Текст книги "Маршал Рокоссовский"

Автор книги: Анатолий Корольченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

РОЖДЕННАЯ НА ДОНУ

После разбора большой военной игры, который происходил в Кремле в присутствии членов Политбюро, генерала Конева предупредили:

– Завтра быть у наркома.

Он не стал спрашивать, зачем вызывают, к чему быть готовым. Не в его это было характере. Ответил коротко, по-солдатски:

– Есть.

Однако весь остаток дня мысль о предстоящей встрече с маршалом Тимошенко не выходила из головы. В Москве он был вот уже более двух недель, дочти каждый день видел наркома, отчитывался о состоянии войск Забайкальского округа, которым командовал, а назавтра собирался в Читу.

– Задержу ненадолго. Садитесь, – сказал нарком и стал говорить о надвигающейся с запада угрозе. – Надеюсь, вы понимаете, что дело идет к войне, сообщения оттуда поступают весьма тревожные.

Откуда поступают сообщения, маршал не сказал, но Иван Степанович понял, что наша агентура не бездействует. Да и на сборах все говорили, что война с Германией неизбежна, к ней нужно готовиться.

Он сидел перед столом, по-молодому выпрямив спину, устремив на наркома полный внимания взгляд серых глаз, стараясь запомнить каждое слово.

– В предстоящих боевых действиях основным стратегическим направлением, как вы понимаете, будет западное, прикрывающее Москву. И потому на этом направлении должны быть наиболее стойкие, высокой боеспособности войска. Принято решение назначить вас командующим Северо-Кавказским округом. Командование в Забайкалье передадите Курочкину. В Ростове долго не задерживайтесь. Вы должны сформировать армию согласно мобилизационному плану и весной переместить ее в указанный район. Конечно, на запад. Это дело считайте наиглавнейшим. Особое внимание обратите на выучку личного состава, не жалейте на это времени. Пусть будет больше пота. Да, пота, – повторил нарком и продолжил словами лозунга: – Больше пота в учебе, меньше крови в бою!

Недавняя война с финнами показала, что боеспособность Красной Армии далека от необходимого уровня. Низка выучка солдат и подразделений, отсутствуют вооружение и техника, а уж о командном составе и говорить нечего: полками и дивизиями командовали вчерашние лейтенанты, без должных знаний и опыта. 1937 год оставил после себя тяжелые последствия…

– Итак, ваше назначение состоялось, – маршал взглянул на лежащий перекидной календарь: 1941 год, 14 января. С сего часа вы – командующий Северо-Кавказским округом.

Не только Конев, но и другие генералы получили в те дни новые назначения: Г. К. Жуков занял пост начальника Генерального штаба, М. П. Кирпонос принял Киевский Особый округ, генерал М. М. Попов вступал в командование Ленинградским округом. Из Ростова уезжал в Ригу Ф. И. Кузнецов – командующим войсками Прибалтики.

В Ростов Иван Степанович Конев приехал в конце января. На вокзале его встречали оставшийся за командующего генерал Рейтер, светловолосый, крепко сколоченный; дивизионный комиссар Щекланов, начальник штаба округа генерал-майор Злобин.

Рейтер доложил о состоянии округа, о ходе боевой подготовки. Доклад Макса Андреевича дополнили начальник штаба и член Военного совета.

Конев встретился с руководством дивизий и отдельных полков. Чтобы лучше узнать способности каждого, провел оперативную военную игру. Потом почти две недели пробыл в поездке, знакомясь с территорией округа, путями сообщения, морским побережьем, местами размещений войсковых частей и, конечно, ходом боевой учебы. Особое внимание он уделил полкам 38-й, 129-й и 158-й стрелковых дивизий. Они составляли основу формируемой 19-й армии, той самой армии, с которой он должен был выступить в недалеком будущем.

Начальник политотдела армии бригадный комиссар А. М. Шустин занимался формированием редакции армейской газеты «К победе!». В Ростове было много достойных литераторов. Он пригласил троих: участника гражданской войны орденоносца Александра Бусыгина, молодого писателя Михаила Штительмана, поэта Григория Каца. В армейскую газету были призваны работники областной газеты «Молот».

В мае поступил приказ на выдвижение 19-й армии. Соблюдая скрытность, на различных станциях, чаще ночью, полки грузились в железнодорожные эшелоны и отбывали «в неизвестном направлении». Согласно директиве наркома армия сосредоточивалась на Украине. Районы дислокации дивизий еще ранее были определены планом Генерального штаба. В случае наступления врага на юго-западном направлении 19-я армия должна была нанести мощный контрудар по его флангу и загнать немцев в Припятские болота.

В мае в Ростов прибыл командир 129-й стрелковой дивизии генерал-майор А. М. Городнянский. Доложил, что дивизия к отправке готова.

Конев отмечал Городнянского среди других комдивов. Видел в нем перспективного военачальника. (И не ошибся. В конце 41-го года Городнянский примет командование армией, успешно проведет ряд операций. В конце мая 1942 года, оказавшись в окружении у Харькова, погибнет).

– Какие есть просьбы? – спросил Конев.

Генерал пожаловался на нехватку автотранспорта, вооружения, недокомплект личного состава.

– По прибытии на место решим, – пообещал Конев.

На следующий день Иван Степанович был в районе погрузки. На железнодорожной станции царила суматоха: подкатывали повозки, и красноармейцы, перенося поклажу в вагоны, споро разгружали их. На платформы втаскивали повозки, а неподалеку по сходням осторожно заводили лошадей. На специальных погрузочных площадках орудовали артиллеристы и водители из автороты. Дымили кухни.

Начальник эшелона, бравого вида капитан, доложил, что все идет по плану и через полтора часа отправятся.

– Ну-ну, – коротко сказал генерал и посмотрел на часы. – Ни минуты опоздания, капитан, не потерплю. Спрошу по всей строгости.

Перед отправкой капитан доложил о готовности.

– Как фамилия? – поинтересовался Конев.

– Озолин.

Через два дня, опережая эшелоны, в район сосредоточения вылетел и сам командарм, поручив генералу Рейтеру отправку главных сил. 19-я армия сосредоточивалась в районе Черкасс, Белой Церкви, Смелы. Конев ознакомился с местами расположения полков, командных пунктов, потом отправился в Киев, чтобы встретиться с генерал-полковником Кирпоносом, выяснить обстановку.

В штабе округа чувствовалась нервозность. Кирпонос, приняв Конева, не внес ясности:

– Ничего определенного сказать не могу. Продолжайте сосредоточение и действуйте согласно директиве.

Иван Степанович возвратился на свой командный пункт и оттуда связался с Генеральным штабом.

– Слушаю вас, – узнал он голос Георгия Константиновича Жукова. – Где армия?

Командарм ответил, затем сказал, что в Ростове гора неотложных дел и крайне желательно ему быть там, пока эшелоны в дороге.

– Хорошо, поезжайте в Ростов. – согласился начальник Генштаба. – Но помните: телефон правительственной связи держите у своего каблука!..

Его разбудили в 2 часа ночи 20 июня.

– Товарищ генерал! Москва вызывает! Жуков!

– Вы меня слышите? – послышалось в трубке. – Привести в готовность средства противовоздушной обороны. Всем быть на местах и ждать команды. Командующим округом назначается Рейтер. Вам немедленно вылететь к армии!

…А через сутки началась война. В начале июля передовые танковые части немецких войск прорвались к среднему течению Днепра. Ясно обозначилась угроза древнему Смоленску. И вместе с тем предельно просто угадывался замысел врага. Он состоял в том, чтобы мощными ударными группировками рассечь оборону Западного фронта, а затем окружить ее. После этого, по плану неприятеля, должен был открыться путь для победного шествия на Москву.

На усиление Западного фронта срочно выдвигалась к Витебску 19-я армия. Учитывая важность предстоящей задачи, кроме трех своих, ростовских дивизий, армия усиливалась еще тремя: 50-й, 134-й и 162-й, придавался к ней и 23-й механизированный корпус. Они должны были занять оборону в районе Яновичей, Лиозно, Понизовья. Вместе с соседними армиями – генерала Ф. А. Ершакова и П. А. Курочкина 19-я должна была не допустить захвата Витебска. В ее тылу сосредоточивалась армия генерала М. Ф. Лукина.

К 9 июля в назначенный район прибыли передовые части и управление армии, остальные силы находились в движении. Не ожидая полного сосредоточения всех дивизий, генерал Конев по собственной инициативе принял решение нанести по противнику контрудар и отбросить его от Витебска.

Первой в сражение вступила 220-я мотострелковая дивизия. Вместе с полком 10 июля она контратаковала врага, отбросила его к занятому уже Витебску, заставила остановить наступление на соседних направлениях. Результат контрудара мог быть более значительным, если бы вовремя подоспели резервные силы, особенно артиллерия, которая к тому же не имела достаточного боезапаса. И тем не менее активные действия 19-й армии сыграли свою роль: они задержали врага более чем на сутки.

12 июля противник вновь перешел в наступление. Сосредоточив главные силы своих танковых дивизий у дороги на Рудню, он при поддержке значительных сил артиллерии и особенно авиации стал продвигаться на юго-восток.

Командный пункт 19-й армии размещался в лесу севернее Рудни. Командарм, переговорив с командиром 23-го механизированного корпуса генералом Хмельницким, принял решение отправиться в расположение его корпуса.

Миновав ржаное поле, через которое проходила дорога, автомобиль подкатил к грейдеру. Справа виднелись стволы замаскированных орудий: противотанковая батарея занимала выгодные позиции.

– Танки! Немцы! – закричал вдруг водитель и крутнул руль.

По дороге двигалась колонна танков, за ними – автомобили с мотопехотой.

– Назад! В укрытие! – скомандовал командарм.

Позади прогремел разрыв. Едва автомобиль нырнул в лощину, как над ними пролетел второй снаряд и разорвался впереди.

Но тут по танкам ударили орудия противотанковой батареи. И начался бой.

Проехав с полкилометра, они увидели шедшую навстречу колонну батальона. Впереди капитан Озолин!

– Там наша батарея ведет бой с танками. На подходе немецкая мотопехота. Разворачивай, капитан, батальон! – приказал командарм.

Перед батальоном простиралось огромное поле ржи. Оно начиналось у оврага, что пересекал дорогу, и уходило к перекрестку, где занимала позиции противотанковая батарея. Укрываясь во ржи, солдаты поспешили туда.

Батарея старшего лейтенанта Величко с первых же выстрелов сумела поразить два танка. Сделал это наводчик Иванов. Его орудие находилось к танкам ближе других.

– Целься в третий! – приказал сержант наводчику.

– Вижу, – ответил тот, не отрывая глаза от прицела. Пилотка у солдата сбилась на затылок. Что-то беззвучно шептали губы.

– Да бей же! Бей! – крикнул сержант.

Раздался звенящий выстрел, пушку подбросило. На броне танка сверкнула вспышка…

Развернувшись в цепь, к танкам бежали гитлеровцы. Навстречу им двигался батальон капитана Озолина…

Накануне Конева предупредили, что в его распоряжение поступит батарея и произведет залп. «Всего-то батарея», – с сожалением подумал он. На следующий день к нему действительно прибыл артиллерийский офицер, представился:

– Капитан Флеров, – был он немолод для своего не столь высокого звания.

– И что батарея может сделать? – опросил командарм.

– Многое, только чтобы цель была достойная для поражения, – Капитан рассказал, что 14 июля под Оршей был произведен залп в составе дивизиона, теперь же предстояло действовать одной батареей.

– Но достаточно и ее. Сами в этом убедитесь, – заверил капитан.

Автомобили с установками разместили в укрытом месте, выставили охрану, потом расчехлили установки, закрепили на них похожие на длинные снаряды мины.

Гитлеровцы шли в атаку несколькими цепями. А впереди медленно ползли танки, делали короткие остановки для выстрела. У башни вспыхивало едва заметное сизое облачко, и многотонная машина, будто в судороге, вздрагивала.

Но вот позади послышался свистящий рев, на глазах стало расти облако, и из него вылетали огненные пунктиры. Их было много, и они будто догоняли в небе один другого.

Вдруг там, где шли немецкие танки и цепи пехоты, разом заиграли всплески огня, поднялись клубы дыма.

В лицо ударила упругая волна, донесся оглушительный грохот частых разрывов. Когда осела пыль и рассеялся дым, расстилавшееся пред ними поле представляло ужасную картину: земля была черной, горели танки, лежали обуглившиеся трупы. Это был залп реактивных снарядов, тех самых знаменитых «катюш», которые стали для врага грозным возмездием.

А капитан Флеров вскоре погиб. В ночь на 7 октября его батарея попала в засаду. Почти весь личный состав пал в неравном бою, успев взорвать перед тем боеприпасы и боевые машины.

В боях у Смоленска особое мужество проявил командир 57-й танковой дивизии полковник Мишулин. Его полкам пришлось вступить в бой прямо с марша, с большим трудом сдерживать рвущегося к городу врага. Когда до Днепра оставалось несколько километров, поступил приказ: занять плацдарм у Соловьевской переправы и накрепко удерживать его. Это была единственная на данном направлении переправа, по которой отходили наши части.

Шесть суток, отражая беспрерывные атаки противника, удерживали танкисты рубеж. А на седьмые сутки полковника ранило…

Автор настоящего очерка, знавший Василия Александровича еще до Великой Отечественной войны, когда тот командовал на Халхин-Голе легендарной 8-й мотобронебригадой, много позже встретился с ним в Ростове.

О тех горячих днях генерал Мишулин рассказывал, что командующий армией распорядился эвакуировать его в госпиталь. И адъютант повез Мишулина в бронеавтомобиле. По дороге раненый пришел в сознание, потребовал, чтобы ехали на командный пункт армии. Там находились командующий фронтом Еременко, генерал Лукин, Конев.

– Почему не в госпитале? – спросил его Еременко. Бинт был весь в крови.

– Ведь я же приказал вам ехать туда, – сказал командарм.

– Не поеду в госпиталь. – решительно заявил полковник, узнав, что дивизия оказалась в окружении.

– Поступай, Мишулин, как велит совесть, – согласился командующий.

Ночью, глухими лесными тропами, в объезд занятых противником сел, ехал он к дивизии. В одном месте бронеавтомобиль обстреляли, и чудом удалось пробиться сквозь засаду.

Шестнадцать суток удерживала дивизия переправу. Таяли силы, кончались боеприпасы, все туже стягивалась петля окружения. Наконец, поступил приказ на отход, и полковник повел остатки соединения на восток. Пробивались с боями. В одном из сеансов радиосвязи сообщили о его награждении.

А с присвоением ему генеральского звания произошел курьез. Командующий фронтом Еременко продиктовал на узле связи: «Представляю Мишулина к званию Героя Советского Союза и очередному воинскому званию. Генерал-лейтенант Еременко». Привычная к тому, что строгий комфронтом все распоряжения заканчивал одной фамилией, без звания, телеграфистка поставила точку после слов «генерал-лейтенант». И полковнику сразу присвоили это звание, минуя гене-рал-майорское.

После войны Василий Александрович Мишулин жил в Ростове, принимал активное участие в общественной жизни города. Здесь же он умер.

…Как ни сражались упорно полки 19-й армии, однако силы врага были превосходящими, в том числе в артиллерии и авиации. К тому же танковые клинья неприятеля далеко углубились справа и слева и грозили сомкнуться у Смоленска. Ни на минуту не прекращая боя, армия отходила к Ярцеву.

Но противник опередил. В ночь на 16 июля ему удалось смять слабые заслоны и ворваться в южную часть Смоленска. Он бы продвинулся и далее, если бы не были взорваны мосты через Днепр.

Тут подоспела 129-я стрелковая дивизия. Ее командир генерал-майор Городнянский подтянул к реке главные силы, организовал оборону. Вскоре подошли и другие соединения, в том числе и братская 158-я дивизия, сформированная на Дону.

Дивизия заняла оборону в районе населенного пункта Штылова. 29-й стрелковый полк 38-й дивизии совместно с подразделениями 129-й дивизии удерживал станцию Сортировочная, железнодорожный мост через Днепр, село Покровская Гора. Спешно сосредоточивалась на восточном берегу, на участке Буяны станции Приднепровской, 50-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник А. А. Борейко.

Но немецкой танковой дивизии удалось, используя обходной маневр, выйти в тыл нашим войскам и перерезать идущую на Москву дорогу. Туда же был сброшен и воздушный десант. Войска оказались в окружении. Но они не отошли, продолжали стойко удерживать северную часть города.

Не в состоянии решить поставленные задачи на центральном участке советско-германского фронта, гитлеровское командование приняло решение о переносе усилий на юг. 30 июля была отдана директива, в которой группе армий «Центр» приказывалось прекратить наступление на Москву и перейти к обороне.

Начальник штаба немецких сухопутных сил генерал Гальдер незадолго до того записал в своем дневнике: «Русские всюду сражаются до последнего человека. Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов, теперь это уже недопустимо».

В действительности же переход группы армий «Центр» к обороне знаменовал собой провал первой попытки фашистского командования захватить Москву с ходу.

Командование нашего Западного фронта, подводя итоги боев, отмечало успешные действия войск 19-й армии, уничтожившей 130 вражеских танков, много орудий и минометов, тысячи солдат и офицеров противника. Военный совет Западного фронта призывал: «Товарищи! Следуйте примеру 19-й армии! Смелее и решительней развивайте наступление!».

В эти дни в армию приехали известные писатели Александр Фадеев, Михаил Шолохов, Евгений Петров. Их принял командарм, рассказал об армии, ее людях, о первых боях, которые они выдержали с честью.

Глядя на Михаила Александровича Шолохова, Конев сказал:

– Наша армия – донская, она не имеет права плохо воевать.

Потом он провел писателей на боевую позицию, показал расположение неприятеля.

Тогда же Шолохов встретился со своим другом, ростовским писателем Сашей Бусыгиным. И кто знал, что это будет их последняя встреча!..

Пребывание в армии помогло Михаилу Александровичу в работе над военными очерками и повестью «Они сражались за Родину». Вскоре появилась его первая статья «На смоленском направлении». В ней писатель рассказал о встрече с немецкими пленными, захваченными воинами 19-й армии. «Мы не могли сражаться больше, неся такие потери, – говорил один из фрицев. – В батальонах у нас осталось восемнадцать – двадцать процентов кадрового состава. Только за последние дни мы потеряли более половины состава в трех ротах». Второй с горечью признавался, что получил достаточно и больше войны не хочет.

12 сентября генерал Конев стал командующим Западным фронтом. Его сменил генерал-лейтенант М. Ф. Лукин. Михаил Федорович относился к плеяде военачальников, выросших в огне гражданской войны. Окончив в 1916 году школу прапорщиков, он командовал ротой, а в Красной Армии занимал различные штабные и командные должности. В 1935–1937 годах был комендантом Москвы, проявил себя в сражениях вдумчивым военачальником, отличающимся твердым характером и сильной волей.

К началу известной немецкой операции «Тайфун», предпринятой с целью захвата Москвы, 19-я армия занимала оборонительный рубеж у Ярцева. Сосредоточив против Западного фронта значительные танковые и механизированные силы, противник в начале октября начал свое генеральное наступление.

Против пяти далеко не полнокровных дивизий 19-й и 30-й армий неприятель сосредоточил двенадцать сильных дивизий, превосходящих советские войска в людях в шесть, а в танках и артиллерии почти в десять раз!

Генерал Лукин, разгадывая замысел противника, понимал, что враг нанесет свой главный удар вдоль Минской автострады. И он направил туда испытанную 38-ю дивизию, севернее расположил части 50-й – полковника Борейко.

Утром 2 октября противник начал наступление. Вначале налетали самолеты. Они шли волнами. Высыпав бомбы, пролетали дальше, но накатывалась новая волна, и снова сыпали бомбы. Казалось, этому не будет конца.

Авиацию сменила артиллерия. В течение сорока минут стоял оглушительный грохот, секли воздух, поражая все живое, осколки снарядов и мин.

Взвод младшего лейтенанта Д. М. Щербакова оборонял прилегающую к шоссе позицию. На него шли три танка. Обученный для борьбы с ними, красноармеец Алексей Васильев имел при себе бутылки с горючей жидкостью. Подготовив их, он укрылся в щели, выжидая, когда танк приблизится. Вот один наехал на его щель, прогромыхал над укрытием. Солдат вскочил и запустил вслед бутылку. По корме разлилась и тут же вспыхнула жидкость, она проникла через жалюзи в двигатель. Танк заполыхал.

– Горит! Горит, сволочь! – закричал боец.

Еще два танка подожгли другие «истребители». Не давая пехоте противника ворваться в расположение, по ним залпом ударили стрелки. На фланге застрочили пулеметы.

Но за первой волной танков шла вторая.

Позиция противотанковой пушки ефрейтора Дегтярева располагалась за окопами пехоты. Из расчета остались лишь ефрейтор и подносчик снарядов Беляев. Распаленные боем, они не заметили, как справа, из-за гребня, выполз танк. Он шел прямо на орудие, огромный, угловатый, мерцали траки гусениц, ствол орудия зловеще глядел черным провалом.

– Разворачивай орудие! – скомандовал Дегтярев.

Вдвоем они развернули орудие в сторону танка. В самый последний миг, когда оставалось немногим более трех десятков шагов, ефрейтор нажал на спуск. Снаряд угодил в танк, однако не остановил его. А в следующий миг он подмял под себя орудие.

Прорвавшиеся в расположение немецкие танки утюжили окопы, уходили вглубь…

К 7 октября наши войска оказались в окружении у Вязьмы. Однако и в этой неимоверно тяжелой обстановке они оказывали ожесточенное сопротивление. Дрались мужественно, стойко.

Генерал Лукин в последнем донесении сообщал, что «19-я армия не была расчленена на части, во все тяжелые дни сохраняла свою целостность как армия, не теряя связи ни с частями, ни с фронтом. 13 октября она стала выходить из окружения отдельными группами по приказу Военного совета Западного фронта».

А на следующий день он был тяжело ранен. Иссеченного осколками, окровавленного командарма привезли в лазарет. В некогда крепком теле едва теплилась жизнь. И вдруг глаза его приоткрылись.

– Спасай… доктор, – едва слышно произнес он.

– На стол! – приказал хирург.

Генерал Лукин попал в плен в том же лазарете, после ампутации руки и ноги, в бессознательном состоянии. Позже, когда он был уже в Германии, в концлагере, его разыскал предатель Власов, предлагал службу.

Михаил Федорович хотел плюнуть ему в лицо.

– Я – солдат, я присягал народу, – и не стал продолжать разговор.

В окружении дрались все, кто мог держать оружие. Немецкие автоматчики прорвались к редакции армейской газеты.

– К бою! – скомандовал сугубо гражданский, никогда не стрелявший во врага писатель из Ростова Михаил Штительман.

В руках у бывалого Александра Бусыгина оказался автомат. Рядом с ним залег поэт Григорий Кац. Он писал лирические стихи, был горячим публицистом.

– Саша, у меня мало патронов. Одолжи…

Все они погибли в тот хмурый осенний день. Позже, вспомнив своего друга Александра Бусыгина, Михаил Александрович Шолохов скажет: «Он прожил честно жизнь и умер честной солдатской смертью».

И маршал Г. К. Жуков не обойдет вниманием сражавшиеся у Вязьмы войска, в числе которых была 19-я армия: «Благодаря их упорству и стойкости, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии. Кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными».

19-й армии не стало. Из окружения удалось выбраться немногим. Но горстка закаленных воинов стала ядром для создания особой, 1-й Ударной армии, продолжившей традиции славного соединения, рожденного на Дону.