Текст книги "Из леди в служанки (СИ)"
Автор книги: Анастасия Чудная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Я никогда не перевязывала ран и даже не представляла с чего начать.
– Вы собираетесь стоять и смотреть как я истекаю кровью? – Гамильтон пытливо смотрел на меня, но в голосе не было и намека на недовольство. Скорее дружеское подначивание. Что же с ним случилось?
Я приблизилась к герцогу и уселась подле него.
– Что мне делать?
– Для начала хотелось бы, чтобы вы сняли этот чепец.
О чем он? Я непонимающе глядела на его светлость, но его здоровая рука уже тянулась к моей голове. В следующий миг уродливый чепец уже летел в сторону.
– Так гораздо лучше.
Неужели? А по чьей вине, я оказалась в таком положении? Но спорить с ним не хотелось. Особенно, когда герцог был в таком необычном настроении.
– Лорд Гамильтон, может мы все-таки займемся вашей раной?
– Разумеется.
– Так с чего же начать? – повторила я свой вопрос, чувствуя себя глупо, хотя комедию тут ломал он.
– Оторвите кусок бинта и смочите спиртом, потом приложите к руке.
Я поступила так, как велел Гамильтон. Меня сильно смутил момент, когда пришлось взять его руку в свои, но еще больше смутил тот факт, что от ладони герцога уже пахло спиртом, точнее алкоголем! Я испытующе посмотрела в лицо Гамильтона, но его светлость абсолютно спокойно наблюдал за моими действиями.
– У вас очень нежные руки, – неожиданно сказал он, отчего я случайно нажала на рану, – Ай! Вот, стоило только вас похвалить…
– Простите.
Возможно ли, что Гамильтон находился под действием алкоголя? Вел он себя крайне непривычно. Слишком расслабленно.
– Зачем вы пришли?
– Я хотела попросить у вас денег, – заявила напрямик.
– Опять?
– Не для себя.
– Это что-то новое, – протянул Гамильтон, – Теперь оторвите кусок бинта побольше и перевяжите.
Я сделала как полагалось и продолжила:
– В вашем доме работает служанка Лилли, и она мечтает попробовать десерты в «Вэлнийской роще».
– Один такой десерт стоит около десяти фунтов. Почему же я должен расщедриться ради этой служанки? Откуда такое рвение?
– Потому что она добрая и милая, но волею судьбы вынуждена всю жизнь прослужить горничной! И как только я верну себе свое имя, я обязательно заберу ее у вас!
Ох, не хотела я говорить последнее предложение. Гамильтон посмотрел на меня неописуемым взглядом.
– Я ценю ваш благородный порыв, – произнес он после некоторых раздумий, – Но согласитесь, я не могу себе позволить дать деньги Лилли.
– Но…
Гамильтон поднял руку:
– Не перебивайте. Не могу позволить, потому что это будет несправедливо по отношению к другим. Все трудятся равно. И кто трудится больше, то больше и получает.
Я сердито уставилась на руку, которую перевязывала.
– И чтобы избежать новых болевых ощущений, – сардонически добавил Гамильтон, – Могу вам предложить заработать на этот десерт. Поработайте еще один день сверх десяти, о которых мы договаривались, и я дам вам эти десять фунтов сейчас. Откуда они у вас, придумаете сами.
Гамильтон! Не может ничего сделать просто так!
– Я согласна.
– Вы даже не поспорили? – насмешливо спросил этот напыщенный индюк, – Похвально.
После его одобрительных слов в мой адрес, в груди как-то странно потеплело. И Гамильтон перестал быть индюком.
– Я закончила, – сказала и уже хотела было самостоятельно подняться на ноги… (как никак это дело стало для меня привычным), как герцог перехватил мою кисть и, легко подняв меня, мягко произнес:
– Спасибо.
– К вашим услугам, – вымолвила я, опасаясь смотреть в его бездонные зеленые глаза слишком долго.
Он тепло улыбнулся и отпустил меня. Кажется, его отношение ко мне менялось в лучшую сторону.
– Лола! Я уже было тебя заждалась. Где ты пропадала?
Лилли обеспокоенно всматривалась в мой облик.
– И где твой чепец?
Ох, совсем про него забыла! Но возвращаться за ним в кабинет к Гамильтону было как-то неловко.
– Кажется где-то слетел… Милорд поранил руку, – глядя на расширившиеся глаза Лилли, добавила, – Ничего серьезного. Идем скорее, пока наше свободное время не закончилось.
До зимы оставалось чуть более месяца, но уже сейчас вовсю хлестали ледяные порывы ветра, заставляя нас зябко кутаться в плащи. Капюшон все время приходилось придерживать двумя руками. Не самая лучшая погода для прогулок. Я с завистью смотрела на проезжавшие мимо нас экипажи, но денег, чтобы заплатить извозчику у меня не было. Зато были те самые десять фунтов, которые я получила взамен на еще один день работы служанкой. А потому, превозмогая желание вернуться в особняк и сунуть грелку к себе в постель, я упорно продолжала идти до «Вэлнийской рощи».
– Может нам стоит вернуться? – озвучила мои собственные мысли Лилли.
– Нет, мы скоро будем на месте.
– Куда же мы идем?
– Увидишь.
Во мне горело отчаянное стремление удивить и порадовать Лилли. Оно толкало меня вперед. Оно не давало развернуться и вернуть эти десять фунтов обратно лорду Гамильтону. Ведь я обрекала себя на еще один день этой мучительной каторги, где не было спокойного сна, но были боли в спине, где не было ежедневного купания, но были красные мозоли на руках, где не было вкусной еды и красивых платьев, но были синяки на коленях… И более того я на целый день отдаляла от себя избавление от проклятья. Стоило ли все это радости одного человека?
Наконец мы завернули за угол и оказались перед великолепным зданием гостинцы Лэндонбурга.
– Лола, зачем ты привела нас сюда?
На лице Лилли отразилось непонимание.
– Сейчас мы изобразим леди и ее служанку, и войдем в ресторан, чтобы отведать пирожное.
– Ты должно быть шутишь!
– Вовсе нет, – улыбнулась я.
– Я тебе не верю! Нет, нет, нет! Это невероятно дорого, я и за всю жизнь едва ли накоплю…
Лилли попятилась, но я твердой рукой ухватила девушку за локоть.
– У меня есть необходимая сумма.
Надеюсь Лилли не спросит откуда, потому что придумать я не успела.
– Но откуда? – чуть ли не шепотом спросила она.
Вот ведь! Какая любопытная.
– Не могу сказать, – ответила я как можно таинственнее, чтобы пресечь дальнейшие вопросы.
– Но ты не можешь потратить на это целое состояние!
– Могу.
– Боюсь, у нас ничего не выйдет…
Казалось, чем ближе мечта Лилли была к исполнению, тем больше она противилась.
– Еще как выйдет, – уверенно произнесла я, – Доверься мне.
Я выпрямила спину, расправила плечи и надела маску своей обычной надменности, которая явственно показывала всем, кто здесь настоящая леди. У меня не было ни шляпки, ни перчаток, но думать об этом было уже поздно. Вернув себе образ Виктории, степенным шагом, словно я только что вышла из личной кареты, где меня не продувал холодный ветер со всех мыслимых и немыслимых сторон, я направилась в сторону гостиницы. Надо отдать должное Лилли – она отстала от меня ровно на несколько шагов, хотя вжалась в себя так, словно мечтала исчезнуть.
Таким образом мы подошли к зданию и, без капли сомнения, шагнули внутрь. Почти без капли. Ресторан располагался на первом этаже, и как только мы прошли к столику, мигом обратили на себя внимание всех присутствующих. Интересно, что их смутило? Непокрытая голова? Или отсутствие какого-либо намека на мою обеспеченность?
Я уселась на стул с самым невозмутимым видом, будто посещаю подобные заведения чуть ли не каждый день. Собственно, на самом деле все так и было. Лилли не проронила ни слова.
К нам тут же подоспел официант. Видимо боялся, что мы что-либо утащим.
– Что желаете мисс?
– Будьте любезны, подайте чай на две чашки и крем-брюле.
Официант окинул меня пристальным взглядом.
– Оплата вперед.
Возмутительно!
– Возмутительно! – воскликнула я вслух, – Я впервые сталкиваюсь с подобным обращением.
Лилли безмолвно заерзала рядом.
– Такие правила действуют в отношении новых посетителей.
– Но я довольно часто бываю в этом месте.
– Извините, мисс, но я вас не припоминаю.
Это я тебя не припоминаю, заносчивый болван!
С самым оскорбленным видом, я достала десять фунтов и вручила их наглому официанту. Выгляди я иначе, он даже заикнуться бы не посмел!
Официант тщательно пересчитал деньги, вызывая у меня алый румянец негодования, а затем изрек:
– Не хватает одного фунта.
– Это невозможно. Там ровно десять фунтов.
– Все верно. Но заплатить необходимо одиннадцать, – заявил этот индюк, подозрительно покосившись на Лилли.
Лилли от нервов чуть ли не со стула подпрыгивала, готовая вылететь из ресторана в любой момент. Я кинула на нее грозный взгляд, который мигом пригвоздил девушку к месту. Еще чего доброго, выдаст нас с потрохами!
– Здесь должно быть какая-то ошибка.
– Никакой ошибки, мисс.
Я вдохнула поглубже и следующую речь произнесла самым ледяным из имеющихся в моем арсенале тоном:
– Я сделала вам одолжение, не потребовав позвать хозяина, когда вы попросили оплату вперед. Но сейчас я не намерена терпеть, как какой-то официант самым наглым образом пытается нажиться на даме благородного происхождения. Если вы немедленно не пошлете за хозяином, я сама отправлюсь к нему, и боюсь он будет далеко не в восторге от этого неприятного инцидента. А в качестве извинений, я потребую, чтобы вас уволили.
Лилли так сильно затаила дыхание, что казалось и вовсе перестала дышать. В ее глазах горели испуг и благоговение.
К моему удовлетворению в глазах официанта тоже загорелся испуг. Моя речь оказала на него нужный эффект.
– Вы правы, мисс. Вышла ошибка. Десерт скоро будет подан.
Он поклонился и ушел. Я же чувствовала себя просто восхитительно. Как же мне этого не доставало, поставить кого-либо на место.
– Лола, – зашептала Лилли, – где ты научилась так разговаривать? И как ты узнала про крем-брюле?
– Я часто путешествовала с Миссис Феррингтон.
Больше она ничего не спрашивала.
Спустя время официант принес поднос с чайником, молочником, сахарницей, двумя чашками и крем-брюле. Расставив все необходимое и разлив чай, он поклонился и спросил:
– Желаете что-либо еще, мисс?
– Благодарю. Вы свободны.
Лилли взирала на наш стол неверящим взглядом. Я добавила молоко в чай и подвинула крем-брюле в ее сторону. Должно быть присутствующим в ресторане предстала странная картина. Хозяйка угощает пирожным свою служанку! Пусть себе думают, что я эксцентричная особа. Уже вижу, как благородные матроны, в которых я признала знакомых моей матушки, поглядывают на нас, не скрывая свое неодобрение. Но мне было безразлично их мнение.
– А как же ты, Лола? – нахмурившись, спросила Лилли.
– Я не буду.
– Что? Я отказываюсь, если…
– Не говори глупостей, – оборвала я ее.
Но Лилли впервые и совершенно неожиданно для меня, решила проявить твердость характера. Сложив руки на платье и немного отодвинувшись от пирожного, девушка решительно произнесла:
– Я не могу позволить тебе спустить годовое жалованье на мою прихоть.
Я уставилась на нее в удивлении. Что это? Глупость? Благородство?
– Я уже спустила. И я не люблю сладкое, – добавила я, чтобы убедить эту вдруг ставшую упрямой девицу съесть наконец этот десерт.
– Так что, либо ты пробуешь десерт, либо все деньги были потрачены зря.
Условие было жестоким, я понимала это. Но куда Лилли было со мной спорить!
– Хорошо. Будь по-твоему, – сдалась она и взяла маленькую ложечку.
Надломив карамельную корочку и подхватив немного крема, Лилли отправила десерт в рот. Она зажмурилась, а когда распахнула глаза, они сияли неподдельным детским восторгом.
– Как же вкусно! В жизни ничего вкуснее не пробовала.
Я ей верила. Верила, что радость этого человека стоила лишнего рабочего дня.
Добравшись до постели, я наконец смогла обдумать все, что произошло за сегодняшний день.
Я сделала интересное открытие. Для человека, заслужившего мою симпатию, я была готова совершать самые безумные поступки, забывая о собственных потребностях. Я. Забываю. О себе? Ошеломляюще.
Больше чем размышления о собственной личности, меня занимала личность лорда Гамильтона. Вел он себя крайне необычно. Конечно, не настолько, чтобы не заставить меня работать служанкой еще один день, что было вполне в его духе. И все же. Неужели правда, что он выпивал? Образ герцога в моем представлении, никак не вяжется с человеком, который употребляет алкоголь до такого… расслабленного состояния. Но возможно у Гамильтона были на то причины?
День выдался очень насыщенным, и несмотря на сотни вопросов, стучащих в мое сознание, глаза закрылись сами собой.
На следующее утро все слуги были подняты в такую рань, что скорее можно сказать, нас разбудили поздней ночью. Все носились с поручениями в дикой спешке, будто нас впереди снова ждали свободные часы. Но к сожалению, это было не так.
– Сегодня мы ожидаем важного гостя. Все должно быть идеально!
Миссис Мэйсон не распространялась, что это за гость и откуда он. Слугам низшего ранга такая информация не предоставлялась. Дали задание – иди выполняй. Казалось бы, к прибытию важного гостя готовятся за несколько дней. Очевидно, что визит был неожиданным. Меня так и снедало любопытство.
Служанки по имени Молли (для меня все они были Молли) точно что-то знали, постоянно шептались между собой, искоса поглядывая в мою сторону. Но по неудачному стечению обстоятельств, я не могла подслушать их разговоры, без риска быть обнаруженной. На Лилли в этом вопросе надежды не было.
– Извини, Лола. Но я правда не знаю, что это за гость, – терпеливо отвечала та, когда я кажется уже в десятый раз заводила разговор на эту тему.
Экономка и дворецкий были придирчивы как никогда. Даже оставляли монетки под коврами, чтобы точно быть уверенными в чистоте всех уголков дома.
Полы, пыль, решетки, перила, ковры, мести, мести, мести. Я кажется ни разу за день не присела, не говоря уже об обеде! Несколько раз в поле моего зрения попадал Гамильтон. Но его светлость лишь задумчиво проходил мимо, не проронив ни слова. И только единожды удостоив взглядом, смотрящим куда-то сквозь меня. Страх, что в холле нас могут услышать, не позволял мне обратиться к нему с вопросом о госте.
После обеда, который, кстати говоря, миновал мой желудок, меня отправили заниматься самым ненавистным занятием в мире. Чистить каминную решетку. И почему, спрашивается, в Лэндонбурге не может быть лето круглый год? Тогда бы никто не топил эти камины. И никому бы не пришлось их чистить от золы. Особенно мне.
Я терла и терла, запястья болели, спина затекла, а о коленях и вовсе лучше было не вспоминать. Казалось за одно сегодняшнее утро я выполнила работы больше чем за всю предыдущую неделю! Точнее шесть дней. Но ведь это почти одно и то же?
На меня накатила дикая усталость. Желудок недовольно ворчал, грозясь начать переваривать сам себя. Миссис Мэйсон велела управиться до трех часов, иначе наказания не миновать. Я бросила взгляд в сторону часов, стоявших в столовой, у меня оставалось менее получаса, а работы было выполнено меньше половины.
Не могу, не могу, не могу! В приступе истерики я отбросила от себя щетку и бессильно привалилась к мраморной колонне. Почему я должна этим заниматься? Зачем стараться, если не успею? По щекам потекли слезы гнева и чувства несправедливости. Я опустила взгляд вниз на свои руки. Они были измазаны сажей, на ладонях краснели мозоли, кожа начала грубеть… Мои прекрасные белые руки! Я заплакала еще горше, мне было невыносимо жалко себя. И зачем только согласилась на еще один день? От этой малодушной мысли мне стало противно и гадко.
Щелкнул замок, за моей спиной послышались уверенные шаги.
– Виктория, я хотел с вами поговорить… Что с вами произошло?
В голову ударили две вещи. Гамильтон обратился ко мне просто по имени. И он хочет со мной поговорить?
Я хотела было вытереть лицо передником, но за сегодня он успел выпачкаться так, что с виду можно было подумать, что его неделю не стирали. Видя мою растерянность, Гамильтон великодушно протянул мне свой белоснежный платок. Он был таким чистым и свежим, что когда я посмотрела на свою руку, тянущуюся за ним, я заплакала вновь.
– Виктория, что вас расстроило?
Гамильтон поднял меня ноги и усадил в ближайшее к камину кресло. С трудом успокоившись, я хотела было обвинить герцога во всех своих бедах, в его черствости и его жестокости. Но я быстро поняла, что все это – напускное. И только жалостливо прошептала:
– Я не справляюсь.
– Почему вы так решили? – мягко спросил он.
– Миссис Мэйсон вернется в три часа, а я ничего не успела.
– Я сумею ее отвлечь, – лукаво произнес Гамильтон.
Это было так на него не похоже. А мне захотелось продолжать сетовать на свои трудности:
– Мои руки загрубели.
– Я подарю вам крем.
– Но я не смогу им пользоваться при других…
– Виктория.
Вот опять. Гамильтон так свободно ко мне обращается, вызывая необыкновенные ощущения.
– Вы обрели гораздо больше, нежели потеряли.
Как странно он выражается. Я нахмурилась, ожидая объяснения его слов.
– Вы плакали о своих руках? Но неужели красивые кисти вам дороже и ценнее чем то, что вы в себе нашли?
Я совсем запуталась в том, что говорил мне Гамильтон. Неужели физическая работа способна так пагубно влиять на работу мозга?
– О чем вы? Что такого ценного я приобрела?
Гамильтон тепло улыбнулся, а вокруг зеленых глаз появились мелкие морщинки, такие привлекательные. Так и хотелось потрогать каждую, погладить… Быстро отвела взгляд в сторону. Не приведи Господь, если нас кто застукает! Не говоря уже о том, что подумает сам Гамильтон, если я вдруг лишусь разума и осуществлю свои тайные желания.
– Несмотря ни на что, вы с завидным упорством преодолеваете собственные капризы, каждое утро надевая платье служанки. Полагаю, я не ошибусь, если предположу, что вы изменили свое отношение к чужому труду? И кажется даже нашли человека, к которому сумели привязаться?
Ох, неужели Гамильтон что-то прознал о моих тайных желаниях?!
– О ком вы? – осторожно спросила я.
– О служанке Лилли. Ради которой вы вчера произносили столь пламенные речи в моей кабинете. И даже пожертвовали еще одним днем свободы.
– О! Вы об этом, – вздохнула с облегчением.
– Надеюсь, вы не сожалеете о своем поступке? – Гамильтон посмотрел на меня, прищурившись.
– Нет! Только я так сегодня устала…
– Виктория, я очень вами горд.
Гамильтон слегка сжал мои пальцы, вызвав волну мурашек по всему телу. А от его слов румянец прилил к щекам. Они прозвучали лучше любого комплимента!
Герцог смотрел прямо в мои глаза, и мне впервые не хотелось сбежать подальше от этого внимательного, пронзительного взгляда. Что-то необъяснимое витало в воздухе вокруг нас, подталкивая в спину, заставляя приближаться друг к другу навстречу. Сердце радостно билось где-то в горле, а рука Гамильтона сильнее сжала мои пальцы.
Щелчок двери.
– Милорд, вы здесь! У меня безотлагательный вопрос, требующий вашего внимания…
Дворецкий отвлекся на шум и с удивлением воззрился на мою спину, чуть ли не полностью скрывшейся в камине.
– Пройдем в мой кабинет. И вызови ко мне миссис Мэйсон.
– Будет исполнено. Мисс Лола, – обратился дворецкий ко мне, – Не стоит так…усердствовать. Чего доброго, весь пол сажей измажете.
Гамильтон и старший слуга покинули столовую. Я выползла из камина и потерла ушибленные колени. Как только до моих ушей донесся звук открываемой двери, я в ту же секунду бросилась на пол и схватила щетку. Сердце колотилось как обезумевшее. Подумать только, нас чуть не застали! За поцелуем! Которого в общем-то и не было. Но это детали.
Джеймс Гамильтон хотел меня поцеловать… Значит ли, что мои чувства взаимны? И что же теперь делать? Я – служанка в его доме. Разумеется, временно. Но что с нами станет, как только проклятье падет? Меня не покидало ощущение, что герцог воспылал нежными чувствами к Лоле, а не к леди Виктории. И, пусть это прозвучит странно и маниакально, но я даже приревновала сама к себе.
Экономка все не приходила, и я успела закончить свою работу. На кухне готовился грандиозный пир. Главный повар кажется решил превзойти самое себя, приготовив такие блюда, будто к нам приезжал сам король. А потому почти вся прислуга была задействована тут же. Бегали в погреб, мыли посуду, таскали воду. Значит гость вот-вот прибудет.
– Лола! Поможешь?
Меня окликнула Лилли, выглядывая из погреба. Не сказать, что не хотелось помогать. Просто есть хотелось больше. Однако всех прохлаждающихся слуг настигала миссис Мэйсон, а потому я покорно поплелась в сторону погреба.
– Ты не поверишь, что я узнала, – загадочным шепотом произнесла Лилли.
– Что же?
Я старалась вложить в свой голос максимум заинтересованности, ибо все мои мысли принадлежали только еде.
– Кто гость нашего хозяина.
Я уставилась на Лилли выжидательным взглядом. Признаться, эта новость уже не казалась мне такой интересной как в начале дня.
– И это даже не гость, а гостья! Невеста милорда из Мерики!
Под каким-то выдуманным предлогом я оставила Лилли в погребе, а сама незаметно для всех сбежала из кухни на чердак. Оказавшись в комнате для служанок, я заметалась из стороны в сторону, не отдавая себе отчета в том, что заламываю руки.
Этот подлец помолвлен! А вел себя как! Вероятно, Гамильтон полагал, что со служанкой можно не церемониться. И то, что недопустимо в отношении леди, допустимо в отношении горничной?! Не позволю!
Я кинулась к шкафу, готовая переодеться и никогда больше не ступать на порог этого дома. Но замерла на полпути. Виктория, не горячись. Меня так и подмывало снять эту ненавистную униформу и напоследок бросить ее в лицо герцога. На виду у его невесты! Но это удовольствие стоило бы мне целых ста фунтов… Сомневаюсь, что после моей выходки его светлость согласился бы заплатить мне хотя бы часть денег за отработанные дни.
Который раз мне предстояло переступить через собственную гордость, чтобы получить желаемое. Я чувствовала, что продаю себя. Нет, мне необходимо дойти до конца. Впереди оставалось еще четыре дня. Четыре дня, в течение которых я буду медленно умирать внутри… Необходимо держаться подальше от Гамильтона. И тем более его невесты! Не уверена, что выдержу лицезрение женщины, которой предстоит стать его женой. Предстоит жить в той самой комнате. В глубине души, в самой ее наивной части, я думала или надеялась, что эта комната, предназначенная для герцогини, однажды будет принадлежать мне. Как глупо!
Я смахнула слезы обиды, посмотрелась в зеркало и вернулась назад на кухню. Миссис Мэйсон кинула на меня неодобрительный взгляд, но я молча прошла к тазам с грязной посудой и принялась за свою работу. Чем больше я сосредотачивалась на деле, тем меньше в моей голове оставалось места на всякие неприятные мысли. Теперь работа была моим спасением.
Прибытие невесты… (Фу, какое слово неприятное!). Прибытие гостьи для меня никак не ознаменовалось. Разве что, с началом ужина, стало ясно – все жильцы собрались в столовой. Какое счастье, что за столом прислуживали лакеи! Боюсь, я бы могла надеть тарелку супа кому-нибудь на голову.
– Лола, будь добра, отнеси это в гостевую комнату на втором этаже. Третья дверь справа.
Экономка вручила мне в руки медную грелку. Кому же она понадобилась? Ужин еще не закончился, еще даже не успели подать десерт. Краем уха я подслушала, что девушка прибыла вместе со старой родственницей, возможно тетей. Наверное, немолодой организм не выдержал долгого путешествия.
Я поднялась на второй этаж, отсчитала нужную дверь и вошла в комнату, ожидая увидеть в постели пожилую женщину. Портьеры были плотно задернуты, у изголовья кровати стояла пара свечей, еле-еле освещающих что-либо в радиусе метра. В камине ярко полыхал огонь.
Я принялась закладывать угли в грелку, стараясь не обжечься. Закончив, я подошла к постели и засунула ее между периной и одеялом.
– Благодарю вас.
Голос слабый, но совершенно точно этот голос не мог принадлежать старой женщине, а значит… Я как можно пристальнее вглядывалась в тени на подушках, но так и не смогла ничего рассмотреть.
– Это все, можете идти.
Голос явно намекал, чтобы я покинула спальню, что я и сделала. Мне не хотелось видеть невесту Гамильтона, но раз уж представилась такая возможность, то я ничего не могла поделать со своим болезненным любопытством. А еще меня сильно, невыносимо, безумно съедала ревность. Настолько, что мне было трудно дышать и переставлять ноги. Даже в глазах слегка помутилось. Как я собираюсь выдержать следующие четыре дня?
На другой день ненависть к Гамильтону только возросла. Поскольку ее объект не попадался мне на глаза, она продолжала копиться внутри, готовая взорваться в любой момент. Но воспитание и природная сдержанность не позволяли этому случиться.
Как я успела понять из разговоров слуг, эта мисс Петерсон так и не покидала стены своей комнаты. Завтрак ей относили наверх. Я немного позлорадствовала, поскольку слабое здоровье этой девушки мешало ей встретиться с герцогом. Все, что он мог, так это справиться о ее состоянии, лишь на мгновение заглянув к ней в спальню.
Напротив же, тетка этой мисс Петерсон отличалась отменным здоровьем и аппетитом. Ей постоянно что-то требовалось, и слуги то и дело бегали, угождая любой прихоти будущей родственницы милорда.
Мне совершенно не хотелось видеть Гамильтона. Однако за собой я заметила, что чуть ли не каждую секунду оглядываюсь, а вдруг он пройдет мимо? Но только ради того, чтобы кинуть на его светлость взгляд полный льда и гордо удалиться. Насколько это возможно в платье горничной и тряпкой в руке.
В полдень миссис Джонсон, именно так звали тетю невесты, пожелала, чтобы в малую гостиную, где она обосновалась, подали чай и пирожные. Отнести поднос выпало мне. Не могу сказать, что мне было очень уж интересно посмотреть на эту женщину, а потому я равнодушно отнеслась к полученному поручению.
Малая гостиная выходила на сад, отчего здесь всегда было тихо и уютно. Миссис Джонсон со своим шитьем расположилась на диване в зелено-розовую полоску. Она была так увлечена своим занятием, что не сразу меня заметила. Услышав стук подноса, она все также не глядя, произнесла:
– Немного молока и два кусочка сахара.
Я налила чай, как требовалась. Кинув беглый взгляд на мое лицо, миссис Джонсон замерла, так и не донеся руки до чашки. Она внимательно оглядела меня еще раз, поджала губы и хмыкнула, а затем наконец ухватилась за чашку. Какое-то время эта женщина пила чай и поглядывала в мою сторону. Долго же мне здесь стоять? Находиться в этой компании было совсем неприятно. От миссис Джонсон исходила какая-то тяжелая, удушающая энергия.
– Давно ли вы здесь работаете?
Вопрос был столь неожиданным, что я даже вздрогнула.
– Недавно, – ответила я неопределенно.
Она хмыкнула вновь, но никак не прокомментировала мой ответ, а только сказала:
– Вы свободны.
Ух, как же она мне не понравилась! Все тело покрылось мелкой дрожью неприязни. А как высокомерно себя вела! Словно я грязное пятно, которое осквернило ее прекрасный вкус. Кстати, тюрбан на ее голове был совершенно безвкусный!
Именно в этот момент, когда все мое естество бушевало от негодования, в холле появилась фигура Гамильтона. Я хотела пройти мимо и все решала, взглядом какой степени холодности удостоить его светлость, как мне в голову пришла идея наградить герцога полным игнорированием с моей стороны. Но Гамильтон наплевал на все мои планы. Он решительно преградил мне путь, дотронулся до руки и тихо произнес:
– В моем кабинете. Через час.
Я не успела возмутиться его приказному тону, поскольку герцог тут же меня покинул. Самонадеянный индюк!
В течение этого часа меня раздирали самые противоречивые чувства и желания. С одной стороны, я ничего не желала слушать. С другой, очень хотелось, чтобы Гамильтон сумел найти такие оправдания, которые бы смогли меня убедить… Виктория, какие оправдания? Гамильтон помолвлен! Что бы он ни сказал тебе, это уже не имеет никакого значения. Сейчас, в этом самом доме, живет его невеста. Я не собираюсь становиться игрушкой в руках герцога. Может сейчас я и нахожусь в зависимом положении, но по рождению я леди, и ничто этого не изменит. А посему Джеймс Гамильтон для меня недосягаем.
По прошествии обозначенного часа, я все же решила дать герцогу возможность объяснить происходящее. В конце концов, его поведение в отношении меня было неоднозначным, и я имела полное право получить извинения. Я уверена, что Гамильтон не страдал приступами потери памяти, и не мог забыть о наличии невесты, а потому я сделала вполне закономерный вывод. Герцог намеренно искал удовольствия на стороне и решил воспользоваться моим положением.
Ну а я – глупая дурочка. Чуть ли не сама упала к нему в объятия. Я была оскорблена в своих самых лучших чувствах. Однако я не доставлю ему удовольствия видеть мои страдания. Холодность и неприступность – вот с чем я появлюсь в кабинете Гамильтона.
Приближалось время обеда. Мисс Петерсон все еще не была готова выйти на люди, а потому блюда с едой относили ей в комнату. Одна из служанок уже собиралась покинуть кухню вместе с подносом для невесты герцога, как появилась миссис Мэйсон.
– Эмма, постой! Передай поднос Лоле. Ее ждут.
– Меня? Но почему?
– Она еще вопросы будет задавать, – экономка закатила глаза и всучила мне тяжеленный поднос, – Ступай.
Мое удивление невозможно было описать словами. С чего бы вдруг мисс Петерсон понадобилась именно я? Вряд ли она вчера сумела разглядеть мое лицо, в комнате было слишком темно для этого. В голове не было ни единой догадки. А подниматься в спальню невесты Гамильтона при свете дня мне совершенно не хотелось. Что это за наказание такое?
Я с трудом открыла дверь, чуть не выронив поднос с едой. Как же здесь много блюд! Такую жену не прокормить. И зачем ей приборы на две персоны? Ответ на свой вопрос я получила, увидев миссис Джонсон, сидящую подле племянницы. Я перевела взгляд на девушку и с прискорбием должна была признать, что мисс Петерсон была очень даже хорошенькой. Густые волосы цвета пшеницы, аккуратный маленький носик, лицо сердечком, большие голубые глаза. Классика. Правда кожа и губы были бледными, и я в душе понадеялась, что это постоянная особенность мисс Петерсон, а не следствие упадка сил.
– Кэролин, дорогая, обрати внимание на эту горничную, – раздался голос миссис Джонсон, пока я ставила поднос на столик.
Надо отдать должное мисс Петерсон. Она воззрилась на тетушку таким же непонимающим взглядом, каким хотелось и мне.
– Его светлость герцог Аберкорн до недавнего времени был холостяком. И разумеется, в жилище холостяка могут служить особы, подобные этой.
Подобные этой?!
– Но как только ты, Кэролин, станешь герцогиней и хозяйкой этого особняка, и конечно же других поместий мужа, твоя задача не допустить, чтобы в доме работали горничные с такой внешностью.
Как они смеют обсуждать меня при мне же?! Еще и в таком дурном тоне. Пока я подбирала слова, чтобы осадить эту старушенцию, мисс Петерсон задала вполне логичный вопрос:
– Почему, тетя?
– Ты еще слишком молода и наивна, чтобы разбираться в таких вещах. И потому в Галнию с тобой отправилась я, а не твоя кузина.
