Текст книги "В краю двух культур"

Автор книги: Анатолий Головкин

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

У русских выражено чувство коллективизма, общинности. Индивидуальная инициатива нехарактерна для русских, в то время как в коллективе они способны на многое. Они будут больше думать не о своей социальной защищенности, а о том, чтобы сделать русскую нацию великой и сильной. Эти качества коллективизма привели к несправедливости во время приватизации. Работники коллективов без колебаний верили словам своих руководителей о том, что заводу или предприятию будет лучше, если большинство акций будут принадлежать ему. Став владельцем акций, руководители стали продавать станки, технологические линии, оборудования, а на вырученные деньги покупали виллы за границей, строили коттеджи для себя на родине. Таким образом, мы должны определиться: коллективисты или индивидуалисты, и определить соотношение этих понятий, как в рабочем коллективе, так и в обществе. Определиться, что мы берем за идею: западные ценности или возвращаемся к своим истокам, своей истории и продолжаем свое развитие, исходя из своих обычаев, традиций и уклада жизни. Со своей стороны полагаю, что для нас важнее второе.

При этом хорошо вспомнить, что сила России всегда была в ее духовности, не зря ее раньше называли «святая Русь». Укрепление государства – это прежде всего государственная поддержка ныне униженных образования, здравоохранения и культуры, то есть подъем нашей культуры, нашей духовности, нашей интеллигенции.

Мы должны вернуть России ее интеллигенцию. Она была потеряна после 1917 года, когда за границу уехали люди высокой культуры и образования. Другая ее часть была расстреляна. В их числе были генералы и офицеры, представители литературы, искусства, науки, философской мысли.

Российское общество медленно, неумело, с надрывом и обнищанием народа переходит от советского строя к капитализму. За годы советской власти было немало сделано для подъема уровня образования и культуры народов разных национальностей. Но одновременно были разрушены крестьянский уклад жизни и духовность. Оторвав крестьян от земли путем коллективизации, отрубив корни, связывающие их с землей, государство отправило крестьян странствовать по городам, народным стройкам и созданным трудовым лагерям. Оторвавшимся от земли трудно вновь вернуться к своему роду, своей родине, своим традициям. Одновременно разрушались церкви, а священники были репрессированы. Вместо них народу пытались внушить веру в новых языческих идолов: Ленина, Сталина, КПСС, политбюро и других.

Людские материальные ресурсы центра России направлялись на развитие окраинных республик – Киргизии, Казахстана, Грузии, Армении и других, а также на развитие Севера, Дальнего Востока, Сибири. Приехавшие переселенцы нарушили не только собственный уклад жизни, но одновременно нарушили уклад жизни местных аборигенов. На своей родине они оставляли родителей и своих детей с ними. Таким образом, работоспособные люди переставали заботиться о своих престарелых родителях и своих детях. Этот разрыв трех поколений особенно пагубен стал сейчас, когда из-за обнищания народа дети не могут соединиться со своими престарелыми родителями. Не стало хватать мест в домах престарелых и домах-интернатах – из-за того, что дети отвыкли ухаживать за своими престарелыми родителями. Тенденции по заботе об окраинах продолжаются и в новой России. В зоне внимания государства остаются Чукотка, Камчатка, Дальний Восток, Чечня и другие окраины. По-прежнему идет перераспределение ресурсов из центральных регионов туда. Дошли до того, что самыми бедными стали регионы центральной России, где не хватает материальных ценностей и денежных ресурсов для развития промышленности и сельского хозяйства.

Россия по крупицам, по землям, территориям была собрана в сильное многонациональное государство. Конституция России 1993 года начинается словами: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации...». Если это так, то высшая цель государственной национальной политики – создание условий для развития языка, культуры, средств массовой информации каждой национальности, проживающих на определенной территории. В России не может быть созидательной идеи, рассчитанной только на один народ, даже такой, как русские, которые составляют 81,5% всего ее населения. В стране, где веками создавалась общность многих культур, должна поддерживаться каждая из них, здесь Россия может стать примером, моделью для других стран.

Русские всегда должны помнить, что они пришли на земли, где издревле жили финно-угорские племена: чудь, меря, весь, мурома, мордва, пермь, печора, ямь, зимиголы, корчь и другие. А карелы, проживающие на тверской земле, всегда должны помнить, что они вернулись на родину своих предков тогда, когда здесь уже была образована и восемь веков развивалась русская государственность. Никто не ставит под сомнение тот факт, что именно русский народ играет главную роль образования и развития государства. Но это не дает повода считать второстепенными другие народы, в том числе и тверских карел.

Те, кто отрицает национальность, не правы. Нет человека, не имеющего национальности. Любой человек относит себя к определенной нации, языку и культуре. И независимо от того, большая или малая эта национальность, нельзя допускать, чтобы ее представители испытывали чувство ущербности, ущемленности, второсортности.

В настоящей России о национальности чаще всего вспоминают на выборах или политики для достижения своих целей. Они задевают самые острые чувства человека, возбуждая национальный фактор, что делать всегда очень опасно. Именно в периоды кризисов люди должны бережно относиться к нациям, ни делом, ни словом не обижать их представителей.

Тверские карелы являются представителями конкретного народа со своим языком, культурой, традициями. Одновременно они проживают на территории совместно с русскими. Современное поколение карел никоим образом не сопротивляются ассимиляции и исчезновению как народа. Это можно судить по тверским карелам, число которых за 70 лет с 1930 года по 2002 год уменьшилось со 150 тысяч человек до 15 тысяч или в десять раз. Ассимиляция не является путем разрешения возникающих национальных проблем.

Самая опасная форма – это движение народа к интернациональной безликой массовой культуре, как, например, было с тверскими карелами с 1939 по 1990 годы. Здесь происходит выхолащивание самобытной национальной культуры. Так случилось с основой сохранения языка и культуры – карельской деревней. Деревни, где раньше жили карелы, восстановить можно, но там будут жить уже другие люди и карельской самобытности там не будет никогда. Народ или этнос, забывший свою культуру, не имеющий своих традиций, уже не имеет будущего.

Считаю, что основной задачей государства является поддержание самобытности всех народов, проживающих на конкретной территории в конкретной стране.

У малых народов к общим проблемам прибавляются свои национальные. Это прежде всего демографические проблемы, резко обострившиеся в ходе проводимой радикальной экономической реформы. Это проблемы занятости сельского населения при развале колхозов при отсутствии государственной помощи селу, при исчезновении целых направлений хозяйственной деятельности, ремесел и промыслов. Это проблемы знания родного языка, его обучения в школах.

Если их срочно не решить, будет идти дальнейшая деградация населения, многих народов не будет в ближайшем будущем. А забвение интересов, социальных проблем, языка и культурных традиций одного, даже самого малочисленного народа России подрывают нашу государственность.

К этим проблемам добавляются политические. Прежде всего, ликвидация сельских национальных округов, где наиболее широко представлены национальные кадры, нет представителей малых народов на районном уровне, тем более на областном. Таким образом, малочисленные народы потеряли представительство в органах власти на различных уровнях.

Сколько ярких и не совсем ярких звезд было у тверских карел за время 400-летнего пребывания на этой земле, теперь уже трудно отыскать. Но мы можем назвать самых ярких их представителей XX века, который закончился совсем недавно.

«Примитивизм» – могут заявить некоторые «ученые», прочитав сведения об этих людях. Но я верю в то, что наносные учения уйдут в никуда, а память об этих людях, сделавших возможное и невозможное для сохранения карельской нации, развития ее языка и культуры, останется и после того, как не будет карел на тверской земле. О них долго будут писать и вспоминать русские студенты, преподаватели, демографы, историки, филологи, другие исследователи.

Они будут делать для себя открытия, а потом искать оставшихся здесь последних карел, чтобы уяснить их роль или записать их воспоминания. Потому, что здесь нет притворства, здесь написана сама жизнь, ее отдельные страницы. Благодаря новаторству этих людей проводились эволюционные процессы развития карельской нации в 20-30-е, 90-е годы XX века и начале XXI века на переломе столетий и тысячелетий.

Кончина родной деревни (заключение)

В октябре 2003 года по пути из Сонкова в Тверь приехал на деревенское кладбище, где лежат карелы всей округи. Здесь осталось жить около трех десятков карел, в деревнях живут в основном русские, их тоже мало.

После кладбища заехал к старому своему приятелю Александру Петровичу Белоусову (тезка главе города Твери). Он сказал, что летом умерла мама Лида, которая держала нашу деревню последние семь лет.

Деревня Петряйцево, основанная карелами в 1649-1650 годах, прожила 353 года и умерла в 2003 году. Еще раньше умерли карельские деревни Акиниха и Терехово в 1987 году, Поцеп в 1989 году.

Мама Лида с мужем и пятью детьми переехала в нашу деревню в конце шестидесятых годов XX века. Эта русская семья внесла большую сумятицу в уклад жизни карельской деревни. В ней все было напоказ: пьянство, семейные разборки, крик на всю деревню, воровство и многие происшествия. Свою семью успокоить могла только мама Лида. В то время наша деревня насчитывала тридцать два дома и сто десять жителей. Старший ее сын Николай отучился семь лет в одном первом классе, потом постоянно работал пастухом. В эти годы деревню Петряйцево признали неперспективной. Многие переехали в другие колхозы, в Бежецк. Оставшиеся несколько семей переселились во вновь построенные дома деревни Бережки. В деревне осталась моя мать с отчимом, да три семьи детей мамы Лиды. Деревню стали называть «Туркин хутор с подселением», всего четыре жилых дома. Работы не стало, Николай стал уходить пасти скот в соседние деревни. Второй сын Михаил пошел жить к женщине в соседнюю деревню, поднял на ноги двоих ее детей, потом она прогнала его из своего дома. Тот вернулся жить к своей маме Лиде. Летом работал пастухом, а зимой – по наряду бригадира. За ним постоянно была закреплена лошадь. Третий сын Александр окончил восемь классов, выучился на тракториста, получил права, долгое время работал трактористом в колхозе. Детей ни у кого из сыновей мамы Лиды не было. Самая трагическая судьба у ее дочери Татьяны. Она была неглупой девчонкой, окончила восемь классов школы, вышла замуж. Родились дети – сын и дочь. Татьяна с мужем запили, пили беспробудно. Она работала дояркой, а муж – пастухом. Ее много раз увольняли, потом снова принимали на работу. Однажды муж сильно избил ее, пьяную, причинив тяжкие телесные повреждения. Осудили его на пять лет лишения свободы, детей отдали в дома-интернаты. Мама Лида каждое лето забирала своих внуков из интернатов к себе, а на зиму возвращала обратно. Татьяна вышла замуж второй раз, со вторым мужем продолжали пить. У них родился ребенок, которого стала воспитывать старшая дочь Татьяны, хотя сама была тогда еще несовершеннолетней. Во время одной из пьянок муж убил Татьяну ножом, его посадили. Последний сын мамы Лиды Юрий много раз лечился в психбольницах, после очередного возвращения оттуда поджог деревню, сгорело три дома. В последние годы работы в деревне не стало, жили на пенсию мамы Лиды, Юрия и женщин, с которыми жили Николай и Александр. После получения пенсии гуляли около недели вместе. Потом жили на молоке, картошке и хлебе. Потеряв работу, Николай повесился, Александр сошел с ума и лечился в психбольнице. Михаил и Юрий переехали в Душково, в деревне остались стоять десять пустых домов.

На кладбище я увидел пожилую женщину, нашу бывшую соседку Колачеву Александру, ей около 70 лет. Я стал расспрашивать у Шуры о своих деревенских. Она спросила, как лучше говорить – по-карельски или по-русски. «Раньше здесь все говорили по-карельски. Теперь мы только дома с мужем Лешей говорим по-карельски. В Бережках сейчас много русских переселенцев из Таджикистана и Узбекистана. Из других деревень за хлебом не ходят. В Душково и Климонтино ездят автолавки. Так что карельской речи уже почти не слыхать». Я ответил, что мне легче говорить по-русски и спросил о друге детства Базлове Николае. Шура ответила, что Николай в последние годы запутался и пошел по неправильному пути. В 1996 году ушел от жены к другой женщине, помогал ей растить внуков. Потом от нее ушел жить в Петряйцево и одну зиму прожил в пустом доме. Там Николай вместе с Белоусовым Александром стали рубить из осины бани и продавать их. Одну баню продали молодой женщине с тремя детьми под Ленинград. Николай познакомился с этой женщиной и уехал жить к ней.

Спросил о последнем бригадире Бритвиной Кате. Шура ответила, что она не может ходить, заботятся о ней соседи. Ее сын Иван вместе с женой пил, во время одной из пьянок убил жену. Сидел в колонии Монино Нелидовского района, там умер, привезли хоронить сюда на кладбище.

Я спросил, что умирают и погибают многие, а кто-нибудь рожает или нет? Она ответила, что не помнит, чтобы кто-нибудь родился в прошлом и этом годах. А карел вообще осталось около трех десятков по 4-5 человек в деревне. В Душкове из карел живут еще Быстрова, Шметкина, Уткина, Соколова да Смирнова. В Муравьеве Виноградовы, Гордеевы, Брызгалова, Корзенкова, Румянцева да Шувалов Василий. В Климонтино – Базлова Аня да Сапожкина. В Калинихе Козлова Тося да Виноградова Римма с ее Шуриным сыном Толей. В Горбовце Белкина Анна, Кузьмин Иван да Голубевы, которым уже за 80 лет.

Я встал посредине кладбища и просил прощения у своих земляков. Подошел к могилам своих родственников и душою почувствовал очищение от скверны, которая скопилась в большом городе и которая забыла о деревне, давшей нам дорогу в большую жизнь. Душою чувствовал, что должен все-таки у нас наступить медленный поворот в сторону деревни. Успеть бы, пока там есть еще люди: совестливые, трудолюбивые, забытые властью, живущие верою в лучшее будущее.