Текст книги "Маршал Рокоссовский"

Автор книги: Анатолий Корольченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

СТАЛИНГРАД

Рокоссовский находился в госпитале до мая. Не дождавшись окончательного выздоровления, выписался и поспешил в свою армию. И опять начались боевые будни.

А в июле последовал вызов в Ставку.

– Решено назначить вас командующим Брянским фронтом. Армию сдать генералу Баграмяну. Можете взять с собой необходимых помощников.

Константин Константинович назвал имена четверых: начальника штаба Малинина, командующего артиллерией Казакова, начальника автобронетанковых войск Орла и начальника связи Максименко.

Потом его принял Сталин. Прежде чем попрощаться, он распорядился пригласить прежнего командующего Брянским фронтом генерала Голикова.

– Почему у вас плохо шли дела? – спросил его Сталин.

– Мне мешал представитель Ставки Сусайков.

– Почему же вы об этом не доложили?

– Не осмеливался жаловаться на вашего представителя.

– Вы не решились снять трубку телефона и позвонить, и в результате провалили операцию. За это мы вас и снимаем.

Это был наглядный урок будущему командующему фронтом.

Брянский фронт прикрывал тульское и воронежское направления, и когда летом 1942 года немецкие войска перешли в наступление к Волге, его удары задержали продвижение врага. Бои здесь не имели решающего значения, но были упорными и тяжелыми. Особенно на воронежском направлении.

Имея превосходство в силах, противник сумел добиться успеха на сталинградском и ростовском направлениях. Они приобретали первостепенное значение. Особенно осложнилась обстановка на сталинградском направлении. Там противник форсировал Дон, вышел в междуречье Волги и Дона и завязал бои в самом Сталинграде.

В сентябре состоялся разговор по ВЧ Сталина с Рокоссовским.

– Вам не скучно на Брянском фронте? – словно бы между прочим спросил Верховный.

– Конечно, скучно.

– Я так и знал. Предлагаем вам принять командование фронтом под Сталинградом. Завтра вам быть в Москве.

– Надо спасать Сталинград, товарищ Рокоссовский. Берите с собой необходимых помощников и вылетайте побыстрей туда, – сказал ему Сталин.

Обстановка у Сталинграда оказалась сложной. Немцам удалось прорваться к северной окраине города, выйти к Волге. Возникла угроза перекрытия главной речной артерии страны. Командующий фронтом генерал Гордов не справился с возложенной на него задачей, и Ставка отстранила его от должности.

Еще совсем недавно, в июле, с Гордовым говорил Сталин: «Мы решили поручить вам ответственный пост, возглавить Сталинградский фронт». «Фронт?» – не ослышался ли он? Его, генерал-майора, только осенью принявшего армию, и сразу – командующим фронтом вместо маршала Тимошенко? Для Гордова предложение Сталина было полной неожиданностью. Он не знал, что ответить.

«Нужно твердой рукой навести в войсках революционный порядок. Мы очень на вас надеемся», – высказал Сталин решение.

И вот он, генерал Гордов, прокомандовав фронтом всего 19 дней, не оправдал надежд Верховного. Вместо него прибыл новый командующий, генерал-лейтенант Рокоссовский.

Вспоминая тот день, Константин Константинович писал:

«На этом участке шел напряженный бой. Третий день не удавалось выбить противника с удерживаемых позиций. Гордов явно нервничал, распекая по телефону всех абонентов вплоть до командующих армиями, причем в непростительно грубой форме. Не случайно командный состав фронта, о чем мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление «матерным»…

Объективно оценивая сложившуюся обстановку на этом участке, должен признать, что не в командовании заключалась неудача. Отсутствие необходимых сил и средств для успешного решения поставленной задачи исключало возможность ее выполнения. Усугубляла незавидное положение и непростительная поспешность Ставки в своих настойчивых требованиях, предъявляемых командующему фронтом, без учета сложившейся обстановки, сил и средств противника. Желание Ставки не соответствовало возможностям войск».

Итак, 30 сентября генерал Рокоссовский вступил в командование Сталинградским фронтом. А судьба Гордова была иной. Получив назначение на Западный фронт, он принял 33-ю, а затем 3-ю гвардейскую армию. Воевал успешно. Пятнадцать раз его имя отмечалось в приказах Верховного Главнокомандующего.

После войны его, командующего войсками Приволжского военного округа, избрали депутатом Верховного Совета СССР. И тогда он узнал об истинном положении народа. В разговоре со своим помощником он со свойственной ему прямотой сказал: «Тех, кто довел крестьянство до такого нищенского положения, надо судить! И как только народ терпит!» А потом Сталину направили справку о записанном разговоре генерала с женой. Не знали они об установленном на квартире подслушивающем устройстве. «Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что если сегодня снимут колхозы, завтра будет порядок, будет рынок, будет все…» Генерала Гордова судили в августе 1950 года и на второй день после суда расстреляли…

Доложив о вступлении в командование войсками фронта, Константин Константинович обратился к находящимся при нем Маленкову и Жукову:

– А теперь прошу предоставить мне возможность самому командовать войсками фронта.

Подобные просьбы Жукову, заместителю Верховного Главнокомандующего, еще не приходилось выслушивать. Он хотел было резко отреагировать по своей привычке, но сдержался.

– Хочешь сказать, что нам здесь делать нечего? Хорошо. Мы сегодня же улетим. Командуй!

И оба покинули командный пункт.

Уже с первых дней новому командующему стала ясна обоснованность выводов Гордова. Тот утверждал, что рассчитывать на успех можно лишь тогда, когда наступательная операция тщательно подготовлена и обеспечена необходимыми средствами, конечно, в возможных пределах. Предпринятое новым командующим наступление с целью ликвидации прорвавшегося к Волге противника не увенчалось успехом.

«Принимавшие в нем участие войска понесли большие потери и вынуждены были перейти к обороне, – писал Рокоссовский. – Причина неудачи усматривалась в недостаточном количестве артиллерии и минометов, низкой обеспеченности боеприпасами, а самое основное – в плохой организации наступления.

Нажим сверху, не дававший возможности в указываемые сроки организовать боевые действия войск, приводил к спешке, неувязкам и неорганизованному вводу частей и соединений в бой. Погрешны в том были Ставка, Генеральный штаб и заместители Верховного Главнокомандующего, ну и неизбежно вынужденные «попадать им в тон» командующие фронтами и армиями».

Упоминая заместителей Верховного, автор рукописи имел в виду Жукова и Василевского. Последний являлся одновременно начальником Генерального штаба. В ответственные периоды военных действий начальник Генерального штаба обязан быть в штабе, а не в войсках. Нахождение в войсках вынуждает его отстаивать интересы того или иного фронта, а порой и армии, допуская при этом ошибки и промахи в решении главной задачи.

Имея возможность наблюдать в штабе соседнего Юго-Западного фронта за деятельностью Василевского и Ватутина, Рокоссовский позже напишет:

«Создавалось впечатление, что в роли командующего фронтом находится Василевский, который решал ряд серьезных вопросов, связанных с предстоящими действиями войск этого фронта, часто не советуясь с командующим. Ватутин же фактически выполнял роль даже не начальника штаба… Все те вопросы, которые я намеревался обсудить с Ватутиным, пришлось обговаривать с Василевским…»

Свою деятельность новый командующий начал с ознакомления с подчиненными войсками и их командирами. Вот как описывал первую встречу начальник штаба 21-й армии полковник Иванов:

«Дверь нашего штабного блиндажа широко распахнулась, и в помещение, ловко пригнувшись под притолокой, вошел генерал-лейтенант высокого роста, моложавый, по-юношески стройный, чисто выбритый, с двумя орденами Ленина и тремя Красного Знамени на левой стороне груди и золотистой ленточкой – знаком тяжелого ранения – на правой.

… Он с неподдельным дружелюбием поздоровался. Его довольно узкая с длинными, как у музыканта, пальцами ладонь полностью охватила мою руку. Первой в голову пришла мысль о полном физическом и нравственном совершенстве этого человека. Достаточно было окинуть взглядом его статную и изящную, несмотря на большой рост и широкие плечи, фигуру, а затем взглянуть в голубые глаза, искрившиеся умом, решимостью и добротой.

– Не обессудьте, скажите, сколько вам лет? – заговорил Рокоссовский с чуть заметным польским акцентом. – А воюете сколько?…»

В заключение беседы он сказал:

– Не сочтите это за праздное любопытство. В папке нерассмотренных дел лежало представление о присвоении вам генеральского звания. Я дал этому документу ход. Теперь вижу, что не ошибся…

И еще была встреча с командующим 66-й армией генерал-лейтенантом Малиновским.

Ранее Константин Константинович не был с ним знаком, предупредил и поехал на командный пункт армии. Там командарма не оказалось.

– Где же он? – не скрыл удивления Константин Константинович.

– Выехал в войска, – ответили ему.

– Ну что ж, тогда поедем туда.

На командном пункте дивизии Малиновского не оказалось, не было его и в полку, и в батальоне тоже.

– Генерал в роте, на той вот высоте. Только она простреливается! Будьте осторожны.

– Нам не привыкать, – Рокоссовский решил-таки командарма увидеть.

По ходу сообщения он прошел к подножью высоты, потом, согнувшись, как говорится, в три погибели, перебежал простреливаемый участок, по заплывшему окопу добрел до самой первой траншеи. Там и увидел командарма.

– Вряд ли отсюда удобно управлять войсками армии, – тактично заметил Константин Константинович.

– С начальством предпочитаю говорить по телефону, а не встречаться с глазу на глаз, – ответил тот не очень миролюбиво.

Малиновский совсем недавно командовал Южным фронтом, держался независимо. А высокого начальства старался избегать. Особенно после его пребывания в Тбилиси, куда он прибыл после поражения у Ростова его Южного фронта.

Командовавший войсками Закавказья генерал армии Тюленев, увидев его, не скрыл тревоги.

– Поскорей, Родион Яковлевич, улетай в Москву. С минуты на минуту должен появиться Берия. Он очень на тебя зол за неудачу. Бери мой самолет и улетай!

И он не стал испытывать судьбу. В Москве его ожидал тяжелый разговор и милостивое понижение в должности. А в Тбилиси бушевал Берия:

– Улетел-таки предатель! Он мне ответил бы здесь за то, что допустил немцев на кавказские перевалы!

Обо всем этом автору настоящего очерка позже рассказал в беседе Иван Владимирович Тюленев.

Вот в такой необычной обстановке произошло знакомство двух будущих маршалов, героев Великой Отечественной войны. Расстались они друзьями. Константин Константинович увидел в командарме опытного военачальника, на которого в трудную минуту можно положиться, генерал же увидел в Рокоссовском человека, который может понять и помочь разделить трудности.

В состав фронта Рокоссовского входила армия, которой командовал генерал Жидов. Однажды Сталин, выслушав доклад Константина Константиновича о действиях этой армии, предложил изменить фамилию командарма на Задова.

– Товарищ Сталин, Жидов не из тех генералов, которые пятятся задом, – заметил командующий фронтом.

– Вы не так меня поняли. Претензий к нему нет, но уж очень фамилия неблагозвучна. Пусть будет хотя бы Жадовым.

Командарм не стал возражать. С того дня он стал Жадовым.

После окружения 360-тысячной немецкой группировки Паулюса возникла необходимость передачи руководства по разгрому окруженного противника одному командующему.

Берия предложил поручить руководство Еременко. Жуков назвал Рокоссовского и дополнил:

– Еременко будет обижен, если передать его войска под командование Рокоссовского.

– Сейчас не время обижаться, – отрезал Сталин и резюмировал: – Еременко я расцениваю ниже, чем Рокоссовского. Рокоссовский пользуется большим авторитетом. Еременко же войска не любят. Он плохо показал себя в роли командующего Брянским фронтом, он нескромен и хвастлив. Позвоните Еременко и объявите ему решение.

– Андрей Иванович, принято решение окончательную ликвидацию сталинградской группировки противника поручить Рокоссовскому, – передал Жуков приказ Сталина, – для чего 57-ю, 64-ю и 62-ю армии Сталинградского фронта вам следует передать в состав Донского фронта.

Сообщение так сильно расстроило Еременко, что он не смог спокойно продолжать разговор. Однако не выполнить распоряжения он не смел.

В декабре Малиновский принял под свое начало прибывшую из-под Тамбова знаменитую 2-ю гвардейскую армию. Командуя ею, он оправдал надежды Рокоссовского.

Поначалу сильное гвардейское объединение предназначалось для усиления Донского фронта. Однако обстановка потребовала направить его для отражения контрудара танковой группировки Манштейна, рвущейся на выручку окруженным. Гвардейская армия с марша вступила в бой, преграждая немецким танкам и пехоте путь к Сталинграду.

Старшему поколению наверняка памятен кинофильм «Горячий снег», созданный по одноименному роману Ю. Бондарева. В нем показан кровопролитный бой гвардейцев в заснеженной донской степи на рубеже неприметной речки.

Тысячи орудий загремели студеным утром 21 декабря. Море огня обрушилось на приближающиеся танки и бронетранспортеры врага, между которыми в снежной мути мельтешили пехотные цепи. По ним били прямой наводкой из орудий, противотанковых ружей, бесстрашно бросались гвардейцы с зажатыми в руках гранатами и бутылками с зажигательной жидкостью, стремясь остановить стальную лавину.

Четверо суток безумолчно гремело в степи сражение. Все попытки врага прорваться к Сталинграду, где войска Рокоссовского и Еременко сдерживали окруженного врага, были сорваны.

Учитывая кризисную обстановку, Ставка приняла решение отложить операцию по ликвидации группировки Паулюса.

– Этого делать никак нельзя, – возразил Рокоссовский. – Нужно продолжать частные операции с целью держать противника в постоянном напряжении и последовательно улучшать позиции, занимаемые войсками фронта, сжимая кольцо окружения. Этим мы поможем Малиновскому отразить удары Манштейна.

Генерал Малиновский со своей гвардейской армией устоял против сильнейшей группировки врага, рвавшейся на выручку окруженным. Донской же фронт Рокоссовского не позволил противнику ударить с тыла по гвардейским дивизиям. Активными действиями он сковал врага, вынудил его отбиваться.

В те дни был учрежден орден Суворова. 28 января 1943 года этим полководческим орденом впервые была награждена группа отличившихся военачальников. Ордена 1-й степени за № 1 удостоился Жуков. В числе награжденных был и Рокоссовский, ставший генерал-полковником.

После вручения ордена Константин Константинович сказал командарму Малиновскому:

– Спасибо за выручку.

– Это вас нужно благодарить, Константин Константинович, за уничтожение такой группировки врага.

Ликвидировать окруженного у Волги врага Донскому фронту удалось только 2 февраля 1943 года. А тремя днями раньше пленили немецкого фельдмаршала Паулюса.

Это был высокий и худой человек с манерами вымуштрованного военного. Его глаз и щека нервно подергивались, а пальцы рук выстукивали о стол дробь. Было видно, что он потрясен пленением, с трудом отвечал на вопросы. Старшим на допросе был представитель Ставки маршал артиллерии Воронов, но Паулюс то и дело переводил взгляд на моложаво выглядевшего Рокоссовского, словно пытался разгадать этого человека, полководца, сумевшего с подчиненными ему доблестными войсками взять в плен 24 генерала во главе с ним, фельдмаршалом Паулюсом. Ту же участь разделили 2500 немецких офицеров, 90 тысяч солдат. Неисчислимыми были и трофеи.

В те дни генералу поступило много поздравлений. И было одно – от тюремного начальника петербургских «Крестов», где он провел почти три тяжелейших года. Прочитав, Константин Константинович разорвал бумагу. Без улыбки произнес: «Рад стараться, гражданин начальник!»

Разгром фашистов на Волге знаменовал начало коренного перелома в Великой Отечественной и во всей второй мировой войне.

Несмотря на имевшие место серьезные ошибки, Сталинградская битва – одна из любимейших операций Константина Константиновича.

После войны он посвятил много времени ее критическому осмыслению, возглавил большой научный коллектив военных историков и ученых. В результате этой работы в 1965 году в свет вышел объемистый труд «Великая победа на Волге».

На основе всестороннего изучения архивных документов, а также литературных источников в нем было дано наиболее полное описание оборонительных и наступательных операций битвы. Наряду с обобщением положительного опыта в книге были вскрыты просчеты, допущенные Верховным Главнокомандованием и военачальниками. Главным редактором труда являлся маршал К. К. Рокоссовский.

ПО ДОРОГЕ К ЕЛЬЦУ

4 февраля 1943 года генерал-полковника Рокоссовского срочно отозвали из Сталинграда в Москву.

– Решением Ставки вы назначены командующим войсками вновь созданного Центрального фронта, – объявили ему. – Фронту определена в летней кампании решающая роль в битве у Курска. Срочно выводите войска и свой штаб к Ельцу.

Путь к Ельцу лежал через Ровеньки. Когда-то эта слобода была приписана к Воронежской губернии. Как следовало из старинных путеводителей, она имела немногим более восьми тысяч жителей, церковно-приходскую и земскую школы, больницу. А достопримечательностью являлась церковь, построенная чуть ли не Алексеем Михайловичем Романовым – одним из первых российских царей. С приходом советской власти белокаменную красоту порушили, а сам храм превратили в хранилище зерна.

Все это я узнал от Георгия Константиновича Карасева – в прошлом жителя Ровеньков, ныне ростовчанина, кандидата наук.

В феврале 1943 года ему, тогда десятилетнему мальчугану, удалось близко видеть Рокоссовского, и цепкая детская память навсегда сохранила впечатление о том дне. Вот его рассказ.

Февраль в тот год выдался морозным, снежным, сугробы – под самую крышу крытых соломой хат. Лишь наш дом, Карасевых, где жили учителя школы Константин Петрович и его жена Валентина Дмитриевна, был бревенчатым, с крашеной железной крышей. Находился он неподалеку от церкви, что возвышалась в центре слободы. Хозяин жилище оберегал, его мечтой было устлать земляной пол комнат досками.

Видимо, наше бревенчатое строение и привлекло внимание в то морозное утро прикативших на автомобилях военных. Деловито-разбитной майор в добротном полушубке и фетровых валенках-бурках, войдя в дом, по-хозяйски осмотрелся, прошелся на чистую половину, в горницу, заглянул в закуток, где дремал дед.

– Придется до вечера вас побеспокоить. Потеснить маленько. Не возражаете?

– Да что вы! Пожалуйста! Мы всегда готовы, – отвечала мама. – Мой муж сам в армии.

Отца – директора школы – в прошлом году призвали, и он находился на Дальнем Востоке.

Меж тем в воротах двора замаячил часовой, еще один – в задней части двора, где был в плетне лаз на соседнюю улицу. Маму предупредили, что вход и выход со двора запрещены.

– И мальчишкам о том скажите, – майор строго поглядел на меня и старшего братишку.

Жарким огнем пылала печь, кипела в кастрюлях вода, сноровисто священнодействовал повар в белом колпаке и клетчатом переднике. Потом на кухню стали заносить коробки с яркими наклейками, ящики, бидоны, посуду и еще какие-то упаковки. В горнице стали устанавливать столы, покрыли их скатертью, расставили посуду.

Вскоре подъехали небольшие юркие автомобили и в дом вошли никак не менее полутора десятка человек. Все с автоматами. Среди них высокий, в кожаном пальто, с улыбчивым лицом. По виду сразу можно было догадаться, что он – старший.

– Здравствуйте, – сказал он, увидев маму. И протянул ей руку. – Мы к вам ненадолго, не обессудьте. Вас как зовут?

– Валентина Дмитриевна. Я преподавала в школе.

– А я – просто товарищ генерал.

Генералов оказалось еще четверо или пятеро, на их полевых петлицах поблескивали звездочки. Только у высокого их было больше: целых четыре.

Заметив, что я и брат направились к сложенным в углу автоматам, он сказал:

– Детей к оружию не допускать.

И нас тут же отвадили подальше от угла.

– Товарищ командующий, все готово. Можно садиться, – доложил майор явно интендантской службы.

Генерал огляделся, подозвал меня и брата.

– Тебя как зовут? – спросил он старшего.

– Костя, – ответил тот.

– Костя? Выходит, мы с тобой тезки. А как тебя? – обратился он ко мне.

– Жора.

– Стало быть, Георгий. – И подозвал майора. – Угостите мальчишек. И не скупитесь.

То, что нам досталось, описать нельзя. Тут были и конфеты, и какие-то сладости в прозрачных коробках, бананы и яблоки, апельсины, которых мы никогда раньше не видели. Такое во время войны могло присниться только в самом сладком сне. Эти угощения достались нашим войскам из немецких и итальянских складов.

– А что, мужчин в доме нет? – спросил маму высокий.

– Есть хозяин, дед. Лежит в своем закутке. А мой муж, Константин Петрович, в армии.

– О! Так вашего старшего сына зовут, стало быть, Константином Константиновичем! А младшего Георгием Константиновичем! Надо же!..

– Товарищ командующий, все готово, прошу к столу, – напомнил майор.

– Прошу вас, Валентина Дмитриевна, – галантно пригласил генерал маму. – Занимайте почетное место как хозяйка дома, – указал место рядом с собой.

Обед удался. Много говорили, смеялись, пробовали даже петь.

Мы с братишкой тайком наблюдали за сидящими, пытаясь угадать, кто такой этот высокий, и были в полном неведении, пока подвыпивший майор не поднял стакан и не произнес:

– За здоровье победителя немцев на Волге Константина Константиновича Рокоссовского!

Уезжая, генерал поблагодарил маму и вышедшего из закутка деда, а майору приказал:

– Все продукты оставить здесь. Ничего с собой не увозить.

– Так мы познакомились с легендарным сталинградским героем, имя которого часто упоминали в те дни газеты и радио, – закончил свой рассказ мой собеседник.