Текст книги "В краю двух культур"

Автор книги: Анатолий Головкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

В Петряйцеве, как и других деревнях, люди жили полноценной жизнью: много работали, рожали и воспитывали своим примером детей, радовались им и урожаям, печалились в горе и смерти, гуляли праздники, играли свадьбы. Жили общиной, оградили деревню забором из жердей, поставив двое ворот на выезде к Грудину и Поцепу. В Душково был выезд из этих же ворот, повернув налево на 90 градусов. Мужики выкопали восемь прудов на концах деревни и посередине ее для поения скота и тушения пожаров. Завели общественного быка, построили для него двор, ухаживали по очереди. Поделили поле на участки по числу душ в семье. Многие родственники объединили свои участки со взрослыми детьми, братьями.

Работали, бедностью не хвастались, говорили, что когда собирается вся родня, так и работа идет играючи. Деревенские помогали новым хозяйствам вставать на ноги. Делали общественные выгоны для скота в лес. Участки леса сначала загораживали не забором, а осеком – изгородью из сваленных друг на друга деревьев. Для осека рубили ольху, осину, сухие ели, кустарник, подтаскивали валежник. Осеки не давали скоту уйти из леса, где его пасли. Из срубленных елей строили дома, сараи, житницы, кузницы, риги. Постройки сначала крыли пластами еловой коры. Ее снимали с бревен, рубленных во время сокодвижения. Потом стали их крыть соломой. Для этого стропила делали с загнутыми концами, на которых держалось верхнее бревно. К нему вершинами верх крепили плахи с сучками. На них нанизывали снопы соломы, а сверху её крепили жердями, которые укладывали на торчащие сучки. Соломенную крышу делали крутой, чтобы хорошо стекала вода. Потом дома стали крыть осиновыми плахами, наподобие досок. Их кололи с помощью клиньев, приговаривая: «Клин туда идет, куда его колотушкой забивают». Позднее, когда появились продольные пилы, стали пилить осиновые доски и крыть ими крыши. Потом начали крыть их дранкой. Все деревья, даже очень толстые, рубили тогда топорами, ими же рубили и избы. Позднее углы стали обрабатывать скобелем.

В лес всегда ходили с топором, говорили, что в лесу без топора, как без рук. В лесу богато не проживешь, нужны топоры, пилы, гвозди, лошади. Их можно было купить на ярмарках, которые проводились в поселении Городецк, позднее город Бежецк. От Петряйцева до Городецка было 18 километров через Поцеп, Слепнево, Теребени, Градницы и Заручье. Ездили туда на лошадях, иногда ходили пешком. Возили продавать льноволокно, скипидар, деготь, древесный уголь, лапти, изделия из дерева, корзины. Ярмарка лошадей проводилась два раза в год. Там же карельские мужчины покупали себе на праздник красные кумачовые рубахи. Карельские женщины приезжали на ярмарку в сороках, а русские любили носить платки. Иногда они посмеивались над карелками из-за незнания русского языка «Говорить по-русски не умеют, только ломают русскую речь». Приезжавшая на ярмарки карельская молодежь все больше и больше знала русских слов.

Перед поездкой в Бежецк под телегу вешали ведро с дегтем, по названию логунок. Колеса, оси, чеки на телеге были деревянными, поэтому дорогою останавливались и смазывали их, чтобы не скрипели и не истерлись. Трава по обочинам дороги была измазана дегтем от тележных колес.

Мостов через реку еще не было, переправлялись вброд, где мелко. С двух сторон берега реки в этих местах делали отлогими. Эти броды сохранились до наших дней на всех речках рядом с построенными мостами. Для перехода пешком делали лавы из 2-3 бревен.

Жители глухих лесных карельских деревень были крутые характером, жесткие по нраву, прямолинейны, порою злые и нетерпимые. Но всегда помогали друг другу. Своей работой, своей жизнью, своим примером карелы показывали, что человек ни дня не живет ради смерти, он живет только ради жизни. Плохих людей в деревне не было, не было и обычая запирать двери. Дети оставались жить в своей деревне, женившись, сын начинал возить лес для строительства дома, строился рядом с родителями или в конце деревни. Когда был построен новый дом, все соседи приносили в него по полену, говоря: «Несу вам тепло».

Карелы очень бережно и любовно относились к своей кормилице – корове. Через неделю после отела корову обмывали и окуривали. Для окуривания в плошку клали угли от березовых поленьев, можжевельник и богородскую травку. Богородскую травку собирали накануне Иванова дня 6 июля и сушили ее. С дымящейся плошкой обходили корову, ее стойло, хлев и двор. После окуривания взрослые начинали есть молоко. А еще через неделю, как обмыли и окурили корову, молоко можно было давать и детям. Весной скотину первый раз выпускали пастись на Егория шестого мая. Провожали корову в поле с веточками прошлогодней вербы, которую брали с божницы. На божнице оставалась свежая верба до следующей весны. Выгнав коров в поле, каждый хозяин или хозяйка с вербой в руках пытались обойти стадо, потом вербу оставляли воткнутой в полосу поля. В этот день у пастуха в сумке было крыло птицы, яйцо и образок. Считалось, что если зимой окуришь корову после отела, а весной обойдешь стадо, то корова будет под покровом. Окуришь травами покровителей коровы, останется она в лесу ночью и окажется под покровом хозяина леса, не пропадет, в болоте не утонет, волки её не съедят. Чтобы всякие духи не приближались к стаду, пастухи стригли себе волосы только до начала пастьбы и не стриглись до окончания пастбищного сезона. Да и в дом всяких духов не пускали иконы, а на двор – окуривание. Духи обитали на чердаке, в подполье и в бане. За скотиной внимательно наблюдали, если захромала, ей смазывали копыта чистым дегтем. Нанятые пастухи были на постое по очереди, где ночевали и кормились. Чем больше скота было у хозяина, тем больше раз останавливались у него пастухи. Пастуху во время пастьбы не разрешалось собирать ягоды и грибы, чтобы не отвлекался от дела, а был со стадом. Каждое утро сторож будил пастуха, а пастух игрой на рожке будил хозяек доить коров. Пастух играл до Покрова 14 октября, после Покрова он стадо уже не пас. Зимой сено в ясли корове клали руками, растряхивая его. Боялись, чтобы не попало мышиное гнездо, от которого корова могла заболеть.

Карелы были верны поговорке: «Где родишься, там и пригодишься». Свадьбы игрались в пределах своей карельской округи. На свадьбы и праздники карелы надевали красные кумачовые рубахи и подпоясывали их также красным поясом. В обычные дни мужчины носили холщевые рубахи длинные, едва не до колен. Рубахи обязательно подпоясывали поясом или кушаком, ходить без пояса считалось грешно. Мальчики свои рубашки также подпоясывали. Очень бедные иногда подпоясывались веревкой или даже лыком. Девушки заплетали одну косу, обычая заплетать две косы у карелок не было. В косу вплетали ленту, женщины волосы прибирали под сороку.

Таким образом, у карел жизнью была отработана деревенско-христианская культура, прежде всего культура труда и образа жизни. Эта деревенская культура стала базироваться на общине и церкви. Община руководила хозяйственными делами, а церковь занималась духовной жизнью. Сформировавшийся уклад жизни воспитывал высоконравственного человека, обладающего высокой духовной культурой.

Полевые работы

 
«Пробудись от сна, землица,
Божий луг, очнись от дремы,
Поднимай из недр побеги,
Стебли укрепляй растений,
Тыщами гони побеги,
Сотнями толкай колосья,
На моих полях, посевах,
За мои труды-заботы».
 

(«Калевала», песнь вторая, стр. 32).

Весенний сев

Как только теплым весенним ветром обдувало землю, начинали весенний сев с тех полей, которые посуше. Землю под весенний сев пахали осенью, то есть поднимали зябь. В начале апреля начинали еще раз просеивать на ветру семена овса, ячменя, льна. Для этого на землю расстилали дерюгу – рядно, набирали в решето зерно и, наклонив его, встряхивали. Старались просеивать в день, когда сильный ветер, тогда полову уносило далеко. Рожь сеяли всегда в августе, в начале сентября поля покрывались ярко-зеленой молодой озимью ржи. Так что весною ею не занимались.

22 апреля 1690 года (все даты по новому стилю. – авт.) дед Семен снял портки и сел на пашню. Окружившие его мужики внимательно наблюдали за дедом. Просидев на зяби минут пять, дед Семен натянул портки, завязал их поясом и сказал, что земля прогрелась, теплая, можно сеять овес. На второй день на поле пришли мужики с лукошками, на лошадях привезли мешки с семенами овса. Лукошко висело на левом боку, сеятель правой рукой брал горсть овса делал взмах слева направо, зерно веером рассеивалось на участке шириной в три шага. Соседние сеятели шли в трех шагах слева и справа. Их движения были расчетливы, на каждый шаг бросали горсть зерна. После этого рука механически опускалась в лукошко за новой горстью зерна. Не случайно, наверное, у карел первой мерой была горсть: горсть зерна, горсть льна, пятьдесят горстей льна называли «пятак», сто горстей – кербь.

За сеятелями шли лошади, запряженные в бороны. Поле боронили дважды или трижды, смотря какой твердости была земля. Бороновальщик запрягал лошадь в две бороны, боронование шло в три следа или как говорили, в три зуба. Лошадью с бороной обычно правили женщины и мальчишки. Про овес в деревне говорили: «Бросай в грязь, будешь князь» и старались посеять его во влажную землю в апреле. По нынешним понятиям урожаи были неплохие по 35-40 центнеров с гектара.

Земля подсыхала быстро, не успели посеять овес, как подошла пора вести весеннюю (или яровую) пахоту. Мужики пахали весь световой день, лошади уставали быстрее, чем они. За день передовики успевали вспахать до одного гектара пашни. Подростки на пахоте были погонщиками лошадей, они ходили с прутом сбоку от лошади. Готовя лошадей к весеннему севу, мальчики чистили их сначала редкой, а потом частой щеткой.

По яровому полю сеяли ячмень и лен. Поля обычно шли под уклон к речке или ручью, так их и пахали под уклон, чтобы вода после дождя стекала, и всходы не замокали. Поля овса, ячменя, льна были чистыми, без сорняков. Работали не жалея сил, помня, что «весенний день год кормит». Все мужчины, женщины и мальчишки от весеннего ветра загорели, почернели, обветрились.

Работа была трудной, а запасы продуктов за зиму истощились. В это голодное время пекли хлебы не только из муки, а добавляли шелуху или дуранду. Дуранду (жмых от льносемян или конопли) ели и в свежем виде, она отдавала льняным маслом. Подспорьем в еде были картошка, соленые да сушеные грибы. Часто делали грибную солянку из мелких сушеных грибов, лука и постного масла. Горшок с солянкой ставили в печь, потом макали её блинами. А собирать и заготавливать грибы летом было обычным делом детей.

Хлеба пекли много – по 8-10 буханок за один раз. Квашню с тестом на ночь поднимали на печку, в течение ночи тесто поднималось. Его раскладывали по формам, эти формы запихивали в печь деревянной лопатой. Хлебы два часа держали в печи и вытаскивали прочь на шесток. Когда пекли хлеб, печку топили жарко березовыми дровами, иначе хлеб мог не пропечься.

По весне с голоду собирали на полях хвощ и ели его.

Карелы пили много чая, для которого каждое лето собирали и сушили зверобой, мяту, иван-чай, веточки брусники и листья малины. По средам за столом не давали ни молока, ни мясного супа, был постный день.

Грудных детей кормили из коровьего рога, в узкой его части было отверстие. Рожок набивали вареным толокном, с толстого конца забивали мякишем хлеба, чтобы толокно не рассекалось. Приучали грудных детей к рожку, то есть сосать его.

В карельских деревнях были общественные амбары (магазеи) для хранения в урожайные годы на семена. Весной часть этого зерна выделяли на сев и бедным семьям.

Сенокос

Самая лучшая пора в деревне. Сенокос обычно начинался 26 июня и заканчивался к 1 августа.

Народу в деревне было много, все поля засеяны, а сено на зиму готовить надо. Обкашивали все, что могли: вдоль дорог, берега рек, вокруг зарослей кустарников, овраги. Разбивались и косили парами и по четыре человека, не было простора для всех одновременно. Утром вставали рано, в четыре часа, выпивали кружку молока с подсоленным хлебом и шли к покосам. Мужики надевали белые рубахи, а женщины – светлые сарафаны или платья. Утром по росе раздавался красивый перезвон кос, когда их точили, и редкие голоса косцов. У каждого косца на левом боку висел плетеный из бересты кузовок с бруском. Точили косу после каждого длинного прокоса. Особенно красиво смотрелись косцы, когда шли друг за другом на расстоянии 2-3 метров. Сначала утром было прохладно, около пяти часов поднималось солнце, к шести оно уже разогревало воздух и людей.

Были небольшие десятиминутные перерывы, раньше карелы не курили, ложились на спину в прохладный волок свежескошенной травы. Много приятных минут бывает в жизни человека, но такого блаженства, как лежать на пахнущей всеми цветами траве, больше нигде и никогда не бывает.

Часов в одиннадцать дня старушки, мальчишки и девчонки вместо родителей ходили шевелить (переворачивать) подсохшее сено. Это, наверное, самая легкая работа во время сенокоса. Ближе к вечеру примерно в пять часов дня запрягали лошадей и возили сено в сараи.

Каждый день работали с четырех часов утра до 10 часов вечера, да еще надо было приготовить еду и справить домашнее хозяйство.

Силы удесятерялись при приближении грозы. Как только из-за леса начинала подниматься туча, сгребали основную массу сена без тщательного подгреба оставшихся следов. Вилы усиленно мелькали над возами, а мужики гоняли возы с сеном быстрым шагом к сараям и бегом обратно.

Нет ничего прекраснее физического труда и отдыха после него.

Дети всегда помогали на сенокосе, сгребали следочки сена граблями, отгоняли от лошадей слепней ольховой веткой, пока грузили сено на одер.

Ночью крепко спали и даже не слышали, как сторож всю ночь беспрерывно барабанил колотушкой по доске, проходя вдоль деревни.

А рано утром сторож будил пастуха, тот начинал играть на рожке и будить хозяек.

Работа на сенокосе была тяжелой, поэтому резали барашка. Часть солили и вешали на чердак, обдуваемый сквозняком. Мясо провяливалось, и его варили в период сенокоса.

Много забот было и у детей, которые не только помогали взрослым, но также занимались заготовкой грибов и ягод. Родители учили своих детей, что ягоды можно собирать в лесу только тогда, когда они полностью созреют: чернику на Тихвинскую 9 июля, а в плохой год на Казанскую 21 июля, малину на Ильин день 2 августа, бруснику на Успенье 28 августа, клюкву на Борисов день 18 сентября.

Идя в лес за грибами и за ягодами, дети бросали вверх корзины. Если она падала на землю стоймя, значит, будет полная грибов или ягод. Взрослые не разрешали детям в лесу сбивать ногой грибы, которые они не брали. Их возьмут другие люди. Родители говорили: «Гриб летом ногой собьешь, а зимой блином макнешь».

Жатва

Жатву ржи начинали до Ильина дня 2 августа (по новому стилю), жатву яровых – до Спаса 14 августа со словами «зачин в руках, конец у Бога». Последним всегда жали овес. Одновременно шел подъем зяби, который начинали после Петрова дня 12 июля. Как говорили карелы: «Петров день на задворках, наступает время пахоты».

Лен начинали теребить на Борисов день 6 августа, за август его вытеребят и обмолотят к Успенью 28 числа. Озимые начинали жать девушки, матери им приговаривали: «Низенько жни, не оставляй высокой стерни». Сжатую серпами рожь вязали в снопы и ставили в бабки или суслоны. В каждом суслоне десять снопов, поставленных в круг, вершинами друг к другу, при этом десятый сноп был сверху шапкой.

Редкий овес мужики косили косами, а частый женщины жали серпами, как и рожь, обхватив его не ладонью левой руки, а полной рукой. Этот обхват назывался пястью, три пясти сожнешь и получается сноп. Прямо на поле подростки приносили на спинах матерям маленьких детей, чтобы их там покормили грудью. Пока ребенок сосал грудь, мальчишки и девчонки помогали грузить на воза снопы с рожью. Потом детей уносили обратно в деревню спать, самим нянькам было по 8-10 лет.

Сжатую рожь в снопах отвозили на ригу для просушки. В одну ригу на колосовики насаживали до 300 снопов одновременно. Затапливали печь и внимательно следили, чтобы огонь не вырвался из печи наружу. Высушенные снопы переносили из риги на гумно, которое было здесь же под одной крышей. Их настилали на пол по три ряда и по ним били цепами, то есть молотили. Рукоятка и било цепа были деревянными, соединенные между собой ремешком. После молотьбы солому увозили с гумна на поле и складывали в скирды. При скирдовании надо суметь сложить скирду соломы так, чтобы она была красивой, вода хорошо стекала и солома не гнила. Для этого на дно крест накрест укладывали ольху, чтобы она не подгнивала снизу. Маковку скирды делали поострее, чтобы меньше мочили дожди. Плохо утоптанная рыхлая скирда промокала почти насквозь и солома пропадала. Лучшие снопы соломы привозили к дому, чтобы ею перекрыть соломенную крышу. Соломенная крыша служила 3-5 лет, потом становилась как решето.

Утром до завтрака на гумне успевали обмолачивать одну насадку в 300 снопов, собирали ворох и провеивали его. Когда начинали веять зерно, смотрели, с какой стороны дул ветер, с той стороны и открывали ворота в гумне. Мякину ветром несло вовнутрь гумна, ее позднее скармливали скоту, замачивая горячей водой. При веянии полновесное зерно отскакивало далеко, его собирали отдельно на семена.

Самый последний сноп с поля приносили домой, и ставили его в красный угол до масленицы. В последний вечер масленицы этот сноп сжигали. По окончании жатвы готовили угощение, резали барашка и отмечали праздник урожая или пожинки.

Ремесла

 
«Выковал искусно сампо.
Сделал с боку мукомолку,
Со второго – солемолку,
С третьего же – деньгомолку».
 

(«Калевала», песнь десятая, стр. 111).

После жатвы всю осень, зиму и весну карелы занимались льном и ремеслами.

Лен был основой земледелия для карел, они занимались им с XII века, технология была отработана. Начинали теребить лен с 6 августа, чтобы вытеребить и обмолотить его к Успенью 28 августа. Если жать зерновые серпами шли молодые девки и бабы, то теребить лен первыми начинали старушки и подростки. Другие приступали позднее, закончив жатву. В начале страды лен был еще мягким, но дальше он становился сухим и твердым. Набрав сноп льна, его перевязывали льняным жгутом и клали в ряд. К вечеру снопы ставили в бабки для просушки. Через несколько дней эти снопы увозили в ригу, где их сушили. Потом переносили на гумно и там молотили лен цепями. С гумна снопы отвозили на поле и расстилали лен тонким слоем, чтобы он попал под сильные августовские росы и через три недели отлежался. После этого льнотресту сушили опять в риге, затем мяли ее льномялкой, вырабатывая льноволокно. У льномялки два естественных сука-опоры. Работа у льномяльщиков была очень тяжелой, после этого лен трепали, затем чесали щетками.

После мятья кострика отделялась, треста становилась мягкой. Девушки и женщины расчесывали волокно сначала редкой, а второй раз частой щеткой, освобождая его от остатков костры. Расчесывали на колене, горсть льна держали в левой руке, а щетку в правой. На эту работу уходили ноябрь и декабрь. Потом начинались посиделки, куда девушки приходили с прялкой и связкой льноволокна. Они пряли веретеном льняную нить. Отставляли прялку в угол только тогда, когда парень приглашал девушку танцевать кадриль или ланцею. Потом она снова принималась прясть нить. Утром мать оценивала работу, иногда ворчала, что за вечер мало напряла ниток. Замужние женщины и старушки пряли нить дома. Когда ниток было достаточно, начинали ткать холст на ткацком станке. Более грубую нить использовали для половиков, поэтому каждый клубок красили разной краской, распустив нить на пряслах.

В марте, когда появлялся наст, холсты расстилали на белом снегу и отбеливали их.

Мужчины всю осень гнали деготь и жгли уголь. Еловые пни вместе с березовыми чурками и берестой шли на выделку скипидара и дегтя. Для этого рядом копали две ямы, одну более глубокую, куда устанавливали можжевеловую или еловую бадью для дегтя. Вторая была неглубокой, но большой по размерам. Туда складывали расколотые на четыре части еловые пни, березовые чурки и бересту. Оставив небольшой дымоход, яму закрывали бревнами или плахами, а сверху на них клали дерн. Все это поджигали, затем дымоход уменьшали еще. От тепла смола превращалась в жидкость и по деревянному желобу текла в соседнюю яму с бадьей. Сначала шел жидкий скипидар, потом бадью заменяли. В нее шел более густой деготь. Деготь использовали для смазки колес на телегах, копыт заболевших животных, для смазки кожаных изделий, чтобы дольше служили.

Для использования в кузницах готовили древесный уголь. Длинные березовые чурки, расколотые пополам, складывали также в яму, поджигали и заваливали их дерном. Постоянно наблюдали, чтобы они тлели, не горели и не превращались в золу. Через неделю получались угли, которые отвозили на кузницы для поддержания огня в кузнечном горне. Уже позднее угли стали отвозить на станции для перевозки его в Санкт-Петербург на царский двор.

Усиленно расчищали землю из-под леса для пашни уже после окончания полевых работ. Занимались этим с сентября по ноябрь. В отличие от русских, карелы не предавали отходы леса огню прямо на делянках. Они использовали его на дрова, для выгонки дегтя, для углеобжигания. Ольху использовали как основание для скирд соломы или стогов сена. Прежде, чем рубить тот или иной участок, присматривали себе материал: стволы молодой черемухи для изготовления дуг, косослойные молодые ели для изготовления хомутов, стволы изогнутых березок для полозьев саней. Они полностью оставляли березовые рощи, участки с можжевельником и хвойные леса.

Так и образовывались выступающие клином ельники у Петряйцева, Душкова, Калинихи, сосняк у Горбовца, березовые рощи у Бережков и Карело-Кошева, черемуховые заросли вдоль рек, а также заросли ивового кустарника, из которого плели корзины, мерды, короба, поддоны для саней. Из тонких длинных корней ели и сосны плели люльки для ребенка, воронки для процеживания воды, лари для одежды. Изделия получались красивые и прочные. Этим ремеслом занимались в основном старики осенью, когда корчевали еловые и сосновые пни их дети и внуки, а также весной, когда срезали подросшие за лето ивовые прутья.

Весной хорошо сдирается ивовое корье. Его не выбрасывали, им лубили шкуры домашних и убитых животных. Из шкур шили шубы, полушубки, шапки, на дно саней укладывали кожаные рогожи. Готовили весной корье и для краски, которой красили нитки и холсты. Из ольхового корья получалось коричневая краска, а корой вербы красили нитки и полотна в зеленый цвет. Из еловых шишек делали бордовую краску, на краску использовали ольховые шишки. Ткань, крашенная ольховой корой и шишками, была от желтой до светло-коричневой.

Осину использовали не только для щепы и дранки, досок и лопат. Из нее долбили корыта для кормления скота и птицы, стирки белья, колоды для поения лошадей. Осина не боится влажности, осиновые доски служат дольше еловых.

Осенью готовили заготовки для саней и лошадиной упряжи. Полозья саней делали из изогнутых берез, чем она больше изогнута, тем лучше. Их делали также из копанцев – деревьев с выкопанными согнутыми корнями. Дуги делали также из березы, ветлы, черемухи, но самые лучшие дуги были из липы. Хомутину гнули из ивы или черемухи, обертывали ее соломой или войлоком, сверху покрывали кожей. Ее крепили к клешням, сделанным из крепкой березы. Внутреннюю часть хомута делали помягче из войлока, чтобы он не тер лошади холку. Ободья на колеса гнули из осины, а спицы делали из березы. Станом для гнутья санных полоз, дуг, хомутин были расщелины между двумя большими березами или каменное огибало между двумя камнями. Деревья сначала парили в кипятке, потом их гнули. Черемуховые и ивовые дуги хорошо гнулись и нераспаренными. Концы их связывали между собой и оставляли сохнуть. Обручи на кадки, бочонки и шайки делали из можжевельника, черемухи и еловых сучьев. Из клена делали бочонки, ложки – клен твердый и легкий. Веретена для прядения льна и шерсти вытачивали из березовых плашек. Вся работа по вечерам была при лучинах, нужно заготовить ее много. Лучину щипали от гонта – наружного слоя расколотой частослойной сосновой или еловой чурки. Эти чурки рубили или пилили от комлевой части бревна.

Из волокна конопли плели прочные веревки и мельничные канаты.

Много работы было у женщин и девушек. Летом жали, осенью молотили и трепали лен. Потом его расчесывали, делали волокно. Всю зиму пряли нитки и ткали ткани. Надо было еще готовить и стирать.

Из золы варили щелок, в котором отмачивали и стирали белье. Потом полоскали белье на реке, неся тяжелые корзины. Зимой выполосканное белье еще отбеливали на снегу.

Утюгов тогда не знали, домотканую одежду разглаживали вальком на доске. На вальке были сделаны зарубки, чтобы гладить и грубую ткань.

Часовня

 
«Приходи, Господь, на помощь,
На подмогу, Милосердный,
В этом деле многотрудном,
В эти тяжкие мгновенья.»
 

(«Калевала», песнь пятидесятая, стр. 561)

Июльский ураган 1690 года пришел в деревню с юга. Померк яркий солнечный день, ветер поднимал облака пыли, листьев, скошенного сена. Все перемешалось и неслось к ельнику. От грозовой молнии загорелся дом. По ветру огонь перекинулся на другие дома. Промокшие жители деревни, а их было около сотни человек, бегали с ведрами воды, поливали горевшие и соседние дома. Сгорели один дом на восточном посаде и два дома на западном. Некоторые говорили, что за несколько дней до пожара видели в деревне белок и прилетала кукушка.

Потрясенные этим стихийным бедствием жители собрались на другой день на краю деревни между пепелищами и прудом. Несмотря на вчерашний ливень, пруд сильно обмелел от вычерпанной воды. В воздухе висел вопрос: «Что делать, как уберечь себя, скот, дома и постройки от пожаров и стихийных бедствий?» Деревенский сход жителей решил рядом выкопать большой пожарный пруд и на его берегу построить часовню Успенья Божьей Матери.

Не стали откладывать дело, так как сенокос уже заканчивался, а до уборки урожая оставалась целая декада, то есть 10 дней. Распоряжался староста деревни, одних он отправил на реку за песком и камнями. Другие начали копать землю под фундамент. Третьи на лошадях поехали валить и трелевать лес. За полдня выкопали траншею под фундамент по периметру. Туда стали засыпать привезенный на телегах речной песок, потом на него начали сбрасывать камни. Под углы установили плоские объемные камни. Стали подвозить на дрогах бревна. Принялись за работу плотники, сруб часовни рубили в угол. Недалеко от места стройки сколотили из жердей двои высокие козлы. На них подняли ряд бревен. Две пары мужиков длинными пилами стали пилить бревна вдоль на байдак для пола. Один мужик стоял наверху, а другой внизу. Работа эта трудная, холщевые рубахи намокли от пота, волосы и бороды нижних мужиков были покрыты опилками.

Эта напряженная работа продолжалась неделю, бабы приносили сюда на стройку обед, квас и пиво. Через неделю на берегу пруда красовался четверик часовни со входом с запада, свежим полом, полками для икон и местом для служения. В это время мужики делали сруб для верхней меньшей части часовни, пилили осиновые доски для крыши. Два кузнеца у себя в кузнице ковали из проволоки и кусков металла четырехгранные гвозди с большими шляпками.

К началу уборочной, то есть Ильину дню 2 августа часовня была готова. Ее освящение решили провести в день Успенья 28 августа. В деревню из Русского Кошева пришел священник Борис. Из одного дома вынесли икону Николая Чудотворца, люди пошли вслед за ней к часовне, обошли ее три раза. Потом батюшка освятил ее и вместе с иконой обошел вокруг деревни. Жители следовали за ним. Он вошел в часовню, где были уже установлены иконы, принесенные из домов, и совершил там молебен на русском языке. Карелы почти не понимали его слов, но слушали внимательно, не оглядываясь, не перешептываясь и не переминаясь с ноги на ногу. Карельских священников тогда еще не было.

Карелы торжественно готовились к праздникам. К каждому празднику забивали барашка или теленка. Готовясь к Пасхе, терли потолки и стены берестяными лаптями, свернутой берестой или можжевельником, связанным в веник. К Пасхе и другим праздникам варили пиво в больших чанах по 15 ведер прямо на улице всей деревней. Это называлось общим пивом. Как и общественными работами, так и пивоварением руководил старшой или староста деревни. На время проведения общественных работ или общих мероприятий ему на шею вешали деревянную круглую медаль.

Построив часовню, вся деревня дала обет не работать один день на Фотея 25 августа, чтобы больше не было пожаров. Крестьяне стали бережнее относиться к церковным обрядам. Входя в дом, первым делом молились на образа. В часовне летом молили Бога, чтобы дал больше зарниц, считая, что рожь наливается от сверкающих зарниц.

Люди помнили прежних умерших жителей деревни. Потом в домах появились поминальники, которые помогли составить священники. Туда записывали всех умерших родственников

В часовне стали крестить новорожденных, проводить исповеди, отпевать покойников, продолжая хоронить их здесь же у часовни.

Карело-Кошевская волость была образована к 1700 году, на волостном сходе карелы решили строить деревянную Сретенскую церковь в самом селе. Она была построена где-то к 1720 году, простояла около 90 лет, к 1800 году пришла в ветхость. Тогда на этом месте стали строить каменную церковь, которую построили и освятили в 1816 году.

Часовня в деревне Петряйцево стояла на одном месте 260 лет, ее перестраивали еще 2 раза. Карелы не хотели ходить далеко в церковь. Но в часовню приходили с охотою. Они считали, что Николай Чудотворец оберегает деревню от пожаров, ураганов и бурь. Так оно и было, за 260 лет не сгорело в деревне ни одного дома.

Разрушили часовню в 1951 году, бревна пустили для строительства колхозного склада. На второй год в июле 1952 г. опять был ураган, он не обрушился на дома жителей, как было в 1690 году, а обрушился на колхозные постройки. От молнии загорелись скотный двор и телятник. Пока спасали и выводили упиравшихся коров, многих телят спасти не удалось. Спаслись только те, кто сам выбежал со двора. После урагана старушки подходили к тому месту, где была часовня и молились, чтобы не случались пожары, просили у Бога помощи. Это был первый и последний пожар в деревне, от пожаров никто не пострадал.

Где-то в 1970-х годах недалеко от места, где стояла часовня, придумали сделать силосные канавы. Когда бульдозер стал углубляться в землю, волоча ее перед собой, тракторист увидел кости человеческих рук и ног. С испугу он убежал в деревню и привел народ. Вот тогда старожилы и вспомнили, что здесь была часовня, а у часовни нередко хоронили покойников, так как на погосте в Кошеве почти шестьдесят лет, как пришли сюда карелы, не было церкви. А первые карелы о погосте в Кошеве ничего не знали. Поэтому они на месте глинокопий выкопали пруд и хоронили покойников рядом с прудом. Недалеко от этих захоронений и была построена часовня. Карелы очень часто строили часовни на местах стародавних карельских кладбищ.