Текст книги "Поединок. Выпуск 17"

Автор книги: Анатолий Ромов

Соавторы: Николай Александров,Патрик Квентин,Владимир Гоник,Валентин Машкин,Артур Макаров,Владимир Зазубрин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

При свете свечи было видно, что ее круглое пухленькое лицо полно неодобрения.

– Ты видела, как она пряталась в доме Фишеров?

– Она там была и кто-то с ней еще. Я шла по дороге, и машина отъехала, а потом она вышла из дома и заметила меня. И она подумала, что я ее не вижу, и хотела снова спрятаться в доме, и я поняла, что это дурно, и подошла к ней и громко сказала: «Хелло, миссис Гамильтон!» И она уже не стала прятаться в доме, а вышла ко мне и начала улыбаться, улыбаться. О, она такая гадкая подлиза!

Энджел отправила остаток сандвича в рот и поднесла к губам бутылку кока-колы. Джон смотрел на нее с бьющимся сердцем. Линда была с кем-то в пустом доме Фишеров. Можно верить этому?

– Когда это было, Энджел?

Она поглядела на него своими темными глазами:

– Две недели и два дня тому назад. Я считаю. Каждый день я говорила себе: сегодня она подарит мне это. Но она так и не подарила. Две недели и два дня тому назад.

– Что подарит?

– Золотой браслет с надписью «Энджел», каждая буковка качается на маленькой золотой цепочке. Э, и Н, и Д, и Ж, и Е, и Л.

– Но почему она должна была подарить тебе браслет?

– Потому что у нее был такой. Она стояла там и все улыбалась. А я сказала: «Это дурно ходить в чужой дом, когда хозяев нету». А она ответила: «Видишь ли, они просили меня присматривать за домом, пока их нет». Но я знаю, она просто так сказала, а это неправда. А она смотрела и все улыбалась и улыбалась, чтобы я подумала, какая она хорошая. И тут я увидела браслет и сказала: «Какой славненький браслетик», и она позволила мне взглянуть на него. Он был золотой, и на нем висели такие маленькие штучки, и на каждой штучке было Ли Ии все остальное, чтобы получилось «Линда». А она поцеловала меня и спросила: «Тебе нравится?» И я ответила: «Да». И она сказала: «Мы с тобой друзья, правда?» И я ответила: «Не знаю». А она говорит: «Конечно, мы друзья, и если ты не расскажешь Джону и никому другому, что ты видела, как я присматриваю за домом Фишеров, я подарю тебе такой же браслет, на котором будет твое имя». И я сказала: «Спасибо, миссис Гамильтон». И она ушла. Но она не подарила мне браслета. Я каждый день ждала, а она не подарила – и прошло две недели и два дня. А я не хочу больше ее вонючего браслета – и я теперь знаю, что она там делала в доме Фишеров. Она воровала. Она воровала еще вместе с кем-то, и тот, другой, были не вы, потому что она тогда бы не просила: «Не рассказывай Джону». Так что все это на самом деле гадко, и вы, наверное, об этом узнали и побили ее.

«Верить этому?» – подумал он. Линда, вызванная из прошлого, не была для него реальной личностью – женой, которая к тому же неверна ему. Все это давно уже кончилось. Но браслет существовал. Несомненно. Это тот самый браслет, который она надела, когда вышла, чтобы принять Стива Риттера, и спрятала в карман, как только увидела, что Джон в комнате. Значит, если Энджел говорит правду, браслет и тот мужчина связаны между собой. Линда надевала браслет во время своих встреч с ним в доме Фишеров – это был его подарок.

Стив Риттер, подумал он. Значит, это все-таки правда насчет Стива Риттера? Стив тайком встречался с ней – иногда у них в доме, а когда это бывало опасно, в доме Фишеров, который так удобно расположен поблизости и так кстати пуст.

Самодовольный донжуан, добавивший и Линду к числу своих побед и слишком поздно обнаруживший, что он ухватил за хвост тигра.

Призрачный враг принял наконец реальные очертания. Теперь он мог все это осознать. Человек, доведенный до того, что решился на убийство, отчаянно пытался свалить вину на другого, подставить под удар Джона. Наконец-то появилось что-то вещественное, с чем можно и повоевать.

– А ты не видела, кто был в той машине, Энджел?

– Нет. Но он тоже плохой, правда? Оба они плохие. Из-за этого она и сбежала, да? Из-за того, что она воровала в доме Фишеров и знала, что ее поймают. Вот она и сбежала, а теперь все говорят, что вы сделали с ней что-то нехорошее. Но они все дураки. – Она сняла Луизу с ящика из-под апельсинов и стала нежно убаюкивать ее на руках. – Ведь правда, Луиза? Луиза говорит, что миссис Гамильтон плохая!

Джон думал о браслете. Если не считать того единственного раза, когда браслет был у Линды на руке, Джон ни разу его не видел. Где она хранила его? Во всяком случае, не у себя в доме. Он был уверен в этом не только потому, что ее шкатулка с немногими драгоценностями всегда стояла открытой на туалетном столике, но еще и потому, что, хорошо зная Линду, понимал: она инстинктивно постарается спрятать подарок своего любовника. Она должна была прятать его, так же, как она прятала бутылки с джином и открытку от Билла МакАллистера. Кроме того, если есть один подарок, могли быть и другие. А может быть, еще и письма? Если были письма, если был тайник…

Энджел укачивала на руках Луизу, напевая монотонную колыбельную.

Разве это не было в Линдином духе? Если Стив был ее любовником, разве она не постаралась бы устроить так, чтобы он оказался в ее власти? Несомненно, это должно быть именно так, потому он и убил ее. Он должен был убить ее, если она потребовала от него чего-то невозможного. А как она могла предъявлять такие требования, не обладая каким-то очень уж сильным оружием? Письма! Но, может быть, надежда заводит его в область фантазии? Конечно, даже если письма были, Стив мог уничтожить их после убийства. Но более вероятно, что она была достаточно хитра, чтобы спрятать их понадежнее.

Секретный тайник? Тайник, который, если только добраться до него, сможет помочь ему разорвать сеть или, что еще лучше, поймать в ловушку того, кто ее расставил. Здесь, в пещере, он был, в сущности, пленником. Ему понадобится помощь, но…

Звук шагов, донесшийся из-за спины, заставил его обернуться. В отверстие в стене протиснулась сначала голова Эмили, а потом и ее плечи. Она влезла внутрь, подбежала к нему и объявила энергично:

– Я все сделала. Никто меня не видел. Я доехала на велосипеде до шоссе и бросила его так, что тут же заметят.

И он вдруг подумал: дети! А почему бы и нет? Не только Эмили и внушающая страх, склонная к крайностям Энджел, но все дети – его союзники.

Решение было принято мгновенно. Он обратился к Эмили, которая присела на корточки и с аппетитом жевала сандвич:

– Как ты думаешь, могла бы ты привести сюда остальных ребятишек?

Сказав это, он тут же понял свою ошибку и, посмотрев на Энджел, увидел написанное на ее лице бурное недовольство. Но прежде чем он сообразил, как выйти из положения, Эмили воскликнула в ужасе:

– Привести их сюда, в пещеру? Но Луиза ни за что, ни за что, ни за что не согласится!

– Ничего подобного! – Энджел прижала к себе Луизу. Потом она сверкнула глазами в сторону Эмили: – Луиза говорит – да! Луиза говорит, что Тимми может прийти в пещеру, и Лерой, и Бак. – Энджел подошла к ящику из-под апельсинов, бережно усадила Луизу и склонилась перед ней в поклоне. Потом повернулась к Джону: – Мы отправляемся обе. Я поеду на велосипеде, а Эмили потащится пешком.

Эмили встретилась с ним глазами и дала ему понять, что все будет в порядке.

– Я расскажу им, что вы одолжили у меня велосипед.

– Разузнайте все, что сумеете.

Энджел подняла с пола маленькую веточку и хлестнула Эмили по ногам:

– Вперед! Ты, рабыня, вылезай первой.

Эмили поспешила к отверстию в стене. Энджел перестала гоняться за ней и обратилась к Джону:

– Зачем нужно, чтобы мы привели сюда Тимми, Бака и Лероя? Будет какая-то игра?

– Да, – ответил Джон, – будет игра.

– Тогда я играю, – заявила Энджел. – Если это игра, я играю. Но я должна быть главной, вожаком, королевой игры! Так велит Луиза.

Она захихикала. Эмили уже выскользнула из пещеры. В диком скачущем танце Энджел кинулась за ней к лазу и исчезла следом за сестрой.

Джон постоял неподвижно, потом усталость одолела его. Он упал на кровать из сосновых игл. Придется ему остаться здесь. Что бы ни случилось, это единственный путь к спасению – остаться, довериться Эмили, заставить себя поверить, что с помощью детей…

И он заснул, прежде чем додумал мысль до конца.

XVIII

Он вздрогнул и проснулся. Свеча догорела. Дневной свет все еще просачивался сквозь трещину в скале где-то высоко над ним. Сколько он спал? Скоро ли придут дети?

Подумав о детях, он вновь ощутил беспокойство. Не опрометчиво ли поступил он?

Чтобы вернуть себе равновесие, стал думал о Линдином вероятном тайнике. Если ему удастся его обнаружить – еще можно будет все выяснить. И как будто ответ был найден во сне: что-то важное, секретное она ни за что не стала бы прятать в доме. А коровник, в который он никогда не заходил, в котором она хранила свои садовые инструменты, – другое дело. Старый холодильник – единственный предмет, стоящий там. В холодильнике? А почему бы и нет? Никто никогда им не пользовался. Стоит он у самой двери. Зачем ей заботиться, искать другое место…

Послать кого-нибудь из ребятишек поискать? У дома, конечно, расставлены полицейские. Но – ребенок! Когда станет темно…

Да, ему нужны ребятишки. Конечно, нужны. С их помощью может получиться.

Вскоре они появились. Он услышал шорох, когда они протискивались в лаз, и смутно различил их в темноте.

– Джон! – позвал его тихий, заговорщический голос Эмили.

– Свеча догорела, – отозвался он.

Она скользнула мимо него в глубь пещеры, и вскоре у него за спиной зажегся огонек. Держа свечу в руке, она прошла к другим ребятишкам, и он наконец разглядел их. Энджел сидела на полу около Луизиного ящика. Мальчики стояли рядом: толстый, краснолицый Бак, Тимми – гибкий, как ольховый прутик, Лерой – маленький, золотисто-коричневый, красивый, – совершенно разные, но с одинаково округлыми глазами и выражением благоговейного трепета на лицах.

– Мы им все рассказали, – пояснила Эмили. – И заставили дать клятву. Повторите ее снова, клянитесь перед Джоном!

Лерой сверкнул ослепительно-белыми зубами.

– Клянемся… – начал он, и другие мальчики присоединились.

Энджел усадила Луизу к себе на колени и хитро взглянула на Джона:

– Я заставила их вставить в клятву, что я – вожак шайки!

Мальчики неловко переминались с ноги на ногу. Лерой сказал:

– Замечательная пещера. Замечательный секрет!

Бак восхитился:

– Вот здорово! Они рыскали по всему лесу и не нашли вас.

– Папа был с ними, – выпалил Тимми Морленд и покраснел. – Папа бегал вместе со всеми по лесу, и он звонил маме и сказал, что вы удрали. Добрались до шоссе и сели в попутную машину.

Джону представился Гордон Морленд – такой аккуратный, цивилизованный, проницательный, гоняющий по лесу вместе с этим сбродом.

Энджел вскочила, прижав к груди Луизу:

– Они нашли миссис Гамильтон, – объявила она. – Выкопали ее из-под цемента. – И девочка принялась изо всех сил укачивать Луизу.

Другие дети смотрели на нее, пораженные тем, что она осмелилась выговорить то, что все они, несомненно, знали.

Энджел стала кружиться тихонько с Луизой на руках, а дети уставились на нее блестящими, круглыми от ужаса глазами.

– Они выкопали ее. Они выкопали ее. И она была страшная-страшная…

– И кровь… – вставил Бак неловко, не желая отстать. – Кровь везде. Все платье в крови. Кровь…

– Нет, – крикнула Энджел в приступе страха, – нет, нет! Не говорите таких гадких, гадких вещей! Не надо…

Она упала на пол, прижав к себе Луизу, и игра на этом закончилась. Это была игра, чтобы мурашки пошли по коже. Дети выглядели испуганными, и им было не по себе.

Джон, для которого, в отличие от детей, ужас был настоящим, спросил у Эмили:

– Ее действительно нашли?

– Да. Полиция приехала сразу вслед за ними, и они искали в погребе, а потом заглянули в коровник, обнаружили там новый пол и…

Она замолчала. Джон уже много часов знал, что Линда – мертва, знал это почти наверняка, и это должно было смягчить удар, но не смягчило. Она мертва. Она действительно умерла. Он попытался вспомнить ее живой, но ничего не получилось: кроме образа, созданного детьми, – страшные открытые глаза и кровь, все платье в крови…

Мальчики сгрудились вокруг него. Эмили глядела на него заботливыми материнскими глазами. И он очнулся, вспомнил о них и о том, что теперь необходимо сделать.

– Они увезли ее, Эмили?

– Не знаю.

– Да, – вмешался Тимми. – Папа сказал, что они увезли ее. Они забрали ее в специальной машине.

– Но полиция осталась в доме?

– Ну, я не знаю. Я…

Джон почувствовал, как кто-то легонько дергает его за рукав. Оглянулся: Лерой.

– Мистер Гамильтон, можно я туда схожу? Можно я подойду к дому и погляжу – есть там полицейские или нет? – Он застенчиво опустил глаза. – А потом я вернусь, расскажу вам, и вы будете знать.

– Нет, я! – возбужденно перебил его Тимми. – Можно я пойду? Джон, можно я пойду?

Для них это была просто игра – вроде тех, что он придумывал в лесу. «Представь, что ты зверь. И вдруг видишь – идет человек. Ты задрожишь и крикнешь: «Враг!» Ну что ж, пусть это игра. Руководи ею, как ты привык руководить их играми. И он посмотрел прямо в лицо возбужденному, страстному Тимми:

– Нет, Тимми, Лерой первый это придумал. Он и должен идти.

– Но я хочу. Я хочу что-то делать. Я хочу…

– Обязательно, Тимми. Но это идея Лероя.

– Значит, мне можно пойти? – ослепительно улыбнулся Лерой. – Я подкрадусь туда? Прямо сейчас?

– Конечно, Лерой. Но будь осторожен. Смотри, чтобы тебя не заметили.

Лерой двинулся к отверстию в стене. Но прежде чем он достиг его, Энджел крикнула:

– Что это вы делаете? Вы не имеете права делать что-нибудь, не спросив меня. Ведь я – вожак!

Лерой заколебался, глядя на Джона. Ну что ж, играй так, как они хотят. И Джон почтительно обратился к Энджел:

– Энджел, как ты считаешь, можно послать Лероя к дому?

Энджел посмотрела на него с детским злорадством. Затем кивнула и вымолвила:

– Порядок. Пусть Лерой отправится к дому.

Лерой опустился на пол и выскользнул из пещеры. Тимми и Бак закричали:

– А мне что делать? А мне?

Прежде всего он должен был внушить им, что главное в этой игре – хранить тайну.

– Который час? – спросил он.

– Половина пятого, – ответила Эмили.

– Когда вы должны ужинать?

– Мама говорит, что я должен приходить в полшестого, – ответил Тимми, – чтобы умыться и все такое, и еще полежать перед ужином, потому что я нервный.

Эмили сказала:

– Мы с Энджел должны быть дома в шесть. Мама возвращается с почты, и к этому времени ужин должен быть готов.

Джон спросил:

– Вы все понимаете, как важно сохранить все это в тайне?

– Конечно, – отозвалась Эмили. – Мы все это понимаем.

– Это самое важное. И если лучше всего сохранить тайну, ничего не делая, – значит, вы не должны ничего делать.

Джон переводил глаза с одного серьезного, поблескивающего при свете свечи детского лица на другое. После сообщения Лероя один из них должен будет пойти в коровник, который теперь для них окутан страхом. Может ли он ожидать, чтобы ребенок отправился туда, да еще в темноте? Но разве они не показали, что для них все эти ужасы существуют как бы понарошку?

– Кто из вас может удрать из дома после ужина, не вызывая подозрения?

– Я могу, – ответил Бак. – Никто никогда не беспокоится, где я. Мама сидит за стойкой, а папа, как сегодня, занят своим делом и все такое…

– Мы можем прийти, – сказала Эмили. – Мама возвращается на почту между семью и восемью, и считается, что я должна уложить Энджел спать в восемь часов, а потом я просто сижу и жду маму. А после десяти мы с Энджел почти каждую ночь удираем сюда и спим тут, а мама ничего не знает.

– Наверно, все-таки я не смогу, – сказал Тимми. – Раз вы говорите, что нельзя вызывать подозрения. Когда мы дома и никуда не идем в гости, мы с папой после ужина всегда слушаем пластинки, а когда я ложусь, мама читает мне книжки. Так что пусть они заводят проигрыватель и читают книжки, а я буду все время помнить, что храню тайну…

Позади них раздался шорох. Все обернулись и увидели, что в пещеру влезает Лерой. Он подбежал к ним, сияя от гордости. Его грудь под полосатой тенниской порывисто вздымалась и опускалась.

– Я прокрался туда, и никто меня не видел. Там есть полицейский с машиной – перед домом, и он в ней сидит, а потом выходит и обходит вокруг дома. Но он там один.

Значит, они скушали-таки эту историю с велосипедом. Они не думают, что он может быть где-то поблизости. Так что оставили для порядка лишь одного постового. Ну что ж, тем легче будет сделать то, что он задумал.

– Спасибо, Лерой. Ты молодец!

Кого же из них послать? Тимми, с его нервами, которые надо успокаивать перед едой, естественно, отпадает. Бака? Но Бак – сын Стива Риттера… Остается Эмили, хотя это означает, что придется отложить все до десяти часов.

Все дети, кроме Энджел, столпились вокруг и смотрели на него. Джон сказал:

– О’кей, вы все отправитесь сейчас по домам ужинать и не будете ничего делать до завтра. Вот только мне надо хоть что-то поесть, – он взглянул на Бака. – Ты сможешь что-нибудь стянуть из кафе?

Бак расплылся в довольной улыбке:

– Конечно, конечно. Я могу принести что угодно. Мне разрешают есть все, что захочу…

– Прекрасно, Бак. – И, обратившись к Эмили, Джон спросил: – А ты сумеешь выполнить одно очень важное поручение?

– О, конечно, конечно!

– Вернись сюда после того, как твоя мама ляжет спать. Принеси с собой фонарик… Может быть, ты побоишься. Надо пойти в коровник.

– В коровник! – лицо Эмили исказилось. – В коровник, где…

– Да. Я думаю, что там может кое-что быть. Я хотел бы, чтобы ты там это поискала.

Бак вмешался:

– Давайте я пойду. Ведь она девчонка. Позвольте мне.

– Нет, Бак. У меня есть свои причины. Я хотел бы, чтобы пошла Эмили. Ты пойдешь, Эмили?

И тут к ним подбежала Энджел. Она бросила Луизу. Лицо ее покраснело от ярости.

– Я пойду! Я не разрешаю идти старухе Эмили. Пойду я. Я пойду в коровник! Я – главарь шайки!

Она встала перед ним, расставив ноги, дерзко сверкая глазами. Энджел! Надо все время помнить об Энджел с ее неумолимой яростью – это угроза. Глядя на нее, он вдруг почувствовал, как ускользает обретенная было уверенность в себе, и то, что он собирался сделать, показалось весьма далеким от выполнения.

Дети глядели на Энджел. И вдруг Эмили захныкала:

– О, пожалуйста, Джон. Пусть пойдет Энджел. Пусть она пойдет. Я боюсь. Там в коровнике будет так страшно и темно, и там кругом кровь, на полу и везде, и там летучие мыши, и призрак миссис Гамильтон…

Энджел все еще стояла перед Джоном. Ее нижняя губа стала оттопыриваться.

– Призрак… – продолжала Эмили. – Пусть Энджел пойдет к призраку. Пусть белый, страшный, притаившийся призрак…

Энджел начала вопить. Она подпрыгивала и топала толстыми ножками по полу:

– Нет, нет, нет! Не пойду в старый гадкий коровник, – вопила она. – Не хочу, не хочу! Пусть идет Эмили. Пусть Эмили идет к призраку, – она кинулась к своей постели, упала на нее, продолжая неистово орать: – Эмили должна пойти!

На секунду Эмили встретилась глазами с Джоном и подмигнула ему. Подмигнула открыто, по-взрослому. Джон улыбнулся ей в ответ:

– Ну, хорошо. Значит, в коровник пойдет Эмили. Решено. Тимми, Лерой, Бак, вам придется сделать кое-что очень важное, но не сегодня. Приходите сюда завтра утром, пораньше. А сейчас – все по домам!

– Повторите клятву, – перебила его Эмили. – Все повторите клятву.

И мальчишеские голоса зазвучали в унисон, отражаясь от стен пещеры:

– Клянемся, и пусть нам перережут горло и мы сдохнем…

Пока они клялись нараспев, Джон подошел к Энджел и осторожно присел на пол около нее:

– Энджел, дорогая, ты можешь сделать мне большое одолжение? Когда Эмили не будет, мы с тобой побудем вдвоем. Ты составишь мне компанию.

Лучше уж так. Оставить ее дома без Эмили – значит нарываться на неприятность. Она заворочалась на постели и глянула на него искоса:

– Вы и я вдвоем?

– Ну да.

– Без этой старухи Эмили? Эмили пусть идет в коровник. И ее там сожрет призрак.

– Все возможно.

– Хорошо, я приду. И мы побудем здесь с Луизой. Ведь это меня вы любите, правда ведь?

– Конечно.

Эмили подошла к ним. Когда она приблизилась, Энджел со злобным возбуждением взглянула в ее сторону.

– Я люблю Джона, – заявила она. – Я люблю Джона, и он любит меня. И он ненавидит Эмили. Скажите это, Джон. Скажите, что вы ненавидите Эмили!

Через ее маленькую темноволосую голову он посмотрел на Эмили и поразился. Губы ее ревниво сжались.

– Джон не ненавидит меня, – сказала она.

– Нет, ненавидит, – возразила Энджел. – Скажите это, Джон. Скажите!

– Я ненавижу Эмили, – произнес он.

Попытался встретиться с Эмили глазами, но, как только эти слова прозвучали, она резко отвернулась.

Мальчики опустились на пол и один за другим выскользнули из пещеры. Не может же Эмили поверить, что это правда, подумал он с беспокойством. Она так ловко сама управлялась с Энджел, казалось невероятным, что она еще настолько ребенок, чтобы не понять столь очевидную уловку.

– Эмили… – начал он.

Но и она опустилась на пол и выползла из пещеры.

Энджел вприпрыжку подбежала к лазу и, прежде чем вылезти, помахала ему своей толстенькой ручкой:

– До свидания, Джон. До свидания, милый, дорогой Джон.

И она тоже исчезла за каменной стеной.

XIX

Была уже половина седьмого, когда Бак принес еду. Вскоре после того, как дети ушли, Джон почувствовал, что пещера невыносимо давит его. Он выскользнул наружу и, раздвинув кусты тсуги, осторожно исследовал окружающую территорию. Прохладный вечерний воздух, низкий солнечный свет, пробивающийся сквозь деревья, освещающий скалы и папоротники, подбадривали его. Он лег на землю рядом со стеною кустарника. Одинокий дрозд пел где-то высоко над ним в ветвях бука.

Внезапно он услышал тревожный крик бурундука, и сухая веточка треснула под чьей-то ногой. Он нырнул в заросли, выглянул и увидел бегущего к нему Бака, нагруженного пакетами и картонками.

– Привет, Джон. Привет!

– Тише, Бак. Они могут услышать там, у дома.

– Верно. Простите. – Бак понизил голос до конспиративного шепота. – Я спросил, можно мы с Лероем устроим пикник, Лерой и я? И сказал, что родители Лероя разрешили, а мама говорит: ладно, возьми чего хочешь.

Он уселся на игольнике рядом с Джоном и начал раскрывать пакеты.

– Я принес мороженое – земляничное и фисташковое, и кофе для вас, и молоко, и пару шоколадных батончиков, и мы можем поужинать вместе. У нас будет пикник…

– Конечно, – ответил Джон.

– Про это написано в газете, – Бак начал картонной ложкой черпать из коробочки земляничное мороженое, – Прямо на первой странице «Игл». Вам бы на это поглядеть. «Женщина из Стоунвиля найдена мертвой в коровнике. Муж-художник сбежал». И ваши приметы, и все такое, и еще передают по всем каналам: «Каждый, кто подвезет мужчину с такими-то приметами…» И еще это – насчет общего собрания и насчет отеля, который хотят строить на берегу озера, и только маленький кусочек про то, как старый мистер Кэри хотел, чтобы голосовали против, а они все-таки проголосовали за. А все остальное про вас. «Неожиданное появление Джона Гамильтона на общем собрании». Здорово! Папа просто с ума сходит! Вы бы на него поглядели! Они все прямо сбесились в Стоунвиле – бегают, болтают, – какой-то сумасшедший дом!

Он взглянул на Джона из-за полной ложки мороженого, и его добродушное широкое лицо расплылось в улыбке:

– Если бы они знали, что вы тут! Ух, что было бы!

– А полицейский все еще около дома?

– Папа говорит, что они обязаны держать его там. Такой закон. Понимаете, они считают, что вы куда-то уехали. «Каждый, кто подвезет мужчину с такими-то приметами…» – Он бросил пустую коробку из-под мороженого и наклонился к Джону. – Джон, если нужно найти что-то в коровнике, я схожу. Я легко прокрадусь туда, а если меня даже заметят, я ведь знаю всех этих полицейских. Я могу запросто подойти к любому и сказать: «Привет, Билл, как делишки? Ты не против, чтобы парень обследовал этот дом ужасов?» Ну, это же верное дело!

Слушая, Джон спрашивал себя: а почему бы и нет? Хотя, конечно, понимал, что особенно заманчивым предложение Бака казалось из-за собственного нетерпения и нервного напряжения. Но, может быть, все-таки в этом есть смысл? Бак как сын Стива в привилегированном положении. И верно, он может пройти туда под самым носом у полицейского… И почему он должен церемониться со Стивом Риттером! И хотя он предназначил это задание для Эмили, ей же будет легче, если не придется идти одной в этот страшный поиск, да еще в темноте.

И он спросил:

– Ты знаешь, где коровник – позади мастерской, внизу?

– Конечно, знаю. Значит, можно?

– Если ты уверен, что можешь все проделать незаметно.

– Коровник! О нем было в газетах. «Женщина из Стоунвиля найдена мертвой в коровнике».

– Послушай, Бак. Мне нужно вот что. Около двери есть старый холодильник…

Он объяснил мальчугану, что нужно искать. Скорее всего, какую-нибудь коробку, а если не коробку, то сверток – словом, все, что там могло быть спрятано. Но он объяснил ему про браслет – золотой браслет с брелочками, на которых выбиты инициалы: Линда.

– Возможно, это спрятано и не в холодильнике, Бак. Но мне кажется, что все-таки там. Сначала посмотри в холодильнике, а если не найдешь, и у тебя будет время – обыщи все кругом. Ну что, думаешь, тебе удастся?

– Конечно, – Бак вскочил на ноги. – Не беспокойтесь. Считайте, что дело сделано. Я с полицейскими накоротке. Я с ними запросто. До скорого, босс!

Сначала, после того как он ушел, к Джону вернулось хорошее настроение. Бак найдет то, что там спрятано. Но, сидя около зарослей тсуги, слушая, как поет дрозд и журчит ручей, он почувствовал, как его стало одолевать беспокойство. Ну, не дурень ли он – поверить сыну Стива Риттера! И что он, в сущности, знает о Баке? А если тот уже все рассказал отцу, и это всего лишь еще одна западня?..

И он вспомнил, как за ним гнались через лес. Появилось непреодолимое желание убежать, бросить эту бессмысленную, рискованную затею – скрыться в пещере. Ему нужно связаться с Вики. Это самое разумное, что следует сделать. И почему он до сих пор…

И когда мучительная нерешительность достигла предела, появился Бак, беспечно шествующий между деревьями. Невероятно, но он широко улыбался своей обычной простоватой улыбкой и, так же невероятно, – нес под мышкой плоскую коробку из красной кожи.

Мальчик подошел и протянул Джону коробку с небрежностью комического героя.

– Это то, что вам нужно? Было в холодильнике. Я сначала не заметил. Всюду смотрел и ничего не заметил, кроме бутылки джина. Потом увидел сверху какую-то металлическую полоску, а за нею щель. Я сунул туда руку и нащупал это. Браслет здесь, будьте покойны, браслет и еще куча всяких штучек. Ну, было совсем нетрудно. Полицейский сидел в машине. Это был Джордж, мой приятель, старина Джорджи-Порджи. Он ужинал и меня даже не заметил. Я прошмыгнул сзади и прямехонько в коровник. И эта штука была в холодильнике, как вы и сказали. – Он провел рукой по своим колючим, стриженным ежиком волосам. – Раз-два – и готово. Да, сэр!

Джон взял коробку в руки. От нетерпения пальцы плохо слушались. Щелкнул золотой застежкой и приподнял крышку. Первое, что он увидел, – браслет. Точно такой, каким его описала Энджел – широкая золотая лента и пять маленьких золотых пластинок, свисающих с нее. Некоторые были повернуты лицевой стороной вверх. Видны буквы: И, Д, А. В коробке лежали и другие драгоценности: серьги, ожерелье, золотое кольцо с большим сверкающим камнем. Бриллиант? Но он едва взглянул на них. Другая вещь привлекла все его внимание – катушка с магнитной лентой от их магнитофона. Он вынул ее и перевернул. К катушке приклеена бумажка, и на ней его собственным аккуратным почерком выведено:

«Мендельсон. «Морская тишь и счастливое плаванье».

Какое-то время он бессмысленно взирал на катушку, раздумывая: это та пленка, которую я не нашел в гостиной. Потом постепенно им овладело возбуждение. Это последняя пленка, которую он записал. Рассчитана она на полчаса звучания. Мендельсон продолжается минут десять. Значит, в конце катушки оставалось почти двадцать минут свободной пленки.

Зная Линду, он угадал почти точно. Не любовные письма, а магнитофонная запись. Запись чего? Какого-то компрометирующего разговора? Вероятно. Даже наверняка… Когда он записал Мендельсона? Примерно неделю назад. Выходит, где-то в течение прошлой недели, после того как пришли отчеты о его выставке…

– Вот так номер! – донесся до него голос Бака. – А это что за штуковина? Лента от пишущей машинки или что?

Не все ли теперь разъяснилось? У Линды – любовник. (Кто? Стив Риттер? Считай пока, что Стив.) После провала выставки Линда решает: «Джон не годится мне в мужья. Я нашла другого. Он подходит больше, но мне надо суметь это устроить». И Линда, будучи Линдой, подстраивает в гостиной компрометирующую сцену и украдкой включает магнитофон.

Успех достался ему так легко, что он прямо-таки обалдел от нахлынувших мыслей. Вынул кольцо и стал рассматривать. Камень – настоящий бриллиант? А жемчуг ожерелья если не природный, то культивированный. Мог ли Стив Риттер позволить себе делать такие дорогие подарки? И, если он был прав насчет Линды, разве это мог быть Стив, в любом случае? Разве Линда могла так глупо обманывать себя, считая, что дорога к лучшей жизни откроется перед ней с помощью Стива Риттера?

Нет, конечно же ее любовником был не Стив Риттер. Теперь он ясно это понял. Если бы это и вправду был Стив, она никогда бы не призналась. Признание было ложью – или полуложью. Подразумевалось, что любовник у нее есть, но этот любовник вовсе не Стив.

В таком случае кто же? Кто-то из компании Кэри? Должно быть, так. Брэд? Нет, это не Брэд. Брэд был со мной в Нью-Йорке в то время, когда произошло убийство. Мистер Кэри? Но как это может быть, если в те месяцы, когда роман должен был развиваться, мистер Кэри лежал в больнице. Значит, Гордон Морленд?

Гордон Морленд, бегавший по лесу вместе с фермерами! Гордон Морленд, непримиримо враждебный, все больше и больше укреплявший Стива Риттера в его подозрениях!

Возбуждение почти опьянило Джона. Пленка была в его руках. Все, что нужно сделать, – достать магнитофон и проиграть пленку. Тогда он все узнает. Где же можно прослушать ее? У Фишеров? А почему бы и нет? Магнитофон испорчен, но его можно починить. Да, утром он пошлет одного из ребятишек в Питсфилд. И когда проиграет пленку, когда узнает…

Все опасности, подстерегавшие его, внезапно показались ему мнимыми, ерундовыми – даже полицейский около дома.

– Послушай, Бак, ты сможешь уговорить полицейского пустить тебя в дом?

Лицо мальчика засияло от удовольствия:

– Вы, правда, хотите, чтобы я снова пошел туда – прямо в дом?

– Думаешь, тебе удастся его уговорить?

– Шутите! Я могу уговорить старину Джорджи-Порджи купить мне космический скафандр за двадцать пять долларов…