Текст книги "Под чужой личиной (СИ)"

Автор книги: Анастасия Мамонкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Разумеется, мужчины проснулись, озадаченно поводя носами в сторону костерка. До селе мои кулинарные способности оставались тайно за семью печатями, а проверить на практике слова Сир никому не хотелось. А жаль. Кажется, именно сегодня у меня впервые получилась сносная похлебка. Ну и пусть в котелке смешана гречка, пшено и овсянка, зато не подгорело. И вроде даже доварилось. Но рано я обрадовалась.

Я прищелкнула пальцами, желая затушить костер, но мыслящий огонь был решительно против. Столб пламени отбросил меня на добрую сажень, поглотив в себя и котелок с почти готовым завтраком, и мой латаный после нападения шэйтеров спальник. Хорошо, сумка с остальными вещами (где лежали, слава Двуликой, и сапоги – я забыла поставить их сушиться у костра) осталась на лошади, иначе не знаю, как я преодолевала оставшееся расстояние. Не в нижней же рубашке и босиком?

– Сумасшедшая! – Рявкнул Раф, за шкирку поднимая меня с сырой травы. Выжженный круг диаметром в десяток локтей приковал мое внимание, а до остального мне было ой как далеко. Преисподняя, что тут творится? Дочерние порождения Стихий высасывают ауры, огонь не поддается контролю отнюдь не рядового мага-стихийника... Мир явно катится ко всем чертям.

– Двуликая, – пробормотала я, отбросив руку колдуна и задумчиво водя пальцами по кромке черного пятна на земле. – Велики деяния Твои и сила Твоя велика. Прости дочь Твою недостойную, покусившуюся на творение Твое. Да не постигнет меня кара Великих за содеянное, да не низвергнется Пламя Стихий на меня...

– Ты чего? – опешил магистр. Особой набожности за мной раньше замечено не было, а молитва Великим одна из старейших в истории. Откуда я, предположительно сельская девчонка, могла быть знакома с трактатами Древних? Сама не знаю, но эти слова я знала с детства, они так и стоят перед глазами – витые руны неизвестного мне языка, который я, странное дело, понимаю. Так же было и с моими способностями – меня никто не учил порождать Огонь, я всегда о нем знала.

– Знаете, я начинаю верить россказням Сиры. По крайней мере, насчет Духа сущего, – я дождалась внимания от обоих членов экспедиции и закончила, опасливо поглядывая на товарищей по несчастью. – Мне кажется, Стихии воплотились.

– Дура, – емко выразил свое несогласие с моим предположением Эрафэн. Но глаза у него стали испуганные.

– Говорю, что вижу, – обиженно заявила я, отряхивая руки от липкого пепла. – Пламя немагического происхождения не могло растопить котелок до состояния полного отсутствия. Я даже следов найти не могу – затерты. Да как мастерски, не мне чета. А я, если вы не заметили, один из сильнейших стихийных магов, специализирующихся на огне.

– Еще бы поменьше самомнения и было бы превосходно, – хмыкнул Мор, но спорить против моих доводов не стал. Чего нельзя сказать о маге – он с пеной у рта высказывал неудовольствие моей манерой работы, утверждал, что это я спалила единственный на отряд котелок (спасибо конечно, но у меня не хватило бы резерва на это светопреставление) и вообще я – ходячая проблема и от меня необходимо избавиться в срочном порядке. После чего пошел на поиски своего клинка, так как убивать меня магией посчитал слишком легким, а моя быстрая смерть в его глазах не вызывала положительных эмоций. Спрашивать, какая моя кончина его бы устроила, я не стала. А то еще попросит продемонстрировать, с него станется.

Однако собрались мы на диво оперативно, закинули дорожные мешки на нервно перетаптывающихся в стороне лошадей и, пришпорив оных, поскакали на восток, когда солнце еще даже не полностью выползло на небосвод.

Несмотря на то, что погода радовала нас приятным однообразием, то есть солнечные деньки тянулись друг за другом с завидным постоянством, с каждой новой пройденной верстой мы становились все мрачнее и мрачнее. Бездействие угнетало. Лес оказался пустынным до невозможности, за целые сутки на нашем пути не встретилось ни одного живого существа. Даже птицы не пели. Тем не менее листва и кора на деревьях была здоровой, никаких червячков или древесных жуков-короедов, что ввиду отсутствия пернатых мягко говоря странно. По сути, здесь должны были расплодиться насекомые, сожрать все, до чего можно дотянуться и покинуть умирающий лес. Но лес жил. Сверкал изумрудной зеленью и ароматами летнего луга. Ни пылинки, ни соринки – даже дорога заросла короткой щетиной полевой травы. Такое чувство, что сотни невидимых садовников ежеминутно подстригают, поливают и избавляют лес от паразитов. А совместно и прочей живности.

– Странно все это, – решился нарушить тишину наемник. От звука его голоса я подскочила в седле, но быстро взяла себя в руки. Только вот сердце успокоилось не скоро, тяжело бухая у самого горла.

– Согласна. Что делать-то будем? Повернем?

Мне очень хотелось поскорее сбежать из излишне дружелюбно настроенного леса, но умом я понимала, что мое предложение будет отклонено по многим причинам. Одной из которых была моя бесценная жизнь. Черт бы побрал эти магические контракты. Мне остались сутки, но что эти сутки для меня значат. Я уже почти ощущаю запах свободы, но вырваться нет никакой возможности. Как нет и желания эти сутки провести посреди гнетущего леса, трясясь от любого шороха.

– Жизнь не дорога? – Съехидничал Раф, вертя головой из стороны в сторону. То ли дорогу забыл, то ли ищет что. – Между прочим, мы ради тебя полКреола объехали, пока не узнали, что тебя утащил некий эльф. Две недели мотались, но не повернули, а тебя в мандраж кидает от какого-то там лесочка.

– Не скажи. В этом лесочке приятного мало. – Не согласился Мор, поглаживая рукоять меча. Надеюсь, он так себя успокаивает, а не ожидает нападения. Ну вот, накаркала. – У меня такое чувство, что за нами наблюдают. Вот уже на протяжении пары часов.

– Кто? – Я вынула из ножен клинок, задумчиво вглядываясь в свое отражение среди сполохов чистого пламени. Вроде не опасно – меч не горячий, едва теплый. Но разве было бы лучше, говори он иначе. Особенно если присовокупить мое абсолютно притупившееся восприятие реальности.

– Меня что-то блокирует, – запаниковала я. Раф обернулся, пройдясь по мне скользящим взглядом.

– Да нет на тебе никаких заклятий, – раздраженно бросил маг, вернувшись к лицезрению пространства по обе стороны дороги. Я скептически фыркнула:

– Кто тебе про заклятья говорит? Меня блокирует лес. Или то, что в нем.

– Скорее кто, – поддержал меня Мореус, нагоняя проводника, и, чуть тронув того за плечо, указал в сторону ближайших подозрительных кустов. Маг насупился, но послал поисковик. Стряхнул руку, натягивая повод и впиваясь в раздражителей его драконьего спокойствия ненавидящим взглядом.

– Нет там никого. Вообще. Ни мышки, ни птички. Ни даже крота, подкапывающегося под наших лошадей. И отстаньте от меня с вашей манией преследования, ясно? Это закрытая территория, сюда невозможно пройти без приглашения.

– А как мы прошли? – Не знаю, зачем я задала этот вопрос. Скорее всего, по глупости, чтобы удостовериться в словах Рафа. Но колдун не дал мне спокойно достигнуть цели – он побледнел, потом позеленел, а через секунду стал насыщенно белого цвета, как свежевыпавший снег. Кажется, поисковик кого-то засек. И этот кто-то настроен гастрономически.

– БЕЖИМ! – рявкнул Раф, сжимая лошадиные бока. Конь недовольно взбрыкнул, покосился обиженным глазом на наездника и, идентифицировав его замогильную бледность как сигнал к бегству, рванул с места в карьер. Только дерн из-под копыт полетел. Я не осталась в стороне, уступая колдуну меньше половины корпуса. Только бы успеть...

Они перегородили нам путь у самой развилки. Три огромных зверя, скаля жемчужные клыки, обступили нас со всех сторон. Золотисто-рыжая шерсть развевалась по ветру языками пламени, а в гипнотизирующих желтых глазах горел животный огонь. Лошади непроизвольно попятились, и тут они зарычали. Словно гул беснующегося пожара, как горящая топка. Из раздувшихся ноздрей синхронно повалил дым. Двуликая!

Я заглянула за грань реальности, силясь понять, что за существа встретили нас настолько недружелюбно. И вылетела оттуда как пробка. Их стихийная магия, завязанная у самых корней, выпихнула меня из дочернего пространства, но я успела разглядеть сущность. Хотя лучше бы пребывала в неведении.

– Это порождения, – бесцветным голосом проинформировала я.

– Что?! – в один голос выдали напарники.

– Порождения. Смешанные. Кажется, это искусственные творения Великих. Но это только мое предположение.

– Сколько Стихий ты увидела? – Удивительно, но Раф мне поверил. Ладно, оставим радостные вопли до лучших времен, а пока перед носом стоит проблема. Целых три.

– Две. Но переплетенные напрочь, не разорвать.

– Пробовала? – Хмыкнул маг. Он еще и издевается. Будто не видел, как меня вынесло.

– Нет. И не буду. Жизнью я дорожу. Сам рви, если хочешь. Только не получится.

– Почему? – Ну наконец-то нормальный тон. Я-то думала, он совсем спятил.

– Это схожие. Огонь и Воздух. Сплелись, чтоб их... Я всегда считала Солнечных волков мифом.

– И ничего нельзя сделать? – не поверил наемник. Очевидно, всесильность магов перестала играть нам на руку. Вот, люди надеются, а что маг может против творения Высших. К тому же нареченных. Идти на них это все равно что плевать против ветра – нам же достанется, а зверьки останутся в добром здравии. По мне так творения вообще уничтожить нельзя. Теоретически, конечно, – практически проверить ни у кого не было возможности, творения скорее миф, чем реальность. Вот только скалящиеся на меня пасти отнюдь не напоминают галлюцинации или миражи.

– Ну почему же? Можно, – я ошеломленно повернулась к Рафу. Колдун оскалился в вурдалачьей улыбке, не сулившей мне ничего хорошего. – Молиться.

– Типун тебе на язык, – Мор ругнулся и сплюнул на землю. Замолчавшие было зверушки разразились новой порцией гулких рыков. Но нападать вроде не думали. Или не решались. Было в их взгляде что-то такое... Подобострастие? Интересно, к кому из нашей братии они прониклись высокими чувствами?

– Вам не кажется, что они как-то странно на нас смотрят? – Я поспешила озвучить свои ощущения, привлекая внимание мужчин к творениям Стихий.

– По-моему, они поедают тебя взглядом, – добавил недостающую ложку дегтя в и без того переполненную бочку Раф. Я одарила его уничижительным взглядом, но в его словах несомненно была доля правды – в большинстве своем (двое из трех) не сводили с меня преданных глаз.

– Извращенцы, – буркнула я.

– Да я вообще-то о голодном взоре говорил. Ну да и не без того.

– Убью, – охотно пообещала я. Колдун только усмехнулся. Верно, чтобы его достать, нужно сдвинуться с места, а хранители леса (а что они еще здесь забыли, навряд ли за нами увязались) не допустят возможности бегства. – Ну ладно, может и не я, – согласилась я с его мнением, – но ведь как только эти лапочки расправятся со мной, их внимание перейдет на вас. Врят ли мои кости придутся им по вкусу, а зажевывать желательно чем-нибудь, что не только на зуб попадает. В нашем случае выбор очевиден.

– Себя не пожалеешь, чтобы мне насолить? Похвально...

– Может, перестанете паясничать и займетесь делом? – резко осадил нас Мор, просверливая взглядом дырку в моем черепе. Я поскребла затылок, но не обнаружила аномальных углублений. Пораскинула мозгами и не придумала ничего лучше, чем смести детей Стихий в Преисподнюю потоком. Ну, не то чтобы ничего не получилось, но результат был далек от предполагаемого – потрепав шерсть на загривке солнечных волков, поток увял на корню, не принеся никакого вреда. Даже не сдвинул ни на пядь.

– Двуликая...

– И что это было? – Ирония, прорезавшаяся в голосе мага бросилась мне в лицо обжигающим румянцем, и я проблеяла:

– Поток...

– У тебя что, резерв на нуле?

– Нет. Точнее, теперь да, но до этого – нет.

– А что он тогда такой слабенький? Больше на ветерок похоже, чтоб жарко нашим новым знакомым не было.

– Не знаю, – признала я. – На них не действует. Я в полную силу ударила, как могла. Видимо, сотворенные не ощущают схожие эманации.

– Обрадовала...

– Теперь твоя очередь.

– Я уже.

– Что – уже?

– Уже пытался. Тоже пусто. Как насквозь проходит.

– Может и насквозь, – задумалась я. – Они же Воздух. Тут чужеродные нужны, а я, как на зло, им родная...

Не раздумывая, спрыгнула с седла, ожидая нападения, но волки на меня не бросились. Наоборот, поскуливая, вжав голову в покатые плечи, засеменили в мою сторону, свернулись калачиком и улеглись в ногах, изредка бросая извиняющиеся взгляды.

– Это что еще значит?

– Мне бы знать, – облегченно (в том смысле, что груз с души свалился) выдохнула я, осторожно переступая через лежащую у ног тушу, стараясь не задеть. Кто знает, может, передумают и бросятся.

Не бросились. Даже когда я перетягивала с упрямой Искрой уздечку, волки, проснувшись под нависающими копытами, лишь одарили мою не в меру упертую лошадку высокомерным взглядом желтых глаз и продолжили оздоровление посредством послеобеденного сна. Я, опешив, выпустила повод, и скотина (как в силу животного происхождения, так и из-за характера) умчалась в сторону леса, но остановилась у придорожных кустов, пощипывая свежие листики можжевельника. Уговорить преодолеть развалившихся посреди тракта таинственно мерцающих зверей я так и не смогла. Пришлось прогнать лежебок. Предельно тактично, разумеется, напирая на совесть и долг перед Двуликой. Типа раздавленные моей кобылой вы никакой пользы лесу не принесете, так что проваливайте куда подальше по собственной воле, пока не послали с указанием точного маршрута. И не факт что он будет ограничиваться сиим миром.

– Что скажете хорошего, мальчики?

– До Храма остался час пути, вон уже виднеются колонны, – Раф махнул куда-то в сторону, но я не приглядывалась. Еще увижу во всей красе, зачем портить первое впечатление.

– А больше ничего не хотите сказать? – я обвела сотоварищей ищущим взглядом, но напоролась лишь на усталость и недовольство.

– Нет, – пожал плечами маг, развернув коня параллельно дороге. – Пошел.

Я осталась стоять, путаясь в клубах поднятой пыли (не понимаю как лошади смогли протоптать траву, выискав сухой песок) и ошалело переваривая сказанное колдуном. А я-то надеялась на благодарность...

ГЛАВА 11.

Четыре высоких тонких колонны по четырем сторонам света олицетворяли пантеоны Стихий. Изящная гравировка делала их неосязаемыми, похожими на сотканные из вязи рунических символов. Казалось, слова впаяны в камень, а не вычерчены на его поверхности.

Я заворожено провела кончиками пальцев по насыщенно-медным завитушкам ближайшей колонны. Гладкая, словно ошкуренная до слепящего глаза блеска. Уходящая в небесную высь не менее чем на двадцать саженей. Бесконечная. Великая.

– Потрясающе, – прошептала я. Говорить в полный голос не хотелось, какая-то необычная атмосфера мешала осквернить это место даже словом. Даже мыслью.

– Нам нужно внутрь, – Раф даже не посмотрел на символы, покрывающие колонны, решительно шагая к арочному своду, забранному искусно вылепленными из червленого металла створками. Я не стала задумываться над его поведением и пошла следом, краем глаза уловив тень, мелькнувшую в редком палисаднике.

– А нас пустят? – недоверчиво пригляделась я ко входу, запечатанному множеством охранных заклинаний не первой свежести. Но, несмотря на старость, изрядно подкоптить наши физиономии они вполне могли.

– Мы сами войдем. Не отставайте.

Мор без слов обнажил меч. Опасность? Откуда?

Мы спокойно прошли створы ворот, даже не скрипнувшие от легкого нажатия. Как будто нас ждали.

Гнетущая тишина действовала на меня не хуже звуков битвы на отчаянного труса – колени затряслись, сердце бухало в районе гортани, а кончики пальцев предупреждающе замерзли и побелели. Из горла вырвалось хриплое подобие человеческого голоса:

– И где же обещанные отступники?

Я не успела понять, когда именно тишина передала свои позиции чужим голосам – на мою голову опустился свинцовый кулак, и тьма заволокла сознание...

Не знаю, сколько прошло времени. Час? Два? Десять?

Очнулась я прикованной к стене тяжелыми цепями из неизвестного мне сплава. Голова разрывалась от боли, а тело отказывалось слушаться свою хозяйку. Из него словно выпили все соки, выпили жизнь, оставив пустую оболочку нетронутой.

Избитый до полусмерти Мор нашелся в паре локтей от меня. Его двуручник, испачканный в крови, валялся в стороне. Похоже, он боролся до последнего, но силы подобрались неравные.

Изнутри Храм поражал грандиозным великолепием. Лепнина на потолке изображала какую-то странную битву: колдуны стройными рядами шли против клыкасто-ушасто-когтистого народа, рвущего врагов едва ли не в клочья. Но и сами они падали в Небытие от смертоносных заклятий, разрываемые экзорцизмами в красивых длинных прыжках. В первых рядах, ведя за собой агрессивно настроенную армию (а зачем они иначе скалятся?), сражались четверо – двое мужчин и две женщины, судя по характерным выпуклостям нагрудников, – облаченные в тяжелые черные кирасы. Вестники смерти. Доспехи, обагренные чужой кровью, выглядели устрашающе. Как и их обладатели. Что за сражение, интересно было бы знать? Но тут же одернула себя.

Двуликая, о чем я думаю?! Я, связанная, в шаге от неминуемой смерти или, по крайней мере, членовредительства по отношению к моей скромной персоне, глубокомысленно рассматриваю украшение на потолке. Нет, меня исправит только могила. Которая, судя по всему, уже в пути.

Я повернула голову и едва устояла на ногах – Раф в полном здравии разговаривал (или безбоязненно стоял рядом) с тонкой, можно сказать даже изящной, фигурой неопределенного пола, закутанной в бледно-голубой балахон. Лицо скрывал опустившийся до самого подбородка капюшон. Интересно...

Что ж, терять мне уже нечего, поэтому...

Я прислушалась, оттопырив ухо. Разговор их привел меня в состояние, близкое к эпилептическому припадку:

– Я привел ее. Довольны? – раздраженно сплюнул на мозаичный пол маг.

– Вполне, – холодный, как горный ветер голос, заставил меня непроизвольно поежиться. Не его ли я слышала на торгах за мою скромную персону? Ну и ну, нашел все-таки. Заполучил в свои хлипкие ручонки.

– Теперь вы оставите моих людей в покое? – Он меня что, продал? Как ростовщик вазу? Сволочь.

– Разумеется, как мы и договаривались. С вас, мой друг, девчонка, с меня – безопасность вашей подпольной деятельности, – с издевкой протянул покупатель.

– Можно глупый вопрос? – Плавное качание головы. – Зачем она вам? Обычный маг-стихийник, я не вижу причин...

– У меня они есть. И точка. Вопрос действительно наиглупейший. Как за все время пути вы, достопочтенный, не заметили, насколько эта девочка необычна по своей природе? Удивляюсь я вашему нюху. А ведь столько лет возглавляете одно из лучших наемных агентств Ромерии, специализирующееся на убийствах по контракту. У вас должна быть идеальная интуиция.

– Даже если и не обычная, – излишне легко согласился Эрафэн. Точнее, Хозяин. Очень неприятно было познакомиться. – На кой она вам? Или у вас такие специфические вкусы на женщин? Она же совсем еще девчонка. Глупая, молоденькая девочка, попавшая в беду и по уши увязшая в неприятностях.

– Благодарю за предупреждение, но оно излишне. Я прекрасно знаю эту “девочку”. По крайней мере, лучше, чем вы, Эрафэн. Не изволите ли удалиться? – сама вежливость, а рука независимо плетет канву атакующего заклинания. Лучше уйдите, Хозяин, иначе ваша база лишится руководства.

– Удалюсь. Как только узнаю, зачем вам понадобилась Инге, – гнул свое Раф, не замечая мельтешения искорок на пальцах собеседника.

– Дурак, – констатировал некто. Я с ним была полностью солидарна. – Оно тебе надо? А знаешь ли ты, что твою наемницу зовут иначе? Что она гораздо старше тебя? Сильнее? Знаешь?

– Н-нет, – опешил мужчина. Покупатель усмехнулся. Желчно. Высокомерно. Презрительно. Убить его за этот смех мало.

– Теперь знаешь. Уйдешь, или подождешь торжественного выноса?

– А вы меня... отпустите?

– Только если через пять минут и духу твоего здесь не будет. Я ясно выразился?

– Д-да. А мои люди...

– Уже на месте, думаю. И тебе пора возвращаться.

– Конечно, господин. Как скажете, – он вежливо склонил голову и, бросив на меня пустой, ничего не значащий взгляд, удалился. Так просто... Предал, втоптал в грязь, прошелся по окоченевшему трупу верной прислужницы и ушел. Без слов. Никогда не думала, что мне так больно будет пережить предательство почти незнакомого человека.

Времени (и желания – не достоин, гад) костерить внезапно обретшего расовую (и половую) принадлежность Хозяина не было, так что я ограничилась емким словом на трольем, полностью выразившим и мое теперешнее состояние, и отношение ко всему миру и Рафу в частности. Поблагодарить надо тролей за столь экзотичное ругательство. Люди бы никогда до него не додумались.

Между тем, фигура в балахоне приблизилась ко мне, встав прямо напротив меня, остановившись в какой-то сажени. Капюшон картинно соскользнул с головы в незримом движении, открыв узкое красивое лицо с льдисто-голубыми, почти прозрачными глазами в обрамлении серебристых блестящих волос. Кожа тонкая, почти прозрачная, и через нее виднеются бледные ниточки капилляров. Высокий лоб перечеркивал широкий матовый обруч. Как раз в том же самом месте, где у меня были шрамы, замотанные посеревшей от времени и дорожной пыли некогда белой тряпкой.

– Как я счастлив видеть тебя вновь, Фэйр. Ты ничуть не изменилась... Только волосы постригла. Зачем?

Он говорил со мной, как со старой знакомой. С полуулыбкой, чуть иронично, откровенно разглядывая со всех сторон.

Вот только я его не знала.

– Кто вы?

– А ты не помнишь? – изумился он. Я только сейчас заметила, что у него из-под шевелюры выглядывали заостренные кончики ушей, а улыбка, которой он меня наградил за мое беспамятство, была клыкастой. Да он же такой, как я! Но не открытием же его шокировать, авось и сам заметит морфологические особенности.

– Нет.

– Ничего, все можно исправить, – он легко коснулся тонкими пальцами хрустального амулета на груди и, пробормотав не то молитву, не то заклятие, выбросил вперед руки. Сверкающее полотно, сорвавшееся с кончиков пальцев, плотно спеленало меня в кокон, вонзаясь колючими искорками в раскрывшийся на яростный зов разум. И я вспомнила...

Все, до мельчайшей детали. Вплоть до промелькнувших мыслей. Вспомнила свою жизнь. И последовавшую за ней смерть. И снова жизнь. И вновь смерть... И так до бесконечности – череда перерождений в едином теле и с прежней душой.

Я совершенно иным взором рассматривала купол с битвой. Моей битвой.

Война, едва не уничтожившая мой народ.

Война, которая принесла мне слишком много боли.

Война, которая сделала меня такой, какая я есть...

Мы проигрывали битва за битвой, уступая колдунам все новые земли. Наши земли. Нас теснили к Седым горам. А что делать, когда возможности уйти не будет? Прятаться? Скрываться? Бежать? Вести партизанские отряды на зазнавшихся выскочек? Да и по праву они зазнались. А мы слишком поздно это поняли...

Война принесла много крови. Каждая семья оплакивала почивших на поле боя родственников. Братьев, отцов, сыновей. Подчас, бывало, и матерей, и сестер, и дочерей – женщины дрались за свои семьи, разрывая врагам глотки, рвя когтями податливую человеческую плоть... Но, как более слабые, неизменно погибали в неравной схватке.

После прорыва городских стен у нас дома недосчитались четверых. Отца, двух моих сводных братьев и сестры. Мама с непроницаемым лицом стояла перед общим кострищем с черным тюльпаном в опущенной руке. Ее любимые цветы, пригодившиеся для траура.

Я не скрывала слез. Не по отцу, не по братьям, хотя и их, несомненно, было жаль. Но они выполняли свой долг и умерли с честью.

Я плакала по сестре. Она была такой красивой, похожей на маму как две капли воды. Кровью от крови. Совершенной, добавляли восхищенные поклонники. Идеальной, с тусклой завистью замечала я. А ведь она только на десять лет старше меня, едва переступила порог совершеннолетия. Как больно потерять того, кого любишь и кого считаешь образцом для подражания. Колдун хладнокровно убил беззащитную девушку, вышедшую поутру за границу боевых действий, к старому колодцу Желаний. Никто так и не узнал, чего она хотела попросить у Безликой... Ее изувеченный труп подбросили к городским воротам прямо перед нападением. Не мудрено, что отец бездумно бросился в атаку, позабыв о своем войске, ведомый одной лишь местью. Дюжина заклятий разорвала его изменившееся тело в прыжке, но он успел-таки рвануть когтями по глотке безжалостного детоубийцы.

Мама до боли сжала тонкими пальцами мое плечо, уводя от полыхающего костра. Прими своих почитателей, Двуликая. Не оставь их на том свете. Беспамятство – не повод отказываться от преданных твоему могуществу, Великая. Я верю в твою мудрость.

Я бездумно семенила за горделиво вышагивающей матерью. Прямая спина, высоко поднятая голова с упрямым подбородком. Бедная, сейчас ей труднее всех – на хрупкие женские плечи пала забота об умирающем государстве. О некогда великой державе. Повелительница не смеет показывать своих истинных чувств, не смеет чувствовать. Она может лишь повелевать. Жалкими крупицами, оставшимися от ее народа.

Мы остановились у входа в Храм. Четыре прекраснейшие Пилаты во имя Первозданных Стихий превратились в руины, погребя под собой всю западную часть здания. Сферическая крыша просела, но внутренние колонны удержали громоздкий переливающийся цветами Первозданных свод от позорного падения.

Я дернулась, высвобождаясь от захвата. Недоверчиво присмотрелась к Стражам, скрестившим сайнэ у высоких створов.

– Зачем мы здесь, матэ?

– Так надо, девочка моя, – грустно улыбнулась Повелительница, – так надо... Успокойся, ты будешь не одна – я тебя не брошу.

– Но... – я поискала в темно-серых глазах сожаление, а нашла только боль. Боль, от которой не избавиться. Боль от потерь. И желание выжить. Любой ценой. Даже ценой жизни последнего оставшегося близкого человека. Даже ценой жизни родной дочери. – Мама... Не надо... Я боюсь.

– Иногда нам приходится подавлять наш страх, чтобы оставить честь и достоинство, – холодно молвила правительница Оминоса, едва кивая стражникам, отступившим от дверей и до хруста заломившим мне руки за спину, уводя в Храм...

Кажется, я отключилась на пару часов, когда боль от впившихся в запястья и лодыжки оков стала нестерпимой. Цепи, изготовленные из дэра, выпивали мою жизнь. До капли. Я боролась до последнего, но вырваться из смертоносного металла было не под силам даже мне. Я глотала текущие по щекам соленые слезы, крича, зовя на помощь, но жрецы не обращали на мои стоны боли пополам с детской обидой ни малейшего внимания.

Они готовили ритуал. Невозможный по своей природе. Но единственный, который может спасти наш народ, подарить могущество, стоящее выше магии. Я понимала его нужность, но не принимала жертв, которых он для себя требовал. Отдаться в Небытие – что может быть страшнее? А потом вернуться назад, но совершенно иной, измененной Стихией.

Я повернула голову на громкий звук – привели еще троих. Разместили на оставшиеся жертвенники, стоящие параллельно Пилатам. Каждому – своя Стихия.

Рядом со мной положили до боли знакомое тело: серебристые волосы, разбросанные по каменному ложу, четко вылепленное красивое лицо, бледные губы. Мой возлюбленный, который, как и я, уйдет, если выживет, отсюда совсем другим. Вспомним ли мы друг друга?

Я перестала что либо понимать, бессмысленно таращась на трещины, струящиеся по прежде гладкому своду купола, переходя от одной к другой. Мне показалось, что они складывают узор, видимый только мной. Для меня. Для меня одной.

– Детка, – в хриплом от рыданий голосе я с трудом узнала напевные мотивы матери. – Ты... не злись. Мне просто некому больше доверить эту тяжкую ношу.

Она провела пальцами по моему лбу. В другой руке что-то блеснуло.

– Мама?..

– Прости, девочка моя, – смахивая особо ретивую слезинку, прошептала Повелительница. Стилет в левой руке уверенно пошел на взмах, – но так надо...

Новая боль заставила меня вновь потерять сознание, или мама сжалилась и нажала на нужную точку. Пришла в себя я в самый разгар вызова. На лице липкой коркой запеклась кровь. Я облизала пересохшие губы, помутненным сознанием принимая свою участь. Великие, как же больно. Словно выкручивают каждую косточку, каждую жилку в иссушенном дэром теле. Я закричала, не выдержав.

На пульсирующий от тупой боли лоб опустилась холодная рука. Я блаженно застонала. С трудом раскрыла слипшиеся веки. Размытый силуэт с темной окантовкой и светлым росчерком где-то в районе лба. Мама...

Нежный голос шептал на ухо, и боль притуплялась:

– Все будет хорошо, деточка... Прости меня за это, но... все будет хорошо, доченька...

– Мама, – выдохнула я, погружаясь в Небытие...

Обрыв.

Один лишь неверный шаг отделяет от смерти. Окончательной. Которая уже навсегда. После которой ничего нельзя изменить.

А здесь... пока... мы живы?

– Возьми меня за руку, – тихо попросила я, не отрывая взгляда от тьмы под ногами. Точнее там, где должны были быть мои ноги – внизу я не видела ничего кроме клубящегося мрака. А есть ли здесь моя рука? Неважно. Главное, что я чувствую его рядом с собой. А он – меня. Вместе не страшно.

– Я тебя не забуду, – сурово пообещал он в Пустоту. Я кивнула. Или подумала, что кивнула? Здесь не нужны слова. Здесь всем управляют чувства. К чему же лишние движения?

– Они приближаются, – заметила я, разглядывая Великих. Первый и последний раз в своей жизни. Сколько мощи. Сколько силы. Великие и могучие. Всесильные. Грозные. Бесстрашные. Для которых смертная жизнь – ничтожная песчинка в горе песка. Ненужная, но отчего-то ценная. Но при потере ее легко заменить другой, практически идентичной. – Неотвратимо...

– Я люблю тебя, – донесся до меня сдавленный шепот, когда вокруг зашлось в танце страсти яростное пламя. Двуликая, ты... ко мне?

Подхватив на руки мою бестелесную сущность, Стихия вынесла меня на Берег – приграничную черту между Морем Смерти и Сушей Жизни, на лету разрывая бесплотный дух, перекраивая его по своему усмотрению...

Бои закончились на третий день ожесточенной, непрерывной схватки.

Долгожданная победа, мало чем отличающаяся от поражения.

Редкие выжившие покидали выжженные, лишенные растительности, воды и плодородной почвы земли. Мертвые земли, непригодные для живых.

Я села на колени, предельно аккуратно укладывая холодную голову матери на невысокий валун. Закрыла остекленевшие глаза. Убрала с лица запутанные и испачканные в крови волосы. Вложила в скрещенные на груди руки черный тюльпан. И дыхнула пламенем.