Текст книги "Буря (ЛП)"

Автор книги: Аманда Сан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Стивен. Я застыла из-за имени, прижавшись к стене. Имя отца, который даже не увидел меня родившейся. Который убежал из города, когда мама съела питахайю Ками, когда она чуть не потеряла меня, еще не родив. Стивен ушел, когда доктора сказали, что я могу никогда не заговорить или не начать ходить из-за отравления.

Диана… говорила с моим отцом?

– Это было давно, Стивен. Где ты был? – спросила она. – Тебя там не было, когда ты был нужен Кэти, – молчание. – Нет, я понимаю, что ты не знал, но… Да, понимаю, но… – Диана вышла из-за угла, телефон прижат к уху. Я уставилась в ее огромные глаза, мы обе были удивлены видеть друг друга.

– Я должна идти, – сказала Диана. – У меня есть твой номер… Да, знаю. Ладно, – она закончила разговор и медленно опустила руку с телефоном.

В горле пересохло, и голос прозвучал хрипло.

– Это был… отец?

– О, милая, – сказала Диана. Глаза ее были влажными, уголки рта, покрытого сливовой помадой, опустились. – Мне так жаль. Я не хотела тебя этим беспокоить.

– Что ему нужно? – спросила я. – Как он тебя нашел?

– Он позвонил бабушке с дедушкой. И получил у них мой номер. Он узнал о твоей маме пару недель назад. Он не знал, что ты здесь со мной.

– И что ему нужно? – я не хотела злиться. Но его никогда не было в моей жизни. Его вмешательство могло сломать всю мою жизнь, вырвать ее с корнем и бросить. Почему он нашелся сейчас?

– Он будет через пару недель в командировке в Японии, – сказал Диана. – В Токио. Хочет тебя увидеть, но я сказала ему, что это плохое решение.

Сердце словно превратилось в камень. Я думала, мне плевать на него, но я чувствовала шепот в себе. Это имело значение. Я хотела знать, почему он не остался.

Я понимала, что связываться с ним не стоит. Он уничтожил мамину жизнь, уничтожил и мою.

– Спасибо, – сказала я дрожащим голосом. – Не хочу его видеть.

Диана кивнула.

– Я так и подумала.

Но часть меня хотела спросить его, почему он убежал, почему теперь хотел вернуться. Часть меня хотела к нему, ведь с ним я бы не была сиротой. Я снова была бы с родителем. Но этого не могло быть. Ведь это не будет воссоединением, как в сериалах. Это будет больно, а мне уже хватило боли.

Диана положила ладонь на мое плечо и выдавила улыбку.

– Я купила несколько пирожных с каштанами в депаато по пути домой. Хочешь?

– Да, – сказала я, выдавливая улыбку в ответ. Она кивнула и поспешила на кухню. Я слышала звон тарелок, открылась дверь холодильника, раскрылась пачка с пирожными. Едой Диана всегда могла успокоить. Но после всего случившегося сегодня я была этому рада.

Я могла закопать эти мысли подальше. Я не хотела думать об отце, я могла забыть о нем, стереть это событие, словно ничего и не было. Если бы я осталась у Томо чуть дольше, я бы и не узнала, что отец приедет в Японию.

Но это не имело значения. Стивен мог оказаться в одной комнате со мной, но все равно останется ощущение, словно он где-то далеко, ничто не сломает стену пустоты между нами.

Я села за стол, вдыхая запах крема на пирожных, а Диана суетилась на кухне.

Теперь она была той семьей, что была мне нужна.

* * *

В этот раз вода была черной, океан чернил окружал берег. Не было оранжевых врат, песка. Чернильные волны набегали на каменную тропу, что уходила вверх к скоплению угловатых крыш, тянущихся к небу. На дальнем краю океана чернила окружали водопадом целый остров, от брызг образовывался туман. Мы были высоко в небе или на какой-то скале?

Я должна была зайти в воду, чтобы посмотреть, но боялась, что меня унесет течением за край.

Я оглянулась на здание, похожее на пагоду или крепость, как Сунпу, но выше, словно замок Химеджи, где одна над другой громоздились покатые крыши и белые стены, напоминая свадебный торт. Простая деревянная лестница вела в здание, больше на этом крошечном острове, окруженном чернилами, идти было некуда.

Я вошла внутрь и увидела первую жертву.

Он лежал у моих ног, его почти закрыла трава, окружавшая его. Он был в броне, словно самурай, но глаза его были пустыми, нагрудник был залит чернилами.

Я раскрыла рот в крике, но не раздалось ни звука.

«Сон», – поняла я. Очередной кошмар Ками.

Я оглядывала ступеньки, поднимаясь по ним. Здесь лежали десятки людей ужасными безжизненными позами, чернила капали с их тел, рядом лежало сломанное оружие и лопнувшая тетива. Я шла к зданию против воли. Я не хотела видеть то, что внутри. Я не хотела знать, кто это сделал.

Ступеньки скрипели, пока я поднималась. Комната внутри была затхлой и темной, свет попадал сюда лишь из окон, что были у приподнятой платформы на другом конце комнаты, огромный белые шторы развевались на ветру, который я не чувствовала. Бамбуковые татами были холодными и твердыми под моими босыми ногами, когда я ступила на них. Здесь тоже были павшие воины. Что за ужасная битва здесь случилась?

«Погоди, один жив», – я увидела скорчившееся тело в углу, колено темнело, а меч лежал рядом на татами.

Его серебряная серьга-кольцо сверкнула, когда он склонил голову, светлые пряди упали на лицо.

– Джун, – сказала я, он посмотрел на меня. Он поднял меч, что словно был из камня. Лезвие было черным, как мрак в пещере, и с него капала тьма, что могла быть чернилами. Или кровью.

– Все кончено, – сказал женский голос.

Я повернулась к платформе передо мной, откуда исходил голос. Женщина сидела на коленях на полу, складки алого кимоно окружали ее, словно красный пруд. Рукава кимоно были разноцветными со слоями оттенков черного, красного, золотого и серебряного цветов. Сложное золотое украшение было на ее голове, нити золотых бусин звякали друг о друга, когда она склонила голову.

– Оками Аматэрасу, – сказала я, перешагнув через лужу чернил. Я смотрела на павших воинов в тронном зале, пока шла к ней. – Кто это сделал?

– Ты, – сказала она, и от слова стало холодно и страшно.

Я покачала головой.

– Я не могла такого сделать. Я только что вошла.

– Есть только смерть, – сказала она. – И не сбежать.

Томо много раз повторял эти слова. Он тоже слышал их в кошмарах.

– Не сбежать от чего? – спросила я. – От судьбы Ками?

Аматэрасу печально улыбнулась.

– Не сбежать от прошлого, – она подвинулась, красная ткань ее кимоно открыла еще одно тело рядом с ней.

– Томо, – прошептала я. Хотелось проснуться. Я ущипнула руку с силой, напоминая себе, что это не по-настоящему. Это только сон. Но было ужасно больно видеть его безжизненным, покрытым чернилами.

– Тсукиёми, – ответила она, и я увидела, что волосы у него не медные, а черные. Я думала, что это из-за чернил, но он и выглядел иначе – старше, с морщинами и… почти не человеком, почти ангельской красоты, что меня испугало. Он был словно фейри-обманщик, что был слишком красив, чтобы ему доверять.

Он и был, и не был Томо. Я не могла этого объяснить, но во сне часто происходит что-то странное.

– Не понимаю, – сказала я. Был ли это лишь бессмысленный кошмар? Почему я это вижу?

– Я любила Тсукиёми, – сказала Аматэрасу. – И убила его.

Икеда говорила мне о том, что Аматэрасу и Тсукиёми были возлюбленными, пока тот не сошел с ума.

– Я должна была остановить его, пока он не разрушил все, что сделали августейшие.

– Августейшие?

– А теперь он мертв. Но он живет в осколках своей души, что остались, – она указала на землю, и я увидела разбитое стекло разного цвета.

– Как и в Томо, – сказала я.

– Тайра-но Киёмори, Токугава Иэясу, Юу Томохиро, все они – магатама одной души, – сказала она.

Я склонила голову.

– Магатама?

Она указала на осколки.

– Сусаноо разбил душу, – сказала она. – Остался лишь меч, – она посмотрела на Джуна и его оружие. – Послушай, дитя, – сказала мне Аматэрасу. – Зеленый цвет – вечный круг. Ты предашь Юу Томохиро, как я предала Тсукиёми.

Жар прилил к щекам.

– Я никогда не причиню ему вред.

Она отклонилась, золотые бусины звякали на ее голове.

– Ты убьешь его, пока не будет поздно.

Голова кружилась. Меня тошнило. Убью? Я?

Я упала на колени.

– Нет, – сказала я. – Это лишь глупый сон. Я не должна делать то, что вы мне говорите. Мы сами выбираем свою судьбу.

– Судьба только одна, – сказала она.

Я опустила взгляд, одежда была в чернилах.

Я проснулась от крика, Диана хлопнула дверью и крепко обняла меня.

* * *

– Почему ты не сказала раньше? – спросил Томо, глаза его были полны тревоги. Мы скрывались в одной из хижин в Торо Исэки. Его отец спал дома, вернувшись с работы посреди ночи. А раз нас пытались разлучить на месяц, такое укрытие было весьма кстати.

– Я не хотела тебя беспокоить, – сказала я. – И я была уверена, что это простые кошмары. Они ведь ничего не значат?

Томо прижал меня к себе, укутав теплом и своим запахом.

– Не значат, – тихо сказал он мне на ухо. – Я сражаюсь с ними всю жизнь. Не слушай их. Я никогда не слушал, – но его слова были правдой лишь отчасти. Он боролся, да, но и верил им, так ведь? Он верил, что он монстр, что у него осталось мало времени, а потом – лишь смерть.

Я не рассказала ему все о снах. Звучало глупо, но я боялась, что если расскажу, что в них Томо был мертв, это исполнится. Я не хотела говорить ему, что, по словам Аматэрасу, я предам его. Может, она о том ошибочном поцелуе с Джуном? Но Томо меня простил, а по лицу ее было понятнее, что все серьезнее поцелуя.

– Что значит Магатама? – спросила я, мы с Томо сидели на полу, прижавшись спинами к стене соломенной хижины. – Что это?

– Изогнутая бусина, – сказал Томо. Он поднял ладонь, я увидела паутины шрамов, выглядывавшую из-под напульсника. – Я видел ее в кошмарах. Словно стекло в руке… – он медленно сжал ладонь, вспоминая. – Оно разбивалось, и осколки впивались в кожу. Кусэ, горели они, словно ожоги.

– Стекло было разбито в моем сне, – сказала я. – Осколки лежали на полу.

– Магатама – одно из императорских сокровищ, – сказал Томо. – Но я не понимаю, к чему это. Может, они и не связаны. Может, это лишь воспоминания ками о временах, когда они правили Японией.

– Императорские сокровища? – я обхватила руками колени. – Мифические или настоящие?

– Настоящие, – сказал он. – Отчасти. Их называют Саншу но джинги. Они настоящие, и я не знаю, связаны ли с ними мифы. Есть три сокровища – зеркало, меч и камень. Думаю, они хранятся во дворце в Токио. Зеркало связано с Аматэрасу. А про меч и Магатама я не знаю.

Огромное зеркало, что держала бумажная Аматэрасу перед Джуном в Нихондайре, открывало правду обо всех нас, связь с какой-то ужасной трагедией, что повторялась с потомками ками. Джун и Томо всегда будут врагами, ведь ими были Сусаноо и Тсукиёми. А Аматэрасу и Тсукиёми будут любить друг друга до… кстати, до чего?

Я поежилась от утренней прохлады.

– Что случилось между Аматэрасу и Тсукиёми?

Томо снял с головы вязаную шапку, медные пряди упали ему на уши. Мне стало теплее, когда он надел шапку мне на голову, пригладив сначала мои волосы.

– Лучше? – спросил он. Я кивнула, и он улыбнулся. – Не знаю, что случилось, Кэти, но это не имеет значения. Они – не мы. И было это очень давно.

– Ты прав, – сказала я. – Но мы все еще имеем дело с последствиями, – зеркало, меч и камень. Меч… не тот ли, что был рядом с Джуном? Как эти сокровища связаны? Были ли они лишь фрагментами воспоминаний ками?

Томо взял меня за руку и помог подняться на ноги.

– Мы справимся, – сказал он, заглядывая мне в глаза. – И с тобой все будет в порядке.

– Как и с тобой, – сказала я, он улыбнулся, но я видела печаль в его глазах, он не верил.

Угроза Аматэрасу зазвучала в моей голове.

«Я никогда не причиню ему боль, – думала я, притягивая его к себе и прижимаясь губами к его губам. – У нас свое будущее».

* * *

Я схватила Юки за руку, когда зазвенел звонок.

– Юки-чан, нужна твоя помощь, – она удивленно взглянула на меня.

– Все хорошо? – спросила она.

Я кивнула.

– Просто… скажи, Ниичан еще в городе?

Она в смятении вскинула брови. Танака позади нее фальшиво рассмеялся, подняв стул на парту и направившись к нам.

– Ху-ху-ху, – говорил он высоким голоском, чтобы театральный кружок на другом конце класса все слышал. – У Томохиро появился соперник?

– Фу! – Юки ударила Танаку по руке. – Брат? Но он же на шесть лет нас старше.

– Может, ей надоела незрелость Томо-куна, – коварно усмехнулся Танака. – И ей нужен парень старше.

Я покраснела.

– Чигау йо, – пролепетала я. – Даже близко не угадали.

Юки прижала палец к губам и задумчиво смотрела на меня.

– Но он в чем-то прав. Парни нашего возраста совсем не зрелые.

Танака побелел.

– О-ои! Это не… – плечи его опустились, он ушел к доске, схватил тряпку и принялся вытирать ее. Бедняга. Но он сам поднял эту тему.

– Ниичан вернулся в Мияджиму, – сказала Юки. – Но я могу дать тебе его номер. Все хорошо?

– Хотела задать ему пару вопросов о своем задании по истории, – соврала я. – Он ведь знает много мифов о ками.

– О, да, это он знает. Вот, – она вытащила свой кейтай и отправила мне номер.

– Спасибо.

Она улыбнулась.

– Не за что, – я помогла ей подвинуть парты, пока одноклассники мыли пол, а потом поспешила на тренировку кендо. Позвоню Ниичану, как только появится свободная минутка. Он может объяснить, как императорские сокровища связаны со всем этим.

– Ои, Грин! – Ишикава шел по залу, когда я открыла дверь раздевалки. Он был в серых штанах хакама, сверху был повязан нагрудник доу. Цветные завитки его татуировки выглядывали, пока он надевал перчатку котэ. – Ходишь на кендо, хотя Юуто здесь нет?

Я схватила его вторую перчатку, что лежала на полу, и ударила его по руке, потом отдав ее ему.

– Я хожу сюда не ради Томо, бака, – разве что в первый раз, когда я следила за ним, но занятия спортом смогли отвлечь меня от горя после потери мамы. Я любила то, как ощущаю себя с шинаем, когда в тишине раздавались лишь крики противников и шаги. Не было возможности думать ни о чем другом.

– А ты сильнее, чем я думал, – усмехнулся Ишикава. Прядь белых волос упала ему на лоб, он заправил ее за тряпичную тенугуи, повязанную вокруг головы. На повязках нашего клуба кендо черные кандзи изображали наш девиз: «Двойной путь ручки и меча». В прошлый раз я смотрела на этот девиз, когда он был покрыт кровью Томо, когда он прижимал повязку к укусу дракона, которого нарисовал сам. Я поежилась от кровавых воспоминаний под дождем, когда от дракона отваливались части, а он пытался взлететь.

– Грин, – сказал Ишикава, я вздрогнула. – Что-то ты часто стала отключаться. Ты в порядке?

– Порядок, – сказала я. – Спасибо, что остался с Томо.

– А ты неплохо держишься, как для кохая, – сказал Ишикава, растрепав мои волосы сильной рукой и встав в строй для разминки. – Малявки, – пробормотал он.

– Эй! – возмутилась я, но он не оглянулся. Я усмехнулась и принялась за упражнения, готовая на час забыть о своих проблемах.

Гудок пищал как-то странно в мое ухо. Я не могла звонить на такое расстояние Ниичану со своего кейтая, потому использовала домашний телефон. Дианы еще не было дома, но она бы не была против. Я могла звонить бабушке с дедушкой в любое время, этот раз был другим, но разрешение оставалось.

Я набрала номер Ниичана и ждала, а мыслями возвращалась к острову Мияджима. Я помнила, как мы с Юки спали в одной комнате на полу, как мы шептались, устроившись на мягких футонах, а океан снаружи шелестел волнами, набегавшими на пляж. Это было лишь несколько месяцев назад, но, казалось, что прошли годы. Гудки оборвались, и женский голос невероятно вежливо принялся рассказывать, что абонент недоступен. Я оставила короткое и нескладное сообщение, а потом повесила трубку. Надеюсь, у меня есть время подождать ответы.

Я включила ноутбук, поставив его на низкий столик рядом с кроватью, и села на подушку забутон рядом с ним. Я могла попытаться найти хоть что-нибудь об императорских сокровищах.

Оказалось, что они были такими же загадочными для всей Японии, как и для меня. Их называли Саншу но джинги, три священных сокровища. Только император и его доверенные лица видели их, но по особым случаям. Никто не знал толком, как они выглядят, и хранятся ли у семьи императора подлинники.

У них были длинные странные названия. Например, Ята но кагами было зеркалом Аматэрасу, тем, что преследовало Томо в кошмарах и рисунках. Тем, что появилось пару ночей назад в моих снах.

Томо не угадал и с их расположением. Только Ясакани но магатама, камень, хранился во дворце в Токио. Меч, Кусанаги но Тсуруги, был в Нагое в двух часах западнее от Шизуоки, если добираться скоростным поездом. Их считали лишь репликами, но зеркало Аматэрасу могло быть настоящим, ведь хранилось в храме Исэ префектуры Миэ. Я вытащила карту, чтобы найти Миэ. На юго-западе отсюда, за Нагоей и возле изгиба залива.

За окном пошел дождь, стуча по двери маленького балкона. Я надеялась, что Диана скоро будет дома, или что она не застанет дождь. А он постепенно превращался в ливень.

Горло сжалось, когда я взглянула на экран. Настоящее зеркало Аматэрасу. Было ли оно настоящим? Я знала, что Ками реальны, что чернила живут во мне и в Томо, но было страшно думать, что кто-то такой сильный, как Аматэрасу, существовал на самом деле. Бумажная версия богини, чье имя я писала вместе с Икедой, была такой сильной, что расправилась с Томо и Джуном. Узнав, что они – потомки Сусаноо и Тсукиёми, Томо и Джун создали чернильные крылья и сражались над деревьями. И только с помощью Икеды мы смогли призвать силу Аматэрасу, чтобы они не убили друг друга.

И это была сила нарисованной Аматэрасу. А настоящая? Было ужасно представить такую силу. А Икеда с Ниичаном говорили, что ками не следуют современным правилам морали. У них было свое представление о том, что правильно, а что неправильно.

Я закрыла окно поисковика и потянулась к крышке ноутбука, но колонка новостей, всплывшая на домашней странице, заставила меня замереть. Из заголовка выделялся кандзи смерть, Я нажала на статью, ладонь взлетела ко рту.

Еще двоих якудза нашли мертвыми в Шизуоке. В статье были их старые фотографии, где они улыбались.

Одного я знала. Кореец с ирокезом, который принес мне зеленый чай, пока Ханчи заставлял Томо рисовать. Он улыбался с фотографии, не зная еще, что ждет его в будущем.

Я принялась читать статью, во многом она была мне понятна даже с моими способностями восприятия кандзи. На странице была фотография места убийства, темный рисунок был на бумажной двери комнаты, где они умерли.

Черная гадюка ростом с человека, чернила капали с нарисованных клыков.

О боже.

Я схватила кейтай, мысли путались. Я прижала его к уху, слушая гудок, сдерживая слезы.

Его голос был ровным и лишенным эмоций.

– Кэти.

– Джун, пожалуйста, – сказала я, телефон дрожал в руках. – Пожалуйста, остановись.

– Не могу.

– Можешь. Должен, – дождь усилился, барабаня по окну, ветер усиливал бурю.

– Кэти, эти люди виновны, и ты это знаешь. Мы говорили об этом. Без них мир лучше.

– Для этого есть судьи, – сказала я, слезы текли по щекам. – Я позвоню в полицию.

Его голос смягчился и наполнился теплом.

– Они тебе не поверят.

– Потому я прошу тебя остановиться. Пожалуйста.

Молчание.

– Это уже не зависит от меня.

– Не понимаю, – и потом на меня нахлынуло осознание. Его последователи. – Погоди… тебе помогают твои Ками?

– Кэти, я…

Дождь стучал по окну, я вскочила на ноги.

– Помнится, ты говорил, что у большинства из них не хватит сил, чтобы их рисунки ожили и покинули страницу!

– Так и есть, но… когда Аматэрасу показала мне зеркало, правду обо мне, я почувствовал изменение. Во мне пробудилась сила Сусаноо. И повлияла на них. Они становятся сильнее рядом со мной, как в случае тебя и Юу.

Ишикава был прав. Это была война, у Джуна была своя армия. Можно ли сражаться со смертью, нарисованной на бумаге? Как поймать убийцу? Как защитить жертву? Голова шла кругом.

Голос Джуна стал нежным и терпеливым.

– Кэти, Ками вернулись. Это новый мир, и мы избавимся от мусора, что портит его. Слушай… почти в каждой религии мира есть последний суд, верно? – он рассмеялся, и этот звук ударил по ушам. Как он мог смеяться, когда вокруг творилось такое? – Я – наследник Сусаноо. Это моя судьба. Такой всегда была моя судьба, – я рухнула на кровать, дождь за окном почти заглушал голос Джуна. – Я – наследник правителя Йоми, мира тьмы. Судья. Я выполню свое предназначение.

– Не так, – умоляла я. – Это не может означать такое. Ты не должен так поступать. Ты можешь выбрать свою судьбу.

Спокойствие его голоса треснуло, проявив панику.

– Но я не хочу этого делать, понимаешь? Порой приходится делать и то, что не хочешь.

Это был настоящий Джун. Парень, что спас меня в Огуро, что приглашал на кофе. Но тут я ощутила, как спину покалывает страх, ведь другая его сторона тоже была настоящей? Они были частями его.

– Но Томо борется с судьбой.

– Томо – наследник Тсукиёми. Не понимаешь? Тсукиёми сошел с ума и убивал других ками. Как думаешь, что случится с Юу? – я застыла и соскользнула на колени на татами, твердые полосы впились в кожу. Убивал ками? Это случилось с Тсукиёми? Это произойдет с Томо? – Вечно так продолжаться не может. Ты всегда знала, как все закончится. Он монстр, которого не должно быть. Монстр, что желает быть человеком. Сорэ дакэ. На этом все.

Я сжимала телефон, лил дождь. Все изменилось. Все закончится.

«Есть только смерть».

Я сделала глубокий вдох.

– Но ты тоже монстр, Джун.

– Гомэн, – сказал Джун едва слышным из-за дождя шепотом. – Прости, что все так получилось, – он отключился, и остался лишь шум дождя, смывавшего мир, что я знала.

Я проснулась от звонка кейтая, лежавшего рядом с ноутбуком. Я моргала, пытаясь прийти в себя в темной комнате. Диана уже пришла? Я ее не слышала. Дождь затих, буря, наверное, прекратилась. Экран телефона оказался слишком ярким для моих сонных глаз, и я поспешила прижать его к уху, потянувшись.

– Алло?

– Кэти-чан? – звонил Ниичан, брат Юки. Я поняла, что ошиблась, ответив на английском.

– Ой, привет, – сказала я, переключаясь на японский.

– Прости, я позвонил поздно? Я, похоже, тебя разбудил.

– Нет, нет, – пробормотала я, протирая глаза. – Я была в ванной, – и застыла. Это звучало еще хуже. – То есть, эм, дождь был сильный, да? – ванная была фуро, а глагол, обозначавший идущий дождь, звучал как фуру. Может, это исправит ситуацию.

Ниичан, похоже, покраснел.

– Ох, я… не знаю, – сказал он. – В Мияджиме дождя не было.

– Точно, – сказала я, зажмурившись.

– Все в порядке? Я не хотел звонить так поздно, но твой голос в сообщении звучал тревожно.

Я покачала головой и включила лампу рядом с кроватью, чтобы не сбить ничего, пока говорю.

– Я хочу поговорить о ками, – сказала я. – Все вышло из-под контроля, Ниичан, и я не знаю, как это остановить.

– Ты не стала держаться от него подальше, да?

– Все намного сложнее, – сказала я, отодвинув дверь и выйдя в коридор. Я обрадовалась, увидев обувь Дианы в гэнкане. Она поняла, что я уснула, и не стала меня будить. – Появился опасный Ками, и он пытается захватить мир.

Ниичан замешкался.

– Ты шутишь?

– Если бы, – сказала я. – И я хотела узнать, как усыпить чернила, Ниичан. Ради Томо, чтобы он не… потерял себя. И я должна лишить силы и Такахаши Джуна, или он уничтожит все.

– Стой, погоди. Такахаши Джун, чемпион кендо? Он Ками? Кэти, расскажи мне.

Я схватила кружку и наполнила ее горячей водой, рассказывая Ниичану все в подробностях.

– Джун сказал, что есть два вида Ками, так ведь? Императорские, что произошли от Аматэрасу. Королевские Ками, императоры и все вокруг них. Но были и Ками из семей самураев, они появлялись по разным причинами. Браки, связи, и даже те, что были не потомками Аматэрасу.

– Да, – сказал Ниичан. – Ты говорила мне тогда, что боишься, что Юу – наследник Сусаноо.

– Я ошиблась, – сказала я, опуская в горячую воду пакетик чая генмай, водя им в кружке с помощью нити. Я обожгла палец о край кружки, и нить скользнула в воду. – Это у Джуна… Такахаши чернильная родословная идет от Сусаноо. Томо – потомок Аматэрасу по отцу и Тсукиёми по матери.

Ниичан молчал какое-то время, а потом судорожно выдохнул.

– Маджи дэ, – сказал он. – Этого не может быть.

– Это так, – отозвалась я. – И мне нужен способ усыпить эту силу. Должен быть способ, Ниичан.

– Наверное, но я… Прости, Кэти. Я не знаю.

Сердце сжалось. Я схватилась за ручку кружки.

– И нет никаких идей?

– Никаких приятных, – сказал он. Его список, наверное, совпадал с моим: покинуть Японию или умереть.

– А… можешь рассказать больше о Тсукиёми? – спросила я. – Джун сказал, что он сошел с ума и убил ками. Это так?

– Это мифы, Кэти. Откуда нам знать, правда ли это? И помни, что я говорил тебе о правосудии… времена изменились. Нельзя судить ками по нынешним меркам.

– Знаю, – сказала я. – Просто хочу понять, что случилось. Может, там есть подробности, что помогут нам, Ниичан. Пожалуйста.

– Ээ то, – сказал он, задумавшись. Я слышала с другой стороны звук, словно он стучал карандашом по стулу. – Ну, Аматэрасу, Тсукиёми и Сусаноо были созданы в одно время августейшими.

Августейшие. Где я это уже слышала? В памяти всплыли мертвые самураи. Аматэрасу упоминала их. «Я должна была остановить его, пока он не уничтожил все, что сотворили августейшие». Что она имела в виду?

– Кто такие августейшие?

– Первые ками, Изанаги и Изанами. Они создали Японию и дали жизнь всем остальным ками. Точнее, многим из них. Эти трое, о которых мы говорим, были созданы Изанаги.

– И Тсукиёми хотел уничтожить Японию?

– Уничтожить? – удивление Ниичана напомнило мне, что я не рассказала ему о кошмаре. – Не думаю, что в легендах было так.

– А что тогда случилось?

– Дай подумать. Я читал про это давно. Аматэрасу и Сусаноо, как я помню, сражались. Она спряталась в пещере, случилось солнечное затмение, нэ? Они заставили ее выйти обманом. Они собрались у пещеры и выманили ее, заставив заглянуть в зеркало на себя, а на дерево они повесили камень Магатама, чтобы привлечь ее.

Императорские сокровища. Два из них было связано с Аматэрасу и Сусаноо. Но это не имело смысла. При чем здесь вообще сокровища?

– А что про Кусанаги?

– Меч? Он принадлежал Сусаноо, – это было логично. Джун все время были рядом с мечом в моих кошмарах.

Я помнила Томо в кошмаре, он был без сознания, истекал чернилами. Джун склонил голову, извиняясь.

О, нет. А если чернила вытекали из ран Томо?

Я дура. Полная дура. Но это был лишь сон. Я не дам Джуну его ранить.

– А что про Тсукиёми? Он ведь был возлюбленным Аматэрасу? – я выдвинула ящик и выудила ложку. Чай уже заварился, и пакетик пришлось ловить ложкой.

– Сначала. Но затем он убил другого ками. Аматэрасу изгнала его на небеса. Потому солнце и луна и разделены, так ведь? Ночь и День. Так и создаются мифы, Кэти.

Но та Аматэрасу не изгнала его. Она убила его. Почему?

– Она не… ранила его?

– Вряд ли. У нее было больше проблем с Сусаноо, но она была добрым правителем. Ее всегда считали защитницей Японии.

– Она дала первому императору сокровища, – сказала я. – Про это я читала.

– Да, – сказал Ниичан. – Каждое воплощало качество, с которым он должен был править. Зеркало – честность, меч – смелость, камень – любовь. Она отдала их Джимму, своему наследнику и, скорее всего, первому человеку, получившему силы ками.

Император Джимму. Я попыталась представить его, древнего персонажа, что был и сам почти мифом. Что подумал он, когда его чернильные кандзи начали двигаться на свитках? Или Аматэрасу объяснила ему, как ими управлять? И знания эти затерялись со временем, как и сказал Джун?

– Прости, что не могу больше ничего подсказать, – сказал Ниичан. – Об их связи я толком ничего не знаю.

– Все хорошо, – отозвалась я. – Я очень рада, что ты перезвонил мне, Ниичан. Ты очень помог, – теперь я хотя бы лучше понимала истории. Императорские сокровища передавались Ками. Они должны быть связаны. Было бы хоть одно из них кистью, это имело бы больше смысла.

– Кэти? Будь осторожнее, ладно? Ради самой себя и Юки. В истории были сильные Ками, они многое меняли. Не знаю, что делает Такахаши, но держись от него подальше. На том уровне, что у него, по твоим словам, чернила неуправляемы. Он может сжечь самого себя.

Я сделала глоток чая, за время разговора он успел остыть.

– Надеюсь.

Но почему-то мне казалось, что все будет не так просто.

Мы с Юки сидели, выпрямив спины, на коленях, ладони едва касались татами в классе в традиционном стиле. Мы были на еженедельной встрече кружка чайной церемонии и сидели в ряд вдоль стены, пока подруга Юки, Аяко, помешивала бамбуковым венчиком молочно-зеленый чай.

Было все сложнее управляться с повседневными делами, когда я чувствовала, что земля уходит из-под ног. Диана утром дала мне газету, чтобы я попрактиковалась в кандзи, но я убрала ее, боясь увидеть статью о смерти якудза. Не слышать об этом было невозможно, ведь в Шизуоке долгое время ничего подобного не случалось. Одноклассники строили на переменах теории значения чернильной змеи. Были ли это противники якудза или сражения между якудза?

Джун мог раскрыть себя или свои мотивы. О какой революции может идти речь, если никто не понимает, что происходит?

Аяко придвинулась ко мне и поставила чаван чая матча на татами передо мной. Я поклонилась, глядя в пол.

– О тэмаэ чоудай иташимасу.

Я сказала эти слова и поставила на ладонь чашку, восхищаясь вишневыми лепестками, нарисованными на ней.

Я вспомнила Томо в парке Сунпу, как лепестки падали, окружая его.

Чай всегда был крепче, чем казался на вид. Его вкус всякий раз удивлял меня.

– Ну? – прошептала мне Юки. Я оглянулась на нее с тревогой, во время получения чая разговаривать не следовало, но она сидела так ровно, словно ничего и не говорила. Аяко приступила к обслуживанию следующей девушки, учительница, похоже, нас не замечала.

– Что? – прошептала я, делая осторожный глоток чая.

– Вы с Томохиро уже этим занимались?

Я подавилась чаем, закашлялась и стукнула чашкой по полу. Аяко взглянула на меня испуганно, а учительница недовольно покачала головой. Юки достала свое полотенце и протянула мне. Я вытерла чай, пролившийся на подбородок.

– Видимо, нет, – сказала Юки. – Что же вам мешает?

Я чувствовала, как жар разливается по лицу. Я думала, что спасение мира пока что важнее. С приоритетами, ты, наконец, разобралась, Грин. Лучше поздно, чем никогда.

– Я просто… еще не готова.

Юки нахмурилась и взяла куромоджи, маленькую бамбуковую палочку, которой она отрезала кусочек бобового пирожного, что стояло перед ней.

– Ты слишком много об этом думаешь. Ты уже не в Америке, Кэти. Здесь это не такая большая проблема. Просто сделай.

Жар пополз к шее. Да, я была в Японии, но все еще оставалась собой.

– Он ведь тебе нравится?

Я посмотрела на нее так, словно она была с другой планеты.

– Да.

– Так сделай это.

– Ты так говоришь, будто это пустяк, – сказала я. И подняла к губам чашку, чтобы скрыться от нее. Другие девушки ее слышали. Пусть мы и шептались, они явно ее слышали.