Текст книги "Песня для тумана (СИ)"

Автор книги: Анастасия Курленёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

мир обезумеет,

погода испортится,

сбудется страшное,

коль ты, ходящий после,

не уляжешься в землю,

и не сгинешь там.

Могучие воины дивились смелости и мастерству поэта сил, мысленно восхваляли мудрость конунга, почитавшего скальда за мудреца и требовавшего оказывать задохлику уважение. Заклинание, кажется, начинало действовать: чудовище стояло, не шелохнувшись, чуть наклонив голову набок, внимательно слушало. Однако стоило певцу сделать крохотную паузу, чтобы набрать воздуха, драугр подхватил гальд, да так ловко, точно это была его собственная песнь:

Так я на грудь

тебе надавлю,

что твоё сердце

сгложут гадюки,

уши твои

никогда не услышат,

очи твои

наизнанку повывернет,

коль ты сейчас же язык

свой не вырвешь

сам, ибо

позорен твой голос

для гальдера***.

Песнь зеленокожего хотя и была исполнена столь же высоким голосом, отличалась от гальда викинга выразительностью и соловьиными переливами. Вегард самому себе показался тусклым и бледным, рука решительно потянулась к никчёмному языку…

– Опомнись! – один из хирдманов, приходившийся скальду свёкром, ударил певца по руке, а потом, на всякий случай, ещё и по щеке, чтобы в себя пришёл.

Вегард замотал головой: словно туман упал с глаз, а в уши ударом грома врезался хруст сломанной шеи – отец его Герды, прекрасной, но падкой на ласки синеглазого чужака, лежал на земле, а по спине его топтался сгусток тьмы. Скальд заорал от ужаса, встретившись глазами с мертвенно-зелёными, болотными зрачками.

«Я предупреждал…» – было последнее, что услышал певец, ибо пророчество Ульва не замедлило сбыться.

Продавленная грудь, выскочившие из орбит глаза – на труп Вегарда было жутко смотреть. Цверг и не смотрел. Он разглядывал выдранное из шеи горло. Наконец, разжал руку, и окровавленный клочок плоти упал на тело того, кому недавно принадлежал.

Ульв оглядел викингов, приоткрыв по-волчьи острые зубы в сумасшедшей ухмылке:

– Следующий.

_______________________________________

*Драугр – (от древнеисл. draugr, мн. ч. draugar, норв. draug) – в скандинавской мифологии оживший мертвец, близкий к вампирам.

**Гальд – (др. – сканд. galdr, мн.ч. galdrar) – древнескандинавский термин для обозначения заклинания или заговора, который распевались во время определенных ритуалов. Исполнялся фальцетом как мужчинами, так и женщинами.

***В обоих гальдах частично использован текст «Саги о Боси и Херрауде» (Bosa saga ok Herraus).

________________________________________

Альвгейр не поверил своим ушам. В первый раз, когда услышал заклинание против мертвеца: если бы умер он сам, то, уж конечно, это бы заметил, а в то, что на его преследователей какой-то доброжелатель натравил драугра верилось не то что с трудом – вообще не верилось. Не было тут у Альвгейра таких доброжелателей. Он старался, как мог, скрывать свою власть над ветрами, дикими животными и растениями, а особенно, над водой, но гальдеры всё равно его ненавидили. Вельвы* просто сторонились. Сейдменов Альвгейр сторонился сам. И даже не просто сторонился, а…

Но во второй раз Альвгейр решил, что просто спятил. От непомерного перенапряжения, от отравления холодным железом, да мало ли! Из-за того же сейда**. Потому что ни с каким другим нельзя было перепутать голос подлой землеройки, ставшей Великим Бардом Пяти Королевств Ирландии (Да кто бы сомневался!) Нечего Ульву делать на полях Норвегии. И всё же… именно этот голос выкрикивал глумливые стишки со дна водяной воронки, и у полукровки-ши до сих пор алеют щёки от стыда и ярости при одном воспоминании об Ульве, сыне Брокка из-под Чёрной Горы.

Кто-то схватил Альвгейра за шиворот. Давно превратившаяся в лохмотья рубаха с мстительным треском отбросила ворот. Тогда этот кто-то, обладавший острыми когтями, подхватил ши под грудь и зашвырнул в ручей, будто обычный кожаный мяч. Измученный альв упал в ласковые объятия лесной воды и потерял сознание.

Утро было хмурым. По земле стелился плотный туман. Альвгейр определил его как гостя с Той стороны: белое марево поглощало звуки и не пускало к земле прямые лучи солнца: только по слабому молочному сиянию можно было догадаться, что где-то там, в Верхнем Мире, светило всё-таки существует.

Раны едва-едва затянулись. Полукровка восстанавливался гораздо дольше высокородных альвов. С другой стороны, такое количество железа для чистокровного ши стало бы трижды смертельным. Впервые в жизни Альвгейр возблагодарил судьбу за то, что мать его не была уроженкой Холмов. И по привычке возблагодарил кровь отца, обращавшую все силы природы в его молчаливых союзников. Подумав о союзниках, полукровка поёжился: у одного из них были очень острые когти. И до дрожи знакомый голос.

Искать пришлось долго. Плотный туман скрывал разбросанные по полю тела, Альвгейр то и дело о них спотыкался. Наклонялся, разглядывал неестественно вывернутые шеи, разорванные глотки, распоротые животы, переломанные в нескольких местах позвоночники и кости. Что двигало тем, кто вымещал на людях Мидгарда свою первобытную ярость? Альвгейр провёл здесь не так много времени, но успел побывать в четырёх крупных битвах. Нечеловеческая жестокость, с которой отнимали жизнь на этом поле, морозом продирала по коже и в самом деле наводила на мысли о ненасытном драугре. Жадно лакающее горячую кровь чудовище, в попытке заполнить собственную сосущую пустоту поедающее ещё бьющиеся сердца. Нечисть, выходец из Мира Мёртвых, жестокий, обречённый на вечный голод, беспощадный…

Он лежал в двух шагах от кромки леса: Альвгейру пришлось сделать круг по полю, чтобы найти. Сначала попался необычно целый труп лошади. Молодой хирдман с синими глазами не раз подмигивал красавцу-жеребцу, после чего тот неизменно под общий хохот сбрасывал наземь своего хозяина. Альвгейр знал, как торопился на расправу над шутником недавно женившийся ярл… Не дождётся прекрасная Исгерд***, неприступная с виду Исгерд, такая горячая на ложе страсти Исгерд домой своего мужа. Не дождётся и того, под кем стонала дикой кошкой, кому расцарапала спину и кого в полузабытьи звала «мой господин». Интересно, по ком она будет плакать больше?

Думать об этом было не особенно приятно. Но всё же гораздо приятнее, чем о том, кого Альвгейр так долго искал, продираясь через проклятый туман.

Об Ульве.

Он лежал на груди могучего ярла, как нежная возлюбленная после бурной ночи. Поистине, и эта ночь выдалась бурной. У человека был разбит череп. А цверг получил новый железный доспех из стрел и обломков копий, застрявших в его тщедушном тельце. Когда Альвгейр попытался разделить два тела, его, наконец, стошнило: кулак ярла застрял глубоко в груди его убийцы. Куда делось сердце, которому полагалось быть у цверга в груди, ши так и не понял.

Видят боги, он хотел его сжечь. Огонь – прекрасная и единственная надёжная возможность окончательно упокоить драугра. Альвгейр даже разложил костёр, мучительно гадая, удастся ли поджечь его в этом проклятом тумане.

Но что-то грызло изнутри. Он даже не смог уложить тело на дрова: руки безвольно опустились, отказываясь служить.

Если бы цверг не вышвырнул его с этого омерзительно зелёного поля, на месте торжественно забитой нечисти оказался бы водный ши-полукровка.

Весь оставшийся день и всю следующую ночь Альвгейр эйп Аквиль, внук королевы холмов, вырезал на рябине, дубе и тисе священные руны, которые прилежный ученик зазубрил когда-то наизусть. На рассвете ши, которого вода не считала полукровкой, совершил омовение. Подготовил тело цверга: достал из него всё железо, окропил заговорённой водой, расчесал прямые и жёсткие, как шерсть северного волка, чёрные волосы. Перехватил их кожаным ремешком, как принято у кузнецов Свартальфахейма.

И спел собственный гальд.

Если Альвгейру когда-нибудь придётся умереть, он хотел бы быть похоронен в море. В холодном северном море, прозрачном и чистом, как слеза, родным, ласковым и вечно юным, как бабушка, заменившая сыну Мера мать.

А цверг хотел бы покоиться в земле. По крайней мере, так казалось Альвгейру. Конечно, в идеале надо бы сделать курган: построить маленький домик из камней и брёвен, уложить туда оружие и личные вещи… да только нет у Великого Барда ни оружия, ни украшений, ни чего-то, что стоило бы назвать одеждой. Впрочем, сам Альвгейр сейчас немногим богаче. А копать яму обломком меча для измождённого, умирающего от голода ши оказалось чудовищно тяжело. Искушение приманить и зажарить кролика было велико. Но Альвгейр держался: до конца обряда оставалось всего ничего.

Когда он опускал тело в землю, проклятый цверг таращился узорчатыми малахитовыми глазами. Альвгейр подумал, что до конца жизни теперь будет ненавидеть зелёный цвет.

Ночью он вызвал бурю, которую оценила бы сама королева Мэб. Покрытые рунами деревья стонали, как испуганные дети, под порывами ветра, а дождь хлестал плетью-семихвосткой, но Альвгейр стоял над земляным холмом и выкрикивал в ночь гальд за гальдом.

Утро выдалось ясным. Ночной дождь смыл туман, утопил его в ручье, закрутил широкой воронкой и загнал в землю у подножья могильного камня. И целый день Альвгейр просидел, прислонившись к камню спиной. И жалел, что проклятый цверг и у него не выдрал горло – так там всё опухло, болело и саднило. «Ну ничего… – успокаивал себя альв. – Уже после заката можно развести костёр. И кролика. Двух кроликов. Может, сразу оленя?»

Насмешливое карканье слетевшегося на поле воронья заставило Альвгейра вздрогнуть. Голод больше не давал о себе знать. Как и полагалось отправителю священного ритуала очищения, он направил мысли на высокое и вечное.

После захода солнца холм стал раскачиваться, так что пришлось с него слезть. Альвгейр не очень чётко представлял себе последствия, к которым должны привести его заклинания. Отец всегда говорил, что это его главная проблема. И не только в отношении магии.

Могильный камень провалился вниз, а на поверхность выбрался Ульв. На вид живой и совершенно невредимый: на месте зиявшей в груди раны не оказалось даже шрама. Драугру полагалось бы походить на разлагающийся труп и увеличиваться в размерах, но Альвгейр всё равно решил осведомиться:

– Это… ты?

Цверг издал нечленораздельный звук и принялся отряхиваться от налипших комьев земли.

– Там, на поле… – терзая несчастное горло, прохрипел светлый ши.

Ульв медленно поднял узкое лицо и впился в него яркими, убийственно-изумрудными глазами. Альвгейр попятился.

– Просто заткнись, – сказал цверг. Буднично, с хорошо знакомым пренебрежением, одной этой фразой сметая сомнения в своей теперешней сущности. – Голоса у тебя нет.

______________________________________

* Вельва, Вёльва, Вала или Спакуна (др. – сканд. Volva, Vala, Spakona) – в скандинавской мифологии провидица.

**Сейд – Сейд считался черной магией.

Если адепты других школ пользовались почетом, то сейдменов окружала аура страха и недоверия.

Символом этой школы были ментальные атаки, подчиняющие разум человека, и сводящие его с ума. В конечном счете это могло привести к его гибели. Так же Сейд был способен вызвать буквально безумную любовь.

Для совершения Сейда его адепты должны были войти в транс. При этом использовались специальные словесные заклятия, причём в отличие от гальда, это были не стихи, а именно отдельные слова, выкрикиваемые во время обряда. В идеале их должны были произносить окружающие, но в крайнем случае это мог делать и сам маг. В результате сейдмены привлекали внимание злых духов или (по другой версии) темных эльфов, которые выполняли их волю.

Известно, что сейд сопровождался некими действиями, которые скандинавы считали неприличными (ergi). Этот термин можно перевести как «извращение».

*** Исгерд – «Льда защита»

____________________

– Так и знал, что ты, негодяй, за мамку будешь прятаться! – Разъярённый цверг выскочил из чащи, словно камень из пращи. – Гадёныш, мало я тебе уши за девчонок крутил!

– Я тоже рад видеть тебя, отец, – сдержанно произнёс Ульв, не выказав и намёка на раскаяние. Он разглядывал онемевшую от смущения, прячущую глаза Сигрид.

– Мужик ты или как? – продолжал кипеть Брокк. – Наобещал девчонке золотые горы и небо в алмазах, а теперь в кусты? Разве я этому тебя учил? Слово цверга твёрже алмаза должно быть!

– Что я обещал тебе, Сигрид? – спросил Ульв мягко, так что девушка вдруг разом побледнела. Точно таким тоном говорил с ней муж в ночь Бельтайна, в ночь, когда смертная песня волка пронеслась над лесами Исландии.

Но уже в следующий миг дочь ярла гордо вскинула голову и смело посмотрела Ульву в глаза. Отчеканила звонко и разборчиво:

– Ты поклялся защищать меня и весь мой род, Ульв, сын Камня и Зелёных Холмов!

Он усмехнулся. А Сигрид будто пронзило насквозь зелёной стрелой, в глазах зарябило от мельтешения листвы, и шёпотом ветра прозвучал вкрадчивый голос Великого Барда:

– До каких пор?

И Сигрид уже не было на поляне, заросшей орешником и рябиной. Она перед алтарём Вар, в свадебном наряде, так же, как в тот раз, боится взглянуть на стоящего рядом мужчину с волосами цвета воронова крыла и узким волчьим лицом. Но слышит, как и тогда, пронзительно-отчётливо:

– …до самой своей смерти.

Брокк переводил недоумённый взгляд со своего шельмы-сына на девчонку, по щеке которой скатилась одинокая, но очень тяжёлая, слеза, и ничего не понимал. А Ульв произнёс ласково:

– Я выполнил, что обещал?

Сигрид раздражённым движением отёрла лицо и бросила в безжалостные смарагдовые глаза:

– Да! Ты мне ничего не должен!! Я развожусь с тобой, Ульв!!!

– Потому что?.. – сделал он приглашающий жест.

– Потому что я так хочу!

– Нет, – Ульв сложил руки за спиной и произнёс чуть-чуть изменившимся тоном, и огонь ярости Сигрид угас. – Нужна причина.

– Я развожусь с тобой, – произнесла девушка тихо, едва расслышав саму себя, – потому что ты меня не любишь. И никогда не любил.

– Да будет так, – торжественно кивнул Ульв. В голосе Великого Барда она различила облегчение. И благодарность. – Папа, мама! Позвольте представить вам прекрасную Сигрид, дочь ярла Альвгейра эйп Аквиля, которая отныне мне больше не жена.

– Виона! – взмолился Брокк, как делал всегда, если странное упрямство отпрыска ставило его в тупик. – Ну что ты на это скажешь?!

– Что скажу? – лепрекониха задумчиво поднесла крохотные пальчики к губам, и пристально оглядела Сигрид, будто та была диковинной статуэткой. Девушка, в свою очередь, занялась разглядыванием несостоявшейся свекрови, просто, чтоб скрасить неловкость. – Я скажу, – неожиданно заявила Виона, – что притащить на остров Ангуса О'га воплощение Фрейи – не самая лучшая твоя идея, сынок. Боги вообще существа ревнивые, а уж те, что отвечают за любовь…

– Ты о чём вообще? – обескураженный вид Ульва несколько примирил с происходящим его отца, хотя и не особенно прояснил происходящее.

– Я о том, что нам пора сваливать, – деловито заявила женщина с лисьим личиком, сунула два пальца в рот и так залихватски свистнула, что у Сигрид заложило уши.

***

От пронзительного свиста у Альгрейва заложило уши, так что отца он услышал как сквозь вату:

– Пора сваливать.

Мер закинул на плечо полный орехов плащ и стремительно ринулся прямо в чащу, бросив сыну:

– Не отставай!

– Что случилось? – выкрикнул в удаляющуюся спину Альвгейр, честно пытающийся не отставать, но с трудом поспевающий за легконогим родителем.

– Не знаю, – на бегу отозвался Мер. – Но Вионе виднее. Она тут местная. Потом выясним, как отчалим.

– Она – местная, – Альвгейр споткнулся, – а… ты?

– А я, – высокородный ши заложил изящный вираж и свободной рукой ухватил сына за рукав, намереваясь тащить его за собой, как Брокк юную Сигрид, – а я, дорогой мой отпрыск, как ты помнишь, родился в Льесальфахейме.

– То есть вы… – заикаясь, протянул ярл, – вы…

Мер перехватил его взгляд, прикованный к плащ-мешку, и с удовлетворением подтвердил:

– Мы с Брокком воруем тут орехи знания. Знание, которое достаётся тебе легко – ничего не стоит, запомни это, о юный… гхм… о зрелый… в общем, сын мой. Вроде твоих пиратских набегов, но менее кроваво. Правда, в прошлый раз вместо добычи мы увезли отсюда Виону… она, знаешь, не сразу согласилась, но мы поняли: это судьба!

– Я должен найти своих людей, – при упоминании о морском разбое Альвгейр вспомнил, что он уже не юный восторженный ши, а викинг. Более того, ярл. Он встал, как вкопанный, и решительно сбросил руку Мера со своей. – Я в ответе за них!

Ши страдальчески закатил глаза.

– О, боги! Твоих людей? Вот этих? – Мер небрежно отодвинул в сторону целый пласт леса, открыв панораму яблоневого сада. Спелые плоды блестели в ветвях, перекатывались в сочной траве. Викинга обдало густым запахом домашней выпечки, ласкового лета и чего-то беззаботного, чему нет названия, и что можно в полной мере ощутить только в детстве. Альвгейр же мог лишь стоять и смотреть, как по деревьям карабкаются неуклюжие медвежата, волчата с широкими лапами кружатся, пытаясь поймать за хвост себя или друг друга. А между ними кувыркаются карапузы, самому старшему из которых от силы года четыре. Умилительные малыши не были похожи на воинственный хирд. И всё же это был именно он.

– Это… Ангус их? Так? – простонал ярл.

– О, нет, – Мер подозрительно щурился, любуясь мирной картиной. – Зачем ему? Но не забывай, где мы находимся. Яблочный Эмайн – остров блаженства и вечной юности. В ваших краях считают, что за этими садами присматривает Идунн. Что, по-твоему, сделали твои люди, как только наткнулись на вожделенные плоды, избавляющие от старости, болезней и смерти?

Альвгейр тоскливо взвыл:

– Расколдовать их можно?

– А разве они заколдованы? – фыркнул Мер. – Они блаженны и счастливы, как боги. Как большинство из здешних богов.

– Я не могу просто так их бросить!

– Тогда оставайся, – Мер кивнул на поляну. – Можешь за няньку побыть, хотя она тут и без надобности. Только имей в виду, твои хирдманы тебя даже не вспомнят. А мне пора. С внучкой познакомиться хочу.

– Сигрид! – Альвгейра окатило холодом. Как он мог о ней забыть! – Она… она тоже?!!

– Да не-е-ет, – Мер небрежно выпустил ветку, которую держал всё это время в руке, и чудесная поляна уменьшилась, отдалилась и вовсе исчезла за непролазными зарослями леса. – Нашу девочку Брокк перехватил.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно прорычал викинг, следуя за ши.

Мер только рассмеялся и засвистел очень похоже на малиновку.

***

– Ах ты ж, Двалин! – взревел Брокк, сбросил с себя и Сигрид, и мешок с орехами, боевая секира взрезала воздух…

– Дорогой, ты же не станешь бить этим детей, – интонация Вионы была отнюдь не вопросительной, так что цвергу ничего не оставалось, как сопеть и сжимать в крепких ладонях любимое оружие, пожирая взглядом любимый корабль, облепленный любопытными подростками, как виноградная гроздь мошками. Корабль, надо сказать, был исключительным, и вполне стоил внимания, которое ему оказывало юное население острова: небольшой, изящный, как дельфин, гордо изогнувший носовую часть, он сверкал на солнце, так что было больно глазам. Корабль из стекла. Не совсем обычного, конечно, цвергского стекла, секрет которого Брокку открыл завалявшийся в кармане со времён похищения Вионы орешек. Волшебное судно стало общим детищем для цверга, ши и той, что упорно называла себя лепреконихой. Выглядело это творение золотых рук мастера-цверга не менее впечатляюще, чем дворец Короля-под-Горой.

– Копья у них отнюдь не детские, – Онни вышел на берег одновременно с Мером и Альвгейром, только с другой стороны леса. Коротким движением вогнал в землю подтверждение своих слов.

Викинг тут же схватился за древко, повертел, попробовал в руке. Усмехнулся:

– Неплохо, шаман! Меньше часа на острове – и уже с трофеем. Как ты?.. – Пока говорил, Альвгейр, наконец, осознал, что рассматривает медленно тающий снег на сапогах нойда.

Онни проследил его взгляд и энергично топнул пару раз, уничтожив погодную несуразицу. Хмуро произнёс:

– Да пришлось тут пару ушей надрать. Чтоб к медведям спящим не лезли.

Виона тихонько прыснула в ладонь.

Раздался скрежет: юные «блаженные» пытались взломать люк в палубе. Почти в той же тональности заскрипел зубами Брокк. Мер покосился на него сапфировым глазом, накрутил на палец золотистый локон, привалился к ближайшему дереву и звонко заявил:

– Тоже мне корабль! Он даже не похож на настоящий. А в лагуне стоит драккар викингов!

Полтора десятка вихрастых голов повернулись в его сторону. Благородный эйп Аквиль словил каждый взгляд в отдельности, связал единой сетью и подсёк, плавно переведя центр общего внимания на мужественную фигуру Альвгейра.

– Викинги! – разорвал небо радостный ор. – Чур, я буду ярлом! – А я – конунгом! – А я… а я… тогда Тор!!!

Ураганный ветер пронёсся мимо, и вот уже только мягкий бриз ласкает лица и волосы собравшихся на берегу, играет их растрепавшимися локонами. Молчание оседает вместе с песком, взбитым твёрдыми маленькими пятками.

– Ты… только что отдал им наш корабль, отец? – медленно, с расстановкой произнёс Альвгейр. – Тот, что мы с Ульвом ладили своими руками, с которым я отвоевал себе жену и землю, на котором…

– Забудь о нём, – Бард отряхнул плащ и зелёным морем спокойствия встретил шквал ярости викинга. – Каким бы хорошим ни был деревянный корабль, ему никогда уже не покинуть здешних берегов.

Мер положил руку сыну на плечо и проникновенно произнёс:

– Считай, что это прощальный дар вождя своему хирду.

– Эти – не мой хирд! – вскричал Альвгейр, махнув рукой в сторону леса.

– Поднимайтесь на борт, – прервал его Брокк. – Отчаливаем как можно скорее. Виона зря полошить не будет.

Первым по сходням взбежал Онни и принялся оглядываться, как ни в чём ни бывало. Мер с Альвгейром под руки вели беспрестанно оглядывающуюся на Ульва Сигрид. Семейство Брокка слегка замешкалось на берегу. Цверг хмуро оглядел сына.

– Дай угадаю. Ты с нами не поплывёшь?

Тот покачал головой.

– Мне с вами сейчас не по пути. Прослежу, чтобы вышли гладко, и по времени не очень глубоко.

– А сам? – Брокк нервно поглаживал рукоять секиры.

– К Мэб, – ответил Ульв без тени колебания. Виона чмокнула его в щёку и не очень понятно изрекла:

– Я горжусь, что ты сделал меня своей матерью.

Брокк тяжело вздохнул и тоже обнял сына. Тихо сказал ему на ухо:

– Суровую бабу ты себе выбрал. Тяжело будет.

Ульв покосился на мать и усмехнулся:

– Это семейное.

– А где вёсла? – спросил Онни, не обнаруживший даже уключин. – Или парус?

– Не надо ничего, – Мер погладил корабль по длинной шее, тот игриво изогнулся. Альвгейр остро затосковал по своему драккару.

Брокк с Вионой подошли к водному ши, палуба вздрогнула, и сверкающее судно заскользило по воде. Довольно скоро море подёрнулось рябью, волны, прежде ласково облекавшие борта, бились о них всё яростнее. Тоскующий Альвгейр хотел, было, их успокоить, но Мер его остановил:

– Мы ещё не далеко отошли, это море Ангуса. Тебя всё равно не послушается, да и ему вряд ли понравится. Корабль выдержит. Скоро уже первый порог…

И тогда до них долетела песня. Голос Великого Барда успокаивал воду, будто целый груз разлитого масла, нежные звуки расцветали в небе лепестками рассвета, чудесный корабль летел, как на крыльях, едва-едва не отрываясь от поверхности. А Сигрид стояла и шмыгала носом.

– Поплачь, – Виона обняла девушку за плечи и ткнулась острым подбородком. – Он ведь для тебя поёт.

– Правда?

– Уж не знаю, что из этого правда… ты умеешь делать вкусный скир?

Сигрид невольно рассмеялась.

– Эта песня про то, как я готовлю скир? Не может быть!

– Жаркое из кабана тоже хвалит, – пожала плечами Виона.