Текст книги "Отпусти меня (СИ)"
Автор книги: Анастасия Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Просьбу своей подруги и по совместительству начальницы я выполнила, как мне самой казалось, процентов на девяносто – мы в редакции придерживались мнения, что идеал недосягаем. Но я была к нему максимально близка. Особенно если учесть, что мне пришлось работать без обеда, чтобы иметь возможность уйти пораньше – да, про посещение врача я не забывала.
Поэтому, около четырёх часов дня я начала собираться со словами:
– Котики, надеюсь, дальше вы без меня справитесь.
– А мы надеемся, что ты не покусаешь доктора, – отозвалась Даша с невинной улыбкой.
– Ха-ха, как смешно, – поморщилась я.
Да, все в редакции знали, как сильно я «любила» врачей. И даже знали причину этой нелюбви. Еще бы – ведь они все рассчитывали если не на приглашение с двумя голубками, то хотя бы на приличную такую проставу. Мы были семьёй, поэтому такие мелочи, как личную жизнь, не скрывали. Потому что всегда приятно порадоваться за друга. А пережить горе легче, когда рядом есть плечо, в которое можно уткнуться и дать волю слезам.
Это уже потом я закрылась и перестала обсуждать свою личную жизнь даже с той же Дашей. Потому что – ну, а смысл обсуждать то, чего нет? Ведь для всего мира я была Машей Сергеевой – девушкой, которая всё еще была не готова к общению с мужчинами. Да и негоже иметь настолько формальные отношения с руководством, которые я себе позволяла.
До клиники я добралась довольно быстро. В этом месте я оказалась впервые – учреждение открылось всего пару месяцев назад, да и необходимости в посещении сего здания у меня не возникало. Карина утверждала, что там работают лучшие врачи. Ей об этом сказали её друзья, тем – их приятели, и так далее и тому подобное. В общем, сарафанное радио работало лучше любой рекламы, за которую мы, между прочим, брали немалые деньги.
Войдя внутрь чистенького (читать – кристально чистого, будто даже полы там рабы мыли своими языками) помещения, я приблизилась к стойке регистрации, и на меня подняло глаза ну просто невероятно небесное создание. Белокурые локоны, пухлые губы, огромные голубые глаза-блюдца – ну ей богу, либо куколка фарфоровая, либо ангел во плоти. На бейджике которого было написано вполне земное имя «Виктория».
– Добрый день и добро пожаловать! – прощебетала девушка.
– Здравствуйте, – кивнула я в ответ, – Мне вроде как назначено. Мария Сергеева.
Полистав какие-то свои бумажки и сверившись с компьютером, девушка кивнула:
– Да, вы записаны. Доктор вас уже ждёт. Кабинет 203.
Узнав, в какую сторону мне было нужно двигаться, я побрела по сверкающим коридорам. У меня в сумке лежали результаты всех анализов, которые я сделала заранее. От медика, к которому я шла с такой неохотой, требовалось одно – чтобы он подтвердил, что я осталась совершенно здоровой. Было бы неплохо, если бы он добавил, что мне можно было сожрать картошку фри – я жутко соскучилась по этой дряни, потому что из-за диеты позволяла её себе крайне редко.
Дойдя до кабинета, я постучалась и сразу же распахнула дверь. Ну а что, мне же сказали, что доктор уже ожидал меня. Вряд ли он сидел у себя – ну, не знаю – например, со спущенными штанами. Так что я прибегла к своей излюбленной тактике – открыла дверь с ноги с громким:
– Здравствуйте!
Следующие слова застряли у меня в горле, и я проглотила их с неприятным булькающим звуком. Потому что за столом сидел тот самый гад, из-за которого я не смогла той ночью выспаться. Сидел – и смотрел на меня, при этом даже не пытаясь стереть с лица лёгкой улыбки. – Добрый день, Мария Андреевна, – поприветствовал меня Михаил, чтоб его, Олегович.
*Шерил Блоссом – героиня молодёжного сериала «Ривердейл».
Глава седьмая
– Вы опоздали. Вся страна вас ждёт, – продолжал между тем доктор, нагло рассматривая меня и при этом – вы только представьте! – не переставая улыбаться.
– Что ты здесь делаешь? – процедила я, даже не пытаясь быть вежливой.
– Работаю, – ответил мне этот негодяй, – Мария Андреевна, да вы не стойте на пороге. Проходите, садитесь, доставайте все свои бумажки.
Фыркнув, я всё же сделала несколько шагов вперёд и опустилась в довольно-таки уютное мягкое кресло. И, хоть я понимала, что это было очень глупо, но в тот момент я порадовалась тому, что потратила утром так много времени на то, чтобы выглядеть, ни много ни мало, сногсшибательно.
– Ты знал, что я – твой пациент? Опять, – добавила я невольно.
Миша кивнул:
– Конечно, у меня мелькала мысль, что ты – не единственная Сергеева Мария Андреевна в этом городе, но твоя история болезни расставила всё по местам. Как я уже говорил раньше, воспаление лимфоузлов кишечника – довольно редкое заболевание.
– Почему ты не отказался? Или не передал меня другому врачу? Да и вообще – какого чёрта ты работаешь именно здесь?
Вопросы продолжали сыпаться из меня, как горох – из порванного мешка. Во мне в этот момент жили два человека – журналист, который всегда и везде хотел быть в курсе событий. И женщина, которую действительно удалось застать врасплох.
– А зачем мне передавать тебя другому? – пожал плечами Павлов, – Я прекрасно знаю твою историю болезни, а моему коллеге пришлось бы вникать во всё с нуля. А по поводу того, что я здесь делаю – я ведь уже говорил тебе, что сменил клинику и работаю с другом.
– Хочешь сказать, – недоверчиво протянула я, – Что это – клиника Смыка?
Мужчина кивнул:
– И его жены. Семейный бизнес, все дела. Ты хорошо выглядишь, – в своей излюбленной манере, без перехода заявил доктор.
Если бы в этот момент у меня было что-то в руках – я бы точно это выронила нафиг, настолько его слова выбили из-под меня почву. А в груди что-то противно заскреблось, словно просясь наружу. Но я не была бы собой, если бы не смогла сдержать сей порыв. Так что, поправив длинные, чуть завитые на концах медные локоны, я заявила:
– Так я выгляжу всегда. Док, давай без вот этого всего. Делайте свою работу – и разойдёмся, как в море корабли.
Странно, наверное, что хирург не резал меня, а всего лишь хотел изучить результаты моих анализов? Меня это тоже первое время удивляло, пока Миша не объяснил мне, что был, во-первых, многопрофильным специалистом, а во-вторых – любил вести своего пациента с самого начала, а не только встречаться с ним на операционном столе. Хотя, судя по отзывал, скальпелем Павлов владел профессионально, но также, по словам пациентов, он обладал кое чем еще, чего медикам часто не доставало. У него была душа, что выгодно отличало его от других представителей этой довольно жестокой и кровожадной профессии.
Жаль, что это касалось только его работы, а не личной жизни.
Выслушав моё пожелание с самым что ни на есть серьёзным видом, Миша кивнул:
– Конечно. Если ты всё же передашь мне результаты своих анализов, то дело пойдёт куда быстрее.
Хмыкнув, я потянулась к своей сумке. Которая, выскользнув из моих рук, с глухим стуком упала на пол. Чертыхнувшись, я наклонилась, чтобы поднять баульчик, волосы полезли мне в лицо, и я с лёгким раздражением откинула их назад. В тот день вся Вселенная, кажется, была настроена против меня.
Сев, наконец, прямо, я подняла взгляд на Мишу. Который наблюдал за мной с неподдельным интересом.
– Что? – спросила я нервно.
– Ты сделала тату? – поинтересовался доктор.
Я на это только хмыкнула, мысленно проклиная свои треклятые волосы. Идея забить своё тело пришла мне в голову спонтанно. Но постепенно она крепчала, и однажды я твёрдо решила, что да, я это сделаю. Аккурат на полгода с тех пор, как мы расстались.
В тату салон меня привёз Денис. Я сказала ему, что хочу это сделать, и мужчина тут же нашёл мне мастера, который предложил эскиз, идеально отражающий мою задумку. Мой директор и в течение всего сеанса тоже просидел рядом, наблюдая за тем, как специальная машинка протыкала мою кожу.
Идея была простая, но вместе с тем очень символичная лично для меня. Я захотела набить мандариновую дольку, запечатанную в кубике льда. Улавливаете связь? Да, это была я. Но лёд не означал, что я впала в анабиоз или что-то подобное. Это было скорее что-то вроде брони, под которой я хотела спрятать свои чувства. Почти похоронить. Заморозить.
Был у этого еще один смысл, о котором я потом призналась Карине, которая мою идею, мягко говоря, не оценила. Я хотела помнить. Всё, что было у нас с Мишей. Не только потому, что со временем поняла, насколько потрясающими и нежными были наши отношения. Я сделала это для того, что помнить, и впредь не допускать такой же ошибки. Не подпускать никого настолько близко, не растворяться в человеке. Не любить.
Денис после сеанса со смешком говорил, что ждал от меня криков, слёз – хоть какого-то намёка на то, что мне было больно. Но мне не было. Честно – я не почувствовала ничего. Колоть было решено на шее – прямо за ухом. Не знаю, почему – мне просто понравилось это место. Я думала, что это будет похоже на агонию и даже подумывала об анестезии, но мастер сказал, что от этого картинка может получиться не такой яркой, и я передумала.
Вся правда в том, что мне понравилось. Было действительно не больно – в какой-то степени это было даже приятно. Видимо, поэтому, ни один мускул на моем лице не дрогнул за время двухчасового сеанса. Я сидела, полностью растворившись в своих мыслях. И видела не сидевшего напротив Дениса – нет, рядом со мной стоял он. Миша. Я чувствовала малейшее движение иглы, и с каждой линией, что появлялась на моей коже, я ощущала, как воспоминания словно запечатываются. Каждое прикосновение, слово, жест, поцелуй, каждая наша ночь, свидание, признание, обещание – всё это вместе с краской входило под мою кожу, чтобы остаться там навсегда. Как горящее клеймо, говорящее о том, насколько болезненной может быть любовь. Как сильно могут ранить даже самые, казалось бы, близкие люди. И как важно не позволять себе погружаться полностью в другого человека. Что нужно уметь вовремя сказать себе «стоп».
Сфокусировав взгляд на Мише, я пожала плечами:
– Как видишь.
– Мандаринка во льду. Интересное решение, – задумчиво протянул доктор.
– И весьма символичное, – прохладным тоном отозвалась я.
– Да, я это почувствовал.
Затем мы, наконец-то, перешли к делу. Изучив все бумажки, что я щедро предоставила, Павлов похвалил меня и сказал, что в целом, волноваться не о чем, и я могу себе иногда позволять отклоняться от диеты. Без фанатизма, разумеется.
– Раз в неделю ты можешь даже картошку фри со своим любимым горчичным соусом есть, – заметил Миша, записывая что-то в моей карте, – Двойным, – чуть подумав, добавил он.
Моя идеально нарисованная бровь взлетела вверх:
– Удивлена, что ты помнишь.
– Обижаешь, – улыбнулся мужчина, – Я ведь привозил её тебе из Макдональдса, когда тебе было лень готовить. С клубничным молочным коктейлем.
– Это не объясняет тот факт, что ты не выбросил это из своей головы, – парировала я, добавив с гаденькой интонацией, – Как, например, меня.
Вздохнув, Миша поднял на меня взгляд:
– Маша…
Но я не дала ему закончить мысль, поднявшись на ноги:
– Не надо ничего говорить. Я переборщила, знаю. Если мы закончили – я бы хотела уйти.
Кивнув, мужчина кивнул мне на дверь и вышел вслед за мной. Он был настолько галантен, что даже проводил меня до стойки регистрации, где сидела и улыбалась своими наверняка ненастоящими, идеально белыми зубами, Виктория.
Павлов передал девушке какие-то бумажки, а затем повернулся ко мне, протянув справку:
– В целом, вы здоровы, Мария Андреевна, но я бы хотел, чтобы вы прошли еще пару обследований уже здесь, у нас.
– Что-то не так? – уточнила я, убирая бумажку в сумку.
– Состояние среды удовлетворительное, но не идеальное, – объяснил мужчина, – Вы ни на какую диету не садились?
Я пожала плечами:
– Вроде бы нет. Разве что от мяса отказалась. Это могло повлиять?
– Вполне, – кивнул Миша, – Точно скажу после обследования.
– Ладно, – махнула я рукой, решив, что хуже уже всё равно не будет, – Мой номер у вас записан, доктор?
Услышав эти мои слова, Вика, которая до этого была словно погружена в свой собственный мир, встрепенулась. Подняв на меня свои глаза-блюдца, она прощебетала:
– Ой, а что, вас должны вызвать? Мне нужно куда-то вас записать?
Прежде чем я ответила, Миша покачал головой и мягким тоном заметил:
– Это было сказано не тебе, Вика.
– Да, это было сказано не вам, – подтвердила я слова дока.
Два с половиной года назад, у нас состоялся точно такой же диалог, когда я выходила из клиники. Он был идентичен до последнего звука. С той только разницей, что в прошлый раз в моём голосе звучали игривые нотки, а в этот – лишь сталь, закалённая льдом.
Кивнув обоим на прощание, я поспешила в сторону выхода. Но не успела я сделать и пары шагов, как меня остановили. Миша, нагнав меня, коснулся моего локтя, вынуждая остановиться и развернуться.
– Что? – процедила я недовольно, чувствуя, что еще немного – и меня разорвёт.
Поймите меня правильно – я провела более сорока минут наедине с мужчиной, которого когда-то очень сильно любила. Так сильно, что когда он ушел – я оказалась буквально уничтожена. Мне пришлось собирать себя по крупицам, пытаясь научиться жить в этом странном, чужом мире, в котором его уже не было. И в какой-то момент я смогла убедить себя, что мы больше никогда не увидимся. Но вот, я сидела напротив него, слушала его мягкий, с бархатными нотками голос, который вещал мне о каких-то кислотах, балансе и прочем. И при всём этом, я старательно гнала от себя назойливые воспоминания о том, как он говорил мне совершенно иные вещи. Порой – весьма неприличные. Как я краснела, смущалась, но подсознательно хотела слушать их снова и снова.
Моя выдержка за годы так и не стала железной. У неё были пределы. И я понимала, что если не окажусь от Миши как можно дальше – случится что-то ужасное. Что-то, о чем я потом пожалею.
– Маша, моя смена уже закончилась. Может, я подвезу тебя?
Простите, что? Нет, не так. ЧТО?! Да, вот это верная интонация. Михаил Павлов, этот грёбаный доктор, который на два года словно умер, а потом воскрес и начал шевелить палкой осиной гнездо под названием «чувства Маши», предложил что?!
Уняв сердце, которое с неожиданной силой заколотилось, словно желая пробить нахрен грудную клетку, я прищурилась и спросила, понизив голос:
– Ты издеваешься? Да я к маньяку в машину сяду с бОльшим удовольствием. Даже если у него на капоте будет крупно написано «Насилую исключительно рыжих женщин».
Павлов поморщился:
– Это перебор, тебе не кажется?
– Нет, не кажется! – отрезала я, – Перебор – это пытаться быть милым с той, кого ты бросил два года назад в надежде, что она забыла, как по скотски ты поступил! Или что это? Попытка загладить вину? Неужели наш добрый доктор плохо спит ночами из-за того, что разбил сердце маленькой наивной журналистке?
– Маша, я просто пытаюсь быть вежливым, – попытался как-то оправдаться Миша, но мне было не до этого – меня прорвало.
– Знаешь что? Засунь свою вежливость в свой собственный зад! – выкрикнула я.
Своим эмоциональным всплеском я привлекла к нам внимание нескольких пациентов и парочки медсестёр. Даже Вика вынырнула из своего эфемерного мирка и взглянула в нашу сторону с живым интересом. Женская душа почуяла свежую сплетню. Вот только я была не настроена на то, чтобы утолить её любопытство. Вместо этого, смерив доктора, как я надеялась, презрительным взглядом, я развернулась – и почти бегом бросилась в сторону выхода.
Оказавшись на крыльце, я поняла, что тот день смог стать еще хуже. Потому что на улице шёл дождь. Даже не так – так был самый настоящий ливень. Такой, словно само море решило вылиться на наши бестолковые головы. И зонта у меня с собой не было. Потому что я, написав прогноз погоды, просто напросто проигнорировала его, решив, что синоптики в очередной раз соврали. Молодец, Маша. Это вышка.
Дойти до автобусной остановки и при этом не вымокнуть до нитки, у меня не было ни единого шанса. Поэтому я решила воспользоваться старым добрым такси. Но не тут-то было – популярное приложение говорило мне, что машину я буду ждать минут сорок, как минимум. А позвонив в другие сервисы, я услышала от операторов разной степени вежливости, что свободных машин не было.
Мне хотелось выть. Ибо я застряла на крыльце частной медицинской клиники и, как сахарная, боялась сделать шаг. Потому что – ну серьезно? Там же настоящая стена дождя была. Просто лило как из ведра. Я любила принимать душ, но не таким вот образом.
Пока я, покусывая ноготь на большой пальце, отчаянно размышляла, как поступить, кому звонить и куда податься, к крыльцу подъехала машина. И даже сквозь пелену воды я узнала эту синюю иномарку. Одно стекло на переднем окне симпатичной «Шкоды» опустилось, и знакомый голос крикнул:
– Маша, садись!
Но я упрямо покачала головой:
– Спасибо, но я как-нибудь сама.
– Сергеева, не глупи! – в голосе Миши впервые я услышала нотки раздражения, – Такси ты не дождёшься. Точно не сегодня – они бастуют из-за каких-то своих внутренних разборок. Так что завязывай вредничать и полезай в машину.
Помните, я говорила, что если проведу с Павловым еще немного времени, то случится что-то ужасное? Ну, так вот, я накаркала. Потому что, чуть подумав, я всё же смирилась с неизбежным и, прикрыв голову сумкой, сбежала по ступенькам, устремившись в сторону машины. А Док, добрая душа, тем временем уже открыл для меня дверцу, перегнувшись через сидение. Я нырнула в тёплый и сухой салон, после чего выдохнула:
– Спасибо.
За те несколько секунд, что я провела под открытым небом, мой плащ вымок насквозь, так что я сняла его и бросила на заднее сидение. Брюки тоже были слегка влажными, но их я снимать при докторе не стала. Еще чего не хватало.
Если я была, мягко говоря, недовольна сложившейся ситуацией, до Док, наоборот, сверкал, как начищенный медный пятак. А вот мне больше всего хотелось ему двинуть. Можно даже в тот же самый пятак.
– Адрес, насколько я помню, не поменялся? – поинтересовался Миша.
– Нет, – отозвалась я лаконично.
Решив, что раз уж нырнула в это пекло, то нужно хотя бы не усугублять ситуацию, я отвернулась к окну. Мои намерения были более чем понятны и просты – игнорировать его. Максимально. Думать о птицах, бабочках и прочем, смотреть на дождь – да на что угодно, только не на Мишу. Не говорить, не думать, не чувствовать.
Слава богам, что Павлов решил не рисковать своей головой и не доставал меня. Он включил приёмник и просто вёз меня в сторону дома. А я всё отчетливее понимала, что у меня начинали трястись руки. И влажная одежда была тут не при чём. Просто он был слишком близко. Всё это было…слишком. Перебор. Я была не готова.
Когда машина, наконец, притормозила возле моего подъезда, я почти рывком схватила свои сумку и плащ. Когда я уже взялась за ручку двери, Миша неожиданно подал голос:
– Телефон?
– Эм…что? – растерянно спросила я.
– Проверь, чтобы телефон был у тебя.
Нахмурившись, я достала аппарат из сумки и показала доктору. Тот кивнул и вдруг спросил:
– Помнишь, как ты оставила его в моей машине, а потом бегала по городу в поисках интернета?
Против воли я улыбнулась. Потому что история была действительно забавная. И попасть в такую идиотскую ситуацию могла только я.
*****
Два года и четыре месяца назад.
– Ну, всё, Мандаринка моя, приехали, – Миша, заглушив двигатель, повернулся к сидящей рядом девушке.
Пара только вернулась из кино – они решили побаловать себя ночным сеансом, и рыжая едва сдерживала зевки. Её спутник тоже держался из последних сил – ему утром ещё нужно было рано вставать и ехать в клинику, спасать жизни. Поэтому он привёз любимую не к себе, а в её родные стены – точнее, те, которые она снимала.
– Это был хороший вечер, – с улыбкой признала Маша.
– Это точно. А уж видеть тебя в этих очках…просто уффф… – протянул Павлов, заставляя девушку в очередной раз покраснеть.
Рыжая из-за своей работы начала потихоньку терять зрение. Очки или линзы с диоптриями она надевать пока не решалась, да и врачи говорили, что от этого процесс лишь ускорится. Однако, не желая лишний раз напрягать глаза, она носила специальные очки, с защитными стёклами. Они были ещё слегка затемнены, от чего картинка не била так сильно по глазам, и они не так сильно уставали. Это был их первый поход в кино, несмотря на то, что Миша и Маша были вместе уже пару месяцев. Их конфетно-букетный период протекал несколько неправильно – они много гуляли и часто бывали у него дома, но вот такими вещами, вроде катка или кино, баловались редко. И Миша решил, что это нужно изменить. Потому что, по его словам, «когда они съедутся и у них появятся дети, они будут жалеть, что не делали этого». Да, доктор уже всерьез поднимал тему совместного будущего, заставляя Машу и радоваться, и смущаться, и удивляться одновременно. Потому что раньше такого не было. Никто никогда не строил таких планов на девушку, не хотел этого. Будущего с ней.
Так вот, очки. Увидев их на Маше, Павлов сперва опешил. И не потому что они рыжей не шли – очень даже наоборот. Просто доктор мысленно уже нарисовал несколько не самых приличных сцен, в которых главной героиней была сама Маша. И обязательно на ней были эти очки. И Михаил не упустил возможности поделиться своими соображениями с Машей, шепнув ей их на ухо и услышав сдавленное:
– Пошляк! – а затем, после небольшой паузы, – Хм…что-то в этом есть.
Мише нравилось это – открывать новую сторону девушки. Она была довольно темпераментной, но словно стеснялась этого. Рыжая постоянно извинялась за что-то – за свои слова, какие-то действия, она смущалась своих собственных желаний, даже если они совпадали с его. Павлову нравилось помогать ей преодолеть это, он словно – нет, не учил её. Скорее, раскрепощал, помогал узнать саму себя и примириться с этой стороной. Которую мог видеть только он. И с каждым днём она открывалась ему всё больше. И Миша видел, что потенциал у его половинки был просто неиссякаемый. Что ему невероятно нравилось.
Фильм они всё же посмотрели, несмотря на некоторые поползновения мужчины в сторону коленок своей девушки. Маша не била его, нет – она с улыбкой брала его за руку и включалась в эту игру. И уже доктору приходилось кивать в сторону экрана и говорить:
– Смотри.
После Миша, как и обычно, отвез девушку домой. И они – снова по привычке – сидели в машине еще, по меньшей мере, минут пятнадцать, не в силах оторваться друг от друга.
В какой-то момент доктор, на правах более взрослого и потому мудрого человека, смог прервать поцелуй и даже почти убрал руки от талии девушки:
– Мандаринка, отпускай меня.
– Я тебя и не держу, – шепнула Маша, глядя на мужчину пронзительно зелёными глазами.
– Ты даже не представляешь, как сильно ошибаешься, – также тихо сказал мужчина, – Но мне правда пора. Завтра тяжёлый день.
Вздохнув, рыжая кивнула:
– Конечно. Напиши, как будешь дома.
– Конечно, моя милая. И ты тоже, – добавил он с улыбкой.
– Ну, мне тут три этажа подняться – и дело сделано, – заметила Маша.
– И всё равно – напиши, – настаивал Павлов.
– Хорошо, убедил.
Поцеловав любимого на прощание, девушка, прихватив свой кожаный рюкзачок, вышла из машины и нырнула в подъезд. Оказавшись в квартире, она полезла в карман за телефоном – и не обнаружила его там. Нахмурившись, Маша заглянула в рюкзак, но и там аппарата не было. Рыжая вытряхнула всё содержимое баульчика прямо на пол, но это ничем не помогло – телефона не было.
Пожав плечами, Маша разулась и пошла в комнату, намереваясь включить ноутбук и написать Мише, что она, по всей видимости, где-то оставила аппарат, но на полпути замерла. Потому что осознала одну простую вещь – она никак не сможет связаться с ним.
Всё дело было в том, что Сергеева переехала в ту квартиру за пару недель до знакомства с Мишей, и она всё время забывала провести интернет. Её вечно что-то отвлекало – точнее, кто-то. Да и не проводила она столько времени дома, чтобы напрягаться и потом платить за слугу, которой, по сути, и не пользовалась. Маша раздавала себе вай-фай с телефона. Которого у неё не было. И никакого другого, запасного аппарата, под рукой тоже не было. То есть Сергеева оказалась фактически отрезана от внешнего мира.
Одновременно с этим рыжая осознала еще одну вещь – она не помнила, где оставила телефон. Он мог выпасть из кармана брюк в машине и остаться на сидении – тогда Миша запросто увидел бы его и вернул девушке. Но была также вероятность, что Маша бросила его в бардачок, вместе с влажными салфетками, которые она брала в кино и держала в том же кармане. Тогда Павлов бы его не увидел, а поднявшись в свою квартиру и позвонив ей – не услышал бы звонок. Утром бы аппарат просто сел и доктор снова не понял бы, почему девушка решила не отвечать на его звонки и сообщения.
Существовал и третий вариант. Маша могла выронить телефон где-то по дороге. Или оставить его в кинотеатре. Исход был один – она бы никак не смогла связаться с Мишей. Да и вообще ни с кем, потому что номеров наизусть она не знала. И интернета у неё тоже не было.
Вот так, в современном мире и терялись люди. Не было телефона – и всё, человек, считай, пропал. Обо всем этом девушка думала, пока судорожно обувалась и, схватив кошелёк, выбегала из квартиры. Её расчет был прост – добежать до редакции, которая расположилась в трёх минутах от её дома, включить рабочий компьютер и написать Мише. Просто чтобы он понимал, что случилось. А дальше действовать по ситуации.
Но её план провалился с треском, когда Сергеева, добежав до работы, уткнулась носом в запертую дверь. Охранник повесил замок и магнитный ключ был бесполезен. Маша сдержала свой первый порыв – пнуть дверь, и начала судорожно размышлять, что делать дальше. Время приближалось к половине первого ночи и искать прохожих, чтобы попросить телефон ради выхода в социальную сеть, было бесполезно. Но Маша была всё же сообразительной девочкой. Она вспомнила, что недалеко от редакции – да и от дома – расположился интернет-клуб, который работал круглосуточно. В молодости она часто зависала там со своим не то другом, не то парнем. В общем, это были детали. Главное, что это место всё ещё работало, и там был относительно дешёвый интернет.
Сергеева никогда так быстро не бегала. Она за несколько минут почти долетела до здания, на котором светилась неоновая вывеска «Джедай». Поднявшись на второй этаж, она купила карточку с двумя часами интернета (меньше просто не было) и, вставив её в специальный паз, открыла браузер и ввела свои логин и пароль. В этот момент она радовалась тому, что не послушалась своих друзей, которые давно советовали ей поставить дополнительную защиту на свою страницу – чтобы при попытке зайти с чужого компьютера ей на – внимание! – телефон приходил специальный код подтверждения. Сделай она это – и всё, плакали её надежды.
Стоило странице загрузиться, как Маша перешла в раздел «личные сообщения». Где уже висело послание от Миши с коротким:
«Скажи номер квартиры»
Выдохнув, Маша написала:
«Миша, это перда! Телефон у тебя?»
«Да. Открой дверь»
Маша закусила губу. Значит, аппарат всё же остался на сидении. И её мужчина уже успел найти его и даже вернуться к её дому. Придвинув к себе клавиатуру, рыжая быстро настрочила ответ:
«Я поздравляю себя! Я не дома! У меня ведь дома инета нет. Я пошла его искать. Я в «Джедае». Интернет-клуб. Пипец. Такое могло только со мной случиться»
Миша был лаконичен, ответив коротким:
«Сиди там. Сейчас приеду».
«Напишешь – я спущусь», – отозвалась Маша и приписала полное раскаяния, – «Прости».
Ей действительно было стыдно. Потому что она понимала, что из-за неё любимый мужчина, вместо того, чтобы ложиться спать, ехал домой к рыжей дурёхе, чтобы вернуть ей телефон, а в итоге был вынужден еще и искать какой-то там интернет-клуб.
Миша приехал быстро. И, вопреки просьбе, сам поднялся к Маше, которая сидела на высоком барном стуле и смотрела на него взглядом побитого щенка. А вот Павлов, наоборот, улыбался и был настроен весьма оптимистично.
– Привет, похитительница моего сна! – заявил он громко, приблизившись к девушке.
Маша же, вздохнув, уткнулась лицом в его грудь и пробормотала:
– Да-да, а еще я в неё ем.
Это была их маленькая шутка – ответ на негласный вопрос «зачем тебе голова?», который повисал в воздухе в тот момент, когда кто-то из них двоих тупил. И Маша могла с честью сказать, что нередко задавала этот вопрос и самому доктору.
Который, приобняв девушку и поцеловав в макушку, спросил:
– Ну, что, попытка номер два подбросить тебя до дома?
– Давай, – кивнула Маша.
– И вообще, это что за дела? – спросил Павлов, когда они сели в машину, – Я её довожу до самого подъезда, чтобы ничего, не дай бог, не случилось. А стоит мне отъехать – и ты уже за порог! В какие-то интернет-клубы убегаешь.
– Это что, – хмыкнула рыжая, – Знал бы ты, какой у меня был забег.
И девушка рассказала малость опешившему мужчине, как сперва пыталась попасть к себе на работу. Тот только подивился той скорости, с которой двигалась его любимая. Он-то телефон обнаружил, когда уже подъехал к родному двору – а жил он в минутах десяти от Маши. За это время Сергеева пробежала настоящий марафон.
Сам же Миша, вернувшись, попал в подъезд, благо домофон уже три месяца как не работал. В квартире Маши он ни разу не был, но твердо собирался проверять каждую, пока ему бы не открыла рыжая. Сперва он, конечно, написал ей, но потом вспомнил, что ответить она ему никак не могла. И когда Павлов уже собирался звонить в первую дверь – ему пришло сообщение. И он узнал, что его Мандаринка не дома.
Припарковавшись, доктор повернулся к пристыжено молчавшей Маше:
– Телефон?
Девушка подняла руку с зажатым в ней аппаратом:
– Есть.
– Ну, всё, беги. На этот раз точно спокойной ночи.
– Приятного сна, любимый.
Клюнув мужчину в щеку, Маша поднялась к себе и выдохнула. Да уж, история получилась. Девушка с каким-то нервным смешком подумала, что это приключение достойно того, чтобы быть рассказанным детям. Нелепое, но смешное. Которое показало, что Миша ей правда дорожил. По сути, он ничего такого не сделал – пожелал вернуть ей её же вещь. Но все равно, в каждом слове, жесте, в том, что он приехал за ней и даже поднялся – во всём этом сквозила забота. Доктор показывал, как сильно дорожил ей, как для него она была важна.
И Маша понимала, как сильно она любила его.
*****
Воспоминания той ночи пронеслись перед моими глазами. Всё это было таким чётким, словно случилось вчера, а не больше двух лет назад. Я снова ощутила, как сбилось моё дыхание от бега, как было холодно – ночь, февраль, мороз, гололёд. Как сильно я боялась, что не смогу с ним связаться и Миша, не дай бог решит, что я не хочу с ним разговаривать. А если выяснится, что телефон потерялся с концами – то, как мне восстанавливать все контакты? Столько мыслей в голове, но среди них набатом стучала одна, главная – я не смогу связаться с ним. С главным человеком в моей жизни.
