Текст книги "Мечтатель"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Анира сглотнул, но тут же понурился.

– Что, о деньгах вспомнил? – шире прежнего разулыбался Охотник.

– Угу.

– На этот счёт не волнуйся. Деньги будут. А если мало покажется – заработай.

– Как?

– Тебе видней. Ты же маг, не я. Притом посвящённый, а не просто ученик.

На этом Анира отстал, сосредоточенно морща лоб. Видно, прикидывал, какими чарами сможет быстро и не слишком обременительно сшибить десяток-другой звонких.

Чем дальше в лес, тем больше дров.

Нет, не подумайте: я честно пытаюсь разобраться в том, как работает магия «по местному». Но ничего не понимаю. То ли я экстремально тупой, то ли светила местной магической мысли сплошь полные идиоты, то ли я попросту не вижу чего-то у себя под носом, что портит всю картину. Ну, или служит к ней ключом. Если показать несведущему человеку увеличенный снимок микрокристаллической структуры стали, этот несведущий тоже ни хрена не поймёт в густой мешанине точек, пятнышек и чёрточек разных оттенков серого. Хотя ножом именно с такой структурой металла уже добрых двадцать лет режет хлеб.

Тут наверняка кто-нибудь мне скажет: чувак, расслабься! Какая разница, как это работает, если это работает? Магия же! Плюнь, разотри и колдуй спокойно дальше!

Угу. Спокойно, значит. Колдуй. Работает.

Хрена лысого, ленинообразного оно работает!

Практически всё, что делает Йени Финр, я могу повторить. Иногда даже с большим успехом, чем он, хотя иногда – с меньшим. Это не вызывает большого удивления, так как магия разума строится, подобно моим самопальным форстрюкам, на сосредоточении и воображении. Кроме того, бедняга-менталист недалеко от меня ушёл: он считается старшим посвящённым по своей силе, но по сути – такой же самоучка. Некоторые вещи, вроде «оморочных» иллюзий, что должен бы уметь наводить даже младший посвящённый разума, упорно ему не даются. Про чары вроде Массового Страха или Общего Умиротворения и речи нет: теоретически-то они ему должны быть подвластны, пусть даже близким к пределу усилием, а только на практике – фиг вам.

Но вот заклятия Аниры… да, он моложе и слабее, чем Йени Финр и тем более я. Почему же тогда он способен творить заклы, упорно не дающиеся менталисту? Ладно, положим, что тут свои ограничения накладывает посвящение. Но почему тот же самый Взор Толмача в моём исполнении превращается в пшик? Я-то никаких посвящений не проходил, мой дар должен быть универсален и не скован ничем, кроме законов природы. Так почему Анира может создать Взор, хотя он для него и не профильный, а я нет?

Дальше – больше. Мои собственные форстрюки в исполнении моих спутников – это сущий ахтунг. Например, банальный, как мычание, форспуш Йени Финр освоил легко и быстро. Но вот вложить в него приемлемое количество энергии он отчего-то не в состоянии. Он может поднять в воздух несколько тысяч песчинок, управляя каждой из них чуть ли не индивидуально (убейте меня веником, если я понимаю, КАК он ухитряется это делать, КАК добивается такого дробления поля внимания!). Однако при этом камешек, весящий даже меньше тех самых песчинок, если сложить их горкой на одной чаше весов, под волевыми усилиями Йени Финра едва перекатывается с боку на бок. Почему? А леший его знает. Но факт.

Впрочем, Анира в освоении того же приёма отличился даже больше. О, с силой у него нет особых проблем: если он манипулирует предметом легче пары килограммов, у него даже резерв не расходуется – точнее, восполняется с той же скоростью, с какой расходуется на телекинез. Но при этом предметы, на которых тренируется Анира, двигаются не сами по себе. Их двигает светящаяся и полупрозрачная, как у призрака, кисть руки! Причём имеющая пропорции, как у правой руки самого мага! Нормально, да? Этой рукой, увеличивающейся соответственно задаче, он может поднять – ненадолго – даже меня или Йени Финра. Но стоит убрать руку (или даже одно только свечение руки, массаракш!), как всякие способности Аниры к телекинезу обнуляются.

Между прочим, самого себя поднять своей Дланью Света, как он это обозвал, он не может. Даже волосы на своей голове пригладить – никак. Более того: стоит ему взять в руку обычную палку, как пошевелить эту палку Дланью Света становится нельзя. Хотя Анира старался со всем своим пылом неофита.

Вот тебе и «банальный, как мычание, форспуш». Ага, ага.

При таких делах я тормознул взаимообучение (только того мне и не хватало, чтобы увидеть воочию, в какую ересь Анира превратит, скажем, форсфайр!). И налёг на магическую теорию. Ну, честно попытался налечь.

Ха!

Нет, элементы некой Общей Теории Магии прослеживались. Скажем, то самое деление на девять «стихий», единая градация магических рангов в зависимости от силы и искусства, ритуал посвящения (о нём несколько позже расскажу подробней, если не забуду). Но на этом фундаменте чуть ли не каждый адепт возводил что-то своё. Противоречия между тем, что писал один автор, и тем, что писал другой, являлись нормой, а не исключением. Да что там – прямые логические противоречия допускались даже в рамках одной работы одного автора! Например, некий Бирва Уганский в «Размышлениях вольных о природе разума и магии его сил», некогда прочитанных Йени Финром, в чём-то вроде пролога соглашался с общим мнением, что разум помещается в груди, около сердца. Но уже через десяток страниц советовал при воздействии Очей Правдивости фокусировать внимание на голове, «ибо там очищенная субстанция разума обитает и растёт».

Дабы поберечь свою «субстанцию разума», я воздержусь от подробностей того, как мы втроём пытались вычленить рациональное зерно из подобных бредней. Однако могу честно признаться: получающиеся дискуссии несли в себе неповторимый привкус бесед лечащего врача с двумя шизофрениками. В том смысле, что каждое отдельно взятое умозаключение почти всегда логично, ну, хотя бы отчасти, и некоторые пункты ни у «врача», ни у «пациентов» вопросов не вызывают… но при этом картина в целом – откровенный бред. Как в суфийском анекдоте про дервиша, который отгонял взмахами зажжённого кадила крокодилов и на законное замечание, что никаких крокодилов в горах нет, радостно кивал: «Вот видите, действует!»

В общем, с теорией магии я тоже пролетел. Вычленить из всей этой мути какую-то единую систему не представлялось возможным. По крайней мере, мне с моими слегка форсированными, но далеко не гениальными мозгами такой подвиг явно не по плечу.

С другой стороны – эка я замахнулся! На родине научную картину мира на протяжении тысячелетий создавали и корректировали сотни истинных гениев, десятки тысяч «просто» учёных. А я, значит, вознамерился этак с полпинка, в одиночку, буквально на ходу расколоть местное мироздание на Самый Главный Секрет – без особых усилий и труда? Хе-хе. Работай, падаван, работай! Шевели серыми клеточками! Может, лет через полста чего и поймёшь…

Ладно. Как там? «Практика – критерий истины, и ключ её – эксперимент»? Попробую-ка я собрать в кучку факты первого порядка, те самые, из которых можно вытесать аксиомы будущей Общей Теории Магии. И посмотрю, как эти факты притираются друг к другу боками.

Факт первый: магия реальна. То есть чисто волевое, не инструментальное, влияние на мир возможно и осуществимо. Правда, это скорее факт нулевого порядка, готовая аксиома. Так что реальность магии будет у меня фактом нулевым. Основополагающим. А фактом первым будет индивидуальная окраска магических актов. После истории с тем же форспушем нет особых причин сомневаться в том, что воля каждого отдельно взятого мага имеет свои особенности и потому влияет на мир по-своему. (Обратная сторона этой уникальности наблюдается у щитовиков. Их «нивелирующие» воздействия с лёгкостью складываются воедино, но при этом плотность «антимагического поля» не превышает определённого порога. По крайней мере, Астаний в компании Сульхасия и Марреха нагнал не намного более плотную пелену антимагии, чем палатин со своей командой… хотя у палатина пелена получилась более обширной).

Надо полагать, есть магические воздействия, сходные по своей сути. Даже достаточно сложные воздействия – вроде мыслезеркала. Но они, даже очень похожие, никогда не будут идентичны. Об этом я ещё на заимке говорил: каждый маг творит свои заклятия сам, а это значит, что передаче подлежит только знание о создании закла, но не закл. Возможно, тут и исходная энергия как-то влияет: попробуйте-ка выточить из дерева пару одинаковых ложек. Даже из одной породы древесины… даже из одного древесного ствола! Внешние размеры можно соблюсти до доли миллиметра, но одинаковости не выйдет: материал-то разный. Вот и сырая магическая энергия может на поверку оказаться не свободна от индивидуальных особенностей. Хотя это, конечно, ещё потребует отдельной проверки…

Едем дальше.

Фактом вторым будет… ну, наверно, наличие изнанки мира. Не то магического отражения реальности, не то чего-то более сложного. Но природа изнанки – это уже предмет теории, пока не разработанной; я же здесь и сейчас просто постулирую: есть реальность, и наряду с материальной частью реальности есть нематериальная. Говоря условно – магическая, но привязку к терминам проработаю потом. Пока она, преждевременная, лишь повредит.

Факт третий: посвящение фиксирует связь мага с изнанкой. Нюансы опять-таки отложим на будущее. Выведем за скобки причины, почему при посвящении людей в адепты возникает именно девять групп магов, отличающихся по направленности своих способностей. Забудем гадания о природе этой самой связи и её свойствах. Просто голый факт: при посвящении маг становится точкой соединения тварного мира с изнанкой.

(Кстати-кстати! Что там говорил Мирг о природе отрешённых земель? Ослабление Грани? То есть, говоря проще, в областях Сумеречья, Тёмных и Чёрных Земель происходит масштабное смешение тварного мира и изнанки, причём энергия последней проникает в первый. Но там, где маг способен целенаправленно управлять связью с изнанкой и её результатами, неживая природа «просто» стравливает сырую магию в мир… с известными последствиями. Интересно? Ещё бы! Богатая гипотеза, богатая! Но до проверки снова придётся подождать, а пока вернусь к фактам…)

Итак, факт четвёртый. Гм, гм… что бы такое принять за четвёртый факт? Или оставить как есть уже выявленные факты и строить здание теории с опорой на три точки? Для минимальной устойчивости достаточно… но всё же – что можно принять за ещё одну аксиому?

Так. Вернусь немного назад. И посмотрю на себя самого.

Я маг? Да, определённо. Необычный и нетипичный, но маг – ибо могу воздействовать на реальность не инструментально, а напрямую, простой волей. Хм… простой ли? И так-таки при этом отсутствуют какие-либо транслирующие механизмы? Вопрос не праздный, поскольку очень уж охотно и легко мир выполняет мои форстрюки. Я ведь не матёрый йог, не мастер медитаций, преуспевший в визуализациях, не адепт боевых искусств, что также способны дисциплинировать дух-разум с нехилой эффективностью. Прямо-таки напрашивается гипотеза некоего Всемирного Интерпретатора Магических Актов, обрабатывающего пожелания конечных пользователей, то есть магов, и компилирующего заказанные действия в соответствии с некими Общими Правилами. А если я не замечаю наличия ВИМА – это ещё ни о чём не говорит. Импульсов электрического тока в недрах системного блока я тоже не замечал, но запускать нужные программы по щелчку мыши мне это, что характерно, не мешало…

Ладно. Гипотезу ВИМА тоже пока оставим в покое. Оно тоже весьма правдоподобно, да, но принцип Оккама велит не плодить излишних сущностей. А то ведь пресловутая гипотеза моей Избранности тоже легко объяснит мои особенности. Я, мол, уникальный маг, сильнейший среди всех универсал, прирождённый колдун, способный творить магию в своём неповторимом стиле. И что? Сильно мне это поможет понять пути Сил, даже если я действительно (тьфу-тьфу, где тут ближайшая деревяшка?) Избранный?

Итак. Каждое заклятье индивидуально, у мира есть изнанка, маги являются связующими звеньями между миром и изнанкой… чёрт. Так немудрено запутаться. Введу-ка я свою личную терминологию, чтобы меньше путаться. И да назовётся мир материальный, действующий по тем самым, со школьной скамьи известным законам, Рилм. А магическая надстройка над ним, она же изнанка, да наречётся Анрилом. (Главное – не забывать, что вообще-то мир един, и любые его части – именно части. Элементы сверхсистемы).

А теперь снова схема. Вот мир. В нём есть – можно условно выделить – Рилм и Анрил. Между ними – маги, проводники и адепты Анрила в Рилме. А так как всякий маг – индивид, то и заклятья магов индивидуальны. Внимание, вопрос: каким боком в схему вписываюсь я?

Местные маги проходят посвящение. Являюсь ли посвящённым я? Пожалуй, ответ будет положительным. Но с оговорками. Мне начхать на разделение магов по группам в зависимости от стихийной принадлежности. Для меня даже деление Рилм/Анрил – условность, особенно в трансе (из которого я, считай, и не выхожу). Для меня не существует слова «резерв», поскольку моя магия творится не столько моей волей, сколько силами, разлитыми в самом мире… или в Анриле, тут без разницы, поскольку я, как уже сказано, не очень-то склонен делить единое на части. Может, это – ещё одна причина моей малой уязвимости к воздействию щитовиков: если местные маги приводят в движение свою личную силу, которую заблокировать сравнительно легко, то я привожу в движение силы внешние, безличные. А огонь жжётся вне зависимости от того, хочет ли ощутить ожог протянувший к нему руку. Огонь – штука объективная.

Получается, что в моей магии меньше элемент субъективности? И мои заклятья больше похожи на естественные стихийные проявления? Получается, так. Но это ещё не всё.

Не окажется ли на практике, что магия ограничена пониманием мага? На первый взгляд это вполне логичное предположение. Я понятия не имею, зачем нужны все эти финтифлюшки во Взоре Толмача – вербальная формула, смысла которой не понимает даже сам Анира, аурные нити от солнечного сплетения, горла и переносья, определённое положение рук и так далее. А раз не понимаю, то на некотором уровне попросту не верю в эффективность всего этого – и обламываюсь при попытках повторить всю эту белиберду. В то же время Анира, пытающийся воспроизвести форспуш, не понимает, как можно двигать предметы чистой волей, да ещё и без использования своей личной энергии, обретённой при посвящении – и придумывает себе светящуюся руку, которая осуществляет нужные манипуляции.

А Йени Финр представляет свою магию чем-то тонким и в материальном мире очень слабым – поэтому может поднять тысячи песчинок (что всё равно ГОРАЗДО проще, чем уловление и расшифровка одной-единственной мысли), но пасует перед камешком.

Так что же, выходит, магия действительно основана на вере? Ну, или не основана, но как минимум ограничивается верой? Какой интересный четвёртый факт, однако. Если это так, то я действительно могу сделать – буквально – что угодно. Конечно, с одним важным уточнением: если механизм этого «чего угодно» представляется мне более-менее знакомым. Или хотя бы не противоречащим принципам мироустройства, известным и привычным.

Интересненько.

Очень и очень… интересненько.

Вот только проверять сию гипотезу сразу на себе, любимом, несколько страшновато. Этак ещё внушишь себе что-нибудь экзотическое, вроде того, что умеешь проходить сквозь стены, а потом при попытке пройти навернёшься каким-нибудь внезапно-неприятным образом. Не-е-ет. Лучше ставить такие эксперименты на кошках. То есть на Анире с Йени Финром. И то если они на такое согласятся – во-первых и если действительно не растеряют желания у меня чему-то учиться – во-вторых. Так как без экспериментов такого рода я вряд ли смогу их чему-то научить (памятуя всё ту же историю с оригинальными версиями форспуша), попытки манипулировать верой будут, можно сказать, почти неизбежными.

Но всё равно жутковато. Уж больно тонкие материи придётся мне перебирать немытыми и кривыми лапами. Может, в самом деле с кошек начать? В смысле, обычных кошек. Если в этом мире вообще водятся такие полезные для науки зверьки… а что? Ведь тем же Гончим Тени как-то придали их магические свойства и сихратов как-то вывели.

Правда, химерологию светлоцерковники активно не одобряют, но это уже их проблемы. Я не собираюсь соблюдать до точки правила морали, позволяющей жестоко обращаться с людьми, но не допускающей опыты на животных.

В конце концов, это ж не некромантия. И только ради блага магической науки…

Большие Кожемяки объявили о своей близости, как обычно: запахом. Ветер подул с обратной, невидимой стороны голого пологого холма, лес с которого свели давным-давно ради увеличения площади пастбищ, и Анира сморщился, а Иан-па заметил с некоторым удивлением:

– Однако, амбре…

Мирг хмыкнул.

– Что, неприятно?

– Смотря с чем сравнивать, – вернул подачу Иан-па. – Это не очищенный какодил, не диметилмеркаптан и тем паче не испуганный скунс. И не Анк-Морпорк с подветренной стороны. Но вот на свиноферму в жаркий денёк оно вполне потянет. Да.

– Ну, как принюхаешься, станет полегче.

– Известное дело. Но всё же аппетит ближе к источнику этих… ароматов может сказать нам «до свидания».

– Не скажет.

– Что, кухонный чад перебьёт вонищу? – шире прежнего разулыбался Иан-па.

– Вроде того.

Под ногами незаметно образовалась тропа, быстро превратившаяся в широкий, насмерть убитый копытами свиней, чимигов, овец и прочей живности тракт. Пара отар и свиное стадо, к слову, уж несколько минут как мозолили взгляд в относительной близости. А между ближайшей отарой и странновидной четвёркой нервно бегала туда и обратно здоровенная рыже-серая псина, за которой, в свою очередь, наблюдал опирающийся на кривой посох дедок-пастух. Мирг, однако, из-за присутствия овчарки не нервничал ничуть, помня историю с Гончими Тени. Да чего там – в случае нападения одного Аниры хватило бы с избытком, чтобы псина поджала хвост.

Из-за гребня холма выехала повозка, влекомая тройкой запряжённых цугом чимигов. Самая обычная повозка – две пары деревянных колёс, деревянный же каркас с днищем из досок, накрытых парой тростниковых циновок. Вожатый шагал впереди, одной рукой придерживая поводья, а другой сжимая топор. Видать, за хворостом отправился в ближайший лес. Одежда его наводила на те же мысли: грубые холщовые штаны, подпоясанные куском верёвки, деревянные сандалии со шнуровкой до колена на босу ногу, холщовая же безрукавка на голое тело с простецким узором синей нитью по вороту и вдоль подрубленных краёв. Завидев идущую встречь четвёрку путников, вожатый повозки сперва сощурился, а потом дёрнул повод, освобождая дорогу и закинул топор на циновки, – чтобы не выглядеть вооружённым и опасным, а то мало ли. На Иан-па и его странное одеяние селянин пялился в оба глаза, хоть и старался делать это как-то потише. Шагов за двадцать он даже на всякий случай поклонился странным встречным, прижав правую руку к груди и положа левую сверху.

Иан-па, кстати, тоже пялился в ответ. Куда менее открыто, чем неуклюжий селянин, не знающий истинного вежества, и не на дровосека. Мирг бы даже не догадался ни о чём… если бы не успел неплохо узнать чужака за минувшие дни.

– Что, никогда не видел чимигов? – тихо спросил Ухобой, когда повозка осталась позади.

– Представь себе, нет. У меня на родине таких не водится.

– Правда?

– А что такого? Нормальная ситуация. У нас есть много всякого, чего здесь нет, – почему бы здесь не быть вещам, каких нет у нас?

– Мастер, скажите, а что ещё, кроме чимигов, вы никогда раньше не видели?

– Анира, перестань звать меня мастером! А насчёт того, чего я не видел дома… это долго перечислять. Например, я не видел овец. Они у нас есть, конечно, но там, где я жил, разведением овец никто не занимался. Ещё я не видел лука и стрел…

– Быть не может!

– Но это правда. Таким простым оружием у нас давно не пользуются.

– А каким пользуются?

– Лучше вам этого не знать.

– Ну мастер…

– Анира, я же просил!

Под попытки (сколь настойчивые, столь и безуспешные) выведать, что такого особенного сородичи Иан-па используют в военном деле, четверо перевалили гребень и пошагали под гору, получив заодно возможность осмотреть Большие Кожемяки чуть сверху. А посмотреть, как считал Мирг, было на что. В долине реки Свиошь и по склонам пары холмов вольно раскинулось не менее шести, а то и семи сотен домов, среди которых добрая треть имела второй этаж. Из печных труб высовывались серые дымные хвосты: хозяйки готовили домочадцам ужин, остатки которого на следующий день вполне могут послужить завтраком. Слышался ленивый пёсий перебрёх, а поверх – рулады какой-то неопознаваемой песни, выкрикиваемые пьяницей, и визгливая ругань, на которую поющему было явно начхать. Вонь от кожевенных мастерских по мере приближения к ним всё густела; носы четвёрки, привыкшие к запахам леса, что-то никак не могли приноровиться к новым и острым ощущениям…

В общем, всё говорило о том, что они добрались наконец до населённых мест.

Солнце наполовину скрылось за холмом, когда Ухобой распахнул перед спутниками дверь постоялого двора, над которой висела, чуть покачиваясь, ведёрная пивная кружка с крышкой. Вряд ли из этой великанской кружки кто-либо когда-либо и что бы то ни было пил, но с ролью вывески она справлялась. В проём двери тут же потёк гул многих голосов, смех, колеблющийся свет сальных свечей, а ещё – густой дух постоялого двора без претензий на изыски: подгорелая еда, мужской пот и разлитое пиво. Когда порог перешагнул Иан-па, посетители большого зала ощутимо попритихли, разглядывая невиданное диво (что у самого Иан-па, впрочем, каких-то неприятных ощущений не вызывало… а если вызывало, то он это успешно скрыл). А потом через половину зала ко входу двинулся, раскидывая руки, здоровенный мужик.

– Ухобой! – почти проорал он. – Жив ещё, сволота подземная!

– Хех! – ответствовал Мирг, оскалясь, – не надейся, что я сдохну раньше тебя, Палёный!

Прозвище подходило хозяину двора (а это явно был хозяин) как нельзя лучше. Самой приметной чертой его внешности, прямо-таки бьющей в глаза, заставляющей либо таращиться, либо стыдливо отводить взгляд, служил огромный бугристый ожог во всю правую половину головы. Наплывы вспученной плоти превращали угол рта в безгубый разруб, сплавляли в единое целое веки правого глаза, а уж что там творилось на месте уха, и вовсе не хотелось разглядывать. На обожжённой стороне волосы не росли, и Палёный – видимо, для равновесия – брил все волосы на уцелевшей стороне, так что тень от густой чёрной щетины рядом с розовой, неестественно гладкой кожей смотрелась довольно странно.

– Кого ты приволок под мою крышу? – поинтересовался он после краткого ритуала с объятиями и обоюдными хлопками по плечам.

– Что, интересно? Я расскажу. Если подашь наверх пожрать и выпить чего поприличнее. На четверых. Очень рассчитываю на твои особые копчёности, жадюга, учти это.

– Ха! Да у тебя, небось, и расплатиться-то нечем, босота?

– И это, – с какой-то особой интонацией, – мы тоже обсудим, Палёный.

Жутенькая из-за ожога ухмылка в ответ:

– Ну-ну. Айда за мной.

«Наверху», в конце короткого коридора после скрипучей лестницы, обнаружилась вполне приличного (можно сказать, неожиданно приличного) вида комната. Украшенная без особых изысков, в чисто «мужском» стиле: резьба по дереву, чеканка, этажерка с каменными статуэтками каких-то страховидных тварей – пугающе реалистичных, надо сказать. Мирг, кивнув в сторону этажерки, поинтересовался:

– Пополнения в наборе?

– А то. Будто ты Шмыга не знаешь! Ну, устраивайтесь, а я за жрачкой. Не буяньте тут!

Палёный вышел, прикрыв дверь. Иан-па подошёл к выставке тварей, спросил:

– Надо полагать, это всё водится в отрешённых землях?

– Угадал. И это, и ещё много чего другого.

– А кто такой Шмыг?

– Маг земли. Слегка сдвинутый… а может, и не слегка. Член гильдии, кстати.

– Ага. Наш хозяин, Палёный, тоже?..

– Ну. Почётный Охотник, отставник по увечью. Кстати, лечение ему лучше не предлагай.

– Почему?

– Потом объясню. Пока просто поверь на слово.

– Верю.

Мирг опасливо покосился на Иан-па, но тот спокойно продолжал разглядывать статуэтки. И не похоже, чтобы рвался целительствовать, как на Дозорной заимке при виде Йени Финра (нет, сам Ухобой этого не видел, но Анира успел разболтать). С другой стороны, случаи-то разные. Одно дело – заморённый избитый парнишка невеликих годов, по известным причинам похожий на девицу, другое дело – здоровенный и громогласный муж в совершенных летах, более-менее собой довольный и впечатления полудохлого котёнка отнюдь не производящий.

«Может, всё же предложить им обсудить… лечение? Если удастся уговорить Палёного, конечно… вот-вот. Если. Ну, попытаться-то надо. Даже просто морду жжёную исправить, не говоря о зрении и слухе – дело нужное. Или не предлагать ничего, а просто спросить: сведёшь? Или ожоги не только обычным магам жизни плохо поддаются, но и ему?

Эхе-хе. Так и запутаться немудрено».

Неприятно ощущать себя экспонатом. Нет, особой робостью я не страдаю, в присутствии большого числа малознакомых не теряюсь и не начинаю заикаться. Но всё равно неприятно. Надо бы раздобыть что-нибудь из местной одёжки, дабы поменьше выделяться. Ибо нефиг. Добро бы ещё просто пялились, но тут моя проснувшаяся эмпатия подкузьмила, чтоб ей! А наглухо все ощущения заблокировать можно, но не выход. Как ни крути, эта самая эмпатия – одна из линий обороны. Конфликт с Орденом Щита толком не урегулирован. Пальнут по мне, улучив момент, или подсыплют чего – и вид я буду иметь даже не кислый, а мёртвый. Нет, глушить ощущения нельзя. А значит, что? Значит, нужно мимикрировать.

Вот ещё, кстати, тема: что, если замаскироваться с помощью иллюзий? И переодеваться не надо, и внимания лишнего не привлеку. Надо бы это дело провентилировать. А то со своими важными теоретейскими рассуждизмами совсем забыл о простых практических нуждах.

Я, конечно, могу накинуть маски-кокон, но стелс-режим не всегда удобен. Не говоря уж о том, что мой маски-кокон, в отличие от того, что у Гончих Тени, в движении скрывает паршиво. А если бы даже скрывал хорошо! Всё равно вопросы лишние могут возникнуть: группа из Охотника и двух магов лишь немногим менее приметна, чем группа из них же плюс мутный тип в странной нездешней одёжке. Надо помнить, что я и так засветил до фига разных способностей, вплоть до полёта, так что незачем раскрывать лишние козыри перед недобро заинтересованными лицами.

Кстати, иллюзионную маскировку, если она нормально выйдет, тоже раньше времени использовать не след. Будет ещё один козырь на крайний случай.

Вывод? Переодевание, без вариантов.

Пока я предавался подобным раздумьям, Палёный успел принести хавчик и более того: мы успели изрядную часть этого хавчика употребить перорально. Под вполне неплохое ягодное винцо, прошу заметить. И начались разговоры.

Ухобой представил почётному коллеге всю честную компанию («младший посвящённый света Анира, старший посвящённый разума Йени Финр, мастер Иан-па» – «Мирг, и ты туда же?!»), после чего выдал почти что официальный отчёт. Без казёнщины, но достаточно чётко. И подробно. Про моё непонятное происхождение поведал, про конфликт с Астанием, плавно перешедший в конфликт с палатином Келланом Тлогаррским, про убийство стрелка под занавес – в общем, сдал по полной, включая эпизод с почёсыванием за ушком у Гончих Тени.

– …и теперь я веду их в Сигнар, к учителю, – закруглился Мирг.

Палёный, слушавший молча с каменной физией, моргнул единственным уцелевшим глазом.

– Знаешь, Ухобой, – раздумчиво заметил он, – если б я тебя, склизня едучего, знал хоть чуть поменее, я б решил, что ты в лесу весёлых грибов накушался. А так… – циклопий взгляд хозяина постоялого двора переместился на моё лицо; кстати, радужка у Палёного оказалась серо-болотной, с прозеленью ближе к зрачку. – Ты всерьёз собрался Охотником заделаться?

– Да.

– А рожу мою рассмотрел хорошо? Мне ведь, считай, повезло.

– Я маг. У меня запас везения поболее будет.

Палёный хмыкнул. Щёлкнул пальцами, зажигая над ладонью рыжий огненный лепесток.

– Я тоже маг, и что? Отрешённая земля не любит наглых.

– Кто ж их любит? Но я готов рискнуть.

– Чего ради?

– На эту тему мы с Миргом уже говорили. Если я правильно понял суть гильдии, мне эта компания подходит.

– Ну-ну. А вы двое? Тоже считаете, что помирать лучше в весёлой компании?

Йени Финр улыбнулся – бледно, жутко.

– Умирать, – медленно обронил он, – можно как угодно. Это легко. А вот жить… жить лучше в хорошей, достойной компании, Охотник.

Палёный кивнул.

– Что ж. Останетесь здесь на ночь, места есть. Поутру… я ведь правильно понял: вам надо подзаработать, так?… поутру поколдуете малость. Я к тому времени попробую узнать, кому тут нужны разовые услуги магов света, разума и…?

– Жизни, – сказал я спокойно. – Насчёт застарелых болячек не поручусь, но травмы я точно смогу вылечить быстро и без лишних осложнений. Если свежие – очень быстро.

– Угу. А вот, примера для, крыс в подполе изведёшь?

– Хоть сейчас. В присутствии заказчика.

– Ну-ну. Раз так, пошли вниз.

Я усмехнулся, но с места не двинулся. Палёный, кстати, тоже.

– А почём нынче в твоём хозяйстве один крысиный хвост? – поинтересовался я.

– Один – только девке за пазуху, для писка. А вот за каждый пяток хвостов по большому медяку дам сразу же, на месте… если хвосты добыты в моём подполе, а не у соседа.

– Фе! На большой медяк одна крыса за одну ночь продуктов попортить может. А я к тому же работаю быстро. Отрава, ловушки, прочая маета – это надолго, не то, что магия.

– Ещё скажи, что мне надо доплатить за представление!

– Любой каприз за деньги заказчика. Плюс ценные советы.

– Да на кой мне твои советы?

– Что, расположение крысиных нор и пролазней тебе знать не надо? Этак можно мелких вредителей изводить хоть до Великого Раскаяния, как у вас говорят, всё равно новые набегут.

– Ладно, уболтал. Сколько попросишь за работу?

Я назвал свою цену. Немного превышающую, кстати, обычный тариф обычного крысолова. Палёный немного повозмущался, но довольно быстро сдался, проворчав: «Только в этот раз и только в счёт будущих заслуг перед гильдией!».

И мы пошли истреблять крыс.

Работу я сделал быстро, без особых сложностей. Использовал всего два приёма: форсфриз для убийства, а телекинез – для извлечения из нор. В общей сложности я выложил перед слегка офигевшим Палёным двадцать три свежемороженых хвостатых трупика, потратив минут десять или, возможно, немного больше. Из-за неполной пятой пятёрки «хвостов» пришлось поспорить дополнительно. Но в итоге сошлись на том, что я заваливаю все крысиные ходы, какие нашёл, а хозяин постоялого двора за это платит мне полную оговорённую цену трёх десятков пойманных грызунов. Ещё минуты через три я разобрался с дополнительной работой, использовав всё тот же форспуш, и Палёный, как обещал, тут же расплатился.