Текст книги "(Не)любимый муж (СИ)"
Автор книги: Анастасия Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Не спеши уходить, – говорит он Марине. – Мы ещё не закончили, – он встаёт со своего кресла, опирается бёдрами о стол и, ухмыльнувшись, продолжает разглядывать Маринку. – Сейчас ты поедешь к Егору и признаешься в своей измене. Так и скажешь: хотела трахнуться с мужем Майи, потому что я завистливая алчная стерва. Почему не записываешь? У тебя память хорошая, и так всё запомнишь?
– Ч-что? Ярослав, вы же не всерьёз?
– Я говорю совершенно серьёзно. Или ты думаешь, что у меня действительно встал на такую дешёвую прошмандовку, как ты?
– Вы что, сговорились все? – в голосе Маринки звучат истеричные нотки, а в глазах плещется животный страх.
– Нет. Не сговорились. Ты поняла, что должна сделать? Или мне повторить? – холодно интересуется Ярослав.
– Я этого не сделаю! Егор никогда вам не поверит! – кричит загнанная в угол Маринка.
Ярослав хмыкает. И обворожительно улыбается.
– Ты думаешь, что в этом кабинете и в переговорной нет камер? Серьёзно? – и смотрит на Маринку, как на полную идиотку. Презрительно так, не переставая мило улыбаться. – Так что давай, беги к своему возлюбленному и признавайся во всех грехах. И не надейся, что я обо всём забуду. Я человек злопамятный.
– Да вы оба чокнутые! Больные на всю голову! – срывается на визг Маринка, размахивая руками.
– Пшла вон! Или я вызову охрану – и тебя отсюда вышвырнут, – пренебрежительно бросает Ярослав.
Смахнув злые слёзы, Марина признаёт своё поражение и быстро уходит. Звонкий цокот её каблуков эхом звучит в голове. Я с интересом смотрю на Ярослава. И, кажется, впервые его вижу. То, что он сделал, не вписывается в общепринятые нормы морали. Его поступок был жестоким, циничным, подлым! Но почему тогда я улыбаюсь?
– Поехали домой, поговорим в спокойной обстановке, – тихо произносит Ярослав. Его взгляд теплеет, но в нём отчётливо сквозит беспокойство.
– Думаешь, там легче будет тебя убить?
– А ты собираешься это сделать?
– Я не знаю. То, что ты совершил… А если бы твоя шоковая терапия не сработала? Я ведь могла закатить грандиозный скандал, разбить твой компьютер, влепить тебе сотни пощёчин, возненавидеть на всю оставшуюся жизнь. Подать на развод в конце концов!
– Да. Ставки были слишком высоки. Но я рискнул. И, как вижу, не прогадал.
– Я ещё ни в чём не уверена, Яр. Даже до конца не осознала случившееся… Но первое, что ты должен сделать, приехав домой, – это почистить зубы и тщательно прополоскать рот спиртом или хлоргексидином. И ещё сожги эту одежду, уверена, от неё несёт духами Маринки.
– Хорошо, я сожгу свой любимый пиджак, – улыбается Ярослав краешком рта. – Но в ответ ты должна рассказать мне о Егоре и его прекрасной невесте.
Я с сомнением разглядываю Ярослава. Странно, но возмущаться и кричать я не хочу. Наверное, мне нужна была эта встряска. Выслушать обвинения Марины, понять всю глубину её низости и закомплексованности, чтобы потом в полной мере осознать свою деградацию. Я же сильная, а в последние недели превратилась в ссыкло и слабачку. Неужели такой я хочу стать?
– Разве ты обо всём не догадался? – спрашиваю ослабевшим голосом.
– Частично. Но я хочу выслушать и понять тебя.
– Хорошо. Я попробую… Но ничего обещать не могу!
21
– Я же пошутила. Ты мог просто выбросить одежду.
Ярослав лишь улыбается в ответ. Укутавшись в тёплый плед, я сижу на плетёном кресле и наблюдаю, как огонь безжалостно уничтожает пиджак, брюки и рубашку. Горит не только одежда. Мой муж устроил настоящий костёр: подкинул дровишек, несколько сухих сломанных веток, даже бумаги не пожалел – и язычки пламени, с аппетитом пожирающие всё это безобразие, отзываются в моей душе упоительным восторгом.
– Ты сумасшедший, – удивлённо качаю головой, еле сдерживая довольную улыбку.
– А тебе ничего не нужно сжечь? – присев на соседнее кресло, спрашивает Ярослав.
Вздрагиваю от холодного осеннего ветра, совсем лёгкого, но пронизывающего до самых косточек.
– Нужно. К сожалению.
Сумка лежит на моих коленях. Я же не просто так её взяла. Давай, Майя, иди до конца. Что умерло, то умерло.
Достаю из внутреннего кармашка четыре фенечки, сплетённые из ниток мулине. Разноцветные, яркие, детские украшения обжигают ладонь. Я касаюсь их в последний раз, а потом бросаю в огонь.
– В школе Марина увлекалась плетением фенечек. И часто дарила их на праздники, – объясняю Ярославу. – Потом она забросила это занятие. А я бережно хранила её первые подарки, даже носить боялась, чтобы не потерять случайно. Интересно, она меня уже тогда ненавидела? Или Марина озлобилась чуть позже…
– Это имеет значение?
– Уже нет, – смотрю на пламя костра, ощущаю исходящее от него тепло и постепенно согреваюсь. Даже плед откидываю. И, помедлив несколько минут, собравшись с мыслями, начинаю говорить.
Я вспоминаю, как мы с Мариной впервые познакомились, как делились девичьими секретами, как прикрывали друг друга перед учителями и родителями, как поступили на одну и ту же специальность, чтобы никогда не расставаться. Я думала, что наша дружба выдержит любые испытания. И мы никогда не поссоримся из-за парня.
Слова льются из меня неудержимым яростным потоком, и с каждой минутой я чувствую себя лучше. Словно килограмм за килограммом сбрасываю с плеч неподъёмный груз. Когда я вспоминаю об измене Егора, мой голос даже не дрожит. Но он срывается, когда речь заходит о предательстве Марины.
– Знаешь, что самое смешное? Для меня дружба всегда была на первом месте, всегда казалась священной. Если бы Марина попросила, я бы бросила Егора. И даже смирилась бы с тем, что она встречается с моим бывшим парнем. Но, как оказалось, у меня никогда не было настоящей подруги. Двенадцать лет я прожила во лжи.
Мои щёки становятся влажными. Дождь, что ли, пошёл? Касаюсь руками лица и с удивлением осознаю, что это слёзы. Когда я плакала в последний раз? Хоть убей – не помню.
– Как ты обо всём догадался? – тихонько всхлипнув, спрашиваю Ярослава. – Как понял, что нужно делать?
– Ты с первой нашей встречи заговорила об изменах и предательстве. Тебя явно волновала эта тема. Нетрудно догадаться, что в прошлом ты пережила нечто болезненное, травмирующее. Слова о доверии, дружбе или любви ты воспринимала не совсем адекватно. Сразу начинала защищаться, повышала голос, пыталась задеть меня, оскорбить. Ты напоминала мне загнанного котёнка, который очень хочет ласки и тепла, но безумно боится, потому что раньше над ним издевались нехорошие люди. И вот котёнок вместо того, чтобы довериться новому человеку, шипит, царапается и прячется в угол. Там ему спокойно, темно и безопасно, но очень-очень одиноко. И по-прежнему страшно.
– Ты прям мастер сравнений, – хмыкаю я, забираясь с ногами на кресло и обнимая колени руками.
– Сначала я подумал, что тебе изменил парень. И, как оказалось, не ошибся. Да только ты переживала не из-за предательства Егора, а из-за предательства лучшей подруги.
– А разве это важно?
– Очень важно. Я всё понял на том проклятом дне рождения, когда мы столкнулись с Егором и его невестой. Ты испугалась. И тебе было очень больно. Я видел твой взгляд. В нём плескалось столько горечи, столько тоски… Да вот только направлен твой взгляд был не на Егора, а на Марину.
– Да какая разница?
– Егору ты только презрительно усмехнулась. Тебе наплевать на него. Майя, всё твоё внимание было сосредоточено на Марине.
Костёр уже не такой сильный и яркий. Он постепенно гаснет.
– Почему ты оттолкнула меня тем вечером? – осторожно спрашивает Ярослав.
– Если даже лучшая подруга семь месяцев меня предавала, то малоизвестный богатый мужчина уж точно окажется предателем. И проще оттолкнуть его, чем довериться, – я снова вытираю влажные щёки. – Загнанный в угол котёнок. Не такое уж и плохое сравнение.
– Я не знал, как вывести тебя на эмоции. Было несколько вариантов, но все они казались неправильными. А потом мне позвонила Марина и предложила встретиться.
– Но зачем было с ней сосаться? Лапать её? Это перебор, – старательно скрываю обиду, спрашиваю ровным и твёрдым голосом.
– Чтобы ты наконец-то выплеснула накопившиеся эмоции. Признайся, Майя, тебе же понравилось бить её по лицу?
– Да. Она заслужила ту пощёчину.
– Ну вот. Если бы мы с Мариной мило беседовали да в шахматы играли, я бы от тебя такой реакции не добился.
– Когда я увидела вас вместе, мне показалось, что я умираю. Невыносимо смотреть, как бывшая подруга снова и снова совершает предательство.
Ярослав горько усмехается.
– Мой предательство тебя, значит, ничуть не зацепило? – уточняет он.
– Я ведь сама на это напросилась. Дала тебе зелёный свет, позволила спать с другими девушками… Так что нет, не зацепило, – я упираюсь подбородком в колени и смотрю на тлеющие головешки. – Прости, что вела себя неподобающим образом.
– Холодно без костра, – отстранённо произносит Ярослав. – Пойдём в дом.
– Хорошо.
Видимо, не простил. Что ж, мы ещё вернёмся к этой теме. Пока Ярослав убирается во дворе, я плетусь на кухню, пью живительную воду и отчаянно пытаюсь согреться. В помещении очень тепло, но у меня всё равно зуб на зуб не попадает. Нервы совсем сдали. После стольких месяцев одиночества я решилась рассказать другому человеку о пережитом предательстве, о своей неутихающей боли. И вроде бы стало легче, но на душе муторно как-то, сумбурно.
Я не знаю, что делать. Не хочу быть загнанным животным, не хочу и дальше замыкаться в себе. Может, дать нам с Ярославом шанс? Рискнуть? Он хороший человек, иногда жёсткий, конечно, но зато он помог мне избавиться от призраков прошлого. Марина получила по заслугам и больше никогда меня не потревожит. О Егоре вообще думать не хочу, ничтожество ещё то. И снился он мне каждую ночь лишь потому, что я безумно скучаю по счастливой беззаботной жизни, когда у меня была рядом верная подруга и любимый парень.
Подхожу к окну и бездумно смотрю на чёрное небо.
Я не была до конца честной, разговаривая с Ярославом. Да, я сама настояла на том, чтобы он трахался с другими женщинами. И винить его не имею никакого права. Но мне больно от одной мысли, что мой муж целовал другую.
– Теперь я пахну костром, – доносится сзади насмешливый голос Ярослава.
– А точнее – воняешь дымом.
Я оборачиваюсь и смотрю на него. Нас разделяет всего несколько метров, но кажется, что между нами огромная пропасть. Он принял мои извинения? Как внятно объяснить, что я очень жалею о своих грубых выходках? Можно ли отмотать время назад и вернуться к первой брачной ночи, когда между нами всё было хорошо?
– Яр, я… – только начинаю говорить, как он тут же меня перебивает.
– Не нужно, Майя. Я не держу на тебя зла. Все ошибаются.
– И обижают ни в чём не повинных людей?
– Да. Это обычная человеческая реакция – причинять боль другому, когда тебя самого разрывает от боли.
И снова тишина. Мы пожираем друг друга глазами, но никто из нас не делает первый шаг.
Я волнуюсь. Ярослав простил меня, но вдруг он не хочет, чтобы между нами было что-то помимо деловых отношений? Хотя вряд ли, его поступки говорят совсем о другом. Что ж, я его оттолкнула, значит, именно я должна всё исправить.
Облизываю губы и делаю шаг вперёд. Ярослав напряжённо смотрит на меня, хмурится. Ещё один шаг. Я слышу его дыхание. Оно неровное, частое. И скулы заострены сильнее обычного. Кадык дёргается, когда он судорожно сглатывает. Зрачки расширяются.
Ярослав тоже волнуется. Теперь я это отчётливо вижу. Он не знает, чего от меня ожидать, поэтому и не проявляет инициативу. Я ведь столько раз его отталкивала. И сегодня не была с ним полностью откровенной. Я даже ни разу не намекнула, что испытываю к нему что-то кроме благодарности. И скрыла свою боль, притворившись, что его поцелуи с другой ничуть меня не ранили.
Мне нравится Ярослав.
Когда я признаюсь в этом самой себе, на запястьях и лодыжках будто ломаются железные кандалы. И больше ничто не сковывает моих движений.
Последний шаг. Самый сложный.
– Я очень по тебе скучала, – становлюсь на носочки и обнимаю Яра за шею.
Он облегчённо выдыхает, прижимает меня к себе и целует так чувственно и жадно, что перед глазами рассыпаются звёзды.
22
– На этот раз ты забыл выгнать собак, – я со смехом отстраняюсь от Яра.
Вокруг нас бегают Джанго с Вичером, явно намекая на прогулку. Я с трудом на ногах стою, коленки дрожат, а лицо горит после нашего бесконечно долгого, упоительно нежного поцелуя. И как же приятно, что Яр не сгребает меня в охапку и не тащит сразу в спальню, хотя мы больше двух недель не занимались сексом. Я хочу ещё немного оттянуть этот момент, впитать новые эмоции, может, поговорить самую малость, прежде чем прыгать в кровать.
Собаки вовремя пришли на помощь. Прям как Чип и Дейл.
– Пойдём, выгуляем этих бесцеремонных животных, – смеётся Яр. Но при этом рвано дышит и явно с трудом делает шаг назад.
Я довольно улыбаюсь. Мне нравится знать, видеть, чувствовать, что Ярослав еле сдерживается, чтобы не поцеловать меня ещё раз. Чертовски приятно ощущать себя желанной. Я всегда была уверена в собственной красоте, но сейчас я испытываю нечто новое, будоражащее кровь. В моих ли силах довести этого красивого сексуального мужчину до такой степени возбуждения, что у него будет темнеть в глазах от страсти и желания? С ним я уже два раза подобное испытывала. Да и сейчас почти приблизилась к такому состоянию, до сих пор очнуться не могу, хотя мы только целовались, и даже вполне невинно.
Что за странные мысли лезут мне в голову? Я так хочу, чтобы Яру было хорошо со мной. Раньше наш секс происходил по его инициативе, и я воспринимала действия мужа как должное. Старалась абстрагироваться, отключить сердце и чувствовать Ярослава только телом. Сейчас же я настроена совсем на другое. Хочу проникнуть в его душу, довериться, раскрепоститься…
Поэтому я радуюсь выгулу собак. Появилась ещё одна возможность поговорить с Яром под покровом ночи.
– Я совсем тебя не знаю, – произношу, как только мы выходим из дома.
Запах дыма уже выветрился, и о недавнем костре ничего не напоминает. Зато небосвод усеян яркими звёздами, что бывает довольно-таки редко в последнее время. Чаще всего они скрыты густыми тучами.
– Что тебе интересно? Задавай вопросы, я отвечу, – Яр берёт меня за руку, ласково поглаживает большим пальцем костяшки. Я млею, но виду не подаю. Хотя, думаю, на моём лице и так всё написано.
– Чем ты увлекаешься? Ну, помимо спорта и выгула собак.
– Хотя бы раз в месяц я арендую парусную яхту и на весь день теряю связь с реальностью. Иногда до соседних городов доплываю, но чаще всего останавливаюсь там, где нет людей, сажусь на палубу и наслаждаюсь спокойствием.
– Ты умеешь управлять яхтой?
– Да. Могу тебя научить, если хочешь, – Яр по очереди целует каждый пальчик на моей руке, и я смущённо улыбаюсь. Как же приятно! Мне жизненно необходима эта лёгкость, нежность, сияющая в зелёном взгляде теплота.
– А кроме яхт есть ещё что-нибудь?
– Такого же значимого нет. Иногда играю с друзьями в бильярд. Раньше походами увлекался, но быстро перегорел. Из банальных интересов – кино и литература. Как у всех, в общем.
– И что же ты любишь читать? – напрягаюсь я, вспомнив о книге, которую подарила Ярославу некая Татьяна. Там была фантастика с примесью любовного романа.
– Тёмное фэнтези. Я даже собаку назвал в честь ведьмака Геральта, моего любимого героя.
– Вичер? Это же ведьмак по-английски! Блин, как я раньше не поняла? Ещё и думала, что у твоего пёселя необычная кличка. А Джанго тогда в честь кого?
– Может, попробуешь угадать? – хитро улыбается Яр.
– Что-то вертится на языке, – я задумчиво чешу лоб, напрягая все свои заснувшие извилины. – Неужели ты имел в виду фильм Тарантино?
– Да. «Джанго освобождённый».
– Я его не смотрела.
– Ещё не поздно всё исправить, – с чарующей хрипотцой произносит Яр. Боюсь, мы с ним даже пяти минут просмотра не выдержим, сразу после вступительной заставки начнём целоваться.
– Как-нибудь в другой раз.
– Хорошо. Ещё будут вопросы?
Джанго с Вичером резвятся неподалёку, холодный ветер развевает волосы, а на моих пересохших губах застывает невысказанный вопрос. Кто такая Татьяна? Я хочу узнать, но боюсь услышать правду, к которой окажусь не готова. Вдруг это всё же не родственница, а его бывшая возлюбленная или жена? Хватит с меня одного эмоционального потрясения в виде завистливой Марины.
– У тебя хорошие отношения с родителями? – быстро придумываю другой вопрос, который тоже меня волнует.
– Не особо, – Ярослав больше не улыбается краешком губ. Смотрит вдаль, где голые деревья мерно качаются под завывание осеннего ветра.
– Не отвечай, если не хочешь об этом говорить. Я не настаиваю.
– Мама бросила нас с отцом, когда мне исполнилось два года. Она мечтала стать великой актрисой, а быть родительницей и женой не входило в её планы. Случайно забеременела, а папа уговорил её не делать аборт. Проза жизни, – хмыкает Ярослав. – Меня воспитывал отец и бесчисленное количество нянек. Папа много работал, и я с детства привык к самостоятельности. Не скажу, что сильно из-за этого страдал. В школе у меня было много друзей, я часто приглашал их в свой пустой дом. Мы развлекались, как могли, и почти никогда не скучали.
– А мама? Ты так и не узнал, где она?
– В Америке. Она стала актрисой, только играет в основном в малобюджетных фильмах и третьесортных сериалах.
Я настолько поражена его ответом, что слов приличных не нахожу. Как можно променять родного сына на актёрскую карьеру?
– Ты… ты знаешь про маму? Вы общались?
– Да. К сожалению. Я прилетел в Лос-Анджелес ради встречи с ней. Мы поужинали в ресторане. Нам обоим было неловко, всё же мы чужие друг другу люди. Мама просила никому не рассказывать о том, что у неё есть сын. Якобы это плохо скажется на её актёрской карьере.
– Что? Она вообще нормальная?
– Вполне. Мама счастлива. У неё нет семьи, но она этого никогда не хотела. Ей нравится быть актрисой и прожигать жизнь в Лос-Анджелесе.
– И у неё не дрогнуло сердце при виде тебя?
– Нет. Она только боялась за свой имидж. Её бы возненавидели фанаты, если бы узнали, что она бросила маленького ребёнка.
– Пиздец. Но как так-то? Когда ты с ней общался?
– Почти десять лет назад. Я оставил маме свой номер телефон, почту, домашний адрес, даже страницы в соцсетях. Надеялся, что однажды она передумает и захочет наладить со мной связь.
На последних словах голос Яра срывается. Он качает головой и отворачивается от меня. Я обнимаю его сзади, прислоняюсь щекой к широкой спине. Молчу.
– Она не передумала, – тихо продолжает Яр. – Зато недавно она снялась в голливудском боевике и даже сыграла там значимую роль. Скоро фильм с её участием выйдет в кинотеатрах. Мамины мечты сбылись.
– Ты злишься на неё?
– Раньше злился. Безумно. Но уже отпустило. Она не виновата в том, что у неё не сработал материнский инстинкт. Если бы она не уехала в Америку, то стала бы очередной несчастной женщиной, загубившей свой талант ради семьи.
– Оказывается, у нас много общего, – с грустью признаюсь я, продолжая обнимать Яра. Думаю о своих родителях. Отца почти не помню, а мама променяла меня на мужчину.
– О чём ты?
– Да так, не важно… А с папой вы нормально общаетесь? Он до сих пор одинок?
– Нет, он женился десять лет назад. Мы редко видимся. А если разговариваем, то строго по делу: обсуждаем работу, бизнес, политику, важных городских шишек.
– Спасибо, что рассказал о маме… Даже не представляю, как тебе было тяжело.
Яр оборачивается, перехватывает мои руки и кладёт себе на плечи. Смотрит с такой теплотой и нежностью, что сердце сжимается в груди и заполошно бьётся, не выдерживая силы нагрянувших эмоций. Мне горячо, волнительно, странно. Я больше не прячусь в панцирь, и от этого ещё страшнее. Словно ступаю на неизведанную почву, не зная, погрязну ли в ней, как в трясине, или взмою вверх, почувствовав за спиной отросшие крылья.
Понимаю одно – между нами с Яром всё изменилось. И в лучшую сторону.
– А ты о своих увлечениях и родителях рассказать не хочешь? – Яр гладит меня по щеке, касается большим пальцем подбородка.
– Как-нибудь в другой раз, – отрицательно мотаю головой. – Я пока не готова.
– Хорошо.
Он наклоняется и осторожно меня целует. Кажется, дрожит не только моё тело, но и сердце, и мятущаяся душа. От запредельной концентрации нежности горят лёгкие. Я захлёбываюсь нахлынувшим восторгом, теснее прижимаюсь к Яру и провожу языком по его нижней губе, желая углубить поцелуй.
Все чувства будто обостряются, становятся ярче и насыщеннее.
Глотаю ртом влажный воздух, когда Яр обхватывает моё лицо ладонями и пытается заглянуть в глаза. Я смело встречаю его тёмный внимательный взгляд. Под тусклым светом фонарей Яр кажется мне демоном-искусителем. Чертовски сексуальным демоном.
– Думаю, собаки уже нагулялись. Я устала и очень хочу в кроватку, – игриво приподнимаю брови, улыбаюсь.
Этой ночью я хочу полностью раствориться в своём мужчине.
