Текст книги "Звездные врата. Суд на Янусе. Победа на Янусе"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

ЗЛОПОЛУЧНАЯ ВСТРЕЧА

Владевшее Кинкаром странное чувство отстраненности от обычного порядка вещей ушло, стоило ему только шагнуть во внешнюю комнату святилища, и одновременно с этим угасли неясные воспоминания о прошедшей ночи, напитавшей его силами Троих.

На полу чернело пятно, оставленное забытым костром. Цим притулился к стене, согреваемый изнутри собственным теплом, ведь под крышу не проникали ни дождь, ни ветер бушевавшей снаружи бури. Ларнг приоткрыл верхнюю пару глаз и посмотрел на подходившего к нему Кинкара, явно намекая, что пришла пора подкрепиться. Кинкар разломил Дорожную лепешку Цим жадно слизывал крошки с протянутой к нему ладони, а его хозяин ел вяло, неохотно, скорее по необходимости, чем от голода.

Буря обволокла все вокруг тоненькой хрустальной пленкой. Солнце давно взошло, но было холодно, и это означало, что оттепель больше не повторится. Обычно за бурями вроде вчерашней следовала полоса хорошей погоды. Но под ногами был сплошной лед, и Кинкар не рискнул садиться верхом, не выбравшись из леса. Вдвоем с Цимом они осторожно двинулись в сторону дороги. Теперь ларнг больше не сопротивлялся.

Без сомнения, здесь давно уже никто не ездил. Лес с жадностью возвращал себе когда то отвоеванное пространство, буравя землю корнями, разрывая кладку побегами, протягивая ветви, заслоняющие солнце Но эту дорогу мостили такие же мастера своего дела, как те, что строили горный замок, и творение их рук могло существовать столетия. Поэтому природа не сумела полностью завладеть мостовой.

Как и всякий опытный охотник, Кинкар умел ориентироваться, поэтому он смог определить, что они движутся в западном направлении, а не на юго-запад, куда он сначала собирался отправиться. Но все же в целом они продвигались в нужную сторону, на дороге их едва ли могли обнаружить, поэтому Кинкар решил не менять направления в надежде пересечь лес по заброшенному большаку и оказаться где-нибудь вблизи У-Сиппара. Там, конечно, придется уже быть осторожней.

Незадолго до сумерек деревья начали редеть, и Цим, преодолев последний участок леса, вышел на берег моря. В этом месте лес вытягивался длинным языком в сторону океана, так что юный рыцарь оказался совсем недалеко от воды. Но портовый город, к которому некогда вела дорога, лежал в руинах Кругом возвышались дома, лишенные крыш, разрушенные бурями и временем, а в тех местах, где когда-то были пирсы, выдававшиеся далеко в море, можно было видеть лишь остатки осклизлых столбов, омываемые серо-коричневой водой.

Город был совершенно разрушен, но какая-то жизнь в нем еще теплилась. На береговой гальке лежала вверх днищем вытащенная из воды потрепанная лодка, ее закругленные бока носили на себе следы недавнего ремонта. А из находившейся неподалеку хижины, сложенной из плохо пригнанных камней, подымались струйки дыма Там явно готовили пищу.

Насколько мог видеть Кинкар, вокруг не было ни сторожевых постов, ни других следов пребывания наемников Черных. Наверное, какой-нибудь рыбак, решил разведчик, нашел себе здесь приют, промышляя в этом некогда бурлившем жизнью месте, покинутом столь давно, что тут, пожалуй, снова есть чем поживиться.

Он отпустил заушники, и ларнг теперь уже сам выискивал путь по заросшей дороге, осторожно обходя поваленные стволы. Кинкар, окидывая опытным взглядом кварталы зданий, черневших пустыми глазницами окон, пытался представить себе, что здесь случилось. Да, конечно, город был взят с боем, при чем жители боролись с захватчиками, не имея никакой надежды, но с мрачным упорством, заставляя врагов орошать своей кровью каждый дом, каждую стену. Даже дожди, поливавшие город вот уже много лет, не смогли смыть следы пожаров. Около дверных проемов и окон можно было видеть рассыпавшиеся в прах остатки выбитых дверей и ставен.

Не удивительно, что с тех пор юрод был покинут. Немногие пережили осаду, и если победитель решил не восстанавливать поселение… А может быть, развалины были оставлены в назидание всем прочим? На родном Горте Кинкара торговцы прекрасно владели мечом. У них не было иного выхода; торговые пути часто вели через необжитые места. И хотя среди купцов обычно не было задир, готовых сцепиться с первым встречным, они могли дать достойный ответ любому лендлорду, который захотел бы содрать с них незаконный дополнительный налог за проезд через его владения Если это был торговый город, то, конечно, нападавшим пришлось несладко. И Кинкар, не имея ни малейшего представления о том, как все происходило на самом деле, с удовольствием предался мыслям о полученном негодяями отпоре.

Над головой всадника громко кричали морские птицы, искавшие себе пропитания в полосе прибоя. Они, да еще струйка дыма над хижиной и перевернутая лодка – вот и все признаки жизни, которые можно было увидеть на пустынном берегу. Кинкар не знал, далеко ли до У-Сиппара. Правда, У-Сиппар тоже портовый город, так что до него можно добраться, поехав вдоль берега. Но в какую сторону – на юг или на север? К тому же неразумно пускаться в дорогу на ночь глядя. На его Горте сбившийся с дороги путник мог попроситься на ночлег в любом Жилище – может, и здесь есть такой же обычай.

Кинкар направил Цима к стоящей на берегу хижине, предвкушая, что скоро его ноздрей коснется дразнящий запах готовящейся пищи. Что может означать дым из трубы – наверное, рыбак готовил ужин из своей скудной добычи. Воображение Кинкара живо нарисовало ему разные блюда, обычные на побережье, но считавшиеся изысканными в горах – например, омаров.

Когтистые лапы Цима бесшумно ступали по песку, но, по-видимому, за Кинкаром уже давно наблюдали сквозь одну из многочисленных щелей в стенах хижины. Не успел он ни спешиться, ни даже окликнуть жителей, как из домика вышел мужчина, закрыл за собой дверь и прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди с таким отчаянным видом, словно решил стоять насмерть, защищая свое жилище.

В правой руке он держал оружие, которое Кинкар видел всего один раз – им хвастался один торговец, собиратель редкостей. Прямое древко заканчивалось кривым иззубренным острием– что-то вроде гигантского багра. Помнится, что торговец очень ловко изобразил жителям Стира, как пользуются этим оружием. Пущенное опытной рукой, оно может пронзить броню и воткнуться в тело рыцаря. Дальше жертву стаскивают с ларнга наземь и приканчивают тем же багром или просто забивают до смерти. Глядя, как старый рыбак держит свое оружие, можно было сразу понять, что он хорошо умеет им пользоваться.

Кинкар продел руку сквозь заушники Цима и поднял кисти обеих рук в понятном каждому жесте, означающем предложение мира. Но не было мира ни в решительном лице рыбака, ни в его угрюмых глазах. Несмотря на холодную погоду, на нем болтались грязные лохмотья, доходившие ему лишь до локтей и до колен. Кожа на торчавших из тряпок руках и ногах была вся покрыта струпьями и трещинами. Похоже, не особенно хорошую жизнь обеспечивало ему море.

– Я пришел с миром, – медленно и властно сказал Кинкар, как говорил бы он с каким-нибудь крестьянином в Стире.

Ответа не последовало. Можно было подумать, что обитатель хижины вообще не слышал слов Кинкара. Только страшный крюк медленно поворачивался в руках незнакомца, вперившего свой взгляд в ларнга и всадника. В мрачных глазах рыбака можно было прочесть не только ненависть к врагу, но и радость от невесть откуда взявшейся пищи.

Кинкар не шевелился. Наверное, это был не рыбак, а бродяга, доведенный нищетой до отчаяния. Таких боялись не зря, потому что полная безнадежность толкала их на поступки, которые не могли бы прийти в голову нормальному человеку; им неведомо было ощущение опасности, заставляющее сдерживать свои порывы. Каким-то шестым чувством Кинкар понимал, что стоит ему вытащить меч, да что там – хоть чуть-чуть шевельнуть рукой по направлению к рукоятке, и крюк немедленно вонзится в него.

Незнакомца подвело его собственное нетерпение – и слабость. Кинкар тронул Цима коленом, и ларнг правильно понял взмах руки человека в лохмотьях, на скулах которого вздулись желваки. Крюк царапнул плечо Кинкара, запутался в плаще. Всадник схватил его и сильным рывком выдернул из рук нападавшего, так что тот не удержался на ногах и упал в песок вниз лицом. Обезоруженный бродяга не издал ни единого звука. Мгновение он тихо лежал на земле, потом быстро, гораздо быстрее, чем мог предположить Кинкар, откатился к хижине, ближе к двери. Он поднялся на колени и, сжавшись в комок, прильнул спиной к изъеденным солью доскам, растопырив в обе стороны руки, как бы перегораживая своим телом вход в хибару.

Кинкар вытащил крюк из порванного плаща и воткнул его острием в землю. Оружие было далеко за пределами досягаемости владельца, а самому Кинкару было противно брать его в руки. Но обнажать меч он тоже не стал.

– Я пришел с миром, – сказал он твердо, с нажимом, словно стараясь образумить человека, замершего у входа в хижину, пробиться к нему сквозь владевшее тем отчаяние. И снова показал, что не держит в руках оружия. Можно было бы, подумал юноша, уехать отсюда, поискать ночлег в другом месте. Но этот безумец, чего доброго, выследит его и перехватит в дороге. Уезжать было поздно.

– Маррен!

Это крикнул не человек на пороге, голос доносился изнутри домика. Услышав его, бродяга распластался по стене еще сильнее, беспомощно озираясь по сторонам, словно пытался найти выход из совершенно безвыходного положения.

– Маррен!

Голос был тонок, он доносился отзвуком печальных криков морских птиц. Только приятный тембр этого голоса позволял услышать его на фоне неумолчного плеска волн.

– Я не причиню вам вреда, – повторил Кинкар. Он забыл, что на нем одежда охранника, что на лбу красуется поддельное клеймо. Он понимал только одно: он не может ехать дальше, и не только из чувства самосохранения, но и потому, что ему Решительно необходимо было выяснить, что стоит за упрямым сопротивлением человека с крюком и кто зовет его из-за закрытой двери.

– Маррен!

Крик раздался в третий раз. Потом из-за двери донесся стук, гулко отдававшийся в изъеденном насекомыми дереве, словно кто-то рвался на волю.

– Маррен! Ты убит? – кричавший был близок к истерике, и тут Кинкар впервые услышал голос защитника хижины. Тот прижался щекой к доске и издал странный сиплый звук, похожий на крик зверя.

– Выпусти меня, Маррен! – требовал голос; стук в дверь усилился. – Маррен, выпусти меня отсюда, слышишь!

Но человек не двигался с места, вжимаясь плечами в обшивку двери, словно само неподчинение приказу несло в себе боль. Кинкар поддернул заушники, и Цим сделал пару шагов вперед. Человек сжался, исторгая из груди странное рычание, глаза его горели безумием. Похоже, он узнал повадки боевого ларнга, он словно предчувствовал, что через мгновение когти животного вонзятся в его тело, но не покидал своего поста.

Защищать дверь было в его силах, но обхватить всю хижину он не мог. Раздался треск ломаемого дерева, и человек у двери вскочил на ноги, но было поздно – из-за угла дома, шатаясь, показалась еще одна фигура. Второй был так же оборван, как и первый, но между ними хорошо была заметна разница.

Человек, пытавшийся защищать свое жилище, имел крепко сбитую, ширококостную фигуру крестьянина. Он мог быть смотрителем ларнгов, гвардейцем какого-нибудь лендлорда или даже иметь нижний офицерский чин. Но он не мог быть ни военачальником, ни владельцем замка.

Второй же был совсем другого происхождения – чистокровный гортианин, как решил Кинкар, знатного происхождения, не какой-нибудь забитый раб. Силы его, похоже, были на исходе, он еле шел, придерживаясь рукой за стену хижины. На Кинкара смотрело юное лицо с тонкими чертами, но до крайности изможденное. Широкие плечи юноши словно были созданы для того, чтобы носить латы рыцаря.

Он подошел ближе и встал рядом со своим слугой. Так они и стояли, безоружные, но в глазах их горел вызов. Юноша откинул назад взъерошенную голову и заговорил.

– Вы добрались до нас, Руки. Давай, зови своих людей. Если ты думаешь, что мы будем молить о легкой смерти, ты ошибаешься. Маррен не смог бы ни о чем вас просить, – даже если бы захотел – но он и не захочет. А я буду хранить молчание так, словно меня, а не его ваши ножи заставили навеки умолкнуть. Пусть лорд Руд делает с нами все, что хочет! Даже Черным не дарована вечная жизнь? – начал он говорить с вызовом, но к концу его силы иссякли.

– Поверьте мне – я пришел не от лорда Руда, я не принадлежу к его войскам, – Кинкар отчаянно пытался вложить в свои слова всю искренность, на какую он только был способен. – Я просто странник, я сбился с пути и ищу ночлег.

– Неужели ты думаешь, что мы настолько глупы, чтобы поверить Руке? – гортианин с трудом шевелил языком. – Хотя я не понимаю, зачем тебе лгать. Бери нас, и кончим на этом!

Маррен положил руки на плечи подростка и попытался усадить его, закрывая своим телом. Но тот воспротивился.

– Это конец, Маррен. Свисти своей шайке, Рука! Кинкар спешился, вытянул перед собой руки:

– Вы же видите, у меня нет оружия. Я не собираюсь «брать» вас!

Наконец юноша услышал его. Он тяжело качнулся назад, опираясь на Маррена; тот поддержал его рукой.

– Так значит, ты не гонишься за нами; ты не пришел из У-Сиппара, чтобы покончить с нами. Что ж, тогда мы станем роскошным подарком лорду Руду. Надень на нас ошейники, Рука, и отведи к нему, если хочешь заслужить его расположение.

Кинкар сделал жест, который, как он надеялся, должен был заставить их поверить ему. Он вытащил пакет дорожных лепешек и сушеного мяса и швырнул этим двум. Пакет ударил Маррена по ноге. Тот смотрел на него с таким ужасом, словно это была вспышка пламени, вырвавшаяся из оружия Властителей Неба. Потом он ослабил руку, поддерживавшую юношу, нагнулся и поднял пакет. Содержимое его явно изумило Маррена.

Маррен сунул кусок лепешки в руку подростка, а сам накинулся на еду с голодным воплем. Оба торопливо набивали пищей рты Это зрелище потрясло Кинкара. Пленники, которых они освободили тогда на дороге, были все, за исключением Капала, настолько забиты своими несчастьями, что стали не похожи на людей. Он относился к ним, как к Воркен, когда у нее было подбито крыло, как относился бы к Циму, стрясись с ним какая-нибудь беда. Но эти-то не были рабами, низведенными до уровня животных, безразлично воспринимающих боль и свое бессилие!

– Кто ты? – мальчишка проглотил лепешку и теперь пытался разжевать сушеное мясо. Глаза его смотрели на Кинкара с тем же изумлением, с каким сам Кинкар смотрел, скажем, на лорда Диллана, когда тот занимался колдовством.

– Я Кинкар из Стира, – здесь лучше было не называть себя с’Рудом. Никогда нельзя забывать, что этот Горт – это не его Горт. Лорд Руд, жестокий властелин У-Сиппара – это не тот лорд Руд, что был его отцом.

– Стир, – тот медленно покачал головой, он явно впервые слышал такое название.

– Это в горах, – пояснил Кинкар, отчетливо сознавая, что, скорее всего, на этом Горте нет никакого Стира.

Мальчишка, по-прежнему держа в руках забытую полоску сушеного мяса, подошел к Кинкару вплотную. Он вглядывался в лицо всадника, словно пытался навечно запечатлеть в своей памяти каждую его черточку.

– Кто ты? – повторил он свой вопрос, но теперь голос его звучал властно, словно лендлорд разговаривал со своим пленником.

– Я сказал тебе: я Кинкар из Стира, что в горах.

– Ты много на себя берешь, житель гор!

– Почему?

– Иметь этот знак и делать вид, что не имеешь его… Нет, – покачал он головой. – Я больше не задам тебе ни одного вопроса. Я не знаю и не хочу знать, зачем ты пришел сюда. Мы можем принести друг другу несчастье.

– А ты кто? – в свою очередь, задал вопрос Кинкар.

Тот криво усмехнулся:

– Я тот, кому лучше было бы не родиться. Я тот, кто быстро превратится в ничто, как только попадет в руки лорда Руда. А ждать этого осталось недолго – наше путешествие, кажется, подходит к концу. У меня нет имени, Кинкар из Стира, и лучше бы тебе забыть, что наши пути пересеклись. Если, конечно, ты не хочешь стать желанным гостем в У-Сиппаре, приведя меня туда…

– Но для начала, – сказал Кинкар, пытаясь придать своему голосу легкость, – не предоставите ли вы мне приют на ночь рядом с собою?

Мальчишка готов уже был согласиться – пусть не вводя в дом друга, а просто выбирая из двух зол меньшее, – но Маррен был настроен не столь дружелюбно. Он оскалился, словно голодный совер, когда Кинкар попытался приблизиться к дому. Тогда, подчиняясь какому-то внутреннему порыву, молодой рыцарь совершил поступок, который, возможно, был небезопасен, но зато наилучшим образом демонстрировал его добрые намерения. Он отступил на несколько шагов, взял багор и толкнул его по земле к владельцу.

Маррен стремительно нагнулся, схватился за древко, но мальчишка так же стремительно перехватил его руку.

– Я не знаю, в какую игру ты играешь, – сказал он Кинкару, – но в одном я готов поклясться – ты ведешь себя не так, как те, чей знак ты носишь. Не трогай его, Маррен!

Тот протестующе замычал, и тут Кинкар почувствовал, как волосы шевелятся у него на голове – у Маррена не было языка! Мальчишка оттащил слугу с порога своей хибары.

– Если тебе нужен ночлег, незнакомец, тогда входи. И помни: молчание в обмен на молчание.

У них горел огонь, хоть и не было пищи; жалкая хижина все же позволяла согреться, защищала от ночного ветра. Кинкар привязал Цима неподалеку и задал ему корм. Маррен неотступно следовал за ним, держа в руках багор, и только власть, которую мальчишка имел над калекой, не давала ему пустить в ход свое оружие. Когда все трое собрались внутри, он встал у двери, не спуская с Кинкара пристального взгляда угрюмых глаз.

А Кинкар очень рад был наконец усесться около огня, в котором трещал плавник, надеясь со временем получить хоть немного сведений от своих случайных знакомых. Если они бродяги, живущие на побережье, а по словам мальчишки о лорде Руде выходило, что так оно и есть, то они должны знать У-Сиппар и могут показать дорогу туда. Но как задать вопрос так, чтобы не вызвать подозрений?

Он не очень то разбирался в тонкостях человеческой души. Нужно обладать умением леди Асгарь или лорда Диллана, чтобы развеять страх собеседника и заставить его говорить без опаски. А времени было совсем мало. Как ни странно, первым завел разговор мальчишка.

– Ты едешь в У-Сиппар?

– Да.

Мальчишка рассмеялся:

– Да, вряд ли ты едешь оттуда. Они ищут нас. Посмотри на себя, человек из Стира, – как ты ходишь, и в особенности, как ты ездишь. Мороды лорда Руда голодны, они рады всем, кто не может толком рассказать, откуда и зачем он едет.

– Даже если на тебе вот это? – Кинкар дотронулся до своего лба.

– Сейчас – думаю, что да. В У-Сиппаре разгласили очень важную тайну. – Его губы снова искривились в улыбке, которая не была похожа на улыбку. – Хотя они уже успели сунуть все концы в воду, лорд Руд еще долго не успокоится. Он будет Допрашивать день и ночь всех, кто попадет ему в руки. Трижды подумай, прежде чем ехать в У-Сиппар, не имея правдивого рассказа о себе, Кинкар.

Неужели он сделал особый упор на этом «трижды»? Кинкар Решил рискнуть. Он вытянул перед собой руку и в неверном свете костра его пальцы, отбрасывавшие четкие тени на стены, сплелись в знакомом каждому знаке.

Мальчишка ничего не сказал, словно не понял знака. Он прекрасно владел собой. Некоторое время, показавшееся Кинкару очень долгим, он сидел не шевелясь. Потом его правая рука начертала ответный знак.

– Тем более тебе не следует ехать в У-Сиппар!

Но было уже поздно. Цим не обладал сверхъестественным зрением Воркен, но его слух и обоняние далеко превосходили человеческие. И вот со двора раздался его резкий крик, которому ответил издалека голос другого ларнга. Все трое вскочили на ноги.

– Тебе не повезло, что ты встретил нас, человек из Стира, – сказал подросток. – Тебя поймали вместе с нами. Но ты еще можешь спастись.

Он замер в напряженном ожидании, и Кинкар понял, что он имеет в виду.

Можно выдать этих двух за своих пленников, и тем заслужить радушный прием в У-Сиппаре. Вместо ответа от вытащил кинжал и кинул его безоружному юноше, который легко поймал летевшее к нему оружие.

– Это мы еще посмотрим, кому не повезло! – выкрикнул Кинкар.

СВИДАНИЕ С ЛОРДОМ РУДОМ

Оставаться в хижине не имело ни малейшего смысла – зачем позволять вытаскивать себя из укрытия, словно курата из гнезда. В тесноте мечами не помашешь. Пришлось, правда, оттолкнуть Маррена, пытавшегося загородить дверь. Следом, шаркая, плелся мальчишка. Немой протестующе мычал, но, так или иначе, все трое вывалились во двор.

Уже смеркалось, но даже в полутьме было хорошо видно, что счастье изменило Кинкару и его новым знакомым. Вокруг хижины сжималось кольцо всадников, каждый второй из которых держал наготове длинное копье. Будь Кинкар верхом на Циме, он еще мог бы надеяться прорубиться сквозь кольцо. Его ларнг был хорошо обучен, он был сильнее худосочных скакунов, окружавших злосчастную троицу. Но юному рыцарю не пришло даже в голову бежать, оставив двух своих товарищей по несчастью на произвол судьбы.

Только Маррен, как оказалось, не забыл о такой возможности. Кинкар оказался прав: он был больше похож на крестьянина, нежели на воина. Калека вскочил на неоседланного Цима, а потом, изогнувшись, сильно ударил мальчишку в челюсть. Тот сразу обмяк, и Маррен, подхватив его под коленки, перебросил тело своего хозяина через спину ларнга и поскакал по направлению к лесу, размахивая своим багром. Эта отчаянная Н яростная атака застала черных всадников врасплох, Кинкара же повергла в крайнее изумление.

Страшный крюк поднялся, потом опустился, повергая одного из неприятелей на землю. В кольце врагов образовался промежуток, куда и устремился Маррен на обезумевшем, словно затравленный свард, Циме. Раздалась резкая команда, и часть отряда поскакала следом за беглецами.

Но четверо или пятеро Рук остались на месте, они приближались к Кинкару, прижавшемуся спиной к стене домика в напряженном ожидании. Может, стоило прикинуться – сказать, что он захватил Маррена и мальчишку в плен, но тем удалось бежать? Однако картина была чересчур ясна. Маррен был вооружен, да и Цим оказался подозрительно близко к «арестантам».

Копья против меча. Ничего не скажешь, шансов на спасение немного. Кинкар намотал на руку плащ – может, хоть одно копье запутается. Если погоня настигла хотя бы ночью – тогда бы, по крайней мере, была возможность ускользнуть от них под покровом темноты. А тут… Между ним и морем – цепь Рук, так что не уплывешь, а до ближайших развалин, в которых можно было бы укрыться, нужно бежать по совершенно открытой местности. Но, как бы там ни было, не могло быть и речи о том, чтобы сдаться без боя.

Похоже, однако, что Руки надеялись именно на это. Ближайший из них попытался даже обратиться к Кинкару с приветствием.

– Опусти свой меч, незнакомец! Мы пришли к тебе с божьим миром…

Не с миром Троих, а с божьим миром. С миром лживых богов. А предложение их мира не значило ничего. Поэтому Кинкар не ответил.

– Бей его! – взревел ближайший всадник.

– Не сметь! – ответили ему из темноты. – Лорд Руд хочет сам говорить с каждым, кого захватят вместе с… – говоривший прикусил язык, словно чуть было не проболтался. – Его надо взять живьем, если ты только сам не хочешь встретиться с нашим господином, недоумок.

Они надвигались на него с трех сторон. Кинкар швырнул плащом в одного и тут же отбил мечом удар копья. Ларнг одного из нападавших встал на дыбы, готовый поразить его своими кривыми когтями. Кинкар отскочил в сторону, но оступился, упал на одно колено и тут же получил в спину удар тупым концом копья. Удар был настолько силен, что Кинкар задохнулся и без чувств повалился на песок. Вся шайка в одно мгновение набросилась на него, обдирая ему лицо о береговую гальку. Заломив ему руки за спину, они скрутили запястья веревкой. Потом они отпустили его, тщетно пытающегося поймать дыхание, хватающего ртом воздух, а сами стали совещаться, что делать дальше.

Некоторое время Кинкар почти не мог дышать. Он еще не вполне пришел в себя, когда его подняли и грубо швырнули лицом вниз на потный круп ларнга.

Кинкар сильно замерз без плаща, пока его везли. По-видимому, всадники хорошо знали дорогу, раз отважились пуститься в путь в темноте. Правда, могло быть и так, что они настолько боялись своего господина, что решили рискнуть, лишь бы быстро выполнить его приказание. Впрочем, путешествие вниз головой не располагало к обдумыванию планов на будущее. К концу поездки Кинкар почти потерял сознание. Сброшенный, наконец, с ларнга, он рухнул на пол, словно пара седельных сумок.

Сквозь заволакивавший его рассудок туман он ощутил боль от сильного удара ботинком по ребрам. Его перевернули на спину, и в глаза хлынул слепящий свет.

– Смотри-ка!

– Да у него метка!

– Чей он?

Какие-то непонятные обрывочные восклицания, потом – приказ:

– В камеру его! Потом доложите по начальству. Раз он был со щенком, надо сообщить лорду Руду.

Они даже не пытались заставить его идти, просто подхватили под руки, поволокли по каменным плитам, потом вниз по лестнице. Отвратительный запах сырого подземелья охватил его, тьма вокруг сгустилась. Потом его швырнули куда-то вниз по короткой лестнице. Раздался стук закрываемой двери, и юношу окружила уже совершенно непроглядная темь.

Его оставили в очень неудобном положении: ноги оказались выше головы. Извиваясь, он попытался сползти по ступенькам, чтобы оказаться хотя бы на ровном полу. Наконец, ноги соскользнули вниз. Все тело болело, сознание еще не окончательно прояснилось после поездки, он весь онемел от холода. Но никакой по-настоящему сильной боли Кинкар не испытывал и сохранил достаточную ясность рассудка, чтобы попытаться трезво оценить свое положение.

Охранники упоминали лорда Руда, так что, по-видимому, его привезли в одну из крепостей У-Сиппара. Обстоятельства ареста были чрезвычайно неприятны – его взяли в компании с беглецами, разыскиваемыми правителем области. Они заметили клеймо, но не обнаружили, что оно поддельное, так что пока сохранялась некоторая надежда на то, что удастся выдать себя за Руку какого-нибудь провинциального правителя. Надежда на это, что и говорить, была слабая, но ничего другого не оставалось, и Кинкар еще раз мысленно прокрутил всю легенду, проверяя на прочность ее слабые места.

Сочиняя эту легенду, Кинкар и его друзья не могли подумать, что ее придется излагать перед лицом кого-нибудь из Черных. Он должен был говорить, что временно не состоит ни у кого на службе, но некоторое состояние у него есть, так что пока можно особенно не торопиться с наймом. Следовало держаться подальше от центральной крепости и ее стража. И вот он оказался в самом сердце того места, которого предполагалось всячески избегать.

А вдруг лорд Руд – этот лорд Руд – как и лорд Диллан, обладает способностью воздействовать на человеческое сознание? Или не умеет сам, но может пригласить кого-нибудь, кто умеет. Кинкар похолодел от нового предположения. Ведь если на этом Горте есть лорд Руд, то почему бы тут не быть и лорду Диллану? Каково будет разговаривать с другим лордом Дилланом? Эта мысль медленно ворочалась в мозгу пленника.

Запомни раз и навсегда, сказал он себе, это – не те Властители Неба, которых ты знаешь, и пусть тебя не вводит в заблуждение внешнее сходство. Посмотрим, удастся ли получить подтверждение словам лорда Диллана, что у человека могут быть двойники в другом мире.

Время в камере мерялось не минутами или часами. Оно было осязаемым, оно несло с собой усиливающийся холод, голод, судороги в связанных руках, боль в избитом теле. Пленник пополз по полу, пока его плечи не коснулись холодной стены, и, собрав все оставшиеся в нем силы, сумел подняться на ноги. Теперь, двигаясь, он сможет хоть как-то согреться, что позволит ему встретить предстоящее испытание в лучшей форме.

Касаясь стенки, он обошел камеру кругом. Она была совершенно пуста, только в одном углу обнаружилась куча гнилой соломы, по всей видимости, служившая постелью несчастным, занимавшим камеру прежде. Он опять оказался около ступенек, и, за неимением лучшего, присел у входной двери. Там он сидел до тех пор, пока холод каменного пола не заставил его вновь подняться на ноги.

Кинкар даже не пытался сосчитать, сколько раз он обходил комнату, отдыхал и вновь принимался ходить. Он сидел, когда Дрожание камней известило его, что тюремщики приближаются. Юноша встал на ноги и повернулся лицом к двери. Та со стуком отворилась, и в камеру ворвался свет, проникавший откуда-то сверху. Кинкар зажмурился.

– Э, да ты поднялся на ноги, подонок? – спросил кто-то с веселым смехом, который бывает подчас пострашнее ругательств. – А ну берите его, недоноски! Посмотрим, что он запоет, когда мы сдерем с него кожу!

Из облака света выскочили какие-то фигуры, кто-то подхватил узника под руки, за плечи, и вот его уже поволокли вверх по лестнице. Потом возник коридор, выложенный каменными плитами, снова ступеньки, и вдруг брызнул яркий дневной свет – они вышли во двор.

При свете дня Кинкар разглядел, что люди, обступавшие его на лестнице, были обычной солдатней. Плоские, грубые лица, в пустых глазах ни грана интеллекта. Командовал ими какой-то великан. В первый момент Кинкар даже решил, что перед ним Черный, но тут же увидел гортианские черты лица и знак дьявола между бровей. Тот осклабился, обнажая почерневшие дыры на месте зубов, и наклонился к Кинкару, обдав его исходившим изо рта зловонием. Одной рукой он крепко схватил юношу за волосы и больно заломил ему голову.

– Знак на месте, – заявил гигант. – Но не надейся, сопляк, что здесь это тебя спасет.

– Мы его распнем, Сууд? – поинтересовался один из охранников.

Великан выпустил Кинкара и, развернувшись, заехал спрашивавшему ладонью по лицу с такой силой, что тот, не устояв, повалился на пленника.

– Закрой пасть, ублюдок! Вы его распнете, когда Сууд отдаст приказ, и ни секундой раньше. Но он еще будет нас молить, чтобы мы его распяли, ясно? А ну, ларнговое дерьмо, ведите его в зал! Вы же знаете, там ждать не любят!

Солдат, которого ударили, харкал кровью. Но он не пытался протестовать против такого сурового обращения, он даже не посмел недовольно посмотреть в спину Сууда, когда тот ушел вперед. Кинкара провели через внутренний дворик, потом – через вторые ворота, туда, где помещались жилища начальников.

Пройдя сквозь ворота, сложенные из булыжников, они словно оказались в совершенно ином мире. Тут не было ни камня, ни привычных гобеленов, при помощи которых в Стире спасались от зимних сквозняков. Стены по обе стороны были гладкими и блестящими, словно лезвие меча. Похоже, их покрывали листы неизвестного Кинкару металла. Их светло-серая гладь была расцвечена сполохами всех цветов радуги, сливавшимися в бесконечный узор. Казалось, будто по стене непрерывно бродили тени, разыгрывая порою целые сцены. Впрочем, все это исчезало, лишь стоило сосредоточить свое внимание на одном месте.