Текст книги "ХМАРА"

Автор книги: Анатолий Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

 -Можно попробовать рискнуть. Только вы уж не теряйтесь. Как только эльфы на меня вытаращатся – вперед поспешайте.

 -И чего ты удумал? – спросила подозрительно покосившаяся на меня Баба-Яга.

 -Увидите, – раскрывать им свой план я не хотел. Уж больно авантюрно он выглядел, и это только будучи в моих мыслях. А уж если его облечь в слова да разложить по полочкам... Одним словом – безумству храбрых поём мы песни. Один шанс из десяти у меня есть, а порой и этого много. Я не стал дольше раздумывать над изъянами своего плана, а перемазав лицо глиной, воткнул за шиворот пару веток, юркнул в кусты и, опустившись на землю, медленно пополз в сторону вражеского стана. План мой состоял... Впрочем, вы видели современные боевики? Видели. Так вот, иногда плохие герои встают между хорошими и тогда хорошие не могут стрелять, боясь перебить друг друга. А иногда бывает наоборот: хорошие герои оказываются в кольце врагов и плохие, стреляя без разбору, убивают друг друга. Нечто подобное я и собирался проделать. Полз я долго, казалось, целую вечность, от дерева к дереву, от бугорка к бугорку, медленно, очень медленно, как учили, так как никогда не ползал, так как только можно было мечтать, так как в сказке, что бы травинка не шелохнулась, что бы веточка не треснула. И я дополз. Днем, практически без всякой маскировки. Одним словом, чудо свершилось. Я замер, прислушиваясь. Эльфы, развернувшись полукольцом по изгибу поляны, беззаботно болтали. Так, теперь выхватив меч, коротким рывком в пределы полукольца, на счет: раз, два...

 -Ох, росским-то духом как шибает! – моим замыслам было не суждено сбыться, со спины вылезла Нурингия Лещеевна собственной персоной. – А, вот он где, мой голубок сизокрылай! То-то я думаю: откель это ветерком росский дух-то тянет? А тут, оказывается, сам Джордж Милославский пожаловал. Ждали тебя, ждали, уж и не чаяли, а глянькось, вот он, туточки. Вот ведь Пантелемон Савелыч обрадуется! Он сегодня как раз не завтракавши. Вставай, вставай, касатик, и на меч свой не косись, не поможет он тебе, рылом не вышел. – Она злобно расхохоталась. – А вот владыке моему как раз подойдет.

 Я медленно потянул за рукоять меча.

 -Не сметь! – взревела ведьма и до меня донеслось её грязное бормотание. Колдовала она на Джорджа Милославского. Ну и флаг тебе в руки! Я выхватил волшебный меч, и тут Нурингия сделала пас обеими руками в мою сторону. Всю округу заволокло черным дымом, грязное облако прошло мимо меня и обдав запахом горящего волоса, истаяло. Ведьма стояла передо мной во всей красе, руки выставлены вперед, глаза на выкате, опаленные волосы стоят дыбом, на лице обиженно – обалдевшее выражение. И всё это от ног до головы покрыто толстым слоем сажи.

 -Ка, ка, как так? Не понимаю, этого не может быть, ты же не ведун.., – ведьма замолчала, а я украдкой огляделся по сторонам. Полукольцо эльфов повернулось в нашу сторону. Они медленно приближались, сжимая круг. Мой план, пусть и по– иному, но начал воплощаться в жизнь. Может, рвануть вперед и изрубить на куски ведьму, пока она находится в шоке? А что это даст? Только героическую гибель от неминуемо выпущенных стрел. Факт. Ведь, двинув к Нурингии, я выйду за пределы эльфийского полукольца, и уже вряд ли смогу возвратиться обратно. Нет, пожалуй, я останусь на месте, даже немного отступлю назад. В моих руках раздалось сладкое позевывание, затем заспанный голос поинтересовался:

 -По какому поводу жгут кошку? – этот гад, оказывается, еще и запахи чует. – О, эта очаровательная женщина пользовалась неисправным электрофеном?!

 -Электрофеном??? – в моем мозгу щелкнуло. Откуда эта железяка знает про такие вещи?

 -Ага! – голос взревевшей ведьмы вывел меня из размышления. – Имя! Ты, – она ткнула в меня дымящимся пальцем, – человечишко, сказал мне ложное имя. Да как ты смел, обмануть приютившую тебя женщину? Да я тебя в порошок, да я тебя в лепешку, в тлен, в... – отброшенная целой серией розово-алых молний, она отлетела в близлежащий кустарник. А из-за деревьев показалась разъяренная бабка Матрена. За ней, едва поспевая и неистово размахивая посохом, вприскочку мчался отец Клементий, другой святой отец осторожно выглядывал из-за большой разлапистой ели. Я усмехнулся и, крутанув мечом над головой, ринулся в гущу врагов.

 -Что, опять драться? Ну, уж, дудки! – возмущенно проскрежетал окончательно проснувшийся меч и, вывернувшись из моих рук, юркнул в уютное нутро ножен. Я рванул его вверх, но он будто прилип к их внутренней поверхности.

 -Вылазь, враги рядом! – я рванул изо всех сил, и на этот раз вытянул его на пару сантиметров

 -Не-е, я не буду, – привычно пронудил Судьбоносный, ни в какую не желая вылезать из своего уютного гнёздышка, – драться с какими-то простолюдинами, – он на мгновение смолк, лупанув глазом в сторону замешкавшегося противника. – Тьфу, даже еще хуже, лесными эльфами. Это меня крайне не достойно. – Он дернулся и с громким лязгом вошёл в свое убежище.

 -Ты, кусок дрянного металла, вылезай сейчас же! – В ответ молчание. – А, черт бы тебя побрал! – громко ругнувшись, я ухватил рукоять меча, висевшего с другого бока, старого, ни в какую не затачивавшегося, но испытанного. Подаренный Дракулой булатный меч легко вышел из ножен и, будучи вскинутым вверх, засиял на удивление чистым и ясным светом. Но и эльфы тоже зря времени не теряли. Они вскинули луки, но тут же, опомнившись, аккуратно отложили их в сторону. Мой план неожиданно легко удался, но легче мне от этого не стало. Тощий эльф, неосторожно выступив поперед своих товарищей, оказался в пределах досягаемости. Я взмахнул клинком и замер. Оставалось сделать еще один шаг и ударить. Но я был к этому не готов. Странные чувства боролись в моей душе. Мне не единожды приходилось встречаться с врагом лицом к лицу, разряжая свой автомат в сердце противника, но убивать вот так: размешивая тела в крови, рубя на право и налево живую плоть, такого мне ещё делать не приходилось. Я замешкался. Тем временем три десятка эльфов, обнажив длинные клыки в зверином оскале и плотоядно улыбаясь, двинулись в мою сторону. Кажется, они хотели меня скушать. И в этот момент я увидел, что в них не осталось ничего человеческого. Эльфы стали больше похожи на дикого зверя, чем на человека. Их пасти раскрылись ещё шире, и в моей душе не осталось ни малейшего сожаления. Я быстро шагнул вперёд и ударил. Бордовая кровь хлынула из разрубленной груди эльфа и крупными каплями покатилась вниз по затрепетавшими под ней листьям папоротника. Не останавливаясь, я отпрыгнул в сторону и снова ударил. Тяжело раненная зверюга, взвыв, бросилась наутек. Присев, я принял на клинок третьего, тут же выдернул его и, скользнув вправо, нанес колющий удар в колено четвёртому, сзади навалились сразу двое. Чёрные когти одного скользнули по моим плечам, оставляя длинные светлые полосы на принявшей на себя удар кожанке. Я увернулся от второго урода и, упав на спину, ударил первого из нападавших пятками, затем перекатился и вновь оказался на ногах. Еще одного, вынырнувшего из-за ближайшей берёзы, достал косым продольным ударом. Держась за разрубленный бок, эльф свалился под дерево. Меня окружали. Сделав три коротких взмаха, я прорубился сквозь толпу врагов и, отбежав чуть в сторону, перевел дух. И тут же за это едва не поплатился. Среди озверевшего "лесного народца" нашелся один сообразительный. Он, моментально схватив чей-то лук, нацелил остриё стрелы в мою голову. Меня спасло только то, что эльф слишком спешил и не рассчитал собственной силы. Тетива, жалобно тренькнув, лопнула точно по середине. Он кинулся за другим, валявшимся под ногами "средством дистанционного уничтожения", но не успел. Я, размахивая мечом, уже вертелся в куче его приятелей. Кровь заливала руки, брызгала на лицо, ручьями стекала в траву. Отражая безумные атаки противника, я одним глазом продолжал следить за вторым участком боя, где в не менее ожесточенной схватке сошлись маги.

 Бездарная Нурингия, подкрепленная мощью неведомого артефакта, беспрестанно атаковала. Я видел, как её огненные шары, разливая по округе темно-фиолетовое свечение, беспрерывно бьют в раскалившуюся докрасна защитную сферу, созданную бабушкой Матреной. Сфера матово мерцала. Чувствовалось, как с каждым ударом истончаются, истаивают, оплывают её стенки.

 "Тихоновне долго не продержаться", – мелькнула в моей голове страшная мысль, и я едва не прозевал удар топором, нанесенный сбоку одним из озверевших приятелей Нурингии. Это был опять всё тот же сообразительный эльф. Он уже успел где-то разжиться тяжелым топориком и вот теперь, весело размахивая им, наседал на меня справа, вместе со своими товарищами пытаясь добыть себе толику свежего мяса. Но всё дело было в том, что самому мясу становиться их ужином как-то не хотелось. Я изловчился и в несколько мгновений срубил сразу троих. Я отпрыгнул в бок и огляделся. Увидел, что противостоящих мне эльфов осталось не больше полутора десятка, я вновь кинулся в атаку. Всё шло неплохо, но вдруг удача от меня отвернулась, а извечная Заподлянка вынырнула на поверхность в виде внезапно запнувшейся о выступающее корневище ноги. Я упал на спину и, крутанувшись через плечо, попробовал откатиться в сторону, но опоздал. Сразу трое уродов, прыгнув на грудь, прижали меня к земле, а четвёртый гад, всем весом навалившись на руку, державшую меч, попытался дотянутся зубами до моей шеи. И это ему бы наверняка удалось, если бы не вовремя подоспевший отец Клементий. Его посох трижды взлетел над головой, и три бездыханных тела тряпичными куклами повалились на землю. Голова четвертого оказалась крепче. Посох треснул и разломился на две части, а осчастливленный святым причастием эльф, визжа, как резаный поросёнок, стремительно подскочив, скрылся за близлежащими кустами. В голове стучали тысячи молоточков, руки предательски подрагивали. Я торопливо вставал на ноги, глядя как отец Клементий вытирает пот и, тяжело дыша, готовился сцепиться с очередным набегающим на меня негодяем.

 -Яге помоги! – прокричал я, вместо благодарности за спасение отдавая ему новое приказание. Клементий молча кивнул и, бросив обломок посоха, быстро засеменил в сторону ожесточенно сражающихся бабок. Его густая борода сердито топорщилась, из груди вырывался боевой клич: святой батюшка на ходу снял и быстро перехватил наподобие дубины свой тяжёлый серебряный крест. А я, шалея от кровавой бани, вновь замахал мечом. В какой-то момент все противостоящие мне противники дрогнули, и в благоговейном ужасе глядя в мою сторону и тихо поскуливая, подались назад. Я даже не сразу понял, что причина этого страха вовсе не я, а некто, стоящий за моей спиной. Наконец до меня дошло, я обернулся и обмер. Позади стоял, тихо хихикая, огромный, красно-бордовый демон. Он скалил свои острые клыки, с которых капала кровавая пена, и выпускал из раздувающихся ноздрей коричнево-розовый, смрадный дым. Исчадие ада, словно глотающая яйцо змея, распахивал свою пасть всё шире и шире. Вот она стала как волейбольный обруч, вот – с экран приличного телевизора, вот выросла до размера двери. Демонический хохот пронеся над окрестностями.

 Но во мне всё ещё бушевала злоба, я был не в том состоянии, что бы спасовать перед каким-то демоном. Неожиданно для самого себя я опустил меч и, повинуясь какой-то прихоти, подскочив к демону, со всей силы дал ему пинка. Проделав этакое безобразие, я отпрыгнул в сторону и, упав через плечо, перекатился влево, ожидая немедленного ответного хода, но демон неожиданно взвыл и стал стремительно уменьшаться. Через пару мгновений передо мной стоял все тот же Пантелемон Савелыч и, подвывая, с выражением величайшей обиды на морде, держался за отбитую задницу.

 -Ах, ты сволочь! – вскочив на ноги, я взмахнул мечом, но Морок вновь оказался проворнее. Я плюнул, видя, как исчезает, уносится ветром скрывшее его серое облако и повернулся лицом к еще оставшемуся за спиной многочисленному противнику. Но рядом никого не было. Эльфы, наконец смекнув, что им тут ничего не обломится, забрав оружие и побросав раненных, уже уносили свои длинные ноги. Я на мгновение задержался, что бы немного оглядеться и не ломить незнамо куда сломя голову.

 А бой меж волшебницей и колдуньей постепенно входил в свою решающую стадию. Бабка Матрена в купе с отцом Клементием медленно, но уверенно теснили старую колдунью к крутому обрыву, оставшемуся здесь от старого высохшего русла реки. Сама ведьма, ожесточённо размахивая конечностями, торопясь, творила заклинание за заклинанием и из-под её рук выходили то черные безобразные чудовища, то желтые высохшие скелеты, то зеленые богомолоподобные существа. И те, и другие, и третьи нескончаемой вереницей двигались на медленно наступающих товарищей, на Матрену Тихоновну и Клементия Батьковича, но их это, похоже, совершенно не смущало. Они, казалось бы, без труда разделывались с этими исчадиями тьмы, поставив дело убиения не убиенных на поток. Яга делала легкий пас рукой – и очередное творение злой воли, пошатываясь, брело в сторону святого батюшки, где получив от отца Клементия крестом по куполу, осыпалось прахом. Любо– дорого. Да-а, ведьма и священник, действующие заодно, это я вам скажу– страшная сила! Решив, что там и без меня прекрасно разберутся, я двигался к ним неспешно, ленивой походкой бездельничающего интеллигента. И едва не прозевал момент, когда понявшая, что ей с нами не совладать, Нурингия, сорвав с запястья черный, дымящийся от совершенных заклятий артефакт, с проклятиями швырнула его в нашу сторону, целясь прямо в голову моей спасительницы. Не понимая, что к чему, но по наитию догадавшись, что если черный браслет попадет в цель – произойдет нечто страшное, я распластался в прыжке и, вытянув вперед клинок, подставил его остриё под удар летящего по воздуху артефакта. Раздавшийся вслед за этим грохот, сравнимый с грохотом пушки, едва не разорвал мои барабанные перепонки. Взрывной волной меня швырнуло на спину, проволокло по земле и впечатало в дерево. Голова гудела, в глазах двоилось, во всём теле распространилась противная слабость, а тошнота скользким комком подкатила к горлу.

 -Ни фига себе! – присвистнул я, когда, очухавшись и поднявшись на ноги, обнаружил в своей руке только закопчённую рукоять меча с торчавшим из неё маленьким, оплавленным обломком клинка. Мощность взрыва была невероятной. Как при этом никого не убило, было непонятно, но сознавать это было приятно. Жизнь вообще приятная штука. Я поднялся на ноги и вновь неторопливо осмотрел поле боя: отец Клементий, "окрестив" последнего из нападавших, тощеватого, но зубастенького уродца, смачным ударом, заставшим оного обратиться в прах, теперь вязал тонкой веревкой впавшую в прострацию Нурингию. Её глаза, выкатившись из орбит, взирали на мир в полном обалдении. Непонимание произошедшего, творившееся в его черепушке, было столь велико, что граничило с умопомешательством. Я сделал пару шагов вперёд, но мне мал – мала подурнело, и я, приглушённо ругнувшись, был вынужден опуститься на корточки. А Яга, наконец-то покончившая со своей противницей, вздыхая да охая, спешила в мою сторону.

 – Колюшка, живой ли, не раненный ли?

 -Да живой, живой, так, малость контуженный. Но пройдет, вот поблюю разок и пройдет.

 -Да что ж ты такое говоришь, касатик! Сейчас мы тебя живо к жизни-то возвернём! – Яга нагнулась и, сорвав широкий лист какой-то росшей под ногами травы, приложила его прохладную поверхность к моему разгорячённому лбу.

 -Сейчас травка-то придорожная всю хворь и вытянет, – ласково поглаживая меня по голове, проговорила она. И действительно, тошнота и слабость сразу пошли на убыль. Через минуту я почувствовал себя бодрым и отдохнувшим, только в ушах по-прежнему противно звенело. Ведя пленённую Нурингию в поводу, к нам приблизился наш доблестный священник. Остановившись напротив, он довольно улыбнулся и, сняв с головы свою шапочку, поскребыхал всей пятерней вспотевшую лысину.

 -Ну, Вы отец Клементий и молоток! – выдал я комплимент и, в свою очередь, улыбнулся. Челюсть преподобного Клементия с тихим скрипом отвалилась вниз. Но спрашивать, что означает сия фраза, он почему-то не решился. Вместо этого задумчиво покачал головой и обратился к сидевшей подле меня Яге.

 -Матрена Тихоновна, а с этой-то что делать?

 -И сама ума не приложу. Отпускать под слово честное нельзя, сразу к своему повелителю побежит. И с собой брать тоже нельзя.

 -Не убивать же её, в самом деле?! – это уже влез в разговор я.

 -Так по мне лучше бы и убить. Токмо вот рука у кого поднимется ли? – Яга обвела нас испытующим взглядом. Мы одновременно отрицательно покачали головами. – То-то и оно.

 В пылу схватки я ещё был готов колоть, рубить, убивать, заливаясь своей и чужой кровью, но вот так, без надобности – нет уж, увольте. И если вы думаете, что убить человека, даже врага и негодяя, так уж и легко, то вы жестоко ошибаетесь. К тому же и к противнику нужно иногда испытывать сострадание, иначе вы уже и не человек вовсе.

 -Ладно, что делать с этой стервозой– мы позже придумаем, после того, как в ручье обмоемся и чём природа послала перекусим. Меня сейчас другое интересует. Как же так получилось, что мы живы-то остались?! Я ж артефакт-то тот, поди, сразу спознала. Древний он, и сила в нём могучая сокрыта, злая, но великая, сам Наполеондор его на руке нашивал...

 -Имя! – встряла в рассуждения бабки Матрены плененная нами ведьма. – Этот идиёт вымышленным именем прозвался, тем самым от моего заклятья прикрыться сумел.

 -Ха– ха– ха, – скрипуче рассмеялась моя целительница, – колдовство обратного действия! Да как же ты догадался – то?

 -Да я, как-то не задумываясь, машинально ляпнул, – с улыбкой ответил я, с трудом сообразив, о чем идет речь.

 -Правильно. – Яга удовлетворённо кивнула головой. – В нашем мире имя хранить в тайне надо, а то ненароком в беду попадешь. – Она замолчала, а мне стало любопытно.

 -Матрена Тихоновна, а как это– колдовство обратного действия?

 -Всё просто, касатик, тут ничего хитрого и нет. Стало быть, она колдонула, а, бац, не на того, того и в природе нет, колдовство обратно и возвернулось, по артефакту, силу его ослабив, ударило да саму горе– чародейку ненароком вдоль спины погладило, ишь какая чернявая. – Яга усмехнулась. – Она после этого, почитай, и на треть силой артефакта овладеть не сумела. Мы даже и взопреть как следует не взопрели, как всё кончилось. Но ить всё одно не сидеть бы нам тут, не разговаривать, если бы ты не подоспел. Эта карга старая заклятие разрушения на артефакт наложила да в нас бросила. Если бы не ты...Но всё равно непонятно, почему же нас сила-то запретная не погубила? – Тихоновна задумчиво обратила свой взор к горизонту. – Я вот что кумекаю,– медленно произнесла она, – дай-ка, Коля, мне свой меч-то. Говоришь, Дракула подарил? Под лавкой валялся? Сейчас посмотрим, какие такие железяки у графа по углам пылятся. – Она протянула руку, и я вложил в её чуть подрагивающие пальцы рукоять оплавленного меча. – Ну-кась, ну-кась, ого! Да мечик-то твойный не простой, заговорённый мечик-то. В него, чай, тоже кой-какая сила вложена была. Ай да Дракула! Ай да кровосос! Чуял, видно, что меч-то тебе пригодится, а вот раскрываться не стал. Увидишь "злодея", – она хитро мне подмигнула, уж Яга-то, похоже, хорошо знала самую страшную тайну местного "вампира", – поклон от меня передай. В долгу я у него, да и отец Клементий наверняка поклониться не откажется.

 При этих словах священник быстро огляделся по сторонам, нет ли поблизости отца Иннокентия, и только тогда согласно закивал головой.

 -Подождите, а где ж второй-то батюшка? – неожиданно всполошилась Яга, – чай, нароком не зашибли? А мож в полон увели, вон их сколь отседова поразбежалось.

 От такого страшного предположения я едва не вдарился в истерический хохот.

 -Что лыбишься, что лыбишься, – Яга беззлобно погрозила мне кулаком, – коль знаешь чаво, так скажи, не томи душу.

 Я улыбнулся еще шире.

 -Вот ведь бестолковый! Скажи, не мучь, говорю, душу-то, я за вас, обормотов, за всех переживаю.

 -Да вон он из кустов выглядывает.

 -А ведь и впрямь, и чего эт он туда забрался-то?

 -Наверное, потерял любимую пуговицу, вот и ищет теперь.

 -Так что ж он, поганец, и в бою не был? – всплеснула руками Баба-Яга. – Вот я ему устрою! Он ясчё пожалеет, што на свет уродился! Сам следующий раз в бой запросится!

 -Не стоит, бабушка Марена! От него толку всё одно никакого не будет, только под ногами путаться.

 -И то правда! – Яга согласно кивнула головой, а затем тихо, как-то даже мечтательно произнесла: – Видать, и впрямь блаженный.

 Я спорить и выдвигать свою версию характера отца Иннокентия не стал. А по мне, так лодырь он и бестия, каких свет не видывал. Из любого дела выкрутится да еще с немалой выгодой. Ему бы собственное дело открыть и в ларьке торговать, а не по монастырям шляться.

 -Брат мой, мы ждем тебя! – громко позвал отец Клементий, обтирая травой малость запачканный крест.

 Откликнувшийся на зов Иннокентий вылез из кустов и засеменил в нашу сторону, на ходу растирая руками заспанную морду.

 -Да он, гад, дрых! – Яга потянулась рукой к валявшейся на земле палке, но на полпути передумала, и в сердцах махнув рукой, поспешила к журчавшему невдалеке ручейку.

 -Отец Иннокентий! А не подскажете ли, чем Вы всё это время занимались? – ехидно поинтересовался я, пытаясь пристроить огрызок меча в ножны.

 -Как чем? Как чем? – возмутился поборник христианской справедливости, – я молился за вас. До изнеможения молился!

 -Ага, а потом устал и с устатку захрапел.

 -Нет, это возмутительно! Брат мой, хоть Вы-то ему скажите! Лишь заступничество бога нашего да покровительство матери божьей принесло нам победу и посрамление противника!

 -Ага, понял, не дурак, стало быть только вашими молитвами и живы! Так что ж, раз так, то впредь мы в бой и вступать не станем, отца Иннокентия со святым словом поперед себя поставим – и порядок!

 От этих слов отец Иннокентий растерянно зашлёпал губами и, поняв, что малость переборщил, пошёл на попятную.

 -Не токмо молитвами, не токмо! И оружие ваше и смелость наипервейшая тоже своё дело сделали, так что и ваша заслуга в сим посрамлении супостата очевидная есть.

 Вот это слог! Я бы так не смог, наверное. Вот ведь тоже человек, его едва ли не в трусости обвиняют, а с него как с гуся вода! Да бог с ним! Хоть не убежал никуда, искать не пришлось, и то хорошо.

 -А водичка какая, свежая, чистая! – прервала мои рассуждения вернувшаяся Баба-Яга. Её волосы были влажными, а морщинистое лицо покрыто мелкими блестящими каплями. – Бегите, сполоснитесь малость. Вон за теми кусточками, – она показала рукой в направлении зарослей боярышника, – аккурат заводь поглубже имеется, сами как след скупайтесь, а одёжку вашу я волшбой поочищаю. А опосля можно будет и перекусить малость. Чай, после баталии эвон как аппетит разыгрался, прям кабана бы сейчас одна и съела или повкуснее кого! – облизнувшись в сторону вздрогнувшего под её взглядом Иннокентия, Яга незаметно подмигнула отцу Клементию. Тот хмыкнул, и спрятав усмешку в густой бороде, неторопливо направился в сторону речного омуточка. Следом за ним двинулся и я, вышагивая так же неторопливо и степенно. Идти иначе мне не давал мой, всё еще окончательно не оправившийся от контузии, вестибулярный аппарат.

 Плюхнуть разгоряченное, усталое тело в теплую, нет, даже скорее в слегка прохладную воду, и на мгновение зависнув, ощутить себя в блаженной невесомости, что может быть лучше в жаркий летний день после утомительной битвы?

 Распластавшись на воде, я опустил голову и задержал дыхание. Полная неподвижность, мышцы расслабленны, покой и отдых... Я почувствовал, как потоки неведомой энергии наполняют мои мышцы. Я сделал гребок руками и вынырнул, отец Клементий шумно плескался на другой стороне заводи, а на ветке боярышника чистил свои перышки обыкновенный деревенский воробей, совершенно не обращая внимания на плескавшихся внизу людей. Омут был мелкий, вода в самом глубоком месте едва доходила мне до плеч. Если по совести, то его и омутком-то назвать было нельзя, разве что омутёночком. Мы купались не торопясь, наподобие этого воробья, впервые за последние недели забыв о таящихся повсюду опасностях. Отец Клементий, лежа на спине, блаженно закрыв глаза и покачиваясь на волнах, насвистывал какую-то озорную мелодию, причём явно не церковного происхождения. Я же, вылезши на берег, позволил себе, прежде чем одеться, немного позагорать на растущей на берегу травке. Потом еще раз ополоснулся, и только тогда принялся одеваться, даже не удивившись тому, что одежда моя вновь выглядела как новая. А вот отец Клементий, обнаруживший на берегу вместо своей, местами уже протершейся и повыцветшей на солнце сутаны, её же, но будто только что вышедшую из рук портного, качал головой и цокал языком от восхищения. Надо признать, на этот раз Матрена Тихоновна, видно по достоинству оценив его деяния на военном поприще, на волшбу не поскупилась.

 Пока мы плескались и отмывались от пыли, крови и пота, Яга, пару раз щелкнув зубами на окончательно растерявшегося Иннокентия, отправила его за нашими оставшимися в ельнике котомками. А сама, выбрав местечко поуютнее, расположилась в легкой тени невесть откуда оказавшегося здесь клена, развела небольшой костерок и начала готовить. К нашему возвращению вода в котле уже закипала. До сих пор не приложу ума, откуда наша кудесница брала столько разнообразной снеди. Видит бог, я ни разу не видел, как она что-нибудь вынимает из своей котомки, а наш "стол" всегда ломился от кушаний: свежий хлеб и румяные булочки, огурчики и помидорчики, лучок и петрушка, яблочки и груши, в котле мясная каша или наваристые, с огромным кусом мяса, щи. Вот и сейчас вода в котле кипела, а разварившееся кабанье мясо, варенное с чудными специями, источало удивительный аромат. Теперь оставалось только еще немного дойти брошенной туда крупе и всё, кушать подано! А сама Яга суетилась у тщательно расправленной скатерти, расставляя на ней нехитрую столовую утварь: четыре плошки, четыре ложки и четыре большие металлические кружки. Я, стоя поодаль и исходя слюной,в эти приготовления не вмешивался. Клементий бродил по окрестностям, а отец Иннокентий возлежал чуть в сторонке на травке и, воровато поглядывая на бабку Матрену, запихивал в рот какой-то "свистнутый" со стола пирожок. Кроме пирожков на скатерти лежал подрумяненный каравай хлеба и большущая гроздь синего винограда. Этот виноград, не в пример нашему, такому же синему, растущему на достославной Тамбовщине, был на удивление сладок. Из прочей снеди на импровизированном столе были: шмат сала, большая коляска копченой колбасы и четыре небольших луковицы. Пленницу нашу решили пока не кормить, единогласно решив, что ежели малость поголодает то, глядишь, и покладистее станет.

 Славно перекусив, я встал и хотел было уже собирать вещи, чтобы отправиться дальше, когда Яга, подойдя сбоку, осторожно положила руку на моё плечо.

 -Потолковать бы надо, касатик! – произнесла она приглушённо, кивнув в сторону всё еще перекусывающих священников, добавила, – с глаза на глаз. – И показала рукой в сторону журчащего неподалеку маленького речного водопада.

 -Ведьма Нурингия говорит: Хайлула на юг зачем-то подался, а им нас задержать наказал. На артефакты не поскупился, только Нурингия второй артефакт не взяла, на один понадеялась. И ведь права была. Не совладали бы мы с ним, если бы удача твоя не выручила. Где второй артефакт лежит, ведьма мне поведала, но только опасаюсь я, достать его трудненько будет. Да нам он и без надобности, нам свои святыни применить пора настаёт. Этот твой Хайлула, не спроста на юге рыщет. Что ж ему там понадобилось? Мож, оружие какое, али еще чего? А может, союзников каких подыскивает? А какие на юге союзники? Там, почитай, весь народ хилый да безграмотный, в дикарстве каменном живет– выживает. С таких союзников смех один. Нет, он что-то другое выискивает... – Яга замолчала и, опустив глаза, надолго задумалась. Внезапно она распахнула веки и, устремив взор вдаль, повернула голову в сторону уходящего солнышка, затем повертелась из стороны в сторону, словно магнитная стрелка компаса. Наконец её невидящий взгляд уперся в далекую точку, находящуюся где-то на юге. Так она и застыла, вперив взгляд в горизонт и беззвучно шевеля губами, затем её лицо изменило свой цвет, становясь пепельно-серым, и до меня донеслось еле слышимое, – так что ж всё– таки ему там понадобилось-то? Слова прозвучали вопросом, но мне почему-то показалось, что ответ она уже знает, но и сама боится в это поверить. Я не стал приставать с расспросами. Всему своё время. И, оставив Ягу в задумчивости стоять подле шумящего водопада, вернулся к импровизированному столу. Подойдя к нему, я, стремительно нагнувшись, одним резким движением выхватил последний румянистый пирожок из-под носа уже протянувшего руку отца Иннокентия и, сев в раскоряку, принялся уминать похрустывающую вкусность, озорно поглядывая на ошалевшего от такой наглости святошу.

 Вскоре появилась и Баба-Яга. Немного посовещавшись, мы решили далеко не ходить и, углядев подходящую возвышенность, огороженную с одной стороны высоким обрывом, с другой переплетающимися между собой ветками густого крыжовника, разместились на её вершине. Вечерело. Мы расстелили на земле прихваченные с собой дерюги и приготовились заночевать. Но едва успели прилечь, как Яга огорошила нас неприятной новостью.

 -Придется вам дальше одним идти, а мне другим делом заняться нужда приключилась. Да и ведьму эту куда – никуда пристроить надобно. Не бросать же её в лесу связанной, упырям да кабанам диким на съедение. Но вы не тревожьтесь так, скоро места чистые пойдут, обжитые, нечестью не замутнённые. Утречком до солнышка поднимитесь, аккурат к завтраку в долину знатную попадете. Сто один курган прозывается, это, значитца, по древним могильникам, что там расположены. А уж там и дорога торная пойдет, каменюками уложенная. По ней идите, никуда не сворачивая, она вас к стольному граду и выведет. Как в город заглянете, так сразу на ночлег к Матвею идите. Двор постоялый у него с вывеской. Хозяину от меня скажетесь. Он мой давний знакомец, и напоит и накормит за спасибочки. На дворе том постоялом меня и ожидайте, ежели сама не появлюсь, так котёночка подошлю, а уж ежели чрез седмицу и котеночек не сыщется, тогда, значит, к Матвею на поклон подойдите. Может, он что присоветует, а нет – так самим справляться придется, что да как. Карту какую – никакую я вам дам, не заплутаете. Только вот добыть нужное сумеете ли? Зря загадывать не будем, это уж как пряжа сложится.