Текст книги "Я тебя никому не отдам (СИ)"
Автор книги: Анастасия Франц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Глава 32
Александра (Аля)
Сидя в инвалидном кресле на кухне Давида, я смотрела на его широкую спину, наслаждаясь видом готовящего завтрак мужчины. Давид постарался устроить меня с максимальным комфортом, но я всё равно ощущала лёгкую боль во всём теле, но упорно не подавала вида, стойко принимая эту боль и даже немного радуясь ей – ведь если болит, значит, моё тело живёт, а значит, есть надежда на выздоровление.
Я предлагала ему свою помощь, но он наотрез отказался, сославшись на то, что он сам хочет приготовить для меня завтрак. Эта его забота обо мне приятно грела моё сердце, а на губах непроизвольно появлялась лучезарная улыбка. Но мне так хотелось чем-то помочь брату, а не просто сидеть и смотреть.
– Давид, – позвала сводного брата. Тот обернулся, светло улыбнувшись мне.
– Что такое, принцесса? – спросил мужчина, а я от его обращения залилась пунцовой краской.
– Давай я тебе всё же помогу. Я не могу просто сидеть и ничего не делать. Мне неудобно, – мои пальцы теребили край футболки, и я отвела голову в сторону, смущаясь.
Ответа я не услышала, но чётко различила стремительно приближающие ко мне шаги. Полонский остановился рядом – его колени буквально касались моих онемевших ног. Я не почувствовала – увидела краем глаза. Старший брат обхватил мой подбородок двумя пальцами и повернул мою голову к себе так, чтобы мы столкнулись взглядами, и я тут же утонула в омуте его глаз. В той бездне, что разливалась в его зрачках. В его теплоте, заботе, любви – и я сейчас поняла, что это всё для меня. Для меня одной.
– Ты уже делаешь, малышка. Ты смотришь на меня, а для меня это самое приятное. Смотри так на меня всегда, – и, легко наклонившись к моим губам, он приник к ним.
А я прикрыла глаза, наслаждаясь этим моментом рядом с ним. И мне так хорошо. Как никогда не было.
Отстранившись от меня, Давид погладил большим пальцем по моей щеке, прошёлся лёгкими нежными поцелуями от уголка губ вверх к виску. На несколько мгновений прижался губами к нему. По моему телу прошлись мурашки. Непослушной рукой я обхватила запястье мужчины.
– Мои глаза видят одного тебя, – сердце забилось чаще, дыхание участилось.
Полонский на мгновение застыл, а в следующий миг опустился передо мной на колени, придвигаясь так близко, насколько это позволяла инвалидная коляска, и обнял меня, просунув руки между моей спиной и спинкой кресла, прижимая к себе ближе. Мои пальчики вцепились в футболку сводного брата, а лоб уткнулся в сильную грудь Давида. Глубоко вдохнула, наслаждаясь любимым запахом мужчины.
За последнее время это моё самое любимое утро. В этом моменте столько всего скрыто, что трудно дышать. Внутри всё перехватывает, дрожит, а сердце радостно трепещет.
– Моё маленькое любимое чудо, – услышала возле уха шёпот и почувствовала лёгкий поцелуй.
– Давид, – трудно сдержать эмоции внутри, которые переполняют тебя в этом момент. – А у нас не сгорит завтрак? – почувствовала лёгкий запах жареного. Губы расплылись в улыбке.
– Точно, прости, – брат отскочил от меня так резко, что я не смогла сдержать смех, заливаясь на всю кухню звонким голосом.
Давид обернулся на меня, улыбаясь. Чувствую, что он рад, что я наконец улыбаюсь, смеюсь, и он единственная причина этого.
Ели мы минут через десять, когда наш завтрак был всё же спасён. Ну как ели – меня нагло кормили, не давая моим пальцам дотронуться до вилки и самой позаботиться о себе. На меня грозно шикнули и принялись тщательно и усердно кормить, впихивая в меня еду, от которой я точно скоро поправлюсь.
– Хватит, Давид, а то я растолстею и тогда не буду тебе нужна, – смеясь, отвернулась от новой порции завтрака.
– Ты любая будешь мне нужна, – заверил меня брат и поднёс еду к моим губам. – Давай, малыш, последняя ложечка, и ждёт тебя ароматный чай.
– Прям как ты? – мои реснички затрепетали, и я не смогла удержаться, подалась вперёд и поцеловала его колючую щёку.
– Проказница, – пожурил меня брат, но легко улыбнулся, а я покачала головой и, обхватив вилку губами, проглотила свой завтрак.
– Очень вкусно. Спасибо.
– Давай быстренько доедай, а то скоро придёт твой врач, – при напоминании о моей болезни улыбка слетела с моих губ.
Я отвернулась, чтобы Давид не увидел мой понурый взгляд. Не хочу, чтобы он беспокоился и нянчился со мной. Я справлюсь. Я же сильная, поэтому я не должна сдаваться, а идти вперёд, как бы тяжело мне ни было. У меня есть для кого стараться, ради кого преодолевать все препятствия, выпавшие на мою долю. Поэтому я не должна показывать, насколько меня это задевает. А идти вперёд с высоко поднятой головой и ровной спиной, как бы тяжело и больно ни было.
Утихомирив свои чувства, что смерчем резко и неожиданно налетели на меня, я повернулась лицом к Давиду и улыбнулась. Не нужно, чтобы он переживал за меня. Всё будет хорошо. В первую очередь я сама должна в это верить.
Полонский посмотрел на меня пристально, словно догадывался, о чём я думаю, но я постаралась улыбнуться, не выдавая своих истинных чувств. Ему ни к чему знать о том, что меня беспокоит.
– Что-то случилось? – насторожился сводный брат.
– Нет-нет, – замахала ладонями перед собой. – Всё хорошо, – подтвердила свои слова кивком головы. – Я готова работать и трудиться, – улыбнулась, давая понять, что действительно всё хорошо.
– Хорошо, – согласился Давид, но я видела, что он мне не поверил, но ничего не сказал.
После того, как вся посуда была вымыта Давидом, а мной высушена полотенцем и аккуратно расставлена по местам – в этом он мне помог, – хозяин дома взял бережно меня на руки и понёс вновь наверх, в комнату, где мы сегодня вместе с ним спали.
Положив меня на кровать, устроился рядом со мной, забрав моё тело в кокон своих рук, а я устроила голову на его груди. Мои ладони обняли сильное тело, а рука Давида запуталась в моих волосах, с наслаждением перебирая пряди. От этого действия я как котёнок заурчала, а мужчина засмеялся, прижимая меня крепче к себе.
– Давид, – окликнула я мужчину.
– Что такое, малыш?
– Расскажешь про свою семью? – понимала, что это личное, и он имеет право не делиться со мной, но мне хотелось больше узнать о нём, о том, чем он жил.
– Тебе правда интересно?
– Конечно.
Немного помолчав, не переставая гладить меня по голове, родственник начал свою историю.
– Вырос я в состоятельной семье, но в жизни всего добился сам. Ни копейки не взял у отца, – согласно кивнула, потому что ни капли не сомневалась в том, что он всего добился своим трудом, и внимательно стала дальше слышать. – Отец постоянно был в командировках, в работах, не замечая ни меня, ни мою мать, – в его словах почувствовала горечь и крепче обняла его, прекрасно понимая и чувствуя, каково ему было.
Я росла почти точно так же. За тем исключением, что моя мать не обращала на меня никакого внимания, в отличие от отца, который души во мне не чаял.
– Я рос и видел, как матери больно, хоть она этого и не показывала. Она была сильной женщиной, но постоянно всё держала в себе, не показывая, как ранят её действия моего отца, – Давид вновь замолчал, и я почувствовала, как он напрягся всем телом, превращаясь в каменную статую.
В этот момент мне хотелось забрать всю его боль себе. А взамен дать тепло, всю свою любовь ему, чтобы он понял, как он мне нужен, важен. Что я его люблю. Люблю как никого и никогда.
– Она умерла, когда мне было двадцать. За полгода сгорела. Рак. Отец не делал ничего, чтобы её спасти. Он только и делал, что изменял ей.
По щекам потекли горькие слёзы. Всхлипнула. Прижалась плотнее к любимому мужчине, а он в ответ сильнее обнял меня. Нам не нужны были слова. Всё за нас сказали наши сердца, которые в этот миг бились как одно на двоих.
Я понимала боль Давида, потому как сама пережила смерть родного человека – папы, который был для меня всем в этой жизни. Он заменил мне мать, которой до меня не было никакого дела. Сейчас я поняла, что нас связывает – потеря близкого человека и если не ненависть, то что-то похожее на это чувство.
– Я всегда буду рядом с тобой. Я никогда не предам тебя, – прошептала я солёными от слёз губами и поцеловала в твёрдую грудь, аккуратно её погладив.
– Спасибо, что ты появилась в моей жизни, – тихий шёпот в тишине, сильные объятия и лёгкий поцелуй в макушку.
Глава 33
Александра
Я так люблю его. С каждым днём всё чётче и чётче это понимаю, отчего иногда мне кажется, что задохнусь, если не смогу прикоснуться к нему, прижаться. Вдохнуть его умопомрачительный запах, что с самого первого вздоха свёл меня с ума. Мне хочется находиться с ним рядом каждую минуту, каждую секунду. Я хочу быть с ним рядом всегда, что бы ни было.
Мне сложно описать все свои чувства, что рвутся из меня наружу. Мне так много хочется ему рассказать, показать, насколько сильны мои чувства к этому мужчине. Как он важен мне и на что я ради него готова. Но разве слова могут описать всю глубину моих чувств к Давиду? Нет. Это всего лишь слова, которые слетят с губ и через секунду растворятся в воздухе. А я хочу, чтобы сводный брат понял, что я его бесконечно люблю.
Хочу, чтобы Давид знал, что я люблю его вот таким, какой он есть, а для меня он самый лучший. Но, чёрт возьми, как же я боюсь его потерять. Каждую секунду, минуту, день, который мы проживаем с ним вместе, я боюсь, что он встанет и уйдёт. Потому что всё это ему осточертело, и он просто так жить не может: ухаживать за мной, кормить, купать и совершать все остальные процедуры. От одной мысли об этом меня сразу начинает колотить как в лихорадке, стоит только подумать, что я стану ему больше не нужна.
Но нет, Давид постоянно находится со мной рядом. Ухаживает за мной, пристально смотрит, будто пытаясь заглянуть мне в голову и узнать, о чём я думаю. Иногда хмурится и бывает злой, когда приходит после работы уставший и измученный, а тут ещё приходится за мной ухаживать. И я понимаю, что и на работе у него проблемы, но всё это он держит в себе, не показывая мне своих проблем, потому что он настоящий взрослый мужчина. А я слабая маленькая девушка, поэтому о его трудностях не должна знать.
Но как же иногда хочется, чтобы он все мне рассказывал, делился со мной, а не молчал. И когда я спрашиваю, что у него случилось, он говорит, что всё хорошо. Чтобы я не беспокоилась, а лучше настроилась на лечение, которое идёт полным ходом.
С того дня, как я живу в доме Давида, со мной стала заниматься женщина, Инесса Павловна, которую нанял мой сводный брат, чтобы я встала на ноги.
Каждый день я прохожу через адские муки, боль терзает всё моё тело. Но я, сжав крепко зубы, превозмогая боль, продолжала трудиться, пытаясь почувствовать свои ноги.
Я хочу снова встать на ноги и быть для Давида не только сводной сестрой, но и достойной женщиной для него, а не просто обузой, за которой приходится ухаживать.
Это так странно – заново учиться ходить, сгибать ноги в коленях. Изо дня в день я занимаюсь, невзирая на боль, и, как говорит мой врач, прогресс есть. С нашего первого занятия прошло два месяца, и понемногу я стала чувствовать свои ноги. Слабо, но всё же чувствительность начала появляться. И этому я была бесконечно рада, потому что, возможно, скоро я смогу встать на ноги. Конечно, о том, чтобы полноценно стоять, пока не может быть и речи, но хотя бы на костылях я смогу передвигаться.
Каждый день меня посещала Милка, которая так же, как и я, была рада, что я иду на поправку, хоть и микроскопическими шагами, но всё же прогресс есть – и это чудо. А мне хотелось быстрее поправиться и каждый день готовить завтраки любимому мужчине, ждать его с работы с горячими ужинами и счастливой улыбкой.
– Не спеши, девочка. Совсем скоро ты встанешь на ноги, но стоит поднапрячься и не сдаваться – и всё будет хорошо, – говорила, улыбаясь, Инесса Павловна, а я кивала, зная, что теперь точно всё будет хорошо.
В этот момент к нам в комнату, где мы сидели с женщиной и разговаривали, вошёл Давид. Я просияла, увидев его в дверном проёме. На губах мужчины была лёгкая улыбка, а глаза, кажется, искрились счастьем.
– Привет, – смущённо улыбнулась.
– Привет, – поприветствовал он меня, смотря прямо в моё лицо, не отрывая взгляда. И, оттолкнувшись от косяка двери, двинулся ко мне.
Не смогла сдержаться и потянула руки к нему, чтобы быстрее его обнять. Мгновение, и я уже на руках у этого сильного мужчины, что крепко и уверенно держал меня на руках, как самое ценное сокровище в мире.
– Я соскучилась. Очень сильно, – обвела пальчиками его шею и, приподняв голову, поцеловала колючую щёку.
– Моя малышка, я тоже очень соскучился, – Давид не отрывал от меня своих глаз. Я видела, что в них плещется счастье, радость за меня, потому что он слышал всё то, что сказала Инесса Павловна. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – немножечко соврала, потому что не хочу, чтобы он переживал. Во всём теле я чувствовала боль, суставы ног гудели от усталости, но это говорило о том, что у меня есть все шансы, чтобы наконец встать и сделать этого мужчину самым счастливым.
Мы не заметили, как Инесса Павловна покинула нас. В комнате мы остались одни.
– Ты мне правду говоришь? – хмуро спросил Давид, пристально посмотрев на меня. Повернулся со мной на руках и сел на кровать, удобно устроив меня на своих коленях. – Никогда не ври мне, Аля, – он положил ладонь на мою щёку, а я, прикрыв глаза, прильнула к нему ближе.
– Я не хочу, чтобы ты переживал, – тихим шёпотом ответила.
– Я всегда буду о тебе переживать, родная. Но я хочу знать всё то, что ты испытываешь, что чувствуешь. Мне это важно знать. Никогда мне не ври.
– Хорошо, – обняла его, прильнув к нему всем телом.
На мою макушку легла большая ладонь, а вторая оплела сильнее мою талию. Давид склонил голову ниже, зарывшись в копну моих волос.
– Ты моё самое дорогое сокровище, – от его слов по моей коже побежали мурашки. Я сильнее прижалась к нему.
Я не смогла ответить что-либо – горло сдавило в тиски. Тяжело вздохнула, потёрлась носом о его грудь, на что меня с нежностью поцеловали в макушку. Я знаю, что Давиду не нужны мои слова о любви, потому как он и так всё чувствует, как, собственно, и я сама.
Дни довольно быстро сменяли друг друга, и к нам приближался Новый год. Зима в этом году была по-настоящему холодная, и, хотя в нашем доме было тепло, я всё сильнее и ближе каждую ночь прижималась к теплому мужскому телу, что держал меня в коконе своих жарких и нужных рук.
С первого дня моего пребывания в доме Давида мы жили в одной комнате, спали вместе и всё свободное время проводили тоже вместе. Нам было хорошо вдвоём, а я себя чувствовала как никогда счастливой и нужной.
Но иногда, когда я дома оставалась одна, тоска скрючивала меня. Я скучала по матери, которая ни разу не появилась ни в клинике, ни тем более не позвонила, отчего на сердце давил тяжелый камень, и казалось, что я вот-вот задохнусь. Мне было больно и обидно. Но ещё больше я скучала по отцу. Он снился мне, говорил, что любит своего маленького Хвостика и что дико скучает. Но я должна быть сильной и стойко вынести испытания, что мне уготованы.
Говорил, что Давид сделает меня счастливой, и чтобы я ему верила – он никогда меня не обидит. Впрочем, я и сама это чувствовала, знала, что он не сможет сделать мне больно. Сводный брат иногда так смотрит на меня, что у меня дыхание задерживается, а потом сердце начинает громко стучать.
Я упорно занималась и всё больше и лучше стала ощущать свои ноги. Однажды я попросила Инессу Павловну не говорить Давиду о моих успехах, желая сделать ему сюрприз, и она с восторгом поддержала мою идею.
– Саша, тебе нужно попробовать двигаться. Ты можешь попробовать сесть на кровати и свесить ноги? – я кивнула, хоть и было совсем страшно. Я боялась, что мне будет дико больно, я не смогу сдержать свои эмоции и закричу, но Инесса уверяла меня, что мышцы разработаны, и я не буду ощущать сильную боль.
Я придвинулась к краю кровати и попробовала свесить сначала одну ногу, потом другую. Сначала я почувствовала покалывание в пальцах ног, затем оно стало пониматься выше, подбираясь к коленям, а потом и к тазу.
Я заулыбалась, но тут же сделала серьёзное выражение лица, чтобы не спугнуть тот миг счастья и удачи. Боль была, но лишь её легкие отголоски, что ещё больше меня радовало. Тяжело вздохнула и сделала этот рывок – у меня получилось. Сидеть без поддержки было тяжело всё равно – моя спина напрягалась, а руки впились в край кровати. Подскочив к мне, Инесса придержала мою спину, а я рвано выдохнула.
– Молодец, девочка, – услышала рядом с собой приятный голос доктора, благодаря которому я наконец могу двигаться. Пусть ещё не ходить, но и это всё временно.
– Мы ещё немного с тобой позанимаемся, а через пару дней я принесу костыли, и мы попробуем с тобой встать. Хорошо?
– Я боюсь, – я вся сжалось, страх сковал меня, и постепенно я стала чувствовать нарастающую боль в теле.
– Так, успокойся. Дыши глубоко. Давай вместе со мной, – Инесса говорила мягко, обволакивающе. – Вдох-выдох. Вдох-выдох, – и я дышала вместе с ней, проделывая простые упражнения. – Ничего не бойся. У тебя всё получится.
– Эй, народ, – внезапно услышала я звонкий голос подруги, который разнесся по всему дому.
На губах заиграла улыбка.
– Мы здесь, Мил, – позвала подругу.
Через мгновение девушка влетела в нашу с Давидом комнату, да так и остановилась. И я понимала её шок и всё то, что она чувствует.
– Вот это да, ты сидишь! – потрясенно, но в то же время радостно проговорила подруга. Я кивнула смущаясь. – А Давид знает?
– Нет, – покачала головой. – И не хочу, чтобы он знал.
– О’кей. Я молчок, – и, приблизив к губам пальцы, сделала движение, будто закрывает губы на замок, а ключ выкидывает. Я рассмеялась.
Инесса Павловна с помощью Милки помогла мне прилечь и сказала, что придёт завтра, оставив нас наедине с подругой. Подруга меня покормила и уселась со мной рядом болтать без умолку, рассказывая, что вчера с ней приключилась: когда ехала от меня к себе домой, то познакомилась с каким-то мужчиной, который предложил её подвезти. Она, конечно, сначала не согласилась, но тот был настойчив и сказал, что так просто от неё не отстанет.
– Вот и сегодня он сказал, что заедет за мной.
– Я рада за тебя, Милка.
– Я тоже, Аль. Ты должна ходить и наконец быть счастливой. Вон как смотрит на тебя твой Давид, будто съесть хочет, но и в то же время защитить и никому не отдавать. Он любит тебя, – её голос стал тише, а в моих глазах собрались слёзы от её слов.
Я знала, что мужчина очень дорожит мной, но любовь ли это? Хоть мне будет и просто привязанности достаточно, потому что я его по-настоящему люблю.
– А если нет? – покачала головой.
– Любит, Сашка. Поверь, если бы не любил, он бы с тобой так не нянчился. Любит, – а я на её слова просто крепко обняла подругу, загадав желание, чтобы то, что она сказала, было правдой.
Потому что без него я просто пропаду, умру. Меня просто не станет. Я поняла, что он намного важнее балета, которым я грезила с самого детства. Он стал важнее всего на свете. Мой сильный мужчина, которого я люблю. Люблю так, как ещё никто и никогда не любил.
Только ради него я пытаюсь встать на ноги и жить, дышать. Дышать Давидом. Жить этим мужчиной, который стал для меня центром моей вселенной.
Сводному брату мы, как и договорились, не стали ничего говорить, а продолжили дальше заниматься. Скоро Новый год, и я хочу сделать для него подарок – выйти ему навстречу своими ногами, пусть и с поддержкой в виде костылей.
Первое время было неудобно, больно, но терпимо. Я передвигалась медленно, словно черепаха, и заново пыталась ходить, хоть и давалось всё это с трудом. Шаг – глубокий вдох. Ещё шаг – выдох. Инесса говорит, что я меньше должна волноваться и переживать, а просто расслабиться, и тогда мне будет легче.
И с каждым шагом я чувствовала себя легче, даже лучше. С того дня мы всё больше стали ходить. Мила и Инесса, которая стала мне очень дорога, были рядом, поддерживали меня, чтобы я не упала. На первый этаж мы не спускались, потому как пока это было опасно из-за лестницы, но на втором этаже скакали как ламы. Хотя это было далеко не так. Но всё лучше и лучше я ходила.
В тот день я проснулась раньше Давида и просто лежала рядом, не шевелясь, рассматривая любимого. Не удержавшись, протянула руку к его лицу, очерчивая каждый его контур тонкими пальчиками, улыбаясь. Мужчина лежал с закрытыми глазами, но его дыхание сбилось, что говорило о том, что он уже проснулся и наслаждается каждым моим касанием.
Потянувшись и слегка приподнявшись, но так, чтобы Давид не понял, что я могу уже немного управлять своими ногами, поцеловала его в обнажённую грудь, широкие плечи тоже не остались без внимания, которые, кажется, любила больше. Он был весь такой большой и сильный, что дух захватывало.
Чёрная чёлка заслонила мне обзор, я потянулась к ней, чтобы откинуть волосы, но мне не дали даже дотронуться до них. Резко, но осторожно и нежно захватили моё запястье в плен.
– Не дала мне поспать, проказница, – его губы зашевелились. А я не смогла сдержать лёгкий смех.
– Не-а. Я просто соскучилась по своему мужчине.
– Вот как, – Давид приоткрыл глаза, в которых я увидела озорные смешинки.
И резко, так, что я не смогла понять, перекинул меня на спину и навис сверху.
– Нужно тебя отшлёпать, женщина, – его руки исследовали моё тело, и я ощутила, как в бедро упирается что-то твёрдое.
Он хочет меня несмотря на то, что я всё ещё калека для него и – как он пока ещё уверен – не могу ходить. Но он всё равно меня желает. Потерпи, любимый. Обещаю, совсем скоро я подарю тебе то, что ты так хочешь так же сильно, как и я.
– Я не против, – и, приподнявшись, я поцеловала быстро в губы.
Но вместо того, чтобы завладеть моими губами, Давид сгрёб меня в охапку и прижал сильно к себе, отчего мне казалось, все мои рёбра треснут.
– Если бы ты только чувствовала, – пробормотали мне куда-то в шею, покрывая мою кожу мурашками.
– Я чувствую, родной, – ответила ему двусмысленно, потому что чувствую не только всё его тело своим, но и то, насколько я ему нужна.
Меня только сильнее сжали в тисках объятий, а я, наслаждаясь приятной болью, запуталась в его волосах пальчиками, ласково перебирая пряди.
Мы быстро покушали, и я проводила Давида на работу. Скоро должна прийти Инесса: у неё есть свои ключи, поэтому сама сможет открыть.
Женщина пришла буквально через полчаса, и мы вновь стали с ней работать над моими ногами, которые с каждым днём чувствовались всё лучше, и двигаться мне было легче, чем в первые дни. Позже пришла Милка. Мы пообедали, потом вновь стали делать специальные упражнения.
Сегодня я решила встретить любимого на костылях – сделать ему сюрприз, потому что ждать уже не было сил, поэтому попросила Инессу оставить костыли при мне. Она согласно кивнула и около шести ушла домой.
Я сидела в кабинете Давида в его кресле и читала какую-то книгу, но всё никак не могла сосредоточиться на тексте, потому что начинала сильно беспокоиться за мужчину, которого всё не было дома. Стрелка часов перевалила за девять вечера. Я пыталась позвонить, но абонент не отвечал, и тогда ещё больше я начала переживать и накручивать себя.
Отложив толстую книгу в сторону и взяв в руки костыли, аккуратно приподнялась. В этот момент в доме хлопнула дверь. Я вздрогнула. Давид. Нужно его встретить, но быстро передвигаться я не могла.
Как же я соскучилась, распереживалась. Ох, если бы с ним что-то случилось, я не знаю, что бы было со мной… Попыталась прогнать плохие мысли и двинулась в сторону выхода из кабинета, как возле двери резко остановилась.
– Зачем ты здесь появилась? – громкий, грозный голос разнёсся по всему дому, отчего я вздрогнула и вся сжалась.
Что происходит? Кто появился? Может, Лана, которую я не видела со дня свадьбы наших с Давидом родителей? Сделала осторожный шаг вперёд и остановилась, прижавшись к стене. Прислушалась.
– Я хочу знать, как Саша, – от этого голоса всё моё нутро сжалось, а с губ слетел тихий вскрик.
Резко сжала губы, прикусив нижнюю, чтобы не выдать себя, и ещё ближе придвинулась к закрытой двери. Знаю, что некрасиво подслушивать, но понимала, что по-другому просто не могу.
– Она тебе не дочь. Об этом нужно было думать, когда она попала в аварию, после которой её ноги отказали, – зло выплюнул мой мужчина.
– Она тебе не больше нужна. Ведь это Александр попросил тебя присмотреть за ней. Она тебе не нужна точно так же, как и мне. Всегда еле терпела её. Она не моя дочь, и я не обязана за неё волноваться и переживать.
Из моих лёгких будто разом выкачали весь кислород. Я не могла сделать ни вдоха, ни выдоха. Только хватала ртом воздух, будто выброшенная на берег беспомощная рыба.
Нет. Нет. Нет!!!
Этого просто не может быть. Как так?..
– Она не была мне нужна, – услышала такой родной и любимый голос, который в эту самую секунду меня убил.
Слёзы текли по моим щекам. Я уже не могла их сдерживать, а просто позволяла им катиться из моих глаз. Мою душу словно вырвали с корнем.
“Не была нужна”…
Его слова эхом звучали в моей голове. С силой сжала дерево в своих руках. Я не нужна Давиду… Тогда зачем он со мной играл? Его нежность, теплота во взгляде. Руки, которые так крепко меня обнимали, словно боялись потерять. Зачем всё это?..
Я ничего не слышала. Мне было адски больно, весь мир вокруг меня словно замер. А я ведь ради него, превозмогая боль, пыталась встать на ноги и сделать его счастливым. Ведь он мне нужен.
“Верь Давиду. Он никогда тебя не обидит”, – эти слова резко всплыли в голове. С силой зажмурилась и через боль, которая выворачивала меня наизнанку – не от слов, как оказалось, не родной мне матери, а мачехи – а от слов Давида, которого я всем сердцем любила. Я обхватила костыли и сделала шаг вперёд.
Я хочу, чтобы Давид мне прямо в лицо сказал, что я ему не нужна. Я хочу увидеть это в его глазах и понять, правда это или же нет. Он не может врать. Глаза его никогда не врут.
Осторожно вышла из своего укрытия. Моё лицо было всё в слезах и, скорей всего, глаза уже опухли. Но мне было всё равно. Я хочу посмотреть в его глаза.
Когда я вышла из кабинета Давида, то увидела, как Полонский стоит возле моей нематери и зло ей что-то говорит. Я видела, как он весь напряжён, а на руках выступили вены. Давид. Любимый.
Нет. Он просто не мог со мной так поступить. Я же ему нужна. Я же видела, чувствовала. Поэтому сейчас все его слова не могли быть правдой.
Сейчас я подойду к нему, и он всё мне объяснит. Я ослышалась. Неправильно поняла. Наверняка, он имел в виду что-то другое. Мне надо просто посмотреть на него, увидеть его взгляд. Тогда он не сможет мне солгать, потому что я увижу правду.
Слёзы текли по моим щекам, превращая окружающие предметы в размытые пятна, а я даже не могла смахнуть их, потому что слишком сильно вцепилась в свои костыли, боясь упасть.
Продвигаясь вперёд, я не заметила, как зацепила костылём стоящий неподалёку стул, ненароком с шумом двигая его с места, и от этого раньше времени привлекла к себе внимание.
Две пары глаз резко повернулись ко мне. Кажется, они очень удивились, что я так неожиданно возникла здесь. Лицо моей ненастоящей мамы исказила гримаса шока, а вот в глазах Давида я увидела всепоглощающую боль, которая внутри меня отозвалась не меньшей тревогой.
– Аля! – крик-хрип Давида.
