Текст книги "Том 2. Советская литература"

Автор книги: Анатолий Луначарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 57 страниц)

Намечая основные черты нового искусства, Луначарский возражал против попыток превратить социалистический реализм в свод незыблемых правил и норм для писателя, против ненужной, стеснительной регламентации. Для Луначарского социалистический реализм был широкой программой, предполагающей «величайшее единство при величайшем разнообразии» [55]55
  «Искусство народов СССР», вып. 1, ГАХН, М. 1927, стр. 16.


[Закрыть], многообразие художественных форм, многообразие не только жанров, но и стилей. Луначарский говорил о возможности использования нашими писателями художественных приемов и строго реалистического стиля, и условного искусства, прибегающего к карикатуре, гротеску, гиперболе, допускающего известную деформацию явлений реальной действительности, элементы фантастики, образы-символы, – при одном условии: чтобы все это помогало раскрыть правду жизни.

Правильность основных теоретических позиций в области эстетики и широта взглядов в соединении с большой чуткостью и тонким художественным вкусом позволили Луначарскому дать верную оценку деятельности многих советских писателей. В его статьях и речах мы находим меткие и выразительные характеристики таких мастеров художественной прозы, как Горький, Серафимович, Фурманов, Гладков, Леонов, Сейфуллина, Шолохов, А. Толстой, Вересаев, Федин, Фадеев, Либединский, Панферов, Караваева, Бабель, Олеша, Ильф и Петров, А. Яковлев: таких поэтов, как Блок, Брюсов, Демьян Бедный, Маяковский, Есенин, Асеев, Каменский, Тихонов, Багрицкий, Герасимов, Кириллов, Казин, Уткин, Жаров, Безыменский, Доронин, Орешин, Сельвинский, Пастернак; таких драматургов, как Тренев, Глебов, Ромашов, Билль-Белоцерковский, Файко, Лавренев, Киршон, Афиногенов, Булгаков…

Пожалуй, не было ни одного сколько-нибудь заметного литературного явления тех лет, на которое не откликнулся бы Луначарский, умевший благожелательно оценить все талантливое, яркое, свежее, отметить самое существенное и интересное.

Наибольшее внимание Луначарский уделял основоположнику литературы социалистического реализма – М. Горькому, которого он еще в начале 900-х годов приветствовал как певца «борьбы угнетенного класса за права свои, за жизнь, достойную человека» [56]56
  А. Луначарский, Критические этюды, изд. книжного сектора ГубОНО, Л, 1925, стр. 423.


[Закрыть]. Ранние статьи Луначарского о Горьком появились в годы первой русской революции, последняя статья написана за год до смерти критика. На протяжении тридцати лет он писал и о драматургии Горького, и о его больших повестях, и о небольших рассказах, и о литературных портретах-воспоминаниях, и о публицистике, и, наконец, о его монументальном, итоговом произведении – «Жизнь Клима Самгина».

Творчество Горького находило у Луначарского самую высокую оценку. Горький, по его определению, «был одним из тех исключительных писателей, какие являются вместе с тем учителями своего поколения, которые несут на себе большую социальную обязанность, светят, как путеводная звезда» [57]57
  А. Луначарский, Литературные силуэты, Госиздат, М.-Л 1925, стр. 150–151.


[Закрыть]. Луначарский говорил и об ошибках писателя, он полемизировал, например, с Горьким – автором некоторых рассказов 20-х годов, характеризовавших людей и жизнь довольно пессимистически. Однако он решительно выступал против критиков, оспаривавших право Горького считаться пролетарским писателем и объявлявших его художником мелкой буржуазии, мещанства. Опираясь на определение Ленина, Луначарский утверждал, что уже на самой заре пролетарского освободительного движения Горький стал его могучим художником. «Огромное, исключительное значение Горького заключается в том, что он является первым великим писателем пролетариата, что в нем этот класс, которому суждено, спасая себя, спасти все человечество, впервые осознает себя художественно, как он осознал себя философски и политически в Марксе, Энгельсе и Ленине» (стр. 141).

В более ранних статьях Луначарского о Горьком есть и неверные положения. Еще в середине 20-х годов он допускал явную недооценку важнейших горьковских произведений. Так, например, он считал повесть «Мать» малохудожественной, представляющей лишь относительную ценность, а об изображении рабочих-революционеров в повести говорил, что автор их «засахарил» и что «жизнью от них не веяло» [58]58
  ЦПА ИМЛ, ф. 142, опись 1, ед. хр. 415, л. 25.


[Закрыть]. Пьесы Горького критик рассматривал в это время как устаревшие, а повесть «Исповедь» с ее ложными богостроительскими идеями объявлял «изумительной социалистической поэмой» [59]59
  А. Луначарский, Литературные силуэты, Госиздат, М.-Л 1925, стр. 153.


[Закрыть]. В дальнейшем он самокритично пересмотрел эти свои оценки, хотя в его предисловии к собранию сочинений писателя, даже в последнем варианте, можно еще найти отзвуки его прежних концепций раннего горьковского творчества, например тезис об утешительстве Горького или недостаточно критичную характеристику «Исповеди».

Одной из лучших литературно-критических работ Луначарского является статья «Самгин». В то время многим еще неясно было огромное художественное и политическое значение горьковской эпопеи и еще свежи были в памяти выступления критиков, обвинявших Горького в неактуальности его романа, вульгаризаторски искажавших позицию писателя. Луначарский первый по-настоящему раскрыл социально-идейный смысл самгинщины, показал типичность для значительной части буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции таких характерных самгинских черт, как идейная пустота, прикрывающаяся стремлением придать себе видимость оригинальности, вес и значительность, как двурушничество и межеумочность, как страх перед пролетарской революцией и ненависть к ней, маскируемые радикальными фразами или позой надпартийности. Тем самым критик доказал, что произведение Горького служит и познанию существеннейших сторон дореволюционного прошлого, и злобе дня. Попутно он высказал много тонких замечаний об особенностях жанра и композиции романа, о характере горьковской сатиры, о том, как автору удалось решить трудную задачу сочетания в романе двойного зрения: самгинского, извращенного, и своего, исторически правильного. Большинство позднейших исследователей «Жизни Клима Самгина» опиралось на статью Луначарского и развивало ее положения. И до сих пор она остается лучшим критическим этюдом о горьковской эпопее.

Из советских поэтов Луначарский больше всего говорил и писал о Маяковском. Критик ждал появления «певца-гиганта, который запечатлеет грохочущие дни пролетарской революции» [60]60
  «Вестник театра», 1920, № 69, стр. 14.


[Закрыть], и нашел его в лице Маяковского.

Луначарский не переставал следить за творческим ростом Маяковского, радовался его успехам, оказывал ему всяческое содействие и поддержку. Он одним из первых приветствовал ряд важнейших его произведений, недружелюбно встреченных многими другими критиками («Мистерия-буфф», «Про это», «Хорошо!»).

Вместе с тем Луначарский живо полемизировал с футуристическими и лефовскими заблуждениями Маяковского, критиковал молодого поэта за нигилистические выпады против классического наследия, за чрезмерную вычурность и усложненность формы его ранних произведений. Луначарский вел борьбу заМаяковского, за то, чтобы ускорить его поэтическое возмужание.

Как великого поэта-новатора охарактеризовал Луначарский Маяковского в статьях, написанных после его смерти. По определению критика, «Маяковский сделал все, что мог, для того, чтобы приготовить путь человеку будущего» (стр. 488). Луначарский дал решительный отпор тем злобным клеветникам, которые пытались использовать смерть поэта для нападок на революцию, на советский строй.

Не со всем можно согласиться в этих статьях. Ошибкой Луначарского является, например, его сочувственное отношение к тезису о так называемом «двойничестве» Маяковского. В целом же яркие статьи Луначарского начала 30-х годов положили начало правильному осмыслению громадного значения творчества Маяковского.

Высоко оценил Луначарский и работу Д. Бедного – поэта революции, обращавшегося к самым широким народным массам и помогавшего им своим метким стихом разобраться в происходящих событиях, понять, где друзья и где враги. Луначарскому приходилось и полемизировать с Демьяном Бедным, но это не помешало критику выдвинуть в качестве примера для других литераторов деятельность поэта-большевика, когда нужно было мобилизовать писателей на выполнение актуальных политических задач. В речи, произнесенной в 1931 году в Комакадемии, Луначарский раскрыл сильные стороны поэзии Демьяна ее партийность и массовость в сочетании с художественным мастерством, основанным на великолепном владении всеми богатствами народного языка, – и подчеркнул, что задача, которую выполнял Демьян Бедный: «помочь партии в проведении в массы и уяснении ее лозунгов» – является гораздо более важной, чем поиски каких-то сверхоригинальных тропинок некоторыми проникнутыми интеллигентским чванством художниками.

Луначарский безошибочно определил исключительную художественную силу «Тихого Дона», назвав роман настоящим шедевром, напоминающим лучшие явления русской литературы всех времен.

Не менее важны и интересны высказывания Луначарского о многие других советских писателях. Им были правильно оценены и выделены, как наиболее значительные произведения 20-х годов, «Чапаев», «Железный поток», «Цемент», «Барсуки», «Разгром». Приглядываясь к литературной молодежи, Луначарский приветствовал «задорные молодые песни» комсомольских поэтов, видя в них новый этап в развитии пролетарской поэзии. Порой он даже кое в чем преувеличивал художественные достоинства этих поэтов.

В то же время Луначарский видел, что в современной литературе далеко «не все… хорошо и коммунистично» [61]61
  А. Луначарский, Искусство и революция, изд. «Новая Москва», М. 1924, стр. 70.


[Закрыть]. Он зорко подмечал идейные изъяны и художественные срывы в творчестве ряда писателей и умел говорить о них полным голосом. Он сурово критиковал таких заблудившихся среди хаотических впечатлений революционной действительности литераторов, как Пильняк, уподобляя их муравьям на большой статуе, называя их собирателями курьезов. Отмечая поэтическое дарование Пастернака и положительно отзываясь о его поэме «Девятьсот пятый год», Луначарский с осуждением говорил о «необычайной туманности, иногда даже полной неясности его логики, грамматики, конструкции» (стр. 288), со всей отчетливостью и прямотой называл его поэтом «крайне невразумительным и неподходящим к нашей эпохе» [62]62
  ЦПА ИМЛ, ф. 142, опись 1, ед. хр. 31, д. 38.


[Закрыть].

Луначарский не замалчивал недостатков и в значительных произведениях советских писателей. Признавая роман Гладкова «Цемент» «полновесным выражением начального периода строительства», он отмечал в нем ненужную манерность изложения. Еще резче говорил он о стилистических вывертах в романе «Энергия», в результате которых книгу «нельзя читать без досады» (стр. 562).

Одним из выдающихся писателей Советской России Луначарский считал Леонова, особенно выделяя его роман «Барсуки», привлекавший критика смелостью темы, превосходным знанием изображаемой жизни, сочным народным языком. Но и в этом ярком, высоко оцениваемом произведении Луначарский проницательно увидел уязвимые места, в частности то, что отношение молодого писателя к роковой ошибке поднявшихся на восстание крестьян не во всем выявлено было с достаточной четкостью.

Очень доброжелательно встретил Луначарский «блещущие весельем романы» Ильфа и Петрова, но сделал по адресу талантливых авторов «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» и серьезные критические замечания. Он указал, в частности, что в изображении Остапа Бендера и его окружения оказалось больше добродушного юмора и веселого зубоскальства, чем бичующего смеха «с оттенком сарказма, гнева и презрения», и в результате авантюрист-мещанин вырастает, вопреки намерениям авторов, чуть ли не в героя.

Помогая читателямпонять литературное произведение и произнести о нем верное суждение, Луначарский-критик блестяще выполнял также ответственную роль наставника и помощника самих писателей.Он помогал им правильно воспринять задачи, выдвигаемые эпохой, поддерживал и предостерегал, боролся за писателя, если ему угрожала опасность свернуть на ложный путь. В этом отношении характерна статья «Как нехорошо выходит!», в которой Луначарский, высоко оценивая поэтическое дарование Асеева, настоятельно советовал ему не увлекаться фокусничающей виртуозностью, так как это отвлекает поэта от серьезных задач художника великой революционной эпохи. Приветствуя сборник молодого Николая Тихонова «Брага» как первоклассную книгу, замечательную по яркому содержанию, революционному пафосу и высоким художественным качествам, Луначарский выражал сильное беспокойство, когда Тихонов в 20-е годы в поисках новых путей увлекся формальным экспериментированием и стал писать стихи усложненные и запутанные.

Луначарский умел дать бой реакционным и чуждым тенденциям в литературе и литературоведении. Но он был против ненужной подозрительности и недоверия к писателю. В период ожесточенных групповых споров и перепалок Луначарский, свободный от кружковых пристрастий, показывал образец принципиальной, но доброжелательной и дружелюбной критики. Он умел и решительно заступиться за писателей, подвергавшихся несправедливым нападкам (см., напр., статью «Наши поэты»).

В статьях и высказываниях Луначарского по вопросам советской литературы, как уже отмечалось, не все бесспорно. Порой его мысли и оценки вызывали оживленную дискуссию, оспаривались и подвергались критике. Некоторые взгляды и формулировки впоследствии отбрасывались или исправлялись и уточнялись самим автором. Однако основное направление деятельности Луначарского-критика в советскую эпоху было, безусловно, верным и плодотворным. Он боролся за главную линию развития советской литературы, за тесную связь ее с революционной действительностью, с жизнью народа. «Нам нужна очень большая литература», – говорил Луначарский, и он очень много сделал для ее создания.

Мысли и суждения выдающегося критика помогают нам и сегодня решать актуальные вопросы литературы и искусства, бороться с нашими идейными противниками, отстаивать принципы социалистического реализма и повышать идейно-художественный уровень литературы, служащей делу строительства коммунизма.

В первой части настоящего тома собраны произведения, посвященные творчеству Горького. Статьи «Дачники» и «Варвары», написанные в эпоху первой русской революции, включались в авторизованные сборники «Отклики жизни» и «Критические этюды». В предисловии к первому сборнику автор писал, что все статьи для этого издания им «тщательно пересмотрены и освобождены от опечаток, которыми, к сожалению, бывали иногда прямо-таки искажены» (А. Луначарский, Отклики жизни, изд. О. Н. Поповой, СПб. 1906, стр. VIII). В авторском предисловии к «Критическим этюдам» сказано, что, кроме статьи об «Исповеди», ни одно произведение не потребовало переработки: «…просмотрев эти мои статьи, я убедился, что мне нужно только поставить в некоторых местах небольшие замечания, переработки же они никакой не требуют, так как ни от одной мысли, мною тогда высказанной, я и сейчас не отказываюсь» (А. В. Луначарский, Критические этюды (Русская литература), изд. книжного сектора ГубОНО, Л. 1925, стр. 3). Остальные статьи, доклады, речи о Горьком в авторизованные сборники произведений Луначарского не включались. Речь на пленуме Моссовета после первой публикации дважды выходила при жизни автора отдельной брошюрой. В 1933 году вышла отдельным изданием и статья «Самгин».

Во второй части тома собраны произведения, посвященные общим вопросам советской литературы, отдельным советским писателям. В авторизованные сборники они в большинстве не входили. Исключение составляют статьи «Павел Бессалько» (вошла в сборник Луначарского «Революционные силуэты», М. 1923), «Моим оппонентам» (перепечатана в книге Луначарского «Театр и революция», Госиздатом. 1924), «О „Загмуке“» (включалась в сборник статей Луначарского «Театр сегодня», МОДП, М.-Л. 1927), «Молодая рабочая литература» (напечатана в сборнике статей Луначарского «Искусство и молодежь», изд-во «Молодая гвардия», М. 1929).

Тексты вошедших в том произведений печатаются, как правило, по последним изданиям, в подготовке которых принимал участие автор, сверенным с предшествующими публикациями и рукописными (машинописными) материалами (в тех случаях, когда они сохранились); в результате сверки исправлены явные опечатки и искажения. В отдельных случаях (каждый раз особо оговоренных в примечаниях) за основу для настоящего издания пришлось взять не последние прижизненные, а более ранние публикации, как более исправные текстологически, свободные от опечаток и искажений.

В том включены две работы – «Нехорошо» и «[О творчестве Демьяна Бедного]», – при жизни автора не публиковавшиеся.

Сделанные в нескольких случаях незначительные сокращения отмечены отточиями.

В публикуемых статьях и речах Луначарского часто приводятся выдержки из художественных произведений, статей и т. п. Во многих случаях эти выдержки не отличаются точностью, так как, приводя тот или иной текст, Луначарский зачастую делал это по памяти или видоизменял его. Учитывая эти особенности цитирования, редакция в примечаниях указывает, по возможности, вероятный источник текста, которым пользовался Луначарский, а оговорки о расхождениях делает тогда, когда последние более или менее значительны. Если неточность незначительна, делаются отсылки (для удобства читателя – к новейшим изданиям) с оговоркой: сравни (ср.). При значительных расхождениях в примечаниях приводится точный текст цитируемого подлинника. Если цитаты правильны, отсылки даются без оговорок.

В примечаниях к тексту сведения о литературных событиях, организациях, книгах, об источниках цитат сообщаются, как правило, при первом их упоминании. Подстрочные примечания принадлежат автору, кроме случаев, специально оговоренных (– Ред.).

«Дачники» ^*

Впервые напечатано в журнале «Правда», 1905, апрель, в разделе «Жизнь и литература».

В 1912 году С.-Петербургский Комитет по делам печати наложил арест на сборник Луначарского «Отклики жизни», в который входила и данная статья. В письме Комитета прокурору Петербургской судебной палаты говорилось:

«Означенное издание представляет собою собрание различного содержания статей г. Луначарского, напечатанных своевременно в журналах „Правда“ и „Образование“. Являясь безразличными по своему содержанию с точки зрения уголовного законодательства, означенные статьи дают, однако, такого рода описания и отдельные выражения, которые представляются далеко не безразличными в отношении законов, ограждающих веру и достоинство Верховной Власти. Так, в статье „Дачники“ автор присвояет святым иконам оскорбительное название „идолы“ (5 стр.)…

Кроме того, в статье „Есть ли душа у японца“ автор, характеризуя японскую войну, позволяет себе столь дерзостно и неуважительно отзываться о русской Верховной Власти: „Война нынешняя, – говорит он, – не поражение России, а поражение системы, поражение самодержавия, искалечившего даровитый русский народ“ (114 стр.). Такой же тон слышится и в рассуждении автора о „господствующем общественном строе“, когда, сравнивая государственных сановников с лакеями, презрительно говорит о „впечатлении сплошной и безобразной эфемерности“, производимом новыми заплатами „из толстого демократического сукна на ветхом и распадающемся пурпуровом одеянии“ („Дачники“, стр. 8)».

(ЦГИА в Ленинграде, ф. 776, опись 10, ед. хр. 302, л. л. 3, 4, 5, 6, 9).

Комитет по делам печати постановил «привлечь к уголовной ответственности… виновных в напечатании этой книги» и просил прокурора «возбудить судебное преследование против автора». Судебная палата согласилась с этим требованием, но, так как Луначарский находился в эмиграции, ограничилась приговором об уничтожении книги.

Статья «Дачники» печатается по тексту сборника «Критические этюды». При подготовке статьи Луначарский пользовался текстом первого отдельного издания пьесы (Berlin, Verlag «Snanije», 1904), с которым и сверены цитаты. В случае разночтений с цитируемым текстом отсылки здесь и дальше даются на издание: М. Горький, Собр. соч. в тридцати томах, Гослитиздат, М. 1949–1953.

(1) «Мещане» (1901) и «На дне» (1902).

(2) Луначарский пользуется в данном случае термином «мещанство» в чисто сословном плане, раскрывая в дальнейшем, вслед за Горьким, всю несовместимость идеологии Нила с идеологией Бессеменовых.

(3) Ср. М. Горький, Собр. соч. в тридцати томах, т. 6, Гослитиздат, М. 1950, стр. 47. Ниже везде сокращенно: Горький.

(4) Реакционные статьи Волжского (псевдоним А. С. Глинки), появившиеся в «Журнале для всех» в 1904 году, побудили Горького отказаться от сотрудничества в этом журнале. В 1905 году Волжский сотрудничал в реакционном литературно-философском журнале «Вопросы жизни». О пьесе «На дне» Волжский писал в статье «О некоторых мотивах творчества Максима Горького» («Журнал для всех», 1904, № 1, январь, № 2, февраль).

(5) Уже в следующем издании статьи – в 1906 году – Луначарский усомнился в правильности такого понимания пьесы (см. подстрочное примечание автора на стр. 11), а в дальнейшем во многом пересмотрел свою характеристику образа Луки и пьесы в целом (см. ниже «Максим Горький. [Речь на пленуме Моссовета 31 мая 1928 года]» и статью «Горький (к 40-летнему юбилею)», а также примечание 6 к статье «Максим Горький. Литературно-общественная характеристика» на стр. 595 наст. тома).

(6) Ср. Горький, т. 6, стр. 166, 170.

(7) Подобные высказывания встречаются, например, в книгах и статьях: Д. С. Мережковский, I. Грядущий хам; II. Чехов и Горький [СПб.] 1906, стр. 63 и след.; Д. Философов, О «лжи» Горького, журнал «Новый путь» 1903, июнь, стр. 214 и след.; Гр. Новополин, В сумерках литературы и жизни, Харьков, 1902, стр. 209 и след.

Немецкий реакционный философ Ф. Ницше выступал как идеолог складывающегося империализма, как воинствующий противник демократии, пропагандировал захватнические войны, насилие и эксплуатацию, деление человечества на «господ» и «рабов». Основным и положительным жизненным принципом «избранников» – «господ» Ницше считал «волю к власти» и освобождал их от каких-либо моральных норм. Уделом «рабов» он считал подчинение. В России произведения Ницше приобрели популярность среди части интеллигенции в конце 90-х – начале 900-х годов. При этом кое-кто воспринял ого «учение» как протест против существующего общественного уклада. В частности, такого взгляда одно время придерживался Луначарский, которого, по его собственному признанию, привлекал в Ницше «гордый вызов обществу и его устоям» (см. стр. 289 в т. 1 наст. изд.). В связи с этим Луначарский говорил после Октября:

«Когда я был молод, я стал наиболее положительные стороны ницшеанской философии связывать с марксизмом, и за это меня Г. В. Плеханов довольно порядочно трепал, находя, что это не годится, что из этого ничего не выйдет. Теперь я вижу, что действительно нельзя это соединять. И теперь, стоя на большом расстоянии, окончательно видно, что Ницше прежде всего был выразителем империалистической начинавшейся реакции, империалистического подъема настроения буржуазии»

(Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС – ниже: ЦПА ИМЛ, – ф. 142, опись 1, ед. хр. 438, лист 19).

Утверждение А. В. Луначарского, что некоторые стороны творчества и мировоззрения раннего Горького связаны с философией Ницше, ошибочно. Начиная с первых произведений творчество пролетарского писателя глубоко демократично; борьба, к которой он призывал, была борьбой угнетенных против «господ», под каким бы флагом они ни выступали. Сам Горький в «Заметках о мещанстве» (1905) характеризовал Ницше как идеолога мещанства, яростно ненавидевшего демократию. Четверть века спустя, в «Беседах о ремесле», Горький писал, что уже в ранний период своего творчества он был «человеком „толпы“» и «герои» Лаврова-Михайловского и Карлейля не увлекали его, «так же как не увлекала и „мораль господ“, которую весьма красиво проповедовал Ницше».

«…Я был, – говорит Горький, – несколько знаком с учением Маркса. „Мораль господ“ была мне так же враждебна, как и „мораль рабов“, у меня слагалась третья мораль: „Восстающего поддержи“»

(Горький, т. 25, стр. 319, 321).

(8) То есть в «Дачниках». Ср. Горький, т. 6, стр. 239.

(9) Луначарский использует название пьесы французского писателя Эдмонда Ростана «La Princesse Lointaine», 1895 («Далекая принцесса»), изданной на русском языке под заглавием «Принцесса Греза» (СПб. 1896). Образ «принцессы Грезы» приобрел значение символическое. Луначарский вспоминает об этой пьесе, очевидно, потому, что она является, как писал Горький, «иллюстрацией силы идеи и картиной стремления к идеалу» (см. Горький, т. 23, стр. 163).

(10) Библейские выражения.

(11) Примечание сделано Луначарским при переиздании статьи в сборнике «Отклики жизни».

(12) Ср. Горький, т. 6, стр. 232.

(13) Ср. там же, стр. 265.

(14) Ср. там же, стр. 246–247.

(15) Ср. там же, стр. 223.

(16) У Горького: «Что усы! Оставим их в покое» (ср. там же, стр. 227).

(17) Ср. там же, стр. 247.

(18) Ср. там же, стр. 273–274.

(19) Примечание сделано автором при переиздании статьи в сборнике «Критические этюды».

(20) Имеются в виду заключительные строки книги А. Бебеля «Женщина и социализм» (1879): «Будущее принадлежит социализму, то есть прежде всего рабочему и женщине» (см. А. Бебель, Женщина и социализм, Госполитиздат, М. 1959, стр. 588).

(21) Ср. Горький, т. 6, стр. 238–239.

(22) Ср. там же, стр. 195–196.

(23) Луначарский перефразирует строки из стихотворения Пушкина «Герой» (1830):

Тьмы низких истин мне дороже Нас возвышающий обман.

(24) Журнал «Вопросы жизни» – орган декадентов и богоискателей. Выходил в 1905 году вместо закрывшегося журнала «Новый путь» (1903–1904). Редакторами были П. Перцов, Д. Философов, Д. Мережковский, В. Розанов. Слова «Ныне лопнувший» добавлены Луначарским в издании 1906 года.

(25) Речь идет о статье литературного критика меньшевистского направления М. Неведомского (Миклашевского) «„Дачники“ М. Горького», напечатанной в газете «Наша жизнь», 1904, № 7, 12 ноября, № 9, 14 ноября, № 15, 20 ноября. В. И. Ленин, пародируя фразу из одной статьи Неведомского, назвал его «чистейшим, законченнейшим воплощением общечеловеческого идеологического начала – начала празднословия» (В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 341).

(26) Выражение «кисейная барышня» истоком своим имеет повесть Н. Г. Помяловского «Мещанское счастье» (1861), главная героиня которой названа автором «кисейной девушкой». Этому образу посвящена статья Д. И. Писарева «Роман кисейной девушки» (1865).

(27) Перефразировка строки из стихотворения Некрасова «Рыцарь на час» (1860). У Некрасова:

От ликующих, праздноболтающих, Обагряющих руки в крови, Уведи меня в стан погибающих За великое дело любви!

(28) Ср. Горький, т. 6, стр. 269.

(29) Очевидно, по цензурным условиям.

(30) Примечание сделано Луначарским в сборнике «Критические этюды».

«Варвары». Пьеса М. Горького ^*

Впервые напечатано в журнале «Вестник жизни», 1906, № 2, 10 апреля, под названием «„Варвары“ (новая пьеса М. Горького)», под псевдонимом А. Левый.

Пьеса «Варвары» написана М. Горьким летом 1905 года и впервые опубликована в «Сборнике товарищества „Знание“ за 1906 год», кн. девятая, СПб. 1906. Этим текстом и пользовался Луначарский при написании статьи.

Печатается по тексту сборника «Критические этюды».

(1) Луначарский цитирует неточно. У Чехова герой повести Мисаил размышляет:

«Я знал, что Кимры добывают себе пропитание сапогами, что Тула делает самовары и ружья, что Одесса портовый город, но что такое наш город и что он делает – я не знал»

(А. П. Чехов, Поли, собр. соч., т. VIII, ГИХЛ, М.-Л. 1931, стр. 294).

(2) Ср. Горький, т. 6, стр. 385 и 393.

(3) Ср. там же, стр. 408.

(4) Ср. там же, стр. 413.

(5) Ср. там же, стр. 424.

(6) Ср. там же, стр. 431.

Горький на Капри ^*

Впервые напечатано в журнале «Огонек», 1927, № 44, 30 октября. Печатается по тексту журнала.

(1) Есть основания полагать, что знакомство Горького и Луначарского состоялось еще в 1905 году, когда они работали в редакции большевистской газеты «Новая жизнь». После поражения первой русской революции Луначарский, чтобы избежать ареста, эмигрировал из России. В ноябре 1907 года он встретился с Горьким во Флоренции. Постоянным местожительством Горького стал в это время остров Капри. Здесь он поселился после поездки в 1906 году в Америку, так как возвращение в Россию угрожало ему немедленным арестом. На Капри Горький прожил с конца 1906 по 1913 год. Здесь же поселился, по приглашению М. Горького, в январе 1908 года Луначарский, прожив на Капри несколько лет.

(2) Члены группы «Вперед», организованной в 1909 году А. Богдановым и Г. Алексинским и, под видом борьбы за «свободу фракций» внутри партии, объединившейся на почве отзовизма в политике, богостроительства и эмпириомонизма в философии. Кроме А. Богданова и Г. Алексинского, в группу входили А. Луначарский, В. Базаров, М. Лядов, Ст. Вольский, М. Покровский, Ф. Калинин и другие. Так называемая платформа группы «Вперед» была опубликована в Париже под названием «Современное положение и задачи партии». В. И. Ленин подверг ее сокрушительной критике (см. В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 175–234). В конспекте «О группе „Вперед“» он охарактеризовал платформу этой группы как насквозь пропитанную «взглядами, несовместимыми с партийными решениями… и противоречащими этим решениям» (Сочинения, т. 16, стр. 127).

В статье «О фракции „впередовцев“», посвященной сборнику статей членов этой группы, Ленин писал:

«Платформа впередовцев характеризуется тремя следующими особенностями. Во-первых, из всех групп и фракций нашей партии впервые выдвигает она философию и притом под прикрытием псевдонима. „Пролетарская культура“, „пролетарская философия“ – вот что стоит в платформе. Скрывается под этим псевдонимом махизм,т. е. защита философского идеализма под разными соусами (эмпириокритицизм, эмпириомонизм и т. д.). Во-вторых, в области политики группа объявила отзовизм „законным оттенком“ и сообщила о том, что некоторые отзовисты, члены этой группы, несогласны с определением задач партии по отношению к Государственной думе. Самое определение это дано в платформе впередовцев так неясно и запутано, что иначе, как подлаживанием к отзовистскому кругу мыслей, охарактеризовать этого определения нельзя. В-третьих, наконец, платформа решительно осуждала фракционность и требовала объединения фракций, слияния их в партии.

Итак, в итоге мы имеем – если начать с конца – одно весьма хорошее пожелание и два прикрытия весьма плохим идейно-политическим направлением, выражающим разрыв с марксизмом и подчинение пролетариата буржуазной идеологии и политике. Сборник „Вперед“ наглядно показывает, какие продукты могут получаться из такой смеси»

(Сочинения, т. 16, стр. 242–243.)

См. также статьи Ленина «О фракции сторонников отзовизма и богостроительства», «Письмо слушателям школы на Капри», «Позорный провал», «Об идейном распаде и разброде среди российской социал-демократии» в т. 16).