Текст книги "Буря (ЛП)"

Автор книги: Аманда Сан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Да, – сказала я, но подумала: «Посмотрим». Он протянул руку, и этот жест выглядел таким робким, что я пожала его ладонь. Сквозь перчатку я не чувствовала его кожу, но представила, что его рука была холодной и шершавой.

– Тогда до встречи, дитя, – сказал он.

Он отпустил мою руку, и я оставила его среди увядающего парка Йойоги.

Томо ждал у входа в Отемачи, остановка оказалась у здания станции Токио из красного кирпича в европейском стиле. Я впервые видела его снаружи. Все вокруг выглядело так, слово пришло из Нью-Йорка, небоскребы из стекла и металла сверкали, дороги были переполнены машинами, отличалось лишь направление движения, знаки, написанные белыми кандзи, и висящие горизонтально светофоры.

Даже не верилось, что в нескольких кварталах отсюда стоит древний дворец.

Томо заметить было не сложно, он стоял, прислонившись к стене у входа на станцию. Он смотрел на маленький экран своего старенького телефона, пытаясь что-то разглядеть. И я отчасти понимала его стремление не тратить деньги отца, отстраниться от него.

Я подбежала к нему и крепко обняла. Он напрягся, глаза его расширились.

– Ои, – возмутился он, попытавшись высвободиться, но я не поддалась. Он перестал вырываться и мягким голосом спросил. – Как все прошло?

Я отпустила его и обхватила себя руками.

– Неплохо, вроде как. Не знаю. Он был нормальным, но… Я его, похоже, ненавижу.

Томо усмехнулся и провел ладонью по моим волосам.

– Конечно, – сказал он. – Ведь он бросил тебя. Никакой радуги и милых щенков в результате и не ожидалось.

Я подтолкнула его плечом, мы отправились в путь.

– Я хотела бы, чтобы все было хорошо, с радугой и щенками.

– Хмм, – сказал Томо, кивнув и постучав пальцем по губам, изображая серьезные раздумья. – Значит, тебе больше нравятся щенки?

Он пытался отвлечь меня, и я улыбнулась. Он меня понял.

– Как много щенков должно быть?

– Корзинка.

– Это было бы мило.

Он схватился за сердце, вскинув голову к небу.

– Как… обидно… – прошептал он. Прохожие поглядывали на нас.

Я захихикала и схватила его за руку, чтобы оттащить в сторону. Это было непросто, он упирался.

– Хватит! – выдавила я, смеясь.

Он вдруг перестал бороться и налетел на меня, придавливая меня к стене здания рядом с нами. Он смотрел на меня какое-то время, медные пряди челки почти закрывали его глаза, он обхватил руками мое лицо. Томо был так близко, что я ощущала его дыхание губами, и он прижался губами к моим. Прикосновение было мягким и холодным. Сколько он ждал меня на станции? Я знала, что так себя не вели на улицах Японии, но я не могла сейчас думать об этом. Мы были никем в Токио, и холодный ветер окружал нас, пока он прижимался ко мне теплым телом.

Холодный ветер напомнил мне о снеге в ресторане. Я отвернулась, заканчивая поцелуй. Томо коснулся губами моей щеки, спустился к шее. Сосредоточиться было сложно.

– Томо, – сказала я. – Та записка, что ты дал мне…

Он улыбнулся, все еще касаясь губами моей шеи.

– Ты не одна, – сказал он, слова дрожью прокатывались по моей коже, спускаясь по спине.

– Не в том дело, – сказала я, и он уловил тревогу в моем голосе. Он отстранился, все еще прижимая руки к стене по обе стороны от меня. – Листок меня порезал, – я показала ему царапину на пальце. Такие порезы я уже получала от его рисунков. – Записка вызвала снег прямо в ресторане.

Он недоверчиво смотрел на меня. Он сузил глаза и склонил голову набок.

– Что?

Я коснулась пальцами его челки, убирая ее в сторону, чтобы видеть его глаза.

– Она ожила, Томо.

– Нет, – сказал он. – Не может быть. Я ничего не рисовал, – он отодвинулся от стены и перевел взгляд на туннель улицы, ведущий к дворцу. Я вытащила из кармана промокшую записку и отдала ему. Он развернул листок, одинокая снежинка закружилась на ветру.

– Хитори джа наи йо, – прочитал он вслух, изучая записку. – Но я не писал ничего про снег.

– Не понимаю, – сказала я. – Как может случаться то, чего ты не рисовал? Или это как чернильные крылья, что появлялись у тебя? Чернила теперь творят, что хотят?

– Не на странице, – сказал Томо. Он моргнул, убирая листок с глаз. – Ох.

– Что?

– Любовь, – сказал он, разворачивая листок так, чтобы я видела кандзи.

– Аи, – повторила я. – И?

– Посмотри, из чего состоит иероглиф, – сказал он. – Верхняя часть обозначает коготь, – он обвел эту часть, и облако золотистой пыли слетело со страницы. – Это могло тебя порезать. Затем идет сердце. И посмотри на последнюю часть. Знакомо?

– Это начало кандзи, обозначающего зиму, – сказала я. Этот символ был фундаментом здесь. Конечно. Кандзи тоже были рисунками. Они менялись со временем, но они оставались буквами, что изображались в виде рисунков, пытающихся описать мир. – Английский тоже похож на это, – сказала я. – Все буквы что-то обозначают. Думаю, А напоминает рисунок перевернутой головы быка. И там есть части, похожие на рога.

– Теперь оживают и мои слова, – прошептал Томо. Он скомкал листок и спрятал его в карман. – Как мне сдавать экзамены?

– Давай сначала закончим с тем, за чем мы сюда прибыли, – сказала я. – Ответы в Императорских сокровищах. Так должно быть, иначе Аматэрасу не дала бы их императору Джимму.

Томо кивнул, и мы поспешили по улице к дворцу. Был ли камень Магатама здесь, среди современных зданий и магазинов? Япония была местом контрастов. Древние храмы стояли рядом с игровыми магазинами, а замки – напротив закусочных. Потому никак нельзя было угадать, что возникнет на горизонте в следующий миг.

Императорский дворец появился перед нами, как воплощенная в реальность фантазия. Сначала показалась полная людей дорога, затем ряд деревьев. А потом и стена из камня, окружающая дворец, возникла словно из ниоткуда, она тянулась сколько хватало взгляда. Глубокий ров окружал стену, как было и с замком Сунпу в Шизуоке.

Мы прошли по краю рва к вратам Кикье-мон, что были входом во дворец. Я не могла не подумать, как ров и каменная стена могла защищать от опасности, такой опасности, как другие Ками. От такой опасности, как Томохиро. Мы ведь могли прийти за Магатамой и со злым умыслом.

«А он все еще угроза, – рассмеялся голос в моей голове. – Он будет угрозой, пока ты не убьешь его».

Я покачала головой, прогоняя эту мысль, и заметила, что Томо прижал ладонь ко лбу, словно у него заболела голова.

– Я слышала голос, – сказал я. Звучало безумно, но он понимал, о чем я. Он знал, что голоса реальны, что это чернила.

– Я тоже, – сказал он. – Что тебе сказали?

– Глупые угрозы, – сказала я. – Но я им не верю.

Он кивнул.

– Хорошо. Не слушай их.

– Что тебе сказали? – ров проходил под широким мостом, ведущим к вратам Кикье-мон. Толпа туристов, как японцев, так и иностранцев, стояла там и ожидала начала экскурсии.

– Словно кто-то кричал в моей голове, – сказал он, проводя рукой по медным волосам. – Магатама. Камень нужен мне.

Я коснулась ладонью его руки, и он пожал мои пальцы. Ему было сложно находиться здесь, быть так близко к одному из сокровищ. Быть так близко к судьбе.

Экскурсовод поклонился, забрал наши билеты, и мы прошли за ним в императорский сад с остальными туристами. Он вел нас по дороге, выложенной из камня, огибающей здания. Нам объясняли, чем они были, но так быстро и на японском, что я не могла понять.

Я склонилась к Томо, пока мы шли.

– Какой план? Никто ведь не видел Магатаму, кроме семьи императора и его близких соратников, так? Как мы найдем камень?

Томо тяжело дышал, глаза его сияли.

– Не знаю. Я пытался найти хоть что-нибудь, но, видимо, камень хорошо охраняют.

– Ты не знаешь? – спросила я.

– Может, мы поймем, оказавшись достаточно близко, – сказал Томо. – Не знаю, как, но мне нужно оказаться там, Кэти. Камень зовет меня, – я же ничего подобного не слышала, ничего подозрительного не ощущала.

Дорога огибала деревья и вела к красивому мосту, что пересекал внутренний ров. Розовые и белые кувшинки плавали на поверхности воды, окруженные тысячами зеленых листьев, покрывших ров. Казалось, что по ним можно перейти на другую сторону. Покрытая водорослями каменная стена поднималась из воды под прямым углом, а здание за этой оградой напоминало уменьшенную версию замка Сунпу. Этажи черно-белого цвета воздвигались друг на друге, словно многоярусный торт.

– Фуджими-ягура, – сообщил экскурсовод, а для иностранцев добавил на английском. – Башня с видом на Фудзи.

Томо прижался плечом к моему плечу, голос его был тихим и мрачным.

– Башня не остановит меня. Я заберу то, что принадлежит мне.

– Мы пришли взглянуть на Магатаму, а не украсть, – прошипела я. – Или ты хочешь за решетку?

– Камень принадлежит мне, – сказал он, и я поняла, что что-то идет не так. Я взглянула на его глаза. Они были нормальными, не черными озерами, как я того ожидала. И голос принадлежал ему. Значит, он не потерял контроль. Тогда почему он так говорил?

– Камень принадлежит императору, глупый. Ты – не Тсукиёми, помнишь?

Он посмотрел на меня голодными глазами.

– Ты не понимаешь. Все обретает смысл. Мы должны были попасть сюда. Так мы сможем остановить Такахаши, Кэти. Цель Тсукиёми не уничтожить мир. Его цель – уничтожить Сусаноо.

Я сузила глаза.

– Что? Это звучит бессмысленно.

Туристы направились по деревянному мосту к садам в восточной части, но мы держались от них поодаль.

– Свет Магатамы словно сияет над всем, проясняет все. Это началось не с нас. Как и говорила Икеда, мы – новые воины, но война шла задолго до нас. У нас есть шанс покончить с ней раз и навсегда, прекратить эту вражду.

– Голоса, – сказала я. – Они лгут, помнишь? Не слушай их.

Но он покачал головой.

– В этот раз все иначе. Я знаю. Это не кажется неправильным.

Мост пересекли почти все, и мы последовали за ними. Но, как только мы оказались на другой стороне, Томо схватил меня за руку и потащил по берегу к каменной стене, чтобы нас скрыло основание моста. Я поскальзывалась на камнях, но Томо крепко держал меня за руку. Я коснулась туфлями воды, и из-за ряби на ее поверхности покачнулись листья кувшинок.

– Не самое лучшее время для плавания, – прошептал он.

– С ума сошел! – прошипела я. – Они нас арестуют.

Но они пока что не заметили, что мы отстали. Туристы шли по дороге, что скрывалась за деревьями. Когда они исчезли за поворотом, Томо схватился за край моста, поднимая нас на его поверхность.

– Не бойся, – сказал он. – Если они тебя найдут, говори на английском. Кричи, если понадобится. Скажи, что потерялась. Это мне придется беспокоиться, если нас поймают, как все это объяснить.

– Ох, спасибо, что напомнил, как я отличаюсь, – сказал я, он нахмурился.

– Не в том дело, – отозвался он. – Каждый самурай использует обстоятельства в свою пользу, так? Не играй по правилам. Используй свой статус иностранца, чтобы избежать проблем.

– Во-первых, мы – не самураи. Во-вторых, разве у самураев не было кодекса чести?

Томо остановился, разглядывая здания.

– Ну, да, – сказал он. – Я имел в виду пиратов, – он направился к дорожке, обрамленной деревьями, что шла вдоль главной дороги. Мне пришлось идти за ним.

– Как ты умудрился перепутать пиратов и самураев?

– Не важно, – сказал он. – Посмотри туда. Здание для гостей Дворца императора.

Это здание не было похоже на королевское. Оно больше напоминало очень длинный чайный домик, прямоугольное здание белого, серого и черного цветов. Оно не было роскошным, а, наоборот, выглядело простым. Туристы были чуть впереди, они фотографировали здания, шагая по прямой дороге.

Томо выглянул из-за угла.

– Нам нужно обойти здание, за ним будут три Дворцовых святилища. Мы проберемся мимо туристов, когда они повернут к Ямашита Дори. Деревья закрывают плохо, но шанс есть.

– А ты серьезно поработал, да? – спросила я. – Ты планировал это с самого начала?

Он покачал головой.

– Я искал, где может храниться камень. Остальное – инстинкт.

– Инстинкт мимо охраны не проведет, Томо.

Томо взял меня за руку, он содрогался от глубоких вдохов, лицо его уже почти светилось от адреналина. Таким я его видела только во время соревнования кендо или рисования.

– Нам нужно найти Магатаму, – сказал он. – Любой ценой.

– И ты думаешь, что камень там?

– Ты не видишь? – спросил он. Я присмотрелась, но ничего не замечала. – Не глазами, – сказал он, шутливо постучав по моему затылку. – Похоже на солнце. Камень источает тепло.

Я прищурилась, стараясь заметить огонек или приглушенный свет, но ничего не было.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую жар, словно горит пламя. И в Интернете говорилось, что там – храм Аматэрасу, храм Кашико-Докоро, так что сходится, – я закатила глаза.

Мы медленно прошли вдоль гостевого здания. Я надеялась, что в сам дворец, где жила королевская семья, мы пробираться не будем, но при этом я была уверена, что не мы первые пытались ходить по этим землям самостоятельно. Здесь точно должна быть стража или камеры наблюдения.

– Нельзя так делать, – сказала я.

– Уходи, если хочешь, – сказал Томо. – Туристы там.

– Томо, у тебя будут проблемы.

– Только если меня поймают, – возразил Томо. – И я уже придумал пару неплохих отмазок.

– Например? Полиция уже интересуется тобой после той драки с Ишикавой.

– Я мог потеряться, мог быть не в себе и не понять, куда забрел.

– Ой, можно подумать, они в это поверят.

– А потом я скажу им, что я Ками, а Такахаши хочет уничтожить мир. Не знаю! Мне просто нельзя попадаться, только и всего, – он раздраженно выдохнул, скользя взглядом по окрестностям, словно он злился, что мы теряем время. – Кэти, это ответ на все. Мир меняется, нам нужен камень, чтобы этому помешать. Я обещаю, что красть мы его не будем, ладно? Мне нужно только посмотреть.

Он направился к деревьям, что были рядом с еще одной башней, что была выше первой. Я осталась одна и смотрела то на уходящих туристов, то на Томо. Я была в ужасе. Но потом подумала про Джуна. Если камень поможет нам остановить его… если это остановит чернила в Томо… мы должны попробовать.

«Иди, – шептал мне голос. – Увидь правду».

Глубоко вдохнув, я последовала за Томо мимо деревьев. Он взял меня за руку, и дальше мы пошли вместе, миновав гостевой дом, направившись к зданиям Дворцовых святилищ.

Было недалеко, но каждый шаг сопровождало паническое биение моего сердца. Семья императора использовала Святилища для свадеб и церемоний, потому здания стояли близко к гостевому дому. Отбеленная стена окружала храмы, черное покрытие лентой окутывало их. Слева были огромные врата, за ними виднелись три изогнутые крыши на вершинах трех небольших храмов коричневого и белого цвета.

– Магатама в центральном, – прошептал Томо.

Меня подташнивало, я была готова к тому, что кто-то схватит меня и отправит в Нью-Йорк. В любой момент мы могли задеть какую-нибудь сигнализацию. Может, что-то незаметное мы уже активировали.

– Ты в порядке? – тихо спросил Томо.

– Разве здесь нет камер? – сказала я. – Это, в конце концов, Дворец императора. Нас обнаружат, иначе никак.

Томо указал на стену вокруг святилищ.

– Там, – сказал он, мои глаза расширились. Камера наблюдения. Точнее, три на этой стороне. Я замерла, паника подкатила к горлу. Нас поймают.

– Мы уже далеко от группы, потерявшихся играть поздно.

Томо улыбнулся, хотя взгляд был мрачным.

– Мы можем сказать, что сбежали, чтобы заняться любовью.

– И решили зайти на территорию храмов? Это вряд ли.

Он поднял руку в воздух, словно пытался дотянуться до камер. И не опускал, казалось, вечность.

– Что ты делаешь?

Его рука задрожала от напряжения, он закрыл глаза, сосредотачиваясь. Я слышала, как ветер окружает нас тихими голосами, чернила приближались. Я посмотрела на стену. С камер капали чернила, закрывая их полностью.

– Вот так, – сказал Томо, поднимаясь на ноги и приближаясь к стене.

Я пораженно смотрела на них. Я видела раньше, как его покрывают чернила, как у него появляются крылья, мечи или раны, что истекали чернилами, но я ни разу не видела, чтобы он направлял их на что-то. Его рисунки атаковали его, может, из-за чернил камеры будут смотреть только на нас, или случится еще что похуже?

Он вышел из-за деревьев, я замешкалась, ожидая, что случится что-то ужасное. Но ничего не было, и я последовала за ним к вратам.

– Но стража, что следит за камерами, заметит, что что-то не так, – сказала я.

– Конечно, – сказал Томо. – Потому нужно спешить. Идем, – он схватил меня за запястье, мы поспешили к вратам. Двери были заперты, но Томо коснулся пальцами холодной медной задвижки. Чернила потекли из замка, заливая деревянный пол. Я слышала, как скользит замок. Томохиро надавил на дверь и прошел внутрь.

Я огляделась, ожидая услышать шаги стражей, вой сирен. Ничего.

– Что-то не так, – сказала я. – Слишком просто, – но Томо меня не слушал, он уже шел по двору к храмам.

Чернила развернулись крыльями на его спине, капая с его пальто и окружая его сгустками, похожими на перья. Он напоминал огромного ворона, перьями покрылись и его руки. Ручейки чернил стекали с перьев и поднимались в воздух по всему двору, напоминая ленты, на которые не действовало притяжение. Я видела чернила такими однажды, когда они окружали Джуна, игравшего на скрипке.

Это был не Томо. Точно не он. У него не было такой власти над чернилами, и это означало, что Тсукиёми в нем побеждал.

Храмы выглядели как небольшие домики на деревянных сваях. Томо прошел по ступенькам к центральному, замерев у ограды, что окружала замок и была украшена резьбой. Он пытался отодвинуть дверь, но она не поддавалась. Не было замочной скважины, чтобы заполнить ее чернилами, не было и окон. В конце пути нас ждала такая ловушка… Я не видела способа пробраться внутрь.

– Нет, – сказал Томо, водя руками по двери. – Должен быть способ.

– Похоже, пройти можно, только выломав дверь, – сказала я.

Томо покачал головой.

– Это глупо.

– Сказал парень, что ворвался во дворец проклятого императора.

– Не во дворец, – возразил он. – А в святилища. И нам нельзя ничего ломать, иначе все плохо кончится, – Томо уткнулся головой в дверь, прижимая ладони к доскам белой хижины. Медные волосы подрагивали от его дыхания, с крыльев постоянно ниспадали чернила, тут же поднимающиеся вверх, словно замедленный водопад. Было ужасно видеть, сколько чернил собралось вокруг него. Странно, что он вообще себя контролировал.

– У нас мало времени, – сказала я. – Дверь заперта, Томо. Что нам делать?

Его губы растянулись в улыбке, в мрачной и довольной улыбке. Я задрожала.

– Сделаем новую дверь, – сказал он. И вырвал из крыльев, что постоянно теряли и восстанавливали форму, перо. Оно растаяло в ладони Томо, он склонился у двери, втирая чернила в порог.

– Рисовать собрался? – спросила я. Но он не слушал. Он провел линию вверх, повернул выше своей головы, его пальцы скользили по доскам.

Дверь. Он рисовал чернильную дверь.

Томо прижал ладони к поверхности двери, и она беззвучно открылась, ведя в храм.

«Мой парень только что вошел в дверь, что нарисовал чернилами», – и я последовала за ним, не зная, что сказать.

В воздухе рассмеялся голос, а потом запел детскую песенку:

«Монстр, монстр, где же ты? – пел он. – Прячусь у тебя внутри, малышка. Причиняю тебе боль. Я голоден, малышка. Что же мне съесть? – голос замолчал, а потом превратился в ожесточенный шепот. – Пусть съест меч, – злобно сказал он, – или он поглотит весь мир».

Я отмахивалась от голоса, словно он был комаром, которого можно было прогнать. Чернила в Томо реагировали на сокровище ками. Это не делало его монстром. Почему тогда я была так напугана?

Томо обошел алтарь, разыскивая Магатаму. Камня не было видно, но священники и не оставили бы его где-то на столе, верно?

– Где он может быть? – прошептала я, касаясь рукой доски недалеко от сделанной Томо двери.

– Жарко, – сказал Томо, проводя ладонью по алтарю. – Словно уголек в центре костра, – он посмотрел на стену за резным столом, на запертую дверь в кабинет. Он коснулся замка, чернила полились на пол, и он резко распахнул дверь с грохотом. Внутри был маленький храм в виде тории из дерева и золота, белые флажки висели на центральной колонне. У подножия маленького храма стояла черная шкатулка.

Томо положил ладонь на коробочку и закрыл глаза. Чернила, окружавшие его, поблескивали золотом, словно его окутывало облако сверкающих светлячков.

– Может, это плохая идея, – сказала я, отступая на шаг.

Чернила изгибались над его медными волосами, принимая вид рогов. Он напоминал они, японского демона.

Его пальцы открыли крышку шкатулки.

– Томо, чернила, – но он не слушал меня.

Он погладил пальцами плетеную нить, медленно поднял подвеску с темной бархатной подушечки. Молочного цвета камень в виде полумесяца покачивался на нити, когда он поднял его выше.

– Ясакани но Магатама, – прошептал Томо, камень засветился в ответ, матовая поверхность его сверкала изнутри, словно там пылал огонь. Свет становился все ярче, пока не залил все помещение. Я закрыла глаза, но свет проникал и под веки. Мир содрогался, пол подо мной дрожал.

И наступила тьма.

* * *

– Кэти?

Голос Томо звенел в ушах, я пыталась выбраться из тьмы.

– Томо? – я почувствовала, как он обхватил меня пальцами. Я моргала, но свет вокруг был таким ярким, что ничего не было видно.

– Встать можешь? – лицо Томо было близко, его волосы щекотали мою щеку. Но что-то было не так.

– Томо, – сказала я. – Твои волосы, – чернильные рога закручивались над его медными волосами, словно корона. С рогов свисали золотые бусины, раскачиваясь на нитях и позвякивая, напоминая украшение для волос. Он отстранился, и я заметила одежду на нем – волны синей, лиловой и белой ткани окружали его. Плотный золотой пояс был завязан сложным узлом на поясе. Он был похож на принца.

Он обхватил меня сильными руками и помог встать.

– Где мы? – спросила я. – И почему ты так одет?

– Думаю, мы внутри Магатамы, – сказал он, я огляделась. Небо было из молочного стекла, словно кристальный купол.

– Внутри? – выдохнула я.

Нас окружил женский голос.

– Внутри воспоминания камня, – сказала она. Этот голос я узнала сразу, как и Томо.

– Аматэрасу.

– Только ее воспоминание, – ответил голос. – Она уже давно оставила этот мир и ушла в другое место.

– Но она оставила этот камень императору Джимму перед своим уходом, – сказал Томо.

– Так и было, – отозвался голос, нас окутал жар. – Камень полон своего значения.

– Почему? – спросила я. – И какого значения?

Небо замерцало вокруг нас, становясь темным молочно-оранжевым.

– Слезы Тсукиёми превратились в этот камень, – сказала она. – Он увидел Аматэрасу в небе и сразу полюбил ее, но он не знал, что ей подарить. Что могло ей подойти? У нее были лошади, одеяния, зеркало, в котором она видела свое великолепие. А он был бледным призраком рядом с ее светом, у него не было ничего, что он мог бы подарить ей. И он заплакал, и слезы его боли превратились в камень, что сохранил воспоминания.

Томо обернулся и посмотрел на небо, от этого движения его одеяние зашуршало, слои ткани задевали друг друга. Его кожа словно сияла в этом свете, все казалось ярче и четче. Он стал бы хорошим принцем, как мне казалось. Он подходил для правления больше, чем Джун.

Я осталась в джинсах и свитере, никакого магического превращения не произошло. Может, он изменился из-за своей связи с Тсукиёми?

– Этот камень сделан из его слез? – спросил Томо у голоса.

– Красивый подарок. Он сделал ее счастливой, – сказало воспоминание Аматэрасу. – Она носила его на груди, когда пересекала небо.

Мне не нравилось то, куда она клонит. Я знала, чем все закончилось.

Оранжевее небо потемнело, становясь коричневым, словно нарисованным маслом. Гром заворчал вдали. За стеклянным небом виднелись неясные очертания коричневого и белого… был ли это храм, реальный мир? Было ли все вокруг сном, или мы попали внутрь камня?

– Но затем августейшие сбросили с Небесного моста Сусаноо, – сказало воспоминание Аматэрасу. – Он увидел Аматэрасу и возжелал ее. А она испугалась его, ведь он был настолько силен, что августейшие испугались и изгнали его.

Небо наполнилось ярким светом, вернулись бежевые облака. Я отступила к Томо, и он обхватил меня рукой, укрывая широким длинным рукавом.

– Чтобы показать, что он не причинит зла, Сусаноо дал обещание на берегу реки. Он отдал Аматэрасу свой кинжал, но потребовал взамен камень Магатама, скопление любви, слез и души Тсукиёми.

Томо крепче обхватил меня, я цеплялась за мягкую ткань его одеяния. Я закричала, чтобы голос точно услышал меня.

– И она отдала его? Этот важный дар?

– Она боялась Сусаноо, – ответило воспоминание. – Потому отдала камень, чтобы Тсукиёми мог ее защитить. Сусаноо разбил камень и создал нового ками. Но это зародило гнев в душе Тсукиёми.

Я видела трещины на небе Магатамы, длинные шармы покрывали поверхность стекла.

– Но осколки собраны, – я указала на трещину.

– Да, – сказал голос. – Аматэрасу собрала осколки, изранив себе руки, она принесла эти осколки Тсукиёми. И пламя его гнева расплавило осколки и соединило их. Его любовь к ней осталась, но дала трещину. И рана эта начала болеть. Камень сохранил эту память.

Значит, вот что произошло, вот почему нам снились осколки, впивающиеся в кожу. С этого началась вражда между Тсукиёми и Сусаноо, война, что велась между ними и Аматэрасу. И из-за этого страдали поколения Ками.

– Найдите зеркало и меч, – сказало воспоминание. – Почти пришло время.

– Для чего? – спросила я.

– Для конца, – сказал Томо, небо вспыхнуло светом, сбивая нас с ног. Свет медленно угасал, пока над нами не оказался темный деревянный потолок святилища.

Мы с Томо почти не разговаривали в поезде в Шизуоку. Мы проснулись среди золотой пыли, чернила вокруг нас поднимались в воздух, пропадая бесследно. Мы вышли через нарисованную Томо дверь и направились по императорскому саду в зловещей тишине, нас каким-то образом не поймали. Я не видела стражу. Могли ли они полностью полагаться на камеры? Это было бы странно.

Мы вежливо поговорили с Дианой за ужином, она хотела узнать все, что я могла рассказать, о встрече с отцом, но пытки добраться до Магатамы истощили меня. Теперь мы с Томо сидели рядом и смотрели в окно, откинувшись на спинку сидения, а Диана сидела через два ряда, притворяясь, что не смотрит на нас и читает книгу. Я уже говорила, что она бывает невероятной?

Томо почти все время спал, прислонившись головой к окну, лицо его было спокойным. Он не был похож на человека, что пробрался во дворец пару часов назад. Когда мы добрались до станции Шизуока, Диана протянула руку, и Томо ее медленно пожал.

– Рада, что мы узнали друг друга лучше, – сказала она. – Может, придешь на ужин на следующей неделе?

Томо покраснел, такие приглашения здесь не были обычным делом. Но он кивнул, челка из-за этого закрыла его глаза.

– Спасибо, Обасан.

Диана кивнула и взглянула на часы.

– Полдевятого, – сказала она. – Можно зайти в кафе, если хочешь, Кэти.

Серьезно? Она давала мне время побыть с Томо после того, как мы вместе сидели в поезде?

– Да, конечно, – выпалила я.

– Жду тебя дома в пол-одиннадцатого, ладно?

– Хорошо, – сказала я. – Спасибо.

Диана улыбнулась и развернулась, исчезая из виду, когда она свернула к лестнице.

– Не стоит ей мне доверять, – сказал Томо.

Я закатила глаза.

– Почему? Потому что ты не можешь управлять своими желаниями?

Он издал смешок.

– Нет. Потому что я сын демона, глупышка, – на платформе почти никого не было, лишь одинокие прохожие. Я направилась к лестнице, что вела к кафе неподалеку от станции. Томо шел сразу за мной, шаги его были почти беззвучными. – И я могу управлять желаниями, – его рука скользнула по моему животу, словно теплый пояс. – Например, – выдохнул он, щекоча дыханием мое ухо, – я могу управлять своим желанием поцеловать тебя, – его губы прижались к моей шее, я готова была упасть со ступенек, но он крепко меня держал.

Он отстранился, тихо рассмеявшись, отпустил меня и прошел мимо.

– Вот видишь? – сказал он. – Это ты проиграла.

Мои щеки вспыхнули, я помчалась за ним по ступенькам.

– Я тоже так могу, – сказала я, схватившись за его запястья и потянув, пытаясь достать до его шеи. Он уклонился, смеясь, я не сдавалась. Он добрался до ворот, что открывались с помощью карточки-проездного, но он подбежал, прижался руками к воротам и перекинул через невысокую ограду ногу.

– Эй! – закричала я. – Это нечестно! – я искала в кармане проездной, нашла и скормила его механизму, врата с лязгом раскрылись. Я поспешила в проем за Томо. Я прижму его к стенке и поцелую, а там мы посмотрим, кто первым будет молить о пощаде.

Томо вдруг остановился в центральном зале, от белого мраморного пола отражался свет, поблескивая на колоннах, что подпирали стеклянный высокий потолок. Я врезалась в него, схватила за руку, пытаясь притянуть к себе. Но, когда увидела то же, то и он, я замерла.

Джун стоял, прислонившись к одной из колонн, согнув одну ногу и прижав ботинок к гладкому камню. Руки его были скрещены на груди, черный браслет с шипами обхватывал правое запястье, светлые пряди были заправлены за уши. Серебряная серьга поблескивала в отраженном свете, он медленно поднял голову и едва заметно улыбнулся, хотя взгляд оставался холодным и нечитаемым.

– Такахаши, – сказал Томо со злостью в голосе.

– Юу-сама, – сказал Джун. Он издевался, так уважительно обращаясь к Томо? Он мог называть его так, если признавал статус Томо, как Ками-принца. Но тон его намекал, что он явно не это имел в виду. Рука Томо под моими пальцами напряглась. – Окаэри, – добавил Джун. С возвращением.

Томо ничего не сказал, но другой рукой убрал мою ладонь со своего запястья. Он повел меня по залу, шаги по камню отдавались эхом в пустом помещении.

– Нашли? – окликнул нас Джун, его голос зазвенел в тишине. Томо остановился, но не оглянулся. Я обернулась и посмотрела на Джуна через плечо, он все еще ехидно улыбался. – Магатаму, – сказал он.

Меня охватил холод. Откуда он знал, что мы искали камень?

Томо шагнул вперед, и голос Джуна донесся до нас:

– Значит, осталось еще два сокровища?

Томо замешкался, для такого разговора это место явно не подходило. На станции все еще были люди, спешащие на поезда и автобусы, вечер не был поздним. Мы должны были помнить, что нас слышат, но Джун громко кричал, словно это не имело значения.

Томо повернул голову, глядя на пол.

– Что ты несешь?

– Уже поздно отнекиваться, – сказал Джун, разводя руки. Он оттолкнулся от колонны ногой и направился к нам, его черные ботинки топали по полу. – Поздно лгать.

Томо развернулся, когда Джун подошел к нам, сократив расстояние. Я могла коснуться его руки, вытянув свою, так близко он подобрался.

– Порой ты забываешь, что не только тебе снятся кошмары, – сказал Джун. Я попыталась сглотнуть, в горле пересохло.

– Отстань, Такахаши, – сказала я, пытаясь отстраниться, назвав его по фамилии. – Пожалуйста.