Текст книги "Отпусти меня (СИ)"
Автор книги: Анастасия Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Миша отвёл глаза и, кивнув, негромко произнёс:
– Не хочу.
– Ты говорил об этом с мамой?
Кивок – и девушка понимает, что обратной дороги не будет. Мама, которая осталась в Казахстане, была одним из самых важных людей для Павлова. Она была первой, кто узнал про то, что у её сына появилась новая любовь. Эти двое очень много общались по видео связи, и мужчина нередко советовался со своей родительницей. И если он сообщил ей о решении разорвать отношения – всё, дороги назад не было.
Чуть подумав, Маша призналась:
– Мне так хочется тебя удержать. Но мне даже нечего тебе предложить. Всё самое дорогое я тебе итак отдала – саму себя. Это – самое ценное, что у меня было. Моё сердце. Но тебе оно не нужно, ведь ты меня не любишь. А больше у меня ничего нет. Я очень сильно тебя люблю, поэтому могу только отпустить. А я…со мной всё будет хорошо. Точно не сегодня, и вероятнее всего, не завтра. Но я буду в порядке, – несколько слезинок скатилось по её щекам, и девушка торопливо вытерла их, – Чёрт, я ведь не хотела плакать. Прости за это.
Маша проводила мужчину до двери, а после – пошла на кухню. По старой привычке открыла окно и выглянула. Раньше Павлов всегда, уходя, прикуривал, поднимал голову – и слал своей девушке воздушный поцелуй. Но в тот раз он лишь щелкнул зажигалкой – её подарком – и пошёл к припаркованной машине. С другой стороны, чего еще ждала Маша, если он даже сидя напротив, не смел поднять на неё глаза? И, буравя взглядом его спину, девушка шепнула еле слышное:
– Прощай.
*****
– В какой-то степени, мы правда уникальная пара. Ведь расставались не один день, а два, и каждый месяц я скорбела двое суток. Знаешь, первое время я была даже не расстроена, а растеряна, – негромко произнесла, так и не дождавшись ответа от Миши, – Несколько недель пыталась понять, что не так. Как я умудрилась пропустить тот момент, когда всё стало не таким? Когда всё изменилось? Я не воспринимала саму реальность. Просто, мне казалось, что если мы с тобой оказались ненастоящими – то, что в этом мире вообще могло быть настоящим? Мне жить не хотелось, – поймав резкий взгляд Дока, я покачала головой, – Нет, ни о чём таком я не думала – в конце концов, не дура. Но мне не хотелось просыпаться по утрам. Я не верила вообще никому. Как вообще можно доверять кому-то, если самое реальное в моей жизни оказалось просто пшиком?
– Маша, мне жаль, – негромко произнёс мужчина, но я только горько усмехнулась:
– О, я верю тебе. Ведь мне тоже жаль. Жаль, что я позволила самому светлому чувству, что только завладевало мной, меня же и уничтожить.
– Я…я не знал, – голос Миши был растерянным.
Повернувшись, я заметила его взгляд – в нём читалось смятение, обида, боль. Интересный коктейль, если вспомнить, что это я была главной жертвой той истории. Но я знала причину такого выражения на его лице. Миша, несмотря на все свои достоинства и плюсы, жил в тени своих комплексов. Которые щедро отсыпали ему предыдущие девушки, а также бывшая супруга. Он не верил, что его могли так сильно любить. Все, с кем он был раньше, всегда на первое место ставили себя. Я же возвела на пьедестал мужчину. Моя большая ошибка.
– Конечно не знал. Потому что ты не знаешь, что значит любить тебя. Когда мы были вместе, каждая клеточка моего тела кричала, что это правильно, что мы – идеальная пара, и такая любовь может изменить всю мою жизнь. Но когда тот, кто давал тебе такие эмоции, вдруг уходит, наступает пустота.
Мой голос звучал глухо, я наверняка выглядела, как человек, который устал от всего. Собственно, так и было. Но я понимала, что не могу уйти, не сказав всё, что накопилось. Всё, что так сильно хотела сказать ему все те месяцы, до того дня, как мне стало всё равно.
– Знаешь, как я поняла, что пошла дальше? Я проснулась однажды утром – и не вспомнила о тебе. А после – не вспомнила, что не вспомнила. Как бы бредово это не звучало. Но жизнь постепенно замостила твой образ другими и вытеснила тебя из моего разума. Да, это, в основном, была работа, но всё же. Я пошла дальше. Вот только отношения завязывать перехотела. Тут да, прогресса нет.
– Маша, девочка, моя, Мандаринка, – заговорил Павлов, протягивая руку и накрывая мою чуть дрожащую ладонь своей, – Я могу всё исправить. Дай мне шанс. Дай нам шанс. Прошу тебя.
Но я лишь упрямо покачала головой. Хватит. Плавали – знаем. Поведёшься еще раз – и пропадёшь. Заглянешь в эти синие глаза – и никогда не вынырнешь. Он имел все шансы погубить меня. Окончательно. Я этого не хотела.
Поэтому, сбросив его руку, я растянула губы в усмешке:
– Что ты исправишь? Отмотаешь время назад, чтобы этих двух лет не было? И чтобы мы пошли на Хеллоуин в костюмах Хана Солы и принцессы Леи, как планировали? А на день рождения я подарила тебе тот самый громкоговоритель, чтобы ты матерился на идиотов-водителей? Или мы сходим в кино и посмотрим все те фильмы, на которые я ходила без тебя, хотя мы должны были это делать вместе? Я знаю, что это мелочь, но всё равно – можешь себе представить, что это такое? Я через всё это прошла одна! Потому что тебя не было рядом! И сейчас ты приходишь – и начинаешь задвигать речи о том, что это не просто секс! Нет, это именно он и есть! Тогда – да, не был, но я отдала тебе всю себя. Я душу вынула – и положила её на алтарь наших отношений. Так что сейчас я пустая. Осталось только вот это.
– Маша… – начал было говорить Павлов, но я перебила его, повторив свой вопрос:
– Помнишь, о чем ты меня попросил, когда уходил?
– Да, – тихо ответил Док.
– Скажи это, – мой голос был твёрд, а глаза – сухими.
И только внутри что-то неприятно кольнуло, когда Миша произнёс ту самую фразу, которая навсегда надломила что-то во мне:
– Я попросил отпустить меня…
Кивнув, словно я сомневалась в его памяти, наконец, взглянула в его глаза и сказала:
– А теперь я прошу того же. Отпусти меня.
С этими словами вышла из машины, негромко хлопнув дверцей. Моя спина была прямой, словно я проглотила палку, и я держала себя в руках, пока пыталась нашарить в сумочке ключи. Один раз я не сдержала слово, данное себе, и заплакала при нём. Но за два года я хоть немного научилась держать себя в руках. Так что Миша не узнал, что стоило мне закрыть за собой металлическую дверь подъезда – мои ноги подкосились, и я рухнула на бетонные ступеньки, содрогаясь в рыданиях.
Да, я победила. Но как дорого мне обошлась эта победа. Остатками моего израненного сердца и в клочья разорванной души.
Глава двадцать вторая
– Миша, где ты витаешь?
Мужчина моргнул и, сфокусировав взгляд, вяло улыбнулся сидевшей рядом женщине.
– Прости, Тань, я отвлёкся, – честно признался он, – Что ты говорила?
Его знакомая лишь закатила глаза и терпеливо повторила:
– Как думаешь, в какой цвет нам лучше покрасить детскую? Я спрашивала мнение Андрея, но тот, как всегда, стоит прозвучать слову «ремонт», крестится, словно я предлагаю вызвать Сатану, а нас стенах нарисовать пентаграммы. Странный, в общем, у тебя друг, – добавила она.
– Он по совместимости ещё и твой муж, – отметил доктор, с тенью насмешки глядя на мадам Смыкалову.
Но та лишь махнула рукой:
– Досадное недоразумение. Он просто слишком обаятельный, так что я просто не смогла сказать ему «нет», когда он решил сделать мне предложение.
На это Павлов только покачал головой, не находя, что ответить. Да и смысла спорить с Таней не видел – маленький колобок на седьмом месяце беременности вызывал какие угодно эмоции, но не негативные.
Наверное, по этой причине Миша проводил с семьёй Смыкаловых последние несколько дней – с того самого вечера, как Мария дала ему от ворот поворот. Мужчина чувствовал, что ему не стоило оставаться одному, иначе он рисковал наделать каких-то глупостей. Например, решил бы засесть под окнами Маши, в ожидании, когда она сдастся и всё же даст им ещё одну попытку.
Её отказ не то, чтобы поразил его – нет, подсознательно, он примерно к такому раскладу и готовился, хоть и пытался быть оптимистом. Разговор с девушкой отрезвил его. Она открыла ему душу, высказав всё то, что держала в себе. И Мишу практически затопило той волной боли, что он ощутил. Она была такой острой, яркой, почти пульсирующей, что мужчина испугался – один человек не мог чувствовать столько. Его бы просто разорвало.
А Маша – его Маша, несмотря ни на какие её слова и доводы – она не просто ощущала это. Она жила с этим грузом. Который по доброте душевной отсыпал ей он сам. Павлов хотел избавить её от этого груза – не потому, что это диктовали ему совесть или чувство такта. Нет, просто в какой-то момент Док с запозданием понял, что эта девушка значит для него если не всё в жизни, то очень многое. И за её улыбку он готов был продать жизненно важные органы, предварительно вырезав их собственными руками.
В этой картине мира была лишь одна проблема – поезд, по всей видимости, ушёл. Сергеева ясно дала понять, что он в её жизни – всего лишь страница. Приятный досуг, развлечение – не больше. И, опять же, это было лишь его виной.
И всё же – Миша не верил ей. Нет, он знал, что она была честна – видел это по Машиным глазам. Но всё равно – червячок сомнения терзал его, словно пытаясь сказать, что не всё было так просто, как казалось. Словно Сергеева сама запуталась и не понимала, что для неё хорошо, а что не очень. И с каждым днём Павлов всё яснее понимал, что оставлять её в одиночестве было не самой лучшей идеей. Но иного пути он не видел – чувствовал, что это спровоцировало бы лишь новую истерику, и он бы ровным счётом ничего не добился.
Громкий хлопок по столу заставил мужчину вздрогнуть и удивлённо посмотреть на подругу.
– Таня, ты чего?
– Нет, это ты чего? – вернула ему вопрос женщина, – Где ты витаешь? В каких мирах? Там что, интереснее, чем тут, со мной?
– Ну…как тебе сказать, – криво улыбнулся мужчина, ероша волосы.
– Прямо! – припечатала его Татьяна, – Ты уже который день всё ходишь вокруг меня и вздыхаешь так тяжко, что у меня ребёнок начинает пинаться еще активнее – наверное, чувствует, что будущему крёстному нелегко. И взгляд у тебя, как у побитой собаки. Так что, давай, выкладывай. Это как-то связано с твоей бывшей девушкой, с которой мы видели тебя на том странном фестивале?
Миша удивлённо вскинул брови:
– Откуда ты знаешь, что она – моя бывшая?
Таня лишь пожала плечами:
– Да это вроде как очевидно. Вы так смотрели друг на друга, словно собирались либо поубивать друг друга, либо сорвать одежду. Зубами. Ну, и еще Андрей мне рассказал, – сдала супруга женщина.
Павлов покачал головой:
– Кто бы сомневался. Это же Смык.
– Ну, так что там у вас? – нетерпеливо ерзая, спросила Таня, – Порадуй меня – в последнее время все мои разговоры вертятся вокруг анализов, ремонта и выбора имени для сына. Ну, и еще вокруг унитаза, потому что милый токсикоз всё еще меня не покинул. Так что, не томи, плесни в мою жизнь немного красок.
Миша чуть подумал и, решив, что хуже не будет, рассказал подруге всё. С самого начала. О знакомстве, отношениях, планах, расставании, беззаботной жизни после, встрече и дальнейшему маскараду, который можно было бы назвать «всё пошло по пи*де». Таня внимательно слушая, не перебивая и лишь изредка хмурясь. А когда словесный фонтан иссяк, чуть подумав, она изрекла глубокомысленное:
– М-да…
– И это всё, что ты можешь мне сказать? – поинтересовался Павлов.
– Еще могу добавить, что ты – редкостная сволочь, но ты мой друг, и я не стану так поступать, – «обрадовала» мужчину Смыкалова, – Это же надо так изгваздать прекрасные отношения с, судя по всему, отличной девушкой. Которая мало того, что любила тебя, так ещё была весьма неглупой. Если твой рассказ правдив.
– До последнего слова, – кивнул мужчина.
– Тогда мне остаётся лишь повторить свой вердикт. И, чего ты сейчас хочешь? Мудрого совета? Утешения? Пинка под зад? Последнее могу даже выдать не в штучном экземпляре, – добавила Таня со смешком.
– Наверное, всё же совет, – чуть подумав, неуверенно протянул Павлов, – Понимаешь, мне кажется, что она всё это – про то, что мы не вместе – сказала не всерьёз. Словно пыталась убедить в этом не меня, а саму себя.
– Я тебе открою одну истину. Любовь – это серьёзно. Если она настоящая, конечно. Я в детском садике каждый день в нового мальчика влюблялась. Но это так, просто для тонуса было.
– Мужу только про свою бурную молодость не рассказывай. Может, я просто сам себе всё это придумал. Потому что привык везде видеть двойное дно.
– Двойное дно – это интересно, – заметила Таня, делая глоток давно остывшего чая, который они, собственно, и пытались пить, – У моей бабушки была шкатулка с двойным дном, сверху она хранила всякие скучные штучки, блестящие, но не сильно красивые. А внутри вот – там лежало только очень ценное, она это никому не показывала, даже мне. Может, у твоей Маши там тоже ценное?
– Что ты имеешь в виду? – не понял сравнение Павлов.
Таня посмотрела на него, как на идиота, после чего пояснила снисходительным тоном:
– То, что ты сам сказал – она пытается сделать вид, что всё классно. Выстроила вокруг себя стену, за которую не пускает никого, и заявляет всем и каждому, что счастлива жить вот так. Говорит тебе, что между вами только секс, и кичится своими отношениями с начальником, потому что там – тоже только секс. И на каждом углу твердит, что всё замечательно, это её выбор и он прекрасен. Нет ничего лучше свободы и так далее. Но за этой стеной, как под потайным дном, прячется маленькая девочка, которая просто боится, что все вокруг – враги, и каждый норовит причинить боль. Ей страшно любить, более того – она не верит, что это чувство может быть ответным. Ты, кстати, поступаешь точно также, – добавила вдруг Смыкалова.
Миша нахмурился:
– То есть?
– Ты делаешь вид, что всё замечательно, и расписываешь эти два года как «беззаботные». Но я знаю, что это не так. Вижу по твоим глазам. Ты пытался за это время построить отношения трижды. И каждый раз что-то получалось не по-твоему, и вы расставались. Или я не права?
Павлов кивнул. Да, он знакомился с девушками – с разными, по характеру, возрасту, взгляду на жизнь и даже фигуре. Мужчина пытался – ходил на свидания, кино, рестораны, подарки, но всё неизменно заканчивалось расставанием. Миша успокаивал себя тем, что у него просто не хватало времени на что-то, кроме коротких романов, да и Хан его барышень не жаловал. Но на деле всё обстояло несколько иначе – он не видел в девушках той невесомой искры, которая заставляла глаза светиться, а смех – переливаться колокольчиками. Они казались ненастоящими – искусственными, почти бумажными. И Михаил уходил.
– Они были…не теми, – нехотя буркнул мужчина.
– Они не были ей, не так ли? – дождавшись кивка, Таня улыбнулась, – Ну, вот ты, наконец, это и понял.
– Что именно? – недоверчиво протянул Миша.
– Что тебе нужно для счастья, дубина. Ты не нуждаешься в советах, потому что итак знаешь, как поступить. Ты доберёшься до её второго дна, добудешь это сокровище – и больше никогда не отпустишь. Я знаю тебя, Павлов. Ты упорный.
Доктор усмехнулся, не слишком убеждённый словами подруги. Но он хотел верить, что та не ошибалась. Подняв на неё глаза, он спросил:
– Ты правда в это веришь?
Подруга кивнула:
– Вы ведь оба живы. Значит, еще повоюешь.
*****
Знаете, в чём плюс бессонницы? В какой-то момент от усталости границы реальности размываются, и ты перестаёшь понимать, где заканчивается боль физическая и начинается душевная. Знаю, это было слабым утешением, но, как любил повторять Миша – за неимением горничной пришлось иметь беднягу дворника. Другими словами – пользуемся тем, что есть.
Я думала, что во второй раз пережить разрыв с Павловым будет проще – в конце концов, мы и вместе-то толком не были, да и вообще, я всё это уже проходила. Как же сильно я ошибалась. Ситуация была не похожая – было хуже.
Я отчётливо помнила прошлый раз. Не само расставание, а его последствия. Потому что первое время мне так или иначе приходилось затрагивать эту тему. Возникали вопросы, со мной пытались знакомиться другие мужчины, ну или просто так или иначе это всё всплывало. И когда малознакомые люди, которые не проживали это всё бок о бок с нами, спрашивали «сколько вы были вместе?», я никогда не называла точный срок. Потому что считала его неважным. Люди могут привязаться друг к другу за пять минут, через сутки сделать предложение и провести всю жизнь вместе. А бывают случаи, когда за десять лет вы так и остаётесь друг другу чужими.
Но я не врала. Ни единого раза. Я всегда отвечала неизменное:
– Недостаточно.
И это было правдой. Мне было мало его. Я им дышала. Миша заменил мне кислород и все жизненно важные органы. Я как-то подзабыла, что он был человеком, а не аппаратом искусственного дыхания. А людям свойственно уходить.
Но я пережила это. Думала, что стала сильнее, но оказалось, что нифига подобного. Потому что в этот раз чувство было такое, словно меня не отключили от аппарата, а просто вырвали нахрен лёгкие. С корнем. Оставив лишь глубокие рваные раны. И обиднее всего было осознавать, что я это сделала сама, притом – голыми руками. Точнее, словами.
Чтобы вы понимали – первые несколько дней я не вставала. Просто лежала на не разобранном диване, свернувшись в клубок, и плакала. Иногда спала – урывками, это было больше похоже на дрёму, нежели что-то большее. Тело отчаянно нуждалось в отдыхе, но стоило мне закрыть глаза, как меня словно накрывала волна. Мне было нечем дышать, и я вскакивала, судорожно глотая воздух. Как когда-то.
Вот вам и «не влюбляюсь больше». Хотя, я ведь выполнила своё обещание. Ни в кого нового я не влюбилась. Всего лишь обновила чувства к своему бывшему. Я бы сказала, что это не считается.
Ещё я много курила. Причём – не вставая всё с того же дивана. Просто приткнула пепельницу и пачку на одну из полок стеллажа и дымила. Знаю – неправильно, я вообще терпеть не могла, когда так делали, ведь мебель отлично впитывала запахи, да и вообще, ну кто так делал?! Оказалось – я. Пустой желудок, ошмётки лёгких, наполненные дымом – да, я определённо планировала оказаться на больничной койке.
На работе меня не искали – я позвонила главному редактору и сказала, что заболела. Голос у меня при этом был такой, что меня не то, что отпустили без лишних слов, а ещё предложили вызвать врача или принести лекарства. Но я лишь отмахнулась – сердечные раны пилюлями не залечить. Пробовали.
С Дашей я тоже не разговаривала – просто не хотелось. Подруга у меня всегда отличалась пониманием и проницательностью, поэтому она просто оставила меня в покое, позволяя самой разобраться в себе. Что я и пыталась сделать – в перерывах между истериками.
На самом деле я определённо оправдала смысл фразы «тупая Маша», которым нередко награждала себя. Подумайте сами – меня бросил парень, через два года он вернулся, решил, что всё осознал и попросился обратно. Всё, как в тех слезливых мелодрамах, которые пачками штампуют режиссёры. С той только разницей, что в реальной жизни всё происходит иначе. Нет счастливого конца, и вы не целуетесь под дождём на закате на берегу моря, а на заднем фоне не играет попсовая музыка. И в конце не будет затемнения экрана, и по нему не побегут бодро титры.
Нет, на самом деле всё выглядело вот так – диван, сигареты на пустой желудок и отчаянные попытки дышать. Почему так? Почему не пошла навстречу, не позволила себе быть девушкой и просто любить? Всё просто – потому что страшно. Ведь такое с нами уже бывало. Именно с нами. Никто не мог мне дать гарантий, что подобное не повторится.
И всё же, несмотря на то, что всё для себя решила, подсознательно я всё равно ждала звонка. Или визита. В конце концов, этот мужчина не привык ни сдаваться, ни уходить навсегда. Однако, дни шли, а он не появлялся. И я перестала ждать. Смирившись с тем, что похерила всё сама.
Эта мысль злила, но вместе с ней приходила и горечь. Сама виновата. А после подгребало и смирение. Ничего. Я с этим справлюсь. Не в первый раз, в конце концов.
Я настолько глубоко погрязла в своих мыслях, что когда услышала дверной звонок, подумала, что у меня от недосыпа и голода начались глюки. Но, стоило мысли оформиться в сознании, как я подскочила на ноги. Мир опасно накренился (всё же стоило хотя бы глюкозки себе прокапать), но я лишь мысленно отмахнулась. Чёрт, он пришёл! Глянув в зеркало, я простонала – видок у меня был такой, что краше только в гроб клали. Голова нечёсаная, под глазами – огромные синяки, сама вся бледная, осунувшаяся. Да уж, красавица, нечего сказать.
Может, притвориться, что никого нет дома? Да нет, это глупо. Тем более, что грохот, с которым я поднялась на ноги, слышно было чуть ли не на первом этаже. Тонкие стены и хорошая слышимость – наше всё. Так что придётся сдаваться.
Пригладив торчащие и всклокоченные волосы, я вздохнула – лучше не стало. Ну, делать нечего, придётся открывать так.
– Маша, почему так долго?! – воскликнул мужчина, стоило мне дрожащей рукой открыть дверь.
Я сделала шаг назад, растерянно глядя на стоящего передо мной человека. НЕ того человека.
– Денис? – проблеяла тонким голосом, даже не пытаясь скрыть разочарование, которое наполнило меня до краёв.
– А ты кого ждала? – хмыкнул тот, заходя в квартиру и занося два огромных пакета, – Фига се, – присвистнул он, видимо, всё же рассмотрев меня как следует, – Мне, конечно, сказали, что ты серьёзно заболела, но я был уверен, что привирали. Однако…видок у тебя, откровенно говоря, паршивый.
– Я в курсе, – вяло огрызнулась, тут же занимая позицию нападающего, – Что ты тут делаешь?
– Да вот, подумал, вдруг ты тут с голодухи помираешь. Принёс продуктов, – потряс друг пакетами, – Там еще лекарства, но я не знал точно, что с тобой. Поэтому взял всего понемногу.
– Мышьяка там случайно нет? – буркнула я, – Мы же вроде договаривались – ты сюда не приходишь. Никогда.
– Ну прости. Я как лучше хотел. Так что – пустишь, или так и будем на пороге стоять?
Чуть подумав, я махнула рукой. Да плевать. В конце концов, он своим присутствием вряд ли отравит воздух в моей квартире. Терять мне, в любом случае, было нечего.
Разувшись и пройдя в комнату, Денис принюхался и поморщился:
– У тебя тут что, вечеринка была?
– Эм…нет.
– А воняет так, как будто была. И причем такая, курительная туса. Признавайся, кого принимала? – допытывался Денис.
– Да не было тут никого! – взорвалась я, – Я тут курила! Я!
Мужчина приподнял бровь:
– А проветривать не пробовала? Говорят, помогает.
– Слушай, я как-то выживала без твоих советов. Думаю, и сейчас справлюсь.
– И это лишний раз доказывает, что ты думаешь неправильно, – спокойно парировал мужчина, – Рассказывай.
Я хмыкнула:
– Что, сам не в состоянии разобраться, куда продукты деть? Познакомить тебя с холодильником?
– Сергеева, уволю, – кажется, мой начальник начал терять терпение.
Я же, крайне довольная собой (а что, форму, значит, не потеряла), лишь пожала плечами:
– Не имеешь права. Мы не на работе.
– Да, потому что ты якобы болеешь. Повторюсь – выглядишь ты паршиво и сперва я подумал, что история про болезнь – правдива. Но теперь вижу, что ты просто нихрена не ешь и не спишь, – принюхавшись, Денис добавил, – И упорно игнорируешь душ. Так что повторяю – рассказывай.
Я вздохнула. Иногда он бесил меня своей проницательностью. С другой стороны – он был журналистом с многолетним опытом, и умел видеть людей насквозь. Навык, безусловно, полезный, но со мной он периодически играл злую шутку. Как, например, в тот день.
С другой стороны, он ведь был мужчиной, с претензией на интеллект. Может, он мог бы мне посоветовать что-нибудь дельное? Чуть подумав, я всё же рискнула:
– Я рассталась с Мишей. Опять.
– А вы сходились? – приподнял бровь Денис.
– Ты много пропустил, гоняясь сразу за несколькими юбками, – не упустила я возможности поддеть мужчину, – Так что не удивительно, что какие-то факты моей жизни прошли мимо тебя.
– Не паясничай. Лучше скажи, как ты?
Я раскинула руки в стороны, криво улыбнувшись:
– По мне не видно? Радуюсь, сука, жизни. Разве что не свечусь от счастья.
– Да уж…и что произошло? Какую причину твой дружок придумал на этот раз?
Хмыкнув, я присела на табуретку и, пожав плечами, отозвалась:
– В том то и дело, что ничего. Он хотел остаться. Это я решила, что нам не по пути.
Денис смерил меня чуть удивлённым взглядом. Таким, словно искал что-то. Надеюсь, не мозг. Хотя, если он пытался обнаружить его где-то, вне моей головушки, значит, наконец-то начал сомневаться в том, что я – умный человек. Эх, а ведь он держался до последнего, верил в меня, зараза. Зато я могла гордиться собой – за несколько дней умудрилась разочаровать не одного, а целых двух мужчин. К успеху шла.
– То есть ты прогнала его – и теперь убиваешься из-за этого? Я правильно тебя понял? – уточнил мужчина.
Чуть подумав, я кивнула. Ведь, по сути, так и было. Но меня можно было понять! В конце концов, как там говорится? Обжегшись на молоке – дуем на воду. А Миша был не какой-то там водичкой – он был самыми настоящими сливками. Вредными, жирными, вызывающими такое адское привыкание, какое никакая наркота не переплюнет. Так что меня нельзя ругать лишь за то, что я подумала о себе и своей безопасности.
– Я, конечно, более чем уверен, что у тебя были причины так поступить, – продолжил тем временем Денис, – Но всё же, порадуй мою душу, и расскажи, нахрена ты это сделала?
– Удивлена, что тебя это беспокоит, – приподняла я бровь, – Ты ведь должен радоваться. Сам знаешь – я не изменяю, а останься я с ним – и всё, тебе доступ к моему телу был бы закрыт.
– Как будто сейчас он у меня есть! Ты меня, конечно, извини, но у тебя сейчас такой вид, что от лягушки будет проще получить какую-то эмоциональную отдачу, чем от тебя. А трахать, прости, просто тело, мне не интересно. Да, и давай будем откровенны – наша с тобой интересная и насыщенная удовольствием история уже какое-то время как подошла к концу. Правда, я думал, что ты просто нашла кого-то нового, но нет – ты решила вернуться к старому.
– Ни к кому я не возвращалась, – буркнула, отведя взгляд, – Он сам нарисовался. Свалился, блин, на мою голову.
– Но ты была этому рада, – отметил Денис, – Ты можешь отрицать, но это заметили все.
– О чем ты? – нахмурилась я.
– Ты светилась, – просто ответил мужчина, – Изнутри, словно в тебя снова вдохнули жизнь. И это даже не мои слова – Настя, – назвал он имя нашего главреда, – Сказала мне это на одной из последних планёрок. Она – да и все остальные – были рады, что ты, судя по всему, снова влюбилась.
Я покачала головой, не зная, что ответить на это. Получается, все вокруг что-то видели, и только я упорно говорила, что это так, развлечение? Это со всем миром что-то не так, или со мной? А, быть может, и с тем, и с другим?
– Я не хочу его любить, – наконец, произнесла я тихо, – Я боюсь его любить, – добавила, чуть подумав.
– Боишься, что снова обманет?
Я кивнула, поднимая взгляд на Дениса. Я мечтала, чтобы он сказал что-то – подтвердил мои мысли или же, наоборот, опроверг их. Потому что сама я уже ни черта не соображала. Я запуталась в этой реальности, и мой нифига не отдохнувший мозг никак не помогал сосредоточиться.
Мужчина, кажется, прочитал мои мысли. Потому что, чуть улыбнувшись, он отрицательно покачал головой и сказал:
– Тебе не нужен от меня совет. На самом деле ты для себя уже давно всё решила, и ты просто ждёшь, что я скажу тебе, будто ты права. Или же нет. Но этого не будет. Не мне давать тебе такие советы. Прости, милая.
– Но я ничего не решила, – пробормотала я, потирая наверняка красные глаза.
– Решила, – упрямо повторил Денис, – Просто пока боишься принять это. Но ничего – это придёт к тебе. А сейчас – просто успокойся и ляг спать. Если что – в одном из пакетов я припас для тебя бутылочку вишневой настойки. Она поможет уснуть. А я пойду.
С этими словами мой начальник-тире-друг мягко обнял меня, чмокнул в макушку и вышел из кухни. Через минуту я услышала, как негромко хлопнула входная дверь. Вздохнув, встала и закрыла её на ключ. Только незваных гостей в виде не всегда адекватных соседей мне не хватало.
Разложив продукты по полкам (Денис, щедрая душа, набрал моих самых любимых деликатесов, и даже про красную рыбу не забыл!) и убрав в аптечку лекарства, я чуть подумала, а после всё же замахнула стопку настойки. Приятное тепло разлилось по организму, ошпарило пустой желудок, и я захмелела, кажется, через минуту. Убрав бутылку в холодильник, я добрела до дивана и, не раздеваясь, упала на него, проваливаясь в такой необходимый мне сон.
Проснулась утром, я как ни странно, в более чем адекватном состоянии. Голова не болела совершенно, и я чувствовала себя более чем отдохнувшей. Но, что самое главное – я понимала, что проголодалась. Причем – просто до жути.
Приготовив себе богатырский завтрак – сендвичи, омлет с авокадо и литровое ведро чая, я уничтожила его за секунду. После чего, кажется, в первый раз взглянула на себя в зеркало – и ужаснулась. Это что за бомжиха смотрела на меня?! Откуда эти нечесаные лохмы, круги под глазами, да и сама кожа почему такая серая и отвратительная на вид? Это что, я? Нет! Быть того не могло!
Скривившись от одного своего вида и заодно вспомнив, что был за день, я бросила быстрый взгляд на телефон, отмечая, что времени еще у меня было полно. Так что, тряхнув спутанными волосами, я поспешила в душ. Моему тельцу определённо требовался абгрейд.
Пока я намыливала волосы, свою тушку, скребла кожу, делала массаж головы и вообще – шуршала, как только можно, пытаясь сделать из себя человека, мой мозг лихорадочно работал. Ещё бы – он отдохнул, и я напитала его под завязку! Мысли были самые разные, но главным образом – я ругала себя. Потому что посмела себе впасть в это уныние. «К чёрту!» – подумала я, яростно взмахивая мыльной мочалкой.
Ишь, что удумал! Захотел вернуться! Правильно я поступила, что послала его! Не нужен он мне! Решено! Я буду другой! Смелой, улыбчивой, живой. И обязательно счастливой – такой, какой меня вообще никто никогда не видел! Я буду регулярно выходить в свет – вечеринки, много вечеринок! Никакого затворничества – нет, хватит, я итак слишком долго вечера проводила либо дома с книгами, либо с Денисом или вообще с Мишей. Хватит, будем учиться жить заново. И это будет хорошая жизнь.
«И я обязательно заведу мужчину», – подумала я с усмешкой, вытирая капли воды полотенцем и проходя в комнату. А лучше – сразу двух! На случай, если один окажется мудаком. Хм, а если и второй тоже будет из этой категории? Эх, была не была – заведу женщину! С ней мы точно будем понимать друг друга. Хотя, бабы иногда бывают хуже мужиков. Блин, что же делать? Точно! Заведу кошку! Её нужно будет всего лишь кормить, да убирать горшок. Я справлюсь.
