Текст книги "Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня"
Автор книги: Андре Кастело
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Апогей
Жозефина наверху счастья. 24 марта 1805 папа крестил в Сен-Клу ее второго внука. Евгений получил сан принца Империи, должность государственного архиканцлера, титул светлейшего высочества, и 2 апреля она отбывает в Милан вместе с императором, который должен короноваться там в качестве короля Италии.
Этого «12 жерминаля», «в день, память о котором никогда не сотрется из ума и сердца жителей Труа», Жозефина с мужем въезжает в префектуру департамента Об. На подступах к городу воздвигнута триумфальная арка размером 16,5×12 м, украшенная такой латинской надписью: «Ворота города, преисполненного радостью, откройтесь, дабы в вас триумфально въехал герой, вернувший Франции Францию».
Другая триумфальная арка высится в центре города. На фронтоне венки – «гражданские, за победы на море, за снятие осады, за победу в войне», а над ними четыре слова, изъясняющие замысел декоратора: «Он заслужил их все».
На каждом шагу колонны, обелиски, портики, бюсты, транспаранты и вдобавок гигантская тридцатиметровая звезда, причем все это перегружено символами и подобающими случаю формулами. Я упустил еще «восходящее солнце» с такой надписью: «Если им свершены такие чудеса в час восхода, чего не совершит он, продолжая свой путь?» Жозефина расточает любезные слова и улыбки военным, гражданским и духовным властям, почетному эскорту, роте ветеранов, национальной гвардии, вооруженным пожарным, а вокруг во всю мочь гремят колокола, пушки, барабаны и горны. Она выслушивает речь мэра, заверяющего ее, «что нет ни одного горожанина, ни одного должностного лица, которые не благословляли бы день», когда ее короновали.
На другое утро император направляется в Бриенн, где и заночует: он собирается предаться там воспоминаниям о военной школе. Жозефина остается на сутки в Труа. Она принимает обычный в таких случаях визит двадцати девушек, приведенных матерью одной из них. Барышня Буржуа-Кийар от имени своих товарок подносит «коронованной красоте и добродетели на троне» корзины с «данью городской промышленности». Вторую речь произносит барышня де Курсель, которая тоже говорит о добродетелях новой императрицы и повергает к ее стопам «сердца, благие пожелания и восхищение» юных жительниц Труа. Жозефина «сердечно» обнимает четырех из них и «дарит им знаки своего благоволения». Затем следует неизбежный бал, и на третье утро, после мессы, в десять часов, августейшие гости вновь пускаются в дорогу.
В Шалон-сюр-Сон возле угла башни Сен-Пьер императорскую чету ждет триумфальная арка «смешанного ордера». Она, по всей видимости, удалась. Улицы присыпаны песком, иллюминированы и украшены коврами. Две единственные в городе пушки дают по двенадцати выстрелов каждая. Жозефина с мужем проводят ночь на углу Вороньей и Бочарной улиц у г-жи Шике, которая временно перебралась к родным, уступив императору свой наикрасивейший в городе дом. Двадцать пять музыкантов-любителей, расположившись в вестибюле, приветствуют «самыми своими радостными мелодиями» прибытие государей в этот «дворец».
На следующий день двенадцать девочек, «украшенных лишь присущей их возрасту грацией», подносят императрице «почетные конфеты», на обертках которых красуются напечатанные «со тщанием» девизы, а также букет иозефиний, нового растения, выведенного в оранжереях Мальмезона и принадлежащего к семейству биньониевых. Одна из девочек, Адель де Фудрас, произносит приветствие и получает взамен колье, которое в тот день надето на Жозефине.
В Лионе остановка на пять дней. Триумфальные арки, речи, приветствия, поздравления – сущий потоп! Столица Галлии[34]34
Столица Галлии – во время римского владычества Лион (тогдашний Лугдунум) был столицей провинции Лугдунская Галлия.
[Закрыть] немало сделала для достойного приема Наполеона и Жозефины в их первой поездке. Почетный караул из 80 гренадеров в белых мундирах с розовыми отворотами и обшивкой и шапках с белым султаном и 80 конных егерей в голубых куртках с отворотами и обшивкой цвета зари проходит торжественным маршем мимо целой когорты музыкантов из 60 человек. Все это слегка отдает опереткой, но выглядит очень мило, когда в среду, 10 апреля, император с Жозефиной подъезжают в 3 часа пополудни к воротам Сен-Клер. Решено, что этому отряду, сформированному для данного случая, «будет дозволено нести службу вместе с императорской гвардией».
И здесь кортеж проезжает под несколькими триумфальными арками. Первая, в четверти лье от города, представляет собой бронзовые колонны, «символ нерушимой верности лионцев законам империи», чередующиеся с колоннами из мрамора, «эмблемой великолепия и богатства города». Весь Лион – сплошные девизы, аллегории, транспаранты, триумфальные барельефы и ворота.
С большим, чем у мужа, стоицизмом Жозефина снова принимает визитеров, расточает улыбки, краснея, позволяет именовать себя «Минервой французов», изящно отвечает ораторам, раскланивается, благодарит и притворяется, будто находит все изысканным и очаровательным.
Пока император устраивает смотры, инспектирует, решает, как способствовать обогащению города, дает аудиенции, Жозефина, «сочетая в своей нежной и щедрой душе самые тонкие чувства с величайшей простотой», осматривает лионский ботанический сад. По проспекту Букль она доезжает до этого парка, который украсила дарами из теплиц Мальмезона. Поэтому муниципалитет, «проникнутый признательностью», просит у нее дозволения назвать сад ее именем и воздвигнуть ей там статую «под сенью миртов и акаций». Императрица с той «кроткой отзывчивостью, которая так характерна для нее, дает согласие на эту двойную просьбу», – сообщает нам бесстрастный отчет о событии.
Г-н Беранже, президент Лионской академии[35]35
Лионская академия – речь идет, конечно, не об академии в нашем смысле слова, а о местном обществе любителей искусств и словесности.
[Закрыть], ошарашивает ее длинным приветствием в стихах, где хвалы императору перемешаны с комплиментами в ее адрес и выражается желание, чтобы
Еще щедрей к вам боги стали
И ваших отпрысков взыскали
Всем, чем ваш славен муж, чем вы пленили нас.
Императрица сопровождает супруга при посещении им Музея искусств и ремесел на площади Терро. Повсюду ее имя звучит вместе с именем императора, и, когда она выходит из коляски, ей подносят розу, а ему лавровую ветвь.
На другой день Пасха, торжественная месса. Жозефина в пурпурной мантии отправляется в кафедральный собор св. Иоанна и занимает место под балдахином на троне с золотой бахромой.
В тот же вечер город устраивает в местном театре большое празднество. Ложи третьего яруса убраны гирляндами роз, в просветах между которыми «читается пожелание всех сердец: „Да здравствует Жозефина!“» К этому надо добавить аллегорическую кантату под названием «Сон Оссиана», где в обращении к Жозефине не забыты похвалы ее добродетели:
И добродетелями множа
Величье, что он ей дарит,
Та, кто отчизне всех дороже,
С ним в каждом из сердец царит.
У подножия трона на сцене девочка «самого нежного возраста» м-ль Паран, дочь мэра Северного района Лиона, бубнит поздравление, где Жозефина именуется королевой:
Пусть бесконечно я робею,
Но, королева, все ж посмею
Вам поднести наш дар простой,
Зане давно уже известно
Со всею Францией совместно
Мне, как ни нежен возраст мой,
Что нет вам равной в поднебесной
Ни славою, ни добротой.
«Все зрители, вскочив с мест, непроизвольно присоединили клики одобрения к этому чистому голосу простодушного детского восторга», – сообщает нам историограф этого дня.
1 1 апреля, в Светлый четверг, на банкете, который устроил Лион в архиепископстве, Наполеон, по-видимому, и встретил впервые восхитительную смешливую женщину-девочку, вернее женщину-птичку, Эмилию Пелагра, которая родит ему в конце 1806 дочь, будущую принцессу де Шиме, ту самую, что скажет о своей матери:
– Кто знавал ее, тому больше не хотелось даже смотреть на других женщин.
Дал ли Наполеон между 11 и 16 апреля «частную аудиенцию» прелестной лионке – неизвестно. Во всяком случае, ревность в Жозефине проснулась позже.
Кортеж вытягивается теперь на дорогу к Альпам. Во время долгого переезда императрица во всем помогает мужу и своим обаянием, своей улыбкой скрашивает то, что уже стало для них страшным, изматывающим трудом. Переход через Альпы по долине Морьен[36]36
Морьен – долина в департаменте Савойя.
[Закрыть] – серьезное испытание. Но вот наконец равнина и Турин, где восторженно встречают новых властителей.
В Асти жители предположили, что Наполеон с Жозефиной пересекут их городишко глубокой ночью, и старательно приготовились иллюминировать дома, мимо которых проедет кортеж. Однако из-за непредвиденной задержки новые владыки Италии прибывают только на другой день, в полдень 30-го. Для того чтобы понесенные расходы не пропали даром, население все-таки зажигает лампионы и плошки, что немало удивляет прибывших.
1 июня император везет жену в Маренго. Из кокетства, присущего даже славе, он приказывает доставить из Парижа наряд, в котором он был на поле боя. Длиннополый голубой мундир пообтрепался, шитье «порыжело», треуголка запылилась, но этот ансамбль уже стал достоянием истории, чтобы не сказать – легенды. Пока 25-я дивизия воспроизводит бой, Наполеон объясняет жене, чем был тот день, когда пал Дезе.
И вот Милан.
Город, где в Жозефине просыпается столько воспоминаний, празднично разубран. Собор и главные памятники сверкают тысячами огней. Гремят орудия, звонят все городские колокола. Однако население встречает гостей менее пылко, чем в Турине, и «клики народа» кажутся очевидцам скорее «криками черни». В Ла Скала спектакль-гала, здание залито светом. Особенно интересует Жозефину г-жа Банти[37]37
Банти, Бриджида (1759–1806) – итальянская певица.
[Закрыть], но не своим соловьиным горлом, а потому, что императрице рассказали, будто некий англичанин, «приписав звучность голоса актрисы особому устройству глотки», за 50 000 франков купил у певицы права на ее труп после смерти.
Но тут в Жозефине вновь пробуждается ревность. Император, похоже, увлекся чтицей жены, белокурой, хрупкой и остроумной м-ль Лакост. Жозефина наняла ее не для чтения, должность эта – синекура, а просто потому, что пожалела юную сироту-бесприданницу. Наполеон, как легко догадаться, интересуется ею совсем из других побуждений: м-ль Лакост не слишком жестокосердна. Поэтому императрица требует, чтоб муж отправил девушку во Францию, и Наполеон покоряется. Но с одним условием: чтица, которая не имеет права входа дальше служебной гостиной, должна быть один раз приглашена в кружок императрицы. Жозефине приходится подчиниться, и вечер кажется ей бесконечным.
26 мая она присутствует на коронации. Здесь она всего лишь простая зрительница, и в будущем у нее станут оспаривать титул «императрица и королева». Наполеон взял железную корону[38]38
Железная корона – корона германского племени лангобардов (VI–VIII вв.), основавшего свое королевство в Северной Италии (отсюда Ломбардия). После лангобардских королей ею короновались многие германские императоры, начиная с Карла Великого, а в 1805-м Наполеон. Представляла собой узкий железный обруч, вделанный внутрь золотого, усыпанного драгоценными камнями.
[Закрыть] и возложил ее себе на голову, крикнув:
– Бог дал мне ее. Горе тому, кто на нее покусится!
А вечером во дворце, напротив иллюминированного Duomo[39]39
Duomo (ит.) – собор. Здесь имеется в виду Миланский собор.
[Закрыть], он дразнит Жозефину, треплет ее за уши, легонько похлопывает, щекочет и со смехом твердит:
– Бог дал мне ее. Горе тому, кто на нее покусится!
Она тоже смеется, пытаясь защищаться и умоляя:
– Да перестань же, Бонапарт!
А он продолжает еще пуще.
Г-жа Дюшатель, г-жа де Воде и маленькая Лакост – всего лишь дурные воспоминания.
Пока Наполеон наблюдает за маневрами гвардии, председательствует в государственном совете и принимает депутации, Жозефина совершает экскурсии на озера Лаго-Маджоре и Комо. Единственное, но значительное для Жозефины событие за это время – пропажа моськи, подарка Ипполита. Весь город Комо в волнении, идут методичные розыски, сперва безуспешные, и императрица с отчаянием в душе продолжает свой путь без собачонки. Прибыв на виллу Джулиа, Жозефина утешается тем, что переодевает женщиной Брассака, одного из своих камергеров, и вводит его в комнату Бомона, убедив последнего, что тот внушил этой «даме» непобедимую страсть.
После ужина и ночи, проведенной во дворце на Изола Белла, одном из Борромейских островов[40]40
Борромейские острова – 4 островка на озере Лаго-Маджоре.
[Закрыть], а также восхождения к колоссальной статуе Святого Карла, Жозефина возвращается в Милан, где хозяйку ожидает ее драгоценный мопсик, отыскавшийся в Комо.
Большая прекрасная новость: Евгений назначен вице-королем Италии. Первоначально Наполеон склонялся к мысли о создании королевства Ломбардского для Жозефа или Луи, но непомерные претензии этих последних, почитавших себя не братьями Наполеона, а сыновьями «императора Карло» и «императрицы Летиции», вынудили мужа Жозефины перенести внимание на своих приемных детей. Наполеон возвел Евгения в сан вице-короля Италии, «желая оказать принцу Евгению, нашему пасынку и канцлеру нашей Французской империи, убедительное доказательство доверия, кое мы питаем к его преданности нашей особе».
Император любит беспредельно послушного ему пасынка. Эта покорность, эта покладистость восхищают Наполеона, который называет Евгения своим «рыцарем без страха и упрека»[41]41
Рыцарь без страха и упрека – прозвище Пьера де Террайля, сеньера де Байара (1473–1524), рыцаря, прославившегося своим бесстрашием.
[Закрыть]. Он, конечно, будет превосходным вице-королем, которого можно отозвать как префекта. К тому же Евгений – советчик и опора Жозефины: она всегда спрашивает его мнение. Да и сам Наполеон, когда у него бывает конфликт с женой, прибегает к Евгению как к третейскому судье. Сначала Жозефина радуется при мысли, что станет матерью почти что государя, но слезы брызжут у нее из глаз, как только она отдает себе отчет, что отныне ее дорогому Евгению придется жить в Милане, а значит, далеко от нее.
– Ты плачешь, Жозефина? – спрашивает император. – Какая нелепость! Неужели ты так горюешь из-за разлуки с сыном? Но если тебя так удручает отсутствие твоих детей, подумай, что же должен испытывать я? Твоя привязанность к ним особенно жестоко напоминает мне о моей бездетности.
Неловкость императора, без сомнения нарочитая, исторгает у новой императрицы еще более обильные слезы. Значит, «он» по-прежнему думает о разводе? Неужели прерванный коронацией кошмар возобновится?
* * *
10 июня императорская чета покидает Милан и проводит два дня в Брешии. Сколько любовных воспоминаний для Жозефины!.. 15-го, подъезжая к Пескьере, она оказывается в местах, где – тому уж девять лет! – она чуть не погибла под австрийскими ядрами. Ночуют супруги в Вероне и там же проводят весь день. Между Мантуей и Болоньей им для смены лошадей приходится остановиться в Карпи.
Знакомясь – благодаря муниципальному архиву – с тем, какая встреча была им устроена по случаю простой смены лошадей, легко представить себе размах подобных встреч в больших городах. Еще за несколько дней до приезда их величеств в Карпи проверили, «исправно ли звонят колокола», украсили окна тканями, как это делается во время крестных ходов, а на главной площади городка водрузили колоссальный портрет Наполеона. Весь путь следования был «усеян розами и полевыми цветами». Подумали также и о том, что, пока меняют лошадей, Жозефина с мужем могут захотеть отдохнуть, поэтому в ратуше устроили для них особую спальню.
Муниципалитет убивается из-за того, что, в отличие от Мантуи и Модены, ему не по силам соорудить триумфальные арки, но он все-таки распорядился намалевать мнимую арку под мрамор на крепостном донжоне, украсив ее пучками знамен и статуями. Почетный эскорт, хотя это всего лишь национальная гвардия, готовится к великому событию, муниципальные советники расцвечивают фраки лентами из зеленого и красного шелка с красной бахромой и принимаются ждать.
Неожиданная новость: «королева» Жозефина проедет через Карпи за день до мужа и, может быть, даже позавтракает, пока будут менять лошадей.
Городок безумеет.
К счастью, становится известно, что императорские повара поспевают на несколько часов раньше и все приготовят, но тем не менее заняться сервировкой стола все-таки надо. Граф Бернардино готов ссудить городу все необходимое. Разве не одолжились у него уже мебелью для спальни в ратуше и стульями для собора, «весьма чистыми и с мягкими сиденьями», на тот маловероятный случай, что Жозефина захочет там помолиться?
Утром 20-го поваров все еще нет. Выходит, «королева» не будет завтракать? Но как бы там ни было, а стол накрыт, и с восьми утра муниципалитет в каретах, предоставленных ему знатными и богатыми семьями городка, ждет у въезда в Карпи. Лишь через два часа появляется прибывший из Мантуи кортеж «ее императорского величества императрицы и королевы». В эту минуту начинается дождь. Тем не менее расфранченный муниципалитет приближается к запряженной восьмеркой карете Жозефины, и синьор Карло Габарди, председатель муниципального совета, размыкает уста:
– Ваше августейшее величество, мы, правители этой коммуны…
Жозефина жестом прерывает его. Ввиду дождя и ее опоздания она освобождает советников от всякого церемониала. Муниципалитет соглашается рассесться по каретам и сопровождать на Главную площадь императорский кортеж, катящийся по лужам, где плавают розы и полевые цветы. На площади, пользуясь тем, что экипажи остановились для смены лошадей, Габарди спешит вновь взяться за свое:
– Ваше августейшее величество, мы, правители этой коммуны…
Дождь хлещет все сильней, и Жозефина опять прерывает оратора:
– Господа, мне огорчительно видеть вас под дождем. Наденьте шляпы.
Разумеется, никто из «правителей» не покрывает голову: дождь усиливается, и Габарди стоически продолжает речь, то и дело прерываемую императрицей:
– Наденьте шляпы, господа.
Вскоре ливень превращается в потоп. «Королева» умоляет:
– Уходите, господа. Я вас прошу.
Что ж, надо повиноваться. К тому же лошадей кончают перепрягать, и оратор, с которого струится вода, еле успевает вручить императрице прошение, тоже промокшее, от городских монахинь-капуцинок. Последняя улыбка Жозефины, и кортеж под водопадами ливня направляется к Болонье, где «королеву» ждут новые речи.
Габарди остается для утешения лишь пойти взглянуть на бесполезный, хоть и прекрасно сервированный стол, приготовленный в ратуше. Быть может, он хоть завтра пригодится императору и королю? Нет… И в этот день незадачливый Габарди получает последний удар. Услышав слова: «Ваше августейшее величество, правители этой коммуны…» – Наполеон прерывает его:
– Какой еще коммуны?
В три часа пополудни Наполеон нагоняет Жозефину в Болонье. Встречают их восторженно. Весь город – сплошной букет цветов. Всюду оглушительные крики и возгласы «да здравствует», многие жители решают вечером 24-го провести всю ночь на площади, чтобы не пропустить на рассвете, в четыре утра, отъезд «короля с королевой» в Модену и Пьяченцу.
В Генуе, где Наполеон с Жозефиной проводят шесть ночей в постели Карла V в палаццо Дориа, – новые речи, иллюминации, рукоплескания, триумфы, да еще в такую погоду, когда, по мнению Наполеона, жара превосходит здесь египетскую. Однако есть и кое-что новое: во-первых, кловисы, моллюски, которые кажутся маленькому двору «восхитительным кушаньем», и, во-вторых, великолепный праздник на море в сказочно погожую ночь. Плоты превращены в плавучие цветочные острова. «Адмиральская галера», на которой поместились император с императрицей, выкрашена белым с золотом, и в движение ее приводят сто гребцов в сверкающих нарядах.
В Генуе Жозефина нанимает новую чтицу, прелестную Карлотту Гадзани, чье лицо отличается редкой красотой. В данный момент она заменяет м-ль Лакост при императрице, через два года заменит первую и в постели императора.
Ничегонеделанье обрывается в десять вечера б июля: Наполеон решает вернуться во Францию, решает так неожиданно, что Жозефине чуть не приходится возвращаться туда одной. Но на дворе не 17 96 год: на этот раз она умоляет «Бонапарта» взять ее с собой, и императорский караван пускается в путь на Фонтенбло. После генуэзского зноя императорская чета, обновляющая дорогу через Мон-Сени, построенную в рекордный срок, страдает на перевале от жестокого холода. Восхитительное маленькое озеро замерзло.
Летя во весь опор, так быстро, что службы не поспевают за императорским поездом и Жозефина обходится без ночной сорочки, а Наполеон без кофе, император с императрицей влетают в Фонтенбло, где ничто не готово. По счастью, привратником там состоит бывший повар генерала Бонапарта в Египте.
– Давай, старина, возьмись-ка за прежнее ремесло и приготовь нам поужинать, – бросает император.
Ужин состоит из бараньих котлет и яиц, которые и делит между собой венценосная чета, восхищенная возможностью выйти из рамок этикета: тот уже начинает их тяготить.
* * *
Сразу по возвращении Жозефина решает еще раз съездить на воды в Пломбьер. Вдруг газы Источника капуцинов окажут наконец действие? При проезде через Нанси 3 августа 1805 у подножия холма Бютеньемон ее ожидает неизбежная триумфальная арка. Императрица покинула Сен-Клу 1-го, переночевала в Шалоне, пересекла Бар-ле-Дюк, где ее встречал двойной почетный караул, промчалась через Линьи, Сент-Обен и Туль, где всеобщую иллюминацию испортил дождь. В три часа утра ее карета останавливается у триумфальной арки в Нанси, где Жозефине приходится выдержать приветственные речи. Играет музыка, исполняя, разумеется, «Где может быть лучше, чем в лоне семьи», похоже, становящуюся чем-то вроде национального гимна, и кортеж движется между двумя рядами «шутих» по направлению гостиницы «Мир», где уже выстроен почетный эскорт. Жозефине до смерти хочется спать, и она отказывается следовать до площади Наполеона, где возведена пирамида, вершина которой увенчана зеленым шаром с восседающим на нем орлом. Императрица добирается до постели, а в восемь двадцать утра, отклонив просьбу о приеме городских корпораций, гражданских, военных и духовных властей, садится в экипаж. Ради этой ее остановки на пять часов двадцать минут истрачено на декорации, украшения, триумфальные арки, шутихи, музыку и «особые услуги» 3 397 франков 1 4 сантимов за счет нансийских налогоплательщиков.
Движение открывает экипаж г-на де Боссе, за которым следует карета Жозефины, где поместились также г-жи де Ларошфуко и д'Арбер; за ним следует коляска обоих камергеров – гг: д'Арвиля и де Бомона. В четвертой сидят Дешан, два шталмейстера – Фуле и Корбино, а также врач.
Приветствуя муниципальные власти и национальную гвардию, встречающие императрицу у каждой деревни, маленький караван добирается до Эпиналя. У въезда в город высится триумфальная арка, на которой читаются слова: «Венценосной благотворительнице», а у выезда из него сооружена другая арка из зелени с такими надписями:
Вогезы еще полны воспоминаний о ее благодеяньях.
Счастливы края, где она побывала!
Сердца летят ей вслед по ее пути.
От Шарма до Пломбьера улицы всех городков усеяны цветами и украшены зеленью и портиками. «Внушительная толпа граждан сбежалась отовсюду, чтобы насладиться лицезрением своей государыни», – сообщает нам г-н Эмбер, префект Вогезов.
Жозефина прибывает в Пломбьер уже ночью, но еловая аллея, ведущая к гостинице, иллюминирована фонарями с цветными стеклами, и, как только появляются экипажи, начинается фейерверк. Выглянув в окошечко кареты, императрица видит портик, увенчанный изображением Молвы, «превозносящей ее благодеянья», Шеренгой выстроен целый отряд кирасир и гренадеров. Его прислали туда «ради безопасности» императрицы, но Жозефина, оставив при себе лишь тридцать человек из императорской гвардии, вновь занялась лечением и классическими прогулками на Мон-Жоли или в долину Огроны. Она присутствует на представлении, устроенном «дамами, съехавшимися на воды». В честь нее дают бал, а она отвечает на полученные приглашения концертом и ужином на восемьдесят кувертов под огромным тентом во дворе монастыря капуцинов. Она заказывает также свой портрет в полный рост модному тогда, а ныне начисто забытому живописцу Лорану. Картина обходится ей в 6000 франков (30 000 нынешних), что, пожалуй, дороговато.
Она лечится прежде всего затем, чтобы оправиться от переутомления последних месяцев, и у нее довольно досуга подумать и помечтать о будущем. Да, о будущем сына, потому что Евгений сейчас – главная ее забота.
Вендетта, противопоставляющая клан Бонапартов семье Богарне, стала еще более ожесточенной после провозглашения Евгения вице-королем Италии. Жозефина сообщает об этом сыну, говоря о «безмерной удрученности» клана, и добавляет: «Мюрат по-прежнему подвизается в роли придворного, а жена его болела – так, по крайней мере, кажется. Она сильно изменилась, но у нее, как всегда, ничего не получается: воображает себя „исполненной достоинства“, а мне вид ее кажется просто надутым. Напрасно все эти люди так нас не любят. Будь они к нам подобрее, у них не было бы лучших друзей, чем мы».
Еще больше отравляет отношения брак, который Наполеон готовит для своего пасынка. Он надеется женить его на принцессе Августе Баварской, но дело еще не слажено. Прежде всего нужно расстроить помолвку дочери курфюрста с наследным принцем Баденским. Император посылает в Карлсруэ камергера генерала де Тиара, и все устраивается без особых затруднений с баденской стороны. «Ты, конечно, знаешь, что брак принца Баденского расстроился, – пишет вне себя от радости Жозефина Евгению 6 августа. – Это открывает большие возможности для известной тебе особы, Я видела ее портрет: несравненная красота!»
Остается Мюнхен, но со стороны курфюрста Баварского еще ничего не предпринято. Состоится ли брак? Жозефина надеется на это, но чуточку дрожит при мысли о бое, который ей всенепременно даст клан, как только узнает о новом династическом союзе.
Она всем сердцем любит сына. «Ты должен знать, милый сынок, – пишет она из Пломбьера того же 6 августа, – как я стенаю от вечной разлуки с тобой; мои глаза наполняются слезами всякий раз, когда я думаю о тебе или когда мне рассказывают про тебя». Конечно, пишет она ему слишком редко, и Евгений жалуется на это сестре. «Ты напрасно жалуешься, что не получаешь писем от мамы, – ответила Гортензия. – За все время своей поездки в Италию мне она написала только одно, да и то короткое; в лености с ней никто не сравнится; но если бы ты знал, что она до сих пор не может говорить о тебе без слез, ты простил бы ей лень».
В ту минуту, когда она пишет Евгению, Жозефина получает от мужа такое письмо, датированное 3 августа:
«Здесь у меня прекрасная армия, прекрасная флотилия и есть все, чтобы приятно проводить время. Не хватает мне только доброй моей Жозефины. Но этого ей не надо говорить. Чтобы мужчину любили, женщина должна вечно сомневаться и страшиться за длительность и силу своей власти над ним. Прощайте, сударыня, тысяча поцелуев повсюду».
«Император, – может признаться Жозефина Евгению, прочитав мужнее письмо, – всегда ласков со мной; я тоже делаю все, что в силах, чтобы быть ему приятной, с ревностью покончено, милый Евгений, и то, что я тебе пишу, – сущая правда. Поэтому он стал счастливее, и я тоже».
Этим семейным согласием Наполеон и его жена отчасти обязаны Гортензии. Месяц назад она писала брату, насколько придворные сплетни вредят взаимопониманию императорской четы. «Хоть я ни во что и не мешаюсь, – признавалась она ему, – но видя уныние, в какое все эти пересуды приводят маму и императора, я сочла себя вправе поговорить с генералом Дюроком. Я сказала ему, что его долг – попытаться смягчить императора, что передавать ему слова, брошенные императрицей кому попало, значит делать его несчастным…»
Мюрат, оказавшийся поблизости от Дюрока и Гортензии, навострил уши. Его ввели в курс разговора.
– Ошибка подозревать, будто кто-то ожесточает императора, – возразил он Гортензии. – Я, например, всегда стараюсь его смягчить.
Мюрат – возможно. А вот о Каролине этого уже не скажешь… Разумеется, на другое же утро Дюрок – или Мюрат? – передает разговор Наполеону, и следует объяснение Гортензии с отчимом. Наполеон находит, что падчерица рассуждает здраво, и с обеих сторон принимаются благие решения. Императрица обещает обуздать свою ревность, а дурные советчики – замолчать. Итак, Гортензия вправе написать брату: «Мама ведет себя в этой истории прекрасно: она перестала ревновать, а это уже много».
Жозефина – временно – держит слово, она, действительно, не ревнует, но лень ее все так же чудовищна. «Я нечасто получаю от вас вести, – упрекает ее император во вторник 1 3 марта. – Вы забываете друзей, это нехорошо. Не знал я, что воды Пломбьера обладают свойством Летейских вод[42]42
В античной мифологии Лета – река в подземном царстве, вода которой заставляет забывать о прежней жизни.
[Закрыть]. Сдается мне, что, попивая пломбьерские воды, вы приговариваете: „Ах, Бонапарт, кто тебя полюбит, когда я умру?“ Надеюсь, до этого далеко, не так ли? У всего бывает конец – у красоты, ума, чувства, даже солнца; но вот у чего не будет конца – по крайней мере, я этого хочу, – так это у счастья, которым наслаждаются… и доброты моей Жозефины. Не могу не быть нежным, даже если смешон вам».
В среду, 25 августа, раздав кучу подарков, Жозефина вновь берет курс на Париж. На этот раз Нанси надеется «насладиться лицезрением» императрицы не так, как в прошлый, – только между тремя и восемью часами утра. Составлен и обмундированный с иголочки почетный эскорт, который выстроен бок о бок с гарнизоном, оркестром и «любимыми детьми Победы», то есть офицерами в отставке или отпуске. Жозефину, разумеется, собираются угостить неизбежным «Где может быть лучше…». Экипажи останавливаются. Императрица опускает стекло, улыбается, отвечает на обе речи – от гражданских и военных властей – и отправляется в гостиницу «Мир», сменившую название на «Империаль». Там девочки в белом декламируют приветствие, где превозносится рука Жозефины, которая «не скудеет»
К тем, кто в нужде или в беде.
Ей дарят великолепную «Фитографическую энциклопедию», другими словами, трактат о флоре старой Лотарингии, и не менее захватывающее «Нравственное описание департамента Мёрт». Но раздаются барабанная дробь и колокольный звон: наступает час иллюминации и представления «Узника» в опере. Когда Жозефина входит в зал, занавес взвивается. На сцене высится триумфальная арка, которую она, может быть, уже видела в предместье Конституции и на которой пылают две стихотворные строки:
К ней все сердца стремятся,
Все голоса летят.
Затем, после новых продекламированных и пропетых приветствий, в небо взлетают фейерверк и «римские свечи», а Жозефина, отказавшись поехать на бал, отходит ко сну. В четыре сорок пять утра она вновь пускается в дорогу, в восемь часов минует Вуа, в час дня – Бар-ле-Дюк (тогда Бар-сюр-Орнен) и ночует в Шалоне. 30-го, вечером, она возвращается в Мальмезон, выслушав в Бонди неизбежную речь префекта Сены.
Незамедлительно она сталкивается с интригами клана. «Придворный угодник Мюрат и его жена, – рассказывает она Евгению, – ничего не упустили, чтобы, пока меня не было, добиться еще больших милостей от императора; они не правы: даже находясь на месте, я ничем им не мешаю. Прошлой зимой они получили достаточно веское тому подтверждение». Мюрат действительно стал принцем и великим адмиралом. «Впрочем, – продолжает Жозефина, – они ведут себя очень умело, поскольку добиваются от императора всего, хотя в конце концов он оценит их по достоинству. Мюрат назначен наконец на командную должность. Говорят, куда-то на берег Рейна. У жены его, которая приехала из Булони и сегодня утром нанесла мне визит, был, как мне показалось, торжествующий вид: она добилась от императора всего, чего домогалась. К тому же, милый Евгений, я считаю, что мне они больше не могут быть опасны. Единственное, что меня еще беспокоит, это их интриги против моих детей в случае, если, на наше несчастье, мы потеряем императора».
