Текст книги "Песня для тумана (СИ)"

Автор книги: Анастасия Курленёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Эрик протянул руку. Выражение его лица сложно разглядеть под слоем грязи, но в синих глазах искрится любопытство, восхищение внезапно открывшимся чудом.

– Не трогай её.

Голос мелодичный, как весенний ручей. Как серебряный колокольчик.

Эрик вздрогнул и обернулся. Болли как ни в чём не бывало почёсывал за ухом. Если огоньку приспичило поговорить – это его дело.

– Почему? – от неожиданности викинг не спросил ни кто она, ни откуда взялась.

– Королева рассердится, – девушка шагала легко, будто плыла над травой. – Касаться инструмента Великого Барда запрещено. И никто не смеет ослушаться, кроме ветра, не знающего преград…

– И что это… за Бард такой? – Гораздо интереснее было бы узнать, что это за волшебное создание с нежным румянцем так доверчиво направляется к викингу, но прямо спрашивать он не стал – побоялся спугнуть девушку с глазами лани.

– Великий Бард был жрецом Кенн Круаха, золотого бога, лившего кровь, скрытого туманом. – Белое платье казалось невесомым, сотканным из паутинки. Эрик и думать забыл про то, как сейчас выглядит сам. – Могущество его было велико, ибо люди почитали его и даже приносили в дар своих первенцев…

– Дикари, – просипел викинг враз пересохшим горлом. Но не участь безвестных младенцев так взволновала сурового воина. Ткань платья незнакомки и в самом деле оказалась не толще паутинки – струилась по совершенному телу, не скрадывая и не скрывая его выразительных изгибов.

– Кромм Дуб был силён и могуч. – Шаг. Ещё шаг. Глаза женщины светились мягким сиянием болотного огонька. – Но только тот, кто найдёт Душу Ирландии, кто возляжет с ней, и кому она покорится, сможет стать господином всех Зелёных Холмов. – От неё пахло диким шиповником и молоком. «При чём здесь молоко?» – думал Эрик, не в силах оторвать взгляд от двух округлых холмов, интересовавших его сейчас больше, чем все проклятые сиды Ирландии.

– Поэтому он послал Барда к Королеве Мэб…

Внимать рассказу об успехах хозяина трёхрядной арфы в деле покорения Души Ирландии викинг не стал. Рука уже ощутила упругость горячего женского тела. Губы прижались к лебединой шее, немедленно захмелев от её вкуса.

– Я прежде никогда не слыхала, как Бард поёт о любви, – едва слышно прошептала незнакомка, спрятав сияние глаз под сенью ресниц.

– Эрик! – не только голос, но сама интонация – требовательная, решительная – были настолько знакомы, что викинг немедленно разжал объятия и обернулся. Всего на секунду показалось: в неверной дымке тумана на другой стороне круга развалин он различает знакомый силуэт.

– Сигрид!

***

– Довольно! – Ульв крепко прижал к себе вырывающуюся жену, резким движением развернулся спиной к омуту.

– Пусти! Пусти меня! Я этой швали все лохмы выдеру!

– Успокойся! Ничего она ему не сделает. Сегодня, по крайней мере.

Его голос был твёрд, как камень. Как грудь, к которой сейчас прижимали Сигрид. Она вдруг подумала, что за всё время брака ещё ни разу не была к мужу так близко.

– Откуда ты знаешь? – спрашивая, она постаралась заглянуть ему в глаза.

– Знаю, – Ульв на неё не смотрел. На бледном, чуть зеленоватом лице, отчётливо проступили заострившиеся скулы. Почувствовав, что девушка больше не вырывается, он убрал руки.

Волшебство угасло. Больше не было колдовских огней, пруд казался самым обыкновенным, даже туман куда-то отступил.

– Пойдём домой? – робко спросила Сигрид и сама взяла мужа за руку.

Ульв кивнул и молча двинулся вперёд.

***

Болли едва поспевал за хозяином. Как вихрь, как ураган мчался Эрик за неверным видением, мелькающим в тумане.

– Сигрид! – он выталкивал крик через саднящее горло. – Сигрид! – хрипел, сплёвывая кровь. – Сигрид… – бессильно шептал потрескавшимися губами.

Туман исчез. Как не бывало. А Эрик стоял у подножья высоченного дуба. Старого, морщинистого, в три обхвата. Обессиленный, потерянный…

К стволу дерева небрежно прислонилась женщина. Стройное тело, красивое лицо, вот только уши… заострённые, без мочек. И рога на голове. Один рог. Второй обломан почти у основания.

– Место узнаёшь? Священное дерево Кромма.

Болли зарычал.

– Ты… – только и смог прохрипеть Эрик, все силы которого сейчас уходили на то, чтобы удержаться на ногах. Сладкий запах клевера кружил голову, туманил взгляд. – Это всё ты…

– Это всё Бард, – Альва рассмеялась. Точь-в-точь, как тогда, над трупами викингов. – Великий Лжец послал тебя на смерть, рыжий. И поделом.

– Зато я… – Эрик слегка покачнулся, но рука опёрлась о высокую холку пса, и викинг встал ровнее. – Зато я вернул обратно туман… королевы Мэб.

Альва сделала два танцующих шага вперёд. Трава под её ступнями не пригибалась. Болли угрожающе оскалился. Она на собаку даже не взглянула – разглядывала Эрика.

– Это марево Кенн Круаха, Скрытого Туманом. Тот, кто тебя сюда отправил, был его жрецом, Великим Бардом.

Викинг заскрипел зубами. Ублюдочный карлик! Чувствовал, что с ним что-то нечисто. Интересно, Альвгейр знал?

– Всё равно, – язык заплетался, Эрик попытался боднуть подошедшую совсем близко альву. – Он поклялся, что Сигрид… не умрёт. Если я всё сделаю правильно.

Волшебное существо так запрокинуло голову, что уцелевшим рогом кольнуло себя между лопаток. И расхохоталось. Звучало жутко. Даже Болли растерял свой пыл и скалиться перестал: напряжённо замер.

– Великий Бард обещал своему богу, что королева Мэб склонится перед ним. И она склонилась, да. Над тем, что от Круаха, известного людям, как Кромм Дуб, осталось. После того, как его убил собственный жрец.

Альва достала нож, и Эрик болезненно зажмурился – так ярко тот засверкал. Однорогая пристально вглядывалась в лицо, заросшее рыжей бородой.

***

Есть два дня в году, когда королеву Мэб лучше не беспокоить. Два дня, когда граница вокруг Волшебных Холмов истончается настолько, что сиды вспоминают о соседях. Люди по ту сторону границы тоже вспоминают о сидах, а потому от холмов стараются держаться подальше, и увидеть короткоживущих – большая удача.

В тот Самайн Геро повезло.

Солнце начинало клониться к закату, а ветер принёс запах дыма. И звон металла. И крики. Геро напряжённо поводила чуткими ушами, нервно вышагивая вдоль границы. Глупо надеяться, что кто-нибудь из людей придёт сюда и расскажет, что происходит там, за стеной леса. Глупо… она и не надеялась, просто ждала и прислушивалась.

Шаги были лёгкими и бесшумными, как у альва. Ни одна ветка не хрустнула под ногой. Но было в этом беге то, чего не бывает у волшебного народца – страх смерти. Панический ужас.

Девушка с волосами цвета расплавленной меди на поляну перед дубом просто выпала. Выкатилась из леса, будто мячик, которым играют, бывает, юные альвы. Два резких поворота головы взметнули это медно-огненное покрывало, разбросали по плечам, а Геро уже прянула под сень листвы, рассыпалась багровыми сполохами разгорающегося заката… или догорающего пожара? Не заметив никого, девушка упала на колени и начала торопливо чертить руны. Геро заглянула ей через плечо и удивлённо приподняла брови: руны были правильные. Для этого времени. Для этого места. Вот только Великого Барда в Ирландии больше нет. Давно уже нет. С тех пор, как он привёл сюда чужих жрецов и пришлого бога, тех, что убили Кенн Круаха, тех, из-за которых Скрытый Туманом стал Наклонившимся с Холма. Нет больше друидов. Нет и филидов, хоть кое-кто ещё так себя и называет. А барды стали жалкими шавками, которым кидают кости с королевского стола. Король, под которым никогда не вскрикивал камень Фаль, перед колесницей которого никогда не расступались камни, и который в глаза никогда не видел душу Ирландии.

Аластриона лихорадочно царапала сухую, крошащуюся землю. Дуб был так огромен, его крона так густа, что сюда почти никогда не проникали свет и дождь, трава едва пробивалась. Полуоглохшая от стука собственного сердца, девушка не слышала, как пробирались по лесу трое викингов. Но не сомневалась, что скоро они будут здесь. У одного, рыжего, как она сама, был огроменный пёс, который наверняка без труда взял след. Правда, Блейн, кажется, выдавил собаке глаз… Аластриона всхлипнула, вспоминая, как хрустнула шея симпатичного парня, на которого заглядывались все окрестные девчонки.

– Вот ты где!

Девушка вскочила. Она знала этот язык. Последние капли старой королевской крови утратчивали земли и власть, но как величайшие богатства сохраняли в семье крупицы знаний. Слова.

– Хочешь обязательно сделать это под омелой? – рыжий доброжелательно усмехнулся и расстегнул пояс. – Не бойся, от одного не понесёшь, так от другого получится. Или от третьего…

Будь тут седовласый Ауд, он бы неодобрительно нахмурился: омела священна. Сошедшиеся под ней должны опустить оружие. Но Ауда здесь не было – он дрался где-то рядом с драккаром, не хочет воду из виду упускать, старый пёс. Эрик пожал плечами, будто спорил с приёмным отцом. Оружие… почему бы теперь и не сложить? На девку совсем другое орудие нужно.

Аластриона не хотела слушать. И не хотела смотреть. Все её мысли сейчас должен был занимать Кромм. Кромм Дуб, убитый бог. Но краем глаза она всё-таки видела пса. И его окровавленную глазницу.

Ирландка улыбнулась.

– Услышьте меня, – твёрдо, насколько могла, сказала Аластриона. – Сегодня, в Самайн, пусть Дикая Охота гонит это зверьё до самых холмов!

– Держи её! – ещё успел крикнуть Олав, но Эрик запутался в штанах, а в руке бешеной девчонки сверкнул золотой серп. С каким удовольствием она отсекла бы яйца этому рыжему чужаку! Но вместо этого полоснула по горлу. Себя.

Геро не верила своим глазам. Алым, как ягоды омелы, окропило ствол дуба.

Сиды не пьют кровь. Теперь, после ухода Кенн Круаха, не пьют. Но…

– Вот с-сука! – Эрик растерянно попытался оттереть капли с рукава. Как будто вся его одежда не была заляпана в крови родичей этой девчонки.

Долгий поход близился к концу. Многие месяцы опасностей, сражений и лишений. И море – на драккаре, полном мужчин. Потому что женщины больше трёх-четырёх суток не проживали. И их снова очень сильно не хватало.

– Гляди, ещё одна! – Бьорн зачарованно глядел куда-то вбок. О да, там было на что посмотреть.

Высокая, стройная, сияющая гневом, Геро шагала вперёд. И ей плевать было на грань, на холмы и на Самайн. Она рванула ветку омелы и та вытянулась, закрутилась, подобно лозе дикого хмеля. Это не люди, это скот, который Геро будет бичевать, пока не загонит в море, солёные, очищающие воды смоют грязь и кровь, вернутся белой пеной, а северные варвары станут кормом для рыб.

– Альва, – тихо сказал Олав, но никто его не услышал. Эрик с удивлением рассматривал высокие, заострённые уши, изогнутые, изящной формы рога. «Интересно, а мех у неё там есть? Это как козу трахать? Йотун меня раздери!»

– Йотун меня раздери, – зашептал Олав, – надо живьём брать. Альвгейру подаришь.

– Альвгейру? – Альва щёлкнула верёвкой-омелой и сорвала плащ с Бьорна. Тот взвыл.

– Он диковинки любит. – Болли прыгнул и тут же покатился по траве, обиженно поскуливая, как щенок. А в следующий миг, как ни крепко сжимал Олав меч, его вырвало из руки. Запястье полыхнуло болью.

– Тише, отродье! – прошипел он, усмехаясь своему отражению в тёмно-синих глазах Геро. Меч Эрика даже не касался её кожи, а на шее уже появился ожог. – Железа не любишь? Терпи!

Три меча, окованые щиты… Геро передвигалась, как во сне. Всё вокруг пульсировало и переливалось разными оттенками боли. Она почти не соображала, куда её ведут, пока рывок не заставил упасть на колени. Страдание стало настолько пронзительным, что отрезвляло.

Они стояли кружком. Крупные бородатые мужчины глазели на неё, как на диковинное животное. Да она таким для них и была.

– Слышь, – хмыкнул кто-то, – а, это… шерсть у неё там есть?

Геро не стала дожидаться, будут ли они проверять. Лиса, попавшая в силок, отгрызает себе лапу. Альва в одно движение выломала обмотанный железной цепью рог.

Как она бежала! Никогда до и никогда после Геро не бегала так! Куда там оленям! Ветви родного леса не успевали раздвигаться, сами того не желая, хлестали по лицу. Однорогая альва рухнула от изнеможения уже внутри грота, у самой кромки воды, начисто забыв о том, что в Самайн не следует беспокоить королеву Мэб. Геро подняла голову, и злорадное предвкушение стало для неё живительным нектаром: Дикая Охота Кенн Круаха показалась бы сворой щенят по сравнению с душой Ирландии.

– Надо…..ать… отсюда! – седовласый Ауд с переменным успехом пытался перекричать бешеный порывистый ветер.

– В бурю? – прорычал Эрик. – В ночь?

– Здесь нам точно конец! – поддержал наставника Олав. Он кое-что слышал о сидах Волшебных Холмов. Сказки, конечно. Но если в самом деле существуют рогатые бабы, кто поручится, сколько в тех сказках правды. – Сегодня Самайн!

Захваченную на этом берегу добычу даже не успели толком погрузить. Но странное дело: драккар рыжего викинга ещё не потерял из виду землю, как небо расчистилось. Буря развеялась сама собой. Ветер стих. Волны ласково льнули к деревянным чешуйкам. Только последние багровые сполохи заката напоминали о пролитой сегодня крови.

– Может, вернёмся? – неуверенно предложил Бьорн. – Прочешем лес, найдём ту однорогую…

Эрик, уязвлённый позорным паническим бегством, чуть было не согласился. Но бросил взгляд назад и передумал. Остров заволокло непроглядным туманом. Дико, непостижимо.

– Веди нас домой, вождь, – твёрдо сказал Ауд. – И да хранят нас боги.

***

– Я вырежу тебе глаз, – обыденно сообщила однорогая. – А потом повешу на дуб вниз головой. У вас, я знаю, больше ценят ясень с целью поумнеть, но тебе дуб лучше подойдёт.

Эрик попытался сбить альву с ног. Вместо этого упал сам. Проклятый туман, сквозь который он продирался столько часов, иссушил, вытянул силы, сковал разум.

– Через пару дней, – продолжала Геро, – я отсеку тебе то, чем ты думал, когда погнался за девчонкой.

Викинг не собирался сдаваться без боя. Он мало на что уже был способен, и просто ухватил альву за лодыжку. Получил чувствительный пинок по рёбрам.

– А потом, – однорогая наклонилась к самому его уху и прошептала почти нежно: – я вырежу тебе сердце, чтобы когда-нибудь затолкать его в глотку Барду. Может, хоть это заставит паршивца заткнуться навсегда.

Жалобно заскулил Болли. Он полз, прижавшись к земле, стараясь подобраться поближе к хозяину, на альву же больше и не думал нападать. В его лобастой голове просто не осталось места для такой мысли.

– Хороший у тебя пёс, – задумчиво сообщила Геро, небрежно провернула в пальцах сверкающий клинок. – Преданный. Жаль, ты на него мало похож… но это мы подправим.

Нож вонзился викингу в правый глаз. Эрик заорал и почти тотчас же погрузился в блаженное небытие.

Глава 3. Нойды

Тем утром Ульв встал не поздно, а очень поздно. Сигрид успела разделать ягнёнка, разложить мясо по бокам очага, придавить раскалёнными камнями, принести из погреба сыр, масло, испечь хлеб и озаботиться прочей мелкой снедью. По опыту молодая супруга знала, что муж проснётся голодным.

Ел он молча. Медленно прожевал мясо, рассеянно разгрыз несколько сушёных слив, небрежно раздавил в руке пару орешков, аккуратно выбрал ядрышки. Сигрид, чуть смущаясь, протянула скир: впервые приготовила сама от начала до конца.

Ульв ел, не отрывая взгляда от супруги. Дочь ярла улыбнулась: на губах мужа остались белые влажные следы, совсем как у младенца. Он, кажется, заметил это, потому что тщательно, неторопливо, всё так же не отрывая взгляда от Сигрид, облизнулся.

Ей больше не было смешно. Вдруг стало очень жарко. В зелёных глазах снова появились золотые искры.

– Я женился на тебе потому, – размеренно сказал Ульв, – что на других условиях твой отец не согласился тебя отдать. А ты мне нужна.

– Нужна? – Сигрид едва выдавила из себя это короткое слово, так пересохло в горле. Грудь сжало сладким томлением ожидания. – Только я?

– Эрик же только в тебя влюблён, – пожал плечами Ульв и сжал в ладони ещё один орех. Скорлупа громко треснула. Сигрид вздрогнула.

– Эрик? – девушка, только что ярко-розовая, сильно побледнела. – А он тут при чём?

– Видишь ли, – Ульв задумчиво перекатывал несколько орешков в ладони, – я должен быть уверен, что он не выберется живым из Зелёных Холмов. А если выберется, то хотя бы никого за собой не приведёт.

– Что? – Сигрид обессиленно упала на лавку напротив. – Как?.. Почему?

– Туман, – заявил Ульв с таким видом, будто это всё объясняло. Супруга непонимающе уставилась на него. Стейнсон вздохнул.

– Твоему ненаглядному приспичило грабить ирландцев аккурат в Самайн. Но это бы ещё полбеды. Ему непременно нужно было изнасиловать девчонку под омелой…

– Эрик не такой! – выкрикнула Сигрид, в отчаянии запустив в мужа полотенцем. Но промахнулась.

– Жёнушка, – снисходительно-ласково произнёс Ульв, – ты хоть знаешь, откуда дети берутся?

Юная супруга залилась смущённым румянцем, а мужчина продолжил как ни в чём ни бывало:

– …трахнуть девчонку у самой границы холмов, под священным дубом Кенн Круаха. И по роковой случайности у неё как раз при себе оказалась семейная реликвия – золотой серп. Предугадать такое редкостное стечение обстоятельств было невозможно. Даже мне. Но самое поразительное в том, что твоему Эрику удалось вернуться из-за грани. И королева Мэб теперь спит и видит, как бы повторить его путь и покинуть холмы, туман вот привязала… Я не могу этого допустить.

Ульв говорил так твёрдо и невозмутимо, что Сигрид не оставалось ничего, кроме как поверить каждому слову. Стейнсон продолжал щёлкать орешки, а у его жены голова шла кругом. Чудовищных усилий стоило просто оставаться сидеть, а не валяться по полу, рыдая и выдирая волосы. Воображение рисовало Эрика. Бездонные синие глаза, рыжие вихры, широкие плечи, могучие руки… сжимающие другую женщину. Сигрид ясно, до боли отчётливо вспомнила видение в омуте. И страсть на лице любимого, жадно припавшего губами к шее незнакомки. Судя по её улыбке, эту брать силой не пришлось бы.

– Его очаровали феи, да? – сдавленно проговорила несчастная брошенная дочь ярла.

– По крайней мере, пытались, – отозвался Ульв. У него кончились орехи.

– И… он теперь останется там? Навсегда? Будет есть, пить и… – Сигрид запнулась, но всё-таки произнесла: – спать с ними?

– Нет, не думаю. Королева Мэб прикажет ему вернуться. Я позаботился, чтобы после того, как туман снова коснётся берегов Ирландии, Эрик стал неуязвим для чар преследования Дикой Охоты. Но она, конечно, заметит мои руны. Так что попытается заставить его взять кого-нибудь с собой. Кого-нибудь, кто пройдёт как нитка в угольное ушко и откроет феям путь в мир людей. Ты мне нужна, чтоб этого не допустить.

– Не проще ли было просто убить Эрика? – безжизненным тоном спросила девушка. Ульв с сомнением повертел в руке сушёную ежевику. Отложил в сторону.

– Я собирался, на самом деле. И его, и весь его хирд. Но твой отец был против. Болтал что-то про долг и честь ярла.

Впервые в своей брачной жизни Сигрид заплакала. Ульв тихо, незаметно сел рядом и стал гладить её по волосам. Слёзы текли и текли, будто воды Эльфюсау, и, кажется, уже положили начало ручейку, впадающему в море. Тогда Стейнсон заговорил:

– Запомни, девочка: нет ничего сильней настоящей любви. Она в песок сотрёт камни, она ливнем зальёт огонь, она вихрем пролетит через море, она развеет любой морок. – Его голос был мягким и тёплым, как весенний ветерок, дурманящим и сладким, как хмельной мёд. – Самое могучее колдовство, самое смертоносное оружие – это любовь. Никто и ничто не сможет ей противостоять.

Сигрид всхлипнула и уткнулась мужу в грудь. Его рубашка немедленно увлажнилась.

– Ульв! – от слёз нос совсем опух, прозвучало гнусаво, – а та… ну, в омуте которая… это королева Мэб была?

Стейнсон тихо рассмеялся. Словно горсть драгоценных бусин рассыпал.

– Нет. Просто маленькая фея. Ничего особенного.

– А… королева. Она какая? – Сигрид действительно было интересно. Она уже успокоилась. А вот на лицо Ульва словно наползла тень. Скулы заострились, а глаза вместо весенней листвы застыли узорчатым малахитом.

– Она… другая. Если увидишь, ни с кем не перепутаешь. Но, надеюсь, никогда не увидишь.

***

Если вас зовут Пёрышком, вы ожидаете, что в жизни вам не придётся поднимать ничего тяжелее перелётного паучка.

Викинг весил, кажется, как целый Мировой Змей. Снимая его с дуба, болотный огонёк приложила Эрика об дерево. Несколько раз. В том числе и головой.

– А дальше? – отчаяние притушило волшебный блеск глаз. Волочь эту неподъёмную тушу Пёрышко не сможет. А когда вернётся однорогая…

В руку ткнулось мокрое и холодное. Пёс викинга глядел на болотную фею умным взглядом.

***

Тёмные глаза королевы Мэб больше не метали молнии. Они были холодны, как северное море, с берегов которого начинали путь чёрные стаи драккаров. Прекрасное лицо повелительницы фей дышало спокойствием и уверенностью. Длинные бледные пальцы перебирали в воздухе, будто королева играла на арфе. Это, конечно, было не так. Она играла на тумане. Геро не сразу решилась подойти.

– Говори. – Мэб не глядела в её сторону, но альва низко поклонилась.

– Вы предсказываете будущее не хуже филида, моя королева, – почтительно сообщила Геро. – Пёрышко погрузила рыжего на собаку и повезла на болото.

– Если бы филиды могли предсказывать будущее, их бы не перерезали, как телят. – Мэб сделала глубокий вдох и закрыла глаза, подставляя всходящему солнцу лицо.

В Самайн, когда викингам удалось уйти, Геро опасалась бешеного гнева королевы. Тем удивительнее было увидеть улыбку на её губах. Впервые за многие годы зима в Ирландии выдалась мягкой, а весна ранней. Вот и теперь Мэб витала в облаках. Альва напомнила себе, что неуёмное любопытство уже лишило её рога. Но тут же подумала: от одного рога толку в любом случае немного – можно и второй раз счастья попытать.

– Как вы узнали, моя королева?

– А что ещё оставалось бедной девочке? – Рассветный луч окрасил бледные щёки лёгким румянцем. – Она ведь слышала, как пел Бард.

– Я тоже слышала, моя королева. – Любопытство, снедавшее Геро, затмевало собой даже жажду мести. Мэб покачала головой.

– Нет. Он пел не для тебя. Наш маленький предатель не может по своей прихоти вызывать чувства – только усиливать те, что уже есть.

Геро растерянно молчала. Королева обернулась и открыла глаза.

– Пёрышко тебя ненавидит. За гордость, за высокомерие, за силу, за смелость и за удачливость. Даже за твои рога. А тут мужчина. Такой же сильный, смелый, удачливый. И твой враг.

– Меня ненавидит Пёрышко? Я даже не знала, что такой болотный огонёк существует.

Улыбка королевы теплела, подобно весеннему утру.

– Именно за это яростнее всего и ненавидят. Больно быть тем, кого не замечают.

– Но какой прок в этом Барду? – выпалила альва. – И откуда он мог знать?

– Он не знал, конечно. – Кучерявые облачка разбрелись по небу, как стадо овечек. – Но у него тоже не было выбора: Ульв слишком далеко. Нет колдовства сильнее любви, её Бард и использовал. Викинг этот молодой и смазливый… был. – Улыбка Геро вовсе не казалась тёплой и мечтательной. – Наверное, есть у него зазноба за северным морем. А может, даже и не одна.

– Опасно ведь, – совсем осмелела альва. – Чем длиннее цепь, тем легче порвать. А Бард такой хитрый, предусмотрительный… почему сам ближе не подошёл?

– Он не осмелится, – вроде бы, ничего в королеве не изменилось. Но Геро вдруг вспомнила золотого бога Кенн Круаха. И подумала, что после его убийства сама Мэб – Сокрытая Туманом.

– Скоро Бельтайн.

***

Вестника ярла Сигрид узнала: частенько болтала с ним в доме отца. Как, кажется, давно это было… «О, Вар и Фрейя! – вздохнула юная супруга Ульва Стейнсона. – Всю жизнь вы мне разделили на «до» и «после». Вы и Ульв. А вот Эрик… Эрик…»

– Он ещё спит, – тихо ответила Сигрид, не глядя на парня – думала о своём.

Вестника звали Бьорн, но на медведя он совсем не походил, напротив, был худым и щуплым. Для викинга. А вот по сравнению с этим… со Стейнсоном…

– Спит, так проснётся, – хмуро сказал парень и плечом отодвинул хозяйку дома из проёма двери. У, как ярлову дочку замордовал, выродок. Недаром Альвгейр на него чуть зубами не скрипит. Уж каким солнышком Сигрид была – любуйся да грейся. Как Бьорн на неё заглядывался… не то чтобы всерьёз: куда ему с Эриком тягаться. Так то Эрик, а тут… поговаривают, чуть ли не за колдуна ярл дочку отдал. Сколько в том правды – сразу не скажешь. Но что Сигрид тенью самой себя стала – он и без колдовского зрения видит.

– Вставай! – произнёс Бьорн самым низким голосом, на который был способен. И даже занёс ногу, чтобы по ложу садануть, но хозяин дома открыл глаза. Юноше показалось, что он со всего размаха по скале засадил. Ступня заныла.

Ульв чуть приподнялся на локте и вытянул в сторону руку. Сигрид проворно вложила в ладонь мужа кубок. Не вода и не мёд: пахнуло ягодным духом. Над сосудом вился ароматный пар: жена с утра отвар сделала.

Пока Стейнсон пил, вестник исподлобья глядел то на него, то на Сигрид, стоящую рядом. Пустые глаза, искусанные губы…

– Нечего разлёживаться, – зло бросил Бьорн. – Ярл приказал тебе к морю явиться!

Ульв продолжал неторопливо пить. Закончив, всё так же, не глядя, протянул кубок Сигрид.

– Ярл. Приказал. Тебе. – его слова падали, как камни. – Явиться. Сюда. И сделать… что?

Парень чуть не зарычал. А ведь он, и правда, забыл!

– Вот! – презрительно, как ему казалось, а на самом деле неловко и поспешно, сунул Стейнсону кусок коры с нацарапанными рунами. Тот бросил на послание всего один взгляд и подскочил, как ужаленный.

Бьорн с неприкрытым злорадством наблюдал за торопливо одевающимся карликом. Если бы молодой викинг умел разбирать руны, злорадство его и вовсе не знало бы границ, ибо ярл Альвгейр написал:

«Неси сюда свой кобелиный хер, урод. Твоя баба меня с ума сведёт».

***

Пёрышко не разбиралась во врачевании. Болотный огонёк в топь заманивать должен, особо внимательным – клады указывать. По большим праздникам – иллюминантом на балу королевы фей служить. А вот лечить… да ещё людей! Этому её не учили.

Пёрышко со вздохом поправила повязку на изуродованном глазу викинга. Одна надежда на Геро. Ей-то не сложно! Сидам живое существо вылечить или цветок вырастить – всё равно, что цвергу нож выковать или камней драгоценных из недр земли достать. Альвы!

Убивать Эрика однорогая не собиралась. По крайней мере, убивать быстро. Позаботилась, должно быть, чтоб рана побыстрее затянулась. Вон, уже, и жар спадать начал…

Очнулся Эрик оттого, что Болли лизнул его в нос. Тихо приподнялся на локте, огляделся. Небольшая комнатка, деревянные стены, на которых развешаны полки, стоят горшки и мелкая утварь. Короба, плетёнки, какие-то мешочки. Разноцветные камешки весело поблескивают, потолок теряется где-то в полутьме.

Смутно знакомая девушка стоит спиной, наклонившись к столу, что-то помешивает в глиняной чашке. Тончайшая ткань платья соблазнительно обрисовывает крутые бёдра. Иногда Эрику мечталось, чтоб такие формы были у его Сигрид. Нет, он, конечно, и так её любил, но втайне надеялся, что с возрастом округлости станут более пышными. Соратники даже подшучивали над ним: забудь, мол! На Альвгейра погляди – даром, что суровый воин, а в кости тонок, будто ясень молодой. И Хельга его такая же была – мышка-норушка. Что только в ней нашёл? Но, видно, было что-то. Дважды сватался Альвгейр, дважды от ворот поворот получал. А на третий тогдашний ярл чужака из селения выгнал. Несколько лет ни слуху, ни духу не было, но всё же золотоволосый вернулся. И на этот раз привёл свой хирд. Людей у него было не так уж много, но все как один – берсерки. Так Альвгейр стал ярлом, а Хельга – его женой.

Пока Эрик вспоминал старые россказни, девушка закончила возиться с чашкой и обернулась. Тут же испуганно вскрикнула. В стороны разлетелись глиняные черепки, жаркое варево впитывалось в земляной пол, но Эрику не было до этого дела: он, наконец, узнал эту женщину и теперь крепко держал за запястье.

– Ты! – одноглазый викинг как две капли воды был похож на оскалившегося Болли. – С этой однорогой заодно!

– Нет! – Пёрышко не могла отвести расширившихся от ужаса глаз от безобразной раны на лице Эрика. – Если она узнает, то убьёт меня. И, – тут уголки пухлых губок горько опустились, – ей ничего за это не будет. Геро – альва, любимица королевы Мэб. Таким, как она, всё дозволено. Унижать тех, кто оказался для них слишком хорош. Издеваться, мучить…

– Так ты что же, спасла меня? – синий глаз подозрительно окинул болотный огонёк, вопросительно встретился с глазом Болли. Пёс спокойно лежал у стола, дружелюбно помахивал хвостом.

– Не спасла, – тяжело вздохнула Пёрышко. – Никто не может покинуть край волшебных холмов. А здесь нас рано или поздно найдут. И тогда… – девушка не договорила, только всхлипнула. Глаза тотчас же наполнились слезами.

– Так чего ради ты меня с дуба сняла? – ухмыльнулся Эрик и притянул собеседницу поближе. Как ни странно, чувствовал он себя отдохнувшим и полным сил. Даже глаз почти не болел. Думать о глазе просто не хотелось.

– А что делать было? – снова всхлипнула Пёрышко. – Ты уже второй день висел. Рана почти зажила. А она ведь обещала, что… – Болотный огонёк опустила глаза пониже пояса викинга. Он проследил её взгляд и обнаружил, что лежал под шкурой совершенно голый. Тут же на ум пришло, что раздеть его, кроме этой воздушной феи, было просто некому.

– Я никогда не видела таких… как ты, – тихо сообщила Пёрышко, мимолётно касаясь мускулистой груди. – После того, как Бард сбежал, мужчин совсем мало осталось. Да и те всё больше за альвами бегают. – Узкая девичья ладошка скользнула вниз, прошлась по животу. – Даже Пак… а я, а мне…

Юная фея раскраснелась ещё сильнее, сама подалась вперёд и вдруг выпалила:

– Это всё королева! Она всех извела! Ледышка неприступная! Бард ведь служить ей взялся, каких только подвигов ни совершал, какие песни пел, а она всё на него, как на пустое место смотрела. Будто и нет его вовсе, просто ветер в ветвях шумит. Кто ж такое вытерпит? Вот он и…

Во второй раз выслушивать бредни про какого-то Барда Эрику вовсе не улыбалось, так что он, не мешкая, прервал поток красноречия самым действенным способом, который пришёл ему в голову. Мягкие, чуть влажные губы феи сначала испуганно вздрогнули… а потом ответили горячо и жадно. Упругая, идеальной формы грудь сама легла в руку. «Эдакой доброго воина можно вскормить», – подумалось викингу. Вторая рука тем временем вздёрнула паутинку платья и проверяла, подходят ли бёдра для рождения героев. Бёдра, определённо, подходили. И подходили не только для этого.

Эрик решительно повалил Пёрышко на лавку.

Удостоверившись, что у хозяина всё хорошо, Болли потихоньку выбрался наружу. Дразнящий запах белой волчицы давно уже будоражил пса, и только преданность заставляла его сопротивляться зову крови.