Текст книги "В краю двух культур"

Автор книги: Анатолий Головкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Работая заведующим карельским окружным отделом народного образования, Николай Иванович Мельников за короткий срок успел провести значительную работу по карелизации школ. Осуществил набор курсантов в Лихославльское педучилище одних карел с целью подготовки национальных кадров. Организовал в десяти школах эксперимент по трехлетнему обучению на карельском языке, когда в остальных школах карельскому языку обучали два года. Вместе с П.П. Смирновым составил программу прохождения курсов-семинаров с учителями-карелами.

Николай Иванович Мельников, будучи заведующим окроно, не спешил выполнять решение ВЦИК СССР и бюро Калининского обкома ВКП(б) по переводу карельской письменности на русский алфавит и созданию единого алфавита на русской основе вместе с Карельской АССР. Он мог осознавать, что только входившая в силу карельская письменность может рухнуть. Он вместе с В.И. Ивановым и другими обдумывал создавшееся положение. В период с сентября 1937 года по февраль 1938 года вместе с ученым Бубрихом Д.В., Милорадовой А.А., Беляковым А.А. и другими провели ряд совещаний в Лихославле, Ленинграде и Москве. И только 14 февраля 1938 года вышел приказ народного комиссара просвещения РСФСР Тюркина об «Основных правилах правописания единого карельского литературного языка на новом алфавите».

В своем письме от 25 мая 1938 года нарком просвещения Карельской АССР Филимонов жаловался первому секретарю Карельского окружкома партии И.С. Белякову на Мельникова, что он не оказывает Карелии помощи в составлении учебников на карельском языке. Надо учесть, что тогда в Карелии преподавался финский язык и специалистов по карельскому языку практически не было. Они просили командировать в Карелию специалистов Зиновьева и Рунтова, но Мельников этого не сделал. Ответом на это письмо стало направление в Карелию переводчика Зиновьева. На партийном пленуме в мае 1938 года А.И. Мельникова и других назвали «националистами», которые долгое время продолжали защищать латинизированный алфавит в карельских школах. Они пытались затянуть выполнение решения правительства о переводе карельского алфавита на русскую основу и утверждение единого правописания для Карельской АССР и карельского национального округа в Калининской области.

А.И. Мельников был арестован 10 июля 1938 года в одно время с другими организаторами Карельского округа, освобожден из-под стражи 28 июля 1939 года. Дальнейшая его судьба пока неизвестна.

Иван Ефимович Лебедев

Редактор окружной газеты «Карельская правда» в 1937–1938 гг.

Лебедев Иван Ефимович родился 15 января 1888 года в селе Митецкое Новокарельского района. До революции его семья имела свой дом, двор, сарай, 2 коровы и 1 лошадь. Иван Ефимович окончил сельскую школу, с 3 февраля 1917 года по 1 марта 1918 года служил рядовым царской армии, вступил в партию эсеров и четыре месяца состоял в ней. В январе 1919 года вступил в партию большевиков, с мая 1919 года по сентябрь 1922 года служил политруком отдельной роты Красной Армии.

В 1925–1929 годах работал председателем Тверского уездного комитета крестьянской взаимопомощи. В 1929 году командирован в Новокарельский район для организации колхозов. Организовал колхоз «Карелия» в селе Митецкое, стал его председателем, был направлен на учебу в совпартшколу. В 1929-1931 г.г. окончил два курса университета партстроительства им. Свердлова в Москве. По возвращении на родину работал заведующим райземотделом Толмачевского района. С 1935 года – редактор газеты «Карельская правда» Новокарельского района. 23 июля 1937 года утвержден редактором окружной газеты «Карельская правда».

Был арестован по «карельскому делу» в числе первых 12 февраля 1938 года. К тому времени был женат, жена Лебедева Александра Ивановна (1902 г.р.) домохозяйка, сыновья Виктор (12 лет), Анатолий (7 лет), Геннадий (5 лет), Владимир (полгода). Еще была жива его мама Лебедева Наталья Констатиновна, жили они все в Лихославле, Лихославльская улица, д. 72, а после ареста Ивана Ефимовича переселились в Толмачи.

Любящая жена волновалась о муже: воспитывая одна четверых детей, она часто привозила передачи. В записке от 10 марта 1938 года она писала: «Ваня, передаю тебе десять пачек сигарет и 30 рублей денег. Что нужно, напиши. Шура». Сигареты были вычеркнуты, а из ответа Ивана Ефимовича вычеркнуты слова о корове. Скорее всего, он просил жену продать корову, чтобы выжить им в то время. 5 сентября 1937 года Иван Ефимович написал заявление следователю Алексееву, что на личном счете у него осталось всего 5 рублей, а должно быть около 80 рублей. Ему передали за это время 89 руб. 60 коп., продуктовых покупок он не делал, покупал лишь папиросы. Ответа на это заявление в деле нет. Есть повторное заявление Лебедева, на которое пошло секретное письмо начальнику Новокарельского районного отдела УНКВД: «Прошу сообщить устно гражданке Лебедевой Александре Ивановне, проживающей в селе Толмачи, что заключенный Лебедев Иван Ефимович просит прислать ему денег не более 75 рублей».[91]91
  Там же. Т. 4.


[Закрыть] Лебедев Иван Ефимович был освобожден вместе с другими руководителями Карельского национального округа 11 ноября 1939 года.

Во время Великой Отечественной войны участвовал в боях за родину. Погиб на границе Оленинского и Ржевского районов. Иван Ефимович служил комиссаром партизанского отряда. 6 ноября 1941 года при переходе отряда через линию фронта он остался с пулеметом отражать натиск немцев, чтобы дать возможность отряду уйти. Был ранен, окружен немцами и истерзан ими, похоронен в селе Рождественское на границе Оленинского и Ржевского района. Посмертно награжден Орденом Ленина.[92]92
  Государственный архив Тверской области. Ф. Р-1367, оп. 1, д. 122, л.д. 8.


[Закрыть]

Василий Иванович Волков

Заместитель редактора районной газеты «Карельская правда».

Родился в деревне Сосновка Новокарельского (Толмачевского) района 16 августа 1912 года. Район был Толмачевским с 1929 по 1935 год. После образования в 1935 году Калининской области район переименован в Новокарельский из-за лидера эсеров В.И. Фролова, который взял себе псевдоним-кличку Фролов-Толмачевский.

Волков закончил Толмачевскую школу, со 2 июня 1932 года работал секретарем Новокарельского РК ВЛКСМ, затем заместителем редактора районной газеты «Карельская правда», редактором с 1935 года работал Лебедев И.Е.

По «карельскому делу» Волкова арестовали 4 ноября 1938 года, Освободили из под ареста 3 сентября 1939 года. После освобождения был восстановлен в должности заместителя редактора газеты «Карельская правда» Новокарельского района, где работал до начала Великой Отечественной войны.

Первый раз призвался в армию в июле 1941 года, отправили в Москву в Красные казармы в мотоциклетный полк, но объяснив тем, что Волков управлять ни машиной, ни мотоциклом не умел, его вернули домой.

Второй раз призвали в армию 8 сентября 1941 года. Сначала около месяца находился в Калинине, проходила проверка на благонадежность. Через месяц отправили в Москву в 33 запасную стрелковую бригаду. На следующий день снова начали проверку, его спрашивали, знает ли он финский язык. Тогда формировалась 33-я горно-лыжная бригада. Он был политруком роты в этой бригаде до 22 октября 1941 года, то есть несколько дней. В ночь на 23 октября 1941 года бригаду посадили на автомашины и к вечеру прибыли на фронт в Подмосковье. Вечером того же дня в бою Волкова легко ранило, осколок застрял в кости левой ступни. Его отправили в тыл, где формировалась группа по борьбе с парашютными десантами. Стояли они в городе Муроме Владимирской области. Группа по борьбе с диверсантами выросла до бригады. Начальником политотдела этой бригады был Славнов, женатый на карелке из Лихославльского района. Он назначил Волкова инструктором информации политотдела, на этой должности он служил до января 1944 года.

В январе 1944 года направили на внешние политические курсы в Москву. В Москве к учебе не допустили, нашли изъяны в биографии, то есть «карельское дело». Волков тогда пошел к своему знакомому генерал-майору Гапоновичу, который служил в политуправлении Московского военного округа. Ему подробно рассказал об обстоятельствах дела и что его не допустили к учебе. Гапонович позвонил в Главпур, положительно охарактеризовал Волкова и попросил принять на учебу. Волкова направили на ускоренные курсы, он учился с января по ноябрь 1944 года. Потом был направлен на 2-й Белорусский фронт в звании старшего лейтенанта. На фронте Волков работал в газете литературным работником. В тот год из средств массовой информации изгоняли евреев, поэтому были вакансии, и Волков попал работать в газету.

Демобилизовался он в августе 1946 года, домой вернулся в сентябре того года. Был назначен на должность редактора газеты «Карельская правда» и работал до сентября 1953 года. При этом ему спокойно дали отработать всего 2 года, потом начались претензии как к карельскому националисту, отбывавшему наказание. В 1948 году на него уже был выписан ордер на арест, но арестовать не решились. Стали придираться по каждой мелочи. Но связать было не с кем, так как все, кто был арестован в 1938–1939 годах или разъехались или погибли в годы войны.

В областном управлении КГБ начальником 2-го отдела работал карел Веселов Григорий Иванович, родом он из деревни Долганово. После войны он зашел в редакцию к Волкову и сказал: «Берегись, они стряхивают пыль с наших дел». Веселов имел в виду «карельское дело», по которому тоже ранее был арестован. Он дал Волкову списки тех, кого надо остерегаться. Волков знал, что за ним следят. Когда он бывал в колхозе имени Кирова, что в деревне Березовка, после него туда приезжали работники КГБ и допрашивали о Волкове жителей деревни. Сотрудник КГБ Крюков сказал Волкову, что сверху есть поручение следить за карелами. Это связано с расследованием по «ленинградскому делу» и другим делам.

В сентябре 1953 года Волков был переведен на должность заведующего парткабинетом райкома партии, а потом инструктором райкома партии. В 1957 году Новокарельский район ликвидировали, работу Волкову не предоставили. Он ушел работать в «Межколхозстрой» на подсобное предприятие этого треста в Толмачах. Работал руководителем подсобного хозяйства до 1974 года, хотя на пенсию вышел в 1972 году.[93]93
  Воспоминания записаны 05.03.2001 г. в городе Твери.


[Закрыть] Последние годы жил с дочерью в городе Твери, 16 августа 2002 года областная автономия тверских карел торжественно отметила 90-летие В.И. Волкова.

С 1939 года начался длительный 50-летний период забвения тверских карел, которые никуда не уехали, оставались жить на тверской земле.

Глава V. Хранительница карельской письменности (воспоминания Александры Васильевны Пунжиной)

Создание «Словаря карельского языка (тверские говоры)»

В августе 1970 г. в Таллинне, на третьем Международном конгрессе финно-угроведов, языковеды многих стран стремились записать речь старой камасинки с Саян, гостьи этого научного форума. Она была последней представительницей своего народа, еще говорящей на родном камасинском языке. Это было событие сложное и впечатляющее, эмоционально очень сильное.

К этому времени я уже несколько лет работала в Институте языка, литературы и истории. Начинала писать диссертацию. Частыми были поездки в тверские карельские деревни. Я могла уже достаточно хорошо оценивать состояние и функционирование языка у тверских карел. Была уже более доступной и статистика по переписям населения. Но тенденции в плане владения родным языком, сферы его применения, демографическая картина в деревнях явно обозначались в худшую сторону. Мне еще хорошо помнились первые мои поездки в деревни Рамешковского и Лихославльского районов в студенческие годы (1956-57 гг.). Хотя жизнь тверской карельской деревни и без особых научных обобщений мне была хорошо знакома изнутри, с детства.

А в 1990 г. в валдайской деревне на Новгородчине мне уже самой привелось записывать последнюю носительницу этого карельского говора. Ей было 90 лет, но рассказывала она живо и интересно. Вечерами мы сидели на лавочке в последних лучах уходящего сентябрьского тепла и просто молчали. Она проводила меня до деревянных ворот, сухонькая, босая. Я уходила и все оглядывалась, а на душе щемило. Это было больше, чем прощание только с человеком.

В январе 1966 г. я была принята на работу в Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН (тогда Карельского филиала АН СССР). Мне предстояло заняться подготовкой словаря тверских говоров карельского языка. В структуре института сектор языкознания – один из старейших. Основным направлением научных исследований его сотрудников является изучение прибалтийско-финских языков: карельского, финского, вепсского, а также саамского. Одним из первых директором института был член-корреспондент АН Д.В. Бубрих. Под его руководством в начале 1930-х годов в институте была начата планомерная работа по изучению диалектов карельского и вепсского языков. В послевоенные годы эта работа была продолжена.

В последние десятилетия в секторе языкознания шло интенсивное накопление лексического материала карельского, вепсского языков, проводилась большая по объему лексикографическая работа над диалектологическими словарями, имеющими большую научную ценность. Когда я пришла в институт, была близка к завершению рукопись словаря ливвиковского диалекта карельского языка, составленного Г.Н. Макаровым. Словарь опубликован в 1990 г. уже после смерти автора.

Одновременно со сбором лексики, в Институте шла запись бытового материала образцов речи на магнитофонную ленту. На основе этих материалов был опубликован ряд сборников текстов, в том числе и по тверским говорам карельского языка («Образцы карельской речи», составитель Г.Н. Макаров (М.-Л., 1963)). Следует назвать также очерк Г.Н. Макарова «Карельский язык» в пятитомном издании «Языки народов СССР», т. 3 (М., 1966). Этот грамматический очерк, опирающийся на толмачевский говор тверских карел, и сборник текстов были моей первой академией. При приеме меня на работу речь шла о сборе лексики к намечаемому в перспективе словарю тверских говоров.

Характер и объем предстоящей работы были пугающими. Когда я смотрела на уже переплетенные тома рукописи словаря Г.Н. Макарова, мне хотелось быстрее ехать в деревню, долго-долго идти пешком, настраиваясь на беседы и встречи. Да, дороги были большей частью пешими, а магнитофоны тяжелыми и не очень надежными. Накапливающийся языковой материал осмысливался уже глубже: более четко виделись определенные грамматические закономерности, а также говорные отличия. Неоднократно побывав в самых дальних деревнях толмачевских и весьегонских карел, я поехала в неизвестный для меня угол области за Зубцов. В последующие годы я всегда с радостью ехала к этой самой южной группе карел на стыке с Московской и Смоленской областями. В словарь лексика этого говора не вошла, но держинский языковой материал оказался самым своеобразным в моей диссертационной работе. Значительно позднее опубликованы также тексты, образцы речи носителей этого говора. С большой теплотой вспоминаю А.С. Гуманову (д. Васильевское), М.М. Лепчикову (д. Семеновское), Ф.Н. Михайлову (д. Новое) и других, чьи интересные рассказы о быте старой деревни, о праздниках, развлечениях молодежи и многом другом можно прочесть в сборнике «Слушаю карельский говор» (Петрозаводск, 2001).

А тогда, в 1970 г., я получила добрые и очень ценные советы по теме диссертации от П. Пальмеос, доцента Тартуского университета. У нее был большой опыт экспедиционных работ к тем же держинским карелам, она ездила со студентами своей кафедры, а ранее – к валдайским карелам. Ее исследование и тексты по этому говору, довольно близкому к тверским, существенно помогли мне в понимании форм именного словоизменения собственно карельских говоров. В последующем руководитель диссертационной работы проф. К.Е. Майтинская порекомендовала шире привлекать при анализе именных категорий языковой материал других карельских диалектов и близкородственных языков.

В секторе существенную помощь своими советами и наставлениями оказывали Г.Н. Макаров, М.И. Муллонен, Г.М. Керт. В.Д. Рягоев готовил серьезное исследование по тихвинскому говору карельского языка и его мнение по тому или иному вопросу карельской грамматики для меня было весьма важным. По тверским же говорам из опубликованного к тому времени было: в трудах Карело-Финского филиала АН за 1954 г. статья А.А. Белякова «Морфологическая система собственно-карельского диалекта (Калинин. Наречие)» и его же «Фонетика карельского диалекта с. Толмачи Калининской обл.» в сборнике «Советское финно-угроведение» за 1949 г. Статья по морфологической системе диалекта довольно развернутая и содержит ряд вопросов исторической морфологии карельского языка.

К моему приходу в Институт А.А. Беляков в секторе уже не работал, был на пенсии. Но именно он положил начало картотеке словаря тверских карел. Им был составлен довольно добротный словник будущего словаря (конечно, в последующем существенно дополненный). Мне довелось общаться с ним, слушать воспоминания о Д.В. Бубрихе, ведь А.А. Беляков длительное время работал с ним. А тот период для исследователей карельского языка был жестким. Исключительно велика роль Д.В. Бубриха в создании карельской письменности, первоначально функционировавшей среди карел Калининской области (1931-38 гг.), а затем и в Карельской АССР. И когда к 1936 году встал вопрос о едином карельском языке и выработке языковых норм письменности, Д.В. Бубрих подготовил нормативную грамматику карельского языка (Д.В. Бубрих «Грамматика карельского языка», 1937). Здесь в письменном обозначении карельских звуков использовался новый алфавит, созданный на основе русской графики. Применительно и к фонетике, и к морфологии отбирались наиболее общие черты карельского языка, свойственные всем его диалектам. Этому труду Д.В. Бубриха требуется современная, уже не поспешная, а глубокая лингвистическая оценка. Думается, что взвешенный спокойный взгляд на суть этой работы может дать позитивные результаты для развития карельского языка.

После смерти А.А. Белякова его дочь Н.А. Белоусова, передала мне его экземпляр «Грамматики карельского языка» и несколько учебников на тверском карельском. Часть из них – официальные, а некоторые – переводные.

Как я уже упомянула, в секторе языкознания в те годы шла интенсивная подготовка ряда диалектологических словарей. М.И. Зайцева и М.И. Муллонен завершали работу над рукописью «Словаря вепсского языка». Опыт этого словаря для меня был исключительно полезен. С большой благодарностью вспоминаю беседы с М.И. Муллонен, ее доброжелательные замечания и советы. Профессор М.И. Муллонен, языковед, много сделавший для исследования прибалтийско-финской филологии в Петрозаводском государственном университете.

Лексический материал для словаря тверских карел накапливался, пора было приступать к написанию пробных словарных статей. Решили остановиться на букве «K», наиболее показательной для родственных языков. Выработка принципов построения словаря, структуры словарных статей, системы грамматических помет, подачи иллюстративного материала, его перевод – процесс довольно сложный и долгий. В основу словаря положена лексика толмачевского говора, второй по распространенности, весьегонский говор, в основном отражен лексическими параллелями (иногда фонетическими) по отношению к толмачевскому. К 1970 г. пробные статьи буквы «К» (совместно с В.П. Федотовой) были подготовлены на обсуждение сектора. Обсуждение этой буквы придало дальнейшей работе большую четкость, определенность.

Можно сказать, что этим годом подводились некие итоги первого этапа работы в Институте. Интерес В.П. Федотовой к карельскому слову и словоупотреблению определился также более четко: для исследования она выбрала фразеологию карельского языка. В последующие годы она подготовила и опубликовала фразеологический словарь карельского языка и ряд теоретических работ. Хотелось бы назвать еще одно имя в связи с этими первыми годами работы в институте и сбором лексики к словарю. В институт приезжал К.В. Манжин, весьегонский карел, учитель, краевед. В деревенских поездках в Тверскую область я его не встречала, поскольку он жил в Подмосковье. Он передал в сектор свою коллекцию записей по родному говору. Коллекция вошла в картотеку словаря, однако на языковом материале значительный налет искусственности, что вызывает чувство досады. Наоборот, безыскусные полевые материалы, глубже и содержательнее: их восприятие вызывает всегда новые мысли, живые ассоциации.

На этом этапе вхождения в науку прибалтийско-финской филологии были еще события, люди, поездки, давшие мне большую целеустремленность и осмысленность в работе, а может и в жизни.

Сотрудничество с финскими учеными

Уже в 1960-е годы труды сотрудников Института ЯЛИ все больше привлекали внимание зарубежных исследователей. Установлению связей института с научными учреждениями, вузами, библиотеками и архивами соседней Финляндии во многом в те годы способствовала директор института М.Н. Власова. Наши языковеды принимали участие в работе Международных конгрессов финно-угроведов уже в Венгрии (1960 г.) в Хельсинки (1965 г.) и во всех последующих. В 1971 г. было подписано Соглашение о научном сотрудничестве между Академией наук СССР и Академией Финляндии. Этот документ позволил значительно расширить сотрудничество карельских ученых с финскими коллегами. В рамках совместных тем были подготовлены и опубликованы большие словари финского языка, совместно с учеными университета г. Йоенсуу подготовлен и издан сборник текстов «Образцы карельской речи» (1974 г.), по результатам совместной работы опубликован труд историков «История Карелии XIV-XVII в. в документах» (Петрозаводск, Йоенсуу, 1987 г.)

Традиционными стали двухсторонние встречи историков, языковедов, фольклористов. С 1966 г. сотрудники Института принимают активное участие в совместных симпозиумах историков. Исключительно большую работу по их подготовке осуществляла М.Н. Власова, председатель совместной советско-финляндской рабочей группы по сотрудничеству в области истории. Начиная с 1973 года проводятся симпозиумы по проблемам финно-угорской филологии, в Петрозаводске проходили симпозиумы в 1974 и 1979 годах. В целом формы сотрудничества были самые разнообразные: совместные экспедиционные поездки, научные командировки, книгообмен, совместные публикации. Ряд лет, будучи ученым секретарем института, я занималась научно-организационными вопросами подготовки многих мероприятий, названных здесь.

А мое первое знакомство с финляндскими языковедами состоялось в апреле 1966 г. Тогда в институт прибыла большая группа сотрудников Хельсинского университета, в том числе и из редакции карельского словаря. Руководителем группы был профессор П. Виртаранта. Мне он подарил свою книгу «Juho Kiijolakarjalan ja lyydin tutkija», что для меня тогда было событием. Эта книга стала мне почти путеводителем по Тверской Карелии. А потом, в последующие годы, мне привелось уже сопровождать академика П.Виртаранта с его женой, Хельми Виртаранта, в их поездке по Спировскому и Лихославльскому районам Калининской области. Осенью 1977 г. в течение месяца была возможность общаться с ними, наблюдать, как работают в полевых условиях высокого класса специалисты: как ставят вопросы, как развивается тема беседы, как делаются уточнения. Надо сказать, что это были открытые, очень демократичные и приветливые в обращении с любым человеком люди. Подкупала их искренность, желание помощь, умение работать почти в любой обстановке.

Мне приходилось и до этого и позднее бывать в карельских деревнях Тверской области и с другим известным финским специалистом, исследователем фольклора из университета Турку профессором Лаури Хонко. Эти поездки были значительно сложнее, напряженнее: предметом занятий был определенный жанр карельского фольклора – причеть. Перечень деревень и число информантов, от которых выполнены магнитофонные записи в тех двух поездках, весьма внушителен. Остались в памяти прекрасные исполнительницы причитаний: М.П. Суворова (д. Клевцово), М.Ф. Белова (д. Ключевая) в Максатихинском районе, А.А. Шутяева (с. Козлово) Спировского района, А.А. Суслова, М.А. Беляева (с. Толмачи), А.Н. Шишкова (д. Митецкое) в Лихославльском районе. Последние три мне были хорошо знакомы ранее. Каждая из них являлась не только хранительницей традиций этого жанра, но и вносила в него свой яркий талант. Все они могли импровизировать, что называется с ходу, а ведь те же свадебные, рекрутские причитания были давно как-то отодвинуты, в реальной жизни уже почти не бытовали.

В районах давали транспорт, и здесь у меня был свой несложный умысл: доехать, дошагать как можно дальше. Записать и там и там, а где-то перепроверить, уточнить значение того или иного слова, дать его в более развернутом контексте. Пешком, конечно, мы ходили: иногда не было машины, или невозможно было проехать. Так в мае-июне 1976 г. целый месяц шли дожди, и в дальние деревни Максатихинского района мы добирались пешими.

Лексику плачей я и до этих поездок включала в картотеку словаря, но здесь окончательно решила: как ни сложен будет вопрос перевода, толкование этого архаичного пласта лексики, эти слова почти с печатью таинственности должны быть в словаре.

Сама я в командировке в Финляндии оказалась в 1977 г. После трехнедельных курсов финского языка в г. Лаппеенранта поехала на неделю в Хельсинки. Отдел словаря карельского языка входил тогда в структуру Кастренцанума, научного центра по исследованию родственных языков, располагавшегося в основном здании Хельсинского университета. Но уже со следующего, 1978 г., этот научный центр был преобразован в Научно-исследовательский центр языков Финляндии, подведомственный Министерству просвещения. Отдел словаря карельского языка существует с 1955 г. Его основателем и продолжительное время руководителем был академиком П. Виртаранта. Секретарем редакции словаря карельского языка являлась госпожа Хельми Виртаранта. К тому году сотрудники отдела словаря подготовили и выпустили уже два тома: (А-J, 1968), (К, 1974). А вот третий том был подготовлен уже при активном участии научных сотрудников Райи Копонен и Марьи Торикка. С четвертого тома к работе над словарем подключилась Леена Йоки. В 2005 г., они завершили невероятную по охвату материала и объему работу, выпустив последний, шестой том «Словаря карельского языка».

Тогда, в августе 1977 г., я с волнением просматривала прекрасную тверскую картотеку Юхо Купола, собранную им в 1912-13 гг. у весьегонских и толмачевских карел. Точная передача фонетики говоров, тщательная разработка словарной карточки в плане выявления основных словоизменительных форм имени и глагола, отличное раскрытие значения слова в примерах. Таких словарных карточек было около 15 тысяч. С десятка карточек с менее знакомыми для меня лексемами я сняла ксерокопии. Это тоже особая страница в впечатлениях той поездки. Ксерокс стоял просто в фойе того же этажа. Мне нужно было указать лишь количество страниц и дату в журнале, который находился тут же на шнурочке.

У нас в Карельском филиале АН на участке оперативной печати, первый ксерокс появился в 1984 г. Я в те годы была уже ученым секретарем нашего филиала АН и мне приходилось входить в тонкости работы редакционно-издательского отдела. Конечно, тогда вынуждены были ограничивать ксерокопирование и по характеру, и по объему заявок. Очень берегли также расходные материалы.

Ученый секретарь

Моя работа над словарем вроде продвигалась, но как-то неровно. Были болезни, а затем и утрата близких. Когда я в последний раз отвезла мать в Толмачи, она просила меня не уезжать. К тому же было вакантным место директора в нашей соседней школе. Морально, психологически мне было очень тяжело. Диссертация лежала в Тартуском университете, ее защита затягивалась лишь по формальным причинам, не имеющим отношения к нашим работам. А вскоре после защиты я начала работать ученым секретарем Института ЯЛИ, а затем в 1983-86 гг. и в целом Карельского филиала АН. И более чем на восемь лет оказалась формально оторванной от словаря. Была ли словарная работа для меня нудной? Нет, наоборот, живой, а порой и увлекательной. Просто ее неизбежную протяженность во времени решила сочетать с каким-то иным, но тоже веским делом, дающим мне некую внутреннюю устойчивость. В отпуск я ехала только в Тверскую область, и картотека пополнялась новым материалом, устранялись неточности. Иногда могло неожиданно сверкнуть новое слово, его иное значение. А здесь в Петрозаводске выкраивала время для написания словарных статей.

Годы моей административной, а точнее – научно-организационной работы были достаточно интересными, результативными для института. Заметно рос объем научной продукции; выходили из печати обобщающие работы, комплексные исследования. В 1983 г. в издательстве «Карелия» был опубликован коллективный труд по важнейшим проблемам этнической, социально-экономической истории карел. Вышла монография Э.Г. Карху по истории литературы Финляндии, вскоре опубликованная и в самой Финляндии. В институте продолжалась работа над рядом двуязычных словарей. Институт печатал часть своих научных трудов в соответствии с планами издательства «Наука», чаще через Ленинградское отделение издательства. Там, например, выходил серийный сборник сектора языкознания «Прибалтийско-финское языкознание».

Увеличивающийся объем подготавливаемых рукописей сдерживался трудностями их качественной перепечатки: нужны были современные печатающие машинки. М.Н. Власова добивалась через Академснаб приобретения современной оргтехники из зарубежных стран. Так у нас в институте появились импортные машинки типа IBM, многотрифтоновые, со сменными головками. В секторе истории на этих машинках шла подготовка к изданию сборника «Карелия XVI-XVII вв. в документах». В последующем был осуществлен компьютерный набор и верстка этого сложного по своему содержанию, языку документов и графике письма издания.

Расширялись технические возможности и участка оперативной полиграфии филиала Академии наук. Вскоре здесь стали печататься и наши сложные по набору сборники и монографии. А в институте приобретались более надежные для работы в полевых условиях магнитофоны, фонотека оснащалась современной стационарной техникой для расшифровки магнитофонных записей, а также их реставрации.

С 1983 г. мои новые должностные обязанности ученого секретаря Президиума Карельского филиала АН давали значительно меньше возможностей работать над словарем, но чувство продвижения вперед все-таки было. От этих лет у меня остались в памяти некоторые интересные и яркие впечатления, воспоминания. Так в 1986 г. филиал АН отметил свое 40-летие. К печати готовилась книга, приуроченная к этой юбилейной дате. На всех этапах продвижения ее к печати было много всякого рода работы. В научных подразделениях филиала АН в те годы проходил ряд структурных изменений; формировались новые лаборатории, складывались новые научные направления. Так было в институте биологии у геологов. Наш институт языка, истории и литературы в этом отношении был уже более сложившимся, но кадровые изменения, конечно, происходили. Менялись заведующие секторами, был избран новый директор института. Им стал доктор наук, известный археолог Ю.А. Савватеев. Но я в институт вернулась еще при М.Н. Власовой. И вот я опять за своим рабочим столом, при своей картотеке. Начиная с 1987 г. в плане научно-исследовательских работ у меня прежняя запись: «составление словаря тверских говоров».