Текст книги "Солнечная станция"
Автор книги: Андреас Эшбах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Глава 23
Прошло примерно полчаса. На станции было тихо. До нас доносились только непонятные шорохи и скрип. Казалось, что пираты сооружают какие-то машины или устройства. За работой они переговаривались – мы слышали голоса, но не разбирали слов. Мы терялись в догадках, пытаясь понять, что еще замыслил Халид. Наконец переборка, отделяющая наш модуль от тоннеля, поехала вверх. На этот раз все четверо пиратов ожидали нас снаружи, поигрывая своими револьверами. «Откуда нам такая честь?» – невольно подумал я.
– Я принял решение,– торжественно начал Халид.– На борту этой станций осталось лишком Много игрушек, о которых я ничего не знаю. Значит, слишком опасно Оставлять вас здесь. Прошу вас, господа...
Повинуясь его жесту, мы осторожно выплыли в осевой тоннель, опасаясь Неосторожным движением спровоцировать стрельбу.
– Теперь сюда,– распорядился Халид, указывая на главный шлюз в конце тоннеля.
– Что это значит? – Морияма повернулся к главарю пиратов.– Вы хотите сбросить нас в открытый космос?
– Не волнуйтесь так, командир, это вредно для вашего сердца,– съязвил бандит.– Я собираюсь всего лишь отправить вас на борт нашего корабля. Это единственное место, насчет которого я уверен. Вы не найдете там ничего, что может быть использовано против нас. Прошу вас.
– Вы будете гореть в аду, Халид,– уверенно сказал Морияма.
Ральф клацнул предохранителем, и мы с командиром поспешили открыть внутренний люк шлюза. Затем мы вскрыли наружный люк станции и наружный люк пиратского корабля. В лицо нам ударила струя холодного воздуха. Третья ступень ракеты «Ариан-5» никогда не предназначалась для перевозки людей. Там отсутствовали кондиционеры и система обогрева, и пираты наверняка успели здорово замерзнуть, пока летели сюда. Ким и Ёсико уже были на корабле – спасаясь от холода, они прижимались друг к другу.
Только здесь мы смогли по достоинству оценить безрассудство Халида и его приятелей. Только сумасшедший фанатик, ведомый целью, которая казалась ему великой, мог решиться путешествовать в подобном корыте. Это был стальной цилиндр, снабженный простейшей системой очистки и регенерации воздуха. В центре цилиндра стояли четыре кресла, закрепленные прямо на стальных балках каркаса. Перед одним из кресел на стене был укреплен щит – вероятно, бывший пульт рулевого управления. Пираты безжалостно выдрали его прямо «с мясом» – сейчас оттуда торчали лишь разноцветные обрывки кабелей. Освещения не было – лишь слабый свет восходящего над Землею Солнца лился из четырех крошечных люков технического осмотра. – Мой Бог,– прошептал Джайкер, качая головой.– По доброй воле я бы никогда не решился сесть на такое корыто.
Я попытался поймать взгляд Ёсико, но тщетно. Ну разве это не смешно? Несмотря на все, что с нами случилось, и что нас еще ожидает, меня по прежнему жестоко обижало ее подчеркнутое равнодушие.
Танака был последним, кто попал на борт нашего нового обиталища. Свен молча втолкнул его в ракету и захлопнул внутренний шлюз. Мы оказались почти что в полной темноте. Затем сразу же, прежде чем мы успели понять, что происходит, раздался хлопок – это закрылся внешний люк станции. Джайкер вскинул брови, потер лоб и дернул себя за вихор.
– Что помешает нам покинуть это негостеприимное место? – поинтересовался он.
– Насколько я знаю Халида, он обязательно что-нибудь придумает,– предположил я.– Думаю, снаружи нас ждет какая-то неприятная неожиданность.
– Полагаете, там Ральф с револьвером?
– Может оыть. или им удалось испортить механизм открывания дверей в шлюзе.
– Нет, с механизмом все в порядке! – вмешался Танака.– Я специально обратил на это внимание.
– Одного Ральфа вполне достаточно,– со вздохом ответил я.– Он наверняка мечтает прострелить голову еще кому-нибудь. Сквозь шлюз не могут одновременно пройти два человека, так что первый, кто осмелится выбраться с корабля, окажется с этим громилой один на один.
– Минутку, вы забыли об аварийных люках! – воскликнул Джайкер.– Если мы будем действовать быстро и согласованно...
В этот момент послышался пронзительный скрежет, и стены капсулы заходили ходуном. Мы схватились за балки и ручки кресел. Я выглянул в люк технического осмотра. Между шлюзом капсулы и станцией внезапно образовалась щель, которая расширялась с каждой секундой. Несколько секунд я видел легкий туман – это стремительно остывало вылетевшее из шлюза облачко воздуха. Внезапно иллюминаторы залил ослепительный свет. Ракета покинула тень станции и теперь купалась в солнечных лучах.
– Это гениально! – воскликнул Джайкер, который тоже смог добраться до люка.
– Что гениально? – поинтересовался Морияма. – Наша тюрьма. Лучшей и придумать было невозможно.
Пираты, не мудрствуя лукаво, просто расстыковали капсулу и станцию.
– Это не тюрьма, а камера смертников,– проворчал Морияма, оттеснивший Джайкера от окна.– Вероятно, мы так и будем удаляться от станции пока через несколько дней не упадем на Землю и не сгорим в атмосфере.
– Может быть, они даже не подумали о такой возможности,– мрачно сказал Танака.– Достаточно взглянуть на эту капсулу, чтобы понять, как мало Халид и его банда смыслят в космонавтике. – Постойте, не все так мрачно! – воскликнул я.
Мне удалось различить яркую блестящую полоску. Между двумя шлюзами был натянут тонкий, но прочный стальной канат, который удерживал нашу темницу в двух метрах от станции. Нам понадобилась бы пара секунд для того, чтобы преодолеть это расстояние, будь мы на Земле. Но два метра безвоздушного пространства – непреодолимая преграда для человека, если у него нет скафандра. В этой ситуации, что два метра, что два световых года – все едино.
– Дьявол! – Джайкер хлопнул себя по колену,– Теперь мы вне игры. Кажется, Халид попросту сунул нас в холодильную камеру, чтобы заморозить до лучших времен.
– Давайте лучше подумаем, что мы можем сделать, – сухо предложил Танака.
Джайкер рассмеялся.
– До вас еще не, дошло? Мы уже ничего не можем сделать! Это идеальная тюрьма – из нее невозможно выбраться.
– Вы готовы сидеть сложа руки? – сердито спросил Танака.
– Вам тоже придется сидеть сложа руки! – парировал кибернетик.– Просто я принимаю ре-альность такой, какова она есть, а вы на это не способны.
Легкий толчок снова сотряс капсулу – канат размотался на максимальную длину и капсула остановилась.
– Думаю, нам не стоит горячиться,– примирительно сказал Ким.– Мы можем сломать себе голову, придумывая всевозможные хитроумные планы и уловки, а можем сесть в позу лотоса и отдаться на волю рока. Результат будет один и тот же.
Морияма удивленно посмотрел на космического металлурга и покачал головой.
– Я согласен, сейчас не стоит думать о том, как нам расправиться с захватчиками,– сказал он решительно.– Но мы должны подумать о собственном спасении. Что мы можем предпринять?
– Что мы можем предпринять? – переспросила Ёсико, и в ее голосе звучала горечь.– У нас несколько литров воды и сухие брикеты, оставшиеся от запасов этих пиратов. У нас нет туалета, только ассенизационный мешок от скафандра. И самое главное, кислородные баллоны уже наполовину пусты. И еще этот проклятый холод. Думаю, он убьет нас раньше, чем кончится кислород.
– Холод – это совеем не проблема,– возразил Джайкер.– Здесь шестеро человек – следовательно шесть тел с температурой около 37 градусов. Думаю, через час-другой температура значительно повысится.
Ёсико едва не прожгла его взглядом.
– Здесь было бы семьгорячих тел, если бы некоторые весьма самонадеянные мужчины не сочиняли безумных планов, и не сваливали бы их исполнение на женщин! – выпалила она.
Джайкер уже открыл рот наверняка, чтобы изложить очередной «безумный план», но почел за лучшее промолчать.
Я продолжал осматриваться. О том, чтоб починить пульт управления, не могло быть и речи. Баки ракетной ступени наверняка полны горючим, но оно бесполезно – мы не сможем запустить маневренные дюзы.
Затем я принялся изучать систему регенерации воздуха. На станции она была по-настоящему сложной – воздух очищался, освобождался от углекислоты и снова насыщался кислородом. Водяной пар подвергался конденсации. Благодаря этому шаттлы были избавлены от необходимости доставлять на орбиту кислород и воду. Здесь же были просто баллоны с кислородом, шланги от которых, перекрытые вентилем, соединялись с большим вентилятором. Однако мне не удалось обнаружить адсорбента, который очищал бы воздух от углекислоты и загрязнения. Значит, мы получим отравление углекислым газом задолго до того, как закончатся запасы кислорода. Мой взгляд блуждал по стенам нашей тюрьмы. Все здесь было склепано на коленке и на скорую руку. Полная противоположность солнечной станции, которая была воплощением профессионализма и высоких технологий. Взять хотя бы эти кресла, которые, казалось, были выдраны из салона какого-то самолета...
Минуточку! Кресла? С ними что-то не так!
– Как вы думаете, почему тут четыре кресла? – громко спросил я.
Все обернулись и уставились на меня и на злосчастные предметы обстановки.
– В самом деле... четыре кресла,– подтвердил Танака.
– Но мы видели на борту только троих пиратов! – продолжал я.– Ральфа, Свена и Халида.
Додумав эту мысль до конца, я тут же принялся за поиски. Я сам толком не знал, что ищу, но интуиция вела меня и на этот раз. Впрочем, помещение было слишком маленьким для того, чтобы что-то надежно спрятать. Я очень быстро увидел то, что искал. Два кресла соприкасались спинками и образовывали узкий темный угол. Я залез туда и вытащил большой пластиковый мешок вроде того, в который мы упаковали тело Ивабути.
Я даже не был особенно удивлен, когда, открыв мешок, увидел труп. Это был пожилой мужчина, которого, по всей видимости, убили стартовые перегрузки. В этом не было ничего удивительного – европейская ракета, в отличие от шаттлов, никогда не предназначалась для перевозки пассажиров.
Удивляло другое – лицо умершего казалось мне смутно знакомым. И не только мне.
– Ради всего святого, что он здесь делает?! – воскликнул Джайкер.– Теперь я действительно ничего не понимаю.
Морияма бормотал под нос какие-то японские проклятия. Я беспомощно развел руками.
– Значит, вы знаете, кто это?
– А вы – нет? – удивился Морияма. Я пожал плечами:
– Я был знаком с ним, но не могу вспомнить когда и как...
Морияма тяжело вздохнул:
– Помните телеграмму, которую я вам показывал?
Я снова взглянул на седые волосы покойного и вдруг вспомнил, где я уже видел его. Огромный лекционный зал Токийского университета. Я сижу в третьем ряду, а этот человек стоит за кафедрой и рассказывает о перспективах использования солнечной энергии в мировой экономике. Затем он переходит к физическим эффектам, которые используются при транспортировке энергии из космоса на Землю.
Передо мною был профессор Ямамото.
Глава 24
Мы могли только строить предположения. Халид и его подручные похитили профессора и Попытались привезти его на станцию. Они не знали, что Ямамото в течение многих лет страдал тяжелой формой ишемической болезни сердца. Он не смог пережить стартовых перегрузок, и Халид остался без консультанта. Поэтому он разделил нас на две группы и допрашивал раздельно Танаку и Кима, пытаясь поймать их на противоречиях.
Одно было непонятно – почему, собственно, Халид так интересовался устройством станции. Если он действительно хотел потребовать выкупа, ему достаточно было провернуть трюк с передатчиком, а с этой задачей превосходно справился Сакай. Неужели им руководило чистое любопытство? Едва ли. Может быть, он испытывал глубокий внутренний страх перед машинами и приборами, о которых он знал так мало, а мы – так много?
Меж тем в капсуле стало теплее, зато дышать было все труднее. Кажется, где-то подтекал маслопровод – и запах машинного масла постепенно наполнял небольшое помещение. На стенах оседали капли воды. В космосе не бывает средних температур. Пока капсула находилась в тени станции, мы стучали зубами от холода. Но стоило станции сдвинуться на несколько градусов в сторону, на капсулу стали попадать солнечные лучи – и вот мы уже изнемогаем от жары.
Все члены команды были измучены событиями последних часов, и нами овладела апатия. Ким и Танака вполголоса обсуждали какие-то технические детали устройства капсулы. Морияма закрыл глаза и погрузился то ли в медитацию, то ли в сон. Джайкер не отрывал взгляд от люка технического осмотра, причем ему то и дело приходилось протирать стекло от капель воды. Ёсико просто смотрела в стену. Ее лицо было холодным и отчужденным. В глазах и уголках губ застыла неизбывная горечь.
Внезапно я понял, что однажды уже видел подобное лицо. Давным-давно и очень далеко отсюда. Другая женщина так же стояла, не глядя на меня, погружаясь все глубже в свое горе, и мне казалось, что все ночные кошмары – пустяк, по сравнению с этим мгновением, что я не забуду ее лица до самой смерти. Это было в городе Хансвилл, штат Техас, в гостиной нашего дома. Мы с Фатимой стояли друг напротив друга и молчали. Мы хоронили свой брак. Я когда-то завоевал ее руку и сердце, но я не смог сделать ее счастливой. Тогда я не знал, что ей сказать. Но, может быть, я что-то смогу сделать сейчас?
– Привет, Ёсико,– сказал я тихо, подтягиваясь ближе к ней.
– Привет, Леонардо-сан,– она медленно повернула голову.
Как будто мы были в открытом космосе, и ее взгляд был концом страховочного троса, который во что бы то ни стало нужно удержать, иначе она затеряется в холодном безжизненном пространстве.
– Дурацкая ситуация, правда? – сказал я первое, что пришло в голову.
Дурацкий вопрос, правда? Но в ее глазах внезапно появился интерес – как будто она заметила в чертах моего лица что-то новое.
– Что у тебя в руке, Леонардо-сан? – спросила Ёсико.
Оказывается, я все это время сжимал в пальцах записку, которую дал мне Халид.
– Это письмо от моего сына. У меня не было времени его перечитать...
– Ах да, твой сын. Ты почти ничего не рассказывал о нем. Его ведь зовут Нейл, так?
– Да. В честь Нейла Армстронга.
Я невольно улыбнулся. Та гордость, с которой я давал это имя сыну, казалась мне сейчас невыносимо смешной. Ёсико снова замолчала, и я не представлял, что еще можно сказать. Мой мозг сейчас представлял собой колоссальную черную дыру – огромное поле деятельности для всех земных и внеземных астрономов.
– Ты скучаешь по сыну? – неожиданно спросила Ёсико.– Ты часто его вспоминаешь?
– Скучаю ли я?
Мне снова захотелось смеяться. Скучаю ли я? Часто ли я вспоминаю? Редко, очень редко. Потому что каждое воспоминание – это бездонный водоворот, из которого моя душа всякий раз выбирается лишь чудом. Разве сознавать, что утратил самое важное в жизни – значит скучать? Я был плохим отцом для моего сына, я заставил его придти в огромный, враждебный мир и оставил там одного. Три года назад, когда я в последний раз ездил в Саудовскую Аравию, Нейлу было семь лет. Потом их правительство закрыло границы для американцев и вскоре началась война.
Скучаю ли я? Я почти ничего не знал о нем. А он почти ничего не знал обо мне. Я только чувствовал боль в сердце каждый раз, когда думал о нем. Разве это называется «скучать»?
Ёсико осторожно взяла факс из моей руки и принялась читать. Разобрать почерк Нейла было Нелегко– он учился писать по-арабски, и латиница давалась ему с трудом. И тут я заметил, как в уголках глаз Ёсико блеснули слезы.
– Он очень тебя любит,– тихо сказала она. Я его тоже. И неожиданно я подумал: а можно ли назвать любовью то чувство, которое я испытывал к самой Ёсико? Наверное, нет. Это была просто игра двух взрослых людей. Я оставался для нее gaijin,она для меня – таинственной женщиной Востока, драгоценным трофеем, о каком только мог мечтать любой мужчина. Однако сейчас, после того, как мы увидели настоящие лица друг друга, может ли игра продолжаться?
Я почти ничего не знал о жизни Ёсико до того, как она попала на станцию. Она немного рассказывала о своем отце – человеке суровом и старомодном. У нее было три старших брата – инженеры и банкиры, но я не знал их имен. Я знал, что Ёсико вырвалась из отчего дома, но не знал, чего ей это стоило. Полагаю, что пульсары, квазары и протога-лактики занимали в ее жизни гораздо больше места, чем моя скромная персона.
Со вздохом я спрятал письмо Нейла в карман. Не знаю, любил ли я когда-нибудь по-настоящему какую-то из моих женщин. Может быть, нет. Скорее всего, нет. Скорее всего, мой темноглазый сын был единственным существом на свете, которое я любил.
Танака и Ким тоже замолчали, и какое-то время в капсуле было тихо. Только посвистывал выходящий из баллонов кислород.
Морияма открыл глаза, и Джайкер, увидев это, тут же повернулся к нему.
– Командир, я давно хочу спросить, что вы сейчас думаете о моем преступлении,– сказал кибернетик полушутливо, полусерьезно.
Морияма удивленно уставился на него.
– Я готов извиниться перед вами еще раз, – ответил наконец наш командир.– Я стыжусь того, что подозревал вас.
Джайкер нервно, улыбнулся.
– И тем не менее вы были правы! – выпалил он.
– Я был прав? В чем? – снова изумился Морияма.– Профессор, вы не могли бы объяснить нам, к чему вы клоните?
Кибернетик опустил голову:
– Вы были не правы, когда подозревали меня в смерти Ивабути.– с трудом выговорил он.– Но вы были правы, когда подозревали меня в саботаже. Совершенно правы.
Глава 25
В капсуле было тесно и душно, холод и жара накатывали волнами. Но мы мгновенно забыли обо всех неудобствах, когда услышали признание Джайкера. Слишком потрясающ был контраст между обликом профессора из Кембриджа и его последними словами.
– Если вы решили пошутить, мистер Джайкер, лучше предупреждайте нас заранее,– выговорил наконец Морияма.
– Я не шучу,– развел руками Джайкер.– Я не посмел бы шутить на такие темы.
– Но вы хорошо понимаете, что вы только что сказали? Когда мы вернемся на Землю, вам придется провести остаток дней за решеткой.
– Не беспокойтесь так обо мне,– улыбнулся Джай.– Мы никогда не вернемся на Землю.
Я мучительно откашлялся, чувствуя, как пересохло горло.
– Но как вы это сделали,– проговорил я с трудом.– Вы изменили программы?
– Разумеется,– Джайкер кивнул.– Я внес изменения в программное обеспечение, отвечающее за фокусировку луча. Очень тонкие исправления, которые вы могли бы разыскивать годами, а разыскав, приняли бы за случайные ошибки.
– Кажется, вы гордитесь своим поступком? – поинтересовался Морияма, и в его голосе зазвучали угрожающие нотки.– А как насчет Ивабути? Вы боялись, что он поймает вас за руку?
– Я не был уверен, действительно ли он меня подозревает,– сознался Джайкер.– Однако он в любом случае был гениальным инженером, и мог по наитию обнаружить следы моих манипуляций. Поэтому как только он заговорил о том, чтобы вместе со мной проверить все программное обеспечение, я засел за компьютер и за ночь вернул программы в исходное состояние. Ужасная ночь, но я справился.
– Но ведь вы находились на мостике только во время вашей вахты? Потом вы ушли к себе?
– Я продолжил работу на терминале в моей каюте.
В разговор внезапно вмешался Танака.
– Центральная система регистрирует работу каждого терминала и проставляет в регистрационной записи число и дату Мы могли бы легко проследить ваши манипуляции.
– В принципе все, что вы сказали, правильно,– Джайкер вновь улыбнулся.– Но компьютерные файлы – не надписи, выбитые на камне. Любая информация, представленная в электронном виде, это, в сущности, всего лишь флюктуация магнитного поля. Если хорошо представлять себе работу таймера, можно изменить и его показания. Ни мы ни даже Ивабути ничего бы не заметили.
– Значит вы надеялись, что просмотрите с Ивабути программы, он ничего не заметит, и вы опять приметесь за старое? – спросила Ёсико.
– Совершенно верно,– ответил Джайкер, отвесив ей поклон.
– Но, ради всего святого, почему? – снова заговорил Морияма.– Что заставило вас пойти на преступление?
Вместо ответа Джайкер поднял над головой правую ладонь, сжатую в кулак, выставил вверх указательный палец и начал покачивать кистью вправо-влево, как будто грозил нам. Этот жест был знаком каждому, кто хоть иногда включал телевизор.
– Мой Бог, Greenforce!– воскликнули мы хором.
Я должен был догадаться раньше! Но это казалось невероятным. Наш безобидный, застенчивый и вечно ёрничающий индо-британец оказался агентом весьма радикальной группировки, которая несколько лет назад демонстративно порвала с движением Гринпис и провозгласила, что будет бороться за охранение окружающей среды не только мирными, но и террористическими методами.
– Совершенно верно, Greenforce!– повторил Джайкер.– И прошу вас, не произносите это слово с таким ужасом. Масс-медиа пытается наклеить на нас ярлык экологических террористов, а мы всего лишь пятая колонна, которая пытается остановить всемирное самоубийство.
– Не только масс-медиа, но и сам Гринпис давно отмежевался от вас,– сердито возразил Танака.– Я полагаю, мира на Земле нельзя достичь с помощью насилия.
– Простите, Танака-сан, но вы и гринписовцы всего лишь прекраснодушные мечтатели,– ответил Джай с язвительной улыбкой.– Речь не идет о мире или войне, речь идет о выживании человечества. И если кто-то до сих пор не заметил, что методы Махатмы Ганди больше не работают, мне его искренне жаль. Вспомните прошлое лето! Тысячи мирных демонстрантов перекрыли роттердамскую гавань, протестуя против сброса химических отходов в Северное море. Чего они достигли? Полицейские разогнали демонстрацию; и суда-перевозчики компании АМКО ТАН беспрепятственно вышли из гавани, чтобы сбросить свой смертоносный груз в нейтральных водах. И вот вам другой пример – всего один человек, работающий в дочернем предприятии Бритиш Петролеум, запускает в систему программу, которая разрушает систему поиска информации о новых месторождениях. Боссы компании ничего не заметили, меж тем компания уже обречена. Итак, какие методы эффективнее?
Это звучало весьма убедительно. Самое главное, Джайкер производил впечатление человека, который абсолютно уверен в том, что делает, который готов пострадать за свои убеждения. Выступай он сейчас на митинге, перед большой аудиторией, ему наверняка без труда удалось бы навербовать себе сторонников.
– Но почему солнечная станция, Джайкер? – спросил Морияма.– Почему не угольная шахта? Не химический завод? Этого я не могу понять.
– Потому что солнечная станция – это один из самых опасных проектов нашего времени,– ответил ему Джайкер.– Это очередная попытка решить все проблемы человечества чисто техническими средствами. Это очередной храм, где поклоняются высоким технологиям. А такое поклонение есть опаснейшая ересь.
– Вы в своем уме?
Джайкер невольно покраснел. На его лбу выступили капельки пота – частью от царившей в капсуле жары, частью – от волнения. Он больше не улыбался, не отпускал шуточек, но говорил предельно серьезно.
– В своем ли я уме? Хорошо, давайте перейдем к фактам. Вы можете представить себе, какое влияние оказывает ваша станция на земную биосферу? Вы понимаете, какие силы включаются в игру? К чему эта игра может привести? Что Гавайи – это не просто место размещения принимающей решетки, а сложная экосистема, в которую вы вламываетесь, как стадо слонов в посудную лавку. Я могу показать вам фотографии, сделанные в океане, после того, как по нему прошелся ваш энергетический луч. Мертвые птицы, которые поджарились прямо в воздухе, мертвые рыбы, которые сварились заживо. Никто еще не исследовал влияние массивной передачи энергии на озоновый слой. Никто не исследовал, какие изменения происходят в составе воздуха. Никого не интересует явление электросмога, который образуется после прохождения луча. Когда не задают вопросов, не получают ответов Мы задаем вопросы, и ответы, которые мы получаем, нам не по душе.
– Это все болтовня,– твердо сказал Морияма.– Пустая болтовня, и ничего больше. Вы разочаровали меня, профессор Джайкер. Когда мы вернемся на Землю, я сам позабочусь о том, чтобы вы попали в руки закона.
– Вы так ничего и не поняли, командир,– ответил Джайкер со вздохом.– А между тем, все просто.
– Ну что ж, попытайтесь объяснить мне еще раз,– предложил Морияма.– Если все так просто, то я рано или поздно пойму, что заставило вас пойти на преступление.
– Ну, хорошо,– Джайкер смотрел командиру прямо в глаза.– Какую мощность способна развить станция Ниппон в режиме максимума?
– Около гигаватта.
– Один гигаватт,– кивнул кибернетик.– Тысяча мегаватт. Миллион киловатт. Одним движением пальца вы способны обрушить поток подобной мощности на земную поверхность. Попробуйте вообразить, Морияма-сан, что случится, если этот поток упадет не на специально для этого предназначенную приемную решетку, а просто на ничем незащишенную поверхность земли или моря.
– Это будет катастрофа,– спокойно ответил
Морияма.– Поэтому при проектировании станции было предусмотрено множество защитных механизмов которые не позволят мне включить систему передачи энергии во внеурочное время. Ошибка исключена.
– Прекрасно,– Джайкер потер руки.– Итак, если на станции работает высококвалифицированный и ответственный персонал, Земле ничего не угрожает. Но, как нам всем хорошо известно, сейчас это не так. Весь квалифицированный персонал собран в этой превосходно оборудованной тюрьме, а на станции тем временем хозяйничают...
Он не договорил – в этом не было нужды. Глаза Мориямы расширились, он хлопнул себя по лбу.
– Так вы полагаете, Халид...
– Полагаю, что да,– твердо сказал Джайкер.– Для чего он выкрал профессора Ямамото? Почему допрашивал по отдельности Кима и Танаку? Для того, чтобы терроризировать правительство и требовать выкуп, не нужно разбираться в деталях управления станцией. Миллиард долларов в золоте – это всего лишь очередная ложь, отговорка. На самом деле, Халид прекрасно понимает, что станция представляет собой оружие титанической мощи, какого еще не бывало в истории человечества. И он намерен воспользоваться этим оружием, даю руку на отсечение.
– Sonna bakana!– выкрикнул Танака, покраснев от гнева.
Морияма лишь печально покачал головой.
– Нет, Танака-сан, он прав,– тихо сказал командир.– Это возможно. Станция способна продуцировать электромагнитные волны, как микроволновая печь. Вы когда-нибудь пробовали готовить в микроволновке яйца? А станция в миллион раз мощнее обычной микроволновки. И с любым живым организмом, который попадет в поле действия луча, будет то же, что с яйцом. Это...– он тяжело вздохнул,– я надеюсь, что никогда этого не увижу.
– Джайкер, командир прав? – тихо спросила Ёсико.
– Я не знаю,– также тихо ответил кибернетик.– Еще никто не проводил подобных экспериментов. Вы же помните, нам никогда не удавалось выйти на максимальную мощность – я позаботился об этом. Но даже результаты мысленных экспериментов впечатляют. Луч оставит за собой выжженную пустыню. Люди, попавшие в его поле, погибнут от того, что кровь закипит в их жилах – в самом буквальном смысле. Луч, словно палец бога смерти, пройдется по земле и по морю и от него не будет спасения.
– И вы думаете, Халид решится на такое? – снова спросила Ёсико.– Но почему? Зачем?
– Чтобы получить свои деньги,– спокойно ответил Джайкер.
– Вы так думаете?
– Да. Он делает вид, что на станции все благополучно. Он дожидается шаттла. Захватив шаттл, он начнет свой шантаж.
– Но какова его цель? – вмешался в разговор
Морияма.– Я имею в виду – на какое место на Земле он намеревается направить луч?
– Понятия не имею,– развел руками Джайкер. – Я только знаю, что в его распоряжении вся Земля. Станция движется по трансполярной орбите и в течение двух дней проходит над каждым меридианом, то есть над любым участком земной поверхности. У Халида богатый выбор.
– Я знаю, что он выберет,– неожиданно для себя самого сказал я.
– Простите, что?
– Я знаю, куда он пошлет луч.
Все члены команды уставились на меня. А я пока не мог найти слов, чтобы объяснить им то, что только что произошло в моей голове. Как будто от слов Халида в моем мозгу рухнула глухая стена, и прежде разрозненные факты соединились в единую картину. Сам Джайкер мог бы догадаться, но он был слишком увлечен собственной миссией. Я только молча разводил руками и краснел, словно гимназист, подглядывающий в замочную скважину женской раздевалки.
– Смотрите! – воскликнул Танака.– Смотрите! Они поменяли флаг!
Красный круг на белом фоне внезапно исчез с флагштока у основания башни. Вместо него теперь висел кроваво-красный лоскут, покрытый арабской вязью.
– Что они там понаписали? – пробормотал Морияма.
– Bismi llahi mhmani rahmini!– прочитал я. В свое время мне удалось выучить не боле полудюжины слов по-арабски, но эту фразу я узнал с первого взгляда.
– Что это значит? – переспросил Морияма.
– «Во имя Аллаха милостивого, милосердно-го!» – это так называемая «басмала» – формула с которой начинается каждая сура Корана. И кроме того, это слова, которые пишут на знамени джихада
– Все правильно! – воскликнул Джайкер.– Они подняли знамя джихада. Значит... Значит, они...
Я молча кивнул. Я думал о белом городе со сверкающими минаретами. О городе, лежащем посреди бесплодной, выжженной пустыни, посреди счастливой Аравии, страны благовоний. Я видел американские танки и артиллерийские орудия, замкнувшие город в железное кольцо. И я видел темноволосого, черноглазого мальчика, который когда-то прыгал на моих коленях, а теперь отгорожен от меня этим железным кольцом.
– Мекка,– сказал я шепотом.– Они хотят уничтожить Мекку.
