Текст книги "Попытка говорить 1. Человек дороги"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

"За что?"

"За то, что не смог о ней позаботиться. За то, что не успел создать астральный поводок для неё тоже…"

"Айс, ты чудо. Сам еле ушёл – и ещё просишь прощения за то, чего в принципе сделать не мог! Нет, ты тут ни при чём. Это я влез в болото обеими ногами, да ещё Ладу втащил…"

"Тогда я тоже скажу кое-что, а ты стань мне свидетелем. Если вам с Ладой понадобится моя помощь при вылезании из болота, посигналь. На той же полосе, что сейчас. Я буду поблизости и постараюсь помочь, чем сумею".

"Зачем тебе такой риск, Айс?"

"Это… личное. Считай, что я помогаю тебе в возмещение старого долга. Это не вся правда, но ты сам не велел вдаваться в подробности".

"Ясно. Ты тоже сигналь, если что. Помогу, как смогу – хотя бы советом…"

"Хорошему человеку помочь приятно, не так ли? Ну, бывай".

Сон медленно растаял, как зелёная ледышка на лиловом покрывале хаотичных видений. Но я уже просыпался – и уносил с собой в мир дневных забот нюансы состоявшегося разговора.

Да-а-а… ловок Айс!

Чем дальше, тем сильнее становится ощущение, что подавляющему большинству известных мне менталистов он может дать хорошую такую фору – и всё равно остаться в выигрыше. В Пестроте (то есть в этом Лепестке Пестроты: зачем мне лишние обобщения?) ментальная магия не слишком хорошо развита – во всяком случае, в сравнении с тем же шаманизмом, школами стихий и первооснов, целительством и артефакторикой. Вдобавок, как говаривали у меня на родине, свято место пусто не бывает. А ведь и Видящие, и те же друиды, и даже отчасти шаманы – прямые конкуренты менталистам!

Деревья, выросшие в густом лесу и выросшие на просторе, сильно отличаются. Я привык считать ментальную магию одним из второстепенных, служебных разделов ведовского искусства, имеющим минимальную самостоятельную ценность. Привык, что в менталисты идут, как в алхимики или геоманты, лишь бедняги, обделённые Силой. По пальцам можно счесть исключения из данного правила, с которыми я сталкивался достаточно близко: разработчики Стиля из империи Гидры, пойманный и казнённый инквизицией сумрачный гений по прозвищу Кукольник, так и оставшаяся не пойманной Ткачиха. Вот и всё.

Да ещё четвёртое исключение: Айс Молния, Айс-чужак, странник Айс…

"Ладно. Хватит посторонних мыслей, пора заняться делом".

Следующие два часа я вдумчиво и тщательно разминался. Недостаток практики в боевых искусствах, поклонником которых меня назвать сложно, я возмещал кое-какими несложными целительскими приёмами. Нет, ничего запредельного или хотя бы секретного – просто широко распространённые способы, позволяющие манипулировать своей эши. Дополненные крайне примитивными, но эффективными заклятьями, в создании которых я опирался на свои (скудные) познания о человеческой нейрофизиологии.

Вообще-то мастера-целители, идущие по тропе разрушения – едва ли не самые сильные бойцы ближнего боя. Модификации своих собственных тел в сочетании с чарами скорости и возможностью наложения контактных проклятий превращают боевых целителей в сущих монстров, уступающих разве что высшей нечисти, штурмовым големам да ещё тварям Света и Мрака из верхних иерархий. Мне до боевого целителя хотя бы в ранге подмастерья – как до Последнего домена пешком. Я даже не особенно хорошо умею пользоваться той эши, которую вытягивает из противников мой Двойник…

Но тренироваться-то всё равно необходимо. Лучше размяться и помесить кулаками воздух, чем сидеть сиднем взаперти, изнывая от скуки.

Закончив с зарядкой, я оттащил тюфяк на середину своей камеры. Бросил его на пол (что всё равно не сделало тюфяк грязнее – скорее уж, запачкало пол). Сел, сложив ноги в полулотос, лицом к запертой двери. Выровнял дыхание, эмоции, успокоил мысли. И начал без спешки раскручивать спираль магического восприятия.

Вторая вуаль Глубины, третья, четвёртая, пятая, шестая… за седьмой вуалью сознание "уплыло" уже довольно сильно, а восприятие собственного тела превратилось в этакий аппендикс: скромный до полной незначительности придаток к величавости мироздания. Независимо от моего желания реальность померкла. Но взгляд мой отнюдь не стал ловить меньше подробностей окружающего, наоборот: верхние грани Мрака, к которым меня притянуло из-за влияния глубоко спящего Двойника, раскрасили сущее тысячами оттенков темноты, льдистой пустоты, сосущей жажды и активного голода. Гармония мира – мрачная в самом что ни на есть буквальном смысле – заворожила меня. И с неохотой оторвался я от созерцания абстрактных магических красот ради исследования своего ближайшего окружения.

Из-под девятой вуали я казался сам себе пылинкой, абсурдно крохотной и совершенно цельной запятой на странице стеклянной книги. Я словно смотрел куда-то вниз через мощный бинокль – но не через окуляры, приближающие далёкое, а перевернув его и заглянув в объективы, отдаляющие близкое. Да, отдаляющие – но и дарующие сверхъестественную резкость зрения. Я в одно мгновение понял, что нахожусь на третьем ярусе подземелий, единых для большого комплекса зданий в самом центре Эббалка, за второй городской стеной. Я увидел все коридоры, все комнаты, все потайные ходы, лестницы и галереи, сады и фонтаны, водопроводные трубы, вентиляционные шахты. Всех людей, полулюдей, нелюдей и магов, находящихся в этом комплексе. Сокрытой от моего всевидения оказались лишь две области. Клякса толстой башни возле угрюмого прямоугольника казарм, напоённая энергиями Света, слепила мой взор. Да ещё оставался тайной кусок подземелий неподалёку от моей камеры, окутанный некой разновидностью тумана.

"Хо! А не постарался ли здесь тот самый ритуалист, спец по магическим маскировкам?"

Мысль эта совпала с заданным самому себе порогом, с точкой возврата. Сознание плавно и непринуждённо скользнуло назад. Восьмая вуаль, седьмая – и мир возвращает более привычные черты. Шестая, пятая, четвёртая, третья – пауза, подобная остановке для декомпрессии. Я не творил в Глубине никаких заклятий, я просто наблюдал… но за девятой вуалью, в безднах, знатоком которых я не могу назвать себя при всём желании, даже "просто" наблюдение служит причиной огромного расхода энергии. На большой Глубине маг, особенно раскрывшийся, не может не терять Силу. Так раздевшийся на сорокаградусном морозе человек не может не мёрзнуть.

Подземелья, где я находился, строители отделали камнем с мощной природной аурой, рассеивающей и искажающей течения Сил. (Именно поэтому мне пришлось нырять так глубоко, чтобы сориентироваться: до пятой вуали включительно я видел сквозь стены не дальше, чем на локоть-полтора). Но глушить весь магический спектр без разбора камень не мог: по своей природе он являлся не самым плохим проводником энергий земли. Обычно я предпочитаю черпать у воды и воздуха, но это отнюдь не делает меня беспомощным в царстве холодного камня. Вот только когда я частично восполнил затраченную Силу за счёт магических токов верхних вуалей, желудок весьма настойчиво напомнил мне, что тармешевое пюре уже переварилось. Причём давно. И не буду ли я любезен ублажить голодающий и иссыхающий организм чем-нибудь посущественнее? Желательно, белковым.

– Буду, буду, – буркнул я, ухмыльнувшись сам себе.

И двинулся в сторону ближайшей кухни.

Дверь моей камеры оставалась заперта снаружи, но никаких заклятий, даже простейших сторожевых, на ней не лежало. Я мог открыть её доброй дюжиной простых способов, уж не говоря про способы сложные. Вместо этого я предпочёл вообще не касаться двери. Просто на пару секунд нырнул на верхнюю грань Мрака, прошёл мимо двери (или, если угодно, сквозь неё) и снова вернулся на Середину уже в коридоре.

Добраться до конца загибающегося длинной дугой коридора. По лестнице вниз, на четвёртый ярус, где расположен маленький подземный зал-перекрёсток. Оттуда по второму слева переходу – прямо, прямо, прямо. Переход медленно загибался вверх, так что я, следуя по нему, поднимался к поверхности. Преодолев на выходе массивную решётку тем же способом, которым миновал дверь камеры, я оказался в винном погребе. А уж из него попасть на кухню было проще простого. Суетящиеся слуги, начавшие то и дело попадаться у меня на пути, моей персоной нимало не интересовались, хотя один из них, рыжеватый в мелкую конопушку тип с обманчиво простецкой мордой, почему-то мне подмигнул. Почему-то? А, я ж со стороны винного погреба иду… я подмигнул конопатому в ответ и пошёл дальше.

Добыть на кухне съестное и то, чем его запивают, труда не составило. Моя ряса сильно отличалась от одежды слуг, но вместе с тем превращала меня в глазах окружающих в невидимку. Я даже насторожился. Здесь ведь всё-таки не монастырь, чтобы рясы были одеянием обыденным. Что-то тут не так… но вопросы – вопросами, а обед по расписанию. Я вгрызся в добытый мною ещё тёплый хлеб и заработал челюстями.

Через пять минут моё недоумение по поводу формы одежды рассеялось. На кухню забежал какой-то тип, примечательный тем, что при юном возрасте – лет двадцать пять, не больше – уже обзавёлся широкими залысинами. Ещё тип был примечателен тем, что его одежда не отличалась от моей. Ну, разве что ткань была не столь грубой. Суетящийся на кухне народ смотрел мимо него точно так же, как мимо меня. Цапнув со стойки широкий поднос, рясофор быстренько нагрузил на него мисок с едой и кувшинов с питьём – и того, и другого в нехилых количествах. Тихонько ухнув, он приподнял получившийся груз и потащил его в том же направлении, откуда явился. Мне стало любопытно, и я, цапнув в дополнение к хлебу аппетитно пахнущую колбаску, последовал за ним. Так как нагруженный рясофор не торопился, я нагнал его без малейшего труда и снял с подноса пару особо увесистых кувшинов.

– Спасибо… брат… – пропыхтел он.

– Да не за что. Ты сейчас куда?

– В библиотеку. Старший брат Пиллен послал, вот и это… исполняю.

– А-а-а… – сочувствие моё было совершенно искренним. – Часто гоняет?

– Ну! – ожесточённо фыркнул рясофор. – Я ж чистый фиррас: юн, крепок и глуп – как такого не гонять? Опять же, как слепой шрифт разобрать – брат Комо, поди сюда! Как над черновыми расчётами корячиться – брат Комо, ты нам нужен! Уф! А как результаты набело переписывать и свою подпись ставить, так я сразу лишний! Тьфу!

Я аж умилился, слушая, как пыхтящий на лестнице рясофор живописует собственные муки и эгоизм своих старших коллег. Ах, люди, люди! Что дома, что здесь, в Пестроте – вот тебе яйцо в фас, а вот в профиль, узнаёшь? На родине всё это обставлялось чуток поизящнее, проявляясь в том, чья фамилия будет стоять в заголовке первой, чья третьей, а чья вообще не будет упомянута, даже в примечаниях на триста лохматой странице. Но суть испокон веку одна. Труд интеллектуальный уже потому является трудом, что его результаты могут быть присвоены не хуже прочих.

Вот и брат Комо, принадлежащий наряду со старшим братом Пилленом и другими братьями к славной когорте умников из Гильдии Хронистов, по договору с таррами Черноречья обслуживающей библиотеки и общие архивы аристократического семейства, если верить словам рясофора, сутки напролёт вкалывал за семерых, как цуцик. Но вместо заслуженных наград получал лишь плюхи в трёхкратном размере.

Впору посочувствовать, если бы я понимал не хуже Видящего: этот вот притесняемый, эксплуатируемый и шпыняемый, в свой черёд добравшись до высоких чинов, сам с удовольствием примется притеснять, эксплуатировать и шпынять пришедший ему на смену молодняк. Аргументация тоже новизной не блещет. "Мы страдали, теперь их очередь"…

Круговорот дерьма в природе, никуда не денешься.

Делать в общем архиве мне было нечего. Сидеть над сведением хронологических таблиц и вычерчиванием генеалогических деревьев я не собирался, отвечать на вопросы старших братьев бедняжки Комо в мои намерения тоже не входило. Поэтому перед дверьми, ведущими в библиотеку, я ловко водрузил взятые было кувшины обратно на поднос и двинулся своей дорогой.

Моей целью были расположенные не так уж далеко личные покои те-арра Сейвела. Как я знал благодаря погружению в Глубину, мой (тьфу!) господин находился дома и работал с бумагами.

Однако добраться до Сейвела я не успел. Из бокового прохода, как чёртик из табакерки, выскочил уже знакомый мне тип, Беркут. И ласково поинтересовался:

– Ты куда собрался, Капрал?

– Спросить у те-арра, чем я могу ему послужить.

– Ну, считай, что он тебе отвечает – моими устами. Иди за мной.

"А всё ж таки интересно: кто и как за мной следил? Да ещё настолько ловко и незаметно…

Неужто действительно Видящего припрягли? Да нет, много чести. Наверняка обошлись магией. Чего проще: взять образец крови да сделать амулет-индикатор даже я смогу".

Следуя по пятам за Беркутом, я оказался на тренировочном плацу. Было невооружённым взглядом видно, что к обучению бойцов в Черноречье относятся серьёзно до кровавого пота. Не меньше полусотни людей, пятеро снарзов и пара храсту изображала индивидуальную работу вне строя. Чуть дальше младший комсостав гонял молодняк по полосе препятствий, а на вытоптанной до каменной твёрдости площадке то расходились, то с трескучим грохотом сталкивались снова два строя одоспешенных солдат. По команде инструктора взлетали и впивались в мишени стрелы. Ещё дальше, за стеной магического полога, не пропускавшей звуки, что-то посвёркивало.

Туда-то мы и направились.

…я тут недавно поминал способности боевых целителей. Так вот: субъект, к которому меня привёл Беркут и носивший, как следовало из их диалога, прозвище Кремень, был таким боевым целителем, что хоть сразу в землю зарывайся. Ростом он мало уступал здоровякам-храсту, плечи его были шире моих – без преувеличений! – вдвое. За вычетом напоминающих семейники шортов, одежды эта живая гора не носила вовсе, и потому можно было вдоволь налюбоваться на покрывающие тело Кремня щитки наращённой брони и узор отливающих сталью чешуй, надёжно защищающих то, чего не прикрывала броня. Обувью Кремень тоже пренебрегал. А ступал ловко, беззвучно, словно перетекая из одного положения тела в другое, создавая впечатление попросту жуткое. Как воплощённый демон.

Пульсирующей в нём эшихватило бы на два десятка тренированных бойцов – но вряд ли нашёлся бы сумасшедший вампир, который решился бы разинуть свои клыки на это богатство.

Во всяком случае, если бы я был вынужден атаковать Кремня, я бы забыл про Двойника и до последнего гвоздил живую гору дальнобойной магией, отчаянно надеясь, что моя способность наносить ему ущерб хотя бы немного перекрывает его способности к регенерации. Но вряд ли, вряд ли. Успешно морфировать в ТАКОЕ человек может не раньше, чем на второй сотне лет весьма интенсивного обучения. Так что я рядом с ним – щенок.

– Проверить? Этого? – голос у Кремня оказался неожиданно музыкальным и негромким. Впрочем, при нужде он наверняка мог рявкнуть так, что звуковой волной собеседника (или врага) сшибло бы с ног.

– Именно этого. По полной программе.

– Думаешь, он достаточно силён для Лезвия Мороков? – удивился целитель.

– Он несёт в себе полноценного Двойника. Так что…

– Да? О! Теперь вижу. Хорошо, дружище, рискнём. Надеюсь, если он загнётся, милорд не предъявит нам претензий?

– Полагаю, не предъявит, – невозмутимо ответил Беркут.

Моего согласия на испытание, что характерно, никто не спрашивал. Отцы-командиры, дерьма им полной ложкой до миндалин. Правда, я особо не противился, чтобы не выбиваться из роли, и это их отчасти извиняет.

Когда решение было принято, всё завертелось с утроенной скоростью. Минуты через три на меня нацепили какой-то кулон, предупредив, чтобы я его до поры ни в коем случае не снимал, после чего, не снизойдя до развёрнутых объяснений, впихнули в какое-то куполообразное строение через овальную дверь, лучащуюся магией, как обогащённый уран – нейтронами.

И понеслось.

11

…оглядевшись, я форменным образом офигел. Нет, оказаться вместо закрытого помещения в лесу – это я бы такой уж неожиданностью не назвал. Хорошая иллюзия и не на такие фокусы с восприятием способна. Штука заключалась в том, что лес был мне знаком. И являлся не лесом, а лесопарком. Пересечённым асфальтированными дорожками, знакомыми мне до последней трещины… и родными.

Зато трое гопников, вывернувших из-за поворота с радостным жеребячьим гоготом, роднёй мне не могли считаться ну ни под каким видом.

– Эй, чувырло! Закурить не найдётся?

Такое воспоминание изгадили, вздохнул я мысленно. А затем без лишних изысков врезал страдающему от нехватки никотина. Сперва кулаком в живот, а потом коленом в удачно подставившуюся морду. Хрустнул нос, и никотинозависимый выбыл из текущей реальности, расплывшись облачком вонючего тумана. Второй гопник получил меж рёбер собственной выкидухой, третьему выпала ЧМТ с летальным исходом. А я шагнул вперёд…

…и чудом увернулся от тычка пехотного тесака. Узкая улочка не позволяла обойти пару прикрывающих друг друга ополченцев с фланга, совместной же работе они были обучены неплохо и успешно теснили меня экономными злыми выпадами из-за щитов.

"Понятно. Нарастающая сложность. Можно долго карабкаться по ступеням, но какой в этом смысл? Быстрее разберусь с ними – быстрее закончу с испытанием".

Ополченцы Перешейка, вернее, их мороки орут, пока незримые ножи ветра сдирают с их костей мясо, и расплываются облачками тумана. Я делаю шаг туда, где они стояли…

…и снова оказываюсь в лесу.

– Иха! Влани!

Что ж, побеседуем. Шаг на верхнюю грань Мрака, атака под прикрытием Зеркала Истины, охота на выживших работорговцев. Ничего нового, кажется мне…

…пока после очередного шага передо мной не оказывается пустыня. Выветренные плато, ущелья, голый камень, покрытый бессчётными трещинами – классическая, прямо-таки образцовая хамада. И среди этой местности, весьма удобной для крылатых охотников, какие-то твари, очень похожие на искусственно выведенную нечисть и умеющие маскироваться при помощи магии воздуха, пикируют на меня со стороны солнца. Ого, да они ещё и гипноатаками не брезгуют, вяло удивляюсь я, когда мысли затягивает плёнкой смертельно опасного безразличия.

Не на того напали.

Пусть я не великий боец, но как маг кое на что гожусь. В том смысле, что в таких вот ситуациях мне не требуется клокочущая в груди ярость. Она бы скорее помешала. Я легко и непринуждённо умею поражать цели заклятьями насмерть – равнодушно, в состоянии, близком к сонному оцепенению. Хотя я очень, очень не люблю вспоминать, чего мне стоило приобретение таких навыков. Расправившись с нечистью, похожей из-за маскировки на живые и стремительные хрустальные статуэтки, я вынужден некоторое время стоять на месте и ждать. Это приносит свои плоды: наведённое безразличие разжимает свою хватку. Энергично попрыгав, я добавляю в кровь ещё пару порций адреналина, и делаю шаг вперёд…

…прямиком в удушливый дым. Окружающее скрыто в густых клубах какой-то дряни, имеющей отчётливый ядовито-зелёный оттенок. И, похоже, не только оттенок роднит этот дым с ядом, судя по тому, как вцепляются в слизистые тысячи мелких калёных игл. Волей-неволей я прикрываю лицо защитным заклятьем, аналогичным по эффекту дыхательной маске, и пытаюсь сориентироваться с помощью взгляда в Глубину.

Мама!

Пространственный прыжок спасает ненадолго, как и автоматически включившиеся чары скорости. Очередной мой противник тоже умеет и реверсироваться, и ускоряться. Похоже, игра пошла всерьёз, заполошно думаю я, пытаясь выгадать время для создания чего-нибудь убойного и самонаводящегося. Тщетно! Враг скачет за мной следом, с подозрительной лёгкостью повторяя все мои финты и не торопясь бить насмерть. Играет, сволочь, как хищник с добычей. Уходит от моих активных чар, чуть ли не демонстративно игнорирует ловушки, словно задавшись целью выявить весь мой арсенал уловок, выжать всё, на что я способен, до капли, и только тогда…

Гм. А ведь я увлёкся, и увлёкся слишком сильно. Если бы не своеобразное трезвомыслие друида-недоучки, к этому моменту я бы полностью забыл обо всём, кроме схватки. Последний противник – да-да, именно противник, а не враг, которого требуется одолеть во что бы то ни стало! – хочет от меня именно того, чего в здравом уме и твёрдой памяти я бы демонстрировать не стал. Ежу понятно, что ступенчатое повышение сложности любого способно вынудить сойти с дистанции. Даже Кремень, этот монстр, отринувший всё человеческое, будет побеждён, если против него выставят его подправленную и улучшенную копию. А при столкновении с большой звездой боевых магов он и квакнуть не успеет, как растечётся лужей гноя.

Вывод?

Заканчивать этот балаган собственной смертью. Не хочется, но надо. Плюнь на то, что уже вычислил уязвимое место этого прыгуна, сделай вид, что иссяк – и сдавайся. Но так, чтобы это выглядело как можно героичнее. Вводная ясна, Капрал?

Так точно.

Выполнять!

…я вывалился из той же самой двери, в которую меня впихнули, покрытый запёкшейся в коросту кровью, в истерзанной на клочки рясе, извивающийся от боли в смертельных ранах и уже вполне готовый морально к тому, чтобы потерять сознание. Куда там! Дружище Кремень без промедления склонился над моей тушкой, начав латать мои раны – вполне реальные, пусть и нанесённые в виртуальной схватке. Притом по особому щекочущему теплу, разлившемуся по моему исстрадавшемуся телу, я определил, что вскоре буду скакать юным козликом. Похоже, Кремень умел лечить ничуть не хуже, чем калечить.

А вот Беркут без лишних разговоров сорвал с меня кулон – видно, спешил ознакомиться с записью моих подвигов под Лезвием Мороков. Или как там называлось это заклятье?

"Дерьма вам…" – успел подумать я. И погрузился в принудительный сон.

Пробуждение оказалось несравненно приятнее, чем то, что ему предшествовало.

Я пришёл в себя, нежась на мягчайшей пуховой перине. Витражное окно бросало на моё ложе разноцветные блики. Вокруг витали запахи сколь разнообразные, столь и приятные. Если обоняние не обманывало меня, где-то неподалёку исходили паром блюда, сравнивать которые с моим последним перекусом на бегу было таким же кощунством, как равнять лейтенанта гвардии со вчерашним ополченцем-лапотником.

А ещё моё обоняние вкупе с осязанием докладывали, наперебой захлёбываясь слюной, о том, что на том же самом ложе, щекоча мою щёку колечками тугих локонов и закинув поперёк моей груди руку, спит женщина. Молодая, совершенно здоровая женщина, окружённая ореолом из запаха духов и тонкой охранной магии.

Так.

Стоило мне пошевелиться, как женщина пошевелилась тоже. И приятное пробуждение с плавной непринуждённостью перешло в… скажем так, в нечто ещё более приятное. Несравненно. Обладательница тугих каштановых локонов, стройной спинки и ошеломительных округлостей оказалась также обладательницей немалого опыта по части сражений-в-шелках и буйного, но без чрезмерности сексуального темперамента. Роскошные блюда с барского стола успели безнадёжно остыть – но, право же, грешно было бы пожалеть об этом. Особенно с учётом того, что их не так уж сложно было подогреть снова. Маг я или где?

Красотка охотно присоединилась к моей трапезе, не спеша одеться. Впрочем, я и сам был гол, как сокол, что нисколько её не смущало. Ещё бы.

Поздновато для смущения, угу.

– Скажи мне, прекрасная незнакомка, как тебя зовут?

– Талез. Но лучше называй меня Бутоном.

Талез? Я чуть не поперхнулся вином и еле сумел скрыть потрясение. Так звался растущий в отдалённом домене хищный цветок, произрастающий на болотах и достаточно крупный, чтобы его добычей становились не только насекомые, но и птицы, и не слишком крупные звери. Пахучий секрет талеза являлся сильным наркотиком, а после алхимической обработки использовался в некоторых обезболивающих зельях.

Я знал это потому, что бывал в тех краях – но куда интереснее, что смысл своего первого прозвища отлично знала и сотрапезница… так и не назвавшая мне своего настоящего имени.

– Полагаю, кто я, ты знаешь.

– Ещё бы! – расцвела очень искренней с виду улыбкой Талез-Бутон. – Учитель хвалил тебя, говоря, что из тебя выйдет толк… а такую характеристику от него заработать непросто!

– Учитель?

– Кремень.

– О. Так ты помощница целителя?

– Не помощница, – поправила она педантично. – Ученица.

Другой маг, даже менталист, не услышал бы ничего иного. Но для меня, друида-недоучки, за словом "ученица" явственно раскатилось эхом дополнение: "Кроме всего прочего…"

Я кивнул. Потом спросил:

– И каков же твой диагноз?

– Ты полностью здоров. Испытание Лезвием Мороков не повредило тебе, Рин Капрал.

– Уверена?

В карих глазах Талез за старательно сыгранным сомнением вспыхнули звёзды смеха. Не особо тщательно спрятанные.

– Н-ну… не вполне. Но есть один способ удостовериться…

– Только один? – хмыкнул я. – Сразу видно, что ты ещё ученица. Настоящий маг знает, что способов… удостовериться… всегда гораздо больше одного.

– Всегда? Гораздо?

– Тебе требуются доказательства? Изволь. Нет-нет, не надо подглядывать. Колени подогни. Вот и умница…

Я сказал "буйного без чрезмерности"? Гм. Надо же, до чего обманчиво бывает первое впечатление о человеке… похоже, по первости Талез щадила меня, убогого, не желая отпугнуть кавалера истинными размерами своих запросов. Да и возраст её я недооценил, недооценил… она если и моложе меня, то не намного. Опытная… стервоза.

После очередного раунда нам обоим потребовалась передышка, и я возобновил разговор.

– А скажи мне, милый мой Бутончик, за какие заслуги меня определили в твою комнату?

– Мою? Разве ты не считаешь себя достойным такого жилища?

Динь!

Догадка верна: это апартаменты Талез. Причём ещё не самые лучшие из имеющихся в наличии. Ученица целителя, значит? Всего лишь? Ха-ха три раза.

– Милая, я, конечно, высокого о себе мнения, как всякий сильный маг, – подпустить в голос этакой фальшивой иронии, – но не слишком ли крутой взлёт из камеры в подземельях?

– Всё дело в испытании Лезвием Мороков. Твои способности и умения достойны всего этого, – Талез повела вокруг рукой.

– И тебя?

– И меня. Или ты сомневаешься?

Разумеется, мне пришлось делом доказывать, что я нисколько в этом не сомневаюсь, и что сомнения вообще мне не свойственны. Чёрт дери! Вот так и почувствуешь себя полководцем, который, выигрывая отдельные битвы, неумолимо проигрывает войну. Я уже был вынужден потихоньку мухлевать, применяя магию, но Талез, как специалистка-целительница, имела надо мной явное и несомненное преимущество. Шансов загнать её у меня было не больше, чем заломать в рукопашной Кремня.

Новая передышка.

– А скажи-ка мне, прекраснейшая среди Бутонов, что тебе известно о моей дальнейшей участи в роли вассала?

– Что именно ты хочешь узнать?

На милую уловку я не повёлся.

– Всё.

– О, это довольно много. Круг обязанностей вассального мага широк и сложен…

– Пожалуйста, не уходи в сторону, – сказал я, не слишком стараясь заполировать жёсткость требования лакировкой вежливости. – Я хочу знать, что ждёт именно меня.

Талез согласно прикрыла веки. В основном для того, чтобы скрыть злость. Ну-ну, девочка, кипи потише. Ты сама выбрала свою роль, так что не жалуйся.

– Многого я не знаю, – "То есть не хочешь говорить", – но из того, что я подслушала, можно понять, что тебя на время переподчинят моему наставнику. Для совершенствования боевых навыков. – "А также негласного присмотра – ну да это святое…" – Когда точнее определится круг твоих возможностей, тебя станут использовать в разовых миссиях особой важности. – "Проверять на вшивость по полной программе в драках… вероятнее всего, с Шипами". Глазки Бутона распахнулись, глядя на меня с отрепетированным трепетом. – Ты доволен, Капрал?

– Вполне, – отозвался я вальяжно. – А кто и чему именно будет меня учить?

– Разве ты не догадываешься?

– Как всякий мужчина, я плохо понимаю намёки.

– Твоим наставником в искусстве целительства буду я, – скромненько потупилась Талез.

Я мысленно застонал.

Какое, однако, меткое у девицы прозвище! Переварит и не подавится…

Потянулись весьма насыщенные дни. Талез прилагала все силы к тому, чтобы у меня и мысли не возникало покинуть комнату с витражом и мягчайшим ложем страсти. А сил у неё было немало. Не подумайте, что программа обучения состояла исключительно из интима в разных позах. Напротив: Бутон поставила дело так, чтобы интим был наградой за успехи в настоящей учёбе, которая и занимала всё моё свободное время. Кормили меня на убой (ну, в этом и сама Талез была кровно заинтересована – особенно в кое-каких диетических компонентах, полезных для восстановления мужской силы), причём, как и в самом начале, кормили отборными яствами, но сверх того нагружали изучением мудрёных трактатов по медицине и магии. За практическую часть Талез отвечала лично, и я крепко зауважал её как профессионала.

По ряду малозаметных для неё самой нюансов, дополненных редкими оговорками, я вычислил круг её умений. Целительством они отнюдь не ограничивались. В комплект входили также менталистика, алхимия (ну, это для целителей, вынужденных готовить лекарственные препараты, самая распространённая дополняющая специализация) и сверх того – ритуалистика. Самые начала, разумеется: по меркам ритуалистов возраст Талез не отличался от младенческого. Вычислил я, также по косвенным признакам, положение этой хищницы в иерархии семьи. А оно, как я заподозрил с самого начала, было достаточно высоким и подразумевало дальнейший рост.

Хотя от рождения ей не досталось выдающейся Силы, целительница пробивала дорогу наверх с упорством жука-древоточца и осторожностью бывалого сапёра. Пример Минназе Вранокрылой, вознёсшейся до положения тарра, служил для Талез источником неиссякаемого вдохновения. Покамест те-арр Сейвел и несколько других магов стояли к вершине ближе, но Бутон не собиралась сдаваться. Она собиралась распуститься таким цветком, чтобы Сейвел и все прочие претенденты почли за счастье преклонить перед нею колени.

Собственно, её игры со мной направляло стремление получить всё тот же старый, как мир, приз: власть. Те-арр поймал и обратил в вассала нового мага? Прекрасно! Постараемся выведать, на что этот маг гож. А заодно перетянем его на свою сторону тем способом, который с Сейвелом из-за близкого кровного родства не годится. И добавим вторую привязку: ученичество. Проверено временем и надёжно – раз попался, уже не сбежит.

А я и не собирался никуда бежать, как не собирался напоказ кочевряжиться перед те-арром в то время, когда ещё был притянут к блокирующему магию камню. Талез учила меня, причём учила всерьёз. Я же никогда не бегал от уроков.

Как таковое, целительство – поле обширнейшее. Разделов его, даже если ограничиваться классикой, просто не счесть. А когда маг этой специальности обретает способность на чистой Силе обращать вспять неизлечимые болезни, выправлять врождённые уродства с генетическими дефектами и возвращать организм к жизни после пары часов клинической смерти, перед ним открывается новое поле, которое пахать – не распахать. Метаморфоз рядом с этим – сущая мелочь. Поправить фигуру, скорректировать черты лица, шрамы там рассосать или перекрасить волосы-кожу-глаза – пфе! А вот сотворить с собой или другим живым существом нечто вроде того, что сотворил с собой тот же Кремень… о, такое поистине стоит низкого поклона.