магах на службе Сокола. Ну-ну, маг. И что же Визерий?

– Бросился в воду, – скрипнул зубами Гексли. – Пока нас тот оборотень отвлек, прыгнул в воду, не справился с течением и должно быть утоп. Раненный он был.

– Такие не тонут, – назидательно заметил Ринвальд. Опустив руку, он почесал белую кошачью грудь. – Он еще всплывет где-то, здесь можно не сомневаться. Оружие новое опробовал хоть?

По голосу чувствовалось, что он немного смягчился, приняв во внимание обстоятельства. Большая редкость, учитывая педантичный характер лорда. Впрочем, возможно на этот факт повлиял вспомнившийся недавний провал с захватом Сотара в плен. Поганый выдался денек. Любимый кобель, которого лорд с собой брал в дорогу, на привале куском мяса подавившись задохнулся. Еще и Сотар сбежал. Одна радость – в тот же вечер удалось у несговорчивого посла Стиаридов вырвать очень приличную сделку на четыреста тысяч орлов.

– Безотказная штука.

– Слышал последние новости? – тут же переменил тему лорд.

– Весь Бестигвальд уже слышал. Ренегат разбил королевское войско. На каждом перекрестке судачат о его стотысячном войске.

Рассудив, что сказанного достаточно Гексли замолчал. Он вообще твердо держался привычки, поменьше говорить в разговорах с лордом. Обычно Дрейн сам имел, что сказать.

– Вот-вот. Разгромил, погнал их как какой-то скот, чуть ли не палкой побивая. Пленил командиров. Убивал рыцарей. Можешь поверить? Захватил добра на сотни тысяч золотом. Представляешь, сколько сейчас на дорогах да по селам дезертиров бегает? – он откинулся, назад заложив руки за голову. Синий бархат на рукавах подчеркивал глаза. – Хоть я им подмогу не стал посылать. Не хватало еще Сотару «драконов» продолжать дарить. В общем, слушай, Артей Гексли. Есть у меня для тебя работа. Как ты любишь.

– Господин?

– Вольные и прочая рабская холера разгуливает по землям нашего славного королевства. Дезертиры, из числа простолюдинов не торопятся возвращаться в ряды армии или идти под справедливый трибунал. Они предпочитают грабить и насиловать на наших землях. Отнимать наш хлеб. И усиливать смятение наших рабов, воспринимающих молчание как слабость. Нас и Сотара разделяет не такое больше расстояние. Ждать реакции Его Величества нелепо. Поэтому я хочу, чтобы ты, от имени нашего дома, восстановил справедливый порядок вещей. Бери людей, оружие. И покажи им, почему нельзя бунтовать против нашей власти. Десять за одного. Сегодня же вечером, я хочу видеть перед собой подробный план контрнаступления, с твоими рекомендациями. Понял?

– Да, господин.

– А теперь иди. Но, Гексли, просчет с сыном Сотара все еще за тобой.

– Я помню, мой лорд.

ГЛАВА 5

Главный тракт опустел. Еще несколько дней назад он был переполнен селянскими повозками: летние работы закончились, и теперь пришла пора возить урожай на ярмарки, ездить к соседям в гости да играть свадьбы. Жизнерадостные процессии исчезли моментально – стоило разнестись слуху о поражении королевской армии у Медного леса. Теперь в городках, поселках, уцелевших от огня дворянских усадьбах появление на дорогах пыльных облаков, воспринималось с тревожным ожиданием. Передовые части стотысячного (не меньше!) войска Велонского Сокола; отряд ищущих поживы бежавших из-под присяги дезертиров; отступающие к Южной Короне, Лиресту или Бастову королевские рыцари. Всем им будет что-нибудь нужно от простых людей. Они отнимут хлеб, лошадей и всё что приглянется. В осиротевших полях носился ветер, срывая с деревьев сохнущие листья. Его шепот не обещал зябко жмущимся к очагам людям ничего хорошего.

Вельбрег был первым. Среди советников и командиров Сотара ходили разные мнения – Тиб предлагал отступить и выжечь дотла Лирест, Дикрад настаивал на необходимости, воспользовавшись преимуществом разыскивать и добивать разобщенные отряды королевских солдат, Коррис горячился и предлагал, не теряя времени добраться до Южной Короны и лишить короля вернейшего из вассалов.

Но Сотар решил иначе. Они пошли к Вельбрегу. Все без остатка. Барлейт Сотар вел свое семитысячное войско сам, ступая во главе грозной колонны. Теперь она выглядела грозно во всех смыслах.

Получив лакомый куш в виде огромных запасов королевской армии, даже самый последний велонский селянин, из тех, что пристали к армии Барлейта накануне сражения, свою заплатанную куртку сменил на замечательную кольчугу, добавив к ней полный комплект обмундирования и дворянское платье. Походный арсенал войска и вовсе превратился в настоящую сокровищницу с золотыми латами и церемониальными копьями с усыпанными сапфирами и яшмой древками.

Ториас был среди них, не пожелав оставаться в лагере и видел как это было. К городским стенам подвезли тяжелых, громыхающих литыми чугунными и стальными деталями «драконов». Вольные горячась выкрикивали насмешки и оскорбления. Между зубцами стен торчал частокол пик и протазанов городского ополчения. Поблескивали на солнце макушки хельметов. Опасно темнели раскрытые бойницы гурдиций[30]30
  Гурдиция – укрепленная деревянная галерея на наружной стороне крепостной стены.


[Закрыть]. Там, наверху собралось, кажется, чуть ли не все способное держать оборону население города. Но в них не было и грамма той, решимости, потребной для защиты. Две стены стояли друг против друга – каменная, городская, и похваляющаяся трофейным серебром доспехов человеческая. И человеческая явно была тверже. Тиб, в оранжевом, словно восход кафтане с вышитыми на нем единорогами, бесстрашно подъехал к наглухо закрытым воротам. За ним по пятам следовал молодой знаменоносец с бело-красным флагом.

– То, что вы видите перед собой, – зычным, напоминающим медвежий рев, голосом объявил старшина, разворачиваясь под стенами в профиль. – Лишь малая часть нашей армии. Глоток пива в бочке. Капля в море. И вам сейчас решать, жители Вельбрега, нужно ли, чтобы то море залило ваши дома, унесло жизни ваши и ваших семей, смело саму память о вашем городе.

Вольные обтекали восточную стену города, глядя на его шпили и башни, на развесистый купол бергфрида, как человек, уже занесший ногу глядит на муравейник. И в те секунды такая тишина пала на равнину перед городом, что верно можно было бы расслышать, как звенит мошка, кружащаяся у конских морд.

– Если мы войдем в ваш город, то я командир конных сотен Велонского войска Тиб Молельщик, обещаю, что никто из живущих в нем не увидит пощады. Вас ждет судьба побежденных, – он указал на горизонт, где еще дымились остатки встреченных по дороге усадьб. Воздух был прохладен, но по спинам и лицам защитников города тек пот. – А можете выбрать и другую участь. Наша война касается в первую очередь тех, кто угнетал и изничтожал велонский народ, кто посягал на святое и ради своего развлечения губил слабого, жирея за чужой счет как трупоед! Дворянских кровопийц и придворных ублюдков, касается наша война. С людьми разумными мы готовы говорить разумно. Если вы хотите обезопасить свой город, то должны принести клятву не выступать против нас и не вмешиваться в то, что вас не касается.

Ториас, который не знал, что отец велел огласить Тибу уподобился тем, кто сейчас удивленно пялился на всадника у ворот. Клятва? Так просто? Без присяги на верность, которая оскорбит Прародителя и королевскую фамилию. Без заложников. Без грабежа и насилия. Всего лишь клятва?

– Всего лишь клятва! – торжественно подтвердил Тиб. – Которую вы подтвердите золотом выкупа, золотом искупления. Золотом, подтверждающим, что вашему слову можно верить. Восьмьюстами тысячами золотых орлов.

Было слышно, как оживились Вольные, несмотря на строгий приказ держаться невозмутимо и бесстрастно. Но еще большее впечатление колоссальная, просто невозможная сумма произвела на горожан. Тиб набрал в грудь воздуха, с вызовом оглядывая стены.

– Мы примем любой ответ! Если же в городе есть еще кто-то из дворянской своры, псов, готовых положить жизнь, за свои сучьи убеждения и наказать зарвавшихся рабов, – Вольные недовольно загудели, обрушивая на дворянские головы ругательства, – то милости просим. Клянусь, я слышу, как в ваших потных ручонках дрожат тетивы! Давайте, если жаждете боя, сделайте это! Угостите меня стрелой! – он проехался вдоль ворот сперва в одну, потом в другую сторону, нарочито беззащитный: – Ну же! Неужто здесь нет гербовых дерьмоедов? Или они настолько трусливые, что забились в самую глубокую сточную канаву?! Что фамильная гордость вспоминается только перед сифилисными проститутками?

Можно было ручаться, что сейчас многие на стене просто мечтают пустить этому наглому горлопану стрелу в бок. Ториасу, тревожно наблюдавшему за бойницами даже показалось, что он различает красные от злости лица, с закушенными губами и скрежещущие зубами. Несмотря на браваду и решительность все Вольные сейчас затаили дыхание. Одна стрела – и судьба города была решена. Наверное, многие в армии Сотара не отказались бы пустить кровь горожанам. Просто чтобы утолить кровавую жажду. Особенно это касалось вчерашних крестьян, мечтающих отплатить тем, кто пользовался плодами их трудов.

Голубое, до кристальной синевы небо, над городом, осталось безмятежным.

– Что ж, – кивнул, едва ли не с разочарованием Тиб. – Значит вы все ж разумные люди. Надеюсь, и поступите разумно. Один день вам на сборы!

Вельбрег не обманул. Не решился. На следующий день, в три часа пополудни, дубовые ворота города были открыты. До главной площади, никто не смел заступить путь сотне всадников, во главе которых ехали Сотар, Тиб, Коррис, Гиллер, Волчий Брат и другие старшины. У ратуши их встретили бледные и перепуганные представители магистрата и главенствующего городского сословия. На их вычурных одеждах были заметны светлые участки ткани, совсем недавно закрытые ныне срезанными дворянскими гербами.

Помимо них, площадь, отделенную от остальных частей города наспех возведенными баррикадами окружали горожане. Только мужчины, в глазах которых легко читались страх и бессильная злость.

– Мы высоко ценим данную нам возможность для мирного сосуществования и желаем подтвердить крепость нашего обещания сиим скромным даром, – жалко блеял комендант крепости, которого в силу должности обязали встретить захватчиков лицом к лицу. Старшины усмехались, слушая эти слова. И алчно глядели на «дар»: у городского фонтана их дожидались запряженные смирными тягловиками двенадцать возов, с прогибающимися от тяжести днищами.

– Ваши добрые намерения подтверждены, – абсолютно незаинтересованным голосом сообщил Барлейт, чьё красное облачение нагоняло на горожан ужас. «В битве у Медного леса, оно омыл свою одежду в крови и та стала алой», – будут трепаться свидетели позже. Лорд остановил взор на одном из делегатов – высоком худом беонте в голубом камзоле, крашенной овечьей шерсти и такого же цвета колпаке из-под которого торчали рыжеватые пряди волос. – Господин Добальс, рад видеть вас в добром здравии.

У главного купца Вельбрега хватило выдержки ответить на приветствие с полагающимся спокойствием. Сотар жестом перебил назойливо разливающегося в велеречивых благодарностях градоправителя и с дружелюбной улыбкой подступил к купцу.

– Я бы хотел обсудить с вами одно взаимовыгодное дело, – небрежно, как будто бы разговаривая со старым приятелем, объявил он. – У вас есть свободное время?

Купец талантливо изобразил улыбку и развел руками, мол, полно. Тогда Сотар указал ему на ратушу и дружески приобняв за плечи направился ко входу.

– Ждите, – прозвучало для Вольных, и горожан.

«Что он делает?» – читалось на недоуменных лицах Вольных. Этот же вопрос волновал и хозяев. Только в их случае, он имел опасливый привкус.

Собеседников не было около десяти минут и за это время собравшиеся на площади устали гадать, что же на самом деле происходит. Вольные невзначай оглядывали горожан, а те напряженно стискивали свое оружие. Градоправитель и городская управа, фактически окруженные вооруженными до зубов головорезами, каждой клеточкой своих тел выражали тревогу. Мысленно они, уже прощались со своими головами, взирая на окружающее с фатализмом приговоренных к жертвоприношению баранов. Когда, наконец, тишину орлом павшую на площадь нарушил звук открывающейся двери, городские жители были готовы увидеть Сотара, выносящего обглоданные останки несчастного купца. Их ждало самое приятное разочарование в жизни. Оба вышли живые и здоровые. А господин Добальс выглядел даже чуть повеселевшим.

Вельбрег мог вздохнуть спокойно. В отличие от остального Бестигвальда. Но все же многих в тот миг не переставала мучить одна и та же мысль – что лорд-захватчик обсуждал с торговцем?

– Сыр и молоко? – выдохнул Ториас, не веря своим ушам. Когда он спросил отца, то ожидал, что тот отмолчится, сославшись на свои тайные замыслы. Ответ достался куда легче. И как любой легкий ответ звучал несерьезно до абсурда. Тори взглянул на отца, пытаясь понять, мог ли тот пошутить.

Лорд Сотар был как всегда подобен закрытой книге.

– Пока все мы гадали там, чем закончится дело, ты выторговывал скидку на поставки молока?!

Отец и сын стояли на верхушке холма, глядя на двигающееся по долине войско. Алое и темное пятна красок, на жухло-зеленой палитре. Их кони свободно бродили чуть пониже, разыскивая остатки съестной травы.

– И этот выкуп, он велик, но как же месть? Как же твое обещание убить их всех? – не прекращал настойчиво допытываться Ториас. Проезжающие ниже велоны оглядывались на фигуру в красном, узнавая предводителя. Его невозможно было спутать с кем-то еще – даже Тори, проживший с отцом много лет, невольно робел от ореола могущества, в такие мгновения окутывавшие знакомую фигуру. Сотар своим непоколебимым видом вселял веру, словно магический талисман, словно живое знамя. Даже сейчас казалось, что если земля рухнет вниз, в великий провал, фигура в красном доломане и бобровой «предводительской» шапке с соколиным пером останется висеть в воздухе.

– Разве нашим солдатам мое приобретение не пришлось по вкусу? – усмехнулся в усы Сотар, которого кажется, позабавила кровожадность сына.

– Причем здесь…

– Разве нет?

Ториас вдруг вспомнил, виденную перед выступлением картину: некоторые Вольные чуть ли не дрались за кринку молока. Прочие смотрели на это со смехом и комментировали, в молоко, мол, небось, самогон добавлен.

– Я забочусь о своем оружии, Тори, – отец потрепал волосы сына (Тори недовольно отдернул голову, сбрасывая ладонь и не желая ощущать себя мальчишкой). – Маги, не скот, и не простые солдаты, способные питаться чуть ли не подножным кормом. Они ценнее, чем воображают придворные советники короля. Им мы обязаны нашими последними победами.

Такое признание не слишком понравилось Ториасу.

– Что ты говоришь?! Они все обязаны тебе и твоим планам, твоим идеям! Спроси кого хочешь – любой Вольный подтвердит это!