Текст книги "Как все начиналось (СИ)"

Автор книги: Анатолий Дубровный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

– Нашествия не будет. Сабурманы повернули свою орду вспять. Их вождь летит сюда, чтоб заключить мир! Заключить мир с князем Склавонии, с тобой, Световид!

Ведьмачка, сохраняя невозмутимо–торжественный вид, ещё раз поклонилась князю. Световид растерянно смотрел на серьёзную Докию и улыбающуюся Листика. Девочка, по–прежнему закутанная в цветастую шаль, кивнула, подтверждая слова охотницы, потом озабоченно заявила:

– Вотормас, наверное, уже долетел до лагеря склавонского войска! А они же не знают, что уже мир! Докия, летим! Быстрее!

– Прости княже, – охотница, не забыв поклониться, выскочила из палаты вслед за Листиком. Мимо окна вверх метнулась большая изумрудно–золотистая тень.

– Вы что‑то понимаете? – растерянно произнёс Световид, оглядывая обступивших его людей.

– Это Листик, – поклонился Урторио, – разве вы, князь, не помните чёрного дракона?

– Ты так говоришь, словно эта девочка может всё! – произнёс один из ближних дружинников князя.

– Не всё, но очень многое, – опять поклонился Урторио.

– Хозяйка леса, хозяйка леса, – послышался шёпот за спиной князя, Световид согласно кивнул – эта рыжая девочка, действительно могла многое.

Изумрудно–золотистый дракон вынырнул в небе посреди карусели чёрных.

– Не могу понять, почему они так враждебно настроены, – прокричал Вотормас, увидевший как словно из ниоткуда появился изумрудно–золотой дракон. Действительно, выстроившиеся внизу воины время от времени стреляли из луков в кружащихся чёрных драконов, но достать не могли, драконы были слишком высоко.

– А их не предупредили, они не знают что уже мир! – ответила Листик, Докия виновато добавила:

– Извините, не успели мы!

– Ага, счас исправим! – золотистый дракончик камнем ринулся вниз. Листик летела, вернее, падала настолько быстро, что из стоящих внизу воинов никто не успел выстрелить. Нет, успели, но стреляли уже в приземлившегося дракона. Но рой стрел влетел в стену огня, закрывшую дракона и его всадника.

– Больше так не делайте, а то пожгу всех! – заявил этот необычный дракончик и выпустил из ноздри струю пламени. Склонив голову, словно любуясь огнём, дракончик произнёс: – «Ага$1 – и выпустил струю пламени из другой ноздри.

– Вот! Огнедышащий дракон, – сообщила Листик, раскрывая крылья, – любуйтесь. Дракон не только огнедышащий, но и очень красивый! Или кто‑то не согласен?

Ещё один поток огня, выпущенный поверх голов воинов, отбил у тех всякое желание возразить или выстрелить, даже если оно и имелось.

– Бронислав, прикажи не стрелять! – закричала драконья всадница. Наклонившись к Листику, тихо сказала: – Ты же говорила, что не дышишь огнём!

– Ага, – также тихо ответила дракончик, – они‑то этого не знают, и ты им не говори, что это не так.

Докия пожала плечами, а по рядам воинов прокатилось:

– Огнедышащий говорящий дракон!

Воевода Бронислав, узнавший Докию и того дракона, на котором она прилетала утром, отдал соответствующую команду своим бойцам. Те опустили луки, с некоторой опаской глядя на дракона – а как нападёт? А то, что луки его не остановят, воины и сами поняли.

– Это не нападение, это посольство для заключения мира! – сердито произнесла спрыгнувшая на землю Докия. – Вы что? Думаете, что эрэлы настолько безумны, чтоб таким малым числом нападать на целое войско?

– Но они там уже полчаса кружат, – высказался один из воинов.

– И что? Плюют вам на головы? – поинтересовался говорящий дракон, вызвав новый вздох изумления. Завладев всеобщим вниманием, дракончик показал язык и надул щёки.

– Листик! – укоризненно сказала Докия и стала рассказывать о событиях произошедших в степи и о подавлении мятежа, её внимательно слушали. А дракончик, взлетев, вернулась уже с чёрными драконами и их всадниками. Когда Докия закончила, Листик стала представлять членов посольства эрэлов и их драконов, вызвав новые возгласы изумления.

– Докия, ну чего они? – пожаловалась Листик. – Драконов не видели? Да? Чего они удивляются? У драконов тоже имена есть, значит, их тоже представить надо!

– Да, Листик, говорящих на человеческом языке драконов ещё не было, – ответила ведьмачка.

– Ага, – ответил дракончик, – а если не на человеческом языке, так эти драконы уже не говорящие? Да?

Изумрудно–золотистый дракон что‑то прочирикал, и чёрные драконы посольства эрэлов зачирикали в ответ, очень возмущённо зачирикали.

Драконы посольства эрэлов, выстроившись клином, летели к стольному граду Склавонии. На острие этого клина летел изумрудно–золотистый дракон. На нём сидели, кроме Докии, ещё две девушки, Вимина и Элие. Листик за ними прыгнула. А потом вернулась к посольству и теперь летела как все, чёрные драконы эрэлов прыгать сквозь межпростраство не умели.

Посольство эрэлов опустилось во дворе княжеского терема. Драконы сели так, как и летели – клином, на острие которого был изумрудно–золотистый дракон с тремя всадницами. Но он сразу же и пропал, укрытый крыльями приземляющихся чёрных драконов, когда они успокоились и сложили крылья, дракона этого необычного цвета, среди них не оказалось. А посольство эрэлов направилось ко входу в терем. Впереди шла известная многим охотница Докия, рядом с ней рыжая девочка в зелёном сарафанчике. Как только Листик сменила ипостась, ведьмачка достала из своей сумки сарафанчик и одела девочку, сказав, что неприлично предстать перед князем и во главе посольства в голом виде.

– Раньше было прилично, а теперь неприлично, – возразила девочка, но сарафан надела с охотой и даже немного повертелась, будто хвастаясь.

За Докией и Листиком шли две девушки в очень необычной одежде, словно сотканной из листьев, цветов и травы, но если одну из них узнали, если не все, то очень многие, вторую видели первый раз. За девушками, также парами, шли десять сабурманов, или как они сами себя называли – эрэлов. Процессия прошла в зал и остановилась перед сидящими в креслах Световидом и Карехитой.

– Будь здрав, княже, – поздоровалась Докия и, улыбнувшись, добавила: – Будь здрава, княгиня!

– Ага, здрасте, – тоже вежливо поприветствовала Листик.

– Непотребство! Непотребство творишь, княже! – вскинулся ещё не старый человек, но с длинной бородой и в длинном черном одеянии. Сдвинув свои кустистые брови, он тем же трескучим голосом громко выкрикнул: – Не будет тебе моего благословения! Не сочетавшись законным браком, ты посадил сию девку рядом с собой и нарёк княгиней! А теперь…

– Это кто? – поинтересовалась Листик у Докии, не дав досказать этому человеку.

– Верховный служитель Единого, – ответила слегка смутившаяся Докия.

– Ага, – кивнула девочка, – наверное, потому так и кричит, чтоб все думали, что именно он главный, а не кто‑нибудь другой.

– И ты, княже, приближаешь к себе слуг врага Единого! Недаром же их кличут ведьмаками, этим нечистым именем… – переключился человек в чёрной рясе на Докию, но Листик снова не дала ему закончить:

– А как это? Разве имя может быть чистым или нечистым? Его же нельзя помыть, да и запачкать тоже.

А верховный служитель Единого продолжал хоть и громким, но очень скрипучим голосом:

– Истинно реку тебе, княже, истреби их, как истребил нечестивых магов, соверши богоугодное дело! Тогда ты…

– Ага, – возмутилась Листик, – а кто людей от нежити будет защищать? Да и от нечисти, она не всегда дружелюбна…

– Только заступничество Единого защитит! – воздев руки к потолку, ещё больше повысил голос верховный служитель. – Воззвав к нему, мы обретём защиту от всяких тварей…

– Ага, – девочка повернулась к Докии, – давай я его быстренько отнесу, где этих тварей много? Пусть там взывает, может, сбежавшаяся на его крики нежить его быстренько съест? За одно и проверим, защитит ли его Единый…

– Не богохульствуй… – грозно сдвинув брови, начал чёрнорясник, но, видно, Листику надоел этот спор, и она вытянула в его направлении руку. Поток воздуха отбросил верховного служителя к стене, несмотря на то, что в палате было довольно много народа, около него, да и за его спиной, никто не стоял.

– Чего его сюда позвали? – спросила Листик.

– Световид хочет провести обряд бракосочетания с Карэхитой, – ответила Милосвета, она была одета в чёрное одеяние в знак траура по мужу. Видя, что Листик не совсем поняла, пояснила: – Князь Светомир погиб, но княжеский стол не должен пустовать. Занять его должен его сын, но князем может быть только женатый муж, таковы наши обычаи и законы. Верховного служителя Единого пригласили для совершения обряда, а он выдвинул ряд условий.

– Ага, – кивнула Листик, – воду варит. А без него нельзя провести этот обряд?

– Можно, – вздохнула Милосвета, но в этом случае молодых должна благословить фея леса, таковы наши древние обычаи. Слуги Единого только недавно стали…

– Богохульство и непотребство! Мракобесие!.. – начал кричать пришедший в себя и поднимающийся на ноги служитель Единого, невежливо перебив княгиню.

– Ага. – Новая воздушная волна приложила его об стену, а Листик поинтересовалась у Докии: – Чего это он там кричит, что кто‑то бесится во мраке? И какое отношение они имеют к свадьбе Световида и Карэхиты?

– Мракобесы – так служители Единого называют слуг его врага.

– Ага, не знаю, не видела, – кивнула Листик и, обратившись к Милосвете, представила девушек, в одеждах из трав, листьев и цветов: – Вот, хранительница леса Вимина и хранительница степи Элие.

Девушки, улыбаясь, кивнули. А в палате повисла тишина, нарушаемая сопением пытающегося подняться верховного служителя. Листик неодобрительно покачала головой, и служитель снова упал, словно его сильно толкнули.

– Так как? Благословение двух хранительниц лучше, чем одного самозванца?

Служитель у стены захрипел от такого святотатства. А Листик пояснила:

– Почему эти чёрнорясники считают, что только они имеют право говорить от имени Создателя? И говорят то, что выгодно им самим? Разве это правильно?

Листик оглядела притихший зал. Она вспомнила, что когда‑то говорила ей Тайша.

– Все миры, а их бесконечное множество – творение Создателя. Я не знаю, почему он сотворил их так много, может, экспериментировал. Хотя, существует очень много похожих, почти одинаковых миров, – говорил большой пепельный дракон внимательно его слушавшему маленькому изумрудно–золотистому. – Постичь замыслы Создателя никому не под силу.

– Ага, а так много разных разумных тоже он создал? Тоже экспериментировал? Да?

– Нет, Листик, разные расы и виды разумных создали его дети – боги и драконы.

– Значит мы тоже его дети? Он и нас создал? – Широко распахнула глаза маленький дракончик. Большой дракон усмехнулась:

– Нет, дракланов создал кто‑то из истинных драконов. Но мы тоже его дети, как и все остальные, в ком есть частица его силы и кто может ею пользоваться.

– Ага, – кивнула изумрудно–золотистый дракончик, – я знаю, эта сила – магия! Мы можем ею пользоваться, а те кто не могут, получается, не его дети?

– Листик, все разумные и неразумные – его дети. Поняла?

– Не–а, – помотала головой дракончик, а большой дракон, вздохнув, продолжила:

– Создатель, сотворив миры, в которых мы живём, куда‑то ушёл, оставив присматривать за своим творением своих старших детей, истинных драконов и богов. А они, подражая Создателю, тоже начали творить. Переделывать некоторые миры, создавать новые – свои, и заселять их уже своими творениями.

– Ага, – кивнула Листик, – портить начали!

– Ну почему же, многие творения старших детей Создателя были удачны, может, в этом тоже был его замысел.

– Ага, постичь замыслы Создателя никому не под силу, – повторила за старшей маленький дракончик и сделала неожиданный вывод: – Значит, и постигать не надо!

– А выводы, причём очень неожиданные, она уже научилась делать, – усмехнулась слушавшая этот разговор бронзовая дракона, а пепельная продолжила:

– Потом куда‑то ушли истинные драконы, может, и не ушли, просто затаились. А боги создавали не только простых и одарённых магически разумных, они создали подобных себе – младших богов. Вот им‑то, в отличие от старших, требуется постоянная подпитка.

– Ага, жертвоприношения, – кивнула маленький дракончик.

– Не только, иногда достаточно веры. Чем больше разумных верит и поклоняется, тем сильнее бог. Вот они и делят сферы влияния, а некоторые стараются вытеснить остальных там, где могут. Провозглашают себя единственным…

– Ага, Единый. Так это что, не один? Получается что какой‑то самозванец… – начала Листик, но Тайша не дала ей высказаться:

– Не спеши, дослушай. Никогда и нигде не называй богов самозванцами, даже самых захудалых, они могут доставить тебе много неприятностей. Никогда не говори такого в присутствии верующих и тем более служителей такого бога.

– А что они мне сделают? – презрительно скривилась дракончик. Пепельная дракона покачала своей большой головой:

– Они могут призвать на помощь своего бога, а вот он уже… Да и многие служители богов обладают силой, немалой силой, вполне соизмеримой с твоей, они могут творить чудеса, и не только. А теперь скажи, что ты поняла и какие выводы сделала?

– Единый – это не один бог, а много, каждый в своём мире или мирах. Самый вредный, поэтому с ним связываться не надо. С верующими в него тоже.

– В целом правильно, – усмехнулась бронзовая дракона, а изумрудно–золотистая драконочка задала пепельной вопрос:

– А куда же остальные боги делись, ну те, которые на самом деле силы, а те, которые не силы, они тоже куда… Ну, когда тот Единый всех убедил, что он единственный…

– Те, которые силы, так и остались, им поклонение не нужно, даже иногда докучает. А те, кому надо, или были уничтожены, или стали младшими у того, кто стал Единым, – усмехнулась Тайша и, обратившись к бронзовой драконе, спросила: – Рамана, куда они делись? Объясни этому чуду, а то я уже устала.

– Святыми стали, – усмехнулась Рамана, – никакой бог не может сам всё сделать, ему нужны помощники. Ну вот, просят бога о чём‑нибудь, причём в разных местах, а он хоть и всемогущий, по меркам тех же хуманов, но везде успеть не может, вот и поручает это своим помощникам. Тем тоже молятся, им этого хватает, вот так и живут.

Тайша кивнула и посмотрела на о чём‑то напряжённо думающую Листика, может, о богах и их неисповедимых путях, а может, о том, как улизнуть от своих наставниц и отправиться в соседнюю рощу лакомиться сладкими плодами.

Листик вспомнила, о чём говорила ей Тайша, и постаралась исправить свою оплошность, ведь она только что назвала Единого самозванцем, не зная кому здесь поклоняются под этим именем. Ещё раз обведя взглядом притихший зал, она спросила:

– Или вы думаете, что хранительницы вашего мира хуже знают волю Единого, чем этот…

Поднявшийся верховный служитель снова упал. А Листик, замолчав, вопросительно смотрела на хранительниц. Те одновременно улыбнулись и вместе произнесли:

– Благословляем вас, Световид и Карэхита! Да будет счастлив ваш союз!

Сверкнувшая за окнами молния и прогремевший гром были ответом мира своим хранительницам. Листик удовлетворённо кивнула и заулыбалась.

Глава девятнадцатаяГрустные события

За окном снова сверкнула молния и раскатисто загрохотало. Листик всхлипнула, она вспомнила, как точно также – молнией и громом другой мир в другое время подтверждал решение своих хранительниц. Но тогда это было радостное событие, а сейчас… Да и Листик не была хранительницей этого мира, кто она тут? Маленький, растерянный дракончик, у которого боги или сама судьба отнимают… Листик снова всхлипнула, а большая и по–прежнему сильная рука, чуть заметно сжала её маленькую ладошку. Девочка подняла глаза, Лэри де Гривз, барон Дрэгис, чуть заметно ей улыбнулся. Он сидел в своём любимом кресле, облачённый не в свою повседневную одежду, а в кольчужную рубашку с блестящим нагрудником, на котором был изображён родовой герб де Гривзов. Барон отказался ложиться в постель, сказав – негоже воину поддаваться слабости, и коли за ним пришла Морана, то он встретит ее, как подобает воину. Одобрительные кивки его лейтенантов и капитана были подтверждением правильности его решения. А присутствующая мать Русилина ничего не сказала, хоть Морана была богиней смерти у норвеев, языческой богиней. Хлопотавшая у кресла барона Марта тоже не вызывала протестов у матери–настоятельницы монастыря святой Урсулы, а травница сейчас пыталась лечить барона совсем не травами, воздух аж звенел от магии, хоть и лечебной, но совсем неизвестной матери Русилине.

– Оставь, – тихо произнёс барон, обращаясь к травнице, – я её уже вижу, или ты думаешь, что я её не узнаю? Мы давние знакомцы, я много раз смотрел ей в глаза. Много раз мне удавалось её обмануть или победить, но сейчас победила она. Но пока я не сделаю, что задумал, она меня не возьмёт!

Листик уже не всхлипывала, у неё из глаз ручьями текли слёзы, девочка умоляюще посмотрела на Марту, травница развела руками:

– Я ничего не могу сделать, лекарства против старости не существует. И когда приходит час… Я сделала всё, что смогла, магия тут бессильна!

Дверь в зал осторожно приоткрылась и, тихо ступая, со скорбными минами на лицах вошли инквизиторы в сопровождении лейтенантов Варека и Карека.

– Очень печально, но вы правильно сделали, что позвали нас. Надо совершить положенные таинства… – начал брат Торнув. Но барон его прервал, произнеся слабым, но твёрдым голосом:

– Я хочу просить вас, как носителя камня истины, подтвердить моё завещание. Фрими.

Вперёд выступил главный старшина Фримуандидор, он, как и все гномы, был не только очень хозяйственным, но ещё и законником–крючкотвором. Завещанию барона, составленному этим гномом, позавидовал бы любой юрист королевства. Собственно, всё завещание, написанное на пятнадцати листах, и которое торжественно и размеренно зачитал главный старшина дрэгисской дружины, сводилась к тому, что наследницей барона Дрэгиса объявлялась его дочь, Листикалинариона, баронесса Дрэгис. Сам барон, пока Фримуандидор читал, прикрыл глаза, а Листик, уже не сдерживаясь, плакала, прижавшись щекой к руке отца. Казалось, что суровые капитан и лейтенанты норвеи сейчас тоже заплачут. Ирэн, которая раньше помогала Марте, обняла Листика за плечи.

– Всё верно, – слабо произнёс барон и тихо добавил: – Свидетели.

Под завещанием поставили свои подписи капитан Норек, мать Урсулина, Марта. Барон перевёл взгляд на инквизиторов, те судорожно закивали и тоже подписали. Затем брат Торнув приложил к завещанию знак Единого с камнем истины. Камень и весь документ засветились голубым светом, когда свечение погасло, то бумага так и осталась голубоватой с замысловатым оттиском. Брат Торнув торжественно провозгласил:

– Истинность подтверждена!

Наступившую торжественную паузу прервал брат Визаньяк:

– Господин барон, вам надо подготовиться, произвести необходимые таинства…

Но де Гривз, не слушая монаха, смотрел на свою дочь:

– Листик, девочка моя, я хочу огненное… Там на перевале… Как Тэррик… Рядом.

Речь барона становилась всё тише и прерывистей. Он сжал руку Листика и перевёл взгляд куда‑то вверх:

– Веточка! Я иду к теб…

Наступившую тишину нарушал только тоненький голосок Листика, девочка, уже не сдерживаясь, плакала. Гуго подошёл к своему командиру и закрыл ему глаза, затем срывающимся голосом начал:

– Барон Дрэгис умер. – На мгновение замолчал и громким голосом, словно командовал атаку, закончил: – Да здравствует баронесса Дрэгис!

Норвеи выхватили мечи, и их боевой клич разнёсся под сводами зала, инквизиторы присели от неожиданности, а брат Визаньяк не просто присел, а ещё и закрыл руками голову, словно боялся, что его по ней и ударят.

На следующий день длинная процессия шла к Ларнийскому перевалу. Впереди в окружении своих капитана и лейтенантов ехал на коне барон Дрэгис. По норвейскому обычаю он ехал в седле. В полном боевом облачении, а не так как предписывали похоронные правила служителей Единого. Затем шла вся дрэгисская дружина, в замке осталась только необходимая стража. Среди дружинников ехали Марта с Ирэн и Русилина с Оливой. Замыкали колонну братья инквизиторы. Самим возвращаться в «Перекрёсток» им было страшно, провожающих им никто не выделил. В замке они тоже оставаться не захотели. Вот и тащились с воинами на перевал. Ехали и Фримуандидор с Гердой, только Листика нигде не было видно.

– Смотрите! Дракон! – привлёк внимание своих товарищей один из инквизиторов, взглянувший вверх. Там, высоко в небе, над траурной процессией плыл изумрудно–золотистый дракон.

– Дракон, – спокойно заметил брат Торнув и, взглянув на камень истины, так же спокойно добавил: – А может быть, мираж. Камень не отреагировал, и посмотрите – этот дракон не машет крыльями.

– Но он же летит! – возмущённо выкрикнул брат Визаньяк. – Его надо допросить!

– Твоё служебное рвение очень похвально, – кивнул Торнув, – если надо допросить – допрашивай, я поручаю это тебе, брат. У тебя есть возможность отличиться, твои героические действия будут особо отмечены в рапорте.

– Какие действия? И, брат Торнув, что ты мне поручаешь? – растерянно спросил толстый инквизитор.

– Как, что? Допросить дракона! Поймать и допросить! – Демонстрируя твёрдость в исполнении служебного долга, сдвинул брови старший инквизитор и, чуть заметно усмехнувшись, добавил: – Можешь не ловить, брат Визаньяк, можешь только догнать, но допросить – обязательно!

Толстый инквизитор замолчал, на его лице отразилась усиленная работа мысли, он нахмурил брови и наморщил лоб. Но видно решив, что его коллега над ним смеётся, а не говорит серьёзно, сам перешёл к обвинениям:

– Но ты, брат Торнув, как ты мог скрепить знаком истины завещание барона?! Ведь теперь эта девчонка становится полновластным хозяином баронства! Она и всё её потомство! Разве ты не знаешь, что…

– Успокойся, брат Визаньяк, я прекрасно помню королевский эдикт «О наследовании» и отлично помню, что земли и титул, пожалованные королём за службу, переходят в вечное владение рода пожалованного, если тот передаст их своему законному наследнику. В данном случае так и произошло, есть документ о признании этой рыжей девочки дочерью барона, он же завещание о передаче ей земель и титула. Но должен тебе заметить, любезный брат мой, что моей подписи на этом документе нет. Я только скрепил свидетельством камня истины твою, брат Визаньяк.

У толстого инквизитора снова заработала мысль, причём лицо от этой работы, окончательно перекосилось. Визаньяк вспомнил, как под пристальным взглядом барона и хмурыми норвеев он первый поспешил поставить свою подпись. А хитрому Торнуву вроде как ничего не оставалось делать, только закрепить свидетельство Визаньяка камнем истины. Толстый брат с ненавистью посмотрел на своего худого коллегу и вспомнил напутствие в капитуле святейшего синода. Давая брату Торнуву знак Единого с камнем истины, глава капитула строго наказывал:

– Этот знак, помимо того что им можно распознать ложь и обнаружить запрещённое колдовство, даёт обладателю его большие полномочия, документы, им заверенные, приобретают статус истинных. Оспорить их можно только в королевском суде. Поэтому применять его для подтверждения подлинности любого документа, брат Торнув, ты можешь только после подписание оного братом Визаньяком.

Торнув знал, что хоть старшим назначен он, Визаньяку даны особые инструкции и полномочия. Что камень истины, врученный старшему комиссии, то есть ему, Торнуву, настроен так, что удостоверит что‑либо только за подписью Визаньяка. И когда барон потребовал подписать завещание, Торнув не спешил это делать, а вот струсивший Визаньяк поставил свою подпись. Всё получилось так, будто это было решение толстого инквизитора, наделённого особыми полномочиями, а не старшего комиссии, Торнув только выполнил инструкции, полученные в святейшем синоде. Брат Торнув ехидно улыбнулся и отвернулся от перекошенного Визаньяка. Всё получилось как нельзя лучше, он формально выполнил возложенную на него миссию – поиски запрещённого колдовства, то, что ничего не нашёл – тоже результат. А то, что этот результат оказался совсем не тем, на который рассчитывал высокопоставленный инициатор этого расследования, то в этом вина исключительно брата Визаньяка, наделённого особыми полномочиями. А брат Торнув усмехнулся ещё раз – он не только с надлежащим старанием выполнил все необходимые действия, отыскивая запрещённое колдовство, но и с прибылью остался – шкура гарымзы очень немало стоила.

До перевала за один день не доехали, ночевать расположились в предгорьях. Хоть дружинники и выставили посты, инквизиторы спали плохо, вокруг был лес, из которого доносились весьма устрашающие звуки, там явно кто‑то кого‑то ел, сопровождая это действие, кроме чавканья, ещё и рычанием, воем и визгом.

На рассвете брат Торнув поднялся и пошёл к телу барона, которое сняли с лошади и усадили под деревом. Возле него сидела маленькая фигурка, инквизитор узнал баронессу, но он точно помнил, что её не было, когда сюда ехали. Он подошёл и хотел произнести слова утешения, полагающиеся в таких случаях:

– Э–э–э, дочь моя… – начал инквизитор и застыл не в силах что‑либо вымолвить. Девочка подняла на него заплаканные глаза с вертикальными зрачками! Торнув попятился и отыскал мать Русилину, та как раз седлала своего коня.

– Сестра, – проговорил инквизитор, пугливо озираясь, – я только что видел баронессу, она… у неё…

– Мать–настоятельница, можно я с вами поеду? – раздалось за спиной у инквизитора. Тот подскочил и отпрыгнул в сторону. У заплаканной рыжей девочки по–прежнему были вертикальные зрачки! Русилина указала на молчащий камень истины и тихо сказала:

– Это пограничье, вы, брат Торнув, до сих пор всё делали правильно, так не надо пытаться что‑либо теперь предпринимать, можете ошибиться! – Мать Русилина кивнула инквизитору и ласково сказала девочке: – Конечно, Листик.

Инквизитору показалось, что и у Русилины вертикальные зрачки, он осенил себя знаком Единого и пошёл к своим товарищам. Только что проснувшийся Визаньяк, как всегда, недовольно бурчал. Торнув застыл – у Визаньяка тоже были вертикальные зрачки! Попятившись, Торнув побежал к ручью и долго там вглядывался в своё отражение, бегущая вода не давала возможности разглядеть, какой формы зрачки у него самого – они были то круглыми, то становились вертикальными, то горизонтальными. А украдкой наблюдавшая за этим Марта ехидно улыбалась. Иллюзия, созданная с помощью эльфийской магии, не была принята камнем истины за колдовство, потому он и молчал.

– Что вы тут делаете? – поинтересовался за спиной у инквизитора звонкий девичий голос. Он резко обернулся, глядя на черноволосую девушку красными от напряжённого вглядывания в бегущую воду глазами. Довольно симпатичная девушка, инквизитор вспомнил – ученица травницы с нормальными глазами удивлённо смотрела на брата Торнува. Тот смутился:

– Я тут… Э–э–э… Умываюсь!

– Так высоко же, до воды далеко. Очень же неудобно тут, надо было пройти дальше… – начала девушка и, словно догадавшись, закончила: – А–а–а, вы телекинезом воду поднимаете. Да? Я и не знала, что среди служителей Единого есть маги, вы же отрицаете магию!

Инквизитор смущенно посмотрел на девушку со скромным букетиком цветов, не зная, как реагировать на её слова – как на простое замечание или обвинение, начинать оправдываться или нет, но вспомнив слова Русилины «это пограничье», решил промолчать. Девушка, видно, восприняла его молчание как удивление и пояснила, показав свой скромный букет:

– Это для Листика, в горах цветов не найти.

А инквизитор, ещё больше смутившись, попросил:

– Э–э–э, а не могли бы вы ехать рядом, а то, знаете ли…

Девушка выглядела вполне нормальной простой селянкой с нормальными глазами. Ничего необычного в ней не было. Инквизитор вспомнил, как к ней обращались – Ирэн. Такое же простое имя, как и сама девушка. Она понимающе кивнула:

– Конечно, не беспокойтесь, я поеду с вами, только схожу за своей лошадью.

Девушка повернулась к брату Торнуву спиной, и у него отвисла челюсть – у этой простой с виду девушки в наспинных ножнах висели два клинка! Судя по тому, как они были изогнуты и потому что они не были заметны, когда девушка стояла к инквизитору лицом – это были эльфийские клинки! Не просто эльфийские, а мечи дарков – умелых и опасных бойцов! Такие клинки могли быть только у того, кто владеет навыками двуручного боя! Брат Торнув икнул и повторил много раз слышанное:

– Это пограничье, не удивляйтесь! Ик!

На перевал выехали ближе к вечеру. Рыжая девочка уже была там, как она сюда попала, брат Торнув так и не понял. Вроде она ехала с матерью Русилиной позади всех. Торнув оглянулся, обе монахини – и Русилина, и Олива – только въезжали на скальную площадку. Девочки рядом с Русилиной на коне не было! Но она же там была, когда отъезжали от места ночлега! На этот раз уже набившую оскомину фразу «это пограничье», икнув, произнёс брат Визаньяк. Но Торнуву уже было не до размышлений на тему пограничья, он увидел скульптурную группу: у отвесной скалы, словно прижавшись к ней спиной, даже вжавшись в нее, стояла группа каменных воинов, но впечатление было такое, будто они живые. Будто их командир сейчас подымет меч и воины устремятся в свою последнюю атаку. То, что атака будет последней, было видно по тому, как изранены воины. Скульптура была очень искусно сделана, у воинов, в два человеческих роста, можно было разобрать все детали одежды, морщины на лицах. На противоположной стороне дороги у кресла, высеченного в скале, стояла Листик и группа норвеев, очевидно, гарнизон заставы на перевале. Лейтенанты осторожно сняли с коня своего командира и усадили в каменное кресло. Остальные норвеи неподвижно застыли. Молчание длилось несколько минут, затем норвеи выхватили мечи и запели какую‑то тягучую песню на своём языке. В этот момент с протянутых вперёд рук маленькой баронессы ударило пламя, накрыв сидящее тело барона. Норвеи пели, а пламя тугим факелом било в скалу, скрыв не только фигуру барона, но и большую её часть. Огненный вихрь внезапно прекратился. Листик опустила руки. На месте огненного погребения стояла каменная фигура, в два человеческих роста – барон де Гривз в доспехах королевского офицера времён Гринейских войн, таком же, как был на нём в момент огненного погребения, только без шлема, казалось, ветер развевает его волосы, а он сам устремился на противоположную сторону площади, на помощь группе воинов, стоявших там.

Боевой клич норвеев прокатился над горами, многократно отразившись от них эхом, казалось, и горы воздают последнюю почесть славному воину. Ирэн подошла и положила к подножью статуи букетик, а снова заплакавшую Листика обняла Марта. Русилина и Олива опустились на колени и стали тихо молиться, к ним присоединились и инквизиторы. Хоть барона Дрэгиса похоронили по языческому обряду, но он был достойный человек и такова была его последняя воля.