Текст книги "Действия войсковых разведчиков"

Автор книги: Анатолий Федотов

Соавторы: Серафим Колдашев,Роман Пономаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Министерства обороны СССР

ЗАСАДА В ВОРОНЬЕЙ ЛОЩИНЕ

ДВЕ ВЫЛАЗКИ РАЗВЕДГРУППЫ

РАЗВЕДЧИКИ УХОДЯТ В ПОИСК

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ И НЕУДАЧИ

СНОВА ЧЕРЕЗ ЛИНИЮ ФРОНТА

С ком. приветом.

В ПОИСКАХ БАЗЫ

ПЕРВЫЕ ВЫЛАЗКИ

ПОМОЩЬ ПАТРИОТОВ

ЗАХВАТ «ЯЗЫКА»

РАЗВЕДГРУППА ПРОДОЛЖАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

КИЗИЛЬТАШ – МЕСТО БАЗИРОВАНИЯ

АКТИВНЫЕ ДЕЙСТВИЯ НАЧАЛИСЬ

РАЗВЕДКА ВРАЖЕСКОГО ГАРНИЗОНА

СОДЕРЖАНИЕ

С. П. Колдашев, Р. М. Пономаренко. С помощью партизан

Серафим Петрович. Колдашев,

103006, Москва, К-6, проезд Скворцова-Степанова, дом 3.

С.П. КОЛДАШЕВ, Р.М. ПОНОМАРЕНКО, А.С. ФЕДОТОВ

Ордена Трудового Красного Знамени

Военное издательство

Министерства обороны СССР

Москва – 1974

А.С. Федотов

С РАЗВЕДКИ НАЧИНАЕТСЯ БОЙ

РАЗВЕДГРУППА ДОБЫВАЕТ ВАЖНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Знание врага – ключ к победе. Ни шагу без разведки – таково одно из основных условий успеха любого боя. Командиры во всех видах боевой деятельности на фронтах Великой Отечественной войны пристально изучали противника, тщательно организовывали разведку. А наши войсковые разведчики, неутомимые труженики войны, постоянно показывали образцы беспредельной храбрости, воинского мастерства, непреклонной воли и упорства при выполнении поставленных перед ними боевых задач. Подобно невидимкам, они появлялись то в тылу врага, то в его передовых траншеях, выявляя боевые порядки, систему обороны, захватывали «языков». Все, о чем рассказывается в этих очерках, происходило в действительности, автор лишь заменил имена и некоторые географические названия.

* * *

Перед разведчиками всегда стояла одна неизменная задача – раскрыть планы и замыслы противника. Но это, конечно, не означало, что они рассчитывали получить оперативные или тактические планы врага «в готовом виде». Такое, правда, бывало, но довольно редко, а, как правило, замыслы вражеского командования раскрывались разведчиками по крупицам, в результате настойчивой и кропотливой работы, анализа и сопоставления данных, поступивших из разных источников. По отдельным, иногда едва уловимым признакам, можно было распознать основные изменения, происходившие в стане врага, раскрыть его намерения. Подтвердим это на примере.

В ноябре 1941 года на одном из участков Северо-Западного фронта войска оперативной группы генерал-лейтенанта Грязева остановили противника на дальних подступах к старинному русскому городу Новодубровинску.

Затихли на время жестокие бои, однако в штабе оперативной группы понимали, что затишье это – перед бурей, скоро враг ринется в новое наступление и надо готовиться к новым тяжелым боям. Но чтобы лучше подготовиться к отражению противника, необходимо иметь о нем более или менее полные данные, заранее определить, где он намерен нанести главный удар, когда и какими силами начнет наступление. Короче говоря, нужно своевременно раскрыть замыслы гитлеровских генералов. И сделать это должна разведка, она обязана дать ответы на возникшие перед командованием вопросы. И хотя наступила оперативная пауза, для солдат и офицеров-разведчиков не было никакой передышки. Разведчики постоянно в действии, им всегда требуется что-то выяснить, проверить. И потому каждый день, каждую ночь отправляются они в поиск или засаду для захвата «языка», пробираются во вражеский тыл, чтобы уточнить расположение немецких полков и дивизий.

Вот и в эту ноябрьскую ночь в сыром блиндаже, наспех сколоченном в трехстах шагах от первой траншеи, сидели три офицера: Вершинин, Вяльцев и Богарников. Стоявший на столе фонарь «летучая мышь» бросал тусклый свет на их озабоченные лица и на бревенчатые, пахнувшие лесом, стены блиндажа. Ветер тоскливо завывал в остывшей железной печурке. Ровно в полночь здесь, на участке стрелкового полка майора Богарникова, начнется одна из обычных разведывательных операций. Впрочем, в данном случае слово «обычная», пожалуй, не совсем соответствует истине. Операция имеет свои особенности, разведчикам еще не приходилось выполнять подобные задания. Она продумана и подготовлена штабом оперативной группы, и поэтому начальник разведки майор Вершинин присутствует здесь, чтобы проследить, как задуманное начнет осуществляться в действительности.

Лейтенант Вяльцев, командир разведгруппы, сегодня снова поведет своих разведчиков в тыл вражеских войск. Но они не будут устраивать засад на дорогах, не будут брать «языков». Им приказано избегать встреч с противником, уклоняться от боя: у них другая задача, может быть, даже попроще. Но если все пройдет успешно, то по расчетам Вершинина разведчики должны принести много интересных сведений о войсках противника. Майор Богарников тоже принимает участие в операции: па участке его полка разведчики будут переходить передний край и ему поручено обеспечить этот переход.

Три офицера, отвечающие за успех дела, сейчас в блиндаже уточняли последние детали предстоящих действий.

– Здесь вас встретит кто-нибудь из офицеров разведотдела, – говорил Вершинин лейтенанту. – Сразу же свяжитесь со мной по телефону… Пароль и отзыв не забыли?

Вяльцев назвал условные слова, которые потребуются разведчикам при возвращении к своим. Вершинин протянул руку к фонарю и, отвернув рукав шинели, посмотрел на часы.

– Осталось десять минут, – сказал он, обращаясь к Богарникову.

Богарников поднял трубку полевого телефона:

– «Тринадцатый»?… Я – «седьмой»! Начнете через десять минут, ровно в полночь!

«Тринадцатый» – это командир второго батальона. Он проводит ложный ночной поиск, привлекая внимание противника к своему участку. В батальоне все готово. Пулеметы, минометы, артиллерийская батарея поддержки выдвинуты на временные огневые позиции, небольшие группы солдат с соломенными чучелами сосредоточились на «ничейной» полосе, ближе к противнику, укрылись в овражках, ожидают сигнала к действию. Когда сигнал будет дан, они поднимут чучела, начнут их раскачивать, создавая видимость движения с нашей стороны. Немцы, конечно, заметят, забеспокоятся, откроют огонь, наши ответят. Это лишь часть плана той небольшой разведывательной операции, главное произойдет левее, где разведчики «под шумок» пересекут линию фронта. Местом перехода выбрано топкое болото, заросшее редким низкорослым кустарником. Наступившие в последние дни морозы сковали его поверхность, и кое-где можно пройти на лыжах. Разумеется, враг не дремал – на болоте уже появились немецкие патрули и засады, но сплошной линии обороны еще не было. Болото замерзло лишь сверху – ни блиндажей, ни окопов не построишь. Этим и решил воспользоваться майор Вершинин.

– Ну что ж, пошли к разведчикам, – сказал он и направился к выходу.

Вяльцев и Богарников последовали за ним.

Молча шли они по узкому ходу, а кругом стояла непроглядная темнота, посвистывал ветер, поскрипывали, будто стонали, могучие стволы столетних сосен. Вот и первая траншея. Здесь шире, просторнее. Застыли, положив винтовки на бруствер, солдаты Богарникова, стоят, покуривая в рукав, разведчики в белых маскировочных комбинезонах, у каждого рядом лыжи. Вяльцев задержался перед одним из них, положил ему на плечо руку.

– Аня! – проговорил он. – Может, все-таки облегчим рюкзак? Взять у тебя половину груза для разведчиков ничего не стоит!

– Нет, товарищ лейтенант! – девичий голос прозвучал твердо и решительно. – Мое останется при мне! Я уже говорила вам. И не будем больше об этом!

– Ну ладно, ладно, не будем, – неохотно согласился Вяльцев.

Анна Огареева в отряде Вяльцева совсем недавно. Раньше она служила переводчицей немецкого языка в одном из батальонов связи.

Прислушиваясь сейчас к разговору Вяльцева с Огареевой, Вершинин вспомнил первую встречу с ней месяца полтора назад. Когда отряду потребовался переводчик, которого в дальнейшем предполагалось использовать и в качестве радиста, Вершинин направил в батальон своего помощника старшего лейтенанта Зверева подыскать подходящего кандидата. Зверев назвал Огарееву. Сначала Вершинин даже рассердился: «Для такого дела не всякий здоровый парень подойдет, а вы рекомендуете девушку». Зверев настаивал: «Подойдет, товарищ майор, поговорите с ней». Вершинин согласился: «Ладно, пусть явится, посмотрим».

К нему в землянку вошла невысокая крепкая девушка лет двадцати, в солдатской гимнастерке, кирзовых сапогах и, не очень умело приложив руку к синему берету, назвала себя. Из-под черных широких бровей смотрели серые серьезные глаза, в глубине которых чуть заметно играли искорки любопытства: зачем, мол, приказали явиться к этому незнакомому майору?… Рассказать о себе? Ну какая у меня биография. Родилась, окончила школу, с третьего курса института добровольно пошла на фронт… Что произошло на хуторе Майском? Да ничего особенного. Бомбили. Все попрятались в укрытия, я осталась одна в аппаратной… Нет, было страшно и мне, но надо же кому-то оставаться на дежурстве. Когда начался пожар, успела вынести ценную аппаратуру. Только и всего… Немецкий изучала в школе, потом в институте, владею прилично. Здоровье? Не жалуюсь… Спортом увлекаюсь с детства. По лыжам и плаванию даже брала призы…

Беседа длилась долго, сначала о том, о сем, потом о главном, о деле. Заканчивая беседу, Вершинин сказал: «Как видите, я ничего не скрываю от вас. Будет очень трудно, будут лишения, возможна смертельная опасность. Подумайте! Никто вас не неволит, никто не осудит, если вы, взвесив все, скажете нам «нет». Анна не сказала «нет» и была зачислена в отряд…

Вершинин отвел Вяльцева в сторону.

– Будь внимателен к Анне, – тихо сказал он лейтенанту, – это ее первое испытание. Но заботу проявляй незаметно. Она девушка, видно, с характером, не любит поблажек. И не забудь – от тех условий, какие вы там ей создадите, во многом зависит успех всего дела.

Разговаривая с Вяльцевым, Вершинин поглядывал в сторону противника. Там темно и тихо. Редко-редко взлетит в небо осветительная ракета и на немногие секунды зальет голубым сиянием черный лес и покрытое снегом болото.

Неожиданно где-то недалеко послышалась в ночном безмолвии длинная очередь ручного пулемета. Слабое эхо повторило звуки, унося их в лесные дали. Разведчики разом примолкли, как по команде повернули головы, прислушались. На какое-то мгновение наступила такая тишина, что стало слышно дыхание людей. И вновь ударил пулемет, взметнулись осветительные ракеты, затрещали автоматы. Второй батальон приступил к отвлекающим действиям.

– Приготовиться! – приказал Вершинин.

Вяльцев подал команду по цепочке. Разведчики поправили автоматы, взяли лыжи. Вершинин крепко сжал руку Вяльцева, негромко проговорил:

– Ну, вперед, лейтенант! Удачи всем вам!

Помогая друг другу, разведчики выбирались из траншеи, становились на лыжи и исчезали в густой темноте ноябрьской ночи.

…Настало утро, тусклое, серое.

Холодный, порывистый ветер не умолкая шумит в лесных зарослях, кружит поземку, швыряет снежной крупой в мокрые лица разведчиков, размашисто шагающих на лыжах по сумрачному сосновому бору. Они идут узкой колонной один за другим, соблюдая положенную дистанцию. Впереди с двумя дозорными лейтенант Вяльцев. Рукавом комбинезона он смахивает с разгоряченных, раскрасневшихся щек тающие снежинки, часто поглядывает на компас, проверяя азимут. Сбиться с заданного маршрута в тылу врага – равносильно провалу всего дела, выйдешь не туда, куда нужно, или нарвешься неожиданно на фашистов – задачу уже не выполнишь. Поэтому Вяльцев старательно выверяет путь следования своего немногочисленного отряда.

«Двадцать километров позади. Вот-вот должны выйти к шоссейной дороге», – прикидывает лейтенант.

Действительно, вскоре меж деревьев показался просвет. Шоссе. Вяльцев останавливает разведчиков, а сам с дозорными направляется к дороге. Встав за корявым стволом старой сосны, смотрит в бинокль. Дозорные Веселов и Угольков тоже маскируются за деревьями в десяти – пятнадцати шагах от своего командира. Шоссе ухоженное, видно, гитлеровцы тщательно следят за порядком. Еще утро, а уже прошлись по нему снегоочистительные машины, разбросали выпавший за ночь снег. По обочине стоят шпалерами телеграфные столбы, тянутся нити телефонных проводов. Неподалеку шоссе огибает покрытую редкими соснами гору. В том месте телеграфные столбы уходят в сторону от дороги, по южному склону горы. «Вот она высота двести восемь и пять. Вышли почти точно», – с удовлетворением отмечает про себя Вяльцев. Он долго разглядывает высоту в бинокль, обшаривает каждый бугорок, каждое деревце. «Да, майор Вершинин прав. Место удобное, другого искать не нужно».

Через полчаса разведчики уже расположились на вершине высоты, улеглись за валунами и кочками, будто растворились в снежной белизне в своих белых маскировочных комбинезонах.

Мчались на грузовиках по шоссе вражеские солдаты, ехали в лимузинах фашистские офицеры и не подозревали, что совсем рядом, в каких-нибудь двухстах шагах, внимательно наблюдают за ними советские разведчики.

Вяльцев лежал за голым кустом можжевельника, с аппетитом жевал бекон и скрупулезно изучал окружающую местность. Ветер гонял по косогору снег, наметал пушистые сугробы у огромных валунов, в изобилии разбросанных здесь природой. Серо вокруг, неприглядно, лишь столетние сосны да ели ласкают глаз своим вечнозеленым убором. Временами до слуха Вяльцева долетало тоскливое гудение телеграфных проводов. «Как стемнеет, начнем работу… Вон там подключимся в линию, – размышлял он. – Между этих двух валунов устроим снежную землянку для Огареевой… Охранение лучше всего расположить…»

Рано темнеет в конце ноября. Проглянет день – и уже сереют сумерки, наступает долгая ночь. Как только густая темнота окутала высоту 208,5, зашевелились на ней тени, а через час опять все замерло, словно и нет никого на ее заснеженной вершине.

К Вяльцеву подходили разведчики, докладывали: ячейки для наблюдателей готовы… землянка для Огареевой построена… Последним подошел сержант Бодров, коротко проговорил:

– В линию подключились, товарищ лейтенант!

– Провод замаскирован? Следов не оставили?

– Сам проверил, товарищ лейтенант. Все в порядке!

Вяльцев направился к снежной землянке предупредить Анну. Откинув сначала белую простыню, а затем плащ-палатку, прикрывавшие вход, он боком протиснулся внутрь. В землянке тепло, туда не проникает холодный ветер, слабо светит крохотная лампочка карманного фонарика. Аня сидит на рюкзаке, положив на колени раскрытый блокнот. Густые черные волосы стянуты узкими ремешками с телефонными наушниками.

– Можно начинать! Подключились! – объявил Вяльцев.

– Я это уже поняла, – сказала Анна и, отстегнув один из наушников, протянула его лейтенанту. Тихий шелест, что-то слегка пощелкивает, больше ничего не слышно. Вяльцев ждал, нетерпеливо поглядывая на Анну, как будто от нее что-нибудь зависело. Ждать пришлось довольно долго.

– Что же, так они и будут молчать? – не выдержал Вяльцев.

Анна пожала плечами. И вдруг громкий мужской голос отрывисто заговорил на чужом, непонятном для Вяльцева языке. Он поспешно вернул наушник Анне. Ее карандаш быстро забегал по листку раскрытого блокнота.

Начался второй этап операции, самый важный для дела и самый простой для разведчиков. Простой? Да как сказать! Не так-то просто просидеть двое-трое суток в снегу, не леденящем ветру, почти не двигаясь и постоянно ожидая смертельной схватки с врагом. Немало воинской отваги, выносливости и терпения придется проявить разведчикам, немало испытать лишений. Им еще предстоит проделать обратный путь через линию фронта, и, может быть, след их уже обнаружен и вражеские егеря поджидают в засаде. Но разведчики знали, на что шли, им не занимать у других мужества. Они готовы ко всему.

В тот хмурый и холодный день, когда разведчики лейтенанта Вяльцева выполняли свое особое задание, расположившись на высоте 208,5, в десяти километрах западнее происходило важное событие, о котором они ничего не знали и знать не могли. В жарко натопленной комнате большого деревянного дома срочно собрались офицеры в серых мундирах и пожилой фашистский генерал, привыкший командовать, резким голосом отдавал приказ о новом наступлении, размахивая указкой и тыча ею в топографическую карту, висевшую на стене.

Объяснив оперативный замысел предстоящего наступления, генерал вернулся к столу, опустился в кресло и предложил желающим высказать свои соображения. Выступавшие говорили о больших потерях и просили перенести начало наступления на более поздний срок.

Генерал, конечно, знал состояние своей армии. Упорное сопротивление русских измотало вверенные ему части, солдаты утомлены, невиданные потери угнетают их. Нужна передышка, нужно дать войскам отдых. Но он знал и другое, о чем не ведали его подчиненные: Гитлер приказал наступать. В эти дни в центре советско-германского фронта шла великая битва за Москву, где, быть может, решался исход всей войны. На всех других направлениях немецкие войска по приказу фюрера должны активными наступательными действиями громить русских, не позволять им перебрасывать резервы под Москву. И плохо будет тому, кто не выполнит этот приказ.

Терпеливо выслушав подчиненных, генерал сказал, что никакой передышки не будет, советские солдаты утомлены непрерывными боями в не меньшей степени, чем немецкие. Зато на главном, новодубровинском направлении создаются мощные группировки, в пять-шесть раз превосходящие по силам советские. Это гарантирует полный успех. Развивать его будет новая танковая дивизия «Бавария», скрытно прибывшая из Германии. Снегопады, низкая облачность не позволяют летать советской разведывательной авиации, в частях строго соблюдается радиомолчание, следовательно, сосредоточение новой танковой дивизии не может быть вскрыто разведкой. Появление дивизии явится ошеломляющим сюрпризом для советского командования. Кроме того, в тыл к русским будет заброшено специальное диверсионное подразделение, которое совершит налет на штаб советских войск в Павловске, и это будет вторым сюрпризом для них.

Отдав еще несколько коротких распоряжений, генерал закрыл совещание, и офицеры разъехались по своим штабам.

* * *

Майор Вершинин раскрыл лежавший перед ним на столе синий толстый блокнот, углубился в чтение записей, сделанных Анной Огареевой. Майор только что отпустил лейтенанта Вяльцева, доложившего о выполнении задания. Разведчики вернулись без потерь, лишь двое немного обморозили лица. Вершинин доволен. Но совершить вылазку в тыл врага и благополучно вернуться – это еще не все. Вернуться и не принести каких-либо новых сведений о войсках противника – значит впустую потратить усилия, напрасно рисковать жизнями людей. Так что же содержит синий блокнот?

Огареева имела приказ дословно записывать все, что услышит в телефонных наушниках. Однако записей оказалось меньше, чем ожидал Вершинин. Блокнот заполнен только наполовину. Почему? В добросовестности Огареевой Вершинин не сомневался, стало быть, причина в самих гитлеровцах. Телефонная связь существует для того, чтобы ею широко пользоваться, без нее не обойдется никакой штаб, ни малый, ни большой. Но бывают периоды, когда командование резко ограничивает пользование техническими средствами связи: телефоном, телеграфом, радио. Обычно это происходит в период важной оперативной перегруппировки войск, когда готовится наступление. «Что ж, для начала возьмем на заметку и этот факт. Видимо, гитлеровцы что-то замышляют, – подумал Вершинин. – Перейдем теперь к самим записям». С карандашом в руке он внимательно вчитывался в каждую строчку, стараясь найти в ней что-либо новое о противнике, уловить скрытый смысл. Листы блокнота разделены на две равные части. На левой половине листа дрыгающие, неровные, торопливо записанные немецкие слова, фразы, на правой – аккуратным ровным почерком перевод на русский язык. Телефоны подолгу молчали, и Анна успевала там, в тылу врага, перевести с немецкого ранее записанные слова. Та-ак… Разговор немецких телефонистов… Ничего интересного… Кто-то просит выслать духовой оркестр… Ни названия населенных пунктов, ни наименования воинской части… Стоп! Какая-то телефонограмма. «Срочно. № 103. Штаб 74-го гренадерского полка, командиру 26-й пехотной дивизии. На ваш запрос докладываю: в ночь на 25 ноября русские атаковали 1-й батальон полка, видимо, с целью разведки боем. Ружейно-пулеметным и минометным огнем противник был отбит, не достигнув нашего переднего края. Потери батальона: убитых 2, раненых 3. Жильберт».

Вершинин посмотрел на карту. На ней синим цветом обозначено расположение гитлеровских частей, известных разведотделу. Среди них и 26-я пехотная дивизия. Да и местонахождение частей этой дивизии давно известно. Перехваченная телефонограмма лишь подтверждает ранее полученные данные. Что ж, это тоже неплохо. Но какая разведка боем? Ничего подобного за последние дни не проводилось. Значит речь идет о ложном поиске на участке Богарникова, когда Вяльцев со своей группой переходил линию фронта. Следовательно, противник оценил ложный поиск так, как мы того хотели.

Вершинин снова склонился над синим блокнотом. Опять разговор немецких телефонистов… Ничего интересного… А это что? Посмотрим: «У телефона Лютерс! Кто меня вызывал?» – «Здравствуйте! Говорит Бушенраген. Вам направлено письменное распоряжение командования. Но дело очень срочное, я передаю суть по телефону. Слушайте внимательно! Сегодня до наступления темноты вы обязаны освободить от своих людей населенные пункты Покровское, Лушаково, Терепичи! Понятно?» – «Объясните, полковник, каковы причины такой спешки и куда я должен направить свое хозяйство?» – «Из письменного распоряжения вам все станет ясным. Приступайте к освобождению помещений, иначе можете опоздать. С наступлением темноты начнут прибывать люди Вебера, и ни одного вашего солдата не должно быть в названных населенных пунктах! До свиданья!»

Вершинин еще раз прочитал эту запись. Лютерс… Бушенраген… Вебер? Лютерс? Бушенраген? Кто они? Надо проверить по картотеке… Вебер? Фамилия знакомая… Вебер… Вспомнил. Генерал-майор Вебер, командир танковой дивизии «Бавария». Вот оно что! Дивизия действовала против нас летом, потом исчезла, ушла куда-то: то ли в резерв, то ли на другой фронт, и с тех пор не попадала в поле зрения нашей разведки. Значит, танковая дивизия «Бавария» вновь появилась на нашем направлении. Такое узнать очень важно. Покровское, Лушаково, Терепичи! Совсем близко к линии фронта. Дивизия уже изготовилась к прыжку. Стало быть, гитлеровцы не сегодня-завтра начнут наступление.

В разведке нет мелочей. Даже одно, случайно оброненное слово может о многом рассказать офицеру-разведчику. В записях Огареевой больше не было ничего заслуживающего внимания, но данные о появлении танковой дивизии «Бавария» представляли очень большую ценность для нашего командования. Труд Вяльцева, его разведчиков не пропал даром. Чтобы получить такие данные, стоило идти на риск.

Отметив на карте район сосредоточения танковой дивизии, майор Вершинин поспешил к генералу Грязеву.

…Разосланная в войска директива генерала Грязева предупреждала: разведка установила, что противник сосредоточивает крупные танковые силы и его наступления следует ожидать со дня на день. Директива предписывала принять все меры к усилению противотанковой обороны. Командиры частей изготовились к отражению врага. Но генерал нервничал. На его просьбу усилить оперативную группу хотя бы одной дивизией штаб фронта ответил: не только дивизии, но и батальона дать не можем, рассчитывайте на свои силы. «На свои силы! А сколько у меня этих сил?» – волновался генерал и снова брал в руки таблицу соотношения сил, погружался в ее изучение. На одной стороне таблицы указаны части противника, на другой – свои войска: батальонов, дивизионов, танков, орудий у них столько-то, у нас – столько-то. Этот штабной документ – плод совместной творческой деятельности офицеров оперативного и разведывательного отделов. Но если для офицеров оперативного отдела подсчитать свои войска не столь уж трудно, то офицерам разведки оценить силы врага было очень сложно. Для того чтобы цифры в таблице были достоверны, трудились солдаты и офицеры передовых частей, и прежде всего разведчики, работали штабы батальонов, полков, дивизий. В результате в отделе майора Вершинина накопились довольно полные сведения о вражеских войсках, обнаружена новая танковая дивизия – основная ударная сила противника, установлен район ее сосредоточения, что позволило уверенно определить, на каком направлении готовит главный удар вражеское командование. Но как раз эти-то данные и тревожили его больше всего.

Досадливо морщась, генерал изучал таблицу. Ему было на что досадовать. С появлением новой танковой дивизии на новодубровинском направлении противник стал значительно превосходить по силам его войска, особенно по танкам. А в его распоряжении лишь десяток танков – все, что он смог собрать и сосредоточить в своих руках. Удержать оборону у Новодубровинска он не в состоянии, город обречен. Каким бы талантливым и изобретательным ни был командующий, какое бы мужество и упорство ни проявили его войска – законы войны суровы. И один из них гласит, что для прорыва хорошо подготовленной обороны наступающему достаточно создать тройное превосходство в силах. Можно ли удержать рубеж, наспех подготовленный для обороны, если противник, готовясь к наступлению, создал пяти– шестикратное превосходство?

Грязев взволнованно шагал по комнате. Он, конечно, знал, что грандиозное сражение под Москвой потребовало огромного напряжения, там теперь главный фронт войны, туда брошены все резервы, и понимал, что никто не выделит ему сейчас дополнительных сил. Но никто также и не снимет с него ответственности за свой участок фронта, и мучительный вопрос «Что предпринять?» не выходил из головы.

Остановившись у стола, где лежала карта, Грязев снова и снова всматривался в нанесенную на нее обстановку, и взгляд его подолгу задерживался на синем неровном кружке, обозначавшем район сосредоточения новой танковой дивизии врага. «Наверно, гитлеровцы полагают, что мы не знаем о ней. Знаем, господа, знаем – благодарите моих разведчиков. Потому не будет ни ошеломляющей внезапности, ни вообще никакой неожиданности, на которую вы, вероятно, так рассчитываете… Однако знать-то мы знаем, а вот что противопоставить этой проклятой дивизии… Силенок у нас маловато. Ну что ж, дадим бой теми силами, какие есть. Легкой победы для врага не будет, дорого ему обойдется этот бой».

Почти оголив некоторые участки, генерал снял оттуда воинские части и перебросил их под Новодубровинск, уплотнив тем самым боевые порядки на направлении, где ожидался удар танковой дивизии. Подчищены до крайности тыловые подразделения, розданы полкам последние остатки инженерного имущества для укрепления переднего края, части предупреждены и изготовились к бою. Все, что мог сделать командующий, сделано.

В первый день декабря, на рассвете, гром артиллерийской канонады разорвал морозную тишину, и сотни снарядов, корежа вековые деревья, взметая комья мерзлой земли и снега, обрушились на позиции наших войск.

После артиллерийской подготовки гитлеровцы перешли в атаку, и на новодубровинском направлении завязались жестокие бои, часто доходившие до рукопашных схваток. Стойко держались советские солдаты, мужественно отражали они одну атаку за другой.

Гитлеровский генерал, руководивший боем, рвал и метал: хорошо спланированное и отлично подготовленное наступление явно срывалось. Не считаясь с потерями, он требовал: вперед и только вперед! Но советские войска прочно удерживали занимаемые рубежи. Поздним вечером генерал прекратил атаки, чтобы перегруппировать силы и с утра возобновить наступление. На другой день с рассветом опять гремели пушки, гитлеровцы шли на штурм советских позиций. Видя, что атака снова захлебнулась, немецкий генерал ввел в бой подразделения танковой дивизии «Бавария». Не так-то легко было ему решиться на этот шаг: ведь дивизия предназначалась для развития успеха, для завершающего удара по советским войскам. Генерал понимал: использовав частично танковую дивизию, он сильно ослабит мощь завершающего удара, который с такой тщательностью готовил. Но другого выхода не было. Однако и эти меры не принесли ощутимого результата. Танки, попав на минные заграждения, подрывались, вспыхивали яркими факелами под перекрестным огнем советских орудий.

…Лишь на третьи сутки врагу удалось на узком участке прорвать фронт нашей обороны. Первым в прорыв устремился небольшой передовой отряд танковой дивизии, имевший специальное задание. На его танках, вцепившись в стальные поручни, сидели диверсанты из полевой абвергруппы номер «сто два-бис». С прорывом обороны советских войск началось претворение в жизнь и того особого мероприятия – «второго сюрприза», о котором несколько дней назад говорил гитлеровский генерал на совещании офицеров. Все взвесил, предусмотрел и рассчитал он, разрабатывая этот план, даже морально-психологический фактор учел. По его расчетам прорыв фронта неизбежно вызовет у русских смятение, растерянность, а может и панику. Вот тогда он нанесет свой заранее рассчитанный удар: его диверсанты уничтожат штаб советского генерала Грязева. В самый критический момент боя советские войска останутся без руководства, будут лишены управления.

С прорывом обороны противника настал тот час, которого гитлеровский генерал с нетерпением ожидал, – диверсионный отряд уже на пути к поселку Павловску, где расположен штаб генерала Грязева.

* * *

– Немецкие танки с десантом пехоты подходят к Павловску, – сказал Грязев, когда вызванные по тревоге офицеры штаба собрались в его кабинете. – Всем немедленно занять свои секторы согласно плану обороны штаба и быть готовыми к отражению врага. Командовать обороной штаба назначаю начальника оперативного отдела майора Дремина. Ему подчиняю все наличные силы штаба, в том числе майора Аверченко с его танками, которые уже заняли позиции на западной окраине поселка. Майор Вершинин с отрядом Вяльцева тоже поступает в распоряжение Дремина и остается пока в его резерве для парирования всяких неожиданных действий противника… Вы свободны, товарищи, все по местам!

Кабинет командующего опустел.

Когда Вершинин и Дремин пришли в оперативный отдел, там оставался только один дежурный офицер капитан Леснов. Все остальные были уже в окопах на окраине поселка.

Дремин достал из маленького сейфа лист кальки, положил на стол. На кальке в крупном масштабе план Павловска. Вокруг поселка нарисованы пронумерованные кружочки: замаскированные на местности блиндажи с парными постами комендантской роты. Пост № 1 расположен на западной окраине у самого въезда в поселок, посты № 2 и 3 – на северной окраине и далее по два на каждой окраине.