Текст книги "Арбатская повесть"

Автор книги: Анатолий Елкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

2. «ЭТО БЫЛО ПОД РОВНО… ЭТО БЫЛО ВСЮ ЖИЗНЬ…»

О необыкновенно прожитой жизни принято говорить – «она как роман». Биография А. Лукина – десятки самых необыкновенных романов. И в «Сотруднике ЧК», и в «Тихой Одессе», и в «Обманчивой тишине» множество не выдуманных, а реально проведенных Александром Александровичем со своими бывшими друзьями операций.

В органы ЧК он пришел в 1918 году, когда ему было всего четырнадцать лет: не по возрасту рослый паренек «перехитрил» опытных чекистов. Впрочем, кто был опытным на первом году революции, и нужно ли говорить, как она нуждалась в преданных кадрах.

Лукин – это живая история ЧК, нашей разведки и контрразведки.

Работал с легендарными Стырне и Озолинем. Косвенно вы знаете о них по популярным фильмам «Мертвая зыбь» и «Операция «Трест».

Четыре раза лично встречался с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским: «Это – на всю жизнь. Как прикосновение к знамени…»

Когда он обронил в разговоре эти слова, я видел – ни грамма рисовки. Глаза были грустными, отсутствующими. Весь – в том огненном, легендарном времени…

Двадцатые и тридцатые годы. Борьба с бесчисленными бандами, диверсантами, шпионами («Банды Иванова, Свища, Черного Ворона… Кое-что из этих событий, – рассказывает Лукин, – вошло в повесть «Сотрудник ЧК»). Яростные схватки на невидимых фронтах. Ордена и Почетное революционное оружие. Лукин – начальник особых отрядов, штабов по борьбе с бандитизмом, отделов ЧК, контрразведки.

От друзей Александра Александровича я узнал, что он был одним из тех, кто «возил» небезызвестного монархиста Шульгина по России, а Шульгин полагал, что, обманув ГПУ, путешествовал инкогнито, о чем впоследствии и поведал миру в своей книге.

– «Возил»! – смеясь признался Лукин. – Следил, чтобы, не дай бог, он не перепутал наши «явки». А потом, уже после возвращения Шульгина в Россию, виделся с ним во Владимире, разговаривал.

– Ну и как?

– Очень мило побеседовали. Вспоминали наше общее «боевое» прошлое…

По повестям «Сотрудник ЧК» и «Тихая Одесса» вы помните, конечно, поединок чекистов с бандой Смагиных.

– В книгах почти ничего не изменено, – рассказывает Лукин. – Даже подлинная фамилия – Смагин – сохранена.

– А Чалый и Калигородский, о которых вы писали?

– Это тоже и реальные фамилии, и действительно имевшие место в жизни события. Чалого убил мой друг, замечательный чекист Владимир Никанорович Хамзов. Мы с ним поддерживали связь до последнего часа его жизни: Хамзов умер в Москве не так давно. В нашей чекистской среде он был человеком легендарным…

Лукин помолчал.

– А в истории с Чалым и Калигородским есть один довольно юмористический эпизод (сейчас юмористический, тогда мне было не до смеха), который не попал в книги.

– Расскажите.

– Даже и сегодня все это стыдно вспоминать, хотя лет с тех пор прошло немало. Но что делать! И у нас были тогда ошибки… Словом, дело происходило следующим образом…

Чалый и Калигородский действовали нагло и неуловимо. Ограбили банк в Херсоне и… исчезли. Сколько мы их ни искали – результатов никаких. «Охота» эта была опасной: Чалый знал, что в случае ареста пощады ему не будет. Потому стрелял в каждого, показавшегося ему подозрительным человеком, сразу и без предупреждения. Володя Хамзов и Чалый знали друг друга в лицо. И потому их неожиданная встреча в кафе закончилась… смертью Чалого. На раздумья Хамзову не было ни секунды. Он был вынужден стрелять…

Но это произошло позднее. А пока нам с огромным трудом удалось разузнать одну из тайных явок. Это был маленький домик метрах в ста – ста пятидесяти от кладбища. Подготовился я к операции, как считал, основательно. Дом окружили. Я подошел к двери, приказал: «Открывайте! Вы окружены!» И сразу – плотный ответный огонь. Мы не отвечали. Хотели взять бандитов живыми. И вдруг, во внезапно наступившей тишине, крик: «Пропадать, так вместе!.. И вам – смерть!..» И из окна дома вылетело что-то черное.

«Бомба!» – решил я и крикнул: «Ложись!..»

И что бы, вы думали, это оказалось?..

Я пожал плечами:

– Не знаю.

Лукин расхохотался:

– Обыкновенный чугунок!..

Мы легли, а бандиты, открыв бешеный огонь, прорвались к кладбищу. Словом, ушли… Как я себя чувствовал тогда и что я услышал от начальства, – лучше не вспоминать…

Александр Александрович улыбается:

– Провели… Опытного чекиста провели… На всю жизнь мне эта история стала наукой…

– Ну а дальше?

– Дальше… О Чалом я уже вам рассказал. Он был убит первым выстрелом Хамзова, опередившего Чалого буквально на долю секунды. Калигородского взял я…

Александр Александрович много рассказывал мне о Петре Тихоновиче Сергееве. Друге своем, авторе известной книги «Когда открываются тайны» («Дзержинцы»), рабочем, участнике революции 1905 года. Работал на заводе «Наваль» в Николаеве. В 1916 году вместе с группой забастовщиков был выслан в Мариуполь, где работал на металлургическом заводе. С марта 1917 года П. Т. Сергеев – член Коммунистической партии Советского Союза. В 1917 году участвовал в создании партизанских отрядов против немецко-гайдамацких дивизий на Херсонщине. С 1919 года – на фронтах гражданской войны, военным комиссаром, затем в органах ВЧК.

События, описанные в книге «Когда открываются тайны», – частица биографии автора. Они относятся ко времени работы П. Т. Сергеева в Особом отделе охраны границ ВЧК побережья Черного и Азовского морей.

Рассказывая о себе, П. Сергеев повествует и о Лукине:

«1920 год. Последний оплот российской контрреволюции барон Врангель опрокинут в Черное море. Международная реакция, потерпев разгром в открытой борьбе, развертывает тайную шпионскую войну в тылу молодого Советского государства.

Постановлением Совета Труда и Обороны (СТО) создается Особый отдел ВЧК по охране границ. Свою работу по борьбе с контрреволюцией и шпионажем Особый отдел проводит через отделения, пункты и заставы, расположенные в пограничных городах и стратегических объектах на побережье Черного и Азовского морей.

Ожесточенная борьба завязалась в городе Херсоне и его районах, где были сконцентрированы штаб армии, Реввоенсовет, воинские части. Во главе вражеской разведки… стоял херсонский епископ Прокопий. Его ближайший помощник – отец Николай (он же атаман банды Иванов).

Врангелевская разведка засылает в Херсон бывшего полковника царской охранки Демидова. Ему удается занять пост начальника опытной станции побережья. Управление этой станции находится в Херсоне. Демидов, давно порвавший с семьей, узнает, что его дочь Любочка служит в Особом отделе секретарем-машинисткой. Он тайно встречается с дочерью, надеясь на ее помощь разведке. Демидов просчитался. Сотрудники Особого отдела обезвреживают врагов Советской власти. Епископ Прокопий и его помощники разоблачены».

Вместе с другими следствие ведет начальник оперативного отдела ЧК Лукин. Нелегко ему нащупать все тропки тайной войны, которую ведут вместе с контрреволюционным подпольем отцы Херсонской епархии – епископ Прокопий, попик Сретенско-Сухарницкой церкви отец Терентий, отец Дионисий из Греко-Софиевской церкви, протоиерей Кирилл из Екатерининского собора, отец Александр из Забалковского прихода, отец Порфирий из Преображенской церкви, отец Варфоломей, «охраняющий души усопших» в церкви при кладбище.

«В центре нашего внимания, – решают чекисты, – теперь епископ Прокопий. Но главное пока неуловимо: банда Иванова. Увеличение численности войсковых частей, преследующих Иванова, не решило задачи. Нужны новые методы борьбы с бандитизмом».

«Обычный» денек из жизни Лукина тех лет рисует Петр Сергеев:

«– Денек будет что надо, товарищ начальник, – пробасил подошедший сзади Китик. Он накинул на плечи командира плащ, доложил: – Тачанка в полном порядке, ручной пулемет как часы, кони что звери. Товарищ Лукин дожидается внизу.

Сергей Петрович вместе с Китиком рассовал по карманам гранаты.

– Это для особой надобности. А сейчас – на телеграф!..»

Лукин, ежеминутно рискуя жизнью, объезжает села, где оперирует банда Иванова, говорит с народом, выслеживает матерого зверя.

Схватка была насмерть, и позднее Дзержинский крепко пожмет руку Александру Лукину, чекисту отчаянной и умно направленной храбрости…

Немало таких операций на счету Лукина…

Среди его друзей – А. Кузьменко, сейчас комиссар милиции 3-го ранга в отставке. Впервые А. Кузьменко встретился с Д. Н. Медведевым и А. А. Лукиным в Херсоне, где Дмитрий Николаевич занимал ответственный пост в окружном отделе ГПУ. Сам А. Кузьменко работал тогда начальником уголовного розыска. Вместе с Д. Н. Медведевым он проводил наиболее сложные операции по ликвидации особо опасных бандитских и националистических шаек. Так была обезврежена группа националистов, главарем которой был Авксентий Гнипоченко, участник банды Свища, бесчинствовавшей в этих районах в годы гражданской войны.

«В Херсоне, – вспоминает А. Кузьменко, – мне довелось познакомиться с известным советским разведчиком А. А. Лукиным. Мы оба работали в уголовном розыске, Александр Александрович одно время был моим заместителем. Невысокого роста, крепкий, с золотистой шевелюрой. Я порой удивлялся тому, как умело раскрывал он сложные преступления…

За время нашей совместной работы в уголовном розыске по инициативе А. А. Лукина было раскрыто много сложных преступлений, удалось обезвредить немало опаснейших бандитов».

И снова – засады, схватки, бои. Из года в год. Из десятилетия в десятилетие.

Великое множество книг, рассказывающих о подвигах чекистов, вышло в послевоенное время. И только перевернешь несколько страниц, обязательно попадется эта фамилия – Лукин…

Врач Альберт Вениаминович Цессарский в годы Великой Отечественной войны находился в десантном партизанском отряде полковника Д. Н. Медведева в глубоком тылу врага. После войны стал работать врачом в Москве. С 1952 года в периодических изданиях стали появляться его воспоминания и повести. Вначале, в 1954-м, – пьеса «Воспитание чувств» («Иван Груздев»), в 1956-м в издательстве «Советский писатель» – повесть «Записки партизанского врача», в 1960-м – в Военном издательстве Министерства обороны Союза ССР – повесть «Чекист» о своем командире Дмитрии Николаевиче Медведеве.

«Консультантом этой повести, – писал в предисловии к книге А. Цессарский, – стал участник многих из описанных здесь событий – Александр Александрович Лукин, ближайший друг и товарищ Медведева по чекистской работе, в годы Отечественной войны его заместитель по разведке в партизанском отряде».

На титуле повести «Чекист» А. Цессарский написал:

«Дорогому Александру Александровичу Лукину – боевому другу и командиру, вдохновителю этой книги, одному из славной гвардии дзержинцев, о которых написана повесть.

С глубоким уважением и горячей симпатией. А. Цессарский».

Сколь о многом говорят эти несколько строк!

В одном из писем домой, которое удалось переправить самолетом на Большую землю, А. Лукин писал тогда:

«За меня не беспокойтесь. Работа у меня спокойная, и для волнений нет никаких причин… От немцев мы – далеко и занимаемся вопросами в основном теоретического порядка…»

Родные, конечно, понимали, что Александр Александрович, по их выражению, «ставит очередную дымовую завесу», но, конечно, не имели представления о реальном положении дел.

Как и какими «вопросами теоретического порядка» занимался А. Лукин, красноречиво рассказывают даже немногие выдержки из книги Д. Медведева.

Разведчики уходят от преследования:

«Мы шли не дорогами, а пробирались незаметными лесными тропинками и болотистыми просеками. Мы не заходили в деревни, а обходили их стороной, да так, чтобы нас даже собаки не почуяли.

Мы шли по ночам, а днем отдыхали прямо на земле. Мы мокли в болотах и под проливными дождями. Комары не давали покоя. Они забирались под специально сшитые накомарники и впивались своими хоботками в лицо, шею, лезли в уши, нос, глаза.

У нас не было ни хлеба, ни картошки, и сутками мы шли голодные. В хутора и деревни заходили только разведчики, и то с большой осторожностью, чтоб не выдать, что где-то неподалеку движется отряд.

От местных жителей разведчики узнавали, что гитлеровцы гонятся за нами, что под видом пастухов или сборщиков ягод они посылают в лес своих агентов.

Бывало так. Партизан-разведчик, идущий впереди отряда, встретит в лесу подозрительных людей. Тогда отряд залегает в том месте, где его застала тревожная весть, и недвижно лежит час, другой, третий, пока связной не сообщит, что можно двигаться дальше.

Мы шли, преодолевая все препятствия, которые только мыслимы в пути, и двести километров по карте у нас фактически превращались в пятьсот километров, а может, и больше».

Жестокая это была «теория»:

«Переход… был для нас сложной боевой операцией. Первый бой мы провели с гитлеровцами у села Карачун, неподалеку от переезда через железную дорогу Ровно – Сарны. Немцы, видимо, узнали о нашем продвижении и устроили здесь засаду. После короткой перестрелки я решил отойти в лесок, чтобы выяснить, с какими силами врага мы имеем дело. Только мы отошли к месту засады, подошел поезд с карателями. Возможно, это подкрепление было вызвано по телефону.

Надо было во что бы то ни стало перейти через железную дорогу. Я решил нападать первым.

Едва каратели выгрузились и поезд отошел, раздалось наше партизанское «ура». Такого натиска немцы не ожидали. В военном деле стремительный и неожиданный натиск всегда дает преимущество. Мы уничтожили человек двадцать гитлеровцев и пятерых взяли в плен».

Но и на этом ничто не закончилось.

«К вечеру, – рассказывает Д. Медведев, – следующего дня – новый бой. Наше передовое охранение, передвигаясь по прямому, как стрела, большаку в направлении села Берестяны, неожиданно было встречено пулеметным и ружейным огнем. Враги стояли лагерем в лесу, метрах в ста от дороги, а у дороги была их засада.

На этот раз бандиты упорно сопротивлялись. Бой длился два с половиной часа. С трудом удалось пробить себе дорогу!..»

И так – день за днем:

«В лагере под Целковичи-Велки мы задержались значительно дольше, чем предполагали. Ожидаемый из Москвы груз с боеприпасами и питанием для рации все не прибывал, да и командование не разрешало нам пока возвращаться на старое место.

– Разрешите мне отправиться к Берестянам, – обратился ко мне Лукин. – Разведчики нервничают, рвутся в Ровно.

Я согласился, и Александр Александрович с ротой бойцов и группой разведчиков направился в Цуманские леса.

Уже через три дня через Москву мы получили радиограмму от Лукина. Он сообщал, что после перехода железной дороги неожиданно столкнулся с вражеской бандой и здорово расчесал ее.

Через неделю было получено разрешение на переход в район Ровно всего отряда».

Чем только не приходилось Лукину заниматься! Это – свидетельства того же Д. Медведева:

«Присмотревшись к хлопцу, мы решили готовить из него разведчика и связного, и Александр Александрович Лукин стал с ним заниматься отдельно… На одном фольварке нам попались пишущие машинки с украинским и немецким шрифтами. На этих машинках Цессарский печатал по образцам любой документ. А Лукин умел мастерски подделывать подпись любого начальника».

Впрочем, эти его в мирное время явно наказуемые акции не обходились без казусов:

«Однажды произошел такой казус. Соседний партизанский отряд попросил выдать им какой-либо документ, по которому их разведчик мог бы сходить в Луцк. Мы им дали «командировочное удостоверение», но не сказали, откуда его достали. С этим удостоверением их разведчик ходил в Луцк и благополучно вернулся. Они послали другого, тот тоже вернулся. Надо было еще раз послать, но указанный в «командировке» срок истек. Тогда они уже сами сделали на этом документе продление и подделали подпись. Обо всем этом мне и Лукину рассказал сам командир отряда, когда приехал к нам в лагерь.

– Такой у меня парень нашелся – подделал подпись, не отличишь от настоящей!

Лукин состроил гневную гримасу, вскочил и закричал:

– Это же уголовщина! Как вы смеете подделывать, документы? Я буду привлекать вас к судебной ответственности! Вы подделали… мою подпись!

Командир сначала опешил, растерялся, а потом наша землянка огласилась дружным, долгим хохотом».

Но одной из главных задач была, конечно, подготовка легендарного нашего разведчика Николая Кузнецова к выходу на «легализацию».

«Готовили мы Николая Ивановича очень тщательно. Вместе со Стеховым и Лукиным обсуждали каждую мелочь его костюма. Мы подобрали ему по ноге хорошие сапоги; по его фигуре был подправлен трофейный немецкий мундир, на который мы прикалывали и перекалывали немецкие нашивки и ордена. Все это делалось втайне от всего отряда. Ведь и у нас мог быть подосланный врагами агент. Поэтому, как ни тяжело было соблюдать конспирацию в условиях лагеря, мы завели такой порядок: никто из партизан не должен знать того, что его лично не касается.

В лагере Кузнецов носил обычную свою одежду. Если он уходил на операцию в немецкой форме, то об этом знали только участники операции.

Подготовка длилась трое суток».

Да, нелегко, подчас казалось невозможным, было выполнить приказы, которые передавала Москва:

«…Определить численность и состав войск, перебрасываемых в район Курской дуги».

«…Любой ценой уничтожить двухколейный железнодорожный мост через реку Горинь между Здолбуново и Шепетовкой. Повреждение моста прервало бы снабжение фашистской армии в самое трудное для гитлеровцев время – в разгар наступления» (начало битвы на Курской дуге. – А. Е.).

Впрочем, о работе Лукина и его разведчиков лучше всего говорят строки самого Д. Медведева, в частности, когда он мог сказать Москве:

«Мы передали много ценных сведений командованию о работе железных дорог, о переездах вражеских штабов, о переброске войск и техники, о мероприятиях оккупационных властей, о положении на временно оккупированной территории. В боях и стычках мы уничтожили до двенадцати тысяч вражеских солдат и офицеров. По сравнению с этой цифрой наши потери были небольшими: у нас за все время было убито сто десять и ранено двести тридцать человек. В своем районе мы организовали советских людей на активное сопротивление гитлеровцам, взрывали эшелоны, мосты, громили фашистские хозяйства, склады, разбивали и портили автотранспорт врага, убивали главарей оккупантов».

Изредка Центр вызывал Лукина в Москву:

«Все переправы через реки по дороге из нашего лагеря в Ровно немцы перекрыли. Теперь, для того чтобы связаться с Ровно, требовались не один-два курьера, а целая группа бойцов в двадцать – тридцать человек. Вооруженные стычки стали обычным явлением. Немцы и бандиты-предатели в этих стычках несли большие потери, но и с нашей стороны увеличились жертвы.

Чтобы спокойно продолжать работу в Ровно, я решил с частью отряда перейти в Цуманские леса, расположенные с западной стороны города. Эти леса и были разведаны нашими товарищами, которые ходили к Лукину во главе с Фроловым.

Я отобрал с собой для работы в новом лагере сто пятнадцать человек. В старом лагере командиром остался Сергей Трофимович Стехов.

Помимо разведчиков, которые уже работали в Ровно, я взял с собой всех партизан, знающих город. Пошел со мной и Александр Александрович Лукин. Незадолго до этого он возвратился из Москвы, куда улетал для доклада о положении в тылу противника. Лукин спустился с самолета на парашюте. С этого же самолета нам сбросили… письма от родных и знакомых, журналы и газеты, автоматы, патроны, продукты.

На созванном мною совещании работников штаба Лукин передал последние указания командования о направлении работы отряда и о важнейших задачах, которые на нас возлагались».

А дальше – путь Лукина лежал на запад.

Как-то я увидел у Лукина высший польский военный орден «Виртути милитари». Если рассказать, за что он получен, нужно написать увесистый том: в борьбе с польскими пособниками фашистов, ушедшими в подполье бандами разыгрывались сложные по характеру комбинации, напоминающие хитроумную игру с противником из столь богатой истории ЧК в двадцатые и тридцатые годы…

Однажды Лукин увидел, что я перелистываю, просматривая его пометки, лежавшую на столе книгу Медведева «Это было под Ровно…»

– Опять иду вашими путями, Александр Александрович…

Он помолчал, потом неожиданно, словно вспоминая что-то, сказал:

– Это было под Ровно… Это было всю жизнь…

Фотографии на стенах кабинета могли неопровержимо подтвердить сказанное Лукиным.

«Это было под Ровно… Это было всю жизнь!..» Жизнь чекиста…

А сейчас мы вернемся к событиям, с которых начался наш рассказ. Теперь я имею возможность «реконструировать» их во всех подробностях. И мы договорились сделать это вместе с Александром Александровичем в отдельной книге, написав ее в приключенческом жанре. Но о самом главном нужно сказать здесь, в этом документальном рассказе о моем поиске.