Текст книги "Мечтатель"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 6: Желания и возможности

Операция «Шок и трепет» прошла по основному сценарию. Почти без ответвлений.

Многое оставалось за пределами поля расчётов. Например, я не мог прочитать мысли Сульхасия с Астанием и, как следствие, понятия не имел о содержании их посланий. Тем более я не мог знать, к каким партиям внутри Ордена они принадлежат и кому они адресовали свои призывы об укрощении дикого мага (то есть меня). То есть предполагать, что Сульхасий связан с «монашеской» партией, а Астаний – с такими же тайными омеритами я мог, притом с высокой мерой достоверности. Но предположения – одно, а реальность – другое. (К примеру, Астаний вполне мог апеллировать напрямую к начальству… не то, чтобы это меняло что-то принципиальное, но мог? Ещё как!) Также я не мог заранее знать, какими силами меня будут ловить, понятия не имел об уровне компетенции командиров щитовиков…

Даже о том, удастся ли мне избежать негативного влияния антимагии при прямом столкновении с большим числом орденцев, я не мог знать наверняка!

Вообще я слишком многое поставил на эффективность двух приёмов: магорадара с левитацией. При наихудшем сценарии (компетентное руководство, подавляющее качественное и численное превосходство условного противника, наличие у щитовиков мер разрушительного воздействия на магические способности, работающего на средних и больших дистанциях) у меня оставалась возможность оценить потенциал оппонентов с условно-безопасного расстояния и быстро отступить, не вступая в прямое столкновение с противником.

Но я составил план, опираясь на ряд положений с истинностью около единицы. Я учёл, что Астаний с Сульхасием не могли послать полноценные отчёты – только краткие и неполные по определению тревожные послания. На сихратов, как и на обычных почтовых голубей, нельзя навьючить многостраничную тетрадь, только маленькие записки… а средства компактной записи данных, типа микроплёнки, здесь неизвестны. Из всего этого следовало, что моя способность использовать «стихию» света окажется для адресатов посланий сюрпризом. Скорее всего. Также я учёл, что сильные независимые маги «всплывают» не особо часто, или, точнее, редко. А уж о независимых мастерах либо равных им по силе и речи нет: публика такого ранга учтена вся, тут уж даже на недоразвитую «средневековую» бюрократию положиться можно. Значит, попытки взять меня качеством маловероятны, скорее, будет ставка на количество…

Конечно, имелись варианты. Например, разбираться с ситуацией вместо толпы щитовиков мог явиться кто-то из прикормленных мастеров магии. А то и вообще грандмастер (хотя это уже сомнительно, но шанс был, был). Вместо прямой атаки могла последовать попытка переговоров с какой-нибудь пакостью, вроде распыляемого в самый неподходящий момент яда. Или банальная атака щитовика-смертника, которая могла пройти просто от неожиданности. Да, много всякого можно было придумать, если не особо сдерживать бритву Оккама.

Но я принял как наиболее вероятный именно такой расклад, какой получился в реальности. Сделал ставку на прятки – для эффекта неожиданности – а затем ослепление с ошеломлением. На раскол в сплочённых рядах, не позволяющий прибегнуть к взаимоусилению в полной мере.

И моя ставка взяла джек-пот.

Печально.

Почему я не радуюсь? Да именно потому, что всё удалось! Дело тут даже не в том, что победы, в отличие от поражений, расслабляют. Какой-нибудь мастер феодальной интриги а-ля дон Рэба меня, скорее всего, «сделает», но пока я помню о существовании противников такого класса и не задираю нос сверх меры, шансы у меня есть. Проблема в том, что мне удалось качественно просчитать реакции палатина – и дальнейшие его шаги, если следовать тем же расчётам, радости мне не доставят. Если командор Ордена поддержит его линию, а руководство гильдии Охотников решит, что прикрывать меня слишком рискованно, я окажусь в… гхм… прямой кишке очень жирного негра. И, как следствие, легализоваться на человеческих землях мне не удастся.

То есть убить-то не убьют и поймать не поймают, но ускоренно мотать в горы к хальфинам или в джунгли к эльфам радости мало. На полном серьёзе строить из себя Тёмного с большой буквы Т, подтверждая статус «врага небес и всех добрых людей»? Ещё того хуже. К тому же я этого не потяну. Не в ближайшее время. Чтобы играть на равных против целого мира (или хотя бы одной только его человеческой части), надо быть отнюдь не юным падаваном, а Лордом Ситхов. Как минимум. Но лучше, конечно, мятежным Валаром. Или обладателем Единого кольца. Или полноценным архимагом с прокачанным скиллом той самой феодальной интриги, на безрыбье. Это если не учитывать, что сама формула «я против мира» мне не нравится.

Только у Цоя оно звучит романтично: «Я чувствую, закрывая глаза: весь мир идёт на меня войной», – апофеоз подросткового бунта, яд и пепел! Только я-то давно не подросток, а типичным подростком, пожалуй, вовсе никогда не был. Столкнуться с реальностью, стоящей за подобной войной – да притом без поэтических метафор, всерьёз… что означает – лично или посредством своих приказов убивать сотни и тысячи, чтобы страхом, надеждой и пылающими словами менять реальность для миллионов…

Страшно.

И тем страшнее, что противостояния мне не избежать. Можно лишь оттянуть его, как в максиме Макиавелли. Само моё присутствие здесь и сейчас – уже фактор перемен! Что для большинства, консервативного по определению, превращает меня в того самого врага небес.

Ладно. К чертям всё это. «Делай, что должен, и будь что будет», – римские стоики были мудрыми людьми. Всё, что мне остаётся сейчас – попытки пристроиться в гильдии с постоянной учёбой всему, чему только можно научиться у Охотников. А дальше – по обстоятельствам.

Эту скалу действительно сложно спутать с другой. Косые напластования тусклых оттенков красного, жёлтого и серого цветов под определённым углом складывались в фигуру, отдалённо напоминающую этакого волкомедведя. От медведя – пропорции с общей грузностью «тела», от волка – поза с задранной вверх «головой». Как будто каменный зверь воет, жалуясь закатному небу на свои звериные обиды, или созывает товарищей на охоту.

Скала та самая. А вот остальное…

Мирг чуть ли не с самого момента знакомства обратил внимание на обувь саорэ Иан-па. А позже имел возможность как следует приглядеться и к ней, и к следам, которые она оставляла. Кстати, обувь подчёркивала чуждость Иан-па, как мало что иное. Скроенная точно по ноге – вплоть до того, что правый башмак даже в темноте нельзя перепутать с левым – из обычной чёрной кожи и каких-то ещё, явно не обычных материалов, соединённых с изумительной, почти нечеловеческой точностью. Да что там говорить! Мастер, изготовивший башмаки чужака, использовал не только очень тонкое и прочное волокно для того, чтобы сшить заготовки в единое целое, но и что-то ещё. Возможно даже, что магию. Потому что обувка лишь частично выглядела сшитой. Частично же – склеенной и даже отлитой в готовой форме. Мирг сомневался, что узор толстых подошв этих башмаков (толстых – да, но также очень гибких при этом) можно вырезать вручную, зеркально повторив его с такой ненормальной тщательностью. Нет, это точно литьё… ну, или неизвестная магия.

Впрочем, дело даже не в этом – мало ли загадок принёс с собой саорэ Иан-па? Дело в том, что хозяин этой обуви совершенно не умел и не хотел скрывать свои следы, которые из-за столь оригинальной формы подошв не перепутал бы с любыми другими следами даже трёхлетний карапуз. А уж для Ухобоя задача пройти по следам Иан-па и задачей-то не была.

Вот только ни на пути к приметной скале, ни вокруг неё Мирг не обнаружил приметных крупно-рубчатых оттисков. И это заставляло усомниться в точности выводов. Может, скала вовсе не должна была стать местом их встречи? Может, саорэ Иан-па имел в виду…

– Нет, я намекал именно на то, о чём ты подумал.

Вздрогнув, Охотник вскинул голову и обнаружил чужака сидящим на скале – прямиком на лбу волкомедведя.

«Не у Гончих ли Тени научился он так маскироваться?»

– Вот только я, – продолжал Иан-па, – не думал, что ты притащишь столь длинный хвост.

– Что? Какой хвост?

– Выражение такое. Метафора. За тобой идут и скоро будут здесь Йени Финр с Анирой. Но это полбеды. Хуже, что за этой парой от заимки выдвигаются щитовики. Пятеро… а, нет, семеро. К тому же с палатином во главе, м-да.

– Откуда ты… о. Магия?

– Если бы я сослался на верховое чутьё, – ухмылка и демонстративное раздувание ноздрей с подёргиваниями головы вправо-влево, – ты бы поверил? Ладно, шутки в сторону.

Иан-па одним небрежным движением соскочил со скалы и плавно – слишком плавно! – опустился с высоты, раза в четыре превышающей его рост, встав на землю рядом с Ухобоем.

«Значит, он всё-таки летает?! Но как? Это же…»

Поудивляться вдосталь чужак не дал:

– Что будем делать с твоим «хвостом»? Менталист и светляк будут здесь через пять минут, щитовики – через десять. И то если не поторопятся.

– А ты сам что?

– Что угодно. Можем убежать вдвоём. Можем убежать вчетвером – полагаю, Анира не поленится наложить что-нибудь для выносливости на себя, тебя и телепата. Можем не убегать и попытаться поговорить со щитовиками. Кто тут представляет гильдию, Мирг? А?

– То есть ты признаёшь меня командиром?

– Здесь и сейчас – да. Отношения Ордена Щита и гильдии Охотников не мне определять.

Ухобой медленно кивнул.

«Иан-па прав. Он выказал желание войти в гильдию, ясное и прямое. Теперь мне, как поручителю, решать его судьбу… и заодно, видимо, судьбы двух других магов, что увязались за ним. Принять под защиту? Отвергнуть? Торговаться за уступки с палатином или действительно взять да сбежать куда подальше без переговоров?

Вот ведь нашёл печаль на свою грудь…

Ну да ничего. Он, конечно, отказался от права решать, что делать, но зато почти открыто сказал, что поддержит мои решения. Значит, я могу опереться не только на авторитет гильдии».

– Что ж, – сказал Мирг медленнее обычного, – мы не преступники и не злоумышленники. Бегать не будем. Попробуем… договориться.

Иан-па сосредоточенно кивнул. И улыбнулся – самым краешком губ, едва заметно.

«Похоже, я угадал. Принял именно такое решение, которое нравится ему больше всего».

Улыбка исчезла, сменившись таким выражением, словно Иан-па очень хотелось печально вздохнуть, да только, вот беда, воспитание не позволяет слишком явно показывать свои чувства. Но разобраться, что к чему, или задать прямой вопрос Охотник не успел. Меж стволов, словно играя в пятнашки с длинными закатными тенями, показались две человеческие фигурки. Завидев другую двойку, стоящую около приметной скалы, Йени Финр и Анира перешли с бега на быстрый шаг. Лицо мага разума выражения не изменило, а вот младший посвящённый света разулыбался.

Правда, вскоре улыбка с его лица исчезла, сменившись напряжением.

– Саорэ Иан-па! – воскликнул он, – сюда идут… уф… щитовики! Мы не нарочно, но…

Успокаивающий жест ладони со стороны чужака заставил его умолкнуть.

– Я знаю, что палатин со свитой идут сюда. Пока они не добрались до нас, хотел бы узнать: зачем вы пришли сюда?

– Долг ученика – следовать за мастером, – без раздумий откликнулся Йени Финр.

– А ты что скажешь?

– Я? Ну… я тоже… это… молю о снисхождении и… прошу принять в ученики! Да!

– Ясно. Пока ответа я вам не дам. Но вы оба получите шанс повторить свою просьбу… так, Мирг, сколько времени потребуется, чтобы добраться до ближайшего представительства гильдии?

– Если ничто не помешает – дней пять.

– Значит, через десять дней.

– А что вы будете делать в гильдии?

– Учиться, Анира, – хмыкнул Иан-па. – Хотя кое-кто упорно зовёт меня мастером, но я-то знаю, как мало достоин этого высокого звания. А гильдия обеспечивает своим неплохой уровень обучения. Так что я намерен стать Охотником, и Мирг согласился стать моим поручителем.

– Я последую за вами, мастер, – сообщил Йени Финр. Анира препотешно раскрыл рот:

– Охотником?

– Да. Что тебя так удивляет?

– Я… ну…

– Ладно, не важно. Как уже было сказано, у вас обоих будет время обдумать положение и определиться с планами на будущее. А пока нам предстоят переговоры с щитовиками.

Я уже имел удовольствие (невеликое, если по чести) любоваться физиономией палатина – этакой брылястой почти бульдожьей мордой с глазами-буравчиками под кустистыми бровями, растущими близковато к седому ёжику волос. Этому авторитетному светловерцу было уже немало лет, навскидку – около полусотни. Но ни хватки, ни выносливости, ни упорства он не растерял, да и труса праздновать явно не привык. Не знаю уж, как там насчёт ума, но вот определённого рода хитростью Высочайший и Пресветлый этого палатина не обделил. Плюс к тому щитовик весьма чётко знал, чего хочет. Полагая притом, что чужие желания третьестепенны.

Опасный человек. Один из тех, кого можно и нужно бояться.

– А ты моложе, чем я думал, – сообщил он мне вместо приветствия. – Совсем щенок.

Я в ответ вежливо улыбнулся.

Борьба с чужим хамством начинается с умения не вестись на провокации и себя поставить так, чтобы хам давился, краснел, пыхтел – но за определённую черту зайти не мог. Не обязательно и даже вредно унижать в ответ. Но крайне полезно при этом создать в сознании какой-нибудь подходящий образ. И, прежде чем ответить, я представил себя сидящим в неброско роскошном костюме-тройке на скрипучем, ненавязчиво пахнущем натуральной кожей сиденье лимузина – и высматривающим палатина сквозь тонированный триплекс. Вполне возможно, что не только тонированный, но и бронированный.

Щенок? Да хоть горшком назови. Я лишь улыбнусь кривляниям шута на полставки. Плевалка у тебя не отросла достать не то, что до моей груди, но даже и до лакированных туфель.

– Может, вы соизволите представиться? Хотя бы с опозданием и после подсказки.

Йени Финр, спасибо тебе! Заимствованный варрэйский в моих устах гладок и скользящ, вызывая при использовании змеиные ассоциации. Магу разума не трудно в совершенстве выучить чужое наречие, но не каждый маг разума является аристократом и способен научить реципиента своих навыков «высокому» стилю речи (манеры входят в комплект поставки).

Палатин слегка побагровел, поджал губы.

– Как ты разговариваешь с возвышенным братом Ордена Щита, мерзавец?! – тявкнул кто-то из щитовиков припёршейся массовки, неуловимо похожий на заматеревшего Марреха.

«Йени Финр, будь добр, окороти подпевалу».

– Саорэ Иан-па, – бросил в пространство менталист, – разговаривает, как ему благоугодно. И не снисходит до чужих подтявкиваний.

«Так, мастер?»

«Вполне уместная иголка под ноготь, спасибо».

– Я жду, – говорю вслух с толикой скуки.

– Моё имя – Келлан Тлогаррский, – неохотно цедит палатин. – И я хотел бы ответной любезности, маг.

– Желаете услышать моё титулование?

– Да, желаю.

– Ну что ж… если опустить несущественные подробности, я – гражданин Российской Федерации, тысяча девятьсот лохматого года рождения, по национальности русский, нет, не был, не участвовал, не привлекался, потомственный и законченный интеллигент, почётный учащийся Незримых Университетов по разнообразным специальностям, не имеющим отношения к делу, в настоящее время попаданец с уклоном в маги, надеюсь, что не Избранный… – и снова на варрэйском, – но лучше зовите меня, как раньше, попросту – «саорэ Иан-па». Я дозволяю.

Есть накрытие и поражение цели. С трудом сдерживаю ухмылку.

– И что означает всё это нагромождение непонятных слов? – выскакивает всё тот же свитский, похожий на Марреха.

– Саорэ Келлан, вам угодно послушать разъяснения?

– Да.

– Хорошо. Гражданин Российской Федерации – это краткое обозначение моего статуса в родном государстве. Тысяча девятьсот лохматого года рождения – это сложное понятие, имеющее связь с моим астрологическим положением, что, как должно быть ясно любому, очень важно. По национальности русский – совсем просто: сим свидетельствуется, что я принадлежу к титульной нации. То есть к народу, первому среди равных в составе государства. Нет, не был, не участвовал, не привлекался, – ритуальная формула, свидетельствующая мою кристальную чистоту перед законом, отсутствие всяких сомнений в моей чести и репутации. За этим у нас следят со всей необходимой строгостью. Потомственный и законченный интеллигент – также обозначение моего статуса, но уже не столько по рождению, сколько по воспитанию…

По мере моих разъяснений глаза у окружающих неуклонно становились всё квадратнее, что вызывало с моей стороны тихую радость… я сказал – тихую! Ржать потом, испортишь шоу!! Вот так гораздо лучше, да. Контроль эмоций временами не просто полезная, а прямо-таки жизненно необходимая штука…

Под занавес я объяснил всем, кто ещё мог воспринимать смысл моей убаюкивающее плавной речи, про надеюсь, что не Избранный, совместив это с не актуальным, а ожидаемым астрологическим положением. И с чувством до конца исполненного долга умолк.

– А как насчёт тех символов, которые ты носишь открыто? – опомнился первым палатин.

– Младший инквизитор, Российский филиал? Ну, это же не официально. Это добровольно принятые знаки отличия, как бы поточнее… моральный долг, да. Ну, и эстетический ещё.

– Мгхм. Сложно.

– О, это как раз довольно просто. Никакого сравнения с китайскими церемониями. А вот если бы вы видели, с какими сложностями сопряжено получение грин-карты перед въездом в Соединённые Штаты Америки! – я глубоко вздохнул. – Но к делу. Чем обязан счастью видеть вас, как наяву, саорэ Келлан Тлогаррский?

Да, именно так и не иначе. Ты саорэ, я саорэ, безо всяких там возвышенных братьев Ордена Щита. Разговор только на равных… а если кто-то будет брызгать слюной и грозить кулаками, мне за тонированным стеклом это до синей звезды.

Тут, правда, есть ещё один интересный момент… о. Даже два момента. Но пока сделаю вид, будто не в курсе. И что давления со стороны палатина с его группой поддержки не замечаю. Хотя это самое давление мои возможности всё же снижает, несмотря на противодействие. А уж Йени Финр с Анирой сейчас точно беспомощны, даром что щитовики сосредоточены на мне.

– У меня есть несколько вопросов, маг. Надеюсь услышать честные и полные ответы.

Пожимаю плечами:

– Я предполагаю, что со мной честны – пока не получу прямых доказательств обратного. Вы, напротив, ищете подтверждений чужой честности… примите мои соболезнования в связи с количеством лжецов в вашем круге общения, саорэ Келлан. Что ж, задавайте свои вопросы.

Вот так – изящно, без нажима, говоря чистую правду в лицо – и зарабатывают смертельных врагов. Ну да мне с этим брылястым детей не крестить. Тем паче, что прогибаться под таких, как он, бесполезно: хребёт треснет. Невооружённым взглядом видно, что он уважает только силу и ничего, кроме силы. Вот я и играю с ним аристократического хама а ля Люциус Малфой… и не так далёк момент, когда придётся отыграть кого похуже.

Посопев в обе дырки приличия ради, но от встречного хамства удержавшись, палатин взялся довольно бодро расспрашивать меня о… брате Астании. Как мы встретились, о чём при встрече говорили, кто и что говорил мне об Астании до момента, гм, знакомства – и всё такое в том же духе. Я отвечал подробно и честно, заретушировав только предупреждение Мирга про грядущий строгий допрос. Нет, я не могу читать мысли братьев Ордена Щита – но обычные люди не всегда могут удержать при себе свои намерения, а я как раз плотно общался с уважаемым Йени Финром, изучая варрэйский и потому временно повысил чувствительность к чужим мыслям. Нет, специально я по чужим разумам не шарю, да и что там может быть интересного? Обычно люди думают всякий бред, который интересен первые раз пять, а потом попросту скучен. Но Беспалый так активно предвкушал, что будет со мной делать… право, сложно было не обратить внимание!

В общем, та самая мозаика из правдивых по отдельности высказываний, которая в итоге превращается в мозгу у собеседника в этюд Эшера, только куда больше похожий на истину. Дома я тоже так умел, но значительно хуже, ну а нынче мне помогает даже не столько транс, сколько привычка к планированию. Я ведь не настолько лопух, чтобы не прокрутить в уме официальную версию своего конфликта с Астанием! В общем, я свой урок выучил, а Келлан его зачёл. И пару дополнительных вопросов задал больше для порядка… хотя желание увидеть меня хорошо зафиксированным в какой-нибудь неудобной позе и уж тогда повторить свои вопросы, заодно задав немало новых, – проглядывало, да. Причём отчётливо.

Когда мы перешли к уточнению мелких деталей, Мирг забеспокоился. Видимо, почуял то, что я чуял чуть ли не с самого начала разговора… и ведь без магии почуял! То ли на чистом опыте, то ли на интуиции, то ли ещё как… интересненько. Мысленно успокоить его я не мог, но и нужды в том не видел. Ещё немного… почти… да!

В следующую секунду из кустов с немалым треском и шумом вывалились те самые два момента в раскладе, что могли его кардинально поменять. Они же – припрятанные, но не сыгравшие козыри палатина. А если попросту, два щитовика, пытавшихся тихо подобраться поближе к нам и повторить при свете заходящего солнца тот же фокус, который не прошёл за час до рассвета. Но их обоих, засевших в кустах с арбалетами и пытавшихся выцелить моё бренное тело, как нашкодивших котят вытащила на свет модификация форсгрипа. Причём вытащила так, что они даже оружие не смогли ни бросить, ни разрядить.

Фокус этот дался мне не так просто, как я пытался показать. Да что там! Если бы в момент, когда я выдирал уже взведённые арбалеты из рук засадников, а потом их, растерявшихся, пеленал форсгрипами, как этакими эластичными трубами от плеч до бёдер, причём проделывая это под давлением со стороны палатина и Ко… в общем, если бы в этот момент в меня швырнули хотя бы простым метательным ножом, для надёжности чем-нибудь смазанным – я бы не увернулся. Не успел. Но ножик никто в меня вовремя не швырнул.

А потом стало поздно: волочь пойманных куда проще, чем обезоруживать, да и группа поддержки при Келлане растерялась – почти как в прошлый раз, под ослепительным форслайтом. Как следствие, групповое давление на меня ослабло…

По скулам палатина перекатились желваки. Понял, голубчик, что снова проиграл.

Притом вчистую.

– Так-так, – усмехнулся я. На поляне у приметной скалы стало очень тихо, даже ветер, и без того слабый, окончательно утих. – Какая… неожиданность. Знаете, что-то мне расхотелось мирно беседовать. Зато захотелось покинуть столь… – сморщить нос, как от неприятного запаха, – изысканное общество. А я не привык себе отказывать в небольших и скромных прихотях. Так и быть, я верну ваше в целости, – пойманных стрелков после неторопливого невысокого полёта я аккуратно поставил на ноги: одного на левый фланг группы щитовиков, второго на правый, – и даже не стану снова портить оружие. Если пожелаете задать мне ещё вопросы, обращайтесь в гильдию Охотников. В письменной форме. Ясного вам разума. И прощайте.

Разворот на месте, шаг, второй… Мирг явно собирается вырваться вперёд, дабы поработать проводником – вот и правильно, вот и хорошо. Йени Финр с чуть отставшим Анирой тоже шагают следом… и тут у одного из отпущенных мной арбалетчиков не выдерживают нервы. Фанатик, видать. Он вскидывает своё оружие, выцеливая при этом, что характерно, не меня – Аниру. Живо так, привычненько, без лишних сомнений дёргает спусковой крюк…

Форстэнд, форстэнд, форстэнд – как несколько отстоящих слоёв ваты. В четвёртом слое болт вязнет окончательно. Остановившись, разворачивается на сто восемьдесят градусов. Но не очень быстро, секунду примерно. Чтобы все заинтересованные (включая моих обернувшихся спутников) ясно увидели, в кого стреляли и что происходит, но среагировать не успели. Форспуш! М-да, с мощностью я переборщил. Энергия выстрела получилась не как у арбалета, – скорее, как у гладкоствольного ружья или даже винтовки. Во всяком случае, вернувшийся к отправителю болт прошиб башку стрелка насквозь, улетев по своим делам куда-то вдаль.

Будет ли меня мучить совесть? Сознательное убийство, как-никак. Первое. Причём назвать это самообороной нельзя. Я спланировал и это, пусть как крайнюю ответную меру.

Ну? Совесть, что скажешь? Молчит, партизанка. Наверно, это потому, что глазами тела я не видел ничего, а магическое восприятие – всё же не то. Как происходящее на экране. Как будто не совсем настоящее. Что ж, оно и к лучшему. Если бы опасный и надменный маг вдруг начал рыдать или блевать над трупом с воплями «я не хотел этого!» – впечатление оказалось бы непоправимо испорчено, а само убийство почти обессмыслилось.

И вообще! У любого либерализма должны быть разумные границы. Мои лягут здесь.

Костьми.

Причём, что характерно, чужими.

Авось у следующего стрелка разум и страх возобладают над рефлексами и воспитанием. Потому что убийство как метод мне по-прежнему не нравится.

– Мастер, как вы это сделали?

– В который раз прошу: не называй меня мастером! От Йени Финра заразился, что ли?

– Но мастер…

Они двигались по бездорожью третий день, и двигались заметно быстрее, чем предполагал Мирг. Но, видимо, Иан-па действительно качественно вылечил мага разума, да и сам Иан-па с Анирой оказались то ли более опытными ходоками, то ли владели чарами, увеличивающими выносливость – в общем, от Охотника они не отставали и на взятый темп не жаловались. Более того: на привалах магам хватало сил на досужую болтовню. Хотя… почему сразу досужую? Маги! Вот они обсуждают нечто отвлечённое, вроде причин, из-за которых звёзды на небе моргают, но тут же – бац! – выходит так, что это имеет самое прямое отношение к построению заклятий.

И никакое это не преувеличение: Охотник отлично помнил, как вчера у костра обсуждалось дрожание воздуха над собственно костром, поведение звёздного света, беспорядочное движение каких-то мельчайших, невидимых глазом частиц и снова огонь. Причём Анира аж подскакивал на месте, доказывая, что на самом деле звёзды суть зримое проявление Великого Пламени, что неугасимо пылает по ту сторону небесной завесы и к дрожи воздуха отношения не имеет. Ещё он говорил, цитируя кого-то из премудрых старцев, что колебания сходные по виду своему могут иметь различную природу, подобно тому, как дрожь рук может проистекать от сильного чувства, например, гнева или страха, а ещё от утомления, старости или болезни. Тут обычно молчаливый маг разума вмешался и заметил, что не только дрожь – всякое собственное движение руки можно прекратить, нажав на особые точки в районе плеча и лопатки. Ему, мол, одна старуха-знахарка вот так нажала в каких-то определённых местах, и рука просто повисла плетью, он и чувствовать её перестал, так что пока старуха перелом вправляла, боли не было совершенно. Да это же магия, отмахнулся Анира. А чужак сказал, что ничего магического в этом нет, и знахарка та просто очень хорошо знала устройство человеческого тела.

После этого все трое принялись выяснять, что можно считать магией, а что нельзя и почему природное отличается от сверхприродного – при этом напрочь забыв про движение мельчайших частиц, звёзды, Великое Пламя и прочее, о чём говорили немного раньше.

Все маги чудные, все – Иан-па просто больше прочих.

Впрочем, компания Миргу скорее нравилась. Особенно Йени Финр. Разумник на поверку оказался тем ещё молчуном, а это качество Ухобой ценил. Правда, привычно пустое выражение, не сходившее с лица кастрата, вызывало неуют и холодок под ложечкой, но терпеть можно, а прочее не в счёт. Тем более что Йени Финр вроде бы понемногу оттаивал… по крайней мере, к разговорам у костра прислушивался внимательно и чем дальше, тем чаще вмешивался в них. Как правило, с каким-нибудь уточнением или случаем из жизни.

От Иан-па и Аниры шума было гораздо больше. Маг света вообще вёл себя, словно щенок, норовящий по поводу и без оного наскочить на хозяина, чтобы облизать. А в роли хозяина, ясное дело, выступал чужак. Вопрос «мастер, как вы это сделали?!» повторялся не реже пяти раз на дню. Причём восторг, с которым Анира смотрел на, скажем, разделку валежника перед его отправкой в костёр, выполняемую незримыми лезвиями, или на то, как Иан-па сгоняет с лица воду после умывания, со временем не уменьшался. А когда «мастер» делал что-нибудь особенное (например, как вчера, когда подвесил над головами у себя и спутников четыре невидимых зонта и держал их добрых пол-дня, пока дождь не прошёл) – уж тут Анира просто из кожи лез от восхищения.

Что же до самого чужака, то тут Мирг признавал своё бессилие. Казалось, что в Иан-па уживается несколько разных людей. Он мог со слегка ехидной усмешкой веселить Аниру, нарочно делая что-нибудь бессмысленное, но магическое – например, заставляя часть воды в ручье взлетать вверх тонкой струйкой, как в фонтане, или отправляя в полёт по замысловатым кривым угли костра. Мог сидеть с донельзя угрюмым видом (спустя всего пять минут после того, как сделал «фонтан»). Мог свободно рассуждать о вещах странных и порой нелепых – причём с таким видом, словно эти нелепицы есть несомненная истина. Но порой – и не так уж редко, кстати, – Иан-па уходил в себя так глубоко, что пустое выражение на лице Йени Финра в сравнении казалось живым и дружелюбным.

Впрочем, за всё минувшее время чужак ни разу не рассердился по-настоящему (правда, это мало о чём говорило… на того щитовика, что стрелял в Анира, он тоже как будто не рассердился – просто прибил, даже не оглянувшись). Ещё он ни разу не взялся изображать высокопоставленного сноба, ни разу не отмахнулся от слов Мирга, когда тот считал нужным что-нибудь посоветовать. И поэтому Ухобой решил, что чужак сумеет стать Охотником, причём не из худших.

После очередного замечания Аниры Иан-па внезапно и глубоко задумался. Задавать ему вопросы в таком состоянии было бесполезно, это все уже усвоили, потому младший посвящённый переключился на Охотника.

– Ты говорил, к ночи доберёмся до села?

– Да.

– А что это за село?

– Большие Кожемяки, великокняжеский удел. Почти что вольное поселение, кормчий от Земельной Управы Варрской там появляется дважды в год, для сбора налогов.

– Кто ж там правит-то?

– А все понемногу. Ремесленная старшина, что вечно на ножах с купеческим союзом, выступает заодно с ним только тогда, когда кого-то из землевладельцев надо прижать. Ведь скот перед забоем и снятием шкур надо где-то держать и чем-то кормить – ну а хозяева пастбищ, то есть два враждующих барона и монастырь Иллирса Вдохновенного, вечно норовят арендную плату поднять или там за топтание земли пошлину повысить.

– То есть все ищут выгоды, – изрёк Анира, словно некую истину. Мирг усмехнулся:

– Вот-вот. Вообще-то эти Большие Кожемяки поболее иного города будут, так что нам уже не придётся на ложе из лапника ночевать да звёздным небом укрываться. От села прямой тракт идёт до Сигнара, куда нам надо попасть, и дворов постоялых на том тракте хватает. А ещё мясо в Больших Кожемяках дешёвое и колбасы делают такие, что от одного запаха на слюну изойдёшь…