Текст книги "Обречённая (СИ)"

Автор книги: Анастасия Посох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Анастасия Посох
Обреченная
Книга 1

Вступление

Раньше все сказки, что я читала, мне казались фантазией и выдумкой. Я читала эти сказки с упоением. Мне нравилось читать то, что одновременно захватывает и возвращает в реальность с осознанием, что это только книга, в которую можно писать всё, что взбредёт в голову. Я верила, что вампир, который в моём произведении был слишком влюбчивым, только плод моего воображения. Но сейчас всё изменилось. Сейчас наступила другая реальность, о которой я даже и не знала раньше.

Они оба стояли рядом со мной, менялись злобными взглядами и с обеих сторон расстояние между ними делили мои руки. И, как оказалось, оба любят меня.

Они заставляли делать выбор, они говорили приятные, чарующие и пленительные слова, приманивая таким образом к себе. Но я не могла выбирать между ними, ведь они оба мои друзья, хоть и не давние, как это было в «Сумерках» между Беллой и Джейкобом. Но мы дружили очень хорошо. Может, только для меня это дружба, а для них это что-то большее? Но что будет, если я скажу Роберту, что я останусь с Гидеоном? Что я люблю его больше, чем кого-либо? Как он отреагирует на это?

Но я заканчиваю не тем. Я говорила про то, что сказки превратились в жизнь.

Глава 1. Ковингтон

Я жила у своего приёмного отца – Эдисона – почти три года, пока не объявилась моя настоящая мать. Она бросила меня на произвол судьбы, не задумываясь о последствиях. Она знала, на какие поступки идёт и ради чего это делает. Ей были безразличны мои слёзы и мольбы о том, чтобы я осталась с ней. Единственное, что ей нужно было на тот момент – это слава и богатства.

Никогда не думала, что люди готовы променять своего родного и единственного ребёнка на то, что со временем уйдёт само. Но вот она нашла меня. Как? – спросите вы. Я и сама не знала.

На улице стоял самый жаркий месяц июль. Люди на улицах в такую погоду наверняка думали о глотке прохладной воды. Утром я сама была на улице, ещё до того, как наступил самый пик жары, и я прекрасно знаю, чем забита голова на улице в самый разгар лета. Но днём мы с Эдисоном смотрели сериалы в доме, где был кондиционер. Мы довольно часто так сидели, забыв о всех проблемах, расслабляясь и представляя, что всё плохое, что с нами произошло за день, всего лишь выдумка, на самом деле всё отлично. И это всегда действовало. После таких самовнушений становилось легче на душе, будто ничего и не было. Для нас сериалы были своеобразной йогой.

Ничего не предвещало беды. Как вдруг кто-то постучал в дверь. Посмотрев на Эдисона, я поняла, что он кого-то ждал, чьё присутствие я бы не одобрила. С каждым новым шагом парня к двери я начинала волноваться всё больше и больше. Я как будто понимала, что сейчас должно было что-то произойти.

Когда Эдисон открыл дверь, я была, мягко сказать, в шоке. За дверью стола Лиззи – моя мать.

– Привет, Черешенка, – улыбнулась она, когда увидела меня.

Мне предстояла долгая поездка из Джексонвилла в небольшой, совершенно неприметный городок, который носит название Ковингтон. Именно в этом городе снимали мой любимый сериал «Дневники вампира». Но это сейчас не имеет значения. Мне придётся долго ехать вместе с ней – Лиззи – моей настоящей мамой. Во время поездки я понятия не имела понятия, что буду делать: молча обижаться за её давний поступок или стараться разузнать про её нынешнюю жизнь и про мои поиски. Меня очень интересовало то, что она так просто нашла меня, словно на мне был датчик. Как ей это удалось? Недолго думая, я немного обиженным голосом выдавила из себя, хотя и не очень рвалась заводить с ней разговор:

– Как ты меня нашла?

Сначала я слышала в ответ лишь молчание. Лиззи сидела на переднем водительском сиденье и следила за дорогой. Она словно не заметила моего вопроса. Неужели после случившегося я не имела права знать того, что касается меня? Не дождавшись ответа, я задала ей новый вопрос, который должен был задеть её:

– Зачем я тебе?

И вновь молчание, шум колёс, рычание мотора «мазды». Ничего не отвечая, она вела машину. И только один признак выдал то, что она не меня слышала: слишком часто после моих вопросов она стала смотреть в зеркало, где запросто видела меня на заднем сиденье. После тщетных попыток узнать необходимые мне вещи, я опустила руки. Она меня игнорировала, заставляла мучиться в загадках, задавать кучу вопросов, а я в ответ лишь должна улыбаться. Нет, так дело не пойдёт.

За окном мелькали незнакомые мне места. Зелёные леса, которые длились не больше километра, невысокие горы, ручейки и реки, деревни и города. Погода была солнечная, впрочем, как всегда. Редко во Флориде был дождь, град или гроза. Сколько себя помню, в год могло быть максимум три грозы, и столько же раз мог идти дождь. Меня всегда радовала такая погода: тепло, легко, солнечно, под яркими лучами солнца можно получить ровный красивый загар. Мне казалось, что цепочка между дождём и человеком коротка: сначала мы купаемся в каплях радости, затем простужаемся, эта простуда может вылиться в самый обыкновенный неврит, который можно вылечить, если вовремя обратиться к врачу, или же может быть всё гораздо серьёзнее – воспаление лёгких, которое не так просто вылечить. Думаю, не каждому такая перспектива по душе.

Тем временем у моей мамы нарастало что-то вроде нетерпения, психов или просто нервного срыва. Я могла поинтересоваться, что с ней происходит, но после последнего монолога я решила просто молчать. Если ей будет необходимо что-то спросить у меня или что-то сказать, то она не станет медлить. Это уже проверено. Она всё сильнее и быстрее начинала перебирать глазами каждый кусочек пейзажа за окном и всё реже смотрела на дорогу. Это меня всерьёз пугало. Хоть у неё уже и пятнадцатилетний стаж. Что её так тревожило, что она так нервничала? Не выдержав, она остановила машину на обочине, расстегнула свой ремень безопасности и повернулась в мою сторону. Её пугал мой расстроенный вид. Лиззи смотрела на меня с некой лаской, которой я давно не ощущала. Кажется, она знала, чего хочу я, поэтому она начала отвечать на мои вопросы, и даже на те, которые я не озвучивала:

– Черри, я понимаю, что сделала тебе тогда больно, – сказала она очень нежно, прикасаясь кончиками пальцев моей щеки. Но это было необходимо. Прошу тебя, выслушай меня. Отдала я тебя в приёмную семью только из-за того, что уже не могла тянуть нас обоих. Я сражалась за то, чтобы ты не нуждалась ни в чём. Но твой отец, после того, как бросил нас, ничего не присылал. Хотя в его полномочиях и обязанностях присылать тебе алименты. В общем, я больше не могла. Я работала на трёх работах практически одновременно, спала всего три-четыре часа в сутки, сильно уставала, а из-за этого менее продуктивно работала. И я отдала тебя Эдисону в надёжные руки, так как знала этого человека. Когда я тебя отдала, и ты уже начала жить спокойной жизнью, ко мне пришёл давний знакомый, который предложил мне продвигать своё творчество в лучшую сторону. Кто-то ему предложил продавать мои картины за невероятные деньги. У моих картин появился тайный покупатель. Он знал, что я пишу песни и рисую картины. И, прочитав один текст, увидев своими глазами одну из моих свежих картин, он пришёл в восторг. Тогда я задалась целью: я заработаю с песен и картин, куплю большой дом на заработанные деньги, обеспечу тебя всем, чем необходимо, во что бы мне это ни стало. Когда я набрала нужную сумму с гонораров, купила дом, сделала ремонт, я поняла, что я была близка к концу. Я помнила свою цель, которую на тот момент я почти выполнила. Оставалось только вернуть тебя домой. Понимаешь? Я вовсе не желала тебе зла.

Я слушала и понимала, что это правда, ведь её голос дрожал, руки тряслись, а из глаз вот-вот могли политься слёзы. Мне очень хотелось верить в это, поэтому я поддалась чувствам. Я не выдержала, и сама заплакала. Я ненавидела родную мать на протяжении трёх лет из-за того, что она бросила меня, хотя это было необходимостью. В моей голове звучал только один вопрос, на который я не получила ответ. Не раздумывая, я озвучила его:

– Но… но почему ты не сказала мне? Я бы нашла подработку, мы бы справились с этим.

– Я не знаю, дорогая, не знаю. Наверное, я испугалась. Я испугалась, что упаду в твоих глазах, – в её голосе звучала досада, грусть и боль. Я боялась это услышать. Неужели она была такого мнения обо мне?

– Мама, в моих глазах ты бы от этого не упала. Если бы ты мне тогда сказала, я бы нашла себе работу, где хорошо платят, а тебя заставила бы уйти с одной из работ, чтобы ты хоть на часок спала подольше. Разве ты не понимаешь, что я ценила и до сих пор ценю твой труд?

– Спасибо, Чер, спасибо! – из её небесно-голубых глаз полились слёзы: это были слёзы радости, или слёзы грусти и боли? – Я очень рада, что нам удалось поговорить, что мы всё выяснили и что мы помирились, – ответ сам пришёл ко мне.

После такого откровенного разговора, который мама берегла на самое худшее время, она предложила мне пересесть к ней на переднее сиденье и выбрать самой музыку, которую я хотела бы послушать. Конечно, от такого шанса я отказываться не стала, ведь мама всегда была против, чтобы в её машине играла моя музыка. Лиззи с самого детства приучала меня к классике, или хотя бы к попсе. Но я любила слушать рок и рэп. Ничего из этого маме не нравилось. Всегда, когда я включала в машине свою музыку, он подавала мне наушники и говорила ласковым, но полным серьёзности тоном:

– Черри, не могла бы ты слушать свою музыку в наушниках? От такой музыки, мне кажется, потом сложно отойти. Взамен куплю тебе мороженое вечером. Договорились, солнце моё?

На её ласковый голосочек я всегда велась, а уж тем более на мороженое, которое я была готова есть килограммами. Но сейчас я вообще не о том. Сейчас вернёмся в реальность.

Ехать до Ковингтона осталось совсем немного, примерно, пару сотен километров. Пока мы ехали через степи и леса, мама узнавала у меня про жизнь с Эдисоном, спрашивала про то, обеспечивал ли он меня всем, чего я хочу. Естественно, отвечать, что он был плохим отцом – это тоже самое, что сказать, что я не человек. Эдисон стал для меня настоящим другом за эти чудесные три года. Мы проводили всё его свободное время вместе: ходили в кино, в театры, в рестораны и кафе. Хотя должна сказать, он мне не годился в отцы, ведь ему всего двадцать один год, а мне целых восемнадцать. Эдисон очень красив собой. И если бы не давнее знакомство с мамой, мы, наверное, не стали бы лучшими друзьями. Мама видела, что я очень красочно рассказывала ей про Эдисона, про нашу жизнь. Её очень обрадовало то, что мы стали «не разлей вода» дружны и сблизились. Кажется, она даже думала о том, что у нас с ним любовь или что-то вроде этого, о чём я до этого даже не задумывалась.

Мама знала, что в будущем я захочу поехать на шоппинг в большой город по соседству, поэтому она стала рассказывать про Атланту. По словам Лиззи, это очень большой город с красивыми сквериками, дворами, домами, магазинами и т. д. В этом я смогу убедиться сама, когда поеду туда с новыми друзьями из Ковингтона.

И вот мы достигли цели – пред нашим взором предстала окраина городка. Мы ехали мимо большого зелёного сквера. В этом парке всюду росли высокие деревья, небольшие кустарнички с цветами, цветы и даже ягоды. Прямо под деревьями было множество лавочек, на которых сидели расслабленные и умиротворённые люди. Рядом с лавочками на траве дети расстилали большие покрывала, на которые усаживались семьи, ставили корзинки, доставали все продукты и игры и веселились. Жизнь кипела полным чередом.

Лиззи всё норовила задать мне вопрос про жизнь, ожидая более подробный ответ, но она его не получала от меня, так как в моей голове творился хаос. Меня терзали мысли о новом доме. Я представляла его двухэтажным, большим, красивым, широким, с большими и яркими комнатами. В моей голове вырисовывалась каждая комната. Гостиная – большая и просторная – в чёрно-белых тонах, в которой изюминку придавал бы диван, возможно, какой-то яркий: красный, жёлтый или зелёный. Также я надеялась, что там будет большой мягкий ковёр тёмного цвета и телевизор, на котором можно было бы смотреть свои любимые сериалы и фильмы. А стены будут в наших с мамой фотографиях и её картинах. Моя же комната должна была быть яркой, с красным комодом, жёлтым шкафом, разделяющим комнату на две зоны: рабочую и спальную. На открытые полочки шкафа я бы положила книги, вещи для хобби и фотографии из Джексонвилла с Эдисоном. Большая кровать с чёрными узорчатыми спинками и зелёный стол с ноутбуком для написания моей книги прекрасно дополняли бы интерьер. А самое главное в этой комнате – это жёлтые обои, мой любимый цвет просто должен меня окружать на протяжение всего дня, чтобы поднимать мне настроение.

Мои фантазии прервала мама, задав вопрос:

– Что ты скажешь по этому поводу? Ты вообще слушала?

– Да, – ответила я, не задумываясь.

– Повтори тогда, что я тебе говорила? – вновь спросила мама. Если честно, я не слушала её, но ответить ей надо хоть что-то. Так.

Я запомнила, что она говорила… говорила… что она говорила? Ладно, скажу ей правду.

– Я не слушала, прости.

На это она мне уже ничего не ответила, а просто приобняла за плечи одной рукой, другой рукой держась за руль и наблюдая за дорогой.

Оставшуюся дорогу мы ехали в основном молча. Изредка мама спрашивала про прошлые три года, про моё питание, учёбу, которую я закончила год назад. Лиззи говорила, что она была на моём выпускном, но я её не видела. Подъезжая к нашему городку, в котором я буду жить, и увидев много зелени, окружившей его, я обрадовалась. Я разглядывала маленькие улочки города, по которым ходили люди, изучая дома, как я изучала их. Думаю, я быстро полюблю новый город и дом. Я по-прежнему представляла наш с мамой дом, в котором я буду жить очень долгое время. Лишь в одном меня терзали сомнения: найдутся ли люди, готовые меня терпеть, дружить и общаться со мной? Я всю жизнь металась по новым городам, поэтому завести лучших друзей я не решалась, так как сильно боялась разбить сердце своим отъездом. Поэтому я не знала, что такое настоящая и долгая дружба, но очень хотела познать. По словам мамы, мы тут на ближайшие лет семь, что меня крепко обнадёжило. Возможно, у меня появились шансы найти того, с кем я буду честна, верна и к кому буду сильно привязана.

При въезде в город я увидела очень красивый памятник, но кому он поставлен – я не знала. Я его почти не успела разглядеть, но увидела сердитого мужчину в красивом берете, майке и штанах. Чем-то он мне даже напомнил моряка. После него начинался густой туман, похожий на глубокую дымку. Он навевал на меня какой-то неизвестный страх, который я будто совсем недавно ощущала.

В мои девять лет мы жили в городе, который носит название Фейт. Переехали мы туда тогда, когда мне исполнилось шесть лет.

Наличие туманов там было превышено: каждое утро, день или вечер. Почему – эксперты до сих пор не выяснили, ведь рядом нет лесов, водоёмов и даже гор. Именно это меня и пугало: неизвестность, неожиданность. Сам по себе городок небольшой, улиц там мало, домов тоже немного, но там красиво. Город Фейт расположен в Южной Дакоте. Мы поселились на Мейн-Стрит Юг, напротив жила прекрасная семья с девочками-близняшками. Девочки были смышлёными и красивыми, и сдружились мы быстро.

В один из солнечных дней, не предвещавших ничего плохого, мы пошли гулять до главной улицы, где располагался небольшой супермаркет. Мы купили в магазине мороженое и вышли на улицу, где неожиданно появился туман, какого до этого не было. Мы с девочками радовались туману, как солнцу, пока не случилось кое-что странное. Я стала видеть силуэты волков. От страха я побежала домой, не попрощавшись с девочками, рассказала маме и папе про этот случай, на следующий день мы без предупреждений переехали в Черри Крик. Этот город я полюбила быстро, так как его название совпадало с моим именем. После этого про Фейт и про любимых девочек Льёнсон (их фамилия) ничего не слышала. Мне так жалко их, они, наверное, плакали, когда я уехала. А ведь родители мне даже ничего не сказали, из-за чего мы переехали. Для меня это до сих пор оставалось загадкой.

Каждый раз, вспоминая историю о том, как я разбила сердца этим малюткам, слёзы сами невольно начинают наворачиваться.

Увидев моё плохое настроение и грустное лицо, мама приобняла меня, сказала, что тут такого не будет.

Мамино лицо я не забуду, когда я ей рассказывала про то, что видела в тумане. Она тогда сильно напугалась, побежала собирать вещи, упаковывать коробки, а меня закрыла в свою комнату и сказала:

– Не выходи до завтрашнего дня никуда, милая.

Что же, в этот раз мои планы, надеюсь, совпадут с планами мамы. Я планировала здесь задержаться на долгое время. В душе оставалась надежда на то, что каждый день не будет похож на прошлый, не будет дождливым и пасмурным. Хотелось солнца, которого мне всегда было мало. Город был окутан по-прежнему густым и липким туманом. Въезжая в город, из-за густой массы облака не было видно ничего дальше собственной руки. Нам ничего не оставалось, кроме как ехать и стараться разглядывать номер нашего дома. Хотя, по словам мамы, она знала дорогу наизусть, что облегчало нам задачу найти нужный дом. Где-то завыл волк, но я не придала этому значения, ведь волков здесь обитает довольное большое количество. Пока мы были в пути, я успела изучить с помощью Интернета малую часть фактов об этом городе. Понемногу туман пропадал, как мне казалось, хотя и не очень это было заметно. Вскоре перед нами предстал высокий красивый дом из жёлтого кирпича. Его обрамление было выполнено красивым «шоколадным» кирпичом. По периметру располагались пластиковые окна в коричневой раме. Через окна не было видно, что внутри, так как завешаны они были красивыми светлыми шторами. И только у входа два боковых окна не были оформлены внутри какой-либо шторкой. Видимо, там было какое-то небольшое помещение, похожее на прихожую. От дома шла небольшая пристройка: мне показалось, что это гостевой домик. Сам дом был красив собой.

Я начала мечтать о том, что я буду жить в похожем доме. У меня будет прекрасная жизнь. И я бы дальше мечтала, если бы не мама. Машина остановилась возле этого дома и Лиззи ласково сказала:

– Дорогая моя. Хочу тебя обрадовать. Именно в этом прекрасном доме ты и будешь жить.

Я буквально светилась от счастья. Дом, о котором я мечтала, будет нашим с мамой. А также и комната, о которой я и мечтать не могла, будет в моём распоряжении. Теперь я была безумно рада, что буду жить здесь, с мамой. Надеюсь, наши соседи тоже смирятся с тем, что я каждое утро буду включать музыку, чтобы сделать зарядку и отправиться на утреннюю пробежку. Мои прошлые соседи привыкли к этому быстро. Они постоянно говорили, что мою музыку не слышат, но подруга говорила, что они просто любили меня, ибо музыку прекрасно слышно даже за два дома от моего, где она и жила. Постоянно, когда я выходила на пустую улицу в своей спортивной одежде с целью пробежаться по кварталу, выходила и моя соседка – тётушка Олли. Она не была мне родной, Олли была обычной соседкой, но мы с ней так быстро нашли общий язык, что запросто могли друг друга назвать родными. Обычно она выходила следом за мной из своего маленького уютного домика, в котором я много раз бывала в гостях, и выносила с собой небольшой пакет. В нём обычно были бутылка с водой, полотенце и несколько аппетитных кусков пирога, который она пекла сама, и давала его мне каждое утро только из-за того, что мы с Эдисоном оставались единственными людьми, которые любили её и уважали, как родную. Пакет она отдавала мне, а после пробежки возвращала тётушке Олли пустую бутылку и мокрое полотенце. Сейчас я бросила и её. Она наверняка переживала и даже обижалась, стоило попросить Эдисона следить и ухаживать за ней. Мне её искренне жаль, ведь в её жизни никого больше не оставалось.

Кстати говоря, о соседях: мне необходимо познакомиться тут с кем-нибудь. Например, с теми девушками, которые, судя по молодёжной одежде, одинаковых причёсках и обуви, были близняшками и, на удивление мне, моего возраста. И они стремительно приближались к нашей машине, возле которой я и стояла. Мама уже успела ускакать в дом с моими вещами, разрешив мне тем временем прогуляться по улицам уютного городка Ковингтон. Я стала вглядываться в лица тех самых девушек.

Их лица мне показались очень сильно знакомыми, отчего меня пробрал озноб. Я знала их. И они наверняка должны были меня знать. Спустя столько лет. Для меня было огромным удивлением увидеть их здесь.

Они остановились в шаге от меня, задорно улыбаясь, осматривали дом и меня. Одна из них, которую звали Кейтлин, стала улыбаться ещё сильнее, приглядевшись внимательно в моё лицо. Она засмеялась так, словно произошло чудо, и начала говорить со мной:

– Черри, ты ли это? Столько времени прошло с момента нашей последней встречи! Ты так изменилась, – восторгалась девушка. – Расскажи, почему вы тогда уехали? Почему ты нас не предупредила? Мы ведь так переживали. Прошло девять лет!

Я не успевала отвечать на её вопросы, так как она не давала ответить на них. После того, как она остановилась и дала возможность высказаться мне, я не стала терять шанс и так же быстро и радостно затараторила:

– Кейтлин, Лили, как я рада вас видеть! Мы так долго не виделись! Я боялась, что потеряла вас навсегда. У меня не осталось даже ваших контактов. Мама стёрла с моего телефона номер вашего городского. – В моей голове опять вспыхнула та история про то, что я увидела тогда в тумане, и про то, как меня силой увезли, и внутри что-то сдавило. Мне хотелось плакать из-за того дня, когда я уехала от них, и одновременно хотелось улыбаться, ведь они стоят тут. Мои эмоции перемешались, из глаз полились слёзы, а рот непроизвольно изогнулся в тоненькую линию, изображая улыбку. Сестры Льёнсон посмотрели на меня испуганным взглядом, приобняли меня за плечи и спросили с грустью в голосе:

– Что с тобой? Почему ты плачешь?

Меня переполняло множество эмоций, приятных и не очень, воспоминания всё никак не хотели уйти из головы, я видела все приятные моменты с подругами. Я не хотела плакать, я хотела остановиться, улыбнуться и весело расспрашивать о жизни девушек, но слёзы сами лились. Мышцы становились тонкими нитками, которые собрались в одну верёвку и сжали моё сердце в узел.

Озноб всё по-прежнему не уходил из моего организма, я думала, что вот-вот упаду, но мне помогала держаться улыбка, которая так же непроизвольно не сходила с лица. Я постаралась улыбнуться ещё шире, заставила свои ноги стоять ещё крепче и уверенней, и процедила сквозь зубы:

– Всё хорошо. Я просто очень рада вас видеть. Я надеюсь, это не сон? Ущипните меня.

– Но если это сон, то, получается, ты думаешь о нас, – пошутила Лили и улыбнулась. Я всегда радовалась улыбке Лили, ведь она никогда никому не улыбается, если эта улыбка не искренняя.

Когда я успокоилась, я расспросила об их жизни. Как оказалось, они переехали сюда сразу после того, как переехала тогда я, покинув их. Они были рады меня тут встретить, ведь в этом городе почти за девять лет они ни с кем не подружились так близко, как когда-то со мной, что было очень странно. Девочки не похожи на тех, кто не любит людей и никакой ценой не станут с ними знакомиться. Хотя за эти девять лет многое могло поменяться.

Немного поговорив с ними, я смогла понять, что они очень сильно изменились за это время. Лили была общительной, весёлой и дружелюбной девочкой, а сейчас стала немного замкнутой в себе, но по-прежнему обаятельной девушкой. Кейтлин же поменялась меньше своей сестры: она осталась общительной, нежной, милой и всё такой же весёлой, как девять лет назад. Но в ней тоже появилась некая скромность. Они старались рассказать о городских легендах, о самом Ковингтоне и даже о местных парнях, с которыми я могла бы познакомиться.

Так же девушки хотели мне показать город, хотя бы ту жилую часть, где я буду активно гулять, работать и жить ближайшие лет пять, если не больше. Неужели я стала бы терять такою прекрасную возможность узнать город, который мне будут показывать люди, знающие его, как свои пять пальцев? Конечно же, я согласилась, и мы отправились гулять по улочке в неизвестном мне направлении. Девочки рассказывали мне про каждый дом разные истории, про людей, живущих в каждом доме. Я слушала их с упоением, знала, что с теми людьми и соседями я ещё успею познакомиться.

С каждой минутой на душе становилось всё лучше и лучше. Я чувствовала какую-то приятную слабость, лёгкость, расслабление.

Мне было весело, как никогда ранее. Я понимала, что это от того, что рядом родные мне и знакомые люди, которых я хотела увидеть давно, но боялась, что шансы не высокие, ведь штатов в США много, а городов – ещё больше, где сёстры Льёнсон могли бы жить. В сердце что-то грело, наверное, это были любовь и привязанность. К этим девочкам я была привязана уже давно, хотя мы сейчас и не так много с ними были вместе. Познакомились мы с ними за два месяца до моего неожиданного отъезда.

Когда я переехала в Фейт, я не нашла себе друзей, ведь была слишком стеснительной. Постоянно сидела дома, играла сама с собой в куклы, машинки и прочие игрушки. Если нужна была маме на кухне в роли помощницы, то всегда помогала. Поэтому друзей и не могла завести. В начальную школу я не ходила в связи с травмой ног, поэтому даже возможности познакомиться в школе не было. Постоянно мама отправляла меня в магазин, куда ходила я с удовольствием, ведь постоянно мне разрешали покупать сладости. А сладкое я тогда безумно любила. И вот пошла я в магазин. День тогда был не очень солнечным, иногда даже шёл дождь. Но мне это не мешало. В те года я ещё умела радоваться мелочам в жизни. Как только я зашла в магазин, на меня накинулись две весёлые девочки-близняшки, которые требовали назвать своё имя. Вот таким образом мы и познакомились. Не понимаю, как им хватило смелости со мной познакомиться? Я была настолько стеснительной, что сама ни к кому не подошла бы.

При переезде к Эдисону я была не очень рада, ведь я не была с ним близка и ничего о нём не знала. У него не было жены и Эдисон всего на несколько лет старше меня. Первое время я с ним не решалась заговорить, хотя он первый проявлял инициативу.

Я сидела у себя в комнате за прочтением любимых книг, которые я читала раз десять точно. Я заметила, что Эдисон сам притих, но также оставался ко мне радушен. Так просто я не захотела оставлять это затишье, потому что мне от этого стало тревожно. Я пошла к нему, села на диван, где он сидел и так же читал книгу, по обложке напоминавшую серию моих любимых книг. Первое, что я спросила, даже не подумав:

– Почему ты удочерил меня?

– Я, – немного призадумался он, – хотел обеспечить тебя всем, чем необходимо. Я хотел заботиться о тебе, как о дочери. И я узнал, Лиззи хочет, чтобы я тебя удочерил. Мне подвернулась удача. Прости, если я тебя обидел этими словами. Ты не знаешь, как я рад тому, что ты у меня. Я сделаю всё, что ты хочешь. Если нужно купить книги, технику, может, машину, то я тебе обязательно всё куплю.

Разговор был ещё долгим, я ещё многое у него спросила про маму, но он не говорил ничего, что связано с ней. После этого разговора я стала привыкать к нему, мы стали считать друг друга братом и сестрой. Ходили в кино, парки, театры, кафе и рестораны, делились какими-то секретами, которые боялись рассказать даже лучшим друзьям. Нам было весело вдвоём. Этот человек изменил моё мировоззрение. Если раньше я много занудничала, любила много читать, мало гуляла, спала очень долгое время, то после переезда к Эдисону Скретчу я стала более весёлой, мне понравилось развлекаться, визжать от экстрима на аттракционах, как ненормальная, но и про чтение и сон я не забывала. Мы с Эди стали дружны настолько сильно, что любили ухаживать друг за другом. Например, я любила по утрам вставать и готовить завтрак для него, пока он спит, а он в благодарность дарил мне мои любимые лилии или тюльпаны. Каждый раз, когда он приходил домой с работы, в его руках красовался букет ярко-алых цветов, а я в ответ готовила шикарный ужин.

Со стороны всё выглядело так, словно мы – влюблённая парочка, но всё было не так. Совсем не так. Разве любовь парня так проявляется? Разве не по-другому? Что же, я уверенна, что мы были друзьями, да и сам Эдисон так считал, ведь мы, вроде как, родственники.

Я вспоминала все эти истории с небольшой грустью. Может, это была и не грусть, а просто тоска по недавнему. Стараясь не пустить слезу и привести своё настроение в стабильное, я поняла, что всё это зря. Если сильно скучаешь по чему-то, то волей-неволей слёзы сами польются из твоих глаз. Заглянув в моё лицо, сёстры Льёнсон наверняка перепугались или удивились, ведь о таком прошлом надо вспоминать с улыбкой, потому что оно было хорошим, а не со слезами, словно этих людей больше нет.

– Ну, а в личной жизни у тебя как? – спросила Кейтлин с лёгкой ухмылкой.

– У меня никого нет, – ответила я. Я не врала, у меня действительно бойфренда. И не было. За всю свою жизнь я смогла привязаться только к двум парням – к папе, который «благополучно» нас с мамой бросил, и даже не вспоминал о нашем существовании, и к Эдисону, которого я могу больше не увидеть. От этих мыслей становилось только хуже, к глазам всё больше и больше подступали слёзы, которые в любой момент могли обрушиться большим потоком.

– Ну же, не стоит пускать слёзы. Ты чего? – начала более ласковым и мягким голосом говорить Лили, чем её сестра-близняшка.

Мои слёзы заставили проронить её хоть одну фразу, которая дала в моём настроении сбой. Слёзы ручьём полились из глаз.

Вытерев их со щёк, я стала рассматривать руку, мокрую от слёз. И я смотрела на неё так, будто я никогда не видела слёз. Мне хотелось плакать, но я понимала, что меня могут неправильно понять.

– Простите, просто… просто ностальгия, – вытерла вновь щёки и сказала, заикаясь от слёз, я. – Вспомнила Эдисона, про которого я вам рассказывала. Вспомнила, как проводила с ним время. Ещё на минуту я вернулась на девять лет назад, когда познакомилась с вами.

– Вспомни песню из нашего любимого фильма. Продолжай идти вперёд. И если нету пути, не знаешь, как дальше идти, продолжай идти вперёд, ты иди вперёд!

– Ведь это наш день, так в чём вопрос? – улыбнулась я, пропев. – Я помню. «Лимонадный рот» Патрисии Ригген, верно? Ладно, пожалуй, закроем тему. Простите меня.

С девочками я не виделась давно. За такой большой срок я уже успела забыть про такие слова, как дружба детства. Всех друзей, которых завела ещё в детстве, я потеряла, ведь довольно часто мы переезжали из одного Штата в другой. Получилось так, что я потеряла абсолютно всех друзей. Когда я потеряла своего друга Сайлоса в пять лет, боль в сердце была настолько большой, что это было невыносимо. С ним я дружила с пелёнок. И после четырёх лет дружбы нас разлучили. Я долго не могла в себя прийти, я плакала ночами и воспринимала эти чувства, как чувства взрослых людей. Сейчас моё мнение не поменялось. С каждым разом, когда я теряла новых друзей, с которыми так же хорошо успевала сдружиться, я не чувствовала такой пустоты в душе, как это было после разлуки с Сайлосом, но дыра в сердце и боль были. И с каждым новым разом эта боль становилась меньше. Понемногу я стала привыкать, хотя боль до конца не исчезала.