Текст книги "Мечтатель"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Аналогия с воронкой, которую надо превращать в яму под фундамент, приобретает новые краски. Угу, вот именно эти самые.

Спору нет: помимо минусов, присутствовали и плюсы, причём в большом количестве. Так, именно при помощи буст-дриминга я очень быстро и резко «раскачал» так называемый телесный интеллект. В одной хорошей книге умный человек сказал печальные, но правильные слова своей ученице, собравшейся обучаться боевому искусству: «Ты упустила время. К совершенству ты не приблизишься». Но в той книге отсутствовал такой фактор, как магия; в моём распоряжении он был. За пару с чем-то месяцев наверстать то, к чему обычные местные парни шли годами – это уже не просто круто, а ОЧЕНЬ круто. И то, что я наверстал тяп-ляп и кое-как, погоды не портило. При обычных условиях я бы мог годами мордовать себя усиленными тренировками с куда менее впечатляющими результатами. Чего стоил один только мой проход по «паучьему логову» – тот самый, подаривший мне билет в группу выпускников. Это же натуральный инсайт, провал в полностью интуитивное действие! К такому на родине мастера рукопашки годами идут, да ещё и не всегда приходят. А тут раз – и привет, распишитесь в получении.

Также буст-дриминг заметно усиливал эффективность копипасты. Ограничения последней никуда не исчезали, нет. Но я обнаружил, что если копипастить что-либо на сон грядущий, то лёгкость усвоения нового (и укладки этого нового в ту же систему штабелей, в какую сложено старое) заметно повышаются. Может, не в разы, но в нашем деле и десяток-другой (третий, четвёртый…) процентов лишним не будет. Приятно: такой бонус – и фактически задаром!

А уж как благодаря буст-дримингу облегчилась работа с кратковременной памятью… это песня просто. Часок посидел в Архиве, пролистал, используя скорочтение, десяток пухлых томов? Поутру, после буст-дриминга, эти тома предстанут в памяти так, словно читались долго и очень вдумчиво: с конспектированием, заучиванием наизусть ключевых моментов и составлением своих собственных заметок по изложенным темам. И по ассоциативно связанным темам тоже.

Лепота!

Жаль, что во времена университетские я не мог использовать ЭТО. Впрочем, учебники того времени я тоже обрабатывал буст-дримингом, словно заново проходя однажды усвоенное… как ни крути, а лишних знаний не бывает. Только более значимые и менее значимые.

Но вернусь к эпопее с магией поддержки, доставившей мне столько разочарований.

На ком обычно экспериментируют учёные? Правильно, на крысах. Поскольку у меня уже образовался опыт в ремесле Дудочника из Гаммельна, с отловом подопытных особых трудностей не возникло. С содержанием отловленных оказалось сложнее, но разрешилась и эта проблема. Один разговор с Вдовой – и на заднем дворе постоялого двора «для своих», неподалёку от компостной ямы, куда скидывали всяческие объедки-опивки-очистки, появился десяток крысиных ублие. Или, иначе, тюремных камер класса «каменный мешок» под габариты мелких хвостатых вредителей. Все ублие я сделал сам и по единому принципу: выдавить в почве форспушем лунку, расширяющуюся книзу, на глубине полутора метров, этакой грушей; форсфайром и отчасти тем же форспушем сплавить стенки в сантиметровой, как минимум, толщины монолит, по причине гладкости и твёрдости неуязвимый для крысиных резцов. И вуаля, можно заселять квартирку.

Что могу сказать о дальнейшем? Хоть старая студенческая песенка (ну, вы помните? «Во французской стороне, на чужой планете…») именует «мучениками науки» самих студентов, скажу: истинные мученики науки – крысы! Ну а кто при таком раскладе вивисекторы, из контекста понятно. Зато нашими, человеческими, усилиями крысы достигли не только Антарктиды, но и райских кущ! А что? Апостол Пётр никак не мог бы преградить дорогу невинным и кротким голохвостым жертвам, претерпевшим при жизни такое, что даже узники немецких концлагерей обрыдаются горючими слезами, узнав полный перечень издевательств. А если эти мелкие проныры и сгрызут по привычке сколько-то арф, заодно испробовав на зуб белоснежные хламиды ангелов… ну так святым в раю должно быть многое позволено.

Простите. Это нервное.

Начал я с вещей элементарных. Как мне тогда казалось. С накачки крыс «ци», жизненной энергией. О конкретных результатах умолчу, просто скажу, что лобовой метод не сработал. Мои подопытные от него стабильно дохли. Чего я только не перепробовал! И уменьшать количество подаваемой «ци», и растягивать процесс накачки во времени, делая его более плавным, и подавать энергию только к отдельным частям тела… увы, итог оставался прежним. Ну, разве что в случае подпитки лишь части ауры хвостатые пациенты иногда выживали, становясь калеками.

«Весь в тоске и весь в печали» я отправился за консультацией. Но Подушку беспокоить не стал. Решил, что для первого раза мне и Анира сойдёт – как-никак, он при мне творил вполне себе эффективную магию поддержки, значит, должен разбираться в предмете.

Сначала мой несостоявшийся ученик не понял, чего я от него хочу. Потом он никак не мог уяснить, зачем мне нужно усиливать крыс. Заподозрил, что я втайне химерологией занялся. Затем он… ладно, перейду сразу к сути. Толковой помощи от Аниры я так и не дождался – это минус. Но в самом процессе общения я додумался до двух гипотез, которые и решил последовательно проверить «на изгиб и растяжение».

Гипотеза первая отличалась простотой и интуитивной привлекательностью. В вольном изложении: а с чего я решил, что та «ци», которую я упорно впихивал крысам, им подходит? Ведь очень даже может быть, что «ци», подобно человеческой крови, делится на группы по своей взаимной совместимости! Мало ли: не та «частота», не тот «запах», не та «плотность» или ещё какие-нибудь, мне неизвестные параметры – и вот уже дополнительная витальность превращается в настоящий энергетический, то есть аурный, яд. И ведь некоторые моменты моих экспериментов вполне согласовывались с данным толкованием – просто надо было целенаправленно проследить за некоторыми тонкими процессами, на которые я не обращал особого внимания…

Как же мне тогда удавалось лечить других? Того же Йени Финра, чтобы далеко не ходить? Там ведь тоже имело место энергетическое донорство! Не только оно, разумеется, но и без него не обходилось. Так почему Головастик жив, когда крысы мрут?

Ну, возможно, передача «ци» в пределах одного биологического вида так же безопасна, как переливание крови в пределах одной группы. Кроме того, могли иметь место (да какое «могли» – наверняка имели!) какие-то сложные процессы взаимной подстройки. Ведь в моём исполнении целительство – навык почти полностью интуитивный, фиг его знает, что там конкретно я делаю в процессе. (Кстати, с этим надо разобраться. А то непорядок получается: некоторые вещи, вроде сведения шрамов и рубцов, удаются мне лучше, чем специализирующейся на магии жизни Наэли Халлейской. Но как именно это делаю, я без понятия – и в результате не то, что улучшить этот навык, но даже обучить ему не могу! Уникум, парша меня заешь…)

В общем, «процесс передачи жизненной энергии от донора к реципиенту нуждается в дополнительных исследованиях». В чём лично я и не сомневался.

А вторая гипотеза, которую я родил в процессе общения с Анирой – но до поры не стал озвучивать – была даже интереснее. Правда, стоит ли называть это гипотезой… скорее уж, просто цепочка достаточно логичных рассуждений…

Почему я уткнулся в ярлычок «вера», когда строил предположения о природе магии и форм, при помощи которых она проявляется? Ведь вера – или, если угодно, убеждённость, смешение знания и воли, да мало ли ещё можно подобрать названий? – это далеко не единственная… гм… материя, имеющая отношение к делу. Предположим, «вера» есть ключ, энергия Анрила – замок… или всё же дверь? Ох уж эти аналогии! Но общая мысль понятна: ключи и замки не имеют смысла сами по себе, есть ещё двери, дверные петли, стены с крышей и окнами, обстановка комнаты, куда мы попадаем, реализуя магию – в общем, много разного, тоже относящегося к делу.

И если отбросить аналогии, вернувшись к основам: почему я не обратил внимания на такой важный при создании заклятий элемент, как восприятие? Столько распинался о различиях формы и сути, повторял «быть, а не казаться» – и угодил в элементарнейшую ловушку!

А ведь должно быть достаточно очевидно, что посвящение меняет мага не только в плане энергетики, но и в плане мышления. В области восприятия, возможных форм познания мира. Мне Лараг говорил об этом чуть ли не прямым текстом – так и так, подняться с ранга на ранг можно не раньше, чем научишься видеть «свою» стихию в как можно большем числе явлений и предметов. Но я же тут самый умный, а местные маги просто олухи, понятия не имеющие об Истине, и ничего умного сказать мне не могут…

Тьфу. Как вспомню свой напыщенный снобизм, самому противно становится. Да… мне стоило посмотреть на тренировку куратора хотя бы ради того, чтобы избавиться от иллюзий.

Сделать надпись, повесить на стенку своей комнаты и повторять, как мантру, каждое утро: «Я – зелёный новичок, а магическим традициям – века и тысячелетия. Другие маги, высказывая суждения о природе вещей, вполне могут заблуждаться. Но монополии на истину не имеет никто! Поэтому они могут быть правы, в то время как я – с умным видом пороть чушь. И только время да опыт рассудят, кто из нас прав. Хочешь стать настоящим учёным – научись сомневаться, прежде чем что-либо утверждать! Ибо не во всякой геометрии параллельные прямые не пересекаются».

Кстати, когда я пытался разобраться, что происходит с учениками мага при посвящении, то действовал примерно с той же тонкостью, как и при вливании своей «ци» крысам. То есть с прямотой и деликатностью удара боевого молота. У крыс маловато энергии? Возьму своей и впихну им! С посвящаемым что-то происходит? Сосредоточу внимание и прочту мысли! Стоит ли удивляться, что результаты в обоих случаях меня не порадовали?

А ведь кажется более-менее очевидным: перед вливанием энергию надо адаптировать; зря, что ли, те же мобильники подключаются к электросети не напрямую, а через специальные зарядные устройства? Также очевидно (теперь-то, задним числом), что для толкового наблюдения за ритуалом мало просто взять и телепатически скопировать часть потоков информации, что циркулируют в чужом мозгу во время транса посвящения. Это ж… ну – как определить, что там такое выполняется на компьютере, сняв данные с системной шины. Технически там необходимая инфа присутствует – но это ж надо быть специалистом, чтобы понимать, какие циферки в этом половодье данных что означают, с чем связаны и к чему относятся! И даже специалист не станет обрабатывать всё это без специализированных программ.

Значит, что? Значит, экспериментировать с крысами продолжаем, но с умом. А что касается ритуалов посвящения… тут ещё надо обмозговать, что к чему, но для начала очень неплохо было бы определить, в каком именно направлении меняет людей посвящение. И во время следующих наблюдений попытаться не только тупо установить телепатическую связь между собой и тем, кто лежит в звезде под зельем; помимо этого, надо бы и себя как-то подготовить, изменить сознание, сместить акценты восприятия… в общем, за неимением специфических знаний и специфических инструментов для исследования самому отчасти превратиться в инструмент. Страшновато? Да, а то как же. Но никто не обещал, что будет легко!

Головокружение от успехов пора прекращать. И вообще, это ж элементарная логика: будь магия действительно простым делом, от её операторов было бы не продохнуть. Каждый второй, не считая каждого первого, в этом мире канал бы за бытового мага – это как минимум.

Взять хоть детей. Тех, которым ещё не успели объяснить, что такое чудеса и почему они не должны уметь их творить. Они ж на каждом шагу должны чудотворствовать! «Стихийный выброс беспалочковой магии», все дела. Почему же дети не колдуют? Почему считается, что развитие – или раскрытие, тут у местных очередная терминологическая путаница с вечным холиваром – дара магии происходит не ранее 10–12 лет? И так ли на самом деле невозможно научить кудесить, у примеру, пятилетнего мальца?

Ответ один: не попробую – не узнаю. Практика и только практика – критерий истины! Тут мне соглашаться с Ларагом резона нет: если я всерьёз приму догмат о первичности теории… ох. Даже и думать об этом не хочу. Ибо это в момент обесценит вообще весь мой земной опыт.

– Уф! Славно накушались… и куды теперь?

– Это ты верно сказал, друг Штырь: накушались мы так, что на полигон идти смысла нет. Пока съеденное поудобнее не уляжется. Может, в Архив пойдём?

– Бревном ушибся?

– Плеть, хоть ты ему скажи!

– Фсс.

– Саорри права, Губа. Ты, как с Ложкой связался, как-то странно стал относиться к Архиву. Или тебя там уже в сон не клонит? Особенно опосля еды?

– Ну, вообще-то клонит… о! А давайте посмотрим, как Ложка тренируется?

– Гхм!

– Губа, ты отлетел? Что за радость на этого задохлика-перестарка смотреть?

– Вы что, не вкопались? Ложка в это время обычно магию в ход пускает! И я знаю, где!

Плеть скорчила совершенно жуткую рожу (назвать это лицом язык бы не повернулся), но Штырь с приятелем не заметили её гримасы: задумались.

– А он нас не зашибёт, магик твой? – протянул крепыш с сомнением.

– Не. Он вообще-то… акуратны.

– Чего-чего?

– Одно из его любимых словечек. Акуратны – это значит, сразу и точный, и осторожный, и внимательный. Три в одном, да.

– Щёки надувает. И цену. Чего ж он в учениках ходит тогда, коли такой золочёный?

– Пф!

– Во-во. Саорри права, что-то мне не верится.

– Да что вы понимаете! Ты сам, Штырь, его перестарком обозвал. А почему? Когда ты его в первый раз у нас тут увидел?

– Ну-у… месяца три назад, наверно. Или четыре? Не. Три.

– Вот. Ложка всего три месяца в учениках, а уже готовится в рейд. И эту… тиоррью… то, чего мы в Архиве учим, давно лучше меня знает. Тебе, Штырь, это о чём-то говорит?

– Фсс.

– Ну-у…

– Да ладно вам. Пошли, и своими глазами всё увидите. Всё же в одном рейде будем, надо знать, кто на что способен. Верно?

– Умно ты говоришь, Губа… в последнее время. Ладно, клатрома тебе в… тыл! Пошли!

– Плеть?

– Эмм…

– Да ладно тебе мяться, пошли. Или тебе не интересно? Или ты…

– Пф!

– Так-то лучше.

– Не болтай, Губа, а дорогу показывай.

…Кимара Альтейская из Сиилтена, привыкшая откликаться на прозвище Плеть, с каждым шагом впадала в мрачность всё глубже. Смотреть лишний раз на Иан-па или Ложку (или кто он там на самом деле, этот варвар из неведомого чужедалья?) ей совершенно не хотелось. Но отговорить будущих соратников, этих малолетних раздолбаев, от дурной затеи не представлялось возможным. Дедуля Сайл, чтоб ему час чихать без продыху, запретил ей разговаривать. И клятву честью стребовал! А язык жестов, клятвой не запрещённый, Штырь с Губой знали не очень-то хорошо… и даже если бы знали идеально, для бытовых разговоров он подходил плохо.

Нет, вопреки мнению, озвученному и дедулей, и Ложкой, и не только ими, Плеть дурой не являлась. Настоящая дура попросту не смогла бы добиться того, чего добилась к своим неполным двадцати двум Кимара. Она прекрасно помнила, как к ней относились раньше… и не могла не заметить, как изменилось отношение к ней после введения запрета на речь. Всё же не зря дедулю признали старшиной: он знал, чего хочет добиться, и умел смотреть в корень! Даже клятва не остановила бы Кимару, если бы она не убедилась в действенности её соблюдения.

Взять хоть тех же Штыря и Губу. Да, они старательно отводили взгляды прочь, стараясь не смотреть ей в лицо – и это бесило! Жутко бесило! Но они не мямлили бессмысленные и пустые слова сочувствия, что бесило Плеть куда сильнее. Не обзывали её ни дылдой, ни уродкой, ни иными погаными словесами, что на другой базе Охотников не гнушались делать даже члены её злосчастной группы. И уж тем паче Штырь с Губой не закатывали речей на тему «женщине нечего делать в гильдии» и не старались делать ей пакости. Ни явные, ни исподтишка.

Они, прах горелый, её уважали! Считали своей, считали надёжной – вполне искренне, без оглядки на высокое родство и попортившее ей крови происхождение. Не гнушались хвалить – за дело, конечно же, а не в порядке лести. Даже на свой грубоватый манер пытались вовлечь в беседы, как Штырь с апелляциями к мнению саорри, как Губа с его быстрыми улыбками искоса.

Они не оставляли её одну.

Чтобы это продолжалось, Плеть не то, что клятву держать – свой собственный слишком быстрый не к месту язык согласилась бы откусить! И ради этих раздолбаев, пожалуй, согласилась бы покарябать себе морду вдвое хуже против нынешнего. Жизнью рискнуть – вообще без звука.

Такие быстрые и прочные связи с вчерашними незнакомцами даже слегка пугали. Плеть… Кимара не привыкла к такому. Не узнавала себя…

– Вон на той полянке он обычно магичит.

– Тише ты, Губа!

– А чего сразу тише? Или думаешь подобраться к Ложке незаметно? Так это без шансов.

– Почему сразу без шансов?

– Он магией следит за тем, что вокруг деется. Всё время.

– Да ну?

– Я проверял. Где, кто и что – знает чётко… если это не дальше сотни шагов от него.

– Пф!

– Саорри дело говорит. Обычно-то Ложка, может, и знает. А когда на колдовских делах своих сосредоточен? Э?

– А тогда он ещё шибче видит и дальше. Впрочем, попробуй подкрасться, ежели хошь. Как говорится, не обожжёшься – не научишься.

– И попробую! Что скажешь, саорри?

– Гхм.

– Если что, я предупреждал.

Губа пошёл дальше по едва натоптанной тропке один. Плеть и Штырь переглянулись. Кимара быстро изобразила на пальцах: «Ты – заходишь справа, я – слева». Крепыш в ответ потряс сжатым кулаком – мол, исполню. И канул в кусты, не потревожив ни листика.

А вот Плеть задумалась. Ненадолго. Тряхнула головой, отчего её тёмно-русые в рыжину волосы, коротко и небрежно обкромсанные ножом, качнулись, словно сорная трава под ветром. И всё-таки двинулась к указанной полянке, забирая влево, по старой привычке не производя ни единого лишнего звука.

Осенний лес оголялся без спешки, по частям, но со всей покорностью предзимья. Деревья успели не только пожелтеть, но и отчасти сбросить листву. Лишь на самых верхушках ещё кое-где трепетали под верховым ветром пожелтелые остатки истрёпанных за лето нарядов. В их прорехах, словно клочья сорванной листвы, кружили и вихрились необычно низкие облака на фоне неба, по-осеннему низкого и зелёного. Перед первыми заморозками оно выцветет, посинеет и отдалится, преисполняясь величия и тайны – но это случится не раньше, чем упрямые кусты коричника, сейчас старательно хранящие свою подувядшую зелень, не останутся скорбеть о конце года с листьями, свернувшимися в длинные морщинистые тряпочки бурого цвета.

Поутру, после того, как на траву осядет иней, а листья коричника первый морозец сделает хрупкими, нужно пойти и собрать их. «Морозный» взвар этих листьев не имеет обычной мутной примеси, от которой портится цвет зубов у простолюдинок – нет, он на просвет красивого красно-коричневого цвета, прозрачный и терпкий, бодрящий и слегка сладковатый. Или просто сладкий, если добавить капельку мёда. Меньше года прошло, как Линес научил её делать правильный, не слишком густой и не слишком жидкий «морозный» взвар…

Кимара стиснула зубы, со свистом выдохнув через вздувшиеся ноздри и воздух, и семижды проклятое непрошеное воспоминание. Очередное. Одно из тех, которые заставляли её трястись от гнева… помогающего не завыть по постыдной бабьей привычке. Какой демон нашептал ей, что остаться в осеннем лесу одной, даже ненадолго – хорошая идея?! Да чтоб этот демон ввинтился архидемону в причинное место, где от радости несказанной сдох, прогнил и завонял!

«Интересное пожелание».

– Что?

Мысленный смешок.

«Это не демон. Это всего лишь я, Ложка, к которому вы… хм… подкрадываетесь».

– Я же велела не лезть в мой разум! – прошипела Кимара, скручиваясь в ком из ярости и плохо задавленного страха.

«А я уже говорил: мне нет нужды куда-то „лезть“ – ты сама буквально вопишь на весь лес, и не услышать тебя сложно».

О, небеса и преисподняя. Клятва…

«Успокойся. Я никому не скажу. Кроме того, это бессмысленно».

– Что?!

«Ты можешь молчать, как синекожий под пытками, открывая рот только во время еды и чистки зубов. Но я всё равно буду тебя слышать… пока ты не научишься истинной сдержанности – не только внешней, но и внутренней».

– Проклятье! – прохрипела Плеть, склонив голову и обхватывая себя руками, как от холода.

«Успокойся. Ну… давай я помогу тебе с установкой мысленных щитов?»

– Нет!

«И не трясись за свои секреты. У меня своих хватает…»

– Нет!!!

«…мне вообще не придётся как-то на тебя воздействовать, ты всё сделаешь сама».

Это её несколько отрезвило. Но и погрузило в сомнения:

– Я же не маг разума!

«Во-первых, не надо говорить вслух. Просто думай, как бы проговаривая про себя то, что хочешь, чтобы я услышал. Нарушать клятву всё-таки нехорошо. А во-вторых…»

– Что?

«Пожалуйста, про себя. Не вслух. Помни про клятву».

Забудешь про неё, как же… что там «во-вторых»?

«Вот. Так гораздо лучше. Быстро сообразила, что именно делать и как. Умница».

Хватит меня нахваливать. И ты ещё не сказал, что хотел.

«Действительно. Так вот: вопреки распространённому и ошибочному мнению, дисциплина ума – не привилегия магов разума. Любой человек – и в том числе ты – способен поставить себе самый простой… хм… экран. От направленного вторжения этот экран не убережёт. Но вот научиться внутреннему молчанию проще простого. И я докажу это тебе прямо сейчас».

Как?

«Сделай любой тренировочный комплекс для твоих ножей-кастетов. Медленно, тщательно, следя за каждым мельчайшим движением».

Это зачем ещё? Какое отношение это имеет к…

«Извини, что перебиваю, но лучше делай, как сказано. И тогда у тебя будет шанс самой понять, зачем я это попросил – без моих подсказок. Но помни: медленно и тщательно!»

Ладно-ладно, отцепись уже. Сейчас сделаю.

Плеть сунула кисти в специальные прорези штанов, наработанным движением надевая на пальцы свои хиртанге и одновременно вытягивая их из скрытых ножен. То ещё оружие, кстати: впервые люди позаимствовали хиртанге у синекожих в качестве трофеев. И долгое время ими пользовалась только разная шваль, вроде уличных грабителей. Но Кимара накрепко запомнила слова седого телохранителя, который стал первым, кто учил её драться:

– Не бывает оружия благородного и не благородного. Любое оружие – всего лишь оружие. Продолжение твоего тела, твоего духа и воли. Оно предназначено ранить и убивать. И если тот, кто взял оружие в руки, благороден, то и оружие в его руках не причинит напрасного зла. Даже если этим оружием станет палка или простой камень с обочины дороги. Ну а мразь, возьми она в руки хоть фамильный меч со славной трёхсотлетней историей, останется всё той же мразью – только опаснее сделается. Также не бывает приёмов дозволенных и недозволенных – лишь те, которые ведут к победе и те, которые не ведут к ней… впрочем, это мы разберём позже, на примерах. А пока держи эти два камня и беги с ними до того клёна и обратно.

Помнится, она ещё спросила:

– А как быстро надо бежать?

– Так быстро, как ты хочешь учиться, – хмыкнул седой. – И если я заскучаю, пока жду твоего возвращения, то просто уйду, и урока не будет.

Ух, как она рванула тогда к одинокому кряжистому клёну! Через всё кочковатое поле, по колючей стерне, спотыкаясь, но не сбавляя скорости ни на мгновение…

Последний добивающий удар, плавное возвращение в стойку «всадника». Долгий выдох, гибкое спокойствие, сочетающееся с полной готовностью к повторению комплекса. Прозрачность и чистота, покой земли и зоркость неба.

Неуместный шорох в ушах, не имеющий источника:

«Отличное исполнение, Плеть. Ты близка к совершенству».

Неуместный. Лишний. Нарушающий установившийся внутри покой…

Покой?!

«И, кстати, – ненужным уже подтверждением прошелестело в ушах, – последнюю минуту я не слышал от тебя ни единой громкой мысли».

Кимара вздохнула, убирая хиртанге обратно в ножны.

– Не могу же я, – проворчала, – всё время делать комплексы!

«Верно, не можешь. Но ты можешь поддерживать такое же состояние духа-разума, как во время их выполнения, занимаясь обычными делами. Я верю: у тебя получится. Ведь добиться внутреннего молчания куда сложнее, чем просто увеличить его продолжительность…»

Тебе-то откуда знать? – уже по инерции, скорее с любопытством, чем со злостью.

«Хорошее знание теории имеет свои преимущества. И ещё. Если… нет, не если – когда ты добьёшься неколебимого спокойствия духа в любой момент времени… ты станешь мастером боя. Ничто не застанет тебя врасплох, ничто не выведет из равновесия. Ты укротишь не только свой язык, но и свою суть. И тебе до этого осталось всего ничего… завидую!»

Кимара замерла.

Ты… серьёзно?

«Я не настолько хорош в магии разума, чтобы лгать мыслью. Или ты не ощущаешь моей искренности?»

Я… я ощущаю… но…

«Прими стойку „всадника“ – без оружия!»

Она повиновалась. И тотчас ощутила, как успокаиваются волны, нарушившие гладь Вод-Что-Внутри. То, что Ложка… Иан-па назвал «неколебимым спокойствием духа» – вернулось.

Быстро и естественно.

«Да. Всего ничего. Каких-то полшага по Тропе Воина, не больше. Сенфар – идиот!»

Сенфар?

«Ты его якобы труды не читала, и не много потеряла, как по мне. Этот слепой тупица, философ криводумный, среди прочей мути писал, что женщина якобы не способна двигаться по Тропе Воина… потому что бла-бла-бла и бу-бу-бу. Шовинист недобитый!»

Знаешь, ты тоже забавно ругаешься.

Ответом ей стал мысленный смех – на удивление звонкий и заразительный. Кимара сама не заметила, как её глаза заискрились весельем, а губы изогнулись, пытаясь улыбнуться.

Впервые за… когда она последний раз улыбалась? Сходу и не вспомнить…

«Так. А теперь, пока лишнее не вылезло из тёмных щелей разума снова, марш вперёд. Вы ведь хотели посмотреть, как я магией швыряюсь? Присоединяйся, будет весело».

Впереди, на близкой уже поляне, что-то громко и странно затрещало. Серые глаза Кимары, всё ещё хранящие отсвет молчаливого смеха, поймали иссиня-белые вспышки, осветившие листы коричника, тёмные оголившиеся ветви, бугры корней… резкий свист и глухой стук – несколько раз подряд. И – беззвучное яркое зарево, потревожившее лесные тени…

Что это за магия? Что за стихия? Неужели… свет?

«Давай попозже поговорим, хорошо? Я тут как бы сконцентрироваться пытаюсь…»

Плеть слегка нахмурилась, но всё же зашагала в сторону поляны.

…спустя почти час они – уже всей группой, вчетвером, за исключением одного только куратора – шли уже знакомой тропкой в направлении Архива. Причиной были рассуждения мага:

– Считается, что в испытательный рейд мы пойдём неизвестно куда. Это должно морально подготовить будущих Охотников к неожиданностям. «Остерегайтесь стоборов» и всё такое.

– Стоборов? – вставил Губа.

– Это такие хищные звери. Впрочем, не всегда именно хищные и даже именно звери… в сущности, стобор – это самое опасное, что может встретиться на пути и чего действительно надо опасаться. Естественно, что для разных мест и обстоятельств стоборы разные; кстати, в наших условиях, на базе гильдии, стоборами являются люди – как источник наибольшей опасности. И нечего так на меня смотреть! Не клатром же бояться, когда рядом с нами ходят Шинемур, Наэли и даже, подумать жутко, сам Керм Пекло! Но я не об этом. Итак, нельзя знать заранее, куда именно куратор поведёт нас. Но вот предполагать очень даже можно – ведь нам известны некоторые граничные условия. Основное из них таково: это должны быть Тёмные Земли, в которых новички при должных стараниях могут продержаться месяц и даже более. Есть также условие неявное: до означенных Тёмных Земель не должно быть слишком уж далеко. Надо объяснять, почему?

– Никак нет, саорэ маг! – дурашливо проорали хором Штырь и Губа. Чем вызвали у Плети ещё одну улыбку – правда, совсем слабую.

– Прекрасно. Зачёт на сообразительность сдан, идём дальше. Какие Тёмные Земли есть у нас под боком? Ученик Штырь!

– Певчие Пещеры, Лысое Пепелище, Болотища и Косолесье. А ещё Химерник, что под Гордой, и та безымянная, что к северу от истока Фли. До остальных больше недели топать.

– Плохо, ученик Штырь.

– Почему?

– Ещё одну безымянную забыл, – влез Губа. – Ту, что за Мокрым Станом.

– У-у-у…

– Вот именно, что «у-у»! – Ложка воздел к небу указательный палец и выпучил глаза, не без успеха изображая Эрриса Шмыга. – Незачёт тебе, Шнырёк. Если Тёмные Земли не доставляют особого беспокойства, являя опасность лишь для тех идиотов, которые туда сдуру забредут – это ещё не повод про них забывать. А теперь вспомним ещё раз весь список и спросим себя: куда нас не могут послать на месяц?

– Всяко не в Пещеры и не на Пепелище, – сказал Губа. – Там жрать нечего.

– А в Болотищах мы месяц не высидим, – подхватил Штырь, желая доказать, что один маленький промах ещё ничего такого не означает. – Никак. Поганое место… да и травануться там уж больно легко, даже зная в лицо все тамошние кочки. Туда в патрулирование имеющих Знак в наказание посылают, а уж нас – только с желанием демонски подгадить.

– Очень хорошо. Но недостаточно. Какую ещё Тёмную Землю можно отсеять?

Штырь и Губа сосредоточенно молчали.

– М-м?

– Правильно, – улыбнулся Ложка, глядя Кимаре в глаза так, словно не замечал уродства.

– Что правильно?

– Саорри хотела напомнить вам двоим, что Тёмные Земли у истока Фли – тоже болотистая, пропитанная влагой, небольших размеров местность. И что куратор у нас… кто?

– Лараг Кремень, заклинатель огня. Точно! – От избытка чувств Губа треснул себя кулаком по груди с такой силой, что аж хекнул. – Раз небольшая, то прокормиться охотой там будет сложно. А раз болотистая и сырая, то огневик в качестве защитника для нас…

– …будет не совсем бессилен, но значительно ослаблен! – закончил Штырь.

– Верно. Есть ещё одно соображение, ограничивающее выбор. Но я не полностью в нём уверен сам… и не хочу лишать вас всех возможности напрячь не только тела, но и умы. Так что пойдём-ка мы дружною толпою в Архив, где и попросим доброго дедушку Мелеза выдать нам что-нибудь интересное, касающееся Косолесья, Химерника и Темноземелья за Мокрым Станом. А потом обсудим прочитанное друг с другом.

И они пошли. При этом Губа в боги знают, который раз завёл со Штырём спор на вечную мужскую тему: о сравнительных преимуществах и недостатках древкового оружия относительно клинкового – вообще и глевии против парных неравных мечей – в частности.

А Плеть, шагая за ними следом бок о бок с Ложкой, молчала. И думала о… разном. Порой, чтобы обуздать эти думы, она замирала в одной из стоек или делала одно из заученных движений, чтобы Воды-Что-Внутри вернули себе безмятежность. А маг шагал рядом, молча улыбаясь чему-то – и молчание это казалось странно уютным.