Текст книги "Должница (СИ)"

Автор книги: Амина Асхадова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 38.

Вся ошибка Руднева в том, что он излишне самоуверен. Он думал, что я буду ждать его появления сложа руки. Он считал, что, раз он поднялся столь высоко, ему не угрожает опасность. Предполагал, что до высокой птицы никто не дотянется.

Но он ошибся. Недостаточно подняться высоко, там еще нужно суметь удержаться.

Меня хотят вывести из клуба, но вместо этого я смотрю на Давида и пытаюсь найти решение. Я не понимаю, зачем я это делаю, но чувствую, что так нужно. Я знаю: Давид не причастен к этому. Он не хотел быть в этом бизнесе, его втянул Руднев – вот причина, по которой братья враждовали когда-то.

Руднев сыпется в угрозах. Начинается суматоха. Силы равны. Если я не уйду сейчас – Руднев, возможно, схватит меня вместе с остальными, совсем озверев.

Начинается война, скрытая от всех глаз и камер. Прямо здесь, в клубе, предназначенном для этого.

– Хотя, я сам, – усмехается Игорь и достает пистолет.

В считанные секунды он наводит дуло на Давида. Игорь зазнался, он многого хочет. Этим они были похожи с Рудневым. Он не чувствует опасность, которая уже близко. Нас просто убьют, если сейчас же не убраться.

– Нет, Игорь!

Я думала, что не успею. И ценой этого дня станет смерть Давида. Я бросаюсь прямо на вытянутую руку Игоря. Касаюсь ее своим телом, вышибая воздух из своей груди. Меняю направление оружия, готового выпустить пулю. И тотчас же слышу выстрел. Оглушающий, холодный, болезненный. Слышу его вместе с четко сработавшей системой.

Меня хватают и выводят из клуба через черный вход. На мрачной улице шел дождь, весенний хороший дождь. Здесь нас ждали три машины.

А в голове все также стоит большое крупное тело, падающее ничком – одно сердце остановилось этой ночью.

– Садитесь в первую, Аля Алексеевна, – распорядился охранник.

Уже из машины я наблюдала за изрядно потрепанным Игорем. Он сел рядом со мной на заднее сидение. Вблизи я увидела кровоподтеки и ссадины от потасовки.

Неужели оно того стоило?

Я вспомнила крики Руднева, и мне стало не по себе. Машина дернулась, я обхватила себя руками.

– Мы заберем твоего сына. Мы с тобой станем сильнее.

Его рука сжалась на моем колене. Мне поплохело. Кто мы? Он решил присвоить себе меня и Богдана, чтобы стать сильнее? После всего, что он пытался сделать?

В голове все еще крутился назойливый пазл, который никак не желал собираться воедино.

Мы отдалялись от клуба, а я судорожно искала пробел. Недостающую деталь.

– Сейчас мы двинемся в дом Руднева за ребенком. А остальные машины прикроют нас, уведут хвост Руднева.

Я оглянулась. Игорь был прав: по проспекту на огромной скорости неслись машины. За нами.

– Пригнись, – скомандовал он.

Я молчала, копаясь глубоко в себе. Я не была приспособлена к их миру – меня бросало то в дрожь, то в холод, а спокойствие нарушалось выстрелами, что пробивали стекла автомобилей. Тихо, но страшно.

Мы мчались все дальше и дальше. Вскоре хвост отвели, теперь мы ехали одни по каким-то закоулкам. А мысль, которую я пыталась поймать, теперь уходила под натиском тишины.

– Мы оторвались, Аля. Расслабься.

Но подобно щелчку системы мысль появилась передо мной. Я вскинула голову, устремив взгляд прямо в его глаза. Игорь улыбнулся, словно весь мир в его руках. Вероятно, наследник Руднева – и был его миром.

Давид не солгал – Маяк не их. С совершенной точностью Маяк был обманом Игоря.

– Это ты подослал Маяка?!

Улыбка сползает с его лица.

– Что? Аля, ты о чем?

Я уже не говорю, я кричу ему прямо в лицо и не понимаю, почему я не проснулась раньше.

– Все было ложью! Маяк был от тебя, вот почему он так быстро ушел из участка, – шепчу, пораженная безумной догадкой.

– Глупости, Аля.

– А полицейские… они были подставными. Ты знал, какое имущество отписал Руднев, знал, куда пойдет отчаявшаяся мать!

В считанные секунды лицо Игоря меняется, и я удостоверяюсь в своих догадках.

– Это была ложь!

Я кидаюсь на его фигуру, но в ответ – получаю удар. Сильный. До головокружения.

Как быстро раскрыты карты, как поздно они раскрыты…

– Замолчи. Сейчас мы заберем твоего сына, и ты будешь делать все, что я скажу, – потирает свой кулак.

Прижимаю руку к виску. Очень больно. Перед глазами все плывет, я теряюсь в салоне автомобиля. Спереди сидят двое охранников, говорят по рации с остальными машинами и делают вид, что ничего не видели.

Игорь сильнее. Есть только одно решение, которое может спасти, а может убить. Но так я остановлю машину.

Мы прилично оторвались от слежки Руднева и быстрее доедем до его дома, где наверняка будет ждать подмога Игоря. Наследник Руднева – важное оружие. Но еще Богдан – мой сын, и эта мысль заставляет меня рисковать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Игорь теряет ко мне интерес. Я молчу, сжавшись в углу машины, но смотрю в одну точку – на руль. Сижу справа, это удобно. Глаза видят четче, зрение возвращается, скоро будет поворот. Дорога, размытая дождем, поможет мне. Улицы пусты, стояла глубокая ночь.

Именно в повороте я бросаюсь вперед, откуда-то возымев огромные силы схватиться за руль и вывернуть его в противоположную сторону. А затем еще и еще, пока не получаю удар от водителя в живот. Меня откидывает назад со страшной болью, но машину уже понесло, и виляния не заканчиваются, а только лишь набирают оборот.

Водитель не справляется с управлением.

– Ты что делаешь?! – орет Игорь.

В одной его руке был пистолет, а другой он вцепился в мои волосы, но нас выкинуло так сильно, что в следующую секунду он приложился головой к стеклу и отключился. Я вцепилась в сидения с бешеной силой, участи водителя мне не хотелось – тот вылетел в лобовое, разбив всю голову. Летальный исход.

Звук битого стекла, крики, сигнализация – все смешалось воедино. Дождливая погода сыграла мне на руку, и даже слишком. Я потерялась в пространстве уже при первом перевороте и молилась, чтобы выжить.

Все произошло быстро. Машина еще покачивалась, крыша ее скрипела и звон падающего битого стекла не прекращался. В салоне воцарилась тишина. Я услышала свое бешеное дыхание, расцепила пальцы от подголовника переднего сидения и услышала звук дождя.

Звук дождя – это хорошо. Значит, я жива. Мы перевернулись несколько раз.

Рядом кто-то захрипел. Это Игорь, он жив. Сердце забилось чаще, нужно выбираться отсюда, но двери заперты, а весь мир перевернулся с ног на голову. В кромешной тьме я ощущала на себе только кровь, но не чувствовала боли. Состояние аффекта?

Зато я видела выбитое окно. И полезла туда – на свет уличных фонарей. Я чувствовала себя сломанной, выбираясь из перевернутой машины. Будто меня переехали несколько раз.

Дорога была мокрой и грязной, но свежий воздух облегчил дыхание. В машине пахло смертью. Я на свободе.

Передвигаться было больно, но оставаться на дороге не хотелось. Я скрылась в проулке за толстым старым деревом, но на большее меня не хватило – дыхание перебивалось, а сердце стучало так сильно, что слабели конечности. Я решила переждать несколько минут, мне нужно собраться. В полной темноте только изредка мигающие фонари освещали мне путь, когда я услышала визг тормозов.

Вероятно, полиция или обычные люди заметили аварию. Или нет? Ведь где-то поблизости был Руднев – они должны были догадаться, что мы ехали в первой машине.

Я обернулась, притаившись за деревом. Но после так и приросла к земле.

На дороге затормозил черный джип. Из него, подобно хищникам выбирались люди во всем черном. В одном из них я узнала Руднева – по походке и широким плечам. Следом вышел Давид – пуля, предназначенная ему, изменила траекторию и вошла в грудь его охранника. Он остался жив, я вздохнула с облегчением.

Братья приблизились к перевернутому автомобилю, фонари вместе с дулом пистолетов осветили салон машины – в ней остался Игорь без сознания и двое мертвых охранников. Пройдет еще несколько секунд, и он поймет, что меня там нет.

Сердце клокотало в груди как бешеное. Дышать было трудно из-за его громких ударов. Висок горел огнем от кулака Игоря, телу тоже пришлось несладко после переворотов. Я прислушалась.

– Далеко уйти не могла. Обыскать все! – скомандовал мой палач.

– Возможно, она вооружена, – голос охраны, – привести живой?

Я приросла к дереву, парализованная страхом.

– Только живой она мне и нужна… – прямая угроза Руднева, что за мою жизнь охрана лишится своей.

Он отдает приказ перетащить Игоря в свою машину. Зная Руднева, теперь Игоря ждет медленная и жестокая расправа – за унижение, за покушение, за меня… Его участи не позавидуешь, но что будет со мной?

Шмыгаю носом, обхватывая себя за плечи. До чего же больно. Но главное, что жива. Его охрана расходится на мои поиски. Слышу визг тормозов – подъехала вторая машина Руднева. Теперь мне точно не уйти далеко.

Поднимаюсь на ноги. Как назло, фонарь надо мной перестал моргать и застыл в ярком желтом свете. Его люди зашли с другой стороны дома – скоро будут здесь.

Но я опережаю их. Покидаю пристанище у дерева и приближаюсь к жилой пятиэтажке, за ней – дорога. Голос Руднева становится все ближе.

Он холодно отдает приказы:

– Ты – в следующий квартал. Взять живой. Без нее даже не возвращаться, понял?!

Мне кажется, выбора больше нет. Бежать не имеет смысла. Мое место рядом с Богданом, но для этого придется встретиться с ним. Лицом к лицу.

Я прямо чувствую кипящую ярость в Рудневе. И будет лучше, если я сдамся сама, чем меня приволочет его охрана. А они уже близко. Спиной чувствую.

Но вместо страха я испытываю облегчение, когда на подгибающихся ногах я выхожу в свет уличных фонарей, устремляя взгляд в напряженную спину своего палача.

Глава 39.

Страшно? Страшно.

Я даже не знаю этого человека. Я никогда не была близка с ним душой.

Я вышла из тени. Сделала шаг навстречу неизвестности. Рядом с Рудневым была перевернутая всмятку машина, они обыскали ее и перетащили Игоря, а затем отъехали от груды металла на безопасное расстояние.

Я видела Давида, он был в другой машине.

Тем временем Руднев продолжает отдавать приказы, не замечая и не чувствуя меня за своей спиной.

– Артем Ильясович…

Охранник первым замечает меня, его глаза округляются.

– Далеко уйти не могла, – продолжает злиться его хозяин.

– Артем Ильясович, кажется, мы нашли ее.

В ту же секунду, проследив за взглядом охранника, Руднев оборачивается. Я стою одна. Платье грязное, кое-где блестит красным, волосы и лицо, вероятно, в крови, а висок так и долбит болью. Красавица, ничего не скажешь.

Я сдалась. Руднев понимает это, но не верит до конца, поэтому его люди по щелчку его сильных пальцев хватают меня сзади, словно я вот-вот могла исчезнуть. Я действительно могла сбежать – недалеко, но могла, ведь пока они обчистят этот двор, пройдет немало времени. Но я не сбежала. Мое место рядом с сыном, даже если это место – адское пристанище Руднева.

Меня несут к машине. Я стараюсь не смотреть в его глаза, думая о своем. Например, о том, каким чудом мне удалось выжить в машине, погубившей водителя и охранника Игоря.

– В машину ее… – его голос охрип, и Руднев качнул головой в сторону своего внедорожника.

Меня затащили в салон, подобно преступнице. Двери заблокировались сразу, едва Руднев сел рядом, а в следующую секунду на моей руке защелкнулся наручник.

Поднимаю безмолвный взгляд, облизывая пересохшие соленые губы. Что он сделал?

– Лучше молчи, – хрипит он, велев мне закрыть рот.

И следом точно также он сцепил свою руку, фактически привязав меня к себе, а ключ от наручников положил в карман брюк.

Вот и все. Добегалась.

Он велел молчать, и я молчу, сцепив руки в замок. На правой ощущается жжение холодного металла. Руднев сидит у окна, а мне приходится двигаться по сантиметрам каждый раз, когда он тянет руку сильнее. Я остановилась почти рядом с ним и сжала челюсти.

Я снова дернулась вместе с тем, как Руднев поднял левую руку. Наручники неприятно звякнули, а запястье заныло от безысходности. Он кому-то звонил.

– Подготовь документы прямо сейчас, – он кому-то скомандовал.

Все тело болит, ну и пусть. Зато скоро я увижу сына. Сердце в груди затрепыхалось сильнее от этой мысли. Неужели увижу? Неужели все закончилось? Могу я надеяться на хорошее, если теперь я знаю правду? Руднев не пытался отправить меня в больницу, и не я, а Вика была разменной монетой. Сердце грелось от мысли, что скоро я буду рядом с Богданом.

Только одного я не понимаю: как быть с Рудневым? Что он хочет от меня? Почему уже несколько человек, один из которых – враг Руднева, назвали меня его слабостью?

Я думала, что мои мучения закончились, но сердце тревожно забилось при виде заброшенных зданий. Мы въехали в какой-то промышленный район. Я чуть пошевелила рукой, прилипая к окну, а мою шею тут же обвила сильная рука, прислоняя к кожаному сидению. Руднев был зол, и хватка его была больная. Наверняка останутся следы на шее.

– Ни одного движения ты не делаешь без моего ведома, поняла?

Яркие глаза Руднева впились в мои, а я вцепилась в его руку, пытаясь ослабить хватку. Он перекрыл кислород.

– Я задал вопрос. И лучше бы тебе подчиняться мне, Аля.

Не зря сердце билось тревожно. Глотая воздух, я едва киваю ему, но Рудневу этого недостаточно.

– Отвечай!

– Поняла, – прохрипела я.

– Артем Ильясович, мы приехали, – в зеркале я встретила сочувствующий взгляд водителя.

Едва я почувствовала свободу, как тут же закашлялась, но времени отдышаться мне не дали – Руднев потянулся на улицу, а ключ от наручников он оставил в машине. Значит, отстегивать меня не собирается. Жить буду.

Весна стояла прохладная, а верхняя одежда осталась в клубе. Я едва поспевала на каблуках, не успевая думать о том, что меня ждет на этом заброшенном заводе.

Здесь не было Богдана – это совершенно точно. И я не знала, что Руднев хочет взамен на мое желание увидеть сына. А он явно что-то задумал.

Первый фонарь встретился у скрипучей двери. Руднев распахнул ее передо мной, взглядом веля входить. Выбора не было. Внутри я поежилась, а в глаза впился до невозможности яркий свет.

Мы вошли в подвал, освещаемый одной грязной лампочкой. Она свисала с потолка к столу, к которому Руднев меня подвел. Надавив на плечи, он усадил меня на стул и тогда на противоположном конце стола я увидела третьего человека. Его привезли сюда заранее.

Мужчина лет пятидесяти молча протянул Артему документы. Я взволнованно облизала губы, внутри все пересохло от жажды и страха. Если меня он привез сюда, то куда дел Игоря? Что сделает с ним? Хотя это волновало меня в последнюю очередь, но все же судьба его предателей была мне интересна, ведь, по сути, я тоже являлась предательницей. Я связалась с его врагом.

– Я могу объяснить… – вызвался мужчина, поглядывая на меня с интересом.

Он адвокат, я пойму это позже.

– В объяснениях не требуется. Она подпишет все, – заявил Руднев.

Адвокат замолчал. Мое сердце билось гулко, я слышала каждый его стук.

Резкими движениями пролистав до нужной страницы, Артем припечатал лист передо мной. В мою правую, сцепленную металлом, ладонь он буквально всунул ручку.

– Подписывай.

– Что это? – осмеливаюсь поднять взгляд на Руднева, – имущество? Нужно переписать имущество?

Шершавая ручка замирает в моих руках, готовая тотчас же сделать злосчастную подпись. Пытаюсь прочитать договор сама, но головная боль не собирает слова воедино, а лампочка начинает дотошно моргать. Мои пальцы, измазанные в грязи и крови, пачкают бумагу.

– Это твой шанс вернуться к жизни с Богданом. Ты станешь моей женой.

Разъяснения Руднева короткие, но они заставляют меня сжать ручку со всей силой. Я была готова на все, но становиться его женой… это звучало абсурдно со всех сторон.

Тишину разрывает грохот. Руднев дергает стул рядом со мной и резко садится, больно хватая мое лицо своими пальцами.

– Я бы дал тебе время подумать, но выбора у тебя, откровенно говоря, нет. Подписывай, если хочешь увидеть сына, Аля!

В глазах стоит пелена, когда я понимаю, что это конец. Я сама подписываю себе золотую клетку и жизнь со зверем.

– Или ты ждешь помощи от Одинцова? Поверь мне, даже он бы согласился на это предложение. Все лучше, чем пытки. Веришь мне?

Руднев распаляется в агрессии. Он резко поднимается, отбирая у меня бумаги.

– Что ж… – он иронично усмехается, но глаза его серьезны.

А его голос… его голос сулит мою смерть.

– Я все подпишу, – шепчу хрипло.

Руднев смягчается. Он отпустил мое лицо, но на подбородке и губах я по-прежнему чувствую хватку его пальцев. Мужчина в темном уголке стола притворяется невидимым, наблюдая за преступлением.

– Умница, Аля.

Черкаю ручкой в углу листа. Ни о чем не думаю. Я лишена свободы теперь раз и навсегда. Размазываю чернила там, где велят. Голос Руднева становится добрее, а у меня в груди разгорается огонь.

Почти год назад я даже не подозревала, что стану женой Руднева. В страшном сне не снилось, что ради встречи с сыном я подпишу все это.

– Поздравляю вас, Артем Ильясович, – мужчина поднялся из-за стола и торопливо собрал бумаги, – все будет сделано.

Он вышел из подвала, а мы остались сидеть. Руднев не сводил с меня взгляда, а я все пыталась его отвести. Что еще здесь нужно сделать?

– Я хочу увидеть сына, – прошу я.

– Сначала расскажи мне, что у тебя было с Одинцовым?! – его взгляд пригвоздил меня к стулу.

В противном случае он будет меня пытать?

– Ответь, кого я взял в жены? – он злится от возможной измены.

– Я не спала с ним! Не спала, если ты об этом, – огрызаюсь в ответ на его жестокость.

Руднев прищурился. Почему его волнует это? Не все ли ему равно?

– У меня есть родимое пятно. Ты забыл? Спроси его о нем, так он не знает! Потому что мы не были близки… – глубоко вздыхаю.

Я устала. Я хочу домой, к сыну. Хочу смыть с себя грязь. И лечь в чистую от крови постель.

Но теперь я – жена Руднева. Жена человека, которого я ненавижу больше всех.

И ночь ещё не закончена.

Глава 40.

Мой муж – жестокий человек. И я не могу сказать, что не знала об этом, когда подписывала документы и почти добровольно становилась его женой. Руднев был жесток всегда, и за провинность приходилось расплачиваться, вот только какова будет нынешняя реальность – не догадывалась даже я.

Почти два года назад я встретила мужчину, которого полюбила. Как я наивно предполагала. Тогда я просто еще не знала, что любви не существует. Кирилл предал меня, и потому его смерть я даже не оплакивала. Я просто перестала чувствовать, ведь даже чуть позже к Давиду я не смогла испытать что-то большее, чем доверие. Давид до сих пор остался для меня загадкой, но теперь я думаю, что, будучи женой его брата, я смогу понять его мотивы, его мысли и то, из чего он состоит. Если Давид позволит.

А вот Игорь – это совершенно иное. Игорь был лишь мимо проходящей фигурой, а я для него – пешкой.

И никогда бы в жизни я не подумала, что скажу это, но получается, что Артем остался единственным человеком, который был честен со мной. Жесток, но честен – это стоило признать, не так ли?

Только одно связывало их всех – Кирилла, Давида, Игоря и Артема: в их кругах женщинами дозволено пользоваться. Даже больше – это считается нормой. Я сполна усвоила этот закон.

– Домой поедем позже. Сначала кое-куда пройдем.

Холодный голос Артема в сыром темном помещении был для меня связующей нитью и светом в конце туннеля – куда стоило идти. Здесь было темно и грязно, а с разных сторон нас встречали двери, открывать которые не было дозволено. А признаться честно, не особо и хотелось.

Но вскоре Руднев остановился и распахнул одну из дверей, заставив меня шагнуть внутрь маленького бетонного помещения. Я застыла изваянием и будто бы забыла, как это делать – дышать.

Удивительно: в этом заброшенном здании я стала женой Артема и здесь же, вероятно, я увижу смерть Игоря.

– Артем… – шепнула я, прикрывая рот ладонью.

Я хотела вернуться. Я хотела уйти отсюда, но Руднев поймал меня в свои руки и решительно развернул в сторону страдающего Игоря.

Его руки были подвешены за веревки. Я уверена, он едва чувствовал свои конечности. Ноги доставали до пола, но так, что ты уже не уверен – стоишь ли ты или висишь. Немой вопрос читался в его фигуре. Не думаю, что его глаза сохранили возможность видеть, но он точно нас услышал.

И испуганно дернулся.

Буквально этой ночью меня обуревала ярость на этого человека, а сейчас – сожаление к нему. Наверное, по этой причине женщины не правят этим миром. Жестоким – то ненавистным, то жалким – миром.

Мы находились здесь неприлично много минут, пока длилось наказание. Перед моими глазами, я уверена, еще долго будет стоять картина, где охрана Руднева выбивала правду из полуживого Игоря.

И вопросы были личные. Словно ничего другого не волновано Руднева.

Спала ли я с ним.

Согласилась ли я на предательство, когда мы с Игорем покинули клуб.

На что я была готова, чтобы вернуть сына? Какие рамки я уже перешла?

Под пытками жестокого человека лгать не станешь. И Игорь не лгал – сказал правду вплоть до произошедшего в машине.

Я почувствовала ладонь Руднева на своем виске и вспомнила про удар. Игорь тогда сильно приложился ладонью к моей голове, после чего я потеряла ориентир и решилась на аварию.

Я не шелохнулась от прикосновения горячей мужской ладони, но внутри у меня все застыло. Я услышала, как Руднев спрашивает о ссадине на моем виске. Да, это Игорь ударил меня. Скрывать бесполезно, его все равно убьют.

А затем его казнили.

Я вскрикиваю и прячу лицо в жесткой груди, обрамленной в белую сорочку. Артем прижал меня к себе. Ударить жену Руднева, оказывается, непростительный грех. Это дозволено только самому господину Рудневу.

…Мы долго шли обратно по такому же сырому и узкому коридору. Вот уже прошли мимо стола, на котором я расписывалась. Вышли на улицу, сели в машину и куда-то понеслись – все в прострации, от и до.

Всю дорогу до дома я думала только об одном: что уж точно не о таком бракосочетании мечтала некогда юная Авдеева Аля. Я и сейчас являлась юной, но в душе… в душе теперь мне словно сорок.

– Мы приехали домой.

Я очнулась от прикосновения. Тяжелая рука Руднева опустилась мне на макушку и… погладила волосы. Погладила нежно. Так, словно я представляла для Руднева какую-то ценность помимо того, что я мать его наследника.

Я распахнула глаза и застыла, не решаясь посмотреть в его жестокие глаза.

– Не бойся, – шепнул он.

Кто мне скажет, что все это значит? Это конец или только начало?

Я оглянулась. До этого мы двигались по частному охраняемому сектору и вскоре уперлись в двухэтажный дом. Несмотря на панорамное остекление для меня это отнюдь не уютный дом. Напротив, это золотая клетка.

Вот он – дом зверя. И я ступаю по нему медленно, прощупывая почву. Иду словно по болоту, ведь меня затягивает туда, куда идти совсем не хочется. Но там Богдан, там мой сын, и меня тянет туда сильно и безвозвратно.

– Шагай, – в спину настойчиво дышит Руднев, и я шагаю.

В доме я растерянно оглядываюсь в поисках детской. Кто с ним сейчас? Часто ли мой сын плакал? Заботился ли о нем хоть кто-то?

Руднев словно читает мои мысли и предупреждает:

– Он спит.

На глаза наворачиваются слезы.

Но я хочу увидеть его! И это желание очевидно для Руднева. Он расслабляет жесткие губы, его взгляд становится мягче. Этот мужчина в домашней обстановке уже не кажется таким жестоким, но я знаю, каким он может быть. Полчаса назад в подвале я увидела это своими глазами.

– Сперва помой руки. Второй этаж и направо. Первая дверь – детская.

Ступаю туда, куда он приказал. Не медлю ни секунды. Я помыла руки, протерла лицо холодной водой и выбежала из ванной. Поднявшись на второй этаж, я слышу обращение Артема – он говорит, что мне нужно искупаться, но я прячусь в детской раньше, чем он запретит мне встречаться с сыном. Наверное, это выглядит глупо – убегать, чтобы вот-вот тебя не вернули обратно, не отняли мечту, но ноги сами несли меня сюда. В детскую.

Здесь тихо и спокойно. Много места – детская по размеру была больше, чем наша с Кириллом съемная квартира. С кровати доносилось глубокое дыхание, там лежала какая-то женщина. Я подошла к детской и опустилась на колени тут же – ноги словно перестали меня держать.

Богдан лежал неспокойно, кряхтел и ворочался. Маленький комочек, на которого всем было все равно. Приставленная к нему женщина даже не шелохнулась – настолько крепко она спала, будто только сегодня днем она подрабатывала на стройке.

Меня охватила злость, но едва я положила ладонь на темную макушку, как у меня отлегло. Заботы, печали, страх. Будущее, прошлое, настоящее – все смешалось, оставив в этой смеси только хорошее. Маленькая мягкая ладошка обхватила мой палец, я улыбнулась, а Богдан притих.

Я глубоко вздохнула – впервые так легко и обыкновенно. Прикрыла глаза, положив голову на край кроватки, и умиротворенно закрыла глаза.

Кажется, что жизнь возвращается в свое русло. Наступает белая полоса, и ничего не помешает ей прочертить свою чистую линию. В эту ночь именно так и казалось.