Текст книги "Солнечная станция"

Автор книги: Андреас Эшбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 35

Прежде, чем еще что-то подумать, я отпустил своего противника и отскочил назад, а он потянулся за мной, поднимая нож над головой. Теперь он гнался за мной по платформе, а я отступал, огибая передатчик. Раз за разом Халид делал выпад, пытаясь достать меня клинком, и раз за разом я уклонялся, прячась за балками, которые соединяли передатчик и платформу. В правой руке пульсировала боль, медленно перетекая на шею и затылок. Это был танец между жизнью и смертью, и я не верил, что мне удастся выжить.

Скафандр – это всего лишь воздушный шарик с плотными стенками, пригнанный по фигуре. Стоит проколоть его хотя бы один раз, и смерть находящегося в нем человека будет делом нескольких секунд. Дело даже не в потере воздуха, и не в удушье – до этого дело не дойдет. От падения давления кровь немедленно вскипит в жилах, закупорит все сосуды, глазные яблоки лопнут, а легкие будут буквально разорваны воздухом. Я был истощен и ранами, и дракой, а Халид полон сил. Так что шансов у меня не было.

Краем глаза я различил внизу под собой берег Красного моря и успел увидеть на горизонте купающуюся в лучах восходящего солнца Мекку. До нее оставалось еще не больше пяти минут. Вполне возможно, что это будут последние пять минут моей жизни.

Внезапно Халид оказался рядом со мной и обрушил страшный удар на мой шлем. Перед моими глазами поплыли разноцветные круги, в ушах загудело. К счастью, клинок лишь скользнул по сферической поверхности, оставил длинную царапину на иллюминаторе, но не повредил целостность скафандра. Халид тут же ударил снова, но на этот раз я успел отступить и удар пришелся на балку. Нож тоже был превосходного качества – он не только не сломался, но даже не погнулся.

Так, шаг за шагом, мне удалось уйти в тень передатчика. Теперь Халиду было труднее меня различить, но и мне сложнее было угадать, с какой стороны он решит напасть. Внезапно я увидел совсем близко абрис его скафандра, подсвеченный солнцем, и свое крохотное отражение в иллюминаторе его шлема.

Я ухватился левой рукой за балку, подтянул ноги и что было сил ударил Халида каблуками в грудь. Он пошатнулся, но снова обрел равновесие и поднял клинок над головой – целя мне в сердце. Это была ошибка, ударь он чуть пониже – в бедро или в колено,– и со мной было бы покончено. Но несмотря на весь свой ум, Халид не успел сообразить, что бой в космосе имеет свои законы, отличные от земных. Он хотел покончить со мной одним ударом, забыв о том, что в безвоздушном пространстве нельзя ранить, здесь можно только убить.

Я успел перехватить его руку с ножом. Теперь мы стояли друг напротив друга, сцепившись в последней схватке. В космосе, как и на Земле, справедлив третий закон Ньютона – «сила действия равна силе противодействия»,– только поэтому мы еще не улетели с платформы. И все-таки шансов у меня не было. Моя правая рука не желала слушаться, а левая дрожала от напряжения и слабела с каждой секундой. Халид навалился на меня, как разъяренный бык на тореадора, и лезвие ножа неуклонно приближалось к моей груди. Еще полсантиметра, еще и еще... Я проигрывал.

Я больше не думал о Мекке, не думал о Нейле. Я вообще ни о чем не думал. Была только тьма вокруг, было мое отражение в иллюминаторе чужого скафандра, было сверкающее в звездном свете лезвие ножа. Возможно, это последнее, что я вижу в своей жизни.

А последним, что я услышу в своей жизни, будет голос Халида.

– Джихад! – хрипло крикнул он и вонзил острие ножа в мое правое плечо.

Боль была неописуемой. По сравнению с ней револьверный выстрел был комариным укусом.

Сейчас меня словно пронзил электрический заряд в миллион вольт.

Теряя сознание от боли, я упал на колени. Халид внезапно оступился и его собственная сила выбросила его с платформы, как камень из пращи. Он перелетел через мою голову и свалился в пустоту, в великое Ничто.

В последний момент пальцы моей левой руки судорожно сомкнулись вокруг детали арматуры, и это меня спасло – я не упал.

Я слышал, как воздух со свистом выходит сквозь прорезь в скафандре. Тут же завыл сигнал тревоги, громовым эхом отдаваясь в ушах: донн, донн, донн! Перед глазами крутились алые спирали, и все же я успел разглядеть фигуру в белом скафандре, падающую прямо на солнечные панели. Я все же сделал это! Я вышвырнул его со станции, из своей жизни, из жизни Нейла. Эта мысль, да еще несмолкающий сигнал тревоги помогли мне не потерять сознание. Внезапно я понял, что свист, который я слышу, – это не свист покидающего скафандр воздуха. Это система жизнеобеспечения скафандра спешно накачивала кислород из резервных баллонов. На какое-то время это могло спасти меня от удушья и от падения давления. Но ненадолго. На табло перед моими глазами загорелась первая из пяти сигнальных красных ламп, указывающих на истощение запаса кислорода.

Если я хотел жить, нужно было действовать быстро. А жить я хотел. Я стиснул зубы и попытался восстановить контроль над правой рукой. В первое мгновение мне показалось, что это не слишком хорошая идея – я тут же вновь превратился в вопящий, ничего не соображающий комок боли. И все же я хотел жить, поэтому медленно, миллиметр за миллиметром разогнул руку в локте и заставил ее ухватиться за арматуру. Теперь я мог освободить левую руку и дотянуться до пластыря, с помощью которого закрепил на бедре револьвер, прежде чем лезть на башню.

Боль не оставляла меня ни на мгновение, и привыкнуть к ней было невозможно – она как волна раскаленной лавы накрывала мое тело, на секунду отступала и вновь набрасывалась на меня. И все же мне удалось сорвать первую полоску пластыря и заклеить порез на плече. Затем еще одна полоска. Я кричал, хотя знал, что некому услышать мой голос.

Загорелась вторая лампа. Перед моими глазами вновь плыл алый туман, и снова это была моя кровь. Любое прикосновение к правому плечу усиливало боль, но мои пальцы спокойно и методично заделывали отверстие. Казалось, внутри меня внезапно проснулось какое-то совершенно иное существо, до предела рациональное и циничное, которому не было дела до моих жалоб и до моей боли. Оно просто выполняло свою работу, не отвлекаясь на пустяки.

Загорелась третья лампа. Самое время писать завещание. Кислорода осталось на несколько минут, до шлюза нужно проползти еще сто пятьдесят метров, а я не мог двинуться с места. Но равнодушное ко всему существо заставило мои руки и ноги придти в движение. Это было невозможно. Мое тело и мой разум кричали мне, что это невозможно, немыслимо, это противоречит всем представлениям о человеческой физиологии. Болевой шок такой силы просто невозможно переносить, находясь в сознании.

И все-таки я оставался в сознании. И полз к шлюзу.

Самым сложным оказалось разжать пальцы правой руки, оторвать их от балки, которую они с таким трудом обхватили. Я думал, что умру от боли прямо тут же, на месте. Но дальше можно было уже пользоваться только левой рукой и дело пошло лучше.

Внезапно сквозь гудение сигнала тревоги в наушниках я снова услышал голос Халида и завертел головой, пытаясь определить направление звука. Этому мерзавцу удалось уцепиться за фермы, на которых крепились солнечные панели, и теперь он висел там, словно паук посреди паутины, и грозил мне кулаком.

– Я еще не закончил с тобой, Карр! – кричал он.– Я еще приду за тобой!

Я не удивился и не рассердился. Халид в своем репертуаре – эка невидаль!

Я продолжал ползти к шлюзу. Мекка уже скрылась за горизонтом. Я отметил это с удовлетворением, но большого прилива чувств также не испытал – казалось, все мои эмоции улетучились из скафандра вместе с воздухом.

Зажглась четвертая лампа, а я успел только перебраться через преобразователь энергии и заползти внутрь башни. Большого смысла в моем движении не было, но я продолжал двигаться.

Последняя, пятая лампа. Сигнал тревоги уже не гудел – он верещал противным дискантом. Башня стала шире, я поднялся с коленей и выпрямился во весь рост. Почему-то мне казалось, что так будет правильнее.

А воздуха уже не хватало – мое дыхание стало частым и поверхностным, виски и горло ломило, на лице выступил холодный пот. Может, стоит сказать несколько слов на прощание?

Несколько слов прощания с голубой планетой подо мной, со звездным небом надо мной, с дурацкой, полной ошибок жизнью, что осталась за спиной? Но ничего толкового не приходило в голову.

– Леонард! – послышался голос в наушниках.– Леонард! Я иду к тебе!

Взглянув вниз, я увидел Халида, который пытался взобраться по солнечной панели. Вот неугомонный!

Внезапно тончайшие кремниевые листки солнечных панелей сломались под ним, и Халид с отчаянным криком полетел вниз, к Земле. В дыру, которую его тело пробило в панелях, тут же хлынул солнечный свет.

Я невольно улыбнулся – это было так прекрасно! Солнечный свет, как ответ на все вопросы, как финальный аккорд всех споров и поединков.

Вдруг я увидел фигуру в белом скафандре прямо перед собой. Пришелец ухватил меня за плечи и потащил вперед. Опять Халид? Да какой же он вездесущий! Я кричал, пытался отбиваться, но сейчас мои силы были действительно на исходе. Вновь волна боли, звон в ушах, и я потерял сознание.

Глава 36

Очнувшись, я увидел неяркий свет и нежное улыбающееся лицо. Меня окутывали тепло и покой. Кажется, я действительно попал на небеса, не в физическом, а в богословском смысле.

Существо ангельского облика заматывало мою руку белой тканью. И тут эту руку пронзила такая невыносимая боль, что все иллюзии разом исчезли. Вне всяких сомнений, я был жив. Когда мне удалось стряхнуть выступившие на глазах слезы, я узнал Ёсико. Она улыбалась все так же любезно и безмятежно. Какое ей дело до моих ран!

Я открыл было рот, но, оказалось, что мой язык распух, гортань пересохла, и я лишь беззвучно шлепал губами, как вытащенная из воды рыба.

– Лежите спокойно, Леонардо-сан,– промурлыкала Ёсико.– Все уже в порядке.

– Мостик...– выдавил я из себя.– Что же стало с...

– Уже все позади.

– Контроль над станцией?

– Да, Леонардо-сан.

– Связь с Землей?

– Да. Через два дня придет шаттл с медиками и полицейскими.

Я на секунду закрыл глаза, но снова впасть в беспамятство не удалось. Ёсико об этом позаботилась – антисептики, которыми она обработала рану, жгли, как адская лава.

Итак, я опять вернулся в реальность. Мы парили около нижнего сегмента осевого тоннеля, неподалеку висел открытый скафандр, внутренняя оболочка которого была густо полита кровью. Моей кровью. Я скосил глаза (шея пока отказывалась поворачиваться) и увидел пятна крови на своей одежде. Все это смотрелось ужасно.

Потом я увидел свою правую руку. Вернее, влажное иссиня-черное нечто. Похоже, я уже никогда не научусь играть на рояле.

Ёсико проследила за моим взглядом, и я с изумлением заметил слезы в ее глазах.

– О, Леонард...

Я смотрел на нее и вспоминал часы, которые мы провели вместе в хранилище скафандров. Почему я всегда влюбляюсь в иностранок? И как может отбивная, которую я сейчас собой представляю, думать о сексе?

– Как мои дела?

– С правым плечом и правой рукой – не блестяще, и все же..– Она бросила взгляд на мое многострадальное тело, испытующе взглянула мне в глаза,кокетливо улыбнулась, а потом опустила глаза, словно испугалась, что ее поймают на мыслях, неприличных для хорошей японской девочки.– Я должна наложить тебе повязку.

Мне пришлось стиснуть зубы покрепче. Вероятно, Ёсико, как и все мы, училась оказывать первую помощь на куклах, и мне выпала честь оказаться ее первым пациентом. Что я могу сказать? Ёсико стоит продолжать заниматься астрономией – карьера медицинской сестры ей не светит. Наконец я смог вздохнуть и сказать: – Ну и что? Ты не находишь, что я – герой?

Она кивнула. – О да, конечно.

– А разве герой не заслужил поцелуя?

Она вновь лукаво улыбнулась, наклонилась ниже и одарила меня невероятно долгим, по-настоящему захватывающим поцелуем. Это патентованное средство помогло мне гораздо лучше, чем перевязка. Такие поцелуи действительно способны воскрешать мертвых.

Кто-то постучал по стенке тоннеля. Мы затихли, как мыши. Но вновь раздался стук, и мы с Ёсико неохотно оторвались друг от друга. Из тоннеля выплыл Джайкер.

– Простите, что прерываю процесс лечения,– сказал он, покраснев.– Но капитан Морияма просил узнать, как ваши дела, Леонард.

Я невольно рассмеялся, точнее, издал нечто, вроде хриплого лая, и снова ощутил боль во всем теле.

– По-вашему, Джайкер, каковы мои дела?

– Я бы сказал, что вы на пути к выздоровлению.

– Что делать? – развел я руками.– Разве вы дадите спокойно умереть?

– Бросьте, Леонард,– парировал Джайкер,– никогда не давите на жалость в присутствии вашей дамы сердца. Пара царапин, несколько шрамов – все это лишь украшает мужчину.

Пока я обдумывал очередной остроумный ответ, нас прервали. По стенкам осевого тоннеля до нас донеслись тяжелые звонкие удары, словно кто-то бил металлом о металл. На мгновение я вообразил, что это Халид сидит верхом на станции и колотит чем-то тяжелым во внешний люк. От страха меня прошиб холодный пот. Джайкер, вероятно, уловил мою панику и поспешно объяснил:

– Это Спайдермен. Ким послал его ремонтировать зеркала.

Теперь я все вспомнил. Наша драку на вышке. Мои последние вдохи. Крошечный шаг, отделявший меня от великого Ничто. Халид, барахтающийся среди солнечных зеркал.

– Он не знал, какие они тонкие, эти листки,– прошептал я.– Он думал, по ним можно идти, можно взобраться наверх, чтобы прикончить меня.

Я снова вспомнил статьи в газетах. Журналисты писали, что фотоэлементы похожи на сусальное золото – чем тоньше, чем дороже. Для меня эти кремниевые листочки действительно оказались дороже золота.

– Этому бандиту стоило продержаться еще немного, дождаться Спайдермена и уцепиться за него,– сказал Джайкер задумчиво.– Это могло сработать.

– Там не за что держаться,– возразил я.– А что с остальными пиратами?

Кибернетик пожал плечами.

– Тот, кого они называли Свеном, мертв. Сакай в центре управления. Упакован, как рождественский подарок, и помалкивает.

– Отчего умер Свен?

– Пока вы были снаружи, мы запустили в вентиляционную систему командного центра ядовитый газ. У нас не было оружия, поэтому мы выжидали достаточно долго. Сакай очнулся, а скандинав оказался менее выносливым.

Я вспомнил Ивабути и Обу и понял, что не испытываю особой жалости к пирату. В конце концов он оказался здесь по своей воле.

– Вы двое должны мне помочь,– обратился я к Джайкеру и Ёсико.– Я должен попасть в центр управления.

– Это еще зачем? – возмутилась Ёсико.– Там справятся без тебя. Ты должен как следует отдохнуть.

– Есть одно дело, которое нужно закончить,– возразил я.

Они протестовали не слишком долго. Похоже, мне удалось разжечь их любопытство.

Джайкер и Ёсико помогли мне подняться по осевому тоннелю, оберегая мою правую руку. Все остальное было нетрудно. Невесомость – великое благо для больных и немощных.

Морияма вспорхнул мне навстречу, едва я вплыл через люк в помещение центра управления. Кажется, он с удовольствием обнял бы меня, но, увидев мои раны и повязки, ограничился лишь крепким пожатием левой руки и несколькими прочувствованными словами на японском. Как всегда, он умело сочетал азиатскую вежливость с европейской эмоциональностью,

Я увидел связанного Сакая, Бывший радист станции Ниппон был крепко прикручен за руки и за ноги к рукоятям на полу отсека. Он лежал с закрытыми глазами и казался мертвым.

На его месте, за пультом радиосвязи и управления радаром, сидел Ким. Он тут же поинтересовался, не знаю ли я, какая свинья разгромила его лабораторию. При этом он весело подмигнул мне, показывая, что вовсе не в претензии.

– Я могу видеть Халида на радаре,– продолжал Ким,– но на вызов по радио он не реагирует. Не знаете, что с ним случилось?

– Он мертв.

– Ах, вот как! – металлург кивнул.– Это многое объясняет.

Я попросил у него микрофон и наушники.

– Вы же сказали, он мертв! – удивился Ким.

– Он еще об этом не знает.

Ким пожал плечами, не зная, что и думать, но протянул мне микрофон. Я повис в воздухе рядом с пультом связи и настроился на частоту радио скафандра.

– Халид?

Мы услышали щелчок – пират включил свое переговорное устройство.

– Карр? – Его голос был совершенно спокоен, дыхание ровным.– Мне кажется, я улетаю все дальше от станции.

– Совершенно верно.

Он помолчал несколько секунд, потом заговорил снова:

– Хорошо, Карр, вы выиграли. Вы – триумфатор. Вы разделали меня под орех. А теперь, пожалуйста, верните меня на борт.

Я смотрел на темный экран радара, где светилась крошечная зеленая точка. Все тот же старина Халид. Гордый, но склонный пойти на уступки. Кажется, он решил, что сможет мною управлять.

– Я не знаю, что я выиграл Халид. Я не думаю о триумфе. Но я точно знаю, что с вами все кончено. – Это я тоже знаю,– в его голосе не прозвучали гневные нотки. Он решил, что я пришел поиздеваться.– Я сдаюсь, Карр. Я поднимаю белый флаг, падаю на колени – все что угодно. Возьмите меня на борт. Я клянусь, что не окажу сопротивления.

– Вы все еще не понимаете, Халид,– сказал я медленно и внятно.– Мы не можем забрать вас.

Мы услышали, как его дыхание на секунду прервалось.

– Этого не может быть! – воскликнул Халид. Он был скорее рассержен, чем испуган.– Вы лжете, Карр!

– Зачем мне вам лгать?

– Вы не можете оставить меня здесь Карр. Это самосуд. Я сдался, я отвечу перед законом.

Я почувствовал отвращение. Он все еще пытался сохранить лицо, остаться хозяином положения и одновременно цеплялся за свою жизнь. Он готов был восхвалять наши законы, готов использовать любую возможность, лишь бы усилить свои позиции.

– Ваших запасов кислорода хватит на пять часов,– ответил я как мог равнодушно.– Потом вы умрете. И ни Бог, ни пророки вам не помогут.

– Но вы должны что-то сделать, Карр!

– Что я, по-вашему, могу сделать?

– У вас же есть монтажная платформа! Та, которую вы послали навстречу нашей ракете. Вы можете послать ее за мной. Я знаю, у нее большой радиус действия.

– Баки этой платформы пусты и сухи, как пустыня, в которую вы собирались превратить Мекку. Ни капли горючего. Мы израсходовали все, когда пытались сбить с курса вашу ракету.

– Наша ракета! – воскликнул он.– Наша капсула! У нее достаточно горючего!

– Вы сами сломали пульт управления в ракете, когда посадили нас туда,– напомнил я.

– Но горючее! Вы можете залить баки платформы!

– Платформа висит в пяти километрах от станции, и нет такой силы, которая заставила бы ее вернуться.

Он помолчал, но скоро вновь заговорил.

– У ваших скафандров есть ракетные ранцы.

– Должны быть,– поправил я.– Их привезет следующий шаттл.

– Шаттл! – на этот раз он почти кричал.– Когда он сможет взлететь?!

– Не раньше чем через пятьдесят часов.

– Они должны поторопиться!

– Старт шаттла отложен из-за саботажа. Вы знаете, кто устроил этот саботаж, Халид. Наземные службы не смогут подготовить корабль раньше, чем через двое суток.

Наконец он понял то, что я пытался ему втолковать. От его былой выдержки не осталось и следа.

– Сама станция! – закричал он в панике.– Станция может совершать маневры! Разверните ее к солнцу, накопите энергию и...

Я вспоминал Обу, которая мечтала о встрече с любимым, а встретилась со смертью. Я вспоминал Ивабути, который умер потому, что был гениальным инженером. Я вспоминал профессора Ямамото, который посвятил жизнь тому, чтобы открыть человечеству путь к звездам. Я думал о Нейле и о миллионах людей, которых Халид приговорил к страшной смерти. Невольно я положил руку на нагрудный карман, где хранился факс от Нейла, и почувствовал, как бьется сердце.

– Послушайте, Халид. Все бесполезно. Ваша жизнь кончена. Через пару часов вы встретитесь со своим Творцом, постарайтесь подготовить себя к этой встрече.

После этого я прервал связь и оставил убийцу наедине с пустотой и его мыслями.

В центре управления было очень тихо. Я Смотрел на лица членов команды, пытаясь угадать их мысли. Джайкер был не на шутку испуган. Кажется, он воображал себя висящим в пустоте, над огромным земным шаром. Отторгнутый от всего человечества, в абсолютном одиночестве и безнадежности ожидающий смерти. Бурная фантазия кибернетика на этот раз сыграла с ним дурную шутку – ночные кошмары ему обеспечены.

Морияма только коротко кивнул мне. Он отлично все понял. Когда-то он сказал, что командир станции повелевает жизнью и смертью. Вероятно, смерть Свена не была случайной, и Морияма ни на секунду не раскаялся в своем решении. Однако я не убивал Халида. И не лгал ему – у нас действительно не было ни малейшей возможности взять его на борт или доставить ему баллон с кислородом. Космического пирата убили законы небесной механики, и в этом была высшая справедливость.

Морияма повернулся к Танаке, сидевшему за пультом рядом с привязанным Сакаем.

– Освободите его,– распорядился командир.

Танака удивленно уставился на Морияму. С минуту они молчали, не отрывая глаз друг от друга. Казалось, оба японца общаются без слов, с помощью телепатии. Наконец Танака кивнул и ослабил путы, удерживающие радиста. Сакай уставился на всех нас так, как будто только что пробудился ото сна. Морияма, не сказав ему ни слова, повернулся к монитору.

– Мы должны решить, что делать дальше,– начал он.– У нас куча трупов на станции...

Мы с Джайкером смотрели, как Сакай массирует затекшие суставы. Он был вял и апатичен, как будто еще не оправился от отравления газом. Танака тоже не обращал на бывшего радиста никакого внимания и спокойно сматывал веревку в клубок. Я взглянул на Ёсико. Казалось, ее мысли витают далеко-далеко отсюда.

Взгляд Сакая блуждал от Мориямы к Танаке. Потом радист молча кивнул и медленно поплыл к двери.

Джайкер хотел преградить ему путь, но Морияма жестом дал понять, что этого делать не нужно. Люк захлопнулся за спиной Сакая. Мы с Джайкером вздрогнули. Японцы и Ким остались по-прежнему невозмутимы.

Я взглянул на монитор перед Мориямой. Командир вывел на экран два протокола, которые корабельный компьютер заполняет самостоятельно. Один из них показывает, открыты или закрыты воздушные шлюзы, другой – какие скафандры взяты из своих гнезд или возвращены на место.

Я все еще не понимал, чего добивается Морияма. Как зачарованные, мы не отводили глаз от монитора.

Через пять минут после того, как Сакай покинул центр управления, мы увидели, что компьютер сигнализирует об открытии внешнего люка. Но число скафандров осталось неизменным.