Текст книги "Действия войсковых разведчиков"

Автор книги: Анатолий Федотов

Соавторы: Серафим Колдашев,Роман Пономаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Как вы могли такое допустить! Убрать сейчас же эту агитку, вызвать добровольцев и убрать! Буду лично наблюдать!

– Позвольте доложить, генерал. Со стороны русских местность хорошо просматривается и простреливается, – попытался предостеречь Гейтнер.

– Выполняйте приказ! – отрезал Шток.

Когда добровольцы проползли половину пути, перед ними внезапно встала стена заградительного огня советских минометов и пулеметов. Шток видел в бинокль всплески частых фонтанов земли, беспрерывно возникающих шагах в десяти перед его солдатами. Русские словно предупреждали: остановитесь! дальше не пустим!

Он метнул на Гейтнера свирепый взгляд, спросил:

– Что предлагаете, полковник?

– Подождать до ночи и попытаться…

– Еще чего! – оборвал Гейтнера генерал. – Весь день солдаты будут смотреть и читать большевистскую агитку. Ну нет!

– Тогда, может, дымовую завесу? – предложил полковник.

– Это другой разговор, – сразу оживился Шток. – Какой сегодня ветер?

– Северо-западный, подходящий, – ответил Гейтнер.

– Добровольцев назад! – распорядился Шток. – Подготовить дымовую завесу, под ее прикрытием повторить вылазку, убрать транспарант!

…В густом кустарнике буйно разросшегося орешника, на «ничейной» полосе, между нашими и неприятельскими окопами лежали в засаде разведчики. Земля еще не просохла после прошедшего ночью дождя, с листьев падали холодные капли, и солдаты поеживались от сырости.

Когда в серой дымке начинающегося рассвета стали вырисовываться местные предметы, старший сержант Максим Яровой придирчиво оглядел каждого разведчика. Он привел их сюда ночью, и вполне могло случиться, что впотьмах кто-нибудь плохо замаскировался. Но, кажется, все в порядке. Даже для него разведчики почти невидимы, хотя лежат рядом. Вон только у Бабанина что-то не совсем ладно, нога торчит как-то несуразно. Конечно, до гитлеровцев далеко, не заметят, но подковка на подошве может заблестеть на солнце и привлечь их внимание.

– Бабанин, – негромко позвал Яровой. – Подтяни правую ногу… Вот так, хорошо!

Багряный диск солнца всплыл над горизонтом, и первые лучи его коснулись верхней части транспаранта, что стоял неподалеку от разведчиков. Взгляд Ярового невольно задержался на нем. Да, пришлось повозиться с этой махиной, прежде чем ее установить. Спасибо, саперы помогли. «А в общем, здорово придумано», – мысленно похвалил политработников Яровой. «Паршивец Гитлер ведет Германию к пропасти». Паршивец и есть. Какую всемирную бойню устроил, гад. «Пока не поздно, стреляйте по фюреру!». Интересно, как фашисты будут реагировать на этот плакат? Яровой посмотрел в сторону немецких позиций. Там тихо, ни малейшего движения. Что ж, так и должно быть, все идет по намеченному плану. По нашим расчетам гитлеровцы не станут стрелять по транспаранту – все-таки там портрет их фюрера, но ночью обязательно полезут его убирать. Вот тогда и вступят в дело разведчики. А пока можно спокойно лежать под этими кустами орешника и любоваться природой. Правда, сыровато, и лежать придется весь день – ни шелохнуться, ни покурить. Но им не привыкать.

Солнце поднималось все выше. Стало теплее. Погожее июньское утро в полном разгаре. Но что это вдруг зарябило вон у того отлогого холмика, где проходят вражеские позиции? Яровой поднимает бинокль – и… не верит своим глазам. Ползут гитлеровцы, ползут кратчайшим путем прямо к транспаранту. Человек двадцать. «С ума спятили, что ли?» – удивляется Яровой.

Когда майор Егоров объяснял разведчикам боевую задачу, высказал он такое предположение: «Едва ли фашисты осмелятся в светлое время подойти к транспаранту. Скорее всего они попытаются сделать это ночью. Но всякое может случиться. Какой-нибудь оголтелый офицер-фашист не посчитается с потерями, чтобы сохранить честь своего обожаемого фюрера, бросит клич: «Желающие отличиться, вперед!» Пообещает награды. Головорезы найдутся среди них. На такой вариант у нас предусмотрен заградительный огонь. Мы их не пустим к транспаранту днем, для нас ночь сподручнее, легче будет взять пленных».

«Как в воду смотрел майор Егоров», – думает Яровой.

– Приготовиться! – подает он команду разведчикам.

Те чуть шевельнулись, поправляя оружие, подтянулись, готовые к следующей команде. Но тут ударили наши минометы, залились длинными очередями станковые пулеметы, специально выдвинутые на временные позиции. Стена разрывов возникла перед гитлеровцами. Они остановились, замерли на месте перед этой огненной преградой.

Гитлеровцы лежали долго, не решаясь двинуться с места, а потом поползли обратно.

– Ну вот, так-то, – проговорил Яровой. – До ночи они больше не сунутся. Теперь можно и перекусить. Только осторожнее, ребята, не шевелиться, не обнаруживать себя.

Прошло часа два. Солнце сильно припекало, и разведчики все чаще прикладывались к флягам с холодным чаем. Яровой тоже снял с пояса алюминиевую флягу и с удовольствием глотнул освежающей влаги. Вдруг он бросил фляжку, схватился за бинокль. Клубы молочно-желтого дыма внезапно появились у позиций противника, слились в общий поток, и этот дымный поток, гонимый легким ветерком, медленно пополз на «ничейную» землю к транспаранту, туда, где сидели в засаде разведчики. «Так… Так. Значит, решили не дожидаться ночи, а подобраться к транспаранту под прикрытием дымовой завесы, – определил Яровой. – Такого маневра мы не предусматривали. А что, собственно, меняется? Нам даже лучше, не надо ждать ночи, скорее управимся, покончим с этим делом. Догадываются ли фашисты о нашей засаде? Может и догадываются, не дураки, вояки опытные. А что, если броском выдвинуться вон к той березке и перехватить их в пути?»

Решение созрело мгновенно. Когда молочно-желтый туман дымовой завесы почти достиг транспаранта, Максим Яровой повел своих людей к березке, одиноко стоявшей впереди на луговине метрах в трехстах.

– Тут мы их и встретим, – сказал Яровой запыхавшимся разведчикам, остановившись у березы. – Первых трех фашистов пропустим. Их поручаю Флорентъеву, Чеканову, Зинченко и Бабанину. Задача: взять живыми. Я действую с вами. Как только мы кинемся на фашистов, свалим их на землю и начнем скручивать, остальным открыть огонь, обеспечить действия группы захвата. Нападение по моей команде. Вопросы есть?

Вопросов не было. Разведчики с полуслова понимали своего командира, не впервые ходили с ним в разведку. И только-только успели занять свои места, как в дымном сумраке завесы появились темные тени гитлеровцев.

– Внимание, подходят! – еле слышно проговорил Яровой.

Разведчики затаили дыхание, приготовились к схватке.

…Волны молочно-желтого дыма клубясь ползли по земле к советским позициям. Дым стлался широкой полосой, медленно рассеивался, превращался в густую непроницаемую пелену, в которой исчезало все, что еще минуту назад хорошо просматривалось. Шток и Гейтнер, стоя в блиндаже у амбразур, видели лишь позиции полка до первой траншеи, где горели расставленные в ряды дымовые шашки, а дальше все в тумане: и кустарники, и деревья, и злосчастный транспарант, и советские окопы. Где-то в этой пелене идут капитан Брикман и двадцать добровольцев с двумя канистрами бензина, чтобы сжечь ненавистный транспарант. Дымовая завеса скрывает их от глаз русских, она же поможет скрыть от немецких солдат тот момент, когда будет гореть портрет фюрера.

Вдруг в блиндаж ворвались звуки яростной автоматной стрельбы, ухнули разрывы ручных гранат, и тут же все стихло. Ни единого звука. Шток и Гейтнер переглянулись, но не сказали друг другу ни слова. Так в молчании и стояли они, вглядываясь в непроницаемый туман дымовой завесы, ожидая результатов «операции», пока резкий звонок полевого телефона не нарушил тягостную тишину, царившую в блиндаже. Гейтнер поспешно схватил трубку. «Так… Так… А Брикман?…»

– С передовой докладывают, – сказал полковник, положив телефонную трубку, – появились первые люди из отряда Брикмана. Выходят поодиночке. Пока вышли только один унтер-офицер и восемь солдат.

– А что с транспарантом? – сверля злыми глазами Гейтнера, спросил Шток.

– Они ничего не знают ни о судьбе Брикмана, ни о транспаранте.

…Прошел час. Шток сидел на скамье, курил сигарету, глубоко затягиваясь табачным дымом. Полковник Гейтнер по-прежнему стоял у амбразуры, ожидая, когда рассеется дым. Время от времени он подходил к телефону, справлялся, не вернулся ли капитан Брикман. В ответ слышалось одно: кроме тех девяти, никто больше не вернулся. Наконец ветер развеял дымную пелену.

– Генерал! – позвал Гейтнер. – Прошу вас посмотреть в амбразуру.

Шток поднялся, поднес бинокль к глазам. Лицо его тут же покрылось красными пятнами, на впалых щеках заиграли тугие желваки. Транспарант стоял на прежнем месте, целый и невредимый. На полпути к нему лежали убитые добровольцы. Шток отложил бинокль, повернулся к Гейтнеру:

– Даю вам полную свободу действий. Используйте любые средства, но чтобы через час этого транспаранта не было! Об исполнении доложите мне в штаб по телефону.

Генерал схватил фуражку, надвинул на самые брови и, не прощаясь, вышел из блиндажа.

Оставшись один, Гейтнер еще несколько минут постоял у амбразуры. Солнце заливало транспарант яркими веселыми лучами, поэтому даже отсюда отчетливо была видна каждая буква. Особенно ярко, будто нарочно, вырисовывались голова Гитлера с челкой на лбу и последние слова надписи «Стреляйте по фюреру!». Гейтнер невесело усмехнулся, поднял трубку полевого телефона.

– Гебер, – сказал он старшему артиллерийскому офицеру своего полка. – Одной батареей огонь по советскому транспаранту. Разбейте его к чертовой матери!

…В те минуты, когда немецкая артиллерийская батарея беглым огнем разносила в щепы фанерный транспарант, на советской стороне в землянке начальника дивизионной разведки майор Егоров звонил в штаб армии подполковнику Вершинину:

– Докладываю: задача выполнена. Взяты в плен офицер и двое солдат Дортмундского гренадерского полка…

– Когда же вы успели? – удивился Вершинин. – Ведь планировалось лишь сегодня ночью.

– Так точно, товарищ подполковник. Ждали гитлеровцев сегодня ночью, но, видно, транспарант настолько влез им в печенки, что, не дожидаясь темноты, они пошли днем под прикрытием дымовой завесы. Мы тоже воспользовались этой завесой. Когда дымовая волна достигла транспаранта, разведчики выдвинулись немного вперед и перехватили гитлеровцев на пути. Все их карты перепутали, застали врасплох.

– Кто командовал разведчиками в засаде?

– Старший сержант Яровой.

– Представьте Ярового и его разведчиков к наградам. Я поддержу ходатайство. Передайте политработникам наше спасибо за помощь. Пленных быстрее в штаб.

* * *

В данном очерке приведены два примера боевых действий разведгруппы в условиях, когда противник занимал жесткую оборону, сильно укрепил свои позиции, то есть в обстановке, наиболее сложной для наших разведчиков. В обоих случаях ставилась одна и та же задача: захватить пленных. Однако разведчики решили задачу различными тактическими способами. В первом случае это был дневной поиск, во втором – засада.

Как в дневном поиске, так и в засаде у транспаранта основную роль сыграли точный расчет и умение предвидеть организаторов разведки и четкие действия разведчиков, непосредственных исполнителей. Конечно, выполнять такие сложные задачи, как, например, дневной поиск, где все решают секунды, по плечу лишь воинам с хорошей физической подготовкой и отличной боевой выучкой. Именно такими и были наши войсковые разведчики на войне.

*********************************************

D:часть2.doc

*********************************************

А. С. Федотов

В ТЫЛУ ВРАЖЕСКИХ ВОЙСК

ПАРАШЮТЫ В НОЧНОМ НЕБЕ

В начале лета 1942 года, сосредоточив огромные массы войск и техники, гитлеровское командование предприняло крупное наступление на южном направлении с далеко идущими целями: разгромить советские армии западнее Дона и овладеть затем нефтеносными районами Кавказа. Обстановка для войск Юго-Западного фронта резко ухудшилась, под напором превосходящих сил врага они вынуждены были перейти к тяжелым оборонительным боям, чтобы выиграть время, измотать противника, подготовить условия для перехода в решительное контрнаступление.

В те горячие дни упорных и кровопролитных сражений, как всегда, активно, с полным напряжением действовала наша войсковая разведка. Полковые и дивизионные разведчики совершали дерзкие поиски и налеты, устраивали засады, захватывали «языков» и штабные документы, выявляли места расположения неприятельских воинских частей и боевой техники – одним словом, всеми способами и средствами добывали необходимые данные о противостоящем противнике, без которых невозможно верно оценить обстановку и успешно противодействовать врагу.

Разумеется, паша разведка действовала не только на переднем крае, не оставался без внимания и оперативный тыл противника. Ведь враг маневрировал, перебрасывал резервы, где-то скрытно сосредоточивал их для внезапного и неожиданного удара. Следовательно, не менее важным было знать и то, что происходит в глубоком тылу немецко-фашистских войск, по каким дорогам и куда перебрасываются пехота, танки, артиллерия. Да и не только важно узнать об этом, требовалось по возможности сорвать те перевозки или по крайней мере затормозить прибытие немецких эшелонов к месту назначения. Вот почему время от времени с фронтовых аэродромов поднимались по ночам наши одиночные транспортные самолеты с разведчиками на борту и час или два спустя, где-то уже далеко за линией фронта, появлялись в темном ночном небе чуть заметные купола парашютов, приземлялись советские разведчики и шли по вражеским тылам выполнять свои особые боевые задания.

В одну из теплых июньских ночей 1942 года с полевого аэродрома Юго-Западного фронта поднялся в воздух двухмоторный транспортный самолет и, быстро набрав высоту, скрылся во тьме облачного неба. В пассажирской кабине того самолета, на узких скамьях, молча сидели друг против друга обвешанные парашютными укладками и оружием восемь разведчиков. На полу у их ног навалом лежали туго набитые мешки с грузом. Еще час назад, в автобусе на пути к аэродрому, эти молодые ребята непринужденно болтали, шутили. А сейчас притихли, лица их серьезны, озабоченны. С того момента, как самолет поднялся в воздух, для них началось то, к чему они готовились много дней, – выполнение трудного и опасного боевого задания. Теперь не до шуток. Теперь они уже не могли думать ни о чем другом, кроме как о задании, и каждого волновало прежде всего – не подбили бы самолет над линией фронта, не отнесло бы парашют далеко в сторону во время десантирования, не отстать бы от группы. Беспокоила, конечно, и обстановка во вражеском тылу. Как там все сложится?

На краю скамьи, у самого бортового люка, сидел командир разведгруппы политрук Гнидаш, широкоплечий, невысокий человек с энергичным лицом и открытым взглядом серых глаз. Он тоже волновался, но тщательно скрывал это, обязан был скрывать, потому что отвечал за своих людей и за выполнение боевого задания. Теперь от командира требовались предельная собранность и железное спокойствие. Он внимательно поглядывал на разведчиков, улыбкой или кивком головы подбадривал их: ничего, ребята, все идет нормально, все будет в порядке.

Кузьма Савельевич Гнидаш постарше своих подчиненных, ему уже двадцать семь, он кадровый офицер, жизненного и боевого опыта у него побольше. В армию призван еще в 1936 году, был секретарем ротной комсомольской организации, затем учился в Киевском военно-политическом училище, где вступил в ряды Коммунистической партии. Закончив училище, получил воинское звание политрук и назначение в танковую часть политруком роты, а вскоре стал комиссаром танкового батальона. Этот батальон в июне сорок первого вступил в схватку с ненавистным врагом. В одном из боев был подбит танк комиссара, и сам он получил тогда первое ранение. После госпиталя Гнидаш был назначен на должность инструктора политотдела 26-й армии.

Инструктору политотдела совсем не обязательно ходить в атаку, но Гнидаш считал своим долгом быть там, где обстановка сложнее, где самое пекло сражения, где всего труднее солдатам и командирам. Не раз приходилось ему поднимать людей на штурм вражеских позиций, участвовать в рукопашной. Выйдя из госпиталя после второго ранения, он попал в резервный офицерский полк. В этом полку никто не задерживался подолгу. Каждый день десятки офицеров уходили оттуда с новым назначением в боевые части. Не задержался и политрук Гнидаш. Однажды вызвали его в штаб полка, где произошел у него разговор с глазу на глаз с одним офицером из разведки.

Разговор был долгим. Сначала о второстепенном, потом о главном: в разведку нужны люди с крепкими нервами, отважные, надежные, которые не спасуют ни перед какими трудностями, невзгодами и опасностями. Что мог ответить политрук Гнидаш тому офицеру из разведки? Для него, воспитанника Ленинского комсомола, члена Коммунистической партии, существовал непреложный закон: быть там, где нужно. Все остальное: трудности, невзгоды и опасности – не в счет. Надо, так надо.

Потом была подготовка, ежедневные занятия с раннего утра до позднего вечера. И вот получен боевой приказ: с группой разведчиков высадиться парашютным десантом в районе леса, что юго-западнее города Остер, вести разведку в тылу врага, организовать партизанские отряды из местных жителей для беспощадной борьбы с немецкими оккупантами, всеми доступными средствами разрушать коммуникации противника, связывающие его с фронтом.

…Равномерно гудели моторы самолета. Гнидаш ободряюще поглядывал на притихших разведчиков. Время от времени из пилотской кабины выходил второй пилот майор Мирошников, сообщал: «Проходим над линией фронта!» или «До цели двадцать пять минут!»

Вот он появился снова:

– Приготовиться, ребята, подходим!

Разведчики встали. Первым у люка – командир группы Гнидаш. Самолет стал сбавлять высоту. Мирошников осмотрел парашютные укладки разведчиков, каждого хлопнул по плечу: в порядке, мол.

Под потолком замигала красная лампочка. Мирошников открыл люк, взмахнул рукой: пошел! Гнидаш глубоко вздохнул, шагнул через борт. Когда раскрылся парашют, он посмотрел вниз. Темнота. Где-то очень далеко, на горизонте, чуть мерцает огонек. Кругом тишина, слышен только рокот уходящего на восток самолета. Взглянул вверх: еле белеют два парашюта, остальных не видно. Приготовился к приземлению. Ухватился за стропы, стараясь так держать руки, чтобы они защищали лицо от веток и сучьев: ведь их должны были сбросить на лес. В последнее мгновение увидел, что опускается действительно на верхушки деревьев. Треск ломающихся веток, сильные удары по телу – и он на земле.

Встав на ноги, Гнидаш несколько минут прислушивался. Тихо. Собрал зацепившийся за деревья парашют, пользуясь кинжалом, зарыл в землю. Затем подал сигнал свистком. Все разведчики имели свистки, чтобы опознавать друг друга в условиях плохой видимости, а у командира был свисток особого тона, который отличался от других. На свистки командира откликнулся один разведчик, потом второй, третий.

С рассветом вся группа собралась в одном месте. Пухов и Санин [2] доложили, что не смогли собрать свои парашюты: обрезав стропы, они бросили их на деревьях. Гнидаш не хотел оставлять следов и поэтому, после того как были найдены мешки с грузом, назначил в помощь Пухову и Санину по одному разведчику и приказал им замаскировать парашюты.

Наступило утро, в лесу стало совсем светло. Защебетали птицы. Разведчики были в хорошем боевом настроении. Первый этап – высадка в тылу противника – благополучно завершен. Если не считать ушибов и царапин, то высадка на лес прошла вполне удачно: все разводчики были вместе, и никто не получил серьезных травм. Теперь следовало как можно быстрее уходить отсюда. Перед тем как начать движение, командир группы с помощью топографической карты и компаса попытался определить свое местонахождение и установить, насколько точно высадили их в заданном районе. Однако сделать это не удалось. Кругом густой лес и никаких предметов, которые позволяли бы ориентироваться. «Если предположить, что мы приземлились в намеченном районе, – подумал Гнидаш, – то в десяти – двенадцати километрах к северу должны быть опушка леса, населенный пункт и речка». Он решил двигаться на север до этой опушки, там уточнить свое местоположение и наметить план дальнейших действий.

Выслав в дозор Туранова и Черепова, Гнидаш с остальными разведчиками двинулся следом, на расстоянии зрительной связи.

Через несколько часов пути лес стал редеть, появились просветы. Гнидаш остановил группу, а сам с двумя разведчиками осторожно направился к опушке. Перед ними предстала освещенная солнцем долина. Впереди, в полутора-двух километрах, на отлогой возвышенности раскинулось большое село, справа протекала речка – она угадывалась по извилистой ленточке высокого густого кустарника, перемежающегося с ивами. Левее села – хлебное поле, которое пересекал ровный строй телеграфных столбов, проходящий вдоль шоссе. На горизонте виднелось еще одно селение.

Сверив карту с местностью, определив, наконец, место своего нахождения, Гнидаш, Черепов и Туранов часа два вели наблюдение. Село казалось безлюдным, лишь кое-где на огородах мелькали кофточки работавших женщин. По шоссе прошли несколько крытых автомашин. Так как задача на этот раз заключалась в том, чтобы сориентироваться и ознакомиться с обстановкой, Гиидаш прекратил наблюдение и присоединился к ожидавшим в лесу разведчикам. Он показал на карте, где находится группа, и рассказал о результатах наблюдения.

Теперь нужно было подыскать место для временного базирования группы. Гнидаш по карте наметил район для базы, и разведчики снова тронулись в путь, углубляясь в чащу леса. К вечеру они вышли в намеченный район. Выбор оказался удачным: кругом – густой лес, с двух сторон подходы к базе прикрыты болотами, поблизости протекает ручеек – значит, есть питьевая вода.

Вырыли землянки, замаскировали их валежником, уложили свое походное имущество. Немиров развернул радиостанцию, передал в штаб донесение о благополучной высадке группы и ее местонахождении. Выставив охранение из двух человек, Гнидаш разрешил разведчикам отдыхать. Первый день в тылу врага закончился.

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ И НЕУДАЧИ

Прошло несколько суток. Ежедневно разведчики по одному и по два расходились в различных направлениях. Маршруты были дальние: тридцать – сорок километров. Это нужно было, во-первых, для того, чтобы изучить условия местности, обследовать лес, узнать, где имеются проходы, где можно организовать засаду, а где, в случае необходимости, – оборону, куда уходить от преследования; во-вторых, для того, чтобы выяснить обстановку в прилегающих к лесу районах. Проходя по лесу каждый раз новыми маршрутами, разведчики запоминали места, удобные для тех или иных действий, и вели наблюдение, отмечая, в каких населенных пунктах располагаются немецкие гарнизоны, на каких дорогах наиболее интенсивное движение. На базе оставался только радист Немиров, а иногда и отдыхающая смена разведчиков.

Группа пока не выходила за пределы леса и ограничивалась наблюдением. И это было правильно. Конечно, очень хотелось как можно быстрее приступить к делу – уничтожать врага, однако к этому следовало хорошо подготовиться.

Когда обстановка была достаточно хорошо изучена, Гнидаш выслал разведчиков в ближайшие села для установления связи с местным населением. Разведчики должны были также подобрать людей для партизанских отрядов. Гнидаш решил приступить к разрушению коммуникаций противника, полагая, что взрывы на дорогах явятся для местного населения одновременно сигналом к началу активной борьбы с гитлеровскими захватчиками. Советские люди поймут, что в районе действуют организованные силы, и сами потянутся к ним.

Ранним июньским утром разведчики вышли на выполнение первых боевых заданий: Гнидаш, Пухов и Черепов – в район станции Бровары под Киевом, Туранов и Дубов – в направлении Чернигова. Обеим группам предстояло подорвать железнодорожное полотно. Кочубей и Санин направились на разведку в села, каждый своим маршрутом.

Гнидаш со своей группой подошел к железной дороге Киев – Нежин на исходе третьего дня. Наблюдение за дорогой показало, что движение здесь интенсивное. Со стороны Киева на восток один за другим двигались эшелоны с танками, пушками и пехотой. Разведчики в нескольких местах заложили мины, потом отошли подальше, замаскировались в кустарнике. Они видели, как шедший к фронту эшелон с гитлеровскими войсками подорвался на мине и свалился под откос. Позже они узнали, что на другой мине, заложенной ими в этом же районе, подорвался еще один воинский эшелон. Много фашистов было убито и ранено, железная дорога не работала двое суток – результат неплохой для первого раза.

Успешно выполнили свою задачу и Туранов с Дубовым. Они подорвали поезд с боеприпасами на перегоне Овруч – Чернигов. Довольные первыми успехами, тем, что открыли боевой счет, возвращались разведчики на свою базу.

Через несколько дней все снова собрались вместе. Не было только Ивана Кочубея. По расчетам он должен был вернуться одним из первых. Разведчики забеспокоились. Подождали сутки. Кочубей не возвращался. Взяв с собой пять человек, Гнидаш вышел по маршруту Кочубея, чтобы узнать о его судьбе, а если он попал в беду – выручить.

В одной небольшой деревне разведчики узнали, что в соседнем селе Ново-Карпиловская Гута пять дней назад полицаями убит неизвестный партизан.

К Ново– Карпиловской Гуте подошли под вечер и залегли в придорожном кустарнике. В селе было спокойно, ни солдат, ни автомашин противника не видно. Когда стемнело, разведчики, держась на расстоянии двух-трех шагов один от другого, двинулись к селу. Выбрали наугад третий дом от окраины. В доме темнота. Оставив четырех человек на улице для охранения, Гнидаш с Череповым поднялись на крыльцо. Дверь была заперта изнутри. Гнидаш тихо постучал.

– Кто там? – спросил женский голос за дверью.

– Свои, откройте.

Щелкнула задвижка. Разведчики вошли. Женщина охнула от неожиданности.

– Тише! – предупредил Гнидаш. – Не пугайтесь нас, мы свои. Есть еще кто-нибудь в доме?

– Нет, никого нет.

– Тогда идите в комнату, занавесьте окна.

Хозяйка молча повиновалась. Войдя вслед за ней в избу, Гнидаш осветил комнату карманным фонарем. Перед ним стояла пожилая женщина с усталым исхудавшим лицом. Испуганно и настороженно смотрела она на разведчиков.

– Не бойтесь нас. Мы советские партизаны и хотим только расспросить вас кое о чем.

Какое– то время женщина молча смотрела на них. Но вот лицо ее оживилось: то ли по глазам разведчиков, то ли по их одежде она поняла, а может быть, просто своим женским сердцем почувствовала, что перед ней действительно свои, родные советские люди. И она рассказала все, что знала. От нее разведчики узнали и некоторые подробности гибели неизвестного партизана. Вот что произошло.

Несколько дней назад, в полдень, в хату к соседке зашел прохожий. Он попросил дать ему напиться и стал о чем-то расспрашивать. Неожиданно распахнулась дверь, и в хату ворвались три полицая с винтовками. Один остался у двери, а двое шагнули к прохожему: они видели, как незнакомый человек вошел в село и из окна следили за ним.

– Кто таков? Предъяви документы! – обратился к незнакомцу один из полицаев.

– Документы? – секунду помедлив, переспросил тот. – Пожалуйста!

С этими словами он оттолкнул обоих полицаев, сшиб ногой третьего, стоявшего в дверях, выскочил во двор и побежал к лесу. Все произошло в течение нескольких секунд. От неожиданности полицаи растерялись, но, придя в себя, с криками «Партизан! Партизан!» кинулись за ним. Они бежали, часто приостанавливаясь, чтобы сделать прицельный выстрел. Одна пуля попала партизану в спину, вторая перебила ногу. Он упал, выхватил из кармана пистолет и повернулся лицом к приближающимся врагам. Силы оставляли его. Видимо, чувствуя, что теряет сознание, последним усилием воли он поднес пистолет к виску и выстрелил, не захотел попасть живым в руки врагов.

Два дня полицаи не давали хоронить его и все допытывались у селян – не опознает ли кто-нибудь убитого. Так ничего и не добившись, они зарыли труп за селом.

Разведчики подробно расспросили хозяйку, как был одет и как выглядел убитый партизан. Сомнений больше не оставалось – это был Кочубей.

С болью в сердце выслушали разведчики рассказ пожилой женщины о последних минутах жизни своего боевого товарища. Она рассказала им, где находится его могила. От нее же разведчики узнали, что один из полицаев, стрелявших в Кочубея, живет здесь же в селе. Он дезертировал из Советской Армии и теперь рьяно служит гитлеровцам. Сейчас он остался один, а два других полицая вчера отправились куда-то. Женщина показала разведчикам дом, в котором жил полицай. Поблагодарив хозяйку, они тепло простились с ней.

Гнидаш решил воспользоваться благоприятной обстановкой и отомстить за смерть Кочубея. Действовать надо было немедленно: приближался рассвет, Разведчики подошли к дому. Гнидаш громко постучал в дверь. Послышались шаги, и мужской голос спросил:

– Кого надо?

Гнидаш сердито выкрикнул несколько немецких слов.

– Господин гауптмап требует к себе полицая, – «перевел» разведчик Санин.

– Слушаюсь! – ответил тот и открыл дверь.

В глаза ему ударил яркий свет электрического фонарика, и он невольно зажмурился. Мгновение – и руки его крепко скручены.

– Иди, предатель, – подтолкнул его Гнидаш, – если пикнешь – пристрелю.

Полицай шел, низко опустив голову. На северной окраине деревни разведчики остановились у свеженасыпанного холмика. Здесь, у могилы Кочубея, Гнидаш произнес приговор:

– Властью, данной мне советским командованием, предатель Родины, гитлеровский прислужник, убивший нашего товарища, приговаривается к расстрелу.

Полицай упал на колени, ползал у ног разведчиков, молил о пощаде.

Прозвучал одинокий выстрел. Труп предателя оттащили подальше от могилы, чтобы он не осквернял ее. Потом разведчики положили на могилу Кочубея большой белый камень и, сняв шапки, безмолвно постояли перед ней.

– Пусть этот камень служит пока нашему товарищу памятником, – сказал Гнидаш. – Придет час освобождения, мы вернемся и поставим ему настоящий памятник, на котором золотыми буквами напишем: “Здесь похоронен Кочубей Иван Никифорович, советский солдат, разведчик, отдавший жизнь за честь и независимость нашей Родины. Вечная слава тебе, советский солдат».

Гибель товарища послужила суровым уроком для разведчиков. Гнидаш детально проанализировал работу группы, обсудил с разведчиками методы действий в тылу противника. Были сделаны соответствующие выводы.