Текст книги "Песня для тумана (СИ)"

Автор книги: Анастасия Курленёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Полегче с титулами, – буркнул Брокк. – Ты, всё-таки, говоришь о нашем сыне.

– Что-то имеешь против бардов? – удивился Мер.

– Не мужское это занятие, – поморщился цверг. – Ну, для светлого, может быть. Но не для нашего брата. Им же даже оружие запрещено.

– У твоего малыша такие зубки, что никакого оружия не надо, – погладил Мер по шёрстке отцовскую гордость. – А Великий Бард… с ним не только короли советуются. Даже боги в расчёт берут.

– Да и из твоего будет толк, – не остался в долгу Брокк. – У меня глаз намётанный, помяни моё слово, добрый воин выйдет. Если уму-разуму научить будет кому.

Эйп Аквиль коротко вздохнул и уставился в окно.

– Поживём – увидим.

Глава 2. Слёзы феи

Сигрид не замечала ничего вокруг себя. Сату, отец, какие-то люди… они мелькали где-то тут, у границы зрения, как бледные тени. Что-то говорили, но Сигрид не слышала, что. Не слушала. Это было не важно.

Важно было только одно: королева Мэб превратила её мужа в зелёный камень, холодный и безжизненный. Нечисть, одно слово! Слёзы катились по щекам, и так же неудержимо проносились в голове воспоминания. Страшная свадьба… о, боги, какой же глупой была Сигрид, когда боялась, что муж повалит её на брачное ложе! Всё бы, кажется, отдала теперь, чтобы обнял, прижал к горячей, твёрдой, но всё же не каменной груди. Вспоминала ехидную улыбку и ласковые зелёные глаза, глядевшие на неё, как на ребёнка. А хотелось, ой как хотелось, чтоб смотрел, как на женщину, как… Сигрид вздрогнула. Как на королеву Мэб. Да, вот что это был за волчий голод, стоном рвавшийся из груди Ульва. Дочь ярла стиснула зубы и плотнее прижалась к камню.

– Разве ты не говорил мне, что самое сильное колдовство – это любовь? Я люблю тебя, слышишь? А она нет. Она только посмеялась, поиграла с тобой, и ушла. А я здесь, рядом. Значит, моё колдовство сильнее. Вернись ко мне!

***

– Ближе, – сказала королева Мэб, и он сделал ещё шаг. Короткий взмах руки – и голова дёрнулась от звонкой пощёчины. Соскальзывая, длинные ногти расцарапали зеленоватую кожу.

– За что на этот раз? – осведомился Бард смиренным тоном, стараясь хотя бы внешне подавить клокочущий в груди гнев. Кенн Круах бывал жесток. Он вполне мог приказать снять с вас кожу или сцеживать кровь в золотые кубки. Но управляться с ним легко: несколько слабых мест, на которые Великий Бард быстро научился давить, и бог с его жрецом пришли к взаимопониманию.

Королева Мэб могла бросить одно небрежное слово… да что слово! Взгляд! И Ульв не находил покоя неделями. Он не мог спать, катаясь по земле в бессильной ярости, стараясь постичь таинственные закономерности настроений повелительницы фей. Казалось, в последнее время придворному певцу это стало удаваться: раз или два королева соизволила выразить мимолётную благосклонность. И вот опять!

– Ты ещё спрашиваешь? – Мэб презрительно скривила губы. – Тупой цверг. Злобный и тупой.

Чудовищным усилием воли Ульв старался остановить малахитовые прожилки, вот-вот готовые разрисовать его тело, знаменуя победу породившей его стихии над разумом живого существа. Брокксон гордился своими предками. Но уподобляться некоторым из них ему не хотелось.

Мэб наблюдала за его внутренней борьбой с брезгливым любопытством.

– Или думаешь, я не знаю, кто приманил тех нечастных, кого утопили болотные огоньки? Мальчишку, которого феи затанцевали до смерти?

Ульв усмехнулся.

– Было весело.

Вторую щёку обожгло болью, как когда-то стрелой, но на этот раз Бард поймал королеву за запястье.

– Тупой. Злобный. Цверг, – повторила Мэб, до краёв наполняя презрением каждое слово. – Возвращайся к Кенн Круаху. Такой слуга ему больше подходит.

– Я не убивал их, – Бард поднёс к губам ладонь королевы. – Это сделали твои подданные.

– У большинства моих подданных соображения не больше, чем у меча или стрелы, – возразила королева, продолжая кривить губы. Но руки не отняла. – Ты это подстроил. Ты и в ответе.

– Но разве, – голос Ульва сделался глубоким и бархатистым, как летняя ночь, – придворный певец не обязан их развлекать?

Этот тембр даже без арфы позволял Великому Барду покорять почти любого. Но в тёмных глазах королевы плясали затаённые молнии.

– Люди – тоже мои подданные, идиот. Они ирландцы.

– Они всего лишь люди. – Мягкость интонации дополняла ласковые прикосновения губ, – и не стоят того, чтобы моя королева отбила свою нежную руку. – Золотистые искорки в зелени листвы. – Больно было?

– Возможно, ты прав, – Мэб небрежно провела второй рукой по груди Барда, и он с удивлением почувствовал, как выбилось из ритма сердце. – Что люди, что цверги… не стоят моего внимания. А вот друид, да ещё старой крови… что-то давно в Ирландии нет верховного короля, это непорядок.

Ульв вдруг побледнел, так что его лицо стало казаться высеченным из мрамора.

– Что?

– Мальчик, – голос Мэб журчал игривым ручейком, – ты разве не знал? Верховные короли Ирландии в родстве с альвами. Но время от времени стоит кровь освежать… не просто так им оставили ключи от холмов. Да, не оправдывайся, я знаю, что друид сам в сид прошёл. Ты, возможно, нашептал ему что-то, но он уже мужчина, отвечает за свои действия. – Силы в одночасье покинули придворного певца. Мэб околдовала его, как делала это всегда: незаметно, исподтишка. Пальцы разжались, выпуская женскую ладонь. Голова кружилась, ноги подкашивались. Королева удовлетворённо оглядела Ульва. – А он симпатичный. Высокий, сильный, рыжий… давно у меня таких не было. Я бы, может, поблагодарила тебя, что такого красавца привёл, да не за что – он ведь сам пришёл…

– Нет. – Ульв мечтал сейчас только об одном: не упасть. Не упасть к её ногам бесформенным мешком.

– Что «нет»? – Мэб издевательски пощекотала его кончиком ногтя под подбородком.

– Я его заставил.

– Ах, ты преувеличиваешь, мой бард, незачем брать на себя ответственность за чужие поступки. – Она ласково погладила его щёку, всё ещё горевшую от пощёчины. – Больно было? Ты ведь всего лишь мой маленький певец…

– Я пел этому друиду, – торопливо перебил её Ульв, – и заманил под омелу. А он даже серпом пользоваться не умел, мне пришлось всё сделать самому, и руны начертать, и…

Мэб покачала головой, цокнула языком.

– Ай-яй-яй, какие откровения. Но сделанного не вернёшь. А убивать его я не позволю. Придётся использовать по назначению, раз уж так сложилось.

– Я… я его верну, – Ульв прерывисто дышал и ощутимо покачивался.

– Куда вернёшь? – Мэб преувеличенно тяжело вздохнула и склонила голову на плечо Барда. – Время-то у нас по-другому идёт. Выпихнешь красавчика из холма, а он прахом рассыплется? Нет, он мне для этого слишком понравился.

– Верну в к-когда и откуда взял, – Ульв пытался сохранить равновесие: от бешеной пляски деревьев, неба и листвы его мутило.

– И как же ты это сделаешь, милый? – Барду безумно нравилось, когда она вот так насмешливо изгибала бровь. В тех случаях, когда это не относилось к нему.

– Не знаю, – честно ответил он, потому что на хитроумные иносказания не осталось сил. – Но я даю тебе слово.

– Ну что же, – Мэб невозмутимо слизнула капельки крови из царапины, оставленной её же ногтями. – Это действительно может быть интересно. Ведь прежде никто подобного не делал. Мы сами выходили в мир, шалили, или оставляли подменышей, но чтобы так…

Она прошла почти до границы леса, обернулась и произнесла совершенно изменившимся тоном: без издёвки, зато с оттенком угрозы.

– У тебя есть две луны, бард. Или выполняй, что обещал, или я не желаю тебя больше видеть.

Ульв кивнул и дождался, пока королева исчезнет из виду. А потом, наконец, позволил себе рухнуть на траву.

***

Викинг был опытным гребцом, а необычная лодка казалась воплощением Пёрышка: лёгкая, изящная, она серной бросалась вперёд от легчайшего прикосновения весла к воде.

К берегу пристали, когда уже совсем стемнело. Эрик опасался местных жителей, которым мог запомниться рыжий предводитель прошлогоднего набега. Его люди даже не пытались перебить всех: добыча куда важнее. Тех, кто убегал и прятался, не преследовали.

Сначала Эрик хотел править прямо в Исландию – подальше от острова королевы Мэб, благо в лодке оказалось и вяленое мясо, и овощи, и бочка со свежей водой. Но была одна загвоздка: Эрик воин, а не штурман. Направление на родной фюльк он представлял себе очень приблизительно, да и коварные морские течения – серьёзная угроза: хорошо, если просто задержат в пути, а ну как и вовсе перевернут утлую лодчонку?

Эрик вздохнул. Далеко, далеко ему до ярла Альвгейра, который возвышался, бывало, на носу драккара, подобно полубогу, а волны послушно стихали от одного его взгляда даже в жесточайшую бурю.

А Пёрышко расплакалась.

– Что такое? – её спутник отвлёкся от малоприятных размышлений.

– Я… – всхлипывала фея, – я хотела превратиться в огонёк, чтобы… – она беспомощно махнула рукой на волны, отделявшие ткнувшуюся носом лодку от каменистого берега. – И не смогла!

– Ну, будет, – добродушно буркнул Эрик, поднимая девушку на руки. – Солёной воды тут и без того хватает.

Он уверенно шагал к темнеющему впереди скальному выступу, а Пёрышко вцепилась в его куртку мёртвой хваткой. Простодушный викинг не придавал значения преодолению границы холмов. Да что там! Он её просто не замечал. А вот болотная фея трепетала от ощущения чужеродности нового мира. Да, безвестность и бесславие, вынужденное пребывание в тени благородных альвов угнетали Пёрышко, приступы меланхолии у королевы Мэб – пугали. Но всё-таки королевство фей было её домом. А что ждёт здесь, в мире людей? А если её оставит магия? Будит ли викинг так же любить свою фею?

Эрик бережно поставил её на песок.

– Подожди, я сейчас лодку вытяну.

Пёрышко озиралась, зябко потирая плечи, едва прикрытые лёгкой тканью. Ей было холодно. Викинг заботливо закутал девушку в один из тёплых плащей, тоже оказавшихся в лодке.

Место для ночлега оказалось неплохое: удачно расположенные скалы защищали от ветра и случайных взглядов. Эрик набрал сухих веток, порадовавшись, что давно не было дождя и костёр получится бездымным, огонёк же можно заметить только со стороны моря. Расстелил на песке свой плащ мехом наружу, усадил девушку, обнял.

– Вот, давай поедим.

Пёрышко протянула руку за куском сыра. Её ладонь заметно дрожала. Викинг прижал к себе юную фею и стал кормить, будто ребёнка. Некоторое время спустя она вдруг прижалась к его груди и уткнулась носом в могучую шею. Прошептала тихо:

– Мне страшно.

– Чего страшно? – с грубоватой лаской буркнул мужчина. – Я же с тобой.

Фея доверчиво прижималась к нему, но тихие всхлипывания продолжались. Эрик засунул руку под полу её плаща и погладил упругое бедро. Пёрышко невольно улыбнулась. А викинг подумал: «Надо платье ей нормальное достать. А то всё равно, что голая. Даже ещё хуже».

А потом они любили друг друга, забыв обо всём, не думая о будущем, до дна выпивая восторг момента единения. И ни викинг, ни болотная фея не заметили, что со стороны моря по земле стелется туман, а со стороны скал подползают люди в одежде из мохнатых шкур.

***

Альвгейр с благоговением взирал на преобразившуюся шаманку. Старуха резво скакала вокруг каменеющего цверга, ритмично ударяя в бубен. Она что-то напевала, но ярл ни слова не мог разобрать. Седые косы разлетались вокруг её головы, извивались, как змеи, металлические кольца на трёхцветном поясе позвякивали глухо, будто издалека. Тяжёлый запах трав, разожжённых шаманкой по углам комнаты, туманил разум. Альвгейру то мерещились насмешливые рожи троллей, то круги кобольдов, то вспоминались прежние битвы… его хирд. Медведи-берсерки и безжалостные, никогда не теряющие самообладания «волкоголовые». Враги панически баялись и тех, и других, неясно, кого больше. И голос барда. Чистый, яростный, заглушающий звон мечей и крики боли. Голос того, кто приходил побеждать. Того, кто теперь лежал безжизненным куском малахита.

Ульв слышал Альвгейра, но отстранённо и неразборчиво, будто через стену. А вот горячие слёзы Сигрид мучительно обжигали цверга, будто капли расплавленного железа. Хотелось отстраниться, спрятаться в каком-нибудь тёмном углу, окунуться в тишину. Звуки становились всё глуше, кожа теряла чувствительность, пусть и не так быстро, как хотелось бы, Ульв успокаивался… но тут тишина распалась. Развалилась от оглушительного удара бубна. Или, может быть, грома.

***

Белая молния надвое расколола одиноко стоящий дуб, и земля содрогнулась от оглушительного раската грома. Холодные плети дождя бичевали всё и вся, яростно пробивая даже волшебные плащи альвов, а дуб охватило пламенем. Бешеный ветер, с корнем вырывавший вековые деревья, раздувал огонь, и дождь исходил паром, раздражённо шипел, не в силах погасить его.

– Не ходи к ней, Бард, – дух леса загородил Ульву проход к гроту, но выглядел настолько испуганным, что цверг даже не ответил, просто отпихнул плечом и ринулся вперёд. – Она злится!

Но Бард уже проскользнул меж узких лезвий плакучей ивы, пологом закрывающей вход.

Любимый грот королевы Мэб, от центра которого несло вглубь горы свои воды чёрное озеро, был обычной карстовой пещерой. Правда, стены его искрились кристаллами великолепной чистоты. Щедрое подношение короля цвергов наполняло грот тёплым светом. Пак застелил пол толстым ковром мха, лоснящимися листьями брусничника, увил колонны сталактитов диким плющом. Повелительница фей удалялась сюда, когда искала уединения. Например, потому что не хотела ненароком кого-нибудь убить.

Ульв поднырнул под руку королевы как раз в тот момент, когда с её пальцев сорвалась очередная молния. Раскат грома, преумноженный эхом, на мгновение оглушил Барда, заключившего женщину в оковы каменного объятия. Нет, он не забыл, что за это его обещали оставить без рук. Просто сейчас об этом не думал.

Королева вскрикнула, но не гневно, как он ожидал. Напротив, это был возглас боли. Ульв вздрогнул и выпустил Мэб. Она резко обернулась. Пылающие глаза, брови вразлёт, лихорадочный румянец…

– Как ты посмел? Убирайся!!! – её крик заметался под сводами, как стая летучих мышей.

Но Ульв будто не услышал. Он не отводил глаз от алого пятна на светло-сером платье. Неуместная яркость цвета сказала цвергу достаточно, однако, желая удостовериться, бард шагнул к королеве и уверенным движением разорвал одеяние, обнажив плечо почти до груди. Как он и ожидал, под невредимой тканью кожу рассекала глубокая рана. Мэб дёрнулась, но её талию снова сжимала твёрдая рука.

– Сырое железо, – уверенно сказал Ульв. – Само не пройдёт. Я позову Геро.

– Нет! – в тёмных глазах королевы отразился неподдельный ужас, она ногтями впилась в насквозь мокрый плащ барда. – Она не должна видеть! Никто не должен! И ты… – она прикусила губу, испугавшись, что та начинает дрожать.

– Ч-ш-ш-ш, – успокаивающе, будто расстроенному ребёнку, прошептал Бард и поднял женщину на руки. – Мне можно. – Ульв гладил волосы Мэб, дополняя движением ласкающий тембр голоса. – Я никому не скажу.

Он баюкал королеву, без слов мурлыкал мотив колыбельной. А она тихо плакала, спрятав лицо на его и без того промокшем плече. И говорила.

– Они уже высаживаются прямо здесь. Прежде боялись – довольствовались малыми островами. А теперь… у них новый бог. Молодой и сильный. И они в него верят. Верят, что он может их защитить, сильнее, чем боятся меня. И… железо… Если альвы узнают, они… испугаются и… нет ничего хуже железа… им рубят деревья, им подковывают лошадей. Всё начинается с железа…

Бард слушал, не перебивая, не удивляясь. В его глазах повелительница фей давно уже превратилась из высокомерной волшебницы в нежную, ранимую, нуждающуюся в защите девочку.

– Я цверг и знаю, как обращаться с железом, моя королева, – Ульв бережно опустил Мэб на поросшее клевером ложе. Встал на колени, глубоко вдохнул, принюхиваясь, наклонил голову и принялся вылизывать рану, как будто действительно был волком, а королева фей – его раненой подругой. Растерянная Мэб молчала, не двигаясь, Ульв продолжал своё занятие, то и дело сплёвывая кровь. Когда он, наконец, поднял голову, оказалось, что волшебница с интересом разглядывает его. В уголках её глаз затаилось ещё что-то, чего цверг пока не мог распознать. Узкая ладонь скользнула по его волосам.

– Иногда мне кажется, что ты помнишь, – королева рассмеялась нервно, но это было уже лучше слёз.

– Что помню? – На его губах ещё оставалась её кровь, зелёные глаза горели не хуже смарагдов Андвари.

– Я устала, – сказала вдруг Мэб, будто запоздало поддавшись воздействию колыбельной. – Иди, я хочу отдохнуть.

Бард кивнул, дождался, пока её дыхание стало ровным, а выражение лица безмятежным.

– Спи крепко, моя королева, – тихо сказал он, нежно, но как-то по-звериному, потёрся носом о её щёку и вышел. Он знал, что рана феи, избавленная от остатков железа, скоро затянется сама собой, и на нежной коже Мэб не останется даже следа.

Когда разыгравшаяся буря, наконец, улеглась, Пак мысленно простился с Бардом. Королеве иногда вымещала на случайно подвернувшихся жертвах монарший гнев. Это не делало её счастливее, но пик ярости угасал. Тем удивительнее было увидеть, как Ульв выходит из грота. На бледно-зелёном лице неестественно алели губы. Бард облизнулся, а Пака передёрнуло от нехорошего предчувствия.

– Пусть её никто не беспокоит. – Придворный певец, наконец, разглядел лесного духа в хитросплетениях бурелома.

– Я… я прослежу, – пролепетал Пак. Но Ульв его уже не слушал. Он повёл носом и мерными, экономными скачками понёсся к побережью. На запах железа. Сердце стучало в груди, а в висках стучала кровь. И он сам уже не понимал, принадлежит она ему или королеве Мэб.

***

Геро нашла придворного певца стоящим по пояс в реке. Он был обнажён: сквозь розоватое марево воды просвечивала зеленью кожа. А розовым вода окрасилась из-за того, что бард усердно смывал с себя кровь. Её было много, и отмывалась она, почему-то, с трудом.

Всего пару часов назад из-за вида крови Геро стаяла на коленях, сотрясаемая рвотными спазмами. Нет, опытная охотница не отличалась излишней впечатлительностью. Но исполинские деревья, покрасневшие до самых макушек, полуобглоданные черепа, красующиеся на ветвях, будто спелые жёлуди, целые кусты разрозненных рук и ног, тела, привязанные к стволам собственными кишками… верховному друиду не раз случалось проводить жертвоприношения в дубовой роще.

Геро слышала, как королева насмешливо называла придворного певца кровавым жрецом Кенн Круаха, но слышать это одно… По сравнению с этим зрелищем купающийся в реке мужчина выглядел почти умиротворяющим. Домашним.

– Бард, ты нормальный вообще? – Геро уселась на берегу и свесила ноги в воду.

Ульв обернулся к ней. Спокойно, без спешки или удивления.

– Для цверга – более чем. – Он горстью зачерпнул воды, принялся оттирать плечо.

Альва заметно смутилась. Бард снова отвернулся, перестав обращать на неё внимание. Геро какое-то время ёрзала на месте, пока, наконец, не выпалила:

– Это она тебе приказала? Ну… чтобы так?

На этот раз Ульв замер, но продолжал стоять к альве спиной.

– Нет. Это только моё дело.

Геро готова была поклясться, что сейчас он добавит: «И не надо ей об этом говорить», но Ульв промолчал.

– Она хочет тебя видеть, – сообщила альва.

Придворный певец продолжал отмывать руки от крови.

– Скоро буду, – ответил он спокойно, будто задержка объяснялась невычищенным плащом или сложной шнуровкой на сапогах.

Зато едва заметно вздрогнул, когда к его спине прикоснулся пучок мягкой травы.

– Давай, помогу, – лукавое личико Геро отразилось в тёмном зеркале воды, насмешливо исказилось волнами.

– Хорошо, – цверг собрал прилипшие к спине волосы, перебросил их вперёд.

Альва отпрянула.

– Ульв, у тебя тут… – нерешительно начала она.

– Две раны, – голос барда звучал монотонно и безжизненно. – Одна рваная, но поверхностная. Вторая…

– Вторая смертельная!!! – выпалила Геро, сорвавшись на жалкий писк. – И от неё несёт железом!

– Потому что её нанесли железом. – Бард полоскал в воде волосы, снова добавив красного в только начавшую очищаться воду.

– Как ты ещё стоишь? – осведомилась Геро, подозрительно осматривая придворного певца. Он был бледно-зелёным, так что мог, по большому счёту, сойти за мертвеца. Вот только он таким был всегда.

Ульв ответил не сразу. Но всё-таки произнёс:

– Меня невозможно убить.

Заинтересовавшись, альва передумала в панике бежать.

– Почему?

– Потому что я бессмертный. – Бард криво усмехнулся.

Геро снова подошла поближе, гонимая любопытством.

– Совсем бессмертный? Как бог?

Ульв покачал головой.

– Бога можно убить. А меня – нет.

Пучок травы снова коснулся его кожи. Но на этот раз гораздо бережнее. Некоторое время оба сосредоточенно отмывали цверга.

– Хочешь, – нерешительно начала Геро, – я могу…

– Хочу. Но тебе будет больно. Там много железа.

Альва только насмешливо фыркнула.

К тому времени, как спина Ульва снова стала гладкой и цельной, выражение лица Геро разительно изменилось. Рогатую трясло, руки горели, хотелось скулить и скоблить их, или забиться куда-нибудь, или пожаловаться королеве Мэб…

– А тебе хоть бы хны, – обиженно бросила она цвергу. – Мало, что бессмертный, так ещё и не чувствует ничего, чурбан!

– Я чувствую, – Ульв вышел из воды и, нисколько не стесняясь альвы, принялся неторопливо одеваться. – Не хуже тебя.

– Ты даже не вскрикнул! Только дёрнулся слегка.

– Крик отнимает много сил, – сообщил бард. – И связки можно повредить. Голос мне не для этого.

– Ну тебя, – буркнула Геро и поплелась в лес.

***

– Где ты пропадал так долго? – спрашивая, Мэб не глядела на собеседника прямо. Ульв знал этот её взгляд искоса, цепкий, не упускающий ничего. Придворный певец откинул полу чёрного плаща и поклонился.

– Я принёс тебе кое-что, моя королева.

Бард действительно протянул ей цветущую ветку. Мэб осторожно взяла, при этом её прохладные пальцы коснулись его горячей ладони.

– Тёрн? – тонкая бровь изогнулась не то вопросительно, не то насмешливо. – Ты любишь цветы, Бард?

– Я люблю всё прекрасное, – Ульв всматривался в лицо королевы, подмечал непривычные складочки в уголках губ, слишком жёсткие завитки волос, обрамляющих высокий лоб, непонятное выражение глаз.

Мэб задумчиво вертела подношение в руке.

– Этот куст разрастается, захватывая всё вокруг… плоды у него кислые и терпкие, и эти шипы!

– Но разве он не прекрасен? – Певец подошёл ближе, как будто крохотная лесная полянка, на которой они стояли, была огромным залом, с другого конца которого надо кричать, чтобы быть услышанным.

Мэб пощекотала цветок кончиком ногтя.

– Милый. Не более того. Кувшинки гораздо красивее.

– Холодные. – Бард стоял так близко, что тепло его дыхания согревало кожу повелительницы фей. – Мне нравится тёрн. Его плоды опьяняют, и аромат их тоньше, чем у верескового мёда. Нужно только уметь их приготовить.

Королева прислонилась к стволу ясеня, разлапистая ветка тут же закрыла от барда её лицо. Но по голосу Ульв безошибочно определил: Мэб улыбалась.

– А ты умеешь? Готовить?

Бард отогнул преграду в сторону, тоже облокотился о дерево и очень серьёзно произнёс:

– Пока нет. Но я обязательно научусь.

Мэб опустила взгляд на ветку, которую всё ещё держала в руке. Провела пальцем вдоль длинного шипа.

– Прекрасное всегда нуждается в защите, – Ульв отнял пальцы королевы от шипов и поднёс к своим губам.

– На нём, кажется, кровь, – Мэб нерешительно отвернулась.

– Должно быть, я был неосторожен, – бард уже целовал чашечку ладони, – и поранился. – Его губы пахли терпким мёдом и оказались непривычно горячи. – Я ведь так неловок, моя королева. Но что с цверга взять?

Мэб небрежным жестом вплела терновую ветвь в волосы. На мгновение складочки у губ волшебницы разгладились, и Ульву показалось, что вот, сейчас она скажет что-нибудь обычно-язвительное, и его тело снова окажется опутанным колдовством, или…

Но странное выражение снова вернулось в тёмные глаза повелительницы фей.

– Мой бард, – Ульв замер, насторожённый её мягкой интонацией, но руки Мэб так и не выпустил. Напротив, сжал в своей. – Что ты запоёшь, мой бард, когда твой бог соберёт ночных всадников и пойдёт войной на твою королеву?

«Я больше не Великий Бард, не жрец и не друид», – хотел ответить Ульв. Но молчал, потому что это была бы ложь. А лгать королеве он не мог.

– Я клянусь тебе, – наконец, сказал он, – что Кенн Круах не…

– Чш-ш-ш, – рука Мэб, которую певец только что целовал, запечатала его губы. – Об этом я не просила.

Ульв смотрел на женщину, которую несколько дней назад баюкал на руках, и не узнавал. Что-то новое появилось сегодня в повелительнице фей. Или, возможно, что-то такое, чего он раньше не замечал за игривой насмешливостью. Бард невольно отступил на шаг. Наряд королевы, сотканный из солнечных бликов в листве, вдруг потемнел грозовой тучей.

– Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

Ульв склонил голову.

– Всё, что пожелаешь, моя королева.

Мэб протянула ему небольшой кристалл, похожий на один из тех, что украшали пещеру, только этот был ярче и переливался разными цветами. Бард поднёс его к глазам и всмотрелся в игру света на идеально отшлифованных гранях.

– Радужный мост? – не сдержал он возгласа удивления.

Повелительница фей кивнула.

– Когда-то мне подарил его Король-под-Горой. Он хотел, чтобы я могла наведываться в Свартальфахейм, когда захочу. У этого цверга большое сердце.

– Мостом несложно пользоваться, – улыбнулся Ульв. – Я научу тебя…

– Пользоваться им я и без тебя умею, – отрезала Мэб. – Но я останусь здесь, на своей земле. И высшие альвы. Они решили сражаться. А всякой мелочи, вроде кобольдов, лепреконов и цветочных фей, будет нечего тут делать, когда придёт Кенн Круах. Только под ногами путаются. И ещё люди… большая часть. Поэтому, когда придёт время, ты откроешь радужный мост и проследишь, чтобы все они по нему прошли. А потом закроешь. С той стороны.

Узкое лицо цверга отчётливо позеленело. Скулы заострились, под глазами залегли глубокие тени.

– Я, если ты забыла, тоже альв, а не цветочная фея. Я не собираюсь отсиживаться в Свартальфахейме, пока ты тут…

Улыбка Мэб стала мечтательной. Королева погладила Ульва по щеке.

– Ты такой хорошенький.

Округлившиеся глаза барда сделали его похожим на растерянного ребёнка.

– Для цверга, разумеется, – фыркнула Мэб, развеселившись. Но прежде, чем Ульв успел этим воспользоваться, снова посерьёзнела: – Ты или будешь делать то, что я говорю, или сейчас же возвращаешься к Кенн Круаху. Я понятно излагаю?

Она сияла, воплощая величие и самодержавную власть всем своим обликом, от шлейфа ставшего вдруг изумрудным платья, до последнего завитка высокой причёски.

Ульв молчал, и по тому, как двигались его скулы, было заметно, как судорожно он сжимает зубы. Королева немного смягчилась и снизошла до объяснений:

– Король-под-Горой весьма удивится и вряд ли обрадуется, если в его владения хлынут мои подданные. Мне нужен кто-то, кто сможет ему это объяснить.

– Почему бы не предупредить его заранее? – угрюмо спросил бард.

– Вот ты этим и займёшься, – парировала королева и неторопливо прошла мимо Ульва. Тот последовал за ней, продолжая хмуриться.

– Цветочные феи погибнут без солнца.

– Да и людям там не понравится, – согласилась Мэб. – Поэтому после того, как ты разместишь моих подданных в их временном пристанище, ты отправишься в Льесальфахейм. И договоришься с эйп Аквилями…

– Почему именно с ними? – насторожился Ульв Брокксон.

– А почему бы и нет? – усмехнулась волшебница, стрельнув в собеседника лукавым взглядом из-за плеча. Но цверг её игривого настроения не разделял.

– И это твой план? – резко сказал он. – Отослать меня вместе с маленьким народцем? Ты думаешь, рогатая Геро успеет хотя бы глазом моргнуть, когда дин ши занесёт над тобой меч?

Мэб остановилась так внезапно, что Ульв едва на неё не налетел.

– А ты что, успеешь спеть ему колыбельную?

Сухой спазм перехватил горло придворного певца. Королева стояла так близко, что их рукава соприкасались, и смотрела Ульву прямо в глаза. Так, как не смотрела, наверное, с дня их первой встречи. И ждала ответа.

– Нет. – Чарующий, волшебный, покоряющий голос барда подвёл хозяина, предательски дрогнув. Ульв знал, что против отряда ночных всадников ему не выстоять. Да даже против одного из дин ши, лучших в мире воинов, быстрых, как мысль, неотвратимых, как смерть.

– Тогда что тебе здесь делать? – в Мэб не осталось ничего от раненой железом королевы фей. Перед Ульвом стояла Душа Ирландии. Древняя, прекрасная, воинственная, неукротимая, упрямая и независимая. Только сейчас бард осознал, что Мэб пришла с материка вместе с племенами людей, ходящих без штанов, раскрашивающих лица перед битвой и отрезающих головы врагам. Дагда, Луг и фоморы для неё не красивая легенда, а не такое уж далёкое воспоминание.

– Я не знаю, кто победит, – сказала Мэб, поправляя веточку тёрна в волосах. – Но одно могу сказать точно: Кенн Круах пожалеет, что связался со мной.

Ульв склонил голову и бесстрастно произнёс:

– Желание королевы – мой приказ.

Мэб недоверчиво сощурилась.

– Конкретнее.

– Если Кенн Круах перейдёт границу твоих владений, моя повелительница, я уведу маленький народец и людей, которые пожелают следовать за мной, в Свартальфахейм по радужному мосту, и расселю их там и в Льесальфахейме, на то время, пока люди не смогут снова вернуться в Мидгард.

– Слово барда?

Ульв даже глазом не моргнул.

– Клянусь тебе моим сердцем.