Текст книги "Игра в косынку. Практикум (СИ)"

Автор книги: Анастасия Зубкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Строчил он довольно долго. Я успела заскучать, поднялась со стула и прошлась до стеллажей с книгами, разминая ноги.

– Ничего там не трогай, – предупредил папа, не отрываясь от бумаги.

– Ага, – покивала я, достала первую попавшуюся книгу и открыла ее на середине. Книга оказалась альбомом с фотографиями. С одной из них на меня смотрел молодой папа, лет тридцати пяти, фотограф снимал папу сверху, и, судя по всему, говорил ему что-то смешное, а папа щурился от солнца, держал руки на поясе, словно собирался идти вприсядку, смеялся, и на голове у него была какая-то дурацкая панамка, которая десятилетиями валялась на даче, и я ее тоже успела поносить. Я перелистнула страницу. Папа сидел, полуобнявшись со своим другом дядей Петей, и затирал ему что-то на редкость прочувствованное, а дядя Петя плакал в три ручья, потому что душа его была в тот момент открыта нараспашку, нежна, ранима, а папа, что было силы, жег ее глаголом, и чем ее там еще полагается жечь. Дальше – папа зарылся носом в мамины волосы, фотограф успел поймать его взгляд – там задумчивость, чувство вины, блаженство, короткое парение и острый сердечный недуг, маминого лица не видно, она закрывает его рукой, но улыбается – это видно даже сквозь пальцы.

– Ну? – раздался папин голос и я быстро запихнула альбом обратно на стеллаж, – о чем мы там с тобой говорили?

– Пап, – жалобно заскулила я, – послушай, я ведь ругалась на тебя, ремонт этот сделала у тебя на кухне зачем-то, посуду у тебя перемывала – потому что я совершенно не знала, что надо делать в таких случаях… Ну как тебе было помочь? Пап? Ну как?

– И что? – папа сложил руки перед собой и очень внимательно слушал меня.

– Как что? – завыла я, – я очень виновата перед тобой, так?

– Виновата в чем? – папа наморщил лоб – было видно, что он нацелен не спорить, а соглашаться, но совершенно искренне не понимает, о чем, собственно, речь.

– В том что ты… – я не смогла договорить, рот у меня начал разъезжаться, собрать его обратно не было никакой возможности, некоторое время я ловила воздух и сдержанно икала.

– А! – коротко хохотнул папа. Ему было неловко, что он так долго не догонял, – в том, что я умер?

Я яростно закивала, не глядя на папу, и с моего носа во все стороны летели слезы.

– Маргошкин, – папа грустно вздохнул, – а солнце у нас, часом, не ты заводишь?

– Нет, – потерянно прошептала я.

– Ну дай я тогда тебя обниму, – сказал папа, и мы обнялись через стол.

Слово Марго. Слова (о чем я думала, пока обнималась с папой)

Половину вещей в этом мире предельно сложно выразить словами. Порой кажется, что каждое слово, произнесенное вслух, совершенно теряет свой смысл. Мало того, смысл теряют также и вещи, которые мы сдуру обозначаем словами. Все превращается в собственную тень, отражение в зеркале, четко заведенную схему, лишенную права на развитие. Но слова есть, от них никуда не денешься, слова прут из тебя, мучительно хочется говорить, говорить, и чем больше слов, тем больше путаницы, неразберихи, ты вязнешь в этих словах и начисто теряешь нить повествования.

Поэтому предельно сложно говорить о любви – какой бы то ни было – хромой, кривой, злой, требовательной, разрушающей, бесправной, склонной к тирании и полному непониманию происходящего. Облаченная в слова, любовь выправляется, приглаживается, становится все больше похожа на ту, про которую нам говорят в книжках, миллион слов – дырка от бублика в руках.

Ни один человек не сможет объяснить своему папе то, что он чувствует после его смерти, и тем не менее, мы пытаемся сделать это, от раза к разу, зарываясь в его фотографии и записные книжки, мы шепчем какие-то слова, порой кажется, что весь мир смертельно провинился перед нами, порой – что нам нет прощения, слезы заливают все: старые шапки, шнурки от ботинок, пакеты, в которых хранился крем для обуви, связки парадно-выходных галстуков, капюшон от зимней куртки, ручки, телефонные счета, черные резинки и пыль-прах-пепел.

Тем не менее, мы даже не догадываемся, что папу простят, и папа простит, кто-то раздернет занавески, в комнату хлынет поток света, пылинки затанцуют, золотясь в солнечных столпах, а ты будешь сидеть на полу, давясь слезами облегчения.

Слово автору. По Нилу и по Тереку (стихи, которые Марго с папой сочинили, прогуливаясь по берегу речки-вонючки)

 
Мы идем по берегу
По Нилу, и по Тереку.
Их величье тихое
Постигаем лихо мы.