Текст книги "Под чужой личиной (СИ)"

Автор книги: Анастасия Мамонкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Я хотел бы поучаствовать. Вы не против?

Я была против. И еще как. Но вместо этого зачем-то спросила, чуть наклоняя голову и вглядываясь в его лицо:

– Как ваше имя, уважаемый?

Воин ухмыльнулся.

– Мореус, юная леди. Так вы согласны?

– Я подумаю, – заверила я его, подымаясь из-за стола. Имя... Даже имя мне показалось знакомым. И его голос... Вот леший, что это значит?!

Я небрежно схватила за шиворот упирающегося Рафа, все это время сосредоточенно занимавшегося набиванием своего желудка, с силой встряхнула и поставила на подкашивающиеся от долгого сидения ноги.

– Идем, – коротко бросила я, когда проводник стал нервно копаться в поясной сумке в поисках кошеля. Щелчок пальцами – и из ниоткуда в моих руках появилась золотая монета, которую я с притворным вздохом медленно положила на стол, украдкой поглядывая на Мореуса. Двуликая, откуда же я его знаю?!

Наемник проводил нас с Рафом спокойным безучастным взглядом, но я еще долго чувствовала его стороннее присутствие. Казалось, только оглянешься – и он окажется позади. Вот воображение разыгралось-то!

И все же пару раз я ненароком обернулась, но, не заметив ничего необычного, пошла домой собирать вещи в путь.

ГЛАВА 2.

Проснулась я на рассвете, с запоздалыми петухами. Видно, как и я поздно легли. Долго ворочалась в постели, но сон так и не вернулся. Пришлось через силу размыкать слипшиеся веки, вылезать из-под уютного одеяла, свешивать ноги с кровати в тщетной попытке на ощупь, а, точнее, на пинание окружающего пространства, отыскать тапки, случайно задеть большим пальцем левой ноги раскрытую створку бельевого шкафа, заорать от обидной ноющей боли и невозможности без предварительной разминки подуть на ушибленный орган и, разумеется, неотвратимо проснуться от этих жутких, леденящих кровь событий.

Я, поминутно охая, тихонько захромала на кухню, по пути сполоснувшись в стоявшей на моем пути бадье. Именно стоявшей – после моего торжественного прохода бадья с утробным бульканьем опрокинулась, залив весь холл холодной родниковой водой, которая тут же с пренеприятным журчанием стала просачиваться вниз через неплотно пригнанные доски.

Я хмуро пошлепала мокрыми босыми пятками за какой-нибудь особо обветшалой тряпкой. Не отыскав таковую, запоздало вспомнила, что я как-никак ведьма, специализирующаяся на магии огня. Хотя лучше б забыла. Навсегда...

Пламя обжигающей стеной заполнило весь коридор, танцуя прямо по искусственному озерцу, будто его составляющей был чистый спирт. Я ошеломленно отпрянула, поминая всю знакомую и не очень нечисть, сдернутой с окна занавеской пытаясь сбить пламя. Хоть бы хны!

Наскоро придя в себя из стрессового состояния, я более обдуманно распылила магический огонь, тоскливо глядя на закопченные стены и потолок. От бадьи остался лишь обгорелый остов и три почерневших железный обруча.

День явно не задался с самого утра...

У Сир я оказалась уже в девять, едва разобравшись с домовладельцем по случаю пожара. Притворно поохав и поахав, он беззастенчиво стянул с меня три золотых за “капитальный ремонт” моей хибары. По мне, чинить там что-то было верхом глупости, потому что от первого же удара молотка или долота домишко мигом развалится на стройматериалы. К несчастию для моего отнюдь не бездонного кошелька, убедить в своем мнении домовладельца я так и не сумела. Впрочем, не очень-то и старалась – поджимало время обсуждения нашей с Рафом экспедиции.

Между тем мой напарник уже присвоил себе одно из кресел в гостиной. На его счастье (и здоровье), не мое. Не здороваясь и даже не одаряя никого из присутствующих своей фирменной “доброй” улыбкой, я плюхнулась в кресло, беззаботно роняя походную сумку у своих ног.

– Чудесный день, – попыталась завязать легкую беседу хозяйка особняка, но, столкнувшись с выражением моих неумолимо желтеющих глаз – вторую ипостась, время от времени одерживающей верх над моим “человечным” образом, заклятие личины никак не затронуло, – подавилась собственными же словами. Я оскалилась в хищной ухмылке, царапая удлинившимися когтями подлокотник, до деревянного скелета продрав цветастую обивку, успокаиваясь.

– Что-то случилось? – О, Великие, ее детская наивность когда-нибудь толкнет меня на нарушение первой заповеди – не убий. И все же, я постаралась сдержать свои плотоядные порывы, с трудом пряча когти. Отдышалась.

– Да нет, все в норме, – спокойно солгала я, изучая все неровности потолка. Каждую зазубринку, каждую выемку, каждую трещинку...

– Ты уверена? – задумчиво пробормотал себе под нос Раф, но я услышала и предотвратила его вылазку с целью ощупать мой лоб на предмет наличия белой горячки, хотя ее цвет, уверена, не имел первостепенного значения. Проводник согнулся со стонущим хрипом (хрипящим стоном?), когда мой кулак со всей дури, коей в моей голове не меряно, впечатался ровнехонько ему в солнечное сплетение. Пусть радуется, что я ударила на уровне своего плеча, поленившись опустить руку ниже.

– На все сто, – с елейной улыбочкой заверила я его, как только он сподобился опуститься напротив, все еще скривившись и горестно массируя место прямого попадания. Мое настроение положительно стало лучше. – Что ж, начнем, пожалуй. Как я вижу, все в сборе...

Мою пламенную речь прервал настойчивый стук в дверь, через четверть минуты переросший в чрезвычайно настойчивый. Я ненароком испугалась за сохранность сего предмета народного зодчества, как дверь Сир, с обеих сторон испещренная замысловатой эльфийской вязью. Кажется, ее далекий предок привез данный дубовый монумент из Заграничья, когда подобные путешествия и даже торговля были в ходу. Нда, старенькая вещица – люди перестали общаться с представителями других рас и наглухо закрыли границы своих территорий семь веков назад, с окончанием Пятой войны, хотя разобщились в представителями нечеловеческих рас за несколько тысяч лет до того. Несмотря на вышестоящий прискорбный факт, торговые обозы тайно петляют к дриадским и эльфийским лесам и по сей день. Налоги, разумеется, идут в обход государственной казны, оседая в бездонных карманах крупных торговцев и наемников, дежурящих у пограничных переправ, коих в Заслоне не менее шести. Впрочем, это исключительно королевская воля. По мне не отличающаяся разумностью.

Дворецкий неслышно отпрянул от двери в гостиную, под которой просидел весь наш недолгий разговор, проходивший, разумеется под абсолютной сферой, и, шаркая по полу, побрел к выходу. Мы услышали лишь скрип открываемой двери, а в следующую секунду мажордом с противным, закладывающим уши визгом пролетел мимо нас, остановленный изящным сервантом. После аварийной посадки доселе явно не летавшего слуги и он, и великолепный сервант ручной работы зодчих Дронского града представляли довольно жалкое зрелище.

Раф приподнял отлетевшую в стороны створку, перехватил поудобнее и скользящими шагами стал приближаться к зияющей пустоте за дверным косяком, чудом оставшимся на месте. Выломанная дверь, являющая собой сейчас лишь хаотичное нагромождение досок, аккуратно прислонилась к диванной спинке.

Я уже раздумывала, не оторвать ли мне изогнутую ножку у пришедшего в негодность шкафчика, как в проеме появился тот, кто затеял весь этот бардак. Ножку я обломить не успела...

– Мореус?.. – изумление в моем голосе поочередно передалось всем присутствующим кроме дворецкого, в бессознательном состоянии лежащего у покореженной мебели. Сначала Сир, а за ней и осмелевший выйти из-за укрытия Раф во все глаза осматривали вошедшего, силясь понять, каким образом этот человек сумел с легким изяществом выкинуть отнюдь не невесомого слугу на такое, мягко говоря, порядочное расстояние.

– Простите за погром, юная леди, но вы обещали подумать, но так и не дали мне окончательного ответа, – промолвил наемник, однако в его хрипловатом голосе не чувствовалось и нотки раскаяния. Я ошеломленно открыла рот. Закрыла. Мысли разбегались по углам моего не шибко обширного мозга, как мыши от хорошо отрепетированного экзорцизма, так что поймать их, и уж тем более вернуть, было проблематично.

Обхватив голову руками, чтобы сузить возможную территорию побега, я уселась в чудом уцелевшее кресло, думая. Во-первых, я искренне не понимала, как он меня нашел. Я вроде как ведьма, так что отыскать меня с помощью подручный средств просто невозможно, выследить – нереально, колдовская аура не выдерживает долгого наблюдение и давит на ее обладателя тупой головной болью, поэтому не заметить слежку может разве что мертвый колдун, которому уже плевать, болит голова, или нет. На мага, или хотя бы целителя, мой вчерашний знакомый походил мало. Точнее, не походит совсем. Чертовщина какая-то...

Во вторых, как он сумел пройти в дом, защищенный моей магией и не впускающий никого без моего ведома? Как смог коснуться и, тем более, ударить человека, находящегося под моей непосредственной защитой? Только если...

Да не может этого быть!

Я вскинула на Мореуса обезумевшие от предположения глаза, вчитываясь в вихри ауры, мгновенно найдя то, что искала. Искала, но не должна была найти!

Я же познакомилась с ним вчера, когда в его ауре успели появиться настолько явные отпечатки моей магии? Неужели, я действительно знала его раньше? Но когда?!

– Кто вы? – обреченно спросила я, поднявшись. Посмотрела в серебристые глаза, но не могла вспомнить, что меня связывает с этим странным человеком. Словно что-то мешало, блокировало. Двуликая, я даже мысли его прочитать не могу! Бред какой-то...

– Я не враг вам, – только и откликнулся он, не отводя проникновенного взгляда с моего лица.

– А нельзя ли поподробнее? – ядовито осведомилась Сира, синими-синими глазами уставившись на нежданного гостя.

– Боюсь, что нет, миледи, – вежливо склонил голову наемник, вновь повернувшись ко мне. – Но уверяю вас – более преданного вам человека не найти во всей Ромерии, а за Границей и подавно.

– Я, конечно, чрезвычайно признательна за эту великую честь, но...

– Если вы не возьмете меня, я пойду за вами. Верным псом, и, чего бы это мне ни стоило, спасу вас от неминуемой гибели и подвернувшихся по дороге неприятностей. Мне не впервой... – он резко замолчал, поняв, что сболтнул лишнего, но я (сама удивилась) не стала развивать эту тему. Мореус, успокоившись, перевел дух.

– Хорошо, – соизволила перейти к делу я, возвращая свое бренное тело в мягкие объятия гостевого кресла. – Предупреждаю вас, Мореус, – наша миссия изобилует красочными сценами погонь и битв, всевозможными нарушениями законов стран, куда мы будем перебираться нелегально, и возможной безвременной кончины любого из нас. Вы согласны?

Раф, тихо застонав, обхватил голову руками и стал биться лбом о колени. Но наемник только широко ухмыльнулся эдакой бесовской усмешкой и гаркнул:

– По рукам, моя госпожа!

Я зарделась, но не позволила редкому проявлению девичьей слабости сломить мой запал, и, привычным жестом создав сферу, предварительно телекинезом вынеся дворецкого за ее пределы, стала посвящать мою команду во все “прелести” совместного приключения...

– Ингерия, простите, но кто дал вам это имя? – хриплый голос заставил меня вздрогнуть и оторваться от лицезрения унылого лесного пейзажа по обеим сторонам объезженного тракта.

Третий день пути клонился к вечеру, небо на западе начало неумолимо алеть, а местная фауна в лице орды кровососущих насекомых проявляла недюжинный пыл, считая нашу короткую процессию своим запозднившимся ужином. Я была с ней абсолютно не согласна, рьяно махая руками туда-сюда, как мельница во время урагана.

Меня занимали мысли по случаю нашей славной миссии. Ее откровенная несуразность и пропитавшая насквозь лживость. Это попахивало серьезными проблемами, к решению которых мне придется приложить все свои усилия.

Разумеется, вопрос я прослушала, но то, что ко мне обращались, не ушло от моего внезапно очнувшегося сознания.

Я покосилась в сторону наемника с таким отсутствующим лицом, что он, вздохнув, повторил вопрос. Я задумалась над ответом, время от времени громко хлопая в ладоши перед своим носом, явившимся почему-то великолепной приманкой для комаров.

– Хм... Как бы вам ответить, – пробормотала я, перешаривая свои воспоминания. Нет, ответ-то я знала, но вот как доступно поднести его моему соратнику?

Наконец, я нашла голову этой длинной, как болотная змея, истории и, аккуратно подбирая слова, начала свой рассказ:

– Произошло это семь лет назад, на слиянии рек Усмира и Шельма, неподалеку от Мастериц – небольшого поселения в паре верст к юго-западу. Меня нашли выброшенной на берег, всю в синяках и ссадинах. Поговаривали, что я чудом осталась жива – уж больно сильное течение в этой горной речушке...

– Глянь, Кирюк, девчонка! – Удивленный рыбак попятился от утопающей сети, увязая голыми ступнями в речном иле. Пожилой селянин незамедлительно кинул удочку с барахтающейся на крючке рыбой и, не заботясь о чистоте штанов, на ягодицах съехал по крутому глинистому берегу прямо в прибрежную тину, где белело узкое тело в каких-то лохмотьях. – Кажись, жива еще. Помоги вытащить.

Вдвоем они, скользя по податливой глине, с трудом перетащили не подающее признаков жизни тельце на траву. Девочка не дышала. Она вообще была холодна, как лед. Синие губы плотно сомкнуты, белое лицо напоминало по цвету первый снег. Селянин прислонил ухо к груди – сердечко билось неровно, словно трепыхаясь и стремясь улететь на свободу.

– Ну уж нет, девочка, – процедил он сквозь зубы, – умереть я тебе не дам. Имен, бегом к целительнице. Скажи, утопленницу нашли, помощь ее нужна, а то околеет к утру, – а сам поднял почти невесомое детское тельце на руки и понес в село, по пути не переставая нашептывать молитвы всем святым, каких только знал...

– В тот год, весной у него утонула единственная дочь, упала с мостков, полоща белье. Ей было четырнадцать... Можно сказать, я заменила им потерянного ребенка, вот они и дали мне ее имя – своего-то я все равно не помнила. Местная знахарка, или, как ее гордо величали, целительница, обнаружила во мне способности к колдовству и научила всему, что знала сама, несколько лет проучившись в столичной Магической школе. А потом... А потом я уехала в Пугай, бросив все, что мне было дорого, – я вздохнула и грустно улыбнулась. Мореус нахмурился:

– А почему вы уехали?

Я махнула рукой.

– Называй меня на “ты”, ладно? – наемник кивнул. – А почему... Причина избитая до невозможности – меня хотели выдать замуж. Насильно. Вот я и сбежала. Смешно, правда? – Однако смеха в моем голосе не было и в помине. Мор тоже не подавал признаков веселости. Один только всеми позабытый Раф развлекался вовсю: махал мечом во все стороны, безуспешно пытаясь порезать на кусочки летающие вокруг него тени. Тени отличались изворотливостью и хорошей скоростью, наш проводник – нет, и уже через пять минут непрерывных упражнений для рук с утяжелителем в виде двуручного меча он выдохся, безвольно завалившись на лошадиный круп. Тени же перестали двигаться с невозможной для человеческого (и моего) глаза скоростью, и я смогла опознать этих пакостников. И не сумела сдержать смеха.

Эрафэн угрюмо повернул ко мне голову, но я продолжала хохотать, крепко вцепившись в седло, чтобы не опрокинуться навзничь с луки.

– Это злыдни, – справившись с нахлынувшим весельем, пояснила я. Мои спутники, не слишком поднаторенные в видах нечисти, продолжали непонимающе глядеть на странные тени, временами образовывающие маленькие фигурки с больши-ими рогами. Было удивительно, как только их головы удерживают все это “богатство”, не кренясь к земле. – Они бесплотны, так что мечом их даже припугнуть нельзя. А пристали они к тебе, Раф, потому, что именно у тебя вся наша провизия. Наверное, проголодались, бедняжки.

Мужчин основательно перекосило от последнего моего заявления, а разубеждать их я не была намерена. Пусть побояться, это даже полезно – разум закалиться.

Пользуясь их временной отключкой от окружающего мира, я подвела свою лошадь к коню Рафа, стащила один из мешочков, притороченных к седлу, ослабила шнуровку и с интересом запустила руку вовнутрь, хватая горсть пшенной крупы и рассыпая ее в кустах. Тени тут же бросились прочь от лошадей и всадников, теряясь в невысокой жимолости.

Я затянула горловину, повесила мешочек на место и, как ни в чем не бывало, загарцевала на своей огненно-рыжей кобыле, обгоняя товарищей по команде.

Доехав до вершины холма, на который мы с завидным упорством забирались уже почти сутки, я поднялась на стременах, разглядывая столицу, освещенную закатным солнцем.

Ромэр покоился в уютной выемке среди зеленых пологих холмов в двух дневных переходах от самой многоводной реки – Ведовой, – разливающейся ежегодним паводком до крепостных стен Флотского града. Шпили высоких башен, словно золоченые, притягивали к себе взгляд переливами закатного солнечного света. Где-то рыжие, а где-то наливно-красные сполохи двигались, прыгая с одного шпиля на другой, пока не перебрались на крышу Дворца.

Я много слышала о столице, но увидеть ее красоту воочию как-то не представлялось возможным из-за напряженного графика. Не в силах оторваться от завораживающего зрелища, я поняла, что потеряла, просиживая в глубинке.

На чуть выпуклой крыше Дворца сиял, переливаясь всеми цветами радуги, ромэрский герб – слившиеся воедино солнце и луна в россыпи звезд, заключенные в кольцо зубчатых гор. То ли под защитой, то ли в капкане. Немного пафосно конечно, но что поделать – всевышние мира сего любят превозносить себя в гораздо большей степени, чем это есть на самом деле.

– Нравится? – поинтересовался Раф, подобно мне вглядываясь в чарующую красоту. Городом назвать это прекрасное архитектурное сооружение у меня не поворачивался не только язык – у меня даже мысли не возникало, что это – город. Что ж, проверим свои мысли на деле.

Ни слова ни говоря, я хлестнула лошадь каблуками, устремляясь в лощину.

Нда, издали Ромэр выглядел более приглядно...

Это я поняла даже поздним вечером, в тревожном свете газовых огней, как попало разбросанных по нешироким улочкам. Дома теснились, едва не соприкасаясь стенами друг с другом; в несколько этажей, отчего первый этаж казался вдавленным в землю и каким-то скособочено-просевшим. Горожане не проявляли особой радости к уставшим и посеревшим от пыли путникам, провожая нас пренебрежительными высокомерными (даже оборванцы-нищие) взглядами, а уж опознав во мне ведьму (я не особо скрывала свои способности, освещая изрытую глубокими колдобинами дорогу световой дугой, зависшей над мои плечом), богоугодно осеняли себя крестным знамением, трижды сплевывая через левое плечо. Будто бы это действительно помогало. Впрочем, находились и полностью противоположно настроенные, с видимым интересом обшаривающие мою фигуру в поисках должных округлостей, но, заметив в приложение к красавице двух не абы как вооруженных наемников, споро ретировались, не желая заводить более тесное знакомство как со мной, так и с мечами (и кулаками) моих сотоварищей, не без ума полагая, что девчонка не достойна увечий, которые будут присовокуплены к волнующим изгибам добычи. Мое ошеломление столицей постепенно сходило на нет...

– Ну как? – хитро прищурился Мор, когда мы, найдя неплохую корчму, расселись за грубо отесанный столик, небрежно свалив вещи в кучу. Раф пошел уводить лошадей в конюшню, и заказ плотного ужина для трех голодных воинов лег на мои хрупкие плечи.

– Гадость, – честно призналась я, выплевывая “дивное” кушанье обратно в тарелку. Что это было, я так и не поняла, но перепрелый вкус сей пищи еще долго будет аукаться мне, уж я-то знаю.

– Я фро фород, – странное дело, но наемник уплетал “гордость” заведения с завидным аппетитом, причмокивая.

– А, – до меня смысл сказанного дошел через пару минут. – Ничего. Нормально.

– Гхмгхр!.. – с набитым ртом рассмеялся он, чудом удержав внутри непережеванной почти целую тарелку безвкусного, но тем и противного, на мой взгляд, деликатеса.

– Ничего смешного, – обиженно буркнула я, вяло копаясь двузубой вилкой в тарелке с надеждой найти хоть что-то съедобное. Ничего знакомого кроме вареной морковки, мазохистски загнутой в мертвую петлю, так и не нашла, но сей шедевр кулинарного зодчества (И кто только так издевнулся над бедным корнеплодом? Природа? Не верится как-то...) аппетита у меня не вызвал, даже наоборот – есть совершенно расхотелось.

Заглянувший на огонек безумно голодный Раф (И куда он четверть часа уводил коней? Никак, к городским воротам.) ел все без разбора. Приличий ради поинтересовался, буду ли я свою порцию, но, так и не дождавшись ответа, выгреб все кулинарные изыски местных поваров и, не особо утруждая себя пережевыванием (не удивлюсь, если он даже вкуса не почувствовал), в пять минут умял две битком набитые тарелки. Но и этого ему показалось мало.

Следующие полчаса разносчицы только и делали, что убирали пустые емкости, а взамен приносили все новые и новые порции с “блюдом дня”. Судя по зеленоватой корочке на “свежеприготовленном как-то-его-там”, блюдом дня оно было последние несколько недель, причем до сегодняшнего вечера особым спросом у клиентов не пользовалось.

– Все когда-то бывает первый раз, – выдала я гениальную мысль, подперев ладонью подбородок и наблюдая с каким воодушевлением Эрафэн уплетает седьмой заказ. Все та же мутно-сероватая гадость, отсутствующий вкус которой подкатывал к горлу всякий раз, как мой напарник принимался нахваливать кушанье.

Наконец, я не выдержала, и, подхватив суму, вышла на свежий воздух. Чернильное небо заволокли тучки, но я надеялась, что к утру их сметет куда-нибудь в сторону. Желательно, на юг, чтобы уж точно не попались по дороге.

Зябко поежившись в тонкой летней куртке, я устремила свой окрыленный взор к небесам, пытаясь разобрать с какой стороны север. Видимо, черта города мало располагала к ориентированию по сторонам света, и я оставила глупую попытку узнать, куда нам предстоит двинуться с рассветом. Хотя, назвать время моего пробуждения зарей даже с натяжкой будет не слишком честно. Особенно по отношению к трудолюбиво кукарекающим с первой зорькой петухам.

Я собралась идти обратно в харчевню, на втором этаже которой мы сняли три небольшие одноместные комнатушки, но, обернувшись, воткнулась носом в явно мужскую грудь. Опасливо подняв глаза на предмет аварии, я перевела дух.

– Тоже раздражает монотонное жевание Рафа?

– Хм, по-моему, от него все посетители не в восторге, – хрипло выговорил Мор, словно выдавливая из горла давно засевший там ком. Посмотрел на темный, без единой звездочки небосвод. Потом на меня. – Знаешь, ты напоминаешь мне одну мою старую... знакомую... – начал он, но я, фыркнув, его перебила:

– Старую?!

– Не в том смысле, девочка... Нет. Она не старая. Как раз наоборот. Когда я расстался с ней, по собственной глупости, она была едва ли старше тебя. Внешне, по крайней мере. Вы с ней похожи. Даже не знаю, чем. Вот смотрю на тебя, а вижу ее, будто и не проходило десяти лет, – его голос становился все тише и тише. Руки, сжатые в тугие кулаки, распрямились, пальцы затрепетали, и мы оба с несказанным изумлением обнаружили, что они, осмелев, чуть касаются моей щеки, медленно, но верно перемещаясь ниже, к оголенной шее и спущенному вырезу рубашки. Пара минут таинственной тишины и вдруг...

Громыхнуло так, что я не удивилась бы падению какого-нибудь особо высокого здания с подтопленным паводком фундаментом (причем многоводных рек поблизости не было, а ледостав кончился три месяца назад, что же оно раньше не упало-то?), но, осмотревшись и не найдя поблизости таковых (впрочем, в отдалении, тоже), на пару с наемником решили заглянуть в корчму.

Сначала я не поняла, что случилось – среди перевернуто-переломанной мебели и вразнобой, как-то неестественно лежащих людей стоял, пошатываясь и кренясь то в одну, то в другую сторону, Раф. Блуждающая улыбка на зеленоватом лице говорила о его полностью невменяемом состоянии. С чего бы это? Переел? Перепил? Да нет, перепить он бы просто-напросто не успел, если считать, что для насыщения желудка от пищевого голода ему потребовался без малого десяток порций. Хотя, если судить, с какой скоростью он их опорожнял...

Впрочем, источник галлюциногенов значения не имеет.

– Раф, – осторожно позвала я, на мысках пробираясь к соратнику, не слишком старательно обходя “отдыхающих” посетителей. Проводник выгнулся дугой, но каким-то чудом устоял, не сдвинувшись ни на волос. Подкравшись, я схватила моргающего совиными глазами парня за плечи и, не сильно ударив того по темечку, погрузила в состояние, более подходящее для транспортировки на ночлег. Корчма благодарно вздохнула в один голос.

Подошедший Мор легко перекинул бездыханное тело напарника через плечо и, будто не чувствуя его веса (а ведь сколько сожрал этот хмырь!), унес наверх. Я на всякий случай – вдруг примутся слезно благодарить за перестановку в зале – поспешила следом.

Мне снился странный сон. Если бы не моя твердая уверенность, что такого со мной никогда прежде не случалось, я бы поверила в его реальность. А предвидение своим появлением меня никогда не радовало. Как и не пугало.

...Острый кончик серебряного клинка уперся мне в горло, ощутимо царапая кожу. Я ничего ничем не могла ответить – резерв иссяк.

Я обреченно прикрыла опухшие ото слез глаза, с трудом сдерживая поток бьющей изнутри боли. Холодной. Рассудительной. Смертельно опасной. Но только для меня.

Я справлюсь. Я выдержу. Я не умру позорно. Я...

Меч ловко поднялся до моего упрямо выставленного вперед подбородка, разбороздив тонкую, беззащитную кожу. Кровь, сгорая на лету, редкими едкими каплями падала на обледенелые доски.

Я гордо снизу вверх взглянула на охотника, запрокинув голову и отойдя на шаг от промерзшей стены. И как она только за день успела насквозь выстудиться?

Молодой еще мужчина позорно отвел глаза. Голубые, почти прозрачные, но бликующие расплавленным серебром, как его клинок. Наверное, с возрастом станут и вовсе серыми, когда он уйдет с охоты, увязнув в реках проклятой крови своих жертв. Даже хищник не всегда бывает зверем...

Мой палач скривился, как от внутренней борьбы. Уперся в мое лицо проницательным взглядом. И долго смотрел, раздумывая над моей участью.

Я знала, что он ничего не докажет. Но что ему стоит сейчас перерезать мне глотку, списав свои опрометчивые действия на банальную самооборону? Раскуроченная обстановка дома располагает.

Я тоже посмотрела на него в ответ. Со смесью ненависти и детской обиды. Он поспешно отвел взгляд. Я была не виновата в том, кем являлась. Он тоже это понимал и потому чего-то ждал. Подмоги? Не похоже. Со мной и в одиночку сейчас не трудно справиться. Не то, что с остальными.

Меня передернуло от излишне ярких воспоминаний. В ушах стоял надрывный, вонзающийся прямо в сердце крик. Ну почему, почему я оказалась такой слабой?.. Но мне уже никто не ответит. И это лишь моя вина...

Я с трудом переборола желание самой насадиться на клинок. Месть – вот единственное, что еще может удержать меня на свете. Но кто я, чтобы мстить?

– Убей, – хрипло застонала я. Выбитая из плеча рука надрывно ныла. Ноги подкашивались.

– Не могу, – честно ответил охотник, впервые не отводя глаз. Я удивилась.

– А как же Кодекс? – слова давались с трудом. Разбитые губы еле шевелились.

– А ты думаешь, почему я еще здесь? – резко выдохнул мужчина, не опуская руки с нацеленным мечом. Он мне не доверял. Правильно, нельзя довериться нечисти.

– Тогда решай скорее, – голова кружилась, а руку я уже перестала чувствовать. Зато напомнили о себе сломанные ребра.

– Уже решил, – холодный, равнодушный голос, скрывающий за собой бурю эмоций. Властная рука опустилась, и я без сил повалилась на обледенелый пол, скуля от холода и... боли. Не человеческой – переломы заживут, я-то знаю. Меня болезненно терзала обида. Обида за то, что я выжила.

Охотник, ты зря оставил мне это бренное существование. Со зверем нельзя договориться. Он все равно найдет своего обидчика...

...Трупы я прикопала за домом, топором выдолбив неглубокие ямки в промерзшей земле и завалив сверху лапником. Сюда никто не придет. Никто никогда не узнает, что случилось этой ночью в стареньком доме на отшибе деревни. Не будет оплакивать умерших, не будит грустить. Только я.

Хотя и я не должна...

...Я настигла его по следу через двое суток. Он сделал короткий привал в лесу.

Я наблюдала из кустов, как горящий костер рисует на его изнеможенном лице глубокие тени. Он сидел на корточках, поджав длинные ноги и положив голову на сцепленные в замок ладони, упираясь острыми локтями в колени. Меч лежал неподалеку, небрежно брошенный на тюфяк с одеждой. Или едой, я как-то не принюхивалась.

Он думал о чем-то, и эти мысли не приносили ему радости. Раскаивается в содеянном? Не похоже, иначе уже повернул бы назад. Обычные охотники так себя не ведут, уж я-то знаю. Как-никак, у меня большой опыт общения с этой группой лиц.

Я встрепенулась, когда мужчина, подняв голову, сунул руку за распахнутый ворот рубахи и вынул горсть амулетов. Боевых. Так вот оно что...

Да, обычные горцы не смогли бы так просто порубить всю мою семью. Маги – другое дело. Хотя сила этого – заимствованная. Сложный обряд, но и большая выгода. Увеличение способностей на почти целый год, смотря, кто поделился.

Я брезгливо отвернулась и со злости царапнула по стволу ближайшей березы, оставив глубокий след.

Я зря пошла за ним. Теперь я четко осознала, что мне с ним не справится. Какую-никакую защиту он наверняка поставил. Если уже не знает о моем присутствии. Как в воду глядела.

Мужчина резко повернул голову, буравя меня своим невидящим, но в то же время цепляющим взглядом. Грустно улыбнулся.

Я хищно осклабилась, ощерив клыки. Выпятила грудь, как при трансформации оборотней. На деле я ей не владела, зато часто видела со стороны, пугливо вжимаясь в стену от мало приятного зрелища вывернутой наизнанку плоти вперемешку с костями и шерстью.

Охотник спокойно наблюдал за моими манипуляциями. Я осталась стоять, терзаемая сама собой. Навязчивой идеей. Манией, ненасытным червем въевшейся в мой разум.

– Проваливай, человек, – рявкнула я с досадой. Глаза сверкнули желтизной.

Маг как не заметил – продолжал с тем же научным интересом изучать мою фигуру, стоящую между деревьев в страхе сделать последний, разделяющий нас шаг.

– Я убью тебя, слышишь? – как же мне хотелось, чтобы он убрался по собственной воле. Что за непроходимое упрямство?

– Не убьешь, – подал голос охотник, прищурившись. – Ты уже давно могла это сделать, но... не сделала. И не сделаешь. Потому что это проклятье будет невозможно снять. А жить с ним – хуже смерти.